Джойс Бренда. Мечты не умрут

   — Она не твоя дочь! Когда я уехала в Нью-Йорк, я была не в себе и стала легкой добычей, Джейк. У меня была связь с человеком, работавшим вместе со мной.
   Он внимательно изучал ее лицо. Взгляд его был непроницаем, и трудно было понять, о чем он думает. Блэр старалась не выдать себя.
   Она не могла позволить Джейку снова ворваться в ее жизнь.
   — Ладно. — Его губы тронула легкая улыбка. — Пока что я сделаю вид, что поверил тебе. Как долго ты здесь останешься, Блэр?
   — Недолго. У меня есть работа, которая не ждет.
   — Линдсей здесь нравится. Это ведь и ее наследство. Ты не думаешь, что могла бы воспользоваться случаем и предоставить ей другой образ жизни?
   — Моя сестра не в восторге от нашего приезда.
   — Ну, не думаю, чтобы теперь это могло тебя остановить, — мягко сказал Джейк.
   Блэр выскользнула из-под его руки и обогнула стойку.
   — Ты прав, но мне не доставляет радости наша встреча. И едва ли ты вправе меня осуждать.
   Его глаза потемнели, и он подошел к ней вплотную:
   — Танго танцуют двое. Не сваливай вину за то, что произошло, на одного меня. Ты не меньше меня хотела, чтобы мы были вместе.
   — Мне было всего восемнадцать, и я была пьяна. Напилась твоего пива.
   — Откуда мне было, черт возьми, знать, что прежде ты не пила даже пива? Ты сама пришла ко мне, — сказал он с жаром, — я не искал общества. Черт возьми! Мне хотелось побыть одному.
   — Я вовсе не приставала к тебе! — с яростью зашипела Блэр. — Но ты казался таким одиноким. Сидел пригорюнившись на крыльце дома своего отца. Я поняла, что ты расстроен. Я только пыталась по-дружески поддержать тебя.
   — На тебе были самые короткие шорты, какие мне только доводилось видеть в жизни, — решительно возразил Джейк.
   — Но на улице было градусов сто по Фаренгейту и чертовская влажность. Была самая середина сезона муссонов!
   — Ты все лето пялилась на меня, а если говорить точнее, то и всю жизнь!
   Тон Джейка был язвительным и резким. Его слова жалили Блэр. Потому что это было правдой.
   — Не стану отрицать, что была влюблена в тебя, Джейк. Но ты был на четыре года старше меня и помолвлен с Фейт. И ваша свадьба состоялась через четыре дня после этого.
   Он продолжал смотреть на нее. Наконец сказал:
   — Я готов это признать. Ты всегда оказываешь на меня какое-то странное воздействие. А я ведь мужчина, Блэр, я не святой.
   — Никто никогда и не считал тебя святым, Джейк.
   Блэр повернулась и поспешила выйти из кухни.
 
   Блэр сидела на ступеньках террасы — ноги ее были босыми, она медленно пила остывший черный кофе из кружки. Было, вероятно, не больше половины седьмого, слишком раннее время, чтобы подниматься с постели, но после ночного разговора с Джейком спать она не могла. Сделав очередной глоток кофе, Блэр услышала шум подъезжающей машины. Ее глаза недоуменно расширились при виде черно-белого полицейского джипа с надписью на дверцах «Отдел службы шерифа». Машина остановилась перед домом. Блэр смотрела на Мэтта, выходящего из машины. Он подошел к ней с улыбкой, снимая на ходу очки:
   — Доброе утро.
   Блэр встала. Мысли метались у нее в голове. Мэтт приехал сюда из-за смерти Рика?
   — Привет. Все в порядке?
   Его взгляд скользнул по ее фигуре, задержавшись на непокрашенных ногтях ног.
   — Я заехал по пути на работу. Решил остановиться здесь в надежде, что ты уже на ногах. В ресторанчике Луиса делают самый лучший в городе омлет. Не хочешь ко мне присоединиться?
   Блэр удивленно заморгала:
   — Ты приглашаешь меня завтракать?
   — Да, приглашаю.
   Блэр чувствовала себя усталой и потому снова опустилась на ступеньки террасы.
   — Я польщена, Мэтт, спасибо, но не могу принять твоего предложения.
   — Я так и знал, что ты скажешь что-нибудь подобное.
   Он снова улыбнулся ей:
   — Ты действительно выглядишь усталой, Блэр. Плохо спала?
   Блэр встретила проницательный взгляд его синих глаз и кивнула:
   — Все произошло так неожиданно. Я все еще не могу поверить, что Рик умер.
   Мэтт кивнул и присел рядом с ней на ступеньку, удивив ее этим.
   — Ты не возражаешь против моего общества?
   С минуту Блэр просто смотрела на него. Это был все тот же старина Мэтт, и все-таки он сильно изменился. Впрочем, возможно, так же, как и она. С возрастом он приобрел спокойствие и уверенность в. себе. И его присутствие в каком-то смысле действовало на нее успокаивающе.
   — Нет, не возражаю.
   — Хочешь об этом поговорить?
   Блэр почувствовала, как в ней поднимается панический ужас:
   — Поговорить о чем?
   — О том, что тебя беспокоит.
   Взгляд Мэтта был проницательным.
   — Все из-за Рика, — ответила она твердо.
   Его черные брови взметнулись.
   — А то, что ты оказалась под одной крышей с Джейком Каттером, ничего не значит?
   Сердце Блэр болезненно зачастило, и она встала:
   — О чем ты говоришь?
   Он смотрел на нее, не отводя глаз:
   — Блэр, это я, Мэтт. Я знаю тебя лучше многих. Мы выросли вместе. Надеюсь, ты помнишь это?
   — Ты меня не знаешь, Мэтт. И никто из здешних не знает. Не знает меня теперешнюю.
   Он вытянул свои длинные ноги, будто собирался остаться надолго.
   — Ну, не знать тебя было бы для меня непростительно. Потому что та маленькая упрямая девчушка, которую я знал, была умненькой и хорошенькой, как черт знает кто, и мне просто невыносимо грустно думать, что от нее ничего не осталось.
   Блэр вздохнула:
   — Да, не осталось.
   Мэтт продолжал смотреть на нее. Прошла, наверное, минута, прежде чем он заговорил:
   — А знаешь, Блэр, мне кажется, что джинсы и босые ноги идут тебе больше, чем модная сексуальная одежда и косметика.
   Она почувствовала, что глаза ее округлились от изумления:
   — Что?
   — Ты принадлежишь этим краям. Нью-Йорк — не твоя стихия.
   — Мне трудно поддерживать разговор, — сказала Блэр, выдержав паузу. Она чувствовала, как в ней нарастает раздражение.
   — Знаю, что тебе это трудно, потому что правда легко не дается. От нее больно. Разве мы все этого не знаем?
   С нее было достаточно разговоров.
   — Что, черт возьми, ты знаешь о правде, причиняющей боль? — огрызнулась она. И тотчас же поднялась и ринулась как была, босиком, к одному из загонов для скота.
   Она знала, что он последует за ней. Опершись об изгородь, Блэр раздумывала о семье Мэтта, когда он остановился рядом с ней.
   Его отец был больше чем просто городской пастор. Он был отцом города. Его все знали и любили, частенько поверяя свои невзгоды. Мать Мэтта во многом походила на Шарлотту. Она была простой и доброй женщиной, вечно занятой церковными делами, сбором средств для самых нуждающихся семей города. Мэтт не мог иметь ни малейшего понятия, каково это — быть незаконнорожденной и бедной.
   — Всем нам довелось испытать боль и разочарования, — тихо проговорил Мэтт. — Ты не можешь обладать монополией на горе.
   — Ты сорвался с якоря? — спросила Блэр, не глядя на него.
   — Я разведен, — ответил он.
   Блэр, смущенная этим сообщением, повернулась и пристально посмотрела на него.
   — Я не знала, что ты был женат.
   Улыбка его показалась ей не очень веселой и кривоватой.
   — Женился сразу по окончании юридического колледжа. Она все еще в Нью-Йорке. Весьма влиятельный адвокат, водит «мерседес» и владеет офисом на Пятой авеню. Я слышал, что недавно она снова вышла замуж.
   — Прости, Мэтт.
   Он пытался скрыть свои чувства, но Блэр поняла, что он был предан своей женой и глубоко страдал.
   — Я был дураком. Я думал, что она разделяет мои взгляды и что у нас одинаковые представления о ценностях.
   Мэтт снова улыбнулся.
   Блэр тронула его за руку. Она была твердой как скала, и Блэр даже не могла бы сказать, почему ее это удивило, но это было так.
   — Она тебя не заслуживала. Ты поэтому и бросил свою работу? Поэтому вернулся сюда?
   — Я многое пережил и понял. Одно время мне казалось, что хочу того же, что и она, — власти, положения и доходов, исчисляющихся шести — или семизначной цифрой. Но мне не очень нравится плавать рядом с акулами, Блэр. И мне не нравился тот человек, в которого я начал превращаться.
   — Это говорит в твою пользу, — сказала Блэр тихо.
   Они помолчали, наблюдая, как резвятся и скачут в загоне две породистые лошадки. За их спиной хлопнула, закрываясь, парадная дверь дома. Блэр и Мэтт одновременно обернулись. По ступенькам спускался Джейк. Увидев их, он в нерешительности остановился.
   Блэр, еще хранившая живейшие воспоминания об их разговоре в кухне, почувствовала, как учащается ее пульс. Щеки ее запылали.
   Джейк, по-видимому, решился и зашагал к ним — поджарая фигура в джинсах и поношенных ковбойских сапогах, в узком галстуке и стетсоне, украшенном серебристо-бирюзовой лентой.
   — Доброе утро.
   Блэр сдержанно кивнула.
   — Отправляешься в Даллас? — спросил Мэтт самым будничным тоном.
   Джейк кивнул:
   — Да, там срочное дело, а Фейт еще не встала.
   — Это удобно, — сказал Мэтт.
   Джейк взглянул на него исподлобья.
   — Что ты, черт побери, хочешь этим сказать, Мэтт?
   — О, право, не знаю. Просто Рик уволил тебя три месяца назад, а теперь ты снова в седле.
   — Если тебе есть что сказать, валяй, не стесняйся. Выкладывай все.
   Блэр в ужасе переводила взгляд с Джейка на Мэтта и обратно. Джейк был в ярости. Мэтт же оставался совершенно невозмутимым:
   — Скоро я получу результаты аутопсии. Тогда и посмотрим.
   Джейк продолжал сверлить его глазами:
   — Если ты думаешь, что я имею какое-то отношение к смерти Рика, то заблуждаешься. Он был мне как отец.
   Джейк повернулся и зашагал прочь.
   Блэр пристально смотрела, как он открывал гараж на шесть машин с электронным пультом и разными мудреными встроенными штучками. Сегодня он выбрал серебристый «порше». Когда Джейк задним ходом выезжал из гаража, Блэр повернулась к Мэтту.
   — Да ты с ума сошел! С Риком произошло несчастье, но даже если это не так, Джейк не причастен к смерти Рика и, уж конечно, не убивал его.
   — Деньги растлевают, — сказал Мэтт, — так же как алчность и жажда власти.
   «Порше» взревел на подъездной дорожке, взметнув пыль и гравий из-под задних колес.
   — Ты не любишь Джейка. Никогда не любил его.
   Блэр продолжала смотреть вслед спортивной машине.
   — А ты влюблена в него так же, как прежде. Разве я не прав?
   Блэр замерла:
   — Я никогда не была влюблена в него.
   Мэтт покачал головой:
   — Блэр, весь город видел, как ты ходила за ним по пятам, словно щенок, пока он не поступил работать на ранчо к Рику. Линдсей его дочь?
   Блэр почувствовала, что ей не хватает воздуха. Сначала это предположила Фейт, потом Джейк и теперь Мэтт.
   — Нет.
   Его печальная улыбка была знаком того, что он ей не поверил.
   — На их свадьбе ты казалась самым печальным существом на свете. Мне было так жалко тебя. И я был не единственным, кто заметил, что на следующий же день после свадьбы ты уехала и не возвращалась сюда ни разу. До сих пор.
   Внезапно глаза Блэр наполнились слезами.
   — Мне не нужна твоя жалость…
   Его тон был резким:
   — Да, ты не нуждаешься в жалости. Ты сильная, умная и упорная. И ты прекрасно преуспела в жизни. Просто мне тошно видеть, что ты все еще сохнешь по нему.
   Блэр открыла было рот, чтобы возразить, но Мэтт оборвал ее.
   — Это написано у тебя на лице. Каждый раз, когда ты смотришь на него. И не пытайся этого отрицать.
   — Знаешь что? — ухитрилась она наконец вымолвить, возмущенная и напуганная его проницательностью. — Мои чувства тебя не касаются.
   — Мне не все равно. Я твой друг. Поэтому меня касается все.
   Блэр яростно замотала головой.
   — Но хочу предупредить тебя: Джейк не изменился и не изменится никогда.
   Блэр не хотела знать, что он имел в виду, и не желала ему верить.
   — И какие обвинения ты намерен ему предъявить?
   — Господи! Ты готова защищать его до последнего вздоха! Да? Подумай хорошенько.
   Мэтт направился к своей машине. Блэр зябко обхватила себя за плечи, глядя, как он садится за руль полицейской машины. Она была потрясена. Это было ужасно. Мэтт все знал о ее чувствах. И похоже, считал, что и для всего города это не было тайной. Знал ли об этом Джейк? А Фейт? Неужели все в городе предполагали, что Линдсей — дочь Джейка? Мэтт включил зажигание, и машина ожила. Внезапно решившись, Блэр подбежала к его машине.
   — Мэтт, я не хочу с тобой ссориться. Уж с кем, с кем, но только не с тобой.
   Его лицо оставалось мрачным и суровым:
   — Я тоже не хочу, Блэр, но советую тебе очнуться.
   — Джейк не такой плохой, каким ты его считаешь. Ты не знаешь его так, как я.
   Он покачал головой, мрачный, погруженный в свои мысли:
   — Тебе снова будет больно.
   Мэтт надел свои зеркальные солнцезащитные очки, но и сквозь них она чувствовала его пронзительный взгляд.
   — Сколько тебе не жалко поставить за то, что результаты вскрытия будут интересными?
   — Ты хочешь повесить убийство Рика на Джейка?
   Блэр тотчас же пожалела о сказанном.
   — Если смерть Рика окажется не следствием несчастного случая, а убийством, то я узнаю, кто это сделал, и, откровенно говоря, мой список подозреваемых возглавляет Джейк.
   Блэр почувствовала, что все ее тело сотрясает дрожь.
   — У тебя были какие-нибудь иные основания требовать вскрытия, кроме того факта, что Рик был прекрасным наездником?
   Мэтт снял очки.
   — По правде говоря, были. Я был на месте, где обнаружили тело Рика, с одним из своих помощников, и мы нашли там две пустые гильзы. Рик, покидая ранчо, не взял с собой оружия. Значит, стрелял не он. Это я уже проверил.
   Блэр почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки.
   — О Господи! — услышала она собственный шепот.
   — Есть еще кое-что, из-за чего я и хотел пригласить тебя позавтракать.
   Блэр смотрела на его плотно сжатые губы и все больше пугалась.
   — Так в чем же дело?
   — Я подумал, что тебе следует это знать. Здесь, в городе, Дана.

Глава 3

   — Я хотел бы подождать еще несколько минут, если никто не возражает, — сказал Тед Уильямс. Его манеры были исполнены достоинства, а лицо казалось суровым, что приличествовало ситуации. Блэр сидела в кабинете Рика вместе с Фейт и Джейком. Она устроилась на диване, а Фейт и Джейк предпочли два огромных стула с резными спинками, стоявших рядом, перед строгим письменным столом Рика.
   Тед Уильямс, высокий лысеющий адвокат из Далласа, стоял, держа в руке кипу бумаг и готовясь зачитать завещание.
   — Чего мы ждем? Кажется, все на месте, — резко сказала Фейт, нервно разглаживая на коленях черное платье на чехле. Она гораздо больше походила на нью-йоркскую даму, чем на жительницу Техаса.
   Блэр знала, что Фейт неприятно ее присутствие. Она и не скрывала этого, и, как только Блэр появилась в кабинете, лицо ее исказилось. Но Уильямс попросил Блэр присутствовать во время чтения завещания, и Блэр поняла, что Рик что-то оставил ей и Линдсей. До этой минуты она и не вспоминала о завещании. Ее потрясло сообщение Мэтта о том, что Дана объявилась в родном городе. При одной мысли о Дане Блэр чувствовала, как спазм сжимает ее внутренности. Блэр не могла бы ясно выразить своих чувств. Она была изумлена, смущена, ошарашена. Она двадцать один год не видела мать. Открытки, приходившие от нее раз или два в год, в счет не шли. Когда Блэр исполнилось тринадцать, она начала их рвать не читая. Блэр привыкла считать, что ее мать для нее все равно что умерла.
   — Я не помешал?
   Блэр вздрогнула, услышав голос Мэтта. Лицо Джейка стало напряженным. Фейт и Джейк повернулись к двери, чтобы видеть Мэтта.
   — Входите, Мэтт, входите, — приветливо улыбнулся ему Уильяме.
   Мэтт бросил беглый взгляд на Блэр. Их глаза встретились. Он вошел и остановился у окна, опершись бедром о подоконник. Блэр еще раз отметила про себя, что он высок и строен.
   Он был в своем мундире, но без шляпы. В отличие от всех остальных Мэтт казался совершенно невозмутимым, незаинтересованным и спокойным, даже расслабленным.
   — Извините, — отрывисто сказала Фейт, — при чем здесь Мэтт?
   — Я попросил его прийти, и если вы позволите мне начать, то скоро вам все станет ясно. — Уильяме откашлялся, прочищая горло. — Незадолго до смерти Рик собирался поехать в Нью-Йорк. — Он выразительно посмотрел на Блэр. — Он хотел сам сообщить вам об учрежденных им фондах. Блэр, как и Фейт и я, а также вы, Мэтт, становимся распорядителями его собственности.
   Блэр была ошеломлена. Тед Уильямс повторил сказанное. Прежде чем он попытался продолжить, Фейт вскочила на ноги:
   — Папа назвал Блэр в числе распорядителей?
   Казалось, она не поверила своим ушам, Блэр, впрочем, тоже решила, что ослышалась. Она посмотрела на Фейт, потом на Джейка — лицо его было напряженным и мрачным. Блэр всем сердцем тянулась к нему.
   — Да, такова была его воля. И Мэтт был назначен четвертым душеприказчиком.
   Все больше удивляясь, Блэр посмотрела на Мэтта, вовсе не казавшегося удивленным. Фейт изменила позу, чтобы взглянуть на Мэтта:
   — Я этому не верю. Сначала, видите ли, Блэр, потом Мэтт.
   Она протянула руку и коснулась руки Джейка, но тот отдернул руку.
   — Я так понимаю, что он не доверил тебе управлять делами самой.
   Фейт ответила Джейку пристальным взглядом:
   — Но по крайней мере он не исключил меня.
   Джейк уже распалился. Он внезапно вскочил, чуть не опрокинув свой стул:
   — Он сказал вам, почему исключил меня из числа наследников? Я начал работать на него, когда мне было шестнадцать.
   Уильяме остался невозмутимым:
   — Нет, не сказал. Я хотел бы теперь перейти непосредственно к завещанию.
   Джейк снова сел. Блэр видела, что он в ярости. Она не могла поверить, что Рик мог отрешить его от дел подобным образом. Рик ведь был от него без ума. Или не был? Может, ей это только казалось?
   Завещание было составлено очень кратко и определенно. «Хьюитт энтерпрайзис» разделяется между обеими сестрами. Фейт получает две трети, а Блэр треть. В случае если Блэр решит остаться в Техасе и стать действующим управляющим компанией, ее доля увеличится до пятидесяти процентов. Акции компании разделяются между сестрами поровну.
   Блэр с трудом понимала, что говорит Уильяме — две трети, одна треть… Если бы она осталась здесь, пятьдесят процентов? Но она не собиралась оставаться в Хармони! Ее дом был в Нью-Йорке, и вся ее жизнь была связана с Нью-Йорком. Здесь у нее не было ничего, кроме тягостных воспоминаний. Разве можно было что-нибудь возразить на это?
   — Ну и ну, — присвистнул Мэтт. — Рик приготовил много сюрпризов.
   Блэр бросила на него взгляд. Он улыбался так, будто был доволен.
   Он улыбался ей. Блэр тотчас же отвела глаза.
   — Все личные вещи Рика остаются его старшей дочери Фейт. Это включает коллекцию произведений искусства, винные погреба, машины, личный реактивный самолет «лир», кондоминиумы в Далласе, Палм-Бич и Аспене. Все, за исключением этого дома.
   Фейт смотрела на Уильямса так, будто он нес несусветную ахинею.
   — Этот дом? — выдохнула она.
   — Этот дом остается Блэр.
   Блэр чуть не свалилась с дивана.
   Джейк вскочил на ноги:
   — Старый подонок! Вы закончили?
   Он весь кипел гневом.
   — Не совсем. Есть еще траст в пользу Линдсей. Из него могут изыматься средства только на ее образование и медицинское обслуживание. Блэр, этот траст позволяет вам дать ей самое лучшее образование. Когда же Линдсей исполнится двадцать пять лет, она сможет тратить деньги из этого фонда по своему усмотрению. — Он улыбнулся Блэр, потом взглянул на Фейт и Джейка. — В случае если у вас будут дети, такие же фонды будут учреждены и для них. Если вы останетесь бездетными, эти деньги вернутся в исходный фонд.
   Блэр неуклюже привалилась к спинке дивана. Она не смогла бы устоять на ногах: голова у нее кружилась.
   Джейк спросил:
   — Это все?
   Глядя на его сумрачное лицо, Блэр видела не взрослого мужчину, а отверженного мальчугана из своего детства, с подбитым глазом, в рваных джинсах, старающегося скрыть слезы. Ее переполняла жалость к нему.
   — Боюсь, что это все.
   Джейк стремительно вышел из комнаты — его движения были резкими, казалось, он полыхал гневом. Фейт встала: ее трясло.
   — Я этого не потерплю! Он ничего не оставил Джейку. А ей оставил! — Она ткнула дрожащим пальцем в Блэр. — Ей он оставил треть акций компании, если она вернется в Нью-Йорк, и пятьдесят процентов, если останется здесь! И дом! Этот дом мой!
   — Согласно завещанию это не так, — спокойно возразил Уильяме.
   Фейт уже рыдала:
   — Как он мог так поступить с нами? Мы так любили его!
   Никто ей не ответил. Блэр остро чувствовала, насколько был уязвлен и рассержен Джейк. Она испытывала непреодолимую потребность последовать за ним. Он не заслужил этого. И она была сердита на Рика, вместо того чтобы торжествовать. В висках у нее пульсировала кровь. О чем только думал Рик? Господи! Боже милосердный! Он оставил этот дом ей!
   — Любопытное завещание, — процедил сквозь зубы Мэтт, и его голос ворвался в мысли Блэр и прервал их.
   — Я собираюсь опротестовать завещание в судебном порядке! — выкрикнула Фейт.
   — Это не очень удачная мысль. Тебе придется доказывать, что Рик был не в своем уме или что кто-то оказывал на него давление, когда он составлял этот документ, — заметил Мэтт.
   Фейт снова разразилась слезами.
   Мэтт участливо похлопал ее по плечу:
   — Фейт, может быть, это завещание пойдет на пользу всем вам.
   Он говорил с ней терпеливо и мягко. Она покачала головой, но подняла на него заплаканные глаза. И можно было понять, что для нее его слова не пустой звук. Блэр почувствовала, что Фейт и Мэтт, должно быть, были друзьями, что она доверяла ему и уважала его. Это почему-то взволновало Блэр, но сейчас она не могла об этом долго размышлять. Вместо этого она улучила удобный момент и выскользнула из комнаты, понимая, что ей следовало бы поблагодарить Уильямса, но чувствуя себя не в силах сейчас сделать это. На ней были джинсы и легкие спортивные туфли без каблуков. Она бросилась бежать. В окна холла Блэр видела Джейка, вышагивавшего вдоль газона. Он курил сигарету. Фигура его была залита ослепительным солнечным светом. Она быстро сбежала к нему по ступенькам веранды.
   Джейк увидел ее и приостановился, вдыхая дым, потом яростно его выдохнул и бросил сигарету, растоптав окурок каблуком своих поношенных ковбойских сапог из крокодиловой кожи. Запыхавшись, Блэр остановилась рядом с ним. Его взгляд был пристальным, будто он пытался разгадать ее мысли, а разгадав, слегка смягчился, гнев его поутих.
   — Мне жаль, — сказала она, отдышавшись и обретя способность говорить. Она дотронулась до его руки и позволила своим пальцам слегка задержаться на ней. — Право, мне жаль. Я ничего не понимаю.
   Джейк поднял глаза к небу с таким выражением, будто рассчитывал увидеть Бога.
   — Я тоже. — Их взгляды встретились. — Я думал, что был ему как сын. Черт возьми!
   — Ты и был ему как сын, — сказала Блэр, увлажнив пересохшие губы языком, — но ведь ты муж Фейт и половина того, что есть у нее, принадлежит тебе. Возможно, он рассуждал именно так.
   — Возможно, — ответил Джейк, — и, разумеется, он много думал о тебе.
   Блэр вспыхнула:
   — Я в смятении. Еще не переварила всего.
   — Смею думать, что и не переваришь.
   За их спиной хлопнула дверь, и Блэр виновато дернулась. Она обернулась и увидела Мэтта, направлявшегося к ним. Было похоже, что он не спешил. Он смотрел на нее и Джейка, и Блэр догадалась, о чем он думает. Она напряглась, когда он остановился возле них. Теперь он не смотрел на Джейка. Она читала в его глазах жалость, жалость к ней.
   — Прими мои поздравления, Блэр, — сказал он.
   Блэр следила за ним, пока он садился в машину. Ее смущение все возрастало, и она не понимала его причины. У нее не было оснований испытывать чувство вины. Она не сделала ничего дурного. Она ведь имела право утешить Джейка как друг.
   Машина Мэтта тронулась. Глядя ему вслед, Джейк заметил:
   — Должно быть, он все еще неравнодушен к тебе и не теряет надежды поживиться.
   Блэр была задета:
   — Джейк, это грубо и несправедливо. Мэтт вовсе не такой.
   — Да брось ты! Я мужчина и понимаю образ мыслей мужчин.
   Его взгляд пронизывал ее, будто просвечивал насквозь. Блэр отпрянула.
   — Сомневаюсь, что все мужчины думают одинаково.
   Джейк улыбнулся:
   — Для телерепортера ты все еще слишком наивна, как та маленькая Блэр, которую я когда-то знал.
   — Я не наивна.
   Они стояли, глядя друг другу в глаза. Когда-то она была наивной, очень наивной и доверчивой, особенно если дело касалось Джейка. Он снова улыбнулся, не спуская с нее глаз.
   — Но в этом-то и заключается твоя прелесть, Блэр. Спасибо за участие.
   Блэр продолжала смотреть на него, чувствуя, что ее охватывает дрожь, томление и надежда, надежда на невозможное.
   Джейк дотронулся до ее щеки. Это прикосновение было мимолетным, но Блэр не сомневалась в том, что, не стой они среди бела дня на ярком солнце и перед самым домом, он бы нежно поцеловал ее в губы.
   Джейк ушел. А Блэр в отчаянии спрашивала себя, что с ней творится. Почему она до сих пор без ума от мужчины, столь скверно обошедшегося с ней десять лет назад и ставшего мужем ее сестры?
   — Мама!
   Линдсей ворвалась в спальню Блэр, где та безуспешно пыталась подремать. Все, о чем она могла сейчас думать, было завещание Рика, шокировавшее всех — и ее, и Джейка, и Фейт, и Мэтта. Блэр знала, что должна уехать из Техаса, и чем скорее, тем лучше, пока она не совершила чего-нибудь ужасного. Она имела в виду, что может снова позволить Джейку соблазнить себя, снова потерять голову и рухнуть в отчаяние. Блэр медленно села на постели. Раскрасневшаяся Линдсей смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Она все еще производила впечатление маленькой жительницы Нью-Йорка в этой своей мини-юбочке и кроссовках на платформе.