Страница:
Когда он поднял голову, она ощутила боль разочарования, отразившуюся в ее взгляде. Это не ускользнуло от Найла, и он улыбнулся:
— Тебя никто еще не целовал, мышонок? «Целовали, но не так!» — хотелось ей крикнуть.
Он накрыл ладонью ее щеку, опустил голову и понизил голос до страстного шепота:
— Хочешь, я тебя еще раз поцелую?
Его поцелуй был долгим, интимным. Его губы ласкали ее губы, это была игра ради того чувственного наслаждения, которое испытывал он сам, даря его ей.
Когда в рот ей проник его язык, она буквально обезумела от желания, готовая отдаться ему прямо сейчас.
Сабрина ухватилась за его плечи, чтобы не упасть.
Он ласкал ее тело, все крепче прижимая ее к себе. Сабрина чувствовала боль в набухшей груди и жар, что посте пенно сползал вниз, собираясь где-то между ног.
Она застонала, ощутив давление его тела, его мужественности, не в силах побороть искушение.
В какой-то момент Сабрина все же справилась с собой и, вскрикнув от испуга, оттолкнула его.
Дыхание ее сбилось, стало мелким и частым.
Горец взглянул на нее, и она увидела, что глаза его затуманены страстью.
— Думаю, мы оба можем с уверенностью сказать, что тебе это понравилось, мышка.
Сабрина почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Он прав. На несколько кратких мгновений он заставил ее почувствовать себя особенной, неповторимой, обожаемой. Женщиной, которую хотят завоевать. Но его слова прозвучали как насмешка. Странно, она чувствовала себя оскорбленной, хотя должна была испытывать благодарность к тому, кто ее пощадил.
Теперь она поняла, зачем он ее поцеловал. Он хотел доказать ей, что имеет над ней власть. Возможно, в наказание за то, что она помешала его свиданию.
Собраться с духом мгновенно она бы все равно не смогла, но Сабрина сделала над собой героическое усилие и, стараясь не растерять остатки достоинства, отступила на трясущихся ногах.
Она сделала глубокий вдох и рассмеялась:
— Полагаю, я должна поблагодарить вас за урок, сэр! В конце концов, не каждый день выпадает честь быть обласканной вниманием такого знаменитого распутника. Но, по правде говоря, — она вскинула голову, — этот поцелуй был наигранным.
Он нахмурился и хотел ответить, но какое-то движение со стороны тисовой изгороди заставило его резко повернуть голову.
Сабрина вздрогнула. Что, если их застанут врасплох?
— Найл! — Мужской голос с сильным шотландским акцентом доносился откуда-то со стороны дома. — Найл, ты тут, парень?
— Джон? — откликнулся Найл.
Следом послышался быстрый перестук шагов — Джон бежал вниз по каменным ступеням веранды.
Найл вышел из-под деревьев, Сабрина последовала за ним. В душе у нее шевельнулось недоброе предчувствие.
— Что привело тебя сюда, Джон? Что стряслось?
— Я пришел за тобой, парень. Ты нужен дома. Я принес плохие вести. Это касается твоего отца.
Мощный мужчина в костюме горца носил перекинутый через плечо плед клана Макларенов. Сабрина успела заметить и то, что цвета тартана у Найла и Джона совпадали, и отметила про себя, что Джон выглядит совершенно неуместно на этом балу, в залитом лунным светом саду. Он был в полной боевой выкладке, даже щит не забыл.
— Друг мой, твоего отца предали, — хриплым от волнения голосом сказал Джон. — Застигли врасплох. Думаю, тут не обошлось без коварных Бьюкененов. Хью не доживет до утра. Он зовет тебя, парень. Ты теперь его единственный сын…
— Единственный? — шепотом переспросил Найл.
— Да, все плохо. Джемми убит.
— Господи, только не он!.. — Макларен качнулся, схватился за висок. Во взгляде его отразилась боль.
Повинуясь инстинкту, Сабрина коснулась его руки, и он рефлекторно сжал ее запястье с такой силой, что едва не сломал. Но она не чувствовала боли. Какое горе свалилось на него: младший из трех сыновей, он оказался последним у своего умирающего отца.
Сабрине на глаза навернулись слезы. Мать долго болела перед смертью, и Сабрина привыкла к мысли, что скоро ее не станет. Ей хотелось утешить Найла. Гости выходили из зала, собирались на террасе.
Джон не обращал на них внимания.
— Тебе быть новым вождем, парень, — сказал воинственный горец. — Ты должен ехать домой.
— Да. Домой. Уже еду.
Стряхнув с себя оцепенение, Сабрина вмешалась в раз говор:
— Вам понадобится ваш конь, сэр. Если хотите, я провожу вас до конюшни кружным путем, чтобы никто не заметил, — произнесла она едва слышно.
— Да… конюшня… — Найл тряхнул головой, словно хотел прогнать наваждение. Взгляд его не сразу сфокусировался на лице Сабрины.
— Я извинюсь за вас перед тетушкой за внезапный уход, — нежно, с сочувствием сказала Сабрина.
Она взяла его за руку и повела в сад. Но он неожиданно вырвал руку и расправил плечи, сжимая рукоять шпаги. Лицо его словно окаменело. Глаза горели от ярости. Куда делась та чувственность, которая едва не свела ее с ума?
Этот человек был для нее чужим. Человек цели, который ни перед чем не остановится. Сын яростного шотландского горца, вождя племени, ив венах его текла кровь бес численных поколений отважных воинов гор.
Сабрина невольно поежилась. Найл Макларен не нуждался в ее поддержке. В этот момент она испытала жалость к его врагам, которые вскоре почувствуют на себе его гнев.
— Да, — тихо сказал он. — Извинитесь за меня перед тетей. У меня в горах дело, которое не терпит отлагательств.
Глава 1
— Тебя никто еще не целовал, мышонок? «Целовали, но не так!» — хотелось ей крикнуть.
Он накрыл ладонью ее щеку, опустил голову и понизил голос до страстного шепота:
— Хочешь, я тебя еще раз поцелую?
Его поцелуй был долгим, интимным. Его губы ласкали ее губы, это была игра ради того чувственного наслаждения, которое испытывал он сам, даря его ей.
Когда в рот ей проник его язык, она буквально обезумела от желания, готовая отдаться ему прямо сейчас.
Сабрина ухватилась за его плечи, чтобы не упасть.
Он ласкал ее тело, все крепче прижимая ее к себе. Сабрина чувствовала боль в набухшей груди и жар, что посте пенно сползал вниз, собираясь где-то между ног.
Она застонала, ощутив давление его тела, его мужественности, не в силах побороть искушение.
В какой-то момент Сабрина все же справилась с собой и, вскрикнув от испуга, оттолкнула его.
Дыхание ее сбилось, стало мелким и частым.
Горец взглянул на нее, и она увидела, что глаза его затуманены страстью.
— Думаю, мы оба можем с уверенностью сказать, что тебе это понравилось, мышка.
Сабрина почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Он прав. На несколько кратких мгновений он заставил ее почувствовать себя особенной, неповторимой, обожаемой. Женщиной, которую хотят завоевать. Но его слова прозвучали как насмешка. Странно, она чувствовала себя оскорбленной, хотя должна была испытывать благодарность к тому, кто ее пощадил.
Теперь она поняла, зачем он ее поцеловал. Он хотел доказать ей, что имеет над ней власть. Возможно, в наказание за то, что она помешала его свиданию.
Собраться с духом мгновенно она бы все равно не смогла, но Сабрина сделала над собой героическое усилие и, стараясь не растерять остатки достоинства, отступила на трясущихся ногах.
Она сделала глубокий вдох и рассмеялась:
— Полагаю, я должна поблагодарить вас за урок, сэр! В конце концов, не каждый день выпадает честь быть обласканной вниманием такого знаменитого распутника. Но, по правде говоря, — она вскинула голову, — этот поцелуй был наигранным.
Он нахмурился и хотел ответить, но какое-то движение со стороны тисовой изгороди заставило его резко повернуть голову.
Сабрина вздрогнула. Что, если их застанут врасплох?
— Найл! — Мужской голос с сильным шотландским акцентом доносился откуда-то со стороны дома. — Найл, ты тут, парень?
— Джон? — откликнулся Найл.
Следом послышался быстрый перестук шагов — Джон бежал вниз по каменным ступеням веранды.
Найл вышел из-под деревьев, Сабрина последовала за ним. В душе у нее шевельнулось недоброе предчувствие.
— Что привело тебя сюда, Джон? Что стряслось?
— Я пришел за тобой, парень. Ты нужен дома. Я принес плохие вести. Это касается твоего отца.
Мощный мужчина в костюме горца носил перекинутый через плечо плед клана Макларенов. Сабрина успела заметить и то, что цвета тартана у Найла и Джона совпадали, и отметила про себя, что Джон выглядит совершенно неуместно на этом балу, в залитом лунным светом саду. Он был в полной боевой выкладке, даже щит не забыл.
— Друг мой, твоего отца предали, — хриплым от волнения голосом сказал Джон. — Застигли врасплох. Думаю, тут не обошлось без коварных Бьюкененов. Хью не доживет до утра. Он зовет тебя, парень. Ты теперь его единственный сын…
— Единственный? — шепотом переспросил Найл.
— Да, все плохо. Джемми убит.
— Господи, только не он!.. — Макларен качнулся, схватился за висок. Во взгляде его отразилась боль.
Повинуясь инстинкту, Сабрина коснулась его руки, и он рефлекторно сжал ее запястье с такой силой, что едва не сломал. Но она не чувствовала боли. Какое горе свалилось на него: младший из трех сыновей, он оказался последним у своего умирающего отца.
Сабрине на глаза навернулись слезы. Мать долго болела перед смертью, и Сабрина привыкла к мысли, что скоро ее не станет. Ей хотелось утешить Найла. Гости выходили из зала, собирались на террасе.
Джон не обращал на них внимания.
— Тебе быть новым вождем, парень, — сказал воинственный горец. — Ты должен ехать домой.
— Да. Домой. Уже еду.
Стряхнув с себя оцепенение, Сабрина вмешалась в раз говор:
— Вам понадобится ваш конь, сэр. Если хотите, я провожу вас до конюшни кружным путем, чтобы никто не заметил, — произнесла она едва слышно.
— Да… конюшня… — Найл тряхнул головой, словно хотел прогнать наваждение. Взгляд его не сразу сфокусировался на лице Сабрины.
— Я извинюсь за вас перед тетушкой за внезапный уход, — нежно, с сочувствием сказала Сабрина.
Она взяла его за руку и повела в сад. Но он неожиданно вырвал руку и расправил плечи, сжимая рукоять шпаги. Лицо его словно окаменело. Глаза горели от ярости. Куда делась та чувственность, которая едва не свела ее с ума?
Этот человек был для нее чужим. Человек цели, который ни перед чем не остановится. Сын яростного шотландского горца, вождя племени, ив венах его текла кровь бес численных поколений отважных воинов гор.
Сабрина невольно поежилась. Найл Макларен не нуждался в ее поддержке. В этот момент она испытала жалость к его врагам, которые вскоре почувствуют на себе его гнев.
— Да, — тихо сказал он. — Извинитесь за меня перед тетей. У меня в горах дело, которое не терпит отлагательств.
Глава 1
Шотландское нагорье
Апрель 1740 года
Он сжал зубы, глядя, как извивающаяся, задыхающаяся женщина под ним обвила ногами его бедра, заставляя его еще глубже войти в ее роскошное и гибкое тело. Ее обнаженная грудь вжималась в его ладони. Найл Макларен вел свою бывшую любовницу к желанной развязке.
Они не стали подниматься наверх, в спальню. Ева не захотела. Он взял ее прямо в гостиной, стоя, не потрудившись снять свои кожаные штаны или ее шелковое платье. Прижав ее спиной к карточному столу, он вонзился в нее на всю глубину, не удивившись тому, что она была готова его принять — влажная и пульсирующая.
Она была вся в огне от желания, и стоны ее были мольбой дать ей наслаждение той силы, что был способен дать только он один. И Найл был рад угодить даме. Он навестил Еву в ее элегантном особняке сразу после встречи с Ангусом Дунканом. И сейчас единственное, чего он хотел, — это забыться в мрачных глубинах страсти.
Судорога пробежала по ее телу, из горла вырвался крик. Он почувствовал силу ее разрядки и сам тоже пришел к финишу.
Его мощное тело сотрясали конвульсии, Ева дрожала и всхлипывала под ним.
— Добро пожаловать обратно, мой красавчик, мой племенной жеребец! — выдохнула она наконец. — Я почти забыла, каким ты можешь быть яростным…
Найл с грустью подумал, что редко любил женщин так варварски грубо. Утонченности в ласках сегодня не было вовсе, хотя, судя по всему, Ева осталась довольна.
Свечи на резном буфете из красного дерева замерцали, и на красивом лице Евы заплясали тени. Она лежала на столе умиротворенная и не сводила с него глаз. Бледная кожа ее порозовела, словно засветилась изнутри, улыбка была томной.
Найл выругался сквозь зубы. Он был благодарен ей за ее похоть, да и себе тоже, и все же совокупление не смогло усмирить его ярость. Его тело получило желанное удовлетворение, чего не скажешь о душе. Он не забылся в ее объятиях. Проблема осталась.
Вскоре ему предстояло жениться не по собственной воле.
Выбравшись из шелковисто-нежных и крепких объятий Ёвы, Найл одернул подол ее платья и застегнул штаны. Достал из буфета солодовый виски и наполнил бокал.
Ева отказалась от напитка, покачав головой, закинула руки за голову и томно потянулась. Она не торопилась вставать со стола.
— Вы осчастливили меня своим визитом, милорд. С тех пор как ты стал вождем, Найл, я тебя почти не вижу.
— Обязанности вождя клана требуют куда больше времени, чем мне представлялось, — уклончиво ответил Найл.
— Я так по тебе соскучилась!
— И я, моя сладкая, — пробормотал он, но мысли его витали где-то далеко.
— Найл, что тебя гнетет?
— С чего ты взяла?
Она снисходительно улыбнулась:
— И выражение твоего лица, и твои ласки о многом говорят. Не помню тебя таким мрачным. Расскажи о своей беде, я постараюсь помочь.
— Это не в твоих силах. — Он усмехнулся. — Завтра я еду за невестой.
— Невестой? — Она ушам своим не верила. — Ты женишься?
— Приходится, поверь.
— Тогда что же…
— Ангус Дункан потребовал, чтобы я женился на его внучке и таким образом вернул ему долг моего отца.
— Что же это за долг, за который надо платить столь высокую цену?
— Ангус однажды спас ему жизнь, и мой отец пообещал исполнить любое его желание.
— Тогда у тебя нет выбора. Я думала, я надеялась, что мы…
Он знал, на что она надеялась. Будучи богатой вдовой и его ближайшей соседкой, Ева была бы для него вполне подходящей женой, если бы проявляла хоть каплю заботы о нуждах клана. Но она интересовалась лишь бальными наряда ми, устройством званых вечеров и уже промотала большую часть состояния мужа. Нет, Ева не годилась ему в жены.
Так же, как Сабрина Дункан.
Найл еще раз выругался. Требование Ангуса было для него ударом в спину. Он словно попал в ловушку.
— Почему этот вопрос возник именно сейчас? — спросила Ева. — Потому что Ангус умирает?
— Именно. Он боится, что клан Дункана останется без предводителя после его смерти, на милости у Бьюкененов. Ангус хочет, чтобы у его племени был сильный вождь, который мог бы защитить его родичей после того, как Ангус умрет, и на эту роль выбрал меня.
Найл отпил виски. Напиток приятно обжег горло, по телу растеклось тепло. Голос Ангуса продолжал звучать у него в ушах: «Ты прирожденный вождь и воспитан как вождь, парень, и, несмотря на то, что слухи о тебе ходят всякие, я верю, что ты сможешь повести мой клан после меня. Дунканы пойдут за то бой в бой, и это все, что меня волнует. Что же до остального, тебе уже двадцать восемь, парень. Время остепениться и создать семью. Брак не так уж тягостен, как тебе кажется».
Найл поморщился. Он не возражал против брака. Теперь он глава могучего горного клана, и ему нужны наследники, чтобы они со временем заняли его место. Однако он предпочел бы выбрать мать своих детей сам.
Он никогда не думал, что ему придется стать во главе клана. По правде говоря, он отдал бы жизнь за то, чтобы вернуть отца и брата, живых и здоровых. Джемми должен был стать вождем, Джемми должен был зачать крепких сыновей, чтобы продолжить род. Или Томас. Средний сын Хью Макларена два года назад погиб во время шторма на пути во Францию.
Найл принял бразды правления с угрюмой решимостью доказать, что он этого достоин. За последние семь месяцев он сумел проявить себя способным воеводой. Возглавил не сколько молниеносных и успешных набегов своих соплеменников на Бьюкененов. Двоих убийц он отправил на вечные муки, остальные сбежали из страны.
Непрекращающееся вооруженное противостояние не слишком осложняло ему жизнь. Кровавые междоусобицы на протяжении веков были привычными для жителей шотландских гор. Кланы воевали друг с другом из поколения в поколение. И его с колыбели воспитывали как воина. Что же касается бремени лидерства, то Найл неожиданно для себя обнаружил, что у него есть способности вождя. Возможность делать добро для своего клана приносила ему немалое удовлетворение.
То, что стояло ему поперек горла, так это вынужденная женитьба. И на ком — на Сабрине Дункан.
Но отказаться он не мог — это был долг чести.
— И кто счастливая невеста, смею спросить? На виске у него забилась вена.
— Сабрина Дункан — так ее зовут. В один прекрасный день она унаследует огромное состояние. Ее отчим — преуспевающий купец.
— Это действительно ценное качество.
Он не мог не согласиться с Евой. Пахотной земли в горах было совсем мало, всех прокормить она, не могла. Главную свою задачу Найл видел в том, чтобы обеспечить соплеменникам относительно сытую жизнь и надежную крышу над головой. И приданое жены могло бы помочь в решении этой задачи. И все равно он не хотел жениться на Сабрине.
Найл мрачно уставился в стакан с виски. Он хорошо помнил ту ночь на балу, когда Сабрина Дункан помешала ему насладиться общением с другой женщиной. Невыразительное лицо, чопорный вид, злой язык и подростковая фигура. На такую девушку в обычной ситуации он и не глянул бы. Если и было в ней что-то заслуживающее внимания, так это ум, сквозивший в ее темных глазах. Больше ей нечем было похвастаться.
Сабрина была не в его вкусе и не могла удовлетворить его неуемные сексуальные аппетиты.
Проклятие, девственница и ханжа — не такую женщину хотел он видеть в своей постели. Мисс Дункан была слишком «ручной», слишком правильной, слишком холодной и слишком язвительной.
Вообще-то он любил женщин, любил страстно — они действовали на него как наркотик, и он привык к ним, как привыкают к наркотическому снадобью, — не мыслил себе жизни без чаровниц с пышными формами. Он предпочитал таких женщин, как Ева Грэм, наделенных броской красотой и темпераментом сродни его собственному.
Его требования к жене не были чрезмерными. Он мог бы, появись такая необходимость, научить женщину стать красивее. Даже сделать ее страстной. Он готов был ради своего клана пожертвовать очень многим. Став вождем, Макларен начал подыскивать себе невесту, которая была бы достойна стать женой вождя. Ему была нужна женщина, способная родить сильных сыновей, чтобы продолжили его дело. Женщину, которая ставила бы интересы его клана выше собственных.
Мать Макларена была такой женщиной. Муж Джуди Макларен и сыновья боготворили ее. Он не мог представить невзрачную Сабрину Дункан на ее месте. Госпожа Дункан ничего не знала о горах и не имела представления о нуждах его клана.
Не мог он представить ее и своей партнершей в постели. Они совершенно не подходили друг другу, ее девственная неопытность, которую он почувствовал в ее поцелуе, была лишним тому подтверждением.
Он поцеловал ее, потому что… Почему? Возможно, это был вызов. Она с самого начала действовала ему на нервы. Она, казалось, осталась равнодушной к его лицу и фигуре, на нее совершенно не подействовало его пресловутое мужское обаяние. Ее сдержанная реакция на его натиск вызвала в нем инстинктивное желание охотника догнать ускользающую дичь.
И уж точно он никогда не стал бы всерьез рассматривать возможность удовлетворить свое желание с ней.
Но проверить, так ли это, ему не пришлось: гонец принес ему весть о смерти отца и брата. Он до сих пор болезненно морщился при воспоминании об этом. И даже сейчас не мог думать о Сабрине Дункан вне связи с этим ужасным событием, полным боли и отчаяния.
— Ладно, — пробормотала Ева, отвлекая его от мрачных раздумий. — То, что ты вынужден жениться не по своей воле, конечно, плохо. Но это еще не катастрофа. Нежеланная невеста не может заставить тебя хранить ей верность. Ты будешь жить по-прежнему, не так ли?
Да, мысленно согласился с ней Найл, снова ощутив приступ негодования. Он исполнит свой долг. Во имя своего клана. Но он не собирался менять образ жизни, потакая ханжеским представлениям жены. Если госпожа Дункан не сможет принять его на этих условиях, пусть ищет себе другого мужа.
Не дождавшись ответа от Найла, Ева соскользнула со стола и подошла к возлюбленному.
— Ты все еще можешь рассчитывать на меня и мою постель в любое время, милорд, — игриво сказала она и расстегнула корсаж, открывая его взгляду роскошную грудь. — Останешься на ночь, Найл?
Он невесело усмехнулся:
— Сомневаюсь, что составлю тебе сегодня приятную компанию. Настроение у меня не самое веселое.
— Тогда попробую поднять тебе настроение, — хмыкнула она и лениво провела пальцем по его груди вниз, расстегнула кожаные штаны и просунула руку под складки рубашки. — Ты так щедро утешил меня, когда умер мой муж. Так что я перед тобой в долгу.
Какое-то время он стоял молча, глядя на нее и думая о том, сможет ли найти в себе силы и желание сделать то, чего она от него ждет.
— Прошу тебя, Найл… Я снова тебя хочу! — Глаза ее горели страстью и мольбой. Рука ласкала его набухший и пульсирующий член.
Мысленно вздохнув, Найл поставил стакан на стол и повернулся к ней.
— И я тоже тебя хочу, — прошептал он, стараясь не думать о том, что будет, если у него ничего не получится.
Заставив себя улыбнуться, он принялся умело ласкать ее грудь. Когда он наклонился, чтобы взять в рот сосок, Ева застонала и сжала рукой его отвердевший член.
Тело Найла моментально отреагировало на интимную ласку, но удовольствие воспринималось телом отдельно от сознания, он ласкал свою партнершу по привычке, а сам продолжал мучиться своей проблемой.
Как человек чести, он не мог отказаться от брака с Сабриной Дункан. Выбора у него не было.
Но Сабрина Дункан поймет, что все ее богатство не сможет купить для нее прислужника, мальчика на побегушках в роли мужа. И ради нее он не собирается отказывать себе в удовольствиях.
И она поймет, что быть его женой не так уж легко.
— Отсюда уже недалеко до таверны, госпожа, — весело объявил Джорди Дункан. — Там вы сможете отдохнуть и поесть горячего.
Сабрина благодарно улыбнулась своему провожатому. Семь часов верхом с непривычки, под ледяным ветром — испытание не из легких. И они только сейчас достигли шотландских гор. До Банеска, «столицы» клана Дунканов, где умирал ее дед, Ангус Дункан, оставалось еще два часа езды по бездорожью.
Сабрина с двумя телохранителями проехала уже много верст по лесным тропам на северо-восток от Эдинбурга, но, когда сосновый лес закончился и открылся вид на горы, Сабрина остановила коня, ошеломленная красотой открывшегося пейзажа.
Ей было всего четыре года, когда она покинула родину, и она успела забыть необузданную красоту этих мест — узкие горные долины, туманные озера и вересковые пустоши, отвесные скалы и холмы, меняющие цвет в зависимости от сезона. Сейчас склоны холмов были серовато-зелеными с вкраплениями желтого — цвели утесник и ракитник; летом они будут припудрены фиолетовым — зацветет вереск, а осенью станут ржаво-рыжими от засохшего папоротника.
— Как красиво, — прошептала она с благоговением.
— Да, — согласился Джорди, — земля тут удивительная. Сабрина покачала головой, спрашивая себя, как ее мать могла не оценить такой красоты. Грейс Марри увез из обустроенного Эдинбурга единственный сын вождя Дункана, и все те годы, что она прожила в горах, она чувствовала себя неуютно: не могла привыкнуть к суровой жизни и жестоким феодальным междоусобицам. Ангус Дункан наводил на нее ужас, и она, по-видимому, не пришлась по сердцу свекру, потому что он не стал возражать, когда после смерти мужа Грейс вернулась в Эдинбург.
Сабрина не испытывала особой любви к деду, которого едва помнила, но не держала на него зла из-за того, что он ее игнорировал все эти годы. Она была вполне прагматична, чтобы понять его горечь оттого, что сын его оставил после себя не сына, а дочь. В Шотландии править бал могли только сильнейшие кланы, и без сыновей клан Дункана был обречен на гибель.
Они перешли вброд быстрый ручей, и Сабрине пришлось позвать своего пса, чтобы отвлечь его от охоты за форелью. Рэб, наполовину мастифф, был ростом с горного пони, а ел в десять раз больше, чем горная лошадка.
Рэб, судя по его виду, получал от путешествия громадное удовольствие. На завтрак он поймал себе кролика, и Сабрине пришлось применить власть, чтобы не дать ему погнаться за косматыми шотландскими коровами и овцами, щипавшими траву на приволье.
Он тоже не был привычен к такому раздолью. Здесь ему было где развернуться — не то что в Эдинбурге, где его выводили на прогулку в тесный двор, а дома под черепичными крышами стояли так тесно, что неба не было видно. Здесь, на краю горной Шотландии, беленые домики, крытые черепицей, уступали каменным постройкам с крышами из торфяных брикетов, где фермерам тяжким трудом удава лось вырастить ячмень и овес на неплодородных землях.
— До Каллендара осталось пол-лиги, — торжественно объявил Лайм. — Это самая большая деревня в здешних местах.
Горцы из племени Дункана, которых дед прислал ей в провожатые, были ее дальними родственниками. Мрачный и молчаливый Лайм, близкий друг ее покойного отца, и рыжеволосый Джорди, разговорчивый, почти ее ровесник. Он многое мог рассказать об истории клана. Оба провожатых считали очень важным, чтобы она была в курсе каждой, даже самой незначительной детали, поскольку являлась единственной прямой наследницей, единственной внучкой единственного сына вождя.
Джорди неустанно ее развлекал с самого раннего утра — с тех пор как они выехали из Эдинбурга: кормил баснями о кровавых войнах между кланами, о том, что для горца меч, покрытый славой и кровью, значит гораздо больше, чем кусок хлеба каждый день.
— Никто не знает лучше свою историю, чем шотландский горец, и ни у кого нет такой верности, как у нас, — говорил Джорди.
Даже сейчас, если верить ее соотечественникам, шла война. Ангус Дункан был гордым шотландским вождем, но в настоящее время у него не хватало сил защитить свой клан от Бьюкененов — врагов клана на протяжении нескольких поколений. И теперешнее положение дел сильно его удручало. Эта тема рефреном проходила на протяжении всех семи часов путешествия.
Сабрина была удивлена тем, что Ангус позвал ее после столь длительного времени. Несколько лет назад он написал ей с просьбой приехать его навестить, но тогда она не могла оставить больную мать. И после этого он написал ей лишь раз, выразив соболезнования по поводу смерти матери.
Она помнила Ангуса Дункана неприветливым и мрачным, всегда готовым сорваться на крик, но это не мешало ей сейчас чувствовать к нему жалость. Сабрина не имела понятия, чего он от нее хочет, разве что увидеть в последний раз самую близкую родственницу. И, как единственная наследница деда, она чувствовала себя обязанной попрощаться с ним.
По правде говоря, она даже была рада возможности при ехать, хотя при этом оставляла своего отчима один на один с бухгалтерией, в которой всегда помогала ему. Этот визит давал ей возможность ускользнуть от особо настойчивого ухажера, который был куда более заинтересован в ее приданом, чем в ней самой. И если быть до конца честной перед собой, она была рада оказаться подальше от своего бывшего ухажера — постоянного напоминания о том, чего она лишилась. Ее двоюродная сестра Франсуаза вся светилась от счастья, и Сабрина в глубине души ей завидовала.
Но теперь все это позади, и Сабрина почувствовала душевный подъем, когда они подъехали к большой деревне Каллендар. Теперь она была у себя на родине и чувствовала необъяснимую любовь к этой земле. Горы манили ее — они были для нее как обещание чего-то возбуждающе приятно го, чего-то романтичного. Жизнь здесь была совершенно отлична от той, что она вела в Эдинбурге, — размеренной, расписанной на много лет вперед. Ее тянуло к этой чудесной земле, видимо, это влечение было у Сабрины в крови.
Таверна, в которой они остановились отдохнуть, представляла собой двухэтажное строение под черепичной крышей со слюдяными окнами. Все мышцы у нее затекли, и она была рада поскорее спешиться.
— Вижу, Макларен тут, — сказал Джорди, кивнув в сторону привязанных во дворе лошадей.
Сабрина почувствовала, что сердце у нее забилось чаще. Она поняла, что ее провожатый говорил о Найле Макларене, теперь графе Стратерне и вожде клана. Как это ее ни удручало, Сабрина слишком часто о нем вспоминала с той лунной ночи на балу, когда он ее поцеловал, хотя с тех пор прошло уже много времени. Несмотря на то, что ей совсем не нравилась его дерзкая самоуверенность, во сне они общались куда интимнее, чем это позволили бы приличия. Когда она согласилась приехать к деду, мысль о том, что там, в горах, она может встретиться с ним, навещала ее довольно часто. Но встреча состоялась даже раньше, чем она предполагала.
Приказав себе успокоиться, Сабрина подозвала Рэба и следом за Лаймом прошла в дом. Джорди остался, чтобы позаботиться о лошадях.
Она сразу заметила Макларена. В задымленном помещении за дубовым столом сидели человек пять мужчин. Они пили пенный эль из больших кружек. Сабрину охватило волнение, но, к счастью, Макларен ее не заметил.
— Мы перекусим немного, госпожа, — сказал Сабрине Лайм.
Сев за соседний стол, Сабрина приказала псу лечь рядом.
Рэб послушно лег на пол, положив голову на лапы и с обожанием глядя на нее своими большими коричневыми глазами.
Лайм заказал еду, Сабрина же не спускала глаз с Макларена. Он был ослепительно красив, недаром женщины влюблялись в него с первого взгляда, а мужчины зеленели от зависти.
Найла Макларена невозможно было забыть при любых обстоятельствах, но у Сабрины был серьезный повод его запомнить.
При воспоминании об их встрече в залитом лунным светом саду Сабрина почувствовала, как кровь прилила к щекам. Он был одет куда менее формально, чем в тот раз, — свободная рубаха с длинными рукавами и расстегнутым воротом, черные высокие сапоги и плотно облегающие штаны из шерстяной ткани, повторяющей цвета тартана.
На поясе у него висел меч, а через плечо был перекинут плед — ярко-зеленый в небесно-голубую, клетку с тонкими полосками желтого и красного. Черные волосы, стянутые на затылке, отливали синевой. Он повернул го лову в ее сторону.
Апрель 1740 года
Он сжал зубы, глядя, как извивающаяся, задыхающаяся женщина под ним обвила ногами его бедра, заставляя его еще глубже войти в ее роскошное и гибкое тело. Ее обнаженная грудь вжималась в его ладони. Найл Макларен вел свою бывшую любовницу к желанной развязке.
Они не стали подниматься наверх, в спальню. Ева не захотела. Он взял ее прямо в гостиной, стоя, не потрудившись снять свои кожаные штаны или ее шелковое платье. Прижав ее спиной к карточному столу, он вонзился в нее на всю глубину, не удивившись тому, что она была готова его принять — влажная и пульсирующая.
Она была вся в огне от желания, и стоны ее были мольбой дать ей наслаждение той силы, что был способен дать только он один. И Найл был рад угодить даме. Он навестил Еву в ее элегантном особняке сразу после встречи с Ангусом Дунканом. И сейчас единственное, чего он хотел, — это забыться в мрачных глубинах страсти.
Судорога пробежала по ее телу, из горла вырвался крик. Он почувствовал силу ее разрядки и сам тоже пришел к финишу.
Его мощное тело сотрясали конвульсии, Ева дрожала и всхлипывала под ним.
— Добро пожаловать обратно, мой красавчик, мой племенной жеребец! — выдохнула она наконец. — Я почти забыла, каким ты можешь быть яростным…
Найл с грустью подумал, что редко любил женщин так варварски грубо. Утонченности в ласках сегодня не было вовсе, хотя, судя по всему, Ева осталась довольна.
Свечи на резном буфете из красного дерева замерцали, и на красивом лице Евы заплясали тени. Она лежала на столе умиротворенная и не сводила с него глаз. Бледная кожа ее порозовела, словно засветилась изнутри, улыбка была томной.
Найл выругался сквозь зубы. Он был благодарен ей за ее похоть, да и себе тоже, и все же совокупление не смогло усмирить его ярость. Его тело получило желанное удовлетворение, чего не скажешь о душе. Он не забылся в ее объятиях. Проблема осталась.
Вскоре ему предстояло жениться не по собственной воле.
Выбравшись из шелковисто-нежных и крепких объятий Ёвы, Найл одернул подол ее платья и застегнул штаны. Достал из буфета солодовый виски и наполнил бокал.
Ева отказалась от напитка, покачав головой, закинула руки за голову и томно потянулась. Она не торопилась вставать со стола.
— Вы осчастливили меня своим визитом, милорд. С тех пор как ты стал вождем, Найл, я тебя почти не вижу.
— Обязанности вождя клана требуют куда больше времени, чем мне представлялось, — уклончиво ответил Найл.
— Я так по тебе соскучилась!
— И я, моя сладкая, — пробормотал он, но мысли его витали где-то далеко.
— Найл, что тебя гнетет?
— С чего ты взяла?
Она снисходительно улыбнулась:
— И выражение твоего лица, и твои ласки о многом говорят. Не помню тебя таким мрачным. Расскажи о своей беде, я постараюсь помочь.
— Это не в твоих силах. — Он усмехнулся. — Завтра я еду за невестой.
— Невестой? — Она ушам своим не верила. — Ты женишься?
— Приходится, поверь.
— Тогда что же…
— Ангус Дункан потребовал, чтобы я женился на его внучке и таким образом вернул ему долг моего отца.
— Что же это за долг, за который надо платить столь высокую цену?
— Ангус однажды спас ему жизнь, и мой отец пообещал исполнить любое его желание.
— Тогда у тебя нет выбора. Я думала, я надеялась, что мы…
Он знал, на что она надеялась. Будучи богатой вдовой и его ближайшей соседкой, Ева была бы для него вполне подходящей женой, если бы проявляла хоть каплю заботы о нуждах клана. Но она интересовалась лишь бальными наряда ми, устройством званых вечеров и уже промотала большую часть состояния мужа. Нет, Ева не годилась ему в жены.
Так же, как Сабрина Дункан.
Найл еще раз выругался. Требование Ангуса было для него ударом в спину. Он словно попал в ловушку.
— Почему этот вопрос возник именно сейчас? — спросила Ева. — Потому что Ангус умирает?
— Именно. Он боится, что клан Дункана останется без предводителя после его смерти, на милости у Бьюкененов. Ангус хочет, чтобы у его племени был сильный вождь, который мог бы защитить его родичей после того, как Ангус умрет, и на эту роль выбрал меня.
Найл отпил виски. Напиток приятно обжег горло, по телу растеклось тепло. Голос Ангуса продолжал звучать у него в ушах: «Ты прирожденный вождь и воспитан как вождь, парень, и, несмотря на то, что слухи о тебе ходят всякие, я верю, что ты сможешь повести мой клан после меня. Дунканы пойдут за то бой в бой, и это все, что меня волнует. Что же до остального, тебе уже двадцать восемь, парень. Время остепениться и создать семью. Брак не так уж тягостен, как тебе кажется».
Найл поморщился. Он не возражал против брака. Теперь он глава могучего горного клана, и ему нужны наследники, чтобы они со временем заняли его место. Однако он предпочел бы выбрать мать своих детей сам.
Он никогда не думал, что ему придется стать во главе клана. По правде говоря, он отдал бы жизнь за то, чтобы вернуть отца и брата, живых и здоровых. Джемми должен был стать вождем, Джемми должен был зачать крепких сыновей, чтобы продолжить род. Или Томас. Средний сын Хью Макларена два года назад погиб во время шторма на пути во Францию.
Найл принял бразды правления с угрюмой решимостью доказать, что он этого достоин. За последние семь месяцев он сумел проявить себя способным воеводой. Возглавил не сколько молниеносных и успешных набегов своих соплеменников на Бьюкененов. Двоих убийц он отправил на вечные муки, остальные сбежали из страны.
Непрекращающееся вооруженное противостояние не слишком осложняло ему жизнь. Кровавые междоусобицы на протяжении веков были привычными для жителей шотландских гор. Кланы воевали друг с другом из поколения в поколение. И его с колыбели воспитывали как воина. Что же касается бремени лидерства, то Найл неожиданно для себя обнаружил, что у него есть способности вождя. Возможность делать добро для своего клана приносила ему немалое удовлетворение.
То, что стояло ему поперек горла, так это вынужденная женитьба. И на ком — на Сабрине Дункан.
Но отказаться он не мог — это был долг чести.
— И кто счастливая невеста, смею спросить? На виске у него забилась вена.
— Сабрина Дункан — так ее зовут. В один прекрасный день она унаследует огромное состояние. Ее отчим — преуспевающий купец.
— Это действительно ценное качество.
Он не мог не согласиться с Евой. Пахотной земли в горах было совсем мало, всех прокормить она, не могла. Главную свою задачу Найл видел в том, чтобы обеспечить соплеменникам относительно сытую жизнь и надежную крышу над головой. И приданое жены могло бы помочь в решении этой задачи. И все равно он не хотел жениться на Сабрине.
Найл мрачно уставился в стакан с виски. Он хорошо помнил ту ночь на балу, когда Сабрина Дункан помешала ему насладиться общением с другой женщиной. Невыразительное лицо, чопорный вид, злой язык и подростковая фигура. На такую девушку в обычной ситуации он и не глянул бы. Если и было в ней что-то заслуживающее внимания, так это ум, сквозивший в ее темных глазах. Больше ей нечем было похвастаться.
Сабрина была не в его вкусе и не могла удовлетворить его неуемные сексуальные аппетиты.
Проклятие, девственница и ханжа — не такую женщину хотел он видеть в своей постели. Мисс Дункан была слишком «ручной», слишком правильной, слишком холодной и слишком язвительной.
Вообще-то он любил женщин, любил страстно — они действовали на него как наркотик, и он привык к ним, как привыкают к наркотическому снадобью, — не мыслил себе жизни без чаровниц с пышными формами. Он предпочитал таких женщин, как Ева Грэм, наделенных броской красотой и темпераментом сродни его собственному.
Его требования к жене не были чрезмерными. Он мог бы, появись такая необходимость, научить женщину стать красивее. Даже сделать ее страстной. Он готов был ради своего клана пожертвовать очень многим. Став вождем, Макларен начал подыскивать себе невесту, которая была бы достойна стать женой вождя. Ему была нужна женщина, способная родить сильных сыновей, чтобы продолжили его дело. Женщину, которая ставила бы интересы его клана выше собственных.
Мать Макларена была такой женщиной. Муж Джуди Макларен и сыновья боготворили ее. Он не мог представить невзрачную Сабрину Дункан на ее месте. Госпожа Дункан ничего не знала о горах и не имела представления о нуждах его клана.
Не мог он представить ее и своей партнершей в постели. Они совершенно не подходили друг другу, ее девственная неопытность, которую он почувствовал в ее поцелуе, была лишним тому подтверждением.
Он поцеловал ее, потому что… Почему? Возможно, это был вызов. Она с самого начала действовала ему на нервы. Она, казалось, осталась равнодушной к его лицу и фигуре, на нее совершенно не подействовало его пресловутое мужское обаяние. Ее сдержанная реакция на его натиск вызвала в нем инстинктивное желание охотника догнать ускользающую дичь.
И уж точно он никогда не стал бы всерьез рассматривать возможность удовлетворить свое желание с ней.
Но проверить, так ли это, ему не пришлось: гонец принес ему весть о смерти отца и брата. Он до сих пор болезненно морщился при воспоминании об этом. И даже сейчас не мог думать о Сабрине Дункан вне связи с этим ужасным событием, полным боли и отчаяния.
— Ладно, — пробормотала Ева, отвлекая его от мрачных раздумий. — То, что ты вынужден жениться не по своей воле, конечно, плохо. Но это еще не катастрофа. Нежеланная невеста не может заставить тебя хранить ей верность. Ты будешь жить по-прежнему, не так ли?
Да, мысленно согласился с ней Найл, снова ощутив приступ негодования. Он исполнит свой долг. Во имя своего клана. Но он не собирался менять образ жизни, потакая ханжеским представлениям жены. Если госпожа Дункан не сможет принять его на этих условиях, пусть ищет себе другого мужа.
Не дождавшись ответа от Найла, Ева соскользнула со стола и подошла к возлюбленному.
— Ты все еще можешь рассчитывать на меня и мою постель в любое время, милорд, — игриво сказала она и расстегнула корсаж, открывая его взгляду роскошную грудь. — Останешься на ночь, Найл?
Он невесело усмехнулся:
— Сомневаюсь, что составлю тебе сегодня приятную компанию. Настроение у меня не самое веселое.
— Тогда попробую поднять тебе настроение, — хмыкнула она и лениво провела пальцем по его груди вниз, расстегнула кожаные штаны и просунула руку под складки рубашки. — Ты так щедро утешил меня, когда умер мой муж. Так что я перед тобой в долгу.
Какое-то время он стоял молча, глядя на нее и думая о том, сможет ли найти в себе силы и желание сделать то, чего она от него ждет.
— Прошу тебя, Найл… Я снова тебя хочу! — Глаза ее горели страстью и мольбой. Рука ласкала его набухший и пульсирующий член.
Мысленно вздохнув, Найл поставил стакан на стол и повернулся к ней.
— И я тоже тебя хочу, — прошептал он, стараясь не думать о том, что будет, если у него ничего не получится.
Заставив себя улыбнуться, он принялся умело ласкать ее грудь. Когда он наклонился, чтобы взять в рот сосок, Ева застонала и сжала рукой его отвердевший член.
Тело Найла моментально отреагировало на интимную ласку, но удовольствие воспринималось телом отдельно от сознания, он ласкал свою партнершу по привычке, а сам продолжал мучиться своей проблемой.
Как человек чести, он не мог отказаться от брака с Сабриной Дункан. Выбора у него не было.
Но Сабрина Дункан поймет, что все ее богатство не сможет купить для нее прислужника, мальчика на побегушках в роли мужа. И ради нее он не собирается отказывать себе в удовольствиях.
И она поймет, что быть его женой не так уж легко.
— Отсюда уже недалеко до таверны, госпожа, — весело объявил Джорди Дункан. — Там вы сможете отдохнуть и поесть горячего.
Сабрина благодарно улыбнулась своему провожатому. Семь часов верхом с непривычки, под ледяным ветром — испытание не из легких. И они только сейчас достигли шотландских гор. До Банеска, «столицы» клана Дунканов, где умирал ее дед, Ангус Дункан, оставалось еще два часа езды по бездорожью.
Сабрина с двумя телохранителями проехала уже много верст по лесным тропам на северо-восток от Эдинбурга, но, когда сосновый лес закончился и открылся вид на горы, Сабрина остановила коня, ошеломленная красотой открывшегося пейзажа.
Ей было всего четыре года, когда она покинула родину, и она успела забыть необузданную красоту этих мест — узкие горные долины, туманные озера и вересковые пустоши, отвесные скалы и холмы, меняющие цвет в зависимости от сезона. Сейчас склоны холмов были серовато-зелеными с вкраплениями желтого — цвели утесник и ракитник; летом они будут припудрены фиолетовым — зацветет вереск, а осенью станут ржаво-рыжими от засохшего папоротника.
— Как красиво, — прошептала она с благоговением.
— Да, — согласился Джорди, — земля тут удивительная. Сабрина покачала головой, спрашивая себя, как ее мать могла не оценить такой красоты. Грейс Марри увез из обустроенного Эдинбурга единственный сын вождя Дункана, и все те годы, что она прожила в горах, она чувствовала себя неуютно: не могла привыкнуть к суровой жизни и жестоким феодальным междоусобицам. Ангус Дункан наводил на нее ужас, и она, по-видимому, не пришлась по сердцу свекру, потому что он не стал возражать, когда после смерти мужа Грейс вернулась в Эдинбург.
Сабрина не испытывала особой любви к деду, которого едва помнила, но не держала на него зла из-за того, что он ее игнорировал все эти годы. Она была вполне прагматична, чтобы понять его горечь оттого, что сын его оставил после себя не сына, а дочь. В Шотландии править бал могли только сильнейшие кланы, и без сыновей клан Дункана был обречен на гибель.
Они перешли вброд быстрый ручей, и Сабрине пришлось позвать своего пса, чтобы отвлечь его от охоты за форелью. Рэб, наполовину мастифф, был ростом с горного пони, а ел в десять раз больше, чем горная лошадка.
Рэб, судя по его виду, получал от путешествия громадное удовольствие. На завтрак он поймал себе кролика, и Сабрине пришлось применить власть, чтобы не дать ему погнаться за косматыми шотландскими коровами и овцами, щипавшими траву на приволье.
Он тоже не был привычен к такому раздолью. Здесь ему было где развернуться — не то что в Эдинбурге, где его выводили на прогулку в тесный двор, а дома под черепичными крышами стояли так тесно, что неба не было видно. Здесь, на краю горной Шотландии, беленые домики, крытые черепицей, уступали каменным постройкам с крышами из торфяных брикетов, где фермерам тяжким трудом удава лось вырастить ячмень и овес на неплодородных землях.
— До Каллендара осталось пол-лиги, — торжественно объявил Лайм. — Это самая большая деревня в здешних местах.
Горцы из племени Дункана, которых дед прислал ей в провожатые, были ее дальними родственниками. Мрачный и молчаливый Лайм, близкий друг ее покойного отца, и рыжеволосый Джорди, разговорчивый, почти ее ровесник. Он многое мог рассказать об истории клана. Оба провожатых считали очень важным, чтобы она была в курсе каждой, даже самой незначительной детали, поскольку являлась единственной прямой наследницей, единственной внучкой единственного сына вождя.
Джорди неустанно ее развлекал с самого раннего утра — с тех пор как они выехали из Эдинбурга: кормил баснями о кровавых войнах между кланами, о том, что для горца меч, покрытый славой и кровью, значит гораздо больше, чем кусок хлеба каждый день.
— Никто не знает лучше свою историю, чем шотландский горец, и ни у кого нет такой верности, как у нас, — говорил Джорди.
Даже сейчас, если верить ее соотечественникам, шла война. Ангус Дункан был гордым шотландским вождем, но в настоящее время у него не хватало сил защитить свой клан от Бьюкененов — врагов клана на протяжении нескольких поколений. И теперешнее положение дел сильно его удручало. Эта тема рефреном проходила на протяжении всех семи часов путешествия.
Сабрина была удивлена тем, что Ангус позвал ее после столь длительного времени. Несколько лет назад он написал ей с просьбой приехать его навестить, но тогда она не могла оставить больную мать. И после этого он написал ей лишь раз, выразив соболезнования по поводу смерти матери.
Она помнила Ангуса Дункана неприветливым и мрачным, всегда готовым сорваться на крик, но это не мешало ей сейчас чувствовать к нему жалость. Сабрина не имела понятия, чего он от нее хочет, разве что увидеть в последний раз самую близкую родственницу. И, как единственная наследница деда, она чувствовала себя обязанной попрощаться с ним.
По правде говоря, она даже была рада возможности при ехать, хотя при этом оставляла своего отчима один на один с бухгалтерией, в которой всегда помогала ему. Этот визит давал ей возможность ускользнуть от особо настойчивого ухажера, который был куда более заинтересован в ее приданом, чем в ней самой. И если быть до конца честной перед собой, она была рада оказаться подальше от своего бывшего ухажера — постоянного напоминания о том, чего она лишилась. Ее двоюродная сестра Франсуаза вся светилась от счастья, и Сабрина в глубине души ей завидовала.
Но теперь все это позади, и Сабрина почувствовала душевный подъем, когда они подъехали к большой деревне Каллендар. Теперь она была у себя на родине и чувствовала необъяснимую любовь к этой земле. Горы манили ее — они были для нее как обещание чего-то возбуждающе приятно го, чего-то романтичного. Жизнь здесь была совершенно отлична от той, что она вела в Эдинбурге, — размеренной, расписанной на много лет вперед. Ее тянуло к этой чудесной земле, видимо, это влечение было у Сабрины в крови.
Таверна, в которой они остановились отдохнуть, представляла собой двухэтажное строение под черепичной крышей со слюдяными окнами. Все мышцы у нее затекли, и она была рада поскорее спешиться.
— Вижу, Макларен тут, — сказал Джорди, кивнув в сторону привязанных во дворе лошадей.
Сабрина почувствовала, что сердце у нее забилось чаще. Она поняла, что ее провожатый говорил о Найле Макларене, теперь графе Стратерне и вожде клана. Как это ее ни удручало, Сабрина слишком часто о нем вспоминала с той лунной ночи на балу, когда он ее поцеловал, хотя с тех пор прошло уже много времени. Несмотря на то, что ей совсем не нравилась его дерзкая самоуверенность, во сне они общались куда интимнее, чем это позволили бы приличия. Когда она согласилась приехать к деду, мысль о том, что там, в горах, она может встретиться с ним, навещала ее довольно часто. Но встреча состоялась даже раньше, чем она предполагала.
Приказав себе успокоиться, Сабрина подозвала Рэба и следом за Лаймом прошла в дом. Джорди остался, чтобы позаботиться о лошадях.
Она сразу заметила Макларена. В задымленном помещении за дубовым столом сидели человек пять мужчин. Они пили пенный эль из больших кружек. Сабрину охватило волнение, но, к счастью, Макларен ее не заметил.
— Мы перекусим немного, госпожа, — сказал Сабрине Лайм.
Сев за соседний стол, Сабрина приказала псу лечь рядом.
Рэб послушно лег на пол, положив голову на лапы и с обожанием глядя на нее своими большими коричневыми глазами.
Лайм заказал еду, Сабрина же не спускала глаз с Макларена. Он был ослепительно красив, недаром женщины влюблялись в него с первого взгляда, а мужчины зеленели от зависти.
Найла Макларена невозможно было забыть при любых обстоятельствах, но у Сабрины был серьезный повод его запомнить.
При воспоминании об их встрече в залитом лунным светом саду Сабрина почувствовала, как кровь прилила к щекам. Он был одет куда менее формально, чем в тот раз, — свободная рубаха с длинными рукавами и расстегнутым воротом, черные высокие сапоги и плотно облегающие штаны из шерстяной ткани, повторяющей цвета тартана.
На поясе у него висел меч, а через плечо был перекинут плед — ярко-зеленый в небесно-голубую, клетку с тонкими полосками желтого и красного. Черные волосы, стянутые на затылке, отливали синевой. Он повернул го лову в ее сторону.