Джордан Николь. В его власти

   — Нет, держи меня крепче. Ты не можешь причинить мне боль. Знаешь, каково это — когда ты меня трогаешь? Я хочу, чтобы твое влажное лоно сжалось вокруг меня и задрожало.
   От этих слов Сабрина едва не лишилась рассудка. Еще немного, и она упала бы в обморок.
   Но он удержал ее и поцеловал в губы. Она прижалась к нему всем телом. Язык его двигался у нее во рту в том же ритме, как двигалось бы копье.
   — А теперь, детка, я вижу, что ты достаточно разогрелась. Если хочешь, можешь меня оседлать.
   — Хочу.
   — Тогда сядь на меня верхом.
   Дрожа, она попыталась повернуться, но мешала рубашка.
   — Помоги мне, — взмолилась она.
   — С радостью, — ответил он, одарив ее дьявольской улыбкой.
   Обняв жену за тонкую талию, он приподнял ее так, что копье его оказалось у ее лона. С бешено бьющимся сердцем Сабрина попыталась подобраться к нему поближе.
   — Потише, моя маленькая тигрица, — пробормотал Найл и медленно опустил ее на себя.
   Сабрина задержала дыхание. Вздох сорвался с ее губ от пронзившего ее наслаждения. Она упала лицом на его шелковистое от пота плечо.
   Найл опустил ладони ей на бедра и вошел в нее еще глубже, застонав, когда влажный жар ее лона полностью охватил его.
   — Ты такая тугая! Я весь горю…
   Он чуть приподнялся, делая вращательные движения бедрами. Когда Сабрина прогнула спину, он прошептал:
   — Давай, моя красавица, дай мне почувствовать, как ты двигаешься. Я хочу, чтобы ты делала это для меня.
   Он хотел ее так, как не хотел ни одну женщину. Это желание было сильнее здравого смысла. Огромным усилием воли он не давал ситуации выйти из-под контроля.
   Глядя, как румянец разгорается у нее на щеках, он показывал, как надо двигаться, на полпути встречая каждый его толчок. Он не давал ей передышки, удерживая ладони на ее бедрах, заставляя ее держать ритм.
   Когда Сабрина укусила его за плечо, он торжествующе рассмеялся и снова глубоко вошел в нее.
   Внезапно она почувствовала, что больше не вынесет. Она приподнялась, вцепившись в него, но он опустил ее, не давая устраниться до тех пор, пока у нее не началась разрядка — конвульсивные спазмы, заставлявшие ее сжиматься вокруг него. Каждый спазм был для него как изысканная пытка, и когда она всхлипнула и выкрикнула его имя, он ослабил контроль. Наконец и для него настал момент наслаждения. Сжав Сабрину в объятиях, он в последний раз воткнул в нее меч любви.
   Сабрина закричала, но он зажал ей рот губами. Он мял ее дрожащими руками, сотрясаемый конвульсиями наступившего для него сладкого безумия. Потом они очнулись. Она прижималась к нему, все еще учащенно дыша. Найл сидел неподвижно, и по телу его растекалось приятное тепло. Чуть позже он спросил ее, все ли с ней в порядке.
   Сабрина еще не пришла в себя. Ей не хотелось отвечать, и, уткнувшись лицом в шею Найла, она лишь кивнула. Найл не причинил ей боли. Если не считать ее сердца. Этот орган особенно раним, и осознание того факта, что ее сердце находится в большей опасности, чем обычно, было для Сабрины довольно болезненным.
   Она не ошибалась насчет того, в чем состояло главное секретное оружие Найла против слабого пола. Он мастерски умел заставить любую женщину почувствовать себя любимой и желанной. И она, настрадавшаяся от одиночества, неопытная в любовных играх, не имела против него ни одного шанса.
   Когда он коснулся губами ее виска, Сабрина хотела было отстраниться, однако Найл приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
   — Ты способная ученица, моя сладкая.
   Она выдавила из себя улыбку, прежде чем спрятала лицо у него на плече.
   «Ты разбил мое сердце…» — в отчаянии подумала она. И ничто в мире не могло избавить ее от этой беды.

Глава 11

   Она хотела его и ничего не могла с этим поделать. Найл пробудил в ней неодолимый голод, с таким трудом выстроенные заслоны рухнули, обнажив исконную, примитивную потребность женщины в мужской ласке. Ей стыдно было вспоминать, как она нагая извивалась в его объятиях, умоляла делать с ней такое, чего не позволила бы ни одна леди.
   В то же время она чувствовала себя в долгу перед Найлом. Он заставил ее почувствовать себя красивой, желанной, настоящей женщиной. Когда он смотрел на нее с эротичной нежностью, она готова была поверить в то, что он хочет ее почти так же сильно, как она хотела его.
   Сабрина понимала, что глупо питать подобные иллюзии. Если даже сейчас он и увлечен ею, то тут срабатывает фактор новизны, разнообразия. Задача, которую он перед собой поставил — превратить ее в одну из тех женщин, что нравились ему, — показалась ему интересной, вот и все. Но стоит ему потерять к ней интерес, и на смену ей придут другие, по первому же его зову.
   И очередным напоминанием об этом стал визит Евы Грэм, которая пришла к Сабрине накануне ежегодных весенних празднеств в Белтане, чтобы рассказать о связанных с ними древних суевериях.
   — Ты должна умыться утренней росой, чтобы кожа была красивой, — говорила Ева, — и посадить перед дверью своего возлюбленного куст боярышника. А когда наступит вечер, — тут Ева улыбнулась, — зажигают костры, чтобы год выдался урожайным, вокруг костров сгущается тьма, и делай что хочешь. Мне всегда нравился Майский день. Парочки удаляются в леса, и как-то мы с Найлом… Впрочем, прости меня. Я не должна была этого говорить.
   Сабрина никогда не умела скрывать своих чувств, и на лице ее отразилось отчаяние. Ей не сравниться по красоте с веселой вдовой.
   — Я боялась, что это случится, Сабрина. Он тебя околдовал. Я предупреждала, что сердце надо держать на замке. — Ева вздохнула. — Но ведь этого следовало ожидать. Найл, этот красивый дьявол, знает, как подобрать ключ к женскому сердцу.
   — И в чем же его секрет? — спросила Сабрина.
   — Все просто, дорогая. Удовлетворение. Он дает женщине то, чего она больше всего хочет. Он обращается с леди как с кабацкой девкой, а с кабацкой девкой — как с леди. Девушка, ни от кого не видевшая уважения, готова боготворить господина, который чтит ее. А знатная дама втайне мечтает о разврате.
   Удовлетворение, повторила про себя Сабрина. Да, именно это Найл мог дать. Он может заставить простушку почувствовать себя красивой и желанной.
   — Но у меня нет желания изображать из себя развратницу, — произнесла Сабрина.
   — Ты не представляешь, сколько женщин отдали бы все золото мира, чтобы оказаться на твоем месте, — промолвила Ева.
   Сабрина внутренне собралась. Она не могла не думать о том, что перед ней соперница, готовая увести у нее мужа.
   — Будь настороже, дорогая, — говорила Ева. — Найл непостоянен. Подумай о том, как его к себе привязать. Борись за него изо всех сил.
   — Не представляю себе, как это сделать!
   — Он не должен знать, что завладел твоим сердцем.
   — Как это понять?
   — Мужчине доставляет удовольствие преследование добычи, Сабрина. Если победа дается ему слишком легко, он теряет интерес к женщине.
   — Но вы только что посоветовали мне бороться за Найла.
   — Да, но делать это надо осторожно, чтобы не отпугнуть его. Он был со мной дольше, чем с другими, но не потому, что я уделяла ему слишком много внимания. В этом случае я наверняка потерпела бы поражение. Он должен чувствовать, что ты можешь ускользнуть от него в любую ми нуту. Что ты не будешь для него девочкой на побегушках и не явишься к нему по первому зову.
   — Согласна, — мрачно пробормотала Сабрина.
   — Хорошо, если тобой заинтересуются другие мужчины. Его мужское тщеславие будет уязвлено, и интерес к тебе у него возрастет.
   — Выходит, я должна нарушить данные у алтаря клятвы?
   — Клятвы тут ни при чем! В битве за любовь все средства хороши, ибо победа в этой битве бесценна.
   Сабрина вяло улыбнулась. Победителю в этой битве достанется неверное сердце Найла Макларена.
   Ева покачала головой.
   — Не понимаю, — сказала она, глядя в глаза Сабрине, — зачем я все это говорю тебе, моей главной сопернице?
   У Сабрины болезненно сжалось сердце. Все именно так и обстояло. Вдова явно хотела вернуть Найла к себе в постель.
   И тем не менее совет Евы долго не давал Сабрине по коя. Следует ли ей бороться за мужа? Удастся ли добиться его благосклонности? Удержать его?
   Следующий день дал Сабрине повод для надежды на луч шее. Все утро она хлопотала — помогала печь пироги, переделала тысячи дел, которые, как обычно, приходится делать в последнюю минуту. На ней был национальный шотландский костюм — лиф из синей домотканой шерсти, белая муслиновая манишка, подоткнутая под него и закрепленная брошью, юбка в синюю и зеленую полоску. Кусок ткани, служивший поясом, был достаточной длины, чтобы перекинуть его через плечо, как плед.
   Она вспыхнула от удовольствия, встретив одобрительный взгляд мужа.
   — Отлично выглядишь, мышка.
   «До тебя мне далеко», — подумала Сабрина. На нем был килт и плед клана, и выглядел он горцем до мозга костей.
   — Я думала, вырез покажется тебе слишком скромным, — сказала она.
   Он ответил ей многозначительной улыбкой.
   — На мой вкус — слишком скромен, но для хозяйки клана Макларенов вполне годится.
   — Я польщена сверх всякой меры.
   — Вредина, — незлобиво ответил он, и в глазах его блеснули озорные огоньки.
   Предложив жене руку, Найл повел Сабрину к лужайке недалеко от дома, где уже начинался праздник.
   Предвечерний воздух полнился ароматами жареного мяса. Пиво и виски лились рекой. В дальнем конце лужайки мужчины швыряли на дальность кабер — длинный деревянный шест — и снопы сена с помощью больших вил. У края поляны, на опушке березовой рощи, музыканты настраивали волынки и скрипки.
   У Сабрины сердце упало, когда она увидела, сколько тут собралось бывших пассий ее мужа. Бетси Макнаб, молочница из Банеска, Джин Макларен, Ева Грэм и Фенелла Флетчер. Последняя привела с собой своих двоих сыновей.
   Сабрина с удивлением обнаружила, что и у нее есть почитатели.
   У Джорди глаза едва не вылезли на лоб, когда он увидел ее при полном параде, облаченную в национальный костюм.
   — Как вы красивы, госпожа! — воскликнул он, словно громом пораженный.
   Сабрина рассмеялась. Усилия Найла сделать ее привлекательной не пропали даром.
   — Хотела бы я, чтобы мой дед, увидев меня, сказал то же самое.
   Джон Макларен протянул ей руку для приветствия.
   — Мы гордимся вами, миледи, — произнес он с восхищением.
   Сабрина присела в реверансе, одарив его улыбкой.
   — Из ваших уст это настоящий комплимент. Я опасалась вызвать ваше неодобрение.
   — Напрасно. Я рад, что Найл выбрал вас в жены. С тех пор как умер его отец, я ни разу не видел его таким счастливым.
   Она обернулась, чтобы взглянуть на мужа. Он принимал приветствия соплеменников.
   — По правде говоря, все мы рады, что вы стали нашей хозяйкой, — добавил Джон.
   — Мне никогда не сравниться с матерью Найла. Говорят, эта женщина была просто святой.
   — Это верно, но ты нам сгодишься.
   Сабрина порозовела от этой непритязательной похвалы.
   К своему удивлению, когда начались танцы, Сабрина обнаружила, что она нарасхват. Найл пригласил ее на первый танец — шотландский народный, потом ее стали наперебой приглашать мужчины обоих кланов. Сабрина раскраснелась.
   Мужское внимание вскружило ей голову. Джорди не отходил от нее, взяв на себя роль защитника, но она не отказала себе в удовольствии попробовать применить на практике то, что узнала об искусстве флирта от мужа.
   День угас, и Найл вернулся к ней, чтобы проводить за стол, где всех ждал изысканный ужин. Он оставался подле нее и когда пала ночь и развели костры.
   Жар от костров разогнал ночной холодок. Взошла луна — полная, белая и таинственная. Парни и девушки стали водить хороводы вокруг костров — языческое наследие празднования Майского дня.
   Языки пламени взмывали в темное небо. Заиграли волынки, и звук их был призывным, хватал за душу. Сабрина в ужасе смотрела, как парни стали прыгать через костер, взрывающийся мириадами искр.
   Чем дальше к ночи, тем разнузданнее становилось веселье. В свете костра мелькали беснующиеся в танце тени.
   Сабрина тоже почувствовала на себе магическое действие языческих чар. Может, дело было не в мистике, а в виски, которое ударило ей в голову, но близость Найла действовала на нее еще сильнее. А что самое удивительное — он от нее не отходил.
   — Сейчас начнутся настоящие шалости, — шепнул он ей на ухо.
   — Шалости?
   Вместо ответа Найл кивнул в сторону рощицы. Парень с девушкой шли в обнимку, и намерение их было очевидно.
   — Осторожно, женщина, а то и тебя кто-нибудь утащит в кусты.
   Не иначе как сам дьявол нашептал ей слова, которые она произнесла в ответ:
   — Я рискую быть похищенной, сэр?
   — А ты хотела бы?
   — Пожалуй, да.
   В глазах его вспыхнул огонь желания, словно отблеск костров.
   Сабрина поежилась под его взглядом, дивясь тому, сколько сил таится в ее женственности. Этой ночью она перестала быть мышкой, перевоплотившись в красивую и желанную женщину. Но не следует сразу сдаваться. Надо подразнить Найла.
   — Шалить с собственной женой для такого повесы, как ты — занятие недостойное, — небрежно заявила она.
   Он парировал ее выпад неотразимой улыбкой.
   — Может, стоит проверить истинность твоего предположения?
   Она кокетливо ответила:
   — Мне не хочется насмерть замерзнуть, милорд. Ночь слишком холодна для таких безумств.
   Глядя на нее, Найл рассмеялся низким хрипловатым смешком.
   — Временами ты вся словно на ладони, женщина. Голод в твоих глазах с головой тебя выдает. Признайся, тебе хочется позволить себе маленькое приключение. Пойдем, мышка. — Сабрина не торопилась протягивать ему руку. — Пойдем, я покажу тебе, как это делается. Обещаю, что не дам тебе замерзнуть.
   Он взял ее за руку и повел в сторону от костра, в про хладу ночи. Сабрина слышала удары собственного сердца, когда они шли по тропинке между берез. За рощицей открывалась поляна, на которой мирно щипали траву овцы, и густое руно беловато светилось в лунном свете.
   Сабрина говорила себе, что всего лишь пытается утолить любопытство, посмотреть на языческие вольности, связанные с этим праздником, но в глубине души знала, что это не так. При одной мысли о том, что вскоре она окажется в объятиях Найла, ее пробирала дрожь.
   Ее сердце забилось еще сильнее, когда Найл остановился и заглянул ей в глаза. Он был головокружительно красив — лунный свет заливал скульптурные черты мужественного лица, игра света и тени делала их еще более выразительными. Взгляд ее сосредоточился на его губах. Он наклонился…
   Когда его губы коснулись ее губ, у нее перехватило дыхание. Он едва прикоснулся к ее губам, но даже от этого легкого прикосновения ее бросило в жар.
   Ей захотелось закричать, когда он, отступив, расстелил на траве плед. Но он оставил ее ненадолго. Вернувшись, он коснулся ее волос и одну за другой вытащил шпильки из прически.
   — Мужчине нравится видеть волосы своей женщины распущенными.
   Его женщина. Если бы только она могла поверить в то, что он действительно считает ее своей. Было бы наивно думать, что когда-нибудь она станет для него единственной, но сегодня это было так.
   Он перебирал пряди ее волос, нежно коснулся ее груди, видневшейся из декольте, обнажил плечи и грудь, покрыл их поцелуями. Взял груди в ладони. Соски затвердели.
   Его синие глаза упивались ее наготой.
   — Ты дрожишь, — хрипло прошептал он.
   Он открыл ей свои объятия, и Сабрина с готовностью обняла его. Ее влекло к нему с неодолимой силой в эту волшебную ночь. Он увлек ее на импровизированную постель и укрыл их обоих пледом. Ткань хранила тепло его тела, его запах, смешанный с ароматом древесного дыма и сучьев. Какое-то время он просто прижимал ее к себе, согревая, возбуждая.
   Но когда ладони его заскользили по ее телу, Сабрина, сделав глубокий вдох, чтобы успокоить дыхание, прижала ладонь к его груди.
   — Нет, сейчас моя очередь. На этот раз я хочу доставить тебе удовольствие.
   — В самом деле? — хрипло спросил он.
   — Да.
   — Ты уверена, что справишься?
   Она увидела смеющиеся искорки в его глазах и приняла вызов:
   — Мой учитель — самый известный сердцеед в Европе, а ты сам говорил, что я способная ученица.
   Услышав в ее голосе запальчивость, Найл не стал возражать, но не сдержал улыбки. Он мог бы с легкостью заставить ее забыть об играх, но решил дать ей возможность показать себя.
   Она нисколько не была похожа на женщин, с которыми ему приходилось иметь дело. Понятия не имела об излюбленных женских приемах и хитростях, но в глазах ее светилось желание.
   Когда она осторожно прикоснулась губами к его губам, он почувствовал, как все его тело сжалось. Поцелуй ее был необыкновенно сладким, но предвкушение соития еще слаще. Закрыв глаза, Найл откинулся на спину, целиком отдав себя в ее распоряжение.
   Первые ее движения были неуверенными и робкими. Ее руки дрожали, когда она расстегивала его рубашку.
   — Сними ее, — тихо произнес он.
   Руки ее запутались в пледе, и места для маневра не оставалось.
   Прикусив нижнюю губу, она встала на колени. Плед упал, но она едва почувствовала холод, так увлечена была высвобождением нижней части рубашки из-под ремня. За тем предстояло стащить рубаху через голову. Сабрина дрожала от возбуждения и восторга. Никогда в жизни она не делала ничего более скандального и дерзкого.
   Он лежал тихо, и лунный свет заливал скульптурные мышцы его бицепсов и груди. Дыхание у него было лишь слегка учащенным.
   Сабрина втянула ртом воздух. Она помнила его слова: «Не бойся быть женщиной».
   Положив ладони ему на грудь, она провела руками по его телу. Он был само совершенство. Она с ума сходила от желания овладеть им целиком. Завоевать его так, как он завоевывал ее.
   — А дальше что станешь делать, моя сладкая? — поддразнил он ее.
   — Придумаю что-нибудь.
   Губы его сложились в опасную своей чувственностью улыбку.
   — Не сомневаюсь.
   Она коснулась пальцами его мускулистого бедра. Погладила плоть и замерла у края, где кончался килт.
   Она услышала, как он резко втянул в себя воздух в тот момент, когда рука ее поползла вверх, почувствовала, как напряглось его тело, как конвульсивно сжались мышцы живота.
   Полагаясь на инстинкт, она задрала килт до талии, об нажив его возбужденную плоть. Глаза его вспыхнули синим огнем. Она нежно сжала его копье. Твердое и в то же время шелковистое. Ее бросило в жар, и дыхание участилось.
   — Искусительница, — прошептал он.
   Возможно, так оно и есть. Возможно, она маленькая дерзкая колдунья, о чем никогда и не помышляла.
   — Я хочу сделать тебе приятное, — прошептала она.
   — Именно это ты и делаешь, женщина.
   Она обрела власть над мужем и могла делать с ним что захочет. Она целовала его плоть так же, как он ласкал языком ее лоно.
   — Сабрина, — пробормотал он хрипло.
   — Так? — спросила она, немного отстранившись.
   — О да, — выдохнул Найл и застонал.
   — А так? — Она провела языком по его плоти.
   — Господи, что ты со мной делаешь?
   Ее красавец муж был целиком в ее власти. Она обхватила губами его плоть, и Найл выгнул спину от пронзившего его спазма. Его уроки пошли ей на пользу.
   — Ты испытываешь меня, любовь моя. Если не остановишься, я потеряю над собой контроль.
   — Вот и хорошо, — сказала Сабрина, упиваясь собственной властью.
   — Иди сюда, колдунья!
   Кровь бурлила в нем. Он привлек ее к себе и приказал:
   — Оседлай меня.
   Усадив ее на себя, Найл снова застонал.
   Прижав ее к себе, он вошел в нее еще глубже и немного опустился, чтобы остановить движения ее бедер. Когда она начала на нем двигаться, он уже был на пределе. Лицо его исказила мука желания, мир раскололся мириадами белых искр, и он выкрикнул ее имя. Сабрина чувствовала, как судороги пробегают по его телу, ощутила жар выплеснутого семени. Он сжал ее в объятиях и перекатил под себя. Она уткнулась ему в плечо лицом.
   Она была бы счастлива пролежать рядом с ним всю жизнь. Как после того, что было между ними, она посмотрит в глаза соплеменникам?
   — Прости меня, детка! — словно издалека послышался хриплый шепот Найла.
   — За что?
   — За то, что я потерял контроль над собой. Ты не успела получить удовольствие.
   — О, ты про это?.. Не имеет значения. — Сабрина сказала правду. Она возбудила своего многоопытного мужа до такой степени, что он потерял контроль над собой. И Сабрина чувствовала себя победительницей.
   — Имеет значение. Никогда не думал, что со мной может такое случиться.
   Он взял ее за плечи и приподнял так, чтобы их взгляды встретились.
   — Тебе все равно, удовлетворил я тебя или нет? Сабрина молчала, не решаясь признаться, что ей не все равно.
   — Ты все еще хочешь меня?
   — Да, — откровенно ответила она.
   Он улыбнулся своей чарующей улыбкой:
   — Чтобы я не удовлетворил женщину? Такого со мной еще не бывало.
   К ее удивлению, она почувствовала, что его член снова набухает. Не дав ей времени на возражения, он перекатил ее так, чтобы удобно было целовать ее грудь. Губы его сомкнулись вокруг дрожащего от желания соска, и все ее тело в тот же момент ожило.
   Он потянул за набухший кончик, затем начал с силой посасывать его, и Сабрина застонала от наслаждения. С хриплым возгласом триумфатора Найл перекатил ее под себя, прижав своим телом. Он ласкал ладонями ее бедра, потом, сжав ягодицы, приподнял к себе навстречу.
   — Скажи, что ты меня хочешь, сладкая. Она дрожала от восторга.
   — Да, Найл, я хочу тебя!
   Раздвинув ее истекающие медом бедра, он вошел глубже. Сабрина замерла от острого пронизывающего удовольствия. Но сердце ее едва не зашлось не от того, чем он пронзил ее, а от его взгляда, от того света, что струился из его глаз, света нежной чувственности. Этот взгляд говорил о том, что она желанна и даже любима.
   Между тем он двигался в ней еще быстрее, входил глубже. Сабрина извивалась всем телом.
   — Да, — шептал он. — Будь для меня такой, моя Сабрина, — жадной, распутной, страстной.
   Сабрина уже достигла вершины блаженства, когда Найл последовал за ней. На этот раз он держал себя под контролем. Ни одна женщина не возбуждала его так, как Сабрина. Его встревожил столь мощный отклик собственного тела. Он и не думал, что способен испытывать ощущения такого накала. Он был словно в тумане. Словно его опоили любовным зельем. Может, он теряет свое мастерство?..
   Вздохнув, Найл отогнал прочь неприятные мысли. Сейчас все располагало к тому, чтобы наслаждаться.
   — Вот так можно не замерзнуть в сырую ночь, мышка, — выдохнул он, когда к нему вернулся дар речи.
   Сабрина ответила едва слышным шепотом:
   — Ты не против повторить все это снова?
   Он тут же почувствовал, как шевельнулась плоть, и привлек Сабрину к себе.
   — С большим удовольствием, — прошептал Найл, укладывая ее поудобнее.

Глава 12

   Так начался период, казавшийся Сабрине волшебным, — отрезок жизни, который она прожила как во сне, зачарованная Найлом, его чувственностью, его сексуальностью. Каждую ночь они сливались в жарких соитиях, но и днем ее не покидало желание прикоснуться к нему, и когда его не было рядом, он все равно присутствовал в ее мыслях и в ее сердце.
   Он научил ее, как получать наслаждение и как его давать. Казалось, он боготворил ее тело, доводил ее до исступления, вызывая желание дикое и неистовое, как горы, откуда оба были родом.
   Благодаря ему она узнала себя с совершенно новой стороны — оказывается, она могла жить ради наслаждения, забывая о каких бы то ни было запретах и сдержанности.
   Благодаря ему она расцвела. Если до сих пор самооценка ее была удивительно низкой, то теперь в ней появилась уверенность в себе. Она поверила в то, что он считает ее красивой, что желает только ее, что брак их будет счастливым.
   И все же… даже в самые жаркие минуты где-то в глуби не сердца ее не оставляло ощущение опасности, страх и не уверенность женщины, которая знает, что мужчина, которого она любит, непременно причинит ей боль.
   Сабрина постоянно твердила себе, что их брак, соблазн, уроки Найла в чувственном искусстве флирта для него не более чем игра. Сердце его осталось нетронутым. Их связь — чисто физическая, и в любой момент Найла может заинтересовать другая женщина, более красивая и опытная.
   Однако дед ее был доволен тем, как ей живется в браке.
   — Что я говорил тебе, женщина? — восклицал он. — Что парень остепенится и станет прекрасным мужем!
   Сабрина прикусила язык, не дав сорваться с губ колкости. Пожилой вождь все еще не вставал с постели.
   — Пока рано о чем-то судить, дед, — осторожно ответила Сабрина. — Прошло всего несколько недель с тех пор, как мы поженились.
   — Да, — взгляд его стал серьезнее и строже, — но ты принесла пользу клану, Сабрина. С Бьюкененами у нас больше не было проблем. За это я тебе благодарен.
   Отчим тоже радовался, что в ее семейной жизни все пока идет гладко. С Чарлзом Камероном она вела переписку, главным образом для того, чтобы организовать поставку тканей местного производства на эдинбургский рынок. Камерон в письмах хвалил качество тканей, которые производили женщины из кланов Дункана и Макларена, и предлагал продлить контракт. Он также писал о том, что его предложение предоставить Сабрине свой кров и стол в случае, если она не захочет жить с мужем, остается в силе. Сабрина ответила, что она вполне довольна своей судьбой.
   Она с удивлением заметила, что почти не тоскует по дому. Конечно, она скучала по папе Чарлзу, но унылое существование в Эдинбурге не вызывало у нее ностальгии. Здесь, в горах, ей скучать не приходилось. Слишком много было забот.