Стюарт Джордж. Земля без людей

   А когда в давние времена — такие давние, что и не представить, когда это было, — они крадучись приближались к пугливому оленю; или, скорчившись на мокрой земле, дрожа от холода, ждали, когда опустится стая птиц; или, рискуя свалиться в пропасть, преследовали на отвесных кручах горных коз; или, охрипнув от крика и оглохнув от неистового лая собак, загоняли дикого кабана, — это не было работой, хотя порой срывалось дыхание и свинцовой тяжестью усталости наливалось тело. Когда женщины носили в чреве своем, рожали, а потом кормили грудью или бродили по лесу, собирая грибы и ягоды, или охраняли огонь у входа в каменную пещеру, — и это не было работой. И не считалось забавой, когда пели, танцевали и занимались любовью. Песней и танцами можно снискать милость духов леса и воды — очень серьезное дело, — хотя, может быть, кто-то и испытывал удовольствие от пения и танца. А что касается любви, то благодаря этому и милости богов продолжало свое существование на земле племя первых людей. Вот почему на заре человечества игра и труд были неразрывным, единым целым, и не существовало слов, способных отделить эти понятия друг от друга. Но шло время, проходили одни века, на смену им шли другие, и многое изменилось в этом мире. Человек изобрел цивилизацию и раздувался от гордости за свое детище. Но ни в чем так сильно не изменил приход цивилизации жизнь человека, как в разграничении понятий работы и удовольствия, и в конечном итоге эта грань стала еще более острой, чем между сном и бодрствованием. Сон стал рассматриваться как нечто расслабляющее человека, а «сон на работе» — как отвратительное преступление. Включенный свет или утренний звонок будильника перестали быть определяющими символами разделения состояния сна и бодрствования, и на смену им пришли более яркие символы — щелчок компостера в проходной завода или свисток, сигнализирующий начало рабочего дня. Люди стояли в забастовочных пикетах, выламывали булыжники из мостовых, взрывали начиненные динамитом самодельные бомбы, чтобы хоть час переместить из одного временного цикла в другой. И с таким же упорством воевали против них те, кто не хотел допустить подобного. И труд становился все более тяжким, а развлечения — все более искусственными и лихорадочными.
   На ступенях крыльца дома Эзры остались сидеть лишь Иш да Джордж. Иш чувствовал, что старина Джордж хочет что-то сказать. «Забавно, — думал Иш, — кто станет возражать, если собеседник сделает паузу после того, как что-нибудь скажет?». Джордж выдерживал паузу, еще не произнеся ни единого слова.
   — Да, — сказал Джордж и снова замолчал. — Да… пожалуй, пойду я за досками… укреплю ими стенки, когда яма станет глубокой.
   — Отлично! — сказал Иш. И он знал, что, по крайней мере, Джордж доведет свою работу до конца. Привычка к работе прочно укоренилась в Джордже еще со Старых Времен, и, наверное, он по-настоящему и не знал, что такое развлечения. Джордж пошел к своим доскам, а Иш отправился разыскивать Дика и Боба, которым наказано было отловить собак и запрячь их в тележки. Нашел он их возле своего дома. Три собачьи команды были уже полностью готовы к походу. Из одной тележки торчал ствол винтовки. Иш задумался, соображая, что еще он должен взять с собой в дорогу. Ведь явно чего-то не хватало.
   — Послушай, Боб, — он вспомнил наконец. — Сбегай, принеси-ка мой молоток.
   — А-а, а зачем он тебе?
   — Да просто так. Вдруг понадобится отбить замок.
   — А камни на что? — спросил Боб, но в дом все же пошел. Используя временную паузу, Иш достал винтовку и проверил, заряжен ли магазин. Таков был заведенный порядок, и Иш сам настаивал на этом. Мала вероятность встречи с разъяренным быком или медведицей с маленькими медвежатами, но все же ружье дарило чувство уверенности. Часто просыпаясь среди ночи, Иш вспоминал — и картина эта как живая вставала перед глазами, — по его следу бежит свора голодных псов. Вернулся Боб и быстро, словно желая поскорее избавиться, протянул молоток отцу. И стоило лишь покрепче ухватиться за щербатую ручку, Иш испытал необъяснимое чувство уверенности. Знакомая тяжесть четырехфунтового молотка дарила ему ощущение внутреннего покоя. Это был тот самый, подобранный незадолго до укуса гремучей змеи молоток. Уже тогда щербатая, ручка за эти годы растрескалась еще больше, и он часто думал, что давно следовало заменить ее на новую. По правде говоря, он вполне мог найти себе новый инструмент, но скорее всего потому, что молоток не имел особой практической ценности, не сделал ни того ни другого. По традиции Иш в Новый год выбивал с его помощью новые цифры, хотя для этой цели подошел бы инструмент и полегче. Ну а сейчас он положил молоток под ноги и почувствовал, что все в этом мире в полном порядке.
   — Все готовы? — окликнул он Боба и Дика, и в этот момент что-то странное привлекло его внимание. Прикрытый ветками, стоял в кустах маленький мальчик и молча, с любопытством и надеждой смотрел на собачьи упряжки. Иш сразу узнал эту хрупкую фигурку.
   — Эй, Джои! — крикнул он, повинуясь неожиданному порыву. — Хочешь с нами? Не раздумывая, Джои сделал быстрый шаг вперед неожиданно снова застыл на месте, а потом попятился назад.
   — Я должен помогать копать колодец, — сказал он.
   — Не беспокойся, они выкопают колодец и без твоей помощи. — «…Или (это Иш уже добавил про себя) не выкопают его даже с твоей помощью». Джои больше не сопротивлялся. Пожалуй, в эту минуту для него не могло существовать более соблазнительного предложения. В одно мгновение Джои оказался у тележки, забрался внутрь и уютно устроился на единственно свободном пространстве — в ногах отца. Молоток тоже нашел себе место, но уже на коленях Джои. А тут и собаки отчаянно залаяли и дружно рванули вперед. Следом, с улюлюканьем возбужденных мальчишек и с таким же неистовым лаем собак, сорвались с места две другие упряжки, а когда в общий гвалт вплелись голоса собак, остающихся дома, все вместе стало напоминать нападение индейцев на поселок первых переселенцев. А Иш, горбясь в этой дурацкой повозке, как обычно, чувствовал себя нелепым участником нелепого маскарада. Но стоило собакам одолеть первые несколько десятков метров, как они, экономя силы, прекратили бестолковый лай, перешли на неторопливую трусцу и позволили Ишу вернуться к размышлениям о будущем и настоящем. Первую остановку экспедиция сделала у того, что в давние времена называлось станцией технического обслуживания. Дверь оказалась незапертой. Внутри маленькой конторки, несмотря на застекленные панели стен, царил призрачный желтоватый полумрак. За двадцать один год засиженные мухами и покрытые толстым слоем пыли окна почти не пропускали солнечного света. Рядом с давно онемевшим телефоном висел на крюке телефонный справочник. Стоило взять в руки книгу и открыть ее, как оттуда выпали и, медленно кружась, полетели к земле высохшие, хрупкие обрывки желтых страниц. Он нашел то, что искал, — адрес местной фирмы по продаже джипов. Вернее, адрес того, что некогда было местной фирмой по продаже джипов. С такими дорогами, как сейчас, джип будет именно то, что нужно. Через полчаса, когда они добрались до нужного угла на нужной улице, сердце Иша забилось с ребячьим восторгом: за грязным стеклом демонстрационной витрины стоял джип — самый настоящий джип. Мальчики привязали собак, и те, показывая прилежную выучку, послушно улеглись на землю, не испытывая никакого желания отправиться на разведку незнакомых следов непривычного окружения. Дик дернул дверь: та была закрыта.
   — Вот, — сказал Иш, — возьми молоток и разбей замок.
   — Да вот же кирпичи, — ответил Дик и с этими словами бросился к груде кирпичей от обвалившейся во время землетрясений печной трубы. Боб последовал за ним. Иш почувствовал легкое раздражение. Что в головах у этой молодежи? Когда требуется разбить дверь, даже самый хороший кирпич не сравнится с молотком. Сколько он уже разбил их на своем веку и потому знает. Он сделал три быстрых шага к двери, в ритме последнего шага взмахнул молотком и с силой опустил его на дверной замок. От карающего удара дверь треснула и, чуть не свалившись с петель, распахнулась. Это будет мальчишкам уроком! Его молоток снова оправдал свое предназначение, правильно, что он взял его с собой. Застывший в демонстрационном зале джип имел четыре абсолютно спущенных колеса и толстый слой пыли. Но стоило провести по ней рукой, как сверкнула полоска ярко-красной эмали. Спидометр показывал всего двадцать миль, и Иш отрицательно покачал головой.
   — Не подойдет, — сказал он. — Слишком новый. Я хотел сказать — был слишком новый. Нам нужен тот, который уже походил. В гараже, за демонстрационным залом, стояли еще несколько машин. И у всех — спущенные шины, безнадежно спущенные шины. У одного джипа был поднят капот, и рядом в беспорядке лежали разобранные детали. Начали ремонтировать, но так и не закончили. И мимо этого джипа прошел Иш. Возможности выбора сокращались. Спидометр одной показывал шесть тысяч, и Иш решил попробовать. Мальчики молча, выжидая, смотрели на него, и Иш понял, что ввязался в серьезное испытание.
   — А теперь запомните, — сказал он, переходя в глухую оборону. — Я не знаю, смогу ли я заставить эту штуку снова двигаться или нет. И можно ли вообще ее заставить двигаться — двадцать с лишним лет прошло, не забывайте! И вы знаете — я даже не механик! Я один из тех простых парней, которые умели водить машину да изредка меняли покрышки или, в лучшем случае, подтягивали ремень вентилятора. Не ждите слишком многого… А для начала посмотрим, сможем ли мы ее сдвинуть с места. Иш убедился, что джип снят с тормозов и переключатель скоростей стоит в нейтрале.
   — Порядок, — сказал он. — Колеса спущены, смазка в подшипниках застыла, да и сами подшипники, насколько я в этих делах понимаю, за двадцать лет вполне могли развалиться. Ну ладно, вставайте все сюда, делать нечего, попробуем толкнуть. Вот здесь хорошо, и пол под уклоном… Вот так, взяли! Все вместе… взяли! И совершенно для них неожиданно машина дернулась вперед. Мальчики так вопили от радости и возбуждения, что встревоженные собаки отозвались с улицы оглушительным лаем. Складывалось впечатление, что они с триумфом закончили все восстановительные работы, хотя на самом деле лишь проверили, вращаются ли колеса этого в прошлом замечательного символа цивилизации. Следующим шагом Иш переключил рычаг скорости, и они снова толкнули машину. В этом случае картина оказалась иной. Как мальчики ни упирались, джип не стронулся с места ни на сантиметр. Теперь у задачки было два решения: либо шестеренки в коробке передач или какие-то детали двигателя не проворачивались от долгого стояния без дела, либо ржавчина серьезно повредила внутренности. Иш открыл капот и стал глубокомысленно разглядывать сложное переплетение механических внутренностей. Все было покрыто толстым слоем машинной смазки, а потому пятна ржавчины были почти незаметны. Это снаружи, но то, что творилось внутри, было известно одному Создателю. Мальчики с надеждой смотрели на Иша, а Иш искал решение. Можно было попробовать другую машину. Можно было попросить мальчиков привязать собак и дернуть машину. И тут ему в голову пришла замечательная идея. Джип с разобранными внутренностями стоял за их машиной на расстоянии не более десяти футов. Если им удастся его раскачать, то кинетической энергии от удара будет вполне достаточно, чтобы получить какой-либо результат. Конечно, при ударе можно что-нибудь помять или разбить, но это уже было вторым вопросом! Когда расстояние между двумя джипами сократилось до двух футов, они остановились перевести дух. А потом дружно, все разом, навалились и с громким воплем Двинули свой тяжелый таран вперед. Раздался ласкающий слух лязг соприкоснувшихся друг с другом металлических масс, все бросились смотреть и после тщательного осмотра установили, что первый джип сдвинулся с мертвой точки и прокатился вперед несколько дюймов. После чего, потея и кряхтя, они могли толкать машину даже со включенной коробкой передач. Иш чувствовал себя триумфатором.
   — Понимаете, — обращался он к слушателям, — если что-то однажды заставили двигаться, то теперь это движение уже не остановить! — После столь глубокомысленной фразы он начал соображать, можно ли ее смысл перенести на поведение коллектива людей, или она относится только к автомобильным двигателям. Аккумулятор был, естественно, мертв, но с этой проблемой Иш уже боролся. Для начала он приказал мальчикам слить все старое масло и заменить его новым из запыленных банок и при этом выбрать самое легкое. Оставив молодежь в поте лица трудиться, сам Иш на собачьей упряжке отправился в путь. Вернулся он через полчаса с новым аккумулятором. Установил взамен старого, повернул ключ зажигания и, вздыхая, посмотрел на стрелку амперметра. Та даже не шелохнулась. Наверное, где-то не было контакта. Еще раз тяжело вздохнув, он безнадежным движением щелкнул по стеклу прибора, и вдруг — о чудо! — застывшая стрелка неожиданно вздрогнула, ожила и поехала к надписи «разряд». Это была уже жизнь!
   — А теперь, друзья, — сказал он, — нам предстоит серьезное испытание. Да, проба на кислую реакцию действительно весьма серьезное испытание! — с пафосом закончил он, но, глядя на бессмысленно улыбающиеся лица мальчишек, явно не понимающих смысла незнакомых слов, пожалел, что позволил себе двусмысленные каламбуры в момент наивысшей кульминации. И тогда он надавил на кнопку стартера. Сначала раздался долгий тягучий вздох. Затем медленно, очень медленно двигатель провернулся. Провернулся раз, а потом пошел проворачиваться все увереннее и легче. В добрый час! Бензобак был пуст, как, впрочем, у всех машин, доживших до этих дней. То ли крышки плотно не подходили к горловинам, то ли бензин просачивался в карбюратор — Иш этого не знал. Бензин нашелся тут же — в большой канистре, и они перелили в свой литров двадцать. Потом Иш поставил новые свечи зажигания и, гордый, что знает, как это делается, подрегулировал карбюратор. Немного волнуясь, уселся в водительское кресло, повернул ключ зажигания и надавил на кнопку стартера. Двигатель вздохнул, провернулся раз, другой, все быстрее и быстрее набирая обороты, и вдруг, вздрогнув, взревел, возвращаясь к жизни. Мальчики восторженно орали. А гордый Иш ласкал ногой педаль газа. Его распирало чувство гордости достижениями цивилизации — гордости за честную работу изобретателей, инженеров, механиков, создавших настолько безупречный, способный прийти в движение даже после двадцати с лишним лет вынужденного ленивого бездействия механизм. Но когда кончилась газовая смесь, двигатель заглох так же неожиданно, как и завелся. Они прокачали карбюратор и снова пустили двигатель, а потом снова и снова, пока древний насос не стал исправно подавать топливо, а двигатель — вращаться без перебоев. Теперь оставалась последняя и, пожалуй, самая серьезная проблема — колеса. В уже известном им демонстрационном зале стоял обычный в таких случаях высокий, под потолок, стеллаж — этажерка с некогда новенькими покрышками. Но в стеллаже покрышки хранились в вертикальном положении и потому, естественно, просели под собственным весом, и в местах, где резина соприкасалась с металлом полок, расползалась сетка предательских трещин. Если такие покрышки еще выдержат несколько миль пути, то ни о каком длительном путешествии не могло быть и речи. После тщательных поисков удалось найти покрышки, оставленные прошлыми хозяевами лежать на боку, и хотя на первый взгляд выглядели они несколько лучше, но и на них были заметны мелкие трещины, и сама резина, казавшаяся мертвой, затвердела, словно каменная. Но ничего не оставалось делать, как разыскать домкрат и оторвать первое колесо от земли. Просто снять колесо оказалось истинным мучением, так как крепящие его болты проржавели до самой резьбы. Боб и Дик с инструментами обращаться не умели, а маленький Джои, при всем своем искреннем желании помочь, больше мешал. Даже в Старые Времена Иш никогда не снимал покрышек, если не считать одного или двух раз в полностью безнадежных ситуациях, и потому или забыл все эти профессиональные штучки, или просто никогда не знал, но дело подвигалось с превеликим трудом. После долгих трудов, все в поту, они наконец сняли первую покрышку со своего первого колеса. При этом Боб в кровь разодрал костяшки пальцев, а Дик с мясом вырвал ноготь. Одеть «новую» покрышку взамен старой оказалось еще большим мучением, во-первых, по причине их общей неуклюжести, а во-вторых, из-за собственной, благодаря возрасту, твердости резины. В конечном итоге, вымотанные до предела, злые друг на друга и на всю эту работу, они натянули покрышку на обод. А когда усталые, но гордые столь видимыми результатами собственного нелегкого труда, уселись отдохнуть, Иш услышал, как из дальнего угла гаража его настойчиво зовет Джои.
   — Что такое, Джои? — несколько раздраженно отозвался Иш.
   — Иди сюда, папочка.
   — Ох, Джои, разве не понимаешь, как я устал, — сказал он, но все же встал и в сопровождении молодежи постарше нехотя двинулся на зов младшего сына. Джои показывал пальцем на запасное колесо одного из джипов.
   — Посмотри, папочка, — сказал он. — Почему бы тебе не попробовать вот это? Ишу оставалось лишь затрястись в безудержном приступе смеха.
   — Вот так вот, мальчики, — сказал он, обращаясь к Дику и Бобу. — Вот так из нас сделали трех безмозглых дураков. Все эти годы запаска благополучно провисела в воздухе, и, что самое главное, покрышка уже была на колесе. Все, что им теперь оставалось, — это снять запаску, накачать и без особого труда установить на свою машину. Они переделали массу бесполезной работы, а все потому, что прежде, чем начать работать руками, забыли слегка поработать головой. И неожиданно Иш понял, что собственная бестолковость в какой-то мере доставляет ему удовлетворение. Джои — вот кто все заметил! Незаметно подобралось время ленча. У каждого имелась своя собственная ложка и обязательные в таких случаях консервные ножи. Вооруженные столь ценными инструментами, все оставили гараж и направились к ближайшему продуктовому магазину. Как и все остальные, этот магазин не являлся приятным исключением, представляя картину полнейшей разрухи, а по количеству вмещаемого мусора мог соперничать с хорошей помойкой. Стоило Ишу оказаться в подобных местах — а делать это приходилось довольно часто, — у него всякий раз портилось настроение и начинало слегка подташнивать от омерзения, хотя за все эти годы можно уже было привыкнуть к подобным картинам. Очевидно, что мальчики не разделяли его чувств, ибо не видели магазина в ином, отличном от нынешнего состоянии. Крысы и мыши прогрызли все картонные упаковки, и теперь обрывки обглоданного картона, клочки оберточной бумаги, вперемешку с крысиным пометом, толстым ковром укрывали полы. Даже туалетная бумага, очевидно для будущих гнезд, была изжевана и разграблена. Но на их счастье, крысы были бессильны против крепости стекла и жести, и потому бутылки и консервные банки, как и везде, оказались нетронутыми. И на первый взгляд, в сравнении с творящимся вокруг бедламом и хаосом, имели удивительно аккуратный вид. Но стоило приглядеться внимательнее, и первое впечатление аккуратности тут же исчезало. Катышки крысиного помета лежали даже на самых верхних полках, а большинство наклеек было сожрано, вероятно, из-за прикреплявшего их к бутылкам и банкам клея. А на тех, что чудом сохранились, до неузнаваемости выцвели все краски, так что некогда ярко-красные помидоры приобрели желтоватый чахоточный вид, а краснощекие персики и вовсе пропали, словно их никогда и не было. Но наклейки можно было прочесть. Во всяком случае, Иш и Джои могли прочесть, и остальные, хотя и спотыкались на столь сложных словах, как «аспарагус» или «абрикос», тоже могли кое-как прочесть или, в крайнем случае, по картинке догадаться о содержимом. В общем, каждый без помощи остальных выбрал себе еду соответственно вкусу и настроению. Мальчики были готовы разложить еду прямо на мусоре, но Иш настоял выйти на воздух. Так они и сделали и, удобно устроившись на поребрике тротуара, одновременно закусывали и принимали солнечные ванны. Никто не стал разводить огня. Ели все холодное из богатого выбора бобов, сардин, лосося, печеночного паштета, солонины, оливок, земляных орешков и аспарагуса. Запивали томатным соком. Покончив с едой, все вытерли ложки и консервные ножи и до следующего раза спрятали в карманы. Недоеденные банки они просто оставили лежать на дороге. На улицах теперь было столько мусора, а будет его больше или немного меньше — уже никого не волновало. Мальчики, и Иш был рад отметить столь похвальное рвение, торопились вернуться к работе. Со всей очевидностью, они впервые в жизни испытали упоительное чувство власти над вещами. А сам он немного устал да к тому же был захвачен только что родившейся идеей.