Джонсон Сьюзен. Снова и снова

   Познакомившись с виконтом, Кэролайн испытала чувство приятного удивления.
   Что же касалось виконта Фортескью, то он был буквально очарован.
   Вскоре выяснилось, что он был сотрудником посольства в Константинополе и прекрасно знал мужа незабвенной Флоры.
   Кроме того, оказалось, что ему всего тридцать два года, что он не женат и выглядит по-мальчишески молодо и привлекательно. Он не подавлял своим великолепием, как Саймон. Но тонкое подвижное лицо, выразительные голубые глаза и обаятельная улыбка, по мнению Кэролайн, вполне обеспечили ему успех на дипломатическом поприще.
   Они с увлечением делились своими воспоминаниями о Константинополе, в то время как общая застольная беседа крутилась исключительно вокруг гончих, оленей, ланей и тех мест, где ещё водилась горная форель. Позже, когда в гостиной подали чай, новые знакомые продолжали уточнять список их общих интересов: книги, опера, карты… Уилл оказался большим мастером по части виста и не уступал Кэролайн в знании иностранных языков. Хотя его не привлекал такой спорт, как охота, он любил кататься верхом, и когда выяснилось, что Кэролайн тоже опытная наездница, он настоял на том, чтобы завтра же утром отправиться на прогулку.
   – Но я не уверена… мои обязанности… – замялась Кэролайн.
   – Ерунда! У Джейн хватит слуг, чтобы дети не остались без присмотра. – И он тактично, но решительно изложил хозяйке свои пожелания. А через минуту обернулся к Кэролайн и весело подмигнул. – Ну вот. Всё улажено. Завтра утром мы поедем кататься. Полагаю, вам не повредит небольшой отдых от этого отдыха!
   – Да, отдых выдался на редкость хлопотным! – рассмеялась она.
   – И готов поспорить на что угодно – для вас он вовсе не был праздничным.
   – Ну, разве что совсем чуть-чуть, – смущённо улыбнулась Кэролайн.
   – Вы прирождённый дипломат. Почему-то мне кажется, что воспитание чужих детей – это не ваше призвание и вряд ли вы занимались этим всю жизнь.
   – Дети очень послушные, а граф и графиня весьма достойные люди, – с нажимом сказала она. – И мне не на что жаловаться.
   – Понятно.
   Он смотрел на неё с таким сочувствием, что Кэролайн чуть не разрыдалась в голос. Не иначе как эта рождественская суета вымотала её до предела и лишила сил бороться с одиночеством.
   – В котором часу вы бы хотели выехать? – торопливо спросила она, желая вернуть разговор в более спокойное русло.
   – Назовите время, и я буду готов.
   – Какая поразительная сговорчивость! – Её голос звучал весело и безмятежно, но внезапно ей на память пришёл другой мужчина. Он тоже мог быть чрезвычайно сговорчивым, но в совершенно ином смысле.
   – В наше время хороший дипломат не должен стесняться умения лавировать. – Виконт улыбнулся и добавил: – Но в данном случае я подчиняюсь с превеликой охотой, поскольку совершенно очарован.

Глава 19

   В то время как Кэролайн нашла в лице Уилла приятное исключение из правил, по которому все в замке Незертон крутилось вокруг лошадей и охоты, Саймона уговорили сопровождать свою даму на приём в парижский особняк графа и графини Лувуа.
   – Я обещаю тебе, милый, что мы не задержимся там надолго, – томно ворковала герцогиня де Морней, не спуская с него страстного взгляда и пожимая ему руку. – Я просто должна там появиться – и все!
   Саймон пребывал в полуобморочном состоянии, что стало для него привычным с тех пор, как он покинул Англию, и почти не внимал её обещаниям.
   – В любом случае там будут почти все твои знакомые, – добавила она. – А от приглашения на обед мы откажемся. – На миг отпустив его руку, дама расстегнула горностаевую мантию, чтобы слуга мог снять её с обнажённых плеч.
   Саймон отдал лакею шляпу и плащ и со свойственной ему галантностью повернулся к герцогине и предложил свою руку.
   В гостиной уже собралось довольно большое общество. Облачённые в роскошные вечерние туалеты, сверкавшие фамильными драгоценностями, эти люди принадлежали к самым старинным дворянским родам Франции. После Реставрации потребовалось не так много времени, чтобы всё вернулось на круги своя и избранное общество снова замкнулось в своём узком кругу. Сливки общества больше не собирались в салонах Сен-Жерменского предместья, где в гостях больше ценился ум, а не длина родословной. В этот свой приезд в Париж Саймон ни разу не удосужился побывать там.
   Не важно, насколько он был пьян: Саймон отдавал себе отчёт в том, чей это дом, и какая-то часть его сознания оставалась начеку, карауля появление хозяев, пока он чинно прогуливался под руку с Эстеллой по просторному залу, то и дело заговаривая со знакомыми.
   Строго говоря, он понятия не имел о том, что собирается сделать, когда встретит Лувуа ещё раз. Ему было совершенно всё равно.
   Эстелла ловко переплела свои пальчики с его, как только они оказались на виду у стайки охочих до сплетен матрон, свивших себе гнездо в дальнем углу. Дамы оживлённо зашушукались при виде этой ослепительной пары, обсуждая очаровательные манеры и безупречную красоту несравненного герцога Харгрейва.
   – Милый, потерпи ещё несколько минут, и мы убежим отсюда! – Герцогиня внимательно всмотрелась в толпу. – Не могу поверить, что она до сих пор одевается!
   – Дорогая Эстелла! – Словно в ответ на её мольбы у них за спиной раздался голос хозяйки дома. – Я так рада, что ты нашла время сюда заглянуть!
   Достаточно было повернуться, и Саймон оказался нос к носу с Лувуа и его свежеиспечённой супругой.
   – Какое великолепное общество, Алтея! Но твои салоны всегда считались самыми изысканными в этом городе! – воскликнула герцогиня. – Ты знакома с герцогом Харгрейвом? Саймон, познакомься с моей тётей, графиней Лувуа! Насколько мне известно, вы, джентльмены, уже представлены друг другу!
   – Я очень рада видеть вас у себя в гостях, – медленно проговорила графиня, окинув Саймона оценивающим взглядом.
   – Я очень польщён, графиня. – И Саймон изящно склонился над холёной ручкой.
   Тётка с племянницей обменялись краткими одобрительными взглядами над его склонённой головой. Взгляд Лувуа был полон холодного равнодушия.
   – Увы, мы не можем больше задерживаться, – пожаловалась Эстелла. – Нас ждут на премьере в театре! – Она ослепительно улыбнулась тётке. – Надеюсь, тебе не придётся скучать в этой толпе!
   – Вы не останетесь? Но тогда непременно приезжайте на обед как-нибудь в другой раз. – Во взгляде из-под полуопущенных ресниц, которым графиня наградила Саймона, читалось гораздо более откровенное приглашение. – Вы надолго в Париже?
   – Я пока не знаю. – Его улыбка являлась исключительно данью вежливости: вторая жена Лувуа была совсем не в его вкусе.
   – Саймон сейчас просто скитается по миру, не так ли, дорогой? – Эстелла по-хозяйски похлопала его по руке.
   – Что, англичанки совсем приелись, Харгрейв?
   Графиню так потрясла грубость Лувуа, что на какой-то миг она утратила весь свой светский лоск.
   – Анри! Думай, что говоришь!
   – Я бы сказал, что скорее тебе, а не мне приелись англичанки, – процедил Саймон. Он был несказанно рад, что Лувуа первый бросил перчатку, В этот вечер ему не придётся скучать!
   – С одной из них я точно был рад расстаться.
   – Ты бросил её без гроша!
   Даже жена Лувуа, не имевшая понятия о причинах этой скандальной стычки, уловила в звонком голосе Саймона явную угрозу.
   – Анри, даже думать не смей о том, чтобы устраивать здесь сцены! – Она говорила уверенно, как женщина, привыкшая повелевать в силу своего богатства и высокого положения в обществе. – Где угодно, только не здесь!
   – Саймон, пожалуйста… – Это Эстелла попыталась оттащить его в сторону.
   – Ну, Лувуа, здесь или где угодно! – Саймон легко скинул с себя её руку. – Я слишком пьян, чтобы заботиться о приличиях!
   Лувуа молча повернулся и пошёл вон.
   – Не жди меня, – велел Саймон, нисколько не тронутый обиженной гримасой Эстеллы.
   Герцог следом за Лувуа поспешил покинуть гостиную. Мужчины спустились вниз по парадной лестнице, затем повернули в коридор, ведущий в заднюю часть дома. Лувуа дошёл до двери примерно посередине коридора и открыл её.
   Он вошёл внутрь и дождался, пока к нему присоединится Саймон.
   Не прошло и минуты, как Саймон предстал перед ним. Металлический щелчок замка прозвучал особенно зловеще в наступившей тишине.
   – Далеко же тебя занесло от дома, – пробормотал Лувуа.
   – А ты здесь неплохо устроился, – ответил герцог, небрежно осмотревшись в шикарно обставленном кабинете.
   – Когда наши чиновники найдут время заняться восстановлением моих прав на родовое поместье, я устроюсь ещё лучше.
   Сошедшиеся в кабинете противники оба были высокими, красивыми мужчинами, хотя Лувуа был гораздо старше. Его юность прошла в лишениях, и это наложило отпечаток на его черты, сделав его взгляд мрачным и циничным.
   Саймон был совершенно лишён каких-то благородных порывов, он просто жаждал мести. И в нетерпении произнёс, перекатываясь с носка на пятку:
   – Выбор оружия за тобой, Лувуа. Давай покончим с этим как можно быстрее.
   Но граф был слишком далёк от мысли стреляться с этим юным упрямцем.
   – Ты чересчур пьян.
   – Не настолько, чтобы промахнуться. Называй оружие.
   – Да будет тебе, Харгрейв, – процедил Лувуа с лёгким состраданием. – Ни одна женщина в мире не достойна того, чтобы ради неё рисковать жизнью.
   – А кто сказал, что я рискую жизнью?
   – Я, к примеру, – невозмутимо сообщил граф, Саймон на миг встретился с ним взглядом и заявил:
   – Что-то я не припомню, чтобы ты участвовал в последней войне – ни с той, ни с другой стороны!
   – Не утруждай себя понапрасну, обзывая меня трусом. Я всё равно не буду с тобой драться. Посмотри, как прекрасна жизнь! Разве не глупо рисковать всем этим?
   – Тебе не следовало жениться на Каро, если она не была тебе нужна, – с горечью упрекнул его Саймон. – Почему ты с самого начала не нашёл себе богатую невесту?
   – Если тебя так волнует её судьба, то не стоило лезть в постель к её горничной, – язвительно возразил Лувуа. – Тогда ты не стоял бы сейчас передо мной!
   – Это она тебе рассказала?
   – Она рассказала о множестве любопытных вещей, когда прибежала ко мне в ту ночь.
   – И ты воспользовался её слабостью.
   – Я воспользовался твоей глупостью. – Граф равнодушно пожал плечами. – И, не скрою, я мог слегка утратить чувство реальности, когда божественная леди Кэролайн сама заговорила о бегстве из Англии.
   – Однако ваш брак был весьма реален!
   – В противном случае она бы меня не получила, – виновато улыбнулся Лувуа.
   – Но вскоре на горизонте замаячило кое-что получше. Кое-кто, у кого водились деньги, – язвительно заметил Саймон.
   – До сих пор не пойму, отчего я всё ещё терплю твои выходки, – заявил Лувуа с тяжёлым вздохом. – Возможно, я всё ещё слишком хорошо помню, каково это: быть молодым и безумно влюблённым, как ты. Но Каро бросила меня… во всех смыслах этого слова, и задолго до того, как Алтея снова вошла в мою жизнь.
   – И всё равно тебе не следовало обирать её до нитки.
   – У неё не было за душой ни гроша, когда мы поженились. – Анри благоразумно предпочёл умолчать о том, что на всём протяжении совместной жизни Каро обеспечивала их благодаря умению играть в карты.
   – Ей пришлось пойти в гувернантки. Тебе известно об этом?
   – Мне предлагается раскаяться?
   – Ты мог бы уделить ей хотя бы малую толику богатства своей новой жены!
   – Ну, я не настолько жалостлив. – Он вовсе не был настроен делиться с Каро. Да и чего ради? – Нет, и если уж говорить начистоту, Алтея тоже не оценит такую щедрость. Она и так заплатила за развод из своего кармана, как ты можешь догадаться, кругленькую сумму.
   – Ты в долгу перед ней, Лувуа! И мне плевать, кто платил за развод!
   – Но я всё равно не имею денег в своём распоряжении. Мои поместья все ещё не восстановлены.
   – Ну что ж, тогда драгоценности.
   – Чьи? Моей жены? Ты что, рехнулся?
   – Что-нибудь подходящее к голубому бархату, – продолжал Саймон, как будто не слышал его реплики. – С твоими способностями тебе не составит труда придумать какую-нибудь слезливую историю для жены.
   – А если я действительно что-нибудь придумаю, ты оставишь меня в покое? – Граф сдержанно улыбнулся. – Я слишком стар, чтобы долгое время терпеть возле себя столь бурную вспышку чувств. Присядь и выпей со мной, пока я соображу, каких из своих побрякушек Алтея не хватится в первую очередь.
   – Ты отказываешься от дуэли?
   – Да, я отказываюсь. Я высказался достаточно ясно? – Он устало опустился в кресло. – Леди Кэролайн, услада наших очей и сердца, лишила нас обоих повода для драки, хотя и в разное время. Ради всего святого, Харгрейв, не надо убивать меня взглядом! Как ни крути, а у нас с тобой много общего. Налить тебе бренди?
   – Ты хочешь сказать, что она бросила нас обоих?
   – В числе многих других вещей. – Лувуа выразительно поднял брови. – К примеру, она никогда не выигрывала у тебя в пикет, прибегая к одному низкому трюку?
   Саймон невнятно выругался. Лувуа торжествующе расхохотался:
   – Она бесподобна, не так ли? – Он протянул Саймону бокал с бренди.
   – Недавно она выманила у меня таким манером все деньги, – заметил Саймон.
   – Значит, мы с тобой – два сапога пара. Она умудрялась обставлять самых известных игроков на континенте!
   Саймон принял бокал и сел за стол с человеком, которого на протяжении многих лет искренне считал врагом номер один.
   – Стало быть, она и тебя бросила, – проговорил он, чувствуя, как угасает в груди праведный гнев и на смену ему приходит неловкость.
   – Она всегда жила своим умом.
   – И бешеным норовом! – с досадой фыркнул Саймон.
   – Полагаю, положение гувернантки нисколько его не остудило, – тонко улыбнулся Лувуа.
   – Она выгнала меня в три шеи!
   – За наши общие привязанности! – Лувуа приподнял свой бокал.
   Саймон сердито скривился, но не ответил.
   – Не очень-то приятно признаваться в этом, верно? – Голос графа дрогнул от горечи. – Ну что ж, добро пожаловать в наш клуб!
   – Возможно, есть и другие.
   – Мужчины, похожие на нас? Я тоже так считаю.
   Саймон стал мрачнее тучи.
   Лувуа подался вперёд и добавил бренди в его бокал, Саймон поднял на него глаза.
   – Твоя жена не пойдёт тебя искать?
   – А это важно?
   – Не для меня.
   – И не для меня, хотя Алтея вряд ли станет беспокоиться. Её волнует лишь то, чтобы мы не устроили сцену перед гостями.
   – Какую ещё сцену? – лукаво улыбнулся Саймон, приподнимая свой бокал.
   Несколько часов спустя Саймон наконец собрался уходить, гораздо более пьяный и намного более просвещённый по части своей роли в событиях, случившихся в его жизни пять лет назад.
   – Я передам Каро от тебя привет.
   – Харгрейв, сделай одолжение самому себе, – снисходительно процедил Лувуа, глядя на него снизу вверх из своего уютного кресла. – Женись на ней.
   – Ты скучаешь по ней?
   – Не так сильно, как ты. – Граф кивнул на окружавшую их роскошь. – Я получил прекрасное вознаграждение за поруганную гордость. К тому же однажды она призналась, что в постели тебе нет равных. – Он устало усмехнулся. – Может быть, именно поэтому я не оставил ей ни гроша!
   Саймон не сразу нашёлся что сказать.
   – Мы с ней знаем друг друга всю свою жизнь, – признался он.
   – Я бы предложил тебе перебраться на время в Йоркшир.
   Саймон шумно вздохнул и сказал:
   – Полагаю, у меня нет иного выхода.
   – Ты всё ещё хочешь получить драгоценности?
   Саймон небрежно отмахнулся и пошёл к двери, кинув на ходу:
   – Куплю что-нибудь в Лондоне.
   – Когда-то Каро любила рубины.
   – Когда-то она имела рубины. – Саймон замер, положив руку на дверную ручку.
   – Ага. Это всё объясняет.
   – Никогда не подумал бы, что буду благодарить тебя. – Он перевёл дух и добавил: – Спасибо.
   – Никогда не подумал бы, что от души пожелаю вам счастья, но… – Лувуа смущённо улыбнулся. – Я желаю вам счастья. Au revoir.
   Ещё минута, и за Саймоном закрылась дверь. Лувуа откинул голову на спинку кресла и глубоко вздохнул. Он искренне завидовал юному повесе.

Глава 20

   Виконт Фортескью решил ухаживать за Кэролайн по всем правилам, а потому убедил Карлайлов, что их дети прекрасно обойдутся без гувернантки до конца праздников. Каждое утро он вывозил Кэролайн на прогулку и покупал ей подарки в деревенской лавочке. Это были недорогие мелочи, которые приличной леди можно, не стесняясь, принять от своего кавалера. Хорошо изданные книжки в кожаном переплёте, шарф ручной вязки, мягкая шерстяная накидка, чтобы надевать её под пелерину, ожерелье из мелких гранатов. Он преподносил ей короткие стихи собственного сочинения, а однажды вечером развлекал чтением глав из своего путевого дневника, вызвавшего её живейший интерес.
   Кэролайн была благодарна ему за все: за ненавязчивое внимание, за устроенные для неё каникулы, за все милые подарки. Но даже теперь она не в состоянии была отвечать ему взаимной привязанностью и однажды постаралась просветить его на сей счёт в самой мягкой форме.
   – Я терпеливый мужчина, моя дорогая, – ответил он.
   У неё не хватило духу возразить ему, что вовсе не терпением можно завоевать её любовь. А то, о чём она мечтала, было недостижимо. Или тот, о ком она мечтала, если уж быть точной. Хотя, конечно, это было откровенной глупостью: продолжать вздыхать о таком себялюбце и ветренике, как Саймон.
   Тем не менее она всё ещё не справилась со своими чувствами, хотя прошла не одна неделя со дня их последней встречи. Вернее, последней ссоры.
   Она только что распрощалась с Уиллом после целого дня, проведённого в его обществе, и устало поднималась к себе в комнату. Ей самой было невдомёк: что за странное упрямство не позволяет раскрыть своё сердце навстречу такому доброму и чуткому человеку, каким был виконт? Рано или поздно он унаследует отцовский титул. Он предложил ей преданную любовь и заботу, не говоря уже о том, что их взгляды на жизнь и интересы совпадали просто с поразительной точностью. И она не сомневалась, что он будет хранить ей верность до конца своих дней.
   Почему она не в состоянии ответить на его чувства, как сделала бы любая разумная женщина?
   Почему она тоскует по беспутному шалопаю и бабнику, походя разбившему её сердце?
   Природа словно почувствовала нетерпение, снедавшее Саймона на обратном пути, и воды пролива с покорностью несли на себе его судно. Лёгкое волнение, ровный попутный ветер, ясное безоблачное небо сделали путешествие быстрым и приятным. Как только шхуна отдала швартовы в Дувре, он соскочил на землю. Не в силах дожидаться, пока на берег сгрузят его экипаж, герцог отправился в городские конюшни, нанял самого быстроногого жеребца и помчался в Лондон.
   Прибыв в Харгрейв-Хаус, он первым делом вызвал своего секретаря. Не прошло и часа, как в передней его особняка собралась целая толпа торговцев, стряпчих, самых известных в городе ювелиров и самых дорогих портных. Все они наперебой рвались получить аудиенцию у герцога.
   Его пожелания были вполне определённы, и каждый, кто попал к нему в кабинет, получил краткие, но исчерпывающие инструкции и был отпущен. Не далее как на следующий день его светлость собирался покинуть город и отправиться на север. К этому времени все приказы должны быть выполнены и все покупки погружены в его экипаж.
   Саймона несколько смущала перспектива провести три дня пути в компании священника, но его секретарь Гор отрекомендовал своего кузена как самого необременительного спутника. Младший сын младшего сына, этот молодой дворянин вовсе не по своей воле и не из любви к Господу избрал стезю его служителя.
   – Ваша светлость, мой кузен с ума сходит по лошадям и скачкам, но у него никогда не хватит денег, чтобы содержать свою конюшню.
   – Превосходно. Прикажи конюху приготовить нам Рыцаря и Кастора. Мы поедем вперёд верхом, а карета пусть отправляется вслед. Значит, он вовсе не такой уж святоша? Смотри, я полагаюсь на твоё слово!
   – Вовсе нет, сэр.
   – Но ему хотя бы хватит ума обвенчать нас как следует? На это его святости довольно?
   – Безусловно, сэр! – Однако про себя Гор сделал мысленную заметку: заставить кузена проштудировать нужные страницы сборника англиканских литургий. Достойный кузен Обри не переступал порога святого храма с того самого дня, как четыре года назад был посвящён в сан и получил стипендию для дальнейшего изучения закона Божьего.
   – Превосходно, – коротко кивнул Саймон. Он посмотрел из окна кабинета на хмурое зимнее небо. – Сейчас ещё не очень поздно, не правда ли?
   – Примерно шесть часов, сэр. Не угодно вам самому распорядиться насчёт обеда? Я вызову сюда повара.
   Саймон обвёл комнату рассеянным взглядом, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Внезапно он улыбнулся:
   – А почему бы и нет?
   Когда до повара дошла новость, что его светлость вызывает его к себе в кабинет, от ужаса у бедняги подогнулись колени. Он едва успел плюхнуться на первый попавшийся стул и попытался прикинуть, что за напасть могла послужить причиной столь неожиданного вызова. Ему ещё ни разу в жизни не приходилось лично разговаривать с герцогом. В тех редких случаях, когда хозяева обедали в Харгрейв-Хаусе, он получал инструкции либо от вдовствующей герцогини, либо от сестры лорда Блэра, леди Адель.
   Карабкаясь по лестнице из подвала, повар был уверен, что настал его смертный час, и едва заставил себя трясущейся рукой постучать в двери кабинета.
   Саймон посмотрел на него и улыбнулся:
   – Добрый вечер… э-э…
   – Фенеллон, сэр, – пришёл на выручку Гор.
   – Ах да, Фенеллон. Позволь поблагодарить тебя за хорошую работу.
   – Спасибо, спасибо, ваша светлость! – Повар судорожно стиснул руки, чтобы не было видно, как они дрожат.
   – Гор сказал мне, что у тебя есть кое-какие предложения по поводу сегодняшнего обеда.
   Фенеллон едва не лишился чувств. Слишком поздно, уже почти шесть часов!
   – На сколько персон, ваша светлость? – пролепетал он.
   – Только на меня. Да ты не переживай. – Он заметил, какой смертельной бледностью покрылась физиономия бедного слуги. – Сойдёт всё, что угодно.
   Но ведь герцог никогда в жизни не ел дома! Никогда! Фенеллон понятия не имел о том, что ему может понравиться, а что нет. Мясо, рыба, дичь? Любит ли он салаты, мороженое, овощные приправы? Насколько для него важен внешний вид блюда? А как насчёт списка вин? Откуда ему знать, что подать герцогу к обеду?
   – Может быть, приготовишь сандвич? – вполне добродушно предложил Саймон, чем поверг доблестного кулинара в полную прострацию.
   – Сандвич?! – Его физиономия из белой превратилась в багровую. – Да как же это можно, ваша светлость? Сандвич! Я навеки покрою позором мою кухню!
   Гор тихонько подобрался к возбуждённому повару и увлёк его вон из кабинета, втолковывая что-то на ходу.
   Когда секретарь Саймона через несколько минут вернулся в кабинет, он постарался объяснить столь неожиданный припадок буйства.
   – Вы явно ошеломили Фенеллона, сэр. Но можете не сомневаться, мы найдём, что подать вам на обед. Надеюсь, вы останетесь довольны.
   – Это совсем не обязательно. Я могу отправиться в город. – Саймон устало откинулся в глубоком кресле, положив голову на мягкую кожаную спинку. – Правда, меня совершенно не тянет выходить из дому.
   – Тем лучше, сэр. Приказать Манчестеру подать вам бренди?
   – Да, будь добр, распорядись насчёт бренди, и пусть зажгут свечи, – проговорил Саймон, выпрямившись и глядя на часы. – Боже правый, ещё только четверть седьмого!
   – Не угодно ли просмотреть почту, сэр?
   Саймон уставился на секретаря как на ненормального:
   – Если я захочу сам просматривать свою почту, то больше не буду нуждаться в твоих услугах, не так ли?
   – Да, сэр… э-э… нет, сэр! – Гор совсем смешался и попятился из кабинета. – Я позову Манчестера!
   Герцог чувствовал себя как мальчишка, засидевшийся на скучном уроке, которому не видно конца. Стрелки на часах двигались еле-еле, как в те далёкие дни, когда он ещё был студентом. Прошло четыре и три четверти минуты, пока в кабинет явился Манчестер и подал хозяину бренди. И ещё девять с половиной невыносимо долгих минут, прежде чем Гор вернулся к нему с примерным меню на обед. Минута ушла на то, чтобы просмотреть список блюд и дать своё одобрение.
   А ведь до отъезда оставалось ещё ни много ни мало – двадцать один час.
   Он приказал заложить карету в половине четвёртого.
   Не спеша попивая бренди, он мысленно перечислял список приобретённых им предметов, чтобы в Йоркшире иметь под рукой всё необходимое: кольцо – обещали доставить к полудню; разрешение на брак – то же самое; свадебное платье – не раньше трёх при всём желании; целая куча драгоценностей от нескольких ювелиров – ровно в десять; все необходимые бумаги от его стряпчих – как только он встанет завтра утром. Итак, если бы не это проклятое свадебное платье, он вполне был бы готов отправиться в путь ещё в полдень. Он нахмурился. Обречённо вздохнул. И налил себе ещё бренди.