Эфендиев Ильяс. Кизиловый мост

   Я сидел у палатки, перебирая в голове все опасные места дороги и прикидывая, миновала ли уже их Сария.
   Она вернулась через четыре часа, как обещала. Вытащила из машины большую стопку учебников, переоделась и занялась обедом.
   - Еле спаслась от Сатаник Айрапетовны, - весело говорила она, быстро и ловко нарезая картофель для супа. - "Вечером, говорит, поедете". Представляешь, вечером? "Как же, говорю, я могу бросить мужа одного на целый день?"
   "Интересно, - думал я, рассеянно слушая Сарию.- Ведь она старается выполнять свои элементарные обязанности, чувствует, что запоздала с обедом, спешит, суетится. И в то же время снова заезжала к этой, как ее, маникюрше. И даже не пытается скрыть от меня... Может быть, эта маникюрша и прекрасная женщина, не в том дело. Важно другое, что я, муж, запретил ей, моей жене, знаться с ней. Сария же не желает считаться с моим запрещением, а ведь в семье, как и во всяком коллективе, младшие должны подчиняться старшим. Я муж, я старший. И дело даже не только в том, что муж, - патриархальные времена давно прошли, - просто я старше ее на десять лет, опытнее, умнее, наконец!.. Ведь естественно, что опытный капитан не может отдать руль в руки бесшабашного юнги.
   Нет, я чересчур нервничаю последнее время. Что, собственно, происходит? Не хочет жить так, как я считаю нужным, пусть уходит. В конце концов, я не из последних! Могу найти себе жену в десять раз достойнее Сарии. О, если бы для меня существовали другие женщины! В этом мое несчастье! Чтобы освободиться от чар своей собственной жены, я готов сокрушать стальные ворота, рушить крепостные стены, мечом рубить зловещих колдунов! Но я хорошо знаю, что только время поможет победить проклятую власть Сарии надо мной.
   Мы обедаем. Я жадно смотрю на нее, а она лениво черпает из тарелки суп и изредка на меня поглядывает. В каждом ее движении столько неосознанной грации! ..
   - Еще что-нибудь хочешь?
   - Нет, я сыт.
   - Ну, тогда ложись отдыхать, а я отнесу ребятам книги.
   И она снова уходит. Да, надо что-то решать. Сколько можно так жить: неделю, месяц? Что же делать?!
   САРИЯ
   Адиль становится все нежнее и предупредительней; он не упускает случая сказать мне ласковое слово, сдедать приятное. И это огорчает меня больше всего. Я с детства не выношу фальши, двуличия, боюсь этого в людях, чувствую себя бессильной перед обманом.
   Я часто думаю: зачем в нашей жизни, честной, справедливой в самой своей основе, люди иногда лгут, изворачиваются, ловчат, чтобы достичь каких-то дешевых преимуществ?
   Ведь я же чувствую, что Адиль неискренен, - неужели он этого не понимает? Вот подошел, положил руку мне на плечо. А я знаю, что он делает это не потому, что захотелось приласкать меня, а потому, что считает необходимым поступить так.
   Начался дождь. Мы похватали со стола вещи и убежали в палатку. Быстро стало темнеть, с гор подул холодный, порывистый ветер. Гроза. Гром то громыхал далеко в лесу, широкими раскатами наполняя ущелье, то тысячью пулеметных очередей разрывался где-то в пропасти. И вода... Сколько воды... Через несколько минут внизу уже бушевал настоящий сель, он разрастался, вбирал в себя потоки вспененных вод, стремительно мчавшихся к нему со всех сторон.
   Мне нравятся грозы. Могучая, буйная природа возвышает человека, рождает желание сделать что-нибудь большое, величественное!..
   Какими жалкими, бессмысленными показались мне вдруг эта ложь, лицемерие, все, что отравляло последнее время нашу жизнь...
   Вдруг в шуме стремительно мчащихся потоков и раскатов грома я услышала два тяжелых удара. Что-то затрещало.
   - Как бы не повалило мост... - озабоченно проговорил Адиль.
   Дождь все лил. В темноте то появлялся, то пропадал огонек - фонарь в палатке строителей. Мы с Адилем выпили по чашке остывшего кофе с хлебом и улеглись, Я повернулась лицом к выходу, ветер брызгал в лицо холодными капельками дождя. Может быть, поэтому я долго не могла уснуть...
   В палатке было сухо, но вокруг - сверху, снизу- струились потоки воды. Я лежала и слушала ее шум. Адиль тоже не спал, он курил и изредка негромко вздыхал. Так мы лежали, молча, слушая шум грозы.
   Вдруг раздался страшный грохот.
   - Что случилось? - спросила я Адиля, вскакивая с постели. Он тоже встал и выглянул из палатки.
   - Кусок скалы оторвался, знаешь, тот, с большим дубом наверху.
   - Ой! Наверное, всю дорогу завалило!
   - Ничего. Обойдется. Ложись, Сария.
   - Спокойной ночи, Адиль,
   Когда я открыла глаза, было совсем светло. Адиля в палатке не было. Я быстро оделась и вышла.
   Утро было тихое, ясное, как всегда после грозы: небо светло-голубое, прозрачное, листья, трава, цветы, омытые дождем, ослепительны и свежи. Ничто здесь не на* поминало о ночной буре, только поток внизу мчался мутный, стремительный, лохматый от пены... Горы вдали были окутаны густым туманом там, видимо, еще шел дождь, и горные потоки со всех сторон стремились к реке, вода в ней все прибывала.
   Кусок скалы, с росшим на ней старым ветвистым дубом, рухнул ночью на дорогу - проехать по ней было теперь невозможно.
   Могучий дуб, вчера еще высоким сводом нависавший над дорогой, сейчас лежал в пыли среди обломков скалы, изуродованный, с обломанными, расщепленными ветвями.
   А ведь казалось, что он стоит здесь целую вечность и всегда будет стоять над этим ущельем, гордый, несокрушимый..
   Адиль и рабочие молча осматривали завал. С ними был еще какой-то незнакомый мне рослый, широкоплечий парень в синей спецовке, - видимо, шофер пятитонки, которая застыла на дороге в нескольких шагах от завала.
   Я подошла к ним, поздоровалась,
   Парень переминался с ноги на ногу и беспокойно поглядывал на свою машину,
   - Начальник, - нерешительно заговорил он наконец, - что делать-то будем? Мне муку надо на ферму доставить. Люди без хлеба сидят!
   - Что-нибудь придумаем, - спокойно ответил Адиль и, не оборачиваясь, спросил Гариба: - У вас бульдозер в исправности?
   - Не отказывал пока.
   - Надо расчистить дорогу.
   - Конечно, расчистим.
   - А справитесь? Может быть, из района вызвать еще бульдозер?
   - Не стоит, - проговорил Гариб, чуть прищурив глаза.
   - В таком случае расчищайте! - коротко бросил Адиль и пошел к нашей палатке - ехать в район, пока не расчистят дорогу, он не мог. Наш газик, словно послушный пес, смирно стоял у дороги.
   Бульдозер с сердитым урчанием потащил три огромных камня. Вот он подполз к пропасти и столкнул камни вниз. Они раскатисто и гулко загрохотали по ущелью, пока не докатились до воды.
   Я снова - в который раз! - вспомнила день нашего приезда, бульдозер у края пропасти, насмешливое лицо Гариба, искоса поглядывавшего на меня.
   Сейчас он не улыбался и не смотрел в мою сторону - ему не до меня. Лицо у него было сосредоточенное, серьезное.
   Завал уменьшался медленно, и видно было, что бульдозерист работает изо всех сил. Лицо и шея у него побагровели. Он работал молча. Мы тоже молчали, чтобы не мешать ему, хотя из-за шума мотора он все равно не услышал бы наших голосов.
   "Странно... - думала я, глядя на напряженное, даже злое лицо Гариба. Ведь тогда, в первый день, он показался мне эдаким бесшабашным, озорным парнем... даже нахалом... А теперь он такой молчаливый, сосредоточенный, слова из него не вытянешь. Ни с кем не разговаривает, кроме Солтана и Керемхана, словно всех остальных презирает... Хотя нет, не всех, - наверное, это только Адиля и меня. Как он старается скрыть свою ненависть к Адилю - даже отворачивается, чтобы тот не видел его лица! Только все равно это чувствуется - в каждом его слове, в каждом движении, в том даже, как он мнет губами папиросу, когда при нем упоминают об Адиле. Что ж, он прав. Прав, что презирает и меня - жену преуспевающего инженера Джафарзаде...
   Может, поговорить с ребятами? Ведь они мои товарищи. Поговорить обо всем, даже о моих отношениях с Адилем. Мне будет трудно это сказать, но я скажу, мы и не такие трудные вещи делаем. Только я, наверное, разревусь... Ну и пусть, зато потом всем нам станет легче.,."
   Солнце стояло уже высоко и светило прямо в лицо Гарибу - жаркое, беспощадное, какое всегда бывает после грозы.
   - А вы не думаете, что Гарибу хочется пить? - спросила я ребят. - Хоть бы стакан воды догадались принести. ..
   - Полностью принимаю критику! - вскочил шофер пятитонки.
   И он, с неожиданной для его большого грузного тела легкостью прыгая по камням, побежал к своей машине. Через минуту он принес бутылку пива, открыл ее и передал Гарибу. Тот не отрываясь выпил все и швырнул бутылку в кусты.
   - Вот так, - удовлетворенно произнес шофер.- Еще?
   Гариб отрицательно покачал головой.
   Керемхан и Солтан стали ломами разбивать обломки, чтобы бульдозеру легче было их подхватить. Шофер некоторое время вздыхал, беспомощно оглядываясь по сторонам, - у него не было лома, - потом поплевал на руки и, упершись огромными, темными от загара руками в большой круглый камень, стал толкать его к обрыву. Солтан и Керемхан с любопытством наблюдали за ним.
   - Что твой бульдозер! - восхищенно заключил Солтан. - Этак мы за полчаса управимся.
   Но прошел час, другой, солнце уже стало спускаться к закату, а работа еще не была окончена. Шофер уже несколько раз лазил в машину за пивом. Наконец достал одну бутылку, смущенно развел руками: "Все! Пиво кончилось, ларек закрыт!"
   - Эй, парень! - крикнул он, подойдя к бульдозеру поближе. - Слезай давай, отдохни. Я в этой штуке разбираюсь, - он показал на рукоятки.
   Гариб отрицательно покачал головой.
   - Рекорд решил поставить? Ну и черт с тобой, ворочай! - махнул шофер рукой.
   Гариб не оставлял бульдозера. Пот тек с него ручьями, глаза покраснели, волосы слиплись...
   Только к шести часам вечера дорога была расчищена, Шофер влез в кабину, помахал нам рукой и умчался.
   - Ты вот что, накройся давай, потный весь, - грубовато сказал Керемхан и набросил Гарибу на плечи свою спецовку. - Простудишься!
   - Ну, Адиль, расчистили, - входя в палатку, сказала я мужу. - Какая я вся грязная... Пыль там... Гариб работал как зверь!
   - Особенно восхищаться тут нечем. Расчистить дорогу - его прямая обязанность.
   - Может быть, и обязанность, но ты великолепно знаешь, что он за десять часов сделал то, на что понадобилось бы четыре дня!
   Адиль пожал плечами:
   - Я предлагал вызватьїї ещеїї бульдозер...її Выпиши ему трехдневную выработку, если считаешь нужным. Я так посмотрела на Адиля, что он замолчал.
   - Будет возможность, - сказал он все же, - в конце месяца постараюсь оформить ему премию - получит три-четыре сотни...
   - Да не в сотнях дело, неужели ты не понимаешь?! Не интересуют они его!
   - А что же его еще интересует здесь, в горах, если не высокие заработки? ехидно спросил Адиль.
   - Хорошо! Значит, мы с тобой тоже за высокими заработками сюда приехали?
   - Не знаю, как ты, а я хожу по земле. Для меня пока что существует материальная заинтересованность. Не при коммунизме живем.
   Спорить с ним я не стала.
   К ночи погода снова испортилась. Полил дождь. Я несколько раз просыпалась и слушала, как тяжелые струи воды хлещут по натянутому брезенту.
   Как только рассвело, я поднялась и выглянула из палатки. Моросило, утро было серое, тусклое. Я оделась и, набросив на голову плащ, побежала к стройплощадке.
   Огромный валун, принесенный неведомо откуда селем, лежал у самого отверстия трубы и загораживал дорогу воде. Не находя выхода, она рвалась вверх, грозя размыть еще не оконченную кладку. Ребята стояли по пояс в бушующем потоке и ломами пытались сдвинуть валун в сторону.
   Сбросив плащ на землю, я схватила лом и тоже вошла в холодную, бурлящую воду. Поток чуть не опрокинул меня. Солтан протянул мне руку, я ухватилась и встала рядом с ним.
   - Раз-два, взяли! Еще раз! - командовал Керемхан.
   Мы никак не могли приноровиться друг к другу, толкались, ломы скользили по камню. Дождь усилился, и сейчас в двух шагах ничего не было видно.
   - Еще взяли! Еще раз!
   Наконец засунули под камень острия ломов и единым усилием перевернули валун. Вода с ревом устремилась в трубу. Мы цепочкой, держась за руки, пошли к берегу.
   Когда я уже вылезала из воды, большой камень, с грохотом оторвавшись от скалы, пролетел прямо над моей головой. Сзади раздался сдавленный крик.
   - Ты что, Гариб? - Солтан отпустил мою руку и быстро, насколько позволяло течение, пошел к бульдозеристу. Тот стоял, прислонившись к стене моста, подняв правую ногу. Лицо у него было искажено от боли. - Что с тобой? - снова спросил Солтан.
   - Камнем задело, - сквозь зубы проговорил Гариб, отворачиваясь.
   Керемхан и Солтан с трудом вытащили Гариба из воды и понесли в палатку.
   - Не трогайте его пока! - крикнула я Керемхану.- Я за аптечкой!
   Ничего не сказав Адилю, я открыла чемодан, схватила аптечку и бросилась обратно. Муж ни о чем не спросил.
   Мы разрезали штанину и сапог. Кровь текла быстрой и тонкой струйкой. Когда я накладывала на рану смоченную йодом марлю, под руками у меня что-то хруст нуло,
   Гариб молчал, глаза у него были закрыты. Только когда ребята подняли его ногу, чтобы я могла забинтовать, он заскрипел зубами.
   - Так. Картина ясная, - мрачно сказал Солтан. - Очень больно?
   - Больно, - коротко ответил Гариб.
   Солтан достал из-под кровати бутылку коньяку:
   - Прежде всего вот это лекарство. На фронте раненым всегда спирт давали.
   Я недоверчиво посмотрела на него, но промолчала - я никогда не была на фронте.
   - Снимите с него мокрую одежду, - сказала я, - и оденьте его потеплее. Я пойду заводить машину - надо срочно везти в больницу.
   Солтан вышел вслед за мной.їїїїїїїїїїїїїїїїїї
   - Может, не надо, Сария-ханум? -спросил он неуверенно. - Как-нибудь сами, а?
   - Надо, Солтан. Я читала, что при открытых переломах обязательно нужно в больницу1 иначе будет заражение крови.
   Солтан вздохнул, посмотрел на меня страдальчески и, махнув рукой, скрылся в палатке.
   - Адиль, - сказала мужу, - Гариб сломал ногу, придется отвезти в больницу. Ты ведь едешь в район?
   - Еду. Но не хочешь же ты сказать, что я должен везти его. Приеду, скажу, чтобы за ним прислали машину из больницы.
   - Пока ты все это сделаешь, у него начнется заражение крови.
   - Но не могу же я...
   - Если ты не можешь, я могу! Отвезу сама,
   - Сама?..
   Адиль был явно растерян, но возражать не решался, - видимо, почувствовал, что положение серьезное.
   Я быстро поставила ему на стол завтрак, переоделась и, лавируя между деревьями, подвела газик к палатке.
   Солтан с Керемханом вынесли Гариба и устроили его на заднем сиденье. Я села за руль.
   - Ты сама поедешь?-удивленно спросил Солтан.- Я думал, начальник... Да тебе же с ним не справиться, мы вдвоем еле дотащили! Давайте тогда и я с вами.
   - Ты думаешь, что говоришь, Солтан? Разве можно сейчас бросать мост? - Я показала на затянутое облаками небо. - Справлюсь. Я сильная.
   Подошел Адиль. Он сделал было движение сесть за руль, но я молча покачала головой, и он так же молча сел рядом.
   Я старалась вести машину как можно осторожнее, но дорога была из рук вон плохая, и я несколько раз слышала глухие стоны Гариба. Дождь не прекращался. Он заливал переднее стекло, и я почти ничего не видела. До райцентра ехали два часа.
   У райисполкома Адиль вышел.
   - Отправишь его в больницу и поставь, пожалуйста, машину сюда. Она мне понадобится. - Только это он и сказал за всю дорогу.
   Я ничего не ответила, только посмотрела ему вслед, затем спросила у проходившей мимо женщины, как проехать к больнице...
   ...Главный врач районной больницы, похожий в своей белой шапочке на студента мединститута, вышел ко мне, наверное, через полчаса после того, как санитары унесли на носилках Гариба.
   - Мы произвели первичную обработку раны, - сказал он, стараясь, видимо, казаться как можно солиднее. - Но перелом очень тяжелый. - Он прибавил какое-то латинское название. - Нужно оперировать.
   - Кто же будет оперировать?
   - Я - главный хирург больницы. Я с недоверием уставилась на главного хирурга. Студент, самый настоящий студент!
   - Может быть, вызвать профессора из Баку?
   - Не вижу необходимости. - В голосе главного хирурга послышалась обида. И потом, погода... вы же видите.
   - Вижу. Вы уверены, что операция необходима?
   - Совершенно уверен. Что еще вас интересует? - Он терял терпение.
   - Больше ничего.
   - Больной ваш родственник?
   - Нет. Да... родственник! Врач улыбнулся.
   "Дура! - мысленно выругала я себя. - Надо было сказать - муж. Тогда он не стал бы ухмыляться!"
   - А вы не волнуйтесь так, - успокоил меня врач.- Прооперируем вашего... родственника, все будет в порядке.
   - Когда операция?
   - Завтра утром. В девять часов.
   - Почему не сегодня?! - воскликнула я.
   - Сегодня невозможно. - Он покачал головой и с достоинством добавил: Сегодня у меня две операции... Сестра! Больного в предоперационную палату! коротко приказал он, давая понять, что разговор закончен.
   Я сидела в приемной и не знала, что делать. Вышла дежурная сестра и сказала, что я могу пройти к больному.
   - Вам что-нибудь хочется, Гариб? - спросила я, садясь на белый табурет около кровати.
   - Нет, ничего... Сестра, дайте воды.
   - Воду вам нельзя, - строго сказала сестра. - Я сейчас принесу чаю.
   Она принесла стакан чаю и стала поить Гариба. Держать стакан он уже не мог.
   Стали измерять температуру. Я в нетерпении ерзала на табурете. Сестра взяла у Гариба градусник, взглянула на него и протянула мне. Я чуть не вскрикнула: "Сорок!"
   - Вы устали, Сария-ханум, - облизывая пересохшие губы, с трудом проговорил Гариб, - Поезжайте домой.
   - Я сегодня не поеду.
   - Почему?
   - У меня дела. Дня два придется пробыть здесь. Утром приду к вам. До свидания, Гариб.
   В коридоре я встретила хирурга.
   - У него сорок!
   - Ну и что же? Это естественно при открытом переломе. Сейчас ему сделают укол.
   - Спасибо, доктор.
   Я попрощалась с врачом, поехала в управление к Адилю и коротко рассказала ему обо всем.
   - Вот так обстоит дело. Домой я сегодня не поеду. Невозможно бросить его здесь одного.
   - Разве в больнице нет людей?
   - В больнице есть люди, Адиль, - сказала я, отчетливо выговаривая каждое слово и стараясь быть спокойной, - но я не уеду, пока не узнаю, как прошла операция,
   Он глубоко вздохнул и покачал головой.
   - И где же ты будешь ночевать?
   - У меня здесь есть знакомая, я тебе говорила.
   - Маникюрша?
   - Да, маникюрша. Переночую у нее или в гостинице. Ты поезжай, не волнуйся.
   Я думала, он предложит мне ехать сейчас вместе домой, а рано утром вернуться, но он промолчал.
   - Счастливо, Адиль. Поужинай здесь перед отъездом, а то у нас там ничего нет сегодня.
   - Хорошо. До свидания.
   У Сатаник Айрапетовны было, как всегда, чисто и уютно. Поздоровавшись с хозяйкой, я села на диван, закрыла глаза и почувствовала, что очень устала.
   Отзывчивая и всегда бурно на все реагирующая Сатаник Айрапетовна, не переставая хлопотать у стола, немедленно начала успокаивать меня:
   - Ты зря волнуешься, Сария. Это очень хороший врач, не смотри, что молодой. Он такие операции делает!
   - Не знаю, Сатаник Айрапетовна. Неспокойно как-то на душе. Надо позвонить в больницу.
   К телефону подошла дежурная сестра, та, что принимала Гариба, - я узнала ее по голосу.
   - Скажите, как чувствует себя Гариб Велиев?
   - Жалоб нет. Лежит, дремлет.
   - Благодарю вас. - Я положила трубку.
   Сатаник Айрапетовна уложила меня на своей кровати. Я не сопротивлялась - у меня не было сил.
   Во сне и видела Гариба - на своем бульдозере он прорывался сквозь бушующий поток.
   Утром мы вместе с Сатаник Айрапетовной пошли в больницу. Знакомая сестра еще не сдала дежурства. Лицо у нее было усталое, под глазами тени.
   - Можно видеть главного хирурга?
   - Он на консилиуме. Как раз относительно вашего родственника.
   - А разве ему стало хуже? - Я схватила сестру за руку.
   - Не... знаю, - неопределенно ответила та,
   - Пойдемте к главному врачу, я с ним знакома,- заявила Сатаник Айрапетовна,
   - Не надо, я сама.
   В кабинете главного врача сидело несколько людей в белых халатах, видимо, это и был консилиум.
   Когда я открыла дверь, все замолчали. Главный хирург поднялся мне навстречу:
   - Хорошо, что вы пришли. Понимаете - возникла необходимость ампутировать стопу,
   - Ампутировать?! Почему?
   - Кажется, началась гангрена. И ампутировать незамедлительно, через несколько часов придется отрезать ногу до колена.
   - И он дал согласие?
   - Не дал, - ответил один из врачей. - Но сейчас нельзя считаться с ним-у больного затемнено сознание.
   - У меня сознание не затемнено, но я тоже не согласна на ампутацию! Резать ногу я не дам! Я повезу его в Баку!
   Врачи молчали.
   - Когда вы хотите ехать? - спросил наконец главный врач.
   - Сейчас!
   - На чем?
   - На машине "ГАЗ-69".
   - Я бы не советовал рисковать, - мягко сказал он, подходя ко мне. - Но... но, уж если вы решили везти его, не теряйте ни минуты.
   - Мне можно к больному?
   - Да, Сестра, проводите гражданку в палату. Еще раз повторяю:її подумайте,її положениеї серьезное.її Если опоздать с ампутацией...
   - Пойдемте, сестра! - Я выбежала из кабинета.
   Лицо у Гариба было очень красное и потное - почти такое же, как тогда, когда он расчищал завал; глаза закрыты.
   Услышав мой голос, он открыл глаза и слабо улыбнулся:
   - Знаете, Сария-ханум, а мне тут ногу собираются отрезать.
   - Я слышала. Мы сейчас поедем в Баку. Там опытные врачи, профессора...
   - В Баку? - тихо спросил Гариб. - Далеко... Он вдруг стиснул зубы и несколько секунд молчал. Наверное, это очень больно - сломать ногу.
   - Но как же мы поедем? - Он говорил с трудом. - Пусть тогда кто-нибудь из ребят... Или мать вызвать... Тут недалеко... Можно телеграмму послать...
   - Это все ерунда. Некогда, Гариб! Вы поедете со мной. Не беспокойтесь довезу в целости и сохранности.
   Он снова улыбнулся и взглянул на меня большими, блестящими от жара глазами, потом снова закрыл их. Мне показалось, что он хотел еще что-то сказать, но у него не хватило сил.
   - Я сейчас вернусь, Гариб. Вас пока оденут.
   Я побежала к мужу в управление - нужно было еще выпросить у него машину. Секретарша сказала, что Адиль уехал на объекты и будет только вечером.
   Что делать?
   - Он на своей машине поехал? - спросила я девушку.
   - Нет, на райисполкомовской "Волге". Я бросилась в гараж.
   - Мне нужно на несколько часов машину, - заявила я сторожу. - Скажите Адилю, что я взяла.
   Он было замялся, но, не решившись возражать, молча распахнул ворота гаража.
   Сатаник Айрапетовна ждала меня у больницы.
   - Я тоже поеду, - сказала она, беря меня за руку, - Разве тебе довезти одной? До Баку четыреста километров!
   - Да как же вы поедете? А работа?
   - Уже договорилась, отпустили. А вот это нам на дорогу. - Она показала на корзину с продуктами - из нее торчал розовый термос. - Тут чай -ї ему нужно покрепче, яйца, масло, сыр, в общем, хватит. - И Сатаник Айрапетовна поставила корзину под переднее сиденье.
   В это время вынесли Гариба. Сатаник Айрапетовна, отстранив сестру и санитаров, сама принялась устраивать его в машине.
   Гариб дремал, полулежа на заднем сиденье. Сатаник Айрапетовна довольно удобно устроила его. Сломанная нога, затянутая в лубки, была высоко поднята. Сама она примостилась внизу, рядом с сиденьем, что, принимая во внимание ее полноту, было не так-то просто.
   Из первого же почтового отделения я дала Адилю телеграмму: "Гариба гангрена, районе предлагают ампутировать ногу. Решила везти Баку. Связи твоим отсутствием машину пришлось взять без разрешения. Извини.
   Сария".
   Горы были уже позади, ехали по равнине. Спидометр показывал восемьдесят, но я прибавила газу. Солнце жгло немилосердно, к тому же пришлось закрыть окна - встречные машины то и дело обдавали нас облаками пыли. Все это было ужасно для Гариба.
   Несколько раз мы останавливались на две-три минуты: закипала вода в радиаторе. На каждой остановке Сатаник Айрапетовна поила Гариба чаем - он все время хотел пить - и заставляла его съесть яблоко. Гариб не сопротивлялся, нехотя, вяло жевал.
   Когда же мы наконец приедем?! Будь проклята эта бесконечная равнина с ее жарой и пылью, ведь у него гангрена!
   А Гариб все лежал молча, закрыв глаза.
   Около Акдаша есть чайхана - небольшой чистенький домик в тени трехсотлетней чинары. Я очень любила останавливаться здесь, когда мы с Адилем совершали дальние автомобильные прогулки. Как давно это было!
   Поставив машину в тени, я пошла к колодцу, намочила полотенце и обтерла Гарибу лицо - оно было все в пыли. Потом мы дали ему чаю, сами выпили по стакану и снова тронулись в путь.
   И тут я сообразила - ведь Гариб пил очень много, ему, наверное, нужно... Как быть? Я затормозила и, перегнувшись назад, наклонилась к нему. Не зная, как сказать, я сначала взяла его руку, будто чтобы послушать пульс, потом шутливо сказала:
   - Гариб, мы вас все поим, поим, а...
   - Нет! - с неожиданной силой резко произнес он и отвернулся.
   - Ты сиди, крути свой руль, а мы тут и без тебя управимся. Я - сиделка. Сатаник Айрапетовна сердито оттолкнула меня и прошептала мне на ухо: Стесняется он тебя, неужели не понимаешь, глупая...
   - Плохо ему так, голова мотается, - сокрушенно сказала я. - Может, вы сядете рядом и голову его на колени к себе положите?
   - Это ты правильно, только больно толста я - места займу много. Попробую.
   Мы снова отправились в путь. Наконец вдали засверкала Аксу.
   - Скоро уже, Гарибджан, потерпи немножко. Сейчас через Аксу переправимся, а там - рядом.
   Он на секунду открыл глаза, взглянул на меня и утвердительно качнул головой.