Допросы свидетелей, составление протоколов, поездки в прозекторскую вынуждали майора допоздна засиживаться на работе. Так было и в тот день, когда он собрался встретиться с Ярецкой. Шел уже восьмой час, когда он сел в автобус и поехал на Запогодную.
Зеленый «рено» был на месте. Значит, Ярецкая дома. Майор позвонил. Ему открыла сама хозяйка. На ней было летнее платье спокойных светлых тонов. Она выглядела в нем еще очаровательней, чем в черном костюме, в котором Калпнович до сих пор ее видел.
- Майор?! - удивилась Ярецкая.
- Вы одна? Я не помешаю?
- Нет. Прошу вас, входите, пожалуйста.- Ярецкая была любезной, однако чувствовалось, что визит Калиновича не вызвал у нее восторга.- Моя гостья со своими
друзьями пошла в театр. Хотели меня забрать с собой, но я отказалась. Они - молодые, веселые, а меня смех раздражает.
- Надо бороться с таким настроением, взять себя в руки.
- На работе я еще держусь, но дома, в этих стенах, меня охватывает невыносимая тоска.- Ярецкая провела майора в большую комнату, служившую, видимо, гостиной, а также рабочим кабинетом и спальней хозяина дома, о чем свидетельствовала стоявшая здесь узкая тахта.
Калинович был приятно удивлен, заметив, что комната меблирована не так, как это принято у нынешних мещан. Не модная, но красивая, добротная мебелг,, несколько хороших картин - таково было убранство комнаты.
- Хотите кофе? - спросила Ярецкая, когда гость сделал несколько приличествующих случаю комплиментов вкусу хозяйки дома и они уже сидели в удобных креслах.- А может быть, вы голодны?
- Честно говоря, да. Сегодня я так замотался на работе, что не смог вырваться пообедать.
- Ну вот и славно, вместе поедим. Я еще не ужинала. Пойду приготовлю что-нибудь. На многое не рассчитывайте, но кое-что в холодильнике найдется. Придется вам немного побыть одному и занять себя чем-нибудь.
- Ах, не беспокойтесь, пожалуйста,-церемонился майор.- Я ведь к вам на минуточку…
- И снова, конечно, «полуофициально»? Мне кажется, что это излюбленный метод вашей работы.
- Вы не ошиблись. По опыту знаю, что люди непринужденнее и охотнее говорят там, где нет письменных столов и сейфов - неизменных атрибутов кабинетов следователей.
- Ну, так я вас ненадолго покину.
Когда хозяйка исчезла где-то в недрах квартиры, майор с интересом осмотрелся. Его внимание привлекла фотография, в серебряной рамке, стоявшая на маленьком письменном столике. Несомненно, это было фото Влодзимежа Ярецкого. Калинович подошел ближе, потом взял рамку и стал внимательно рассматривать снимок. На него смотрел мужчина лет сорока, смеющийся, полный жизни. Открывшиеся в улыбке зубы были безупречны. Свои или искусственные - это не имело значения. Важно было другое. Зубы Влодзимежа Ярецкого отличались от зубов того человека, тело которого лежало сейчас в прозекторской. И чтобы заметить это, не нужно было быть зубным врачом. Однако залысины и нос были очень похожи.
- Рассматриваете Влодека? - В комнату вошла Ярецкая с цветной скатертью в руках.- Это я фотографировала его месяца через два после нашей свадьбы. Мы тогда были на море в Болгарии. Муж здесь выглядит моложе своих лет.
- На этом фото ему больше сорока не дашь.
- А было ему тогда уже сорок пять. Он часто шутя говорил, что это вторая женитьба так его омолодила.
- Рискованный способ омоложения.
- Вы сказали это с такой убежденностью…
- Личный опыт.
- В этом разговоре у нас неравные условия. Вы знае те обо мне все, а я о вас - ничего. Вы тоже вдовец?
- Нет. Просто жена ушла от меня. Ей наскучило быть женой милиционера.
- Извините, пожалуйста.- Голос Барбары Ярецкой потеплел.- Я не хотела вас задеть.
- Ничего. Это уже давняя история. Хотите, я вам помогу? Имейте в виду, я довольно сведущ в домашнем хозяйстве. Умею варить яйца и всмятку, и вкрутую. Приготовление яичницы и манной каши на молоке тоже не составляет для меня проблемы.
- Так почему же вы до сих пор не бросили работу в милиции и не устроились шеф-поваром в «Гранд»? - рассмеялась зеленоглазая панп Барбара.- Помогать мне не нужно. Спасибо. Сама справлюсь.
Вопреки предупреждению хозяйки ужин оказался не таким уж скромным. Копчености, сардины, сыр и даже бутылочка «Рябиновой», холодная, прямо из холодильника.
- Наша рябиновка в последнее время стала хуже,- заметил майор, разливая ее по рюмкам.- Впрочем, так люди говорят с самого окончания войны и, наверное, будут повторять до конца столетия, а возможно, и долее. А может, если так пойдет, то настанет время, когда ее вовсе перестанут пить! - Майор весело рассмеялся.
Ужин прошел в приятной атмосфере. Барбара Ярецкая немного оживилась и перестала относиться к Калиновичу с плохо скрываемой настороженностью. А тот мог быть, когда хотел, интересным собеседником. Двадцать лет работы в милиции дали ему в изобилии темы для разговоров.
Когда же был подан крепкий ароматный чай и на столе появился венгерский коньяк, хозяйка спросила:
- Майор, надо думать, вы не затем пришли сюда, чтобы немного развлечь одинокую вдову?
- Я очень хотел это сделать,- искренне ответил Калинович,- по не осмеливался. Мне нужно было найти какой-нибудь предлог.
- Догадываюсь какой. В мастерскую приезжала милицейская машина и забрала всех работников. Отсутствовали они более двух часов. Оказалось, их возили в прозекторскую и показывали какого-то убитого человека. Наверное, именно с этим и связан ваш визит ко мне?
- Да,- ответил майор.- Вы читали в газетах о найденном в Висле «человеке в мешке»?
- Я сейчас не читаю газет. Они действуют мне на нервы. С нервами у меня теперь вообще плохо. Да и не удивительно… Впрочем, я что-то слышала об этом - по радио или телевидению. Найден чей-то труп?
- Да. Два рыболова обнаружили на дне реки большой куль. Когда его открыли, там оказался труп мужчины, убитого ударом в затылок.
- Какая страшная находка! - с содроганием сказала Ярецкая.
- Никак не можем установить личность убитого, признался майор.
- Почему же вы предположили, что мои работники могут опознать этого человека?
- Произошла поразительная история. Адвокат Мечислав Рушинский, тот самый, которого ваш муж уполномочил быть исполнителем своего завещания, узнал в убитом… как вы думаете, кого? Влодзимежа Ярецкого.
- Вы шутпте?! - Ярецкая была возмущена.
- Никогда не позволил бы себе так шутить. Рушинский заявил, что готов под присягой показать, что это труп Ярецкого. Мало того. Показания адвоката подтвердились и свидетельством курьера нотариальной конторы Францишка Медушевского.
- Это невероятно.
- Согласен с вами. Представляете, какое замешательство вызвали эти два заявления? Вот почему мы возили в прозекторскую работников мастерской.
- Ну и что же?
- Они все как один заявили, что никогда не видели и не знали убитого.
- Разумеется. А как же иначе могло быть?
- Тем не менее мы обязаны были все тщательно проверить, хотя я с самого начала был убежден, что адвокат ошибается.
- А почему вы меня не вызвали?
- Хотелось избавить вас хотя бы от этого переживания.
- Большое спасибо, майор,- с чувством сказала Барбара и в знак признательности нежно коснулась руки майора.
- Я решил навестить вас и, как вы говорите, по излюбленной мною методе задать вам несколько вопросов полуофициально.
- Слушаю вас,- сказала Ярецкая, на этот раз с улыбкой.
- Скажите, пожалуйста, был ли какой-либо шрам на теле Ярецкого?
- Да. Послеоперационный. В молодости его оперировали по поводу левосторонней паховой грыжи. Шрам был почти незаметен. Осталась только чуть приметная белая полоска.
- А еще рубцы были?
- Нет.
- Это точно?
- Ну, знаете ли! После семи лет замужества жена не может не знать этого.- Расспросы майора в конце концов вогнали в краску Барбару Ярецкую.
- Извините меня, но это очень важно.
- Повторяю, у мужа был только один послеоперационный шрам. И никаких других.
- Адвокат Рушинский утверждает, что, помимо общего сходства «человека в мешке» с его клиентом, у обоих на правой руке выше запястья был довольно большой шрам..
- Это ему привиделось.
- Я тоже так думаю. Однако у человека, найденного три дня назад, именно такой шрам на правой руке.
- В представлении адвоката, наверное, слились приметы двух людей. Разговаривал с клиентом, у которого был такой шрам, а позднее принимал моего мужа и, запомнив эту особую примету, перенес ее с икса на игрека, то есть с того человека на Влодека.
- Это тем более вероятно из-за значительного сходства двух мужчин. Вот, посмотрите, пожалуйста.- Майор подал Барбаре Ярецкой снимок «человека в мешке».
- Я не вижу большого сходства,- сказала Ярецкая.
- А лоб, залысины, нос и даже немного подбородок? - возразил майор.
- Ну а глаза, щеки и, главное, рот, губы - они же совсем другие, - не сдавалась Ярецкая.
- У вас особый взгляд. Вы слишком хорошо знали мужа, поэтому сходство вам кажется незначительным. Совсем другое - люди, которые, как адвокат Рушинский, видели Ярецкого один раз в жизни. Им запомнились крупный нос, цвет волос, залысины. Это могло привести к ошибке, к этой ассоциации со шрамом.
Майор посмотрел на часы: шел уже десятый час. Пора было прощаться. Калинович поднялся. Хозяйка сказала несколько любезных фраз, сказала, что еще не поздно, и проводила до двери.
- Надеюсь, что в следующий раз вы придете не для того, чтобы задавать мне полуофициальные вопросы? Неправда ли? - спросила Барбара Ярецкая, когда они стояли уже в передней.
- Мне трудно поверить, что вы говорите это искренне. Визиты следователей удовольствия не доставляют.
- И тем не менее до свидания.- На прощание Барбаpa Ярецкая одарила Лешека Калиновича такой улыбкой, после которой уже невозможно было сомневаться в искренности ее слов.
- Вы теперь убедились, меценат,- сказал майор на следующий день адвокату Рушинскому,- что мы очень серьезно отнеслись к вашей гипотезе. Увы, проверка показала, что это еще одна осечка. Никто из свидетелей, кроме вас и Медушевского, не опознал в убитом Влодзимежа Ярецкого. А врач-стоматолог привел и неопровержимые доводы.
- А я останусь при своем мнении. Пусть тысячи людей говорят иное, я буду утверждать вопреки всем, что это Ярецкий.
- Прошу вас, вспомните, может, у вас был другой клиент со шрамом на руке? Может, им был именно этот «человек в мешке»? А после него к вам пришел Ярецкий, и у вас эти два человека слились в одно лицо? - Майор повторил предположение Барбары Ярецкой.
- Майор, я не страдаю столь тяжелой формой склероза.
- Не обижайтесь, пожалуйста. Я просто стараюсь объяснить причину вашей ошибки.
- Я абсолютно ясно помню шрам на руке Ярецкого. Не забывайте также, что не только я узнал этого человека. А свидетельство Медушевского? Оно уже не в счет? Вы же сами присутствовали при этом. Я ни словом, ни жестом не пытался внушить Медушевскому своего мнения. И вы это тоже знаете.
- Да, это верно.
- Медушевский узнал в убитом моего клиента. Притом не просто одного из многих, а вполне конкретного - Влодзимежа Ярецкого.
- Да, это удивительно. И все же вы оба ошибаетесь. Ярецкий уже почти два месяца покоится на кладбище. Небудем нарушать его вечный покой.
- Кто же тогда этот «человек в мешке»?
- Пока мы этого не знаем. Но, безусловно, докопаемся.
- И все же вы не убедили меня, майор. Я упрям и верю, что ближайшее будущее подтвердит мою правоту,
- Меценат, все факты свидетельствуют, что это не Ярецкий.
- Тем хуже для фактов,- ответил адвокат.
После ухода Мечислава Рушинского улыбка исчезла с лица майора. В разговоре с адвокатом он умышленно умолчал о многом. Имея все доказательства, майор был абсолютно уверен, что «человек в мешке» - это не Ярецкий. Да, это безусловно…
Есть такая достаточно мудрая поговорка: «Если двое говорят тебе, что ты пьян, иди проспись». Заявлением такого солидного человека, как адвокат Рушинский, и уверенными показаниями курьера нотариальной конторы Медушевского пренебрегать не следовало. Нельзя также все объяснять определенным сходством двух умерших мужчин или просто ошибкой. Прежде чем войти в здание милиции ,адвокат, безусловно, все хорошо продумал и остался уверен в своей правоте.
А если адвокат не ошибается? Может, и вправду этот человек, тело которого было найдено на дне Вислы, приходил в 104-ю нотариальную контору и отдал на хранение адвокату Рушинскому то странное завещание? Тогда показания адвоката и курьера бросают совсем новый свет на все дело Ярецкого.
Если к адвокату приходил «человек в мешке», то, следовательно, Влодзимежа Ярецкого у него не было. Значит, какой-то другой человек, личность которого милиции пока не удалось установить, каким-то образом завладел удостоверением личности Ярецкого и, используя свое сходство с ним, с успехом разыграл небольшую комедию, передавая на хранение завещание в нотариальную контору. Кому-кому, а ему, как следователю, было хорошо известно, что у адвокатов и в нотариальных конторах тождественность личности устанавливается беглым ознакомлением с удостоверением. Да и в других учреждениях дело обстоит точно так же. Никто ведь не прибегает к такому единственно надежному способу проверки тождественности, как отпечатки пальцев. Вот почему и адвокат действовал, ни минуты не сомневаясь в том, что имеет дело о владельцем ремесленного предприятия.
С какой же целью неизвестный выдал себя за Ярецкого и сделал такое странное завещание?
Вероятно, ради каких-то ему одному известных корыстных целей. Этому человеку, должно быть, стало известно, что Влодзимеж Ярецкий вскоре умрет, и он решил использовать это в своих целях. Скорее всего, чтобы путем шантажа заставить Ковальского отдать большую часть наследства. Наследства, которое тот должен был получить по милости этого мошенника.
Но Влодзимеж Ярецкий, как засвидетельствовали все, кто его знал, был совершенно здоровым человеком. А между тем тот, кто фальсифицировал его последнюю волю, точно знал, что владелец мастерской вскоре умрет. Он дажз предрекал эту смерть, находясь у адвоката. Уж не «помог» ли он сам «судьбе»? Не он ли убил Ярецкого, не он ли автор письма в милицию, в котором якобы сам Ярецкий сообщал о предстоящем самоубийстве? Ведь оба документа - завещание и письмо - были вручены адвокату Рушинскому одновременно.
Да! Именно так! Если принять эту, на первый взгляд фантастическую версию, многое становится понятным. И странные распоряжения в завещании, и стремление ущемить интересы жены, и даже оскорбительное замечание по ее адресу.
Но и в этой новой концепции не все было ясно. Если «человек в мешке» сыграл роль Ярецкого в кабинете адвоката, а потом убил владельца мастерской, то почему и сам он вскоре погиб так трагически?
Чем больше майор раздумывал над этим делом, тем более трудным и запутанным оно ему казалось. Майор решил пока никого не посвящать в свои предположения, в том числе и адвоката Рушипского. Вместе с тем он теперь был твердо убежден в необходимости немедленно возобновить расследование по делу об убийстве Ярецкого.
СМЕРТЬ «ОРГАНИЗАТОРА»
Зеленый «рено» был на месте. Значит, Ярецкая дома. Майор позвонил. Ему открыла сама хозяйка. На ней было летнее платье спокойных светлых тонов. Она выглядела в нем еще очаровательней, чем в черном костюме, в котором Калпнович до сих пор ее видел.
- Майор?! - удивилась Ярецкая.
- Вы одна? Я не помешаю?
- Нет. Прошу вас, входите, пожалуйста.- Ярецкая была любезной, однако чувствовалось, что визит Калиновича не вызвал у нее восторга.- Моя гостья со своими
друзьями пошла в театр. Хотели меня забрать с собой, но я отказалась. Они - молодые, веселые, а меня смех раздражает.
- Надо бороться с таким настроением, взять себя в руки.
- На работе я еще держусь, но дома, в этих стенах, меня охватывает невыносимая тоска.- Ярецкая провела майора в большую комнату, служившую, видимо, гостиной, а также рабочим кабинетом и спальней хозяина дома, о чем свидетельствовала стоявшая здесь узкая тахта.
Калинович был приятно удивлен, заметив, что комната меблирована не так, как это принято у нынешних мещан. Не модная, но красивая, добротная мебелг,, несколько хороших картин - таково было убранство комнаты.
- Хотите кофе? - спросила Ярецкая, когда гость сделал несколько приличествующих случаю комплиментов вкусу хозяйки дома и они уже сидели в удобных креслах.- А может быть, вы голодны?
- Честно говоря, да. Сегодня я так замотался на работе, что не смог вырваться пообедать.
- Ну вот и славно, вместе поедим. Я еще не ужинала. Пойду приготовлю что-нибудь. На многое не рассчитывайте, но кое-что в холодильнике найдется. Придется вам немного побыть одному и занять себя чем-нибудь.
- Ах, не беспокойтесь, пожалуйста,-церемонился майор.- Я ведь к вам на минуточку…
- И снова, конечно, «полуофициально»? Мне кажется, что это излюбленный метод вашей работы.
- Вы не ошиблись. По опыту знаю, что люди непринужденнее и охотнее говорят там, где нет письменных столов и сейфов - неизменных атрибутов кабинетов следователей.
- Ну, так я вас ненадолго покину.
Когда хозяйка исчезла где-то в недрах квартиры, майор с интересом осмотрелся. Его внимание привлекла фотография, в серебряной рамке, стоявшая на маленьком письменном столике. Несомненно, это было фото Влодзимежа Ярецкого. Калинович подошел ближе, потом взял рамку и стал внимательно рассматривать снимок. На него смотрел мужчина лет сорока, смеющийся, полный жизни. Открывшиеся в улыбке зубы были безупречны. Свои или искусственные - это не имело значения. Важно было другое. Зубы Влодзимежа Ярецкого отличались от зубов того человека, тело которого лежало сейчас в прозекторской. И чтобы заметить это, не нужно было быть зубным врачом. Однако залысины и нос были очень похожи.
- Рассматриваете Влодека? - В комнату вошла Ярецкая с цветной скатертью в руках.- Это я фотографировала его месяца через два после нашей свадьбы. Мы тогда были на море в Болгарии. Муж здесь выглядит моложе своих лет.
- На этом фото ему больше сорока не дашь.
- А было ему тогда уже сорок пять. Он часто шутя говорил, что это вторая женитьба так его омолодила.
- Рискованный способ омоложения.
- Вы сказали это с такой убежденностью…
- Личный опыт.
- В этом разговоре у нас неравные условия. Вы знае те обо мне все, а я о вас - ничего. Вы тоже вдовец?
- Нет. Просто жена ушла от меня. Ей наскучило быть женой милиционера.
- Извините, пожалуйста.- Голос Барбары Ярецкой потеплел.- Я не хотела вас задеть.
- Ничего. Это уже давняя история. Хотите, я вам помогу? Имейте в виду, я довольно сведущ в домашнем хозяйстве. Умею варить яйца и всмятку, и вкрутую. Приготовление яичницы и манной каши на молоке тоже не составляет для меня проблемы.
- Так почему же вы до сих пор не бросили работу в милиции и не устроились шеф-поваром в «Гранд»? - рассмеялась зеленоглазая панп Барбара.- Помогать мне не нужно. Спасибо. Сама справлюсь.
Вопреки предупреждению хозяйки ужин оказался не таким уж скромным. Копчености, сардины, сыр и даже бутылочка «Рябиновой», холодная, прямо из холодильника.
- Наша рябиновка в последнее время стала хуже,- заметил майор, разливая ее по рюмкам.- Впрочем, так люди говорят с самого окончания войны и, наверное, будут повторять до конца столетия, а возможно, и долее. А может, если так пойдет, то настанет время, когда ее вовсе перестанут пить! - Майор весело рассмеялся.
Ужин прошел в приятной атмосфере. Барбара Ярецкая немного оживилась и перестала относиться к Калиновичу с плохо скрываемой настороженностью. А тот мог быть, когда хотел, интересным собеседником. Двадцать лет работы в милиции дали ему в изобилии темы для разговоров.
Когда же был подан крепкий ароматный чай и на столе появился венгерский коньяк, хозяйка спросила:
- Майор, надо думать, вы не затем пришли сюда, чтобы немного развлечь одинокую вдову?
- Я очень хотел это сделать,- искренне ответил Калинович,- по не осмеливался. Мне нужно было найти какой-нибудь предлог.
- Догадываюсь какой. В мастерскую приезжала милицейская машина и забрала всех работников. Отсутствовали они более двух часов. Оказалось, их возили в прозекторскую и показывали какого-то убитого человека. Наверное, именно с этим и связан ваш визит ко мне?
- Да,- ответил майор.- Вы читали в газетах о найденном в Висле «человеке в мешке»?
- Я сейчас не читаю газет. Они действуют мне на нервы. С нервами у меня теперь вообще плохо. Да и не удивительно… Впрочем, я что-то слышала об этом - по радио или телевидению. Найден чей-то труп?
- Да. Два рыболова обнаружили на дне реки большой куль. Когда его открыли, там оказался труп мужчины, убитого ударом в затылок.
- Какая страшная находка! - с содроганием сказала Ярецкая.
- Никак не можем установить личность убитого, признался майор.
- Почему же вы предположили, что мои работники могут опознать этого человека?
- Произошла поразительная история. Адвокат Мечислав Рушинский, тот самый, которого ваш муж уполномочил быть исполнителем своего завещания, узнал в убитом… как вы думаете, кого? Влодзимежа Ярецкого.
- Вы шутпте?! - Ярецкая была возмущена.
- Никогда не позволил бы себе так шутить. Рушинский заявил, что готов под присягой показать, что это труп Ярецкого. Мало того. Показания адвоката подтвердились и свидетельством курьера нотариальной конторы Францишка Медушевского.
- Это невероятно.
- Согласен с вами. Представляете, какое замешательство вызвали эти два заявления? Вот почему мы возили в прозекторскую работников мастерской.
- Ну и что же?
- Они все как один заявили, что никогда не видели и не знали убитого.
- Разумеется. А как же иначе могло быть?
- Тем не менее мы обязаны были все тщательно проверить, хотя я с самого начала был убежден, что адвокат ошибается.
- А почему вы меня не вызвали?
- Хотелось избавить вас хотя бы от этого переживания.
- Большое спасибо, майор,- с чувством сказала Барбара и в знак признательности нежно коснулась руки майора.
- Я решил навестить вас и, как вы говорите, по излюбленной мною методе задать вам несколько вопросов полуофициально.
- Слушаю вас,- сказала Ярецкая, на этот раз с улыбкой.
- Скажите, пожалуйста, был ли какой-либо шрам на теле Ярецкого?
- Да. Послеоперационный. В молодости его оперировали по поводу левосторонней паховой грыжи. Шрам был почти незаметен. Осталась только чуть приметная белая полоска.
- А еще рубцы были?
- Нет.
- Это точно?
- Ну, знаете ли! После семи лет замужества жена не может не знать этого.- Расспросы майора в конце концов вогнали в краску Барбару Ярецкую.
- Извините меня, но это очень важно.
- Повторяю, у мужа был только один послеоперационный шрам. И никаких других.
- Адвокат Рушинский утверждает, что, помимо общего сходства «человека в мешке» с его клиентом, у обоих на правой руке выше запястья был довольно большой шрам..
- Это ему привиделось.
- Я тоже так думаю. Однако у человека, найденного три дня назад, именно такой шрам на правой руке.
- В представлении адвоката, наверное, слились приметы двух людей. Разговаривал с клиентом, у которого был такой шрам, а позднее принимал моего мужа и, запомнив эту особую примету, перенес ее с икса на игрека, то есть с того человека на Влодека.
- Это тем более вероятно из-за значительного сходства двух мужчин. Вот, посмотрите, пожалуйста.- Майор подал Барбаре Ярецкой снимок «человека в мешке».
- Я не вижу большого сходства,- сказала Ярецкая.
- А лоб, залысины, нос и даже немного подбородок? - возразил майор.
- Ну а глаза, щеки и, главное, рот, губы - они же совсем другие, - не сдавалась Ярецкая.
- У вас особый взгляд. Вы слишком хорошо знали мужа, поэтому сходство вам кажется незначительным. Совсем другое - люди, которые, как адвокат Рушинский, видели Ярецкого один раз в жизни. Им запомнились крупный нос, цвет волос, залысины. Это могло привести к ошибке, к этой ассоциации со шрамом.
Майор посмотрел на часы: шел уже десятый час. Пора было прощаться. Калинович поднялся. Хозяйка сказала несколько любезных фраз, сказала, что еще не поздно, и проводила до двери.
- Надеюсь, что в следующий раз вы придете не для того, чтобы задавать мне полуофициальные вопросы? Неправда ли? - спросила Барбара Ярецкая, когда они стояли уже в передней.
- Мне трудно поверить, что вы говорите это искренне. Визиты следователей удовольствия не доставляют.
- И тем не менее до свидания.- На прощание Барбаpa Ярецкая одарила Лешека Калиновича такой улыбкой, после которой уже невозможно было сомневаться в искренности ее слов.
- Вы теперь убедились, меценат,- сказал майор на следующий день адвокату Рушинскому,- что мы очень серьезно отнеслись к вашей гипотезе. Увы, проверка показала, что это еще одна осечка. Никто из свидетелей, кроме вас и Медушевского, не опознал в убитом Влодзимежа Ярецкого. А врач-стоматолог привел и неопровержимые доводы.
- А я останусь при своем мнении. Пусть тысячи людей говорят иное, я буду утверждать вопреки всем, что это Ярецкий.
- Прошу вас, вспомните, может, у вас был другой клиент со шрамом на руке? Может, им был именно этот «человек в мешке»? А после него к вам пришел Ярецкий, и у вас эти два человека слились в одно лицо? - Майор повторил предположение Барбары Ярецкой.
- Майор, я не страдаю столь тяжелой формой склероза.
- Не обижайтесь, пожалуйста. Я просто стараюсь объяснить причину вашей ошибки.
- Я абсолютно ясно помню шрам на руке Ярецкого. Не забывайте также, что не только я узнал этого человека. А свидетельство Медушевского? Оно уже не в счет? Вы же сами присутствовали при этом. Я ни словом, ни жестом не пытался внушить Медушевскому своего мнения. И вы это тоже знаете.
- Да, это верно.
- Медушевский узнал в убитом моего клиента. Притом не просто одного из многих, а вполне конкретного - Влодзимежа Ярецкого.
- Да, это удивительно. И все же вы оба ошибаетесь. Ярецкий уже почти два месяца покоится на кладбище. Небудем нарушать его вечный покой.
- Кто же тогда этот «человек в мешке»?
- Пока мы этого не знаем. Но, безусловно, докопаемся.
- И все же вы не убедили меня, майор. Я упрям и верю, что ближайшее будущее подтвердит мою правоту,
- Меценат, все факты свидетельствуют, что это не Ярецкий.
- Тем хуже для фактов,- ответил адвокат.
После ухода Мечислава Рушинского улыбка исчезла с лица майора. В разговоре с адвокатом он умышленно умолчал о многом. Имея все доказательства, майор был абсолютно уверен, что «человек в мешке» - это не Ярецкий. Да, это безусловно…
Есть такая достаточно мудрая поговорка: «Если двое говорят тебе, что ты пьян, иди проспись». Заявлением такого солидного человека, как адвокат Рушинский, и уверенными показаниями курьера нотариальной конторы Медушевского пренебрегать не следовало. Нельзя также все объяснять определенным сходством двух умерших мужчин или просто ошибкой. Прежде чем войти в здание милиции ,адвокат, безусловно, все хорошо продумал и остался уверен в своей правоте.
А если адвокат не ошибается? Может, и вправду этот человек, тело которого было найдено на дне Вислы, приходил в 104-ю нотариальную контору и отдал на хранение адвокату Рушинскому то странное завещание? Тогда показания адвоката и курьера бросают совсем новый свет на все дело Ярецкого.
Если к адвокату приходил «человек в мешке», то, следовательно, Влодзимежа Ярецкого у него не было. Значит, какой-то другой человек, личность которого милиции пока не удалось установить, каким-то образом завладел удостоверением личности Ярецкого и, используя свое сходство с ним, с успехом разыграл небольшую комедию, передавая на хранение завещание в нотариальную контору. Кому-кому, а ему, как следователю, было хорошо известно, что у адвокатов и в нотариальных конторах тождественность личности устанавливается беглым ознакомлением с удостоверением. Да и в других учреждениях дело обстоит точно так же. Никто ведь не прибегает к такому единственно надежному способу проверки тождественности, как отпечатки пальцев. Вот почему и адвокат действовал, ни минуты не сомневаясь в том, что имеет дело о владельцем ремесленного предприятия.
С какой же целью неизвестный выдал себя за Ярецкого и сделал такое странное завещание?
Вероятно, ради каких-то ему одному известных корыстных целей. Этому человеку, должно быть, стало известно, что Влодзимеж Ярецкий вскоре умрет, и он решил использовать это в своих целях. Скорее всего, чтобы путем шантажа заставить Ковальского отдать большую часть наследства. Наследства, которое тот должен был получить по милости этого мошенника.
Но Влодзимеж Ярецкий, как засвидетельствовали все, кто его знал, был совершенно здоровым человеком. А между тем тот, кто фальсифицировал его последнюю волю, точно знал, что владелец мастерской вскоре умрет. Он дажз предрекал эту смерть, находясь у адвоката. Уж не «помог» ли он сам «судьбе»? Не он ли убил Ярецкого, не он ли автор письма в милицию, в котором якобы сам Ярецкий сообщал о предстоящем самоубийстве? Ведь оба документа - завещание и письмо - были вручены адвокату Рушинскому одновременно.
Да! Именно так! Если принять эту, на первый взгляд фантастическую версию, многое становится понятным. И странные распоряжения в завещании, и стремление ущемить интересы жены, и даже оскорбительное замечание по ее адресу.
Но и в этой новой концепции не все было ясно. Если «человек в мешке» сыграл роль Ярецкого в кабинете адвоката, а потом убил владельца мастерской, то почему и сам он вскоре погиб так трагически?
Чем больше майор раздумывал над этим делом, тем более трудным и запутанным оно ему казалось. Майор решил пока никого не посвящать в свои предположения, в том числе и адвоката Рушипского. Вместе с тем он теперь был твердо убежден в необходимости немедленно возобновить расследование по делу об убийстве Ярецкого.
СМЕРТЬ «ОРГАНИЗАТОРА»
Прошло уже больше пяти недель, а следствие по делу «человека в мешке» не продвинулось ни на шаг. Капитан Мильчарек проклинал тот лихой час, когда начальник взвалил на него это дело. Несмотря на все усилия, не удалось даже установить фамилию и имя убитого.
Напрасно капитан Мильчарек каждые десять дней рассылал по всей стране фотографии убитого и напоминания о необходимости ответа на запрос. В отделе розыска пропавших лиц при Главном управлении милиции капитан Мильчарек стал едва ли не ежедневным гостем. В архиве просматривались дела за многие годы, сравнивались сотни самых различных происшествий, изучались фотографии. И все напрасно.
Майор Калинович довольно часто виделся с адвокатом Рушинским. Каждый раз, встречая майора, меценат задавал ему один и тот же вопрос: «Ну как там с делом Ярецкого?» И получал все тот же неизменный ответ: «Похоронен в день двадцать третьего мая тысяча девятьсот семидесятого года в присутствии Мечислава Рушинского». Обмен этими фразами вошел в церемониал их встреч. Упрямый адвокат ни па йоту не отступил от своего.
Обращения к общественности ничего, кроме дополнительных хлопот, не дали. Писем, правда, поступало много, и самых различных. Так, например, одна старая женщина утверждала, что убитый - ее сын, которого она безуспешно разыскивала с окончания войны. Другая женщина, из Щецина, признала в убитом мужа, уехавшего несколько лет назад за грапнцу и с тех пор не дававшего о себе знать.
Каждое сообщение тщательно проверялось. Изучались даже апонимпые письма, которых в милицейской почте тоже попадалось немало. Но все они, как оказывалось после проверки, вели на ложный след.
И вдруг все выяснилось - притом без всяких усилий и заслуг милиции. Вернее сказать, не милиции, а без усилий капитана Мильчарека и его группы, которым при одном только упоминании о «человеке в мешке» становилось дурно.
Итак, однажды - а случилось это в конце августа - в столичное управление милиции пришла телефонограмма. Отделение милиции одного из пригородов Варшавы сообщало, что к ним поступило заявление от гражданки Янины Видлевской об исчезновении ее квартиранта Романа Бре-гулы, который уже больше шести недель не появлялся в своей комнате. В связи с этим возникло предположение, не его ли разыскивает управление милиции по делу «человека в мешке».
Не прошло и получаса, как милицейская «варшава» с капитаном Мильчареком уже мчалась к Янине Видлевской. И на этот раз не напрасно.
Пенсионерка, вдова железнодорожника, Янина Видлевская имела небольшой собственный домик - итог праведных трудов супругов. После смерти мужа она сдавала две комнаты. Одну, большую, с отдельным входом через веранду,- молодой супружеской паре, ожидавшей кооперативной квартиры. Другую, поменьше,- Роману Брегуле, парикмахеру по профессии.
Старая женщина редко читала газеты, телевизора не имела. Сообщения по радио либо вообще не слышала, либо пропустила мимо ушей, не связала со своим квартирантом. Ее жилец часто исчезал, случалось - и на несколько дней. Поэтому Янина Видлевская не придала значения и более длительному его отсутствию. Но когда прошло более месяца, а от квартиранта все не было никаких вестей, вдова встревожилась и, прождав еще неделю, заявила в местное отделение милиции о его исчезновении.
Янина Видлевская сразу же признала Романа Брегулу на предъявленной ей фотографии.
- Скажите, пожалуйста,- спросил капитан,- были ли у этого гражданина какне-либо особые приметы?
- Не понимаю. Л что это такое?
- Ну, был ли у вашего квартиранта какой-нибудь знак, по которому его можно было распознать? Может быть, он косил или хромал на одну ногу?
- Мой жилец не косил и не хромал. А вот на руке у него, кажется на правой, был большой красный рубец. Он говорил, что как-то споткнулся и прикоснулся рукой к раскаленной докрасна плите. Когда жилец носил рубашку с короткими рукавами, этот шрам было видно.
Итак, теперь уже не существовало сомнений - найденный рыболовами «человек в мешке» был Романом Брегулой.
Следствие сдвинулось с мертвой точки. Местное отделение милиции, как оказалось, могло дать немало сведений о бывшем парикмахере. Свою профессию Роман Брегула забросил уже несколько лет назад, хотя, как говорят, был когда-то неплохим мастером и даже одно время работал при каком-то варшавском театре. Однако сильное пристрастие к рюмочке приводило к тому, что он нигде подолгу не задерживался. Кончилось тем, что он вообще бросил работать и начал «комбинировать». Несколько раз на Романа Брегулу падало подозрение, что он в местной пивной очищает карманы своих случайных собутыльников. Но доказать его вину ни разу не удалось.
На вопрос, почему он не работает, в то время как в парикмахерских не хватает мастеров-мужчин и хороший специалист всегда найдет и место, и возможность хорошо заработать, Брегула ссылался на свое якобы плохое зрение. В доказательство тому он стал носить большие темные очки. Однако же получить пенсию по инвалидности он ни разу не попытался. Возникало подозрение, что дымчатые очки служили Брегуле для иных целей - для маскнровки, чтобы труднее было его узнать.
Как выяснилось, и варшавской милиции личность Романа Брегулы была достаточно хорошо известна. Его неоднократно задерживали. При этом посредничество в торговле краденым было, пожалуй, наименее серьезным среди обвинений, которые предъявлялись ему. Тем не менее более сорока восьми часов Брегула в милиции никогда «не гостил». Всякий раз его вынуждены были освобождать из-за отсутствия достаточно веских улик. Вот почему в Центральном дактилоскопическом бюро не оказалось отпечатков пальцев Брегулы.
Три года назад Роман Брегула неожиданно исчез из поля зрения варшавских милиционеров. Его имя перестало упоминаться в милицейских донесениях, на него перестали поступать жалобы, его не задерживали за пьянство. В общем, все указывало на то, что грешник вступил наконец на путь исправления.
Однако у капитана Мильчарека имелись серьезные основания не слишком верить в чудесное преображение старого грешника. Роман Брегула, как выяснилось, жил весьма обеспеченно. После того как была установлена личность «человека в мешке» и весть об этом распространилась по всей Варшаве, многие вдруг обрели и память и речь. Так, официанты стали без труда узнавать на предъявляемых им фотоснимках своего солидного клиента, любившего, правда, изрядно выпить, но и дававшего им хорошо заработать.
Каковы же были источники доходов этого человека?
Тщательный обыск в комнате убитого не дал ответа на этот вопрос, хотя у него был обнаружен хитроумно сделанный тайник. В нем хранились: 12 тысяч злотых, 117 американских и 35 канадских долларов, 50 западногерманских марок, а также одна золотая двадцатидолларовая монета, три золотые пятирублевки и золотой браслет весом тридцать граммов. В общем, для безработного парикмахера с подорванным здоровьем совсем неплохие сбережения. И вряд ли они были результатом честного труда на ниве служения парикмахерскому искусству.
Обращал на себя внимание и тот факт, что при обыске у него не было найдено никаких писем, записей телефонов и адресов. Этот человек не вел ни приходо-расходных книг, ни дневников. Видимо, Роман Брегула учитывал вероятность того, что может наступить момент, когда его жилищем заинтересуются органы прокуратуры или милиция. Не ответив на все эти загадки, невозможно было понять и причины его убийства, а также выявить тех, кто совершил это преступление.
Капитан Мильчарек решил во что бы то ни стало раскрыть все эти тайны Романа Брегулы. Лучшие агенты начали собирать о нем сведения, используя при этом и те контакты, которые у них имелись в преступном мире. Вопреки бытующим легендам людям этой среды не так уж свойственна «профессиональная солидарность», и в своем поведении они отнюдь не руководствуются каким-то особым, только у них существующим «моральным кодексом». Выдача сообщников, правда, не поощряется, но передача всякого рода слухов и сплетен, в том числе и работникам милиции, за большой грех не почитается. А уж тем более, если это касается покойника.
Ромап Брегула, как выяснилось, не пользовался симпатией в этой среде. Тем не менее сотрудничать с ним считалось выгодным. Обвиняли же его в том, что он никогда не подвергал себя риску. Рисковали другие, но только не он. Другие, случалось, «засыпались» и попадали за решетку, но Брегула неизменно оставался на свободе.
В преступном мирке столицы этот человек положил начало новой специальности - «организатора» преступлений, преступлений… в варшавском масштабе. Роману Брегуле, безусловно, далеко было до его английского «коллеги» - организатора «преступления века». Но одно их все-таки равняло: как польского, так и английского «организатора» властям не удалось схватить ни на месте преступления, ни позднее. Но если английский «организатор» был для Скот-ланд-ярда неизвестным, но разыскиваемым преступником, то польский сумел остаться вне подозрения у варшавской милиции. Он преспокойно навещал столичные питейные заведения и учтиво раскланивался с польскими блюстителями порядка.
В преступном мире у Брегулы имелись обширные знакомства. Он прекрасно знал, кто на чем «специализируется», и для этих «специалистов» собирал нужную информацию. Каким образом он делал это, останется его тайной.
Приходил, например, к «специалистам» по кражам на железных дорогах и говорил: «Через три дня на товарную станцию Варшава-Чистое прибудет вагон из Вельска с экспортной шерстью по семьсот злотых за метр. Для разгрузки вагон поставят на 87-й путь. Вы же должны «разгрузить» его раньше, па сортировочной, куда он будет доставлен ночью. Номер вагона 203 869. Вагон будет не только опломбирован, но и заперт на висячие замки. Возьмите с собой фомку и бутылку масла, пплить будет удобнее. Этим займутся трое, а двое должны выманить охранников поближе к поезду, который будет стоять несколько дальше, на пятом пути. Товар перебросьте через забор. Забирайте его оттуда немедля - кипу за кппой. Товар охотно возьмет Адамощак. Если поторгуетесь - даст по триста злотых за метр, ибо ищет именно такой. Мне отсчитаете десять кусков».
Напрасно капитан Мильчарек каждые десять дней рассылал по всей стране фотографии убитого и напоминания о необходимости ответа на запрос. В отделе розыска пропавших лиц при Главном управлении милиции капитан Мильчарек стал едва ли не ежедневным гостем. В архиве просматривались дела за многие годы, сравнивались сотни самых различных происшествий, изучались фотографии. И все напрасно.
Майор Калинович довольно часто виделся с адвокатом Рушинским. Каждый раз, встречая майора, меценат задавал ему один и тот же вопрос: «Ну как там с делом Ярецкого?» И получал все тот же неизменный ответ: «Похоронен в день двадцать третьего мая тысяча девятьсот семидесятого года в присутствии Мечислава Рушинского». Обмен этими фразами вошел в церемониал их встреч. Упрямый адвокат ни па йоту не отступил от своего.
Обращения к общественности ничего, кроме дополнительных хлопот, не дали. Писем, правда, поступало много, и самых различных. Так, например, одна старая женщина утверждала, что убитый - ее сын, которого она безуспешно разыскивала с окончания войны. Другая женщина, из Щецина, признала в убитом мужа, уехавшего несколько лет назад за грапнцу и с тех пор не дававшего о себе знать.
Каждое сообщение тщательно проверялось. Изучались даже апонимпые письма, которых в милицейской почте тоже попадалось немало. Но все они, как оказывалось после проверки, вели на ложный след.
И вдруг все выяснилось - притом без всяких усилий и заслуг милиции. Вернее сказать, не милиции, а без усилий капитана Мильчарека и его группы, которым при одном только упоминании о «человеке в мешке» становилось дурно.
Итак, однажды - а случилось это в конце августа - в столичное управление милиции пришла телефонограмма. Отделение милиции одного из пригородов Варшавы сообщало, что к ним поступило заявление от гражданки Янины Видлевской об исчезновении ее квартиранта Романа Бре-гулы, который уже больше шести недель не появлялся в своей комнате. В связи с этим возникло предположение, не его ли разыскивает управление милиции по делу «человека в мешке».
Не прошло и получаса, как милицейская «варшава» с капитаном Мильчареком уже мчалась к Янине Видлевской. И на этот раз не напрасно.
Пенсионерка, вдова железнодорожника, Янина Видлевская имела небольшой собственный домик - итог праведных трудов супругов. После смерти мужа она сдавала две комнаты. Одну, большую, с отдельным входом через веранду,- молодой супружеской паре, ожидавшей кооперативной квартиры. Другую, поменьше,- Роману Брегуле, парикмахеру по профессии.
Старая женщина редко читала газеты, телевизора не имела. Сообщения по радио либо вообще не слышала, либо пропустила мимо ушей, не связала со своим квартирантом. Ее жилец часто исчезал, случалось - и на несколько дней. Поэтому Янина Видлевская не придала значения и более длительному его отсутствию. Но когда прошло более месяца, а от квартиранта все не было никаких вестей, вдова встревожилась и, прождав еще неделю, заявила в местное отделение милиции о его исчезновении.
Янина Видлевская сразу же признала Романа Брегулу на предъявленной ей фотографии.
- Скажите, пожалуйста,- спросил капитан,- были ли у этого гражданина какне-либо особые приметы?
- Не понимаю. Л что это такое?
- Ну, был ли у вашего квартиранта какой-нибудь знак, по которому его можно было распознать? Может быть, он косил или хромал на одну ногу?
- Мой жилец не косил и не хромал. А вот на руке у него, кажется на правой, был большой красный рубец. Он говорил, что как-то споткнулся и прикоснулся рукой к раскаленной докрасна плите. Когда жилец носил рубашку с короткими рукавами, этот шрам было видно.
Итак, теперь уже не существовало сомнений - найденный рыболовами «человек в мешке» был Романом Брегулой.
Следствие сдвинулось с мертвой точки. Местное отделение милиции, как оказалось, могло дать немало сведений о бывшем парикмахере. Свою профессию Роман Брегула забросил уже несколько лет назад, хотя, как говорят, был когда-то неплохим мастером и даже одно время работал при каком-то варшавском театре. Однако сильное пристрастие к рюмочке приводило к тому, что он нигде подолгу не задерживался. Кончилось тем, что он вообще бросил работать и начал «комбинировать». Несколько раз на Романа Брегулу падало подозрение, что он в местной пивной очищает карманы своих случайных собутыльников. Но доказать его вину ни разу не удалось.
На вопрос, почему он не работает, в то время как в парикмахерских не хватает мастеров-мужчин и хороший специалист всегда найдет и место, и возможность хорошо заработать, Брегула ссылался на свое якобы плохое зрение. В доказательство тому он стал носить большие темные очки. Однако же получить пенсию по инвалидности он ни разу не попытался. Возникало подозрение, что дымчатые очки служили Брегуле для иных целей - для маскнровки, чтобы труднее было его узнать.
Как выяснилось, и варшавской милиции личность Романа Брегулы была достаточно хорошо известна. Его неоднократно задерживали. При этом посредничество в торговле краденым было, пожалуй, наименее серьезным среди обвинений, которые предъявлялись ему. Тем не менее более сорока восьми часов Брегула в милиции никогда «не гостил». Всякий раз его вынуждены были освобождать из-за отсутствия достаточно веских улик. Вот почему в Центральном дактилоскопическом бюро не оказалось отпечатков пальцев Брегулы.
Три года назад Роман Брегула неожиданно исчез из поля зрения варшавских милиционеров. Его имя перестало упоминаться в милицейских донесениях, на него перестали поступать жалобы, его не задерживали за пьянство. В общем, все указывало на то, что грешник вступил наконец на путь исправления.
Однако у капитана Мильчарека имелись серьезные основания не слишком верить в чудесное преображение старого грешника. Роман Брегула, как выяснилось, жил весьма обеспеченно. После того как была установлена личность «человека в мешке» и весть об этом распространилась по всей Варшаве, многие вдруг обрели и память и речь. Так, официанты стали без труда узнавать на предъявляемых им фотоснимках своего солидного клиента, любившего, правда, изрядно выпить, но и дававшего им хорошо заработать.
Каковы же были источники доходов этого человека?
Тщательный обыск в комнате убитого не дал ответа на этот вопрос, хотя у него был обнаружен хитроумно сделанный тайник. В нем хранились: 12 тысяч злотых, 117 американских и 35 канадских долларов, 50 западногерманских марок, а также одна золотая двадцатидолларовая монета, три золотые пятирублевки и золотой браслет весом тридцать граммов. В общем, для безработного парикмахера с подорванным здоровьем совсем неплохие сбережения. И вряд ли они были результатом честного труда на ниве служения парикмахерскому искусству.
Обращал на себя внимание и тот факт, что при обыске у него не было найдено никаких писем, записей телефонов и адресов. Этот человек не вел ни приходо-расходных книг, ни дневников. Видимо, Роман Брегула учитывал вероятность того, что может наступить момент, когда его жилищем заинтересуются органы прокуратуры или милиция. Не ответив на все эти загадки, невозможно было понять и причины его убийства, а также выявить тех, кто совершил это преступление.
Капитан Мильчарек решил во что бы то ни стало раскрыть все эти тайны Романа Брегулы. Лучшие агенты начали собирать о нем сведения, используя при этом и те контакты, которые у них имелись в преступном мире. Вопреки бытующим легендам людям этой среды не так уж свойственна «профессиональная солидарность», и в своем поведении они отнюдь не руководствуются каким-то особым, только у них существующим «моральным кодексом». Выдача сообщников, правда, не поощряется, но передача всякого рода слухов и сплетен, в том числе и работникам милиции, за большой грех не почитается. А уж тем более, если это касается покойника.
Ромап Брегула, как выяснилось, не пользовался симпатией в этой среде. Тем не менее сотрудничать с ним считалось выгодным. Обвиняли же его в том, что он никогда не подвергал себя риску. Рисковали другие, но только не он. Другие, случалось, «засыпались» и попадали за решетку, но Брегула неизменно оставался на свободе.
В преступном мирке столицы этот человек положил начало новой специальности - «организатора» преступлений, преступлений… в варшавском масштабе. Роману Брегуле, безусловно, далеко было до его английского «коллеги» - организатора «преступления века». Но одно их все-таки равняло: как польского, так и английского «организатора» властям не удалось схватить ни на месте преступления, ни позднее. Но если английский «организатор» был для Скот-ланд-ярда неизвестным, но разыскиваемым преступником, то польский сумел остаться вне подозрения у варшавской милиции. Он преспокойно навещал столичные питейные заведения и учтиво раскланивался с польскими блюстителями порядка.
В преступном мире у Брегулы имелись обширные знакомства. Он прекрасно знал, кто на чем «специализируется», и для этих «специалистов» собирал нужную информацию. Каким образом он делал это, останется его тайной.
Приходил, например, к «специалистам» по кражам на железных дорогах и говорил: «Через три дня на товарную станцию Варшава-Чистое прибудет вагон из Вельска с экспортной шерстью по семьсот злотых за метр. Для разгрузки вагон поставят на 87-й путь. Вы же должны «разгрузить» его раньше, па сортировочной, куда он будет доставлен ночью. Номер вагона 203 869. Вагон будет не только опломбирован, но и заперт на висячие замки. Возьмите с собой фомку и бутылку масла, пплить будет удобнее. Этим займутся трое, а двое должны выманить охранников поближе к поезду, который будет стоять несколько дальше, на пятом пути. Товар перебросьте через забор. Забирайте его оттуда немедля - кипу за кппой. Товар охотно возьмет Адамощак. Если поторгуетесь - даст по триста злотых за метр, ибо ищет именно такой. Мне отсчитаете десять кусков».