Страница:
Ванятка сидел на веранде шибко зеленый и помятый, вокруг него витали фимиамы перегара. Петушков задумчиво смотрел в окно на серое затянутое облаками небо, на раскачивающиеся от порывов ветра деревья, и что-то прихлебывал из кружки. Настроение у него было отвратительное.
–Да, уж, Аська, – протянул он, бросив на меня хмурый взгляд из-под бровей, – ночью дождь прошел, как ты там по грязи будешь бегать?
–Не знаю, как я, вообще, буду бегать, – прохрипела я.
Я забралась с ногами на лавку, завернулась в одеяло, меня всю трясло.
–Слушай, ты себя в зеркало видела? – бесцветным голосом спросил приятель.
–Нет, я умывалась с закрытыми глазами, чтобы не пугаться.
–Ну, посмотри.
Я посмотрела в начищенный до блеска серебряный поднос и охнула: отражение радовало огромной шишкой на лбу, от столкновения с косяком, и синяком на подбородке.
–Да, уж, погуляли, – пробормотала я и хлебнула из протянутой мне Ваней кружки огуречный рассол.
Мы с трудом оделись и поплелись на поле, с особым смаком проклиная тот день, когда согласились поехать в Ненэлию.
На поле, не смотря на противный моросящий дождик, стягивался весь город. Мы с Ваней шли, низко опустив головы, и разглядывая мокрые камни под ногами. Ветер распушил мои непослушные пряди, выбившиеся из заплетенной по случаю соревнований косы. В голове вместо мыслей варилась каша, а во рту стоял противный металлический привкус. Огромные ворота стадиона, гостеприимно распахнутые для всех желающих, открывали вид на поле, по краю которого выросли разноцветные шатры с гербами провинций Данийи, откуда прибыли участницы.
Мы поискали глазами наш шатер, но вместо этого увидели развивающееся знамя на шесте с гербом Стольноградского Совета Магов Словении и сиротливо кутающихся в легкие летние плащи адептов. Рядом переминался с ноги на ногу Магистр Леонид, на его круглом блестящем лице застыло беспокойство. Под тихие шепотки в спину и любопытные взгляды, мы подошли к ним.
–Вы, почему так долго? – накинулся на нас Магистр.
Его скрипучий голос вонзился ножом в больную голову, мы с Иваном болезненно поморщились.
–Что с вами? – удивился Леонид, заметив наш болезный вид.
–Мы простудились, – сипло промычала я, мечтая об одном: сделать большой глоток холодной упоительно сладкой воды, образ оказался настолько ярким, что я непроизвольно сглотнула, пытаясь смочить пересохшую глотку.
–Где Сергий Фролович? – не унимался Советник.
Мне вспомнился приятель, сладко храпящий на полу рядом с кроватью в одном сапоге и с одной стянутой брючиной портов, нежно обнимающий пустой бутыль из-под браги.
–Он тоже простудился, – кашлянул Ваня после долгий раздумий.
Советник чмокнул губами, приобретя постное выражение лица. Мол, такой важный день, а вы посмели заболеть. Он тяжело вздохнул, покачал головой в такт своим грустным мыслям и печально посмотрел на меня:
–Скидывай одежду! – скомандовал он.
Я поежилась от порыва холодного ветра, и начала стягивать влажную от непрекращающегося, редкого дождя рубаху и грязные порты, кожа моментально покрылась пупырышками, а меня затрясло, как осенний листик. Адепты с интересом рассматривали мои худые костлявые телеса, упакованные в миниатюрный купальный костюм.
–Чего уставились? – рыкнул Петушков, стянул с себя плащ, пахнущий потом и теплом, и накинул мне на плечи, не обращая внимания на то, что подол его обмакнулся в грязную лужу.
В это время раздался грозный свисток, я дернулась. В желудке противно заурчало, а пить захотелось с двойной силой.
–Вань, может водички? – жалобно прошептала я.
–Какой водички? – рявкнул Леонид. – Перед соревнованиями пить не рекомендуется!
В это время из шатров начали выходить участницы, дамы высокие, спортивные и загорелые. Я среди них казался пони-уродцем, затесавшимся в стройные ряды эльфийский лошадок.
Из палатки провинции Фатии вышла черноволосая красавица, следом за ней Властитель. Заметив меня, Арвиль радостно отсалютовал, Леонид поклонился, а мы с Ваней одновременно сплюнули на землю. Меня окончательно замучила жажда, я сглатывала противную тягучую слюну, и мечтала о кружке с водой. Мне принесли тряпку с номером, я посмотрел на цифру: 13. «Ну, Боже мой, кто бы сомневался, что мне достанется несчастливое число»!
–Привяжи, – велел Ваня. Я проследила за участницами, все привязывали номера на руки, я попыталась пристроить его на плечо, ткань обвернулась в два раза. Ваня хмыкнул, выхватил у меня номер и связал концы бантиком у меня на талии.
–На старт! – заорал рефери, молодой повеса в белом кафтане, надетом по случаю праздника спартакиады.
–Ну, ни пуха, ни пера! – Ваня подтолкнул меня к стартовой линии. Я увидела, как к ней приближаются остальные участницы, некоторым я доставала едва до плеча, я разволновалась:
–Я не пойду! – решительно заявила я, останавливаясь.
–Иди! – Ваня подтолкнул меня в спину.
–Нет! – я уперлась ногами в хлюпающую водой землю. – Они меня порвут!
–Ты обещала! – напомнил Ваня. – Ты мне должна рабочее место! Иди!
«Шантажирует!» – со злостью подумала я, и жалобно оглядываясь на суровые лица своих болельщиков, посеменила к старту. Желание хлебнуть водички стало практически непереносимым, у меня потемнело в глазах, когда я представила огромное пресное озеро, в которое окунусь, когда закончится эта пытка.
Раздался хлопок, девушки кинулись с места, и, мелькая пятками, побежали к мишеням. Бежали они ладно, кто косолапил, кто вилял бедрами, кто махал руками.
–Вехрова! – истошно завизжал Ваня, распрощавшийся с возвращением на работу. – Беги!
«Так это был старт?» – с удивлением подумала я и сорвалась с места. Чтобы не видеть происходящего, я зажмурилась и едва не перескочила через перегородку перед мишенями. Лук оказался пудов много легче и на два аршина короче, принесенного мне Ваней, от радости я попала пять раз в десятку своей мишени и один раз соседней, кинула лук на землю и побежала дальше. Меня подгоняло ведение огромного чистого озера, полного холодной освежающей воды. Передо мной теперь маячила единственная спина с вытатуированным гербом Фатии. В тот момент, когда фатийка пыталась взгромоздить весь свой вес и рост на стену с помощью тонкой веревки, я легко забралась наверх и спрыгнула на землю, проигнорировав натянутую сетку. Озеро плыло перед глазами, вода манила, жажда усиливалась. Сзади я услышала злобный вопль девушки, и только сейчас поняла, что перегнала потенциальную победительницу. Я бежала, ожидая, когда у меня откроется пресловутое второе дыхание. Как раз в тот момент, когда оно собиралось открыться, прямо передо мной выросли полуметровые ограждения, под ними надо было пролезть по-пластунски. В спину тяжело пыхтела данийка, через прерывистые вздохи, выкрикивающая ругательства. Я упала на колени и, ковыряясь в грязной воде, легко перелезла под натянутыми тросами, и ударилась хребтом только, когда поднималась на ноги.
Впереди показался долгожданный финиш! «Вода! Вода!» – запело у меня внутри. Тут-то о себя дала знать разъяренная победительница прошлого года: она из последних сил догнала меня, и я только почувствовала сильный толчок в спину. Ленточку я так и не разорвала, а проехала под ней на пузе, сладко уткнувшись лицом в жидкую грязь. И так мне было хорошо лежать в этой прохладной, освежающей грязи, так уютно! Благодарная голова не хотела подниматься, уставшее тело ощущало мягкую горизонтальную поверхность, я не слышала ни восторженного визга Советника Леонида, ни расстроенного гудения данийцев. «Вот он рай на земле!» – с блаженством думала я, языком пытаясь лизнуть холодной воды из лужицы у самого рта. Только я до нее дотянулась, как кто-то грубо подхватил меня на руки и подбросил вверх. Затянутое тучами небо приближалось и удалялось, мелькали деревья. Я почувствовала подступающую к горлу тошноту и истошно заорала:
–Вниз! Опустите меня вниз!
Меня поставили на землю, перед глазами все плыло, вокруг кружились радостные лица адептов, среди них вспыхнуло и погасло лицо Петушкова.
–Воды, – простонала я. – Воды.
Меня не услышали и потащили к подиуму для вручения медалей, водрузили на верхнюю ступеньку и рукоплескали, рукоплескали. Я стояла красная, потная, перепачканная в грязи и мечтала только об одном: глотке воды. Большая, круглая медаль, покрытая позолотой, показалась камнем на шее, под ее тяжестью я согнулась, а тело начало ломить. Болело все: руки, ноги, шея, спина, но больше всего болела похмельная голова. Я смотрела красными воспаленными глазами на Властителя Ненэлии и не испытывала ничего, кроме тошноты.
Я плелась с поля, едва передвигая ноги. «Где это видано, чтобы полумертвые победители на своих двоих шли? – возмущалась я про себя. – Я едва не попрощалась со здоровьем, пока бегала за Словению, и где благодарность?!»
Мимо пронеслась коляска с Магистром Леонидом, рядом с ним сидел Сергий, лицо его пепельного цвета выражало страшную муку, его отсутствующий взгляд скользнул по моей сгорбленной фигурке, приятель меня не признал. Пытаясь сдержать слезы обиды, я добрела до постоялого двора, вылила на себя ведро ледяной воды и закрылась в своей фиалковой комнате. Стоило мне смежить веки, как в дверь забарабанили, я услышала радостный вопль Петушкова:
–Вехрова! Пойдем праздновать! Меня на работу обратно взяли!
–Иди в болото! – не открывая глаз, едва слышно пробурчала я и перевернулась на другой бок, сладко засыпая и не обращая внимания на его возбужденные крики.
–Вехрова! Хорош, дрыхнуть! – услышала я над ухом. Я так испугалась, что подскочила, и уставилась на раскрасневшееся лицо Ванятки, свесившегося из раскрытого окна. Петушков источал резкие ароматы свежего перегара, глаза его блестели, а сам он дышал счастьем.
–Петушков в болото! – рявкнула я.
–Чего?
–Пошел в болото! Не видишь, я пытаюсь не умереть?
Ваня обиделся, исчез в проеме окна и уже из сада протянул:
–Меня на работу взяли, пойдем, отметим. Сергий уже там.
Я тяжело вздохнула:
–Петушков, я не буду праздновать, что для нас праздник, то для данийцев горе. Я не хочу выходить на улицу, они подстерегут меня за углом, пришибут оглоблей и отберут медаль! – сквозь наваливающийся сон я несла чушь, надеясь, что приятель уберется восвояси.
–А ты ее под подушкой спрячь!
–Черт! – я сдалась и поднялась с постели.
На улицах было как никогда пустынно, дождик зачастил, а ветер усилился. Я зябко поежилась, повыше подняла воротник куртки и спрятала замерзшие руки в дырявые карманы.
–Храм открыли? – хмуро спросила я у качающегося Петушкова, пытающегося подстроиться под мою семенящую походку.
–На завтра перенесли.
Около входа в нашу излюбленную таверну стояла «телега бесконяга». Я с удивлением уставилась на нее и покачала головой:
–Надо же не боится на ней по городу ездить!
Маленькая таверна оказалась забитой людьми, уточню, именно людьми. Данийцы сейчас прятались дома и доставали из чуланов черные траурные флаги, в знак моей победы.
Здесь собралась вся словенская община, они сидели за огромным столом, сдвинутым из всех маленьких столиков по обеденной зале. Советник Леонид с полной рюмкой в руке говорил заунывным голосом тост, некоторые, не дожидаясь окончания, вероятно, очень длинной и, несомненно, поучительной истории таверна пила и веселилась.
Наше появление встретили бурными овациями, люди повскакивали со своих мест, целовали, хватали за спутанные кудри, а пьяный изобретатель Игнатий, набравшийся под завязку сладкой настойки и напрочь забывший повод веселья, попытался схватиться за мои уши, решив, что я сегодня именинница.
Потом я увидела Фатиа, от удивления у меня отвисла челюсть. Властитель сидел, закинув ногу на ногу, с пивной кружкой, вместо кубка в нетвердой руке, и мутным взглядом рассматривал окружающих. Сергий что-то настойчиво нашептывал ему на ухо, скорее всего, это была скабрезный анекдот, потому как Арвиль вдруг откинул голову и совсем не по властительски захохотал, брызжа слюной. Тут он заметил меня, широко ухмыльнулся и ткнул пальцем в мою сторону:
–Аська, у тебя вся рожа расцарапана!
Я разозлилась, лицо мое, и вправду, представляло страшную смесь синяков и ссадин, к вчерашним боевым ранам прибавились темные царапины на полщеки после соревнований.
–Фатиа, проигрыш празднуешь? – зло бросила я, сверля его раскрасневшееся лицо яростным взглядом.
–Ася! – икнул Магистр Леонид. – С Властителем так не разговаривают! Иди, выпьем.
Я демонстративно отвернулась и подсела к противоположному концу стола.
В разгар веселья мне опять захотелось ласки, тепла сильных мужских рук, а главное свежего воздуха. Пошатываясь и держась за крышку стола, я с трудом поднялась.
–Ты куда, победительница? – заорал на всю таверну пьяный в грабли Сергий.
–Прогуляюсь, – буркнула я. Пока я шла до двери, то моей единственной целью был свежий воздух, но после удара о плавающий перед глазами косяк я подумала: «А поеду-ка я Армана успокою».
Мелкий дождик превратился в настоящий ливень, тяжелые капли падали на землю, пузырили лужи. Темноту прорезал свет из окон таверны, одиноко мокла «бесконяга». Не долго думая, я забралась на нее, едва не свалившись в грязь со скользкой подножки. Дверь таверны со скрипом отварилась, и в освещенном проеме появился Игнат с бутылью в руках, чтобы не рухнуть со ступеней в траву он схватился за косяк. Заметив меня, он с трудом произнес:
–Вы куда собрались? – скорее всего, меня он видел во множественном лице.
–К Арману сер-сер-серенады петь! – я икнула и закрыла рот двумя руками. – Па-па-падвезешь?
–Садитесь, – кивнул Игнат. – Хотя, – он махнул рукой, – Вы и так сидите!
Он быстро забрался на телегу, поерзал на лавке, усаживаясь, и щелкнул пальцами. В котле заурчала и закипела зеленая жижа.
–Впе-впе-вред! – прокричала я. Мы поехали, изобретатель намертво схватился за управляющую крестовину и сфокусировал взгляд на темной дороге.
–Меня! Меня подождите! – я с трудом повернулась и увидела бегущего правильным зигзагом Петушкова. Он со всего размаху обрушился на дно телеги так, что затрещали колеса, и выдохнул, – догнал!
–Ох, ребята, – прогудел Игнат, – много вас, а «бесконяга» только четверых выдержит.
Я безрезультатно попыталась посчитать сколько «нас» сидит на лавке: я, раз, и Ваня, два, Ваня, раз, и я, два. Я задумалась, получалось как раз четверо: я, еще раз я и два Петушкова. «А кто же тогда телегой рулит?» – задалась я вопросом.
Ощущения были странные: привычной, как у лошади тряски не было, но на камнях и ухабах подбрасывало и качало, пришлось схватиться за края лавки, чтобы меня случайно не выкинуло за борт. Сбоку мелькали темные мокрые деревья, в лицо летели капли дождя и дул яростный ветер.
–Кучер! – заорал сзади Ваня. – Поддай!
Игнат неопределенно кивнул и щелкнул пальцами, жидкость закипела еще сильнее, деревья и дома замельтешили перед глазами, дождь бил наотмашь. Я подскакивала, как на пружине, к горлу подступила тошнота, зажимая одной рукой рот, другой я вцепилась в скамью.
–Еще! – подстегивал пьяный Петушков.
–Не могу, – Игнат пытался перекричать грохот колес по каменной дороге, – боюсь, заклинит!
Потом он неожиданно для себя щелкнул пальцами, нос «бесконяги» приподнялся, словно сама телега собиралась взлететь. Я завизжала, забыв про тошноту. Мы поехали под гору, не успев повернуть к Властительскому парку, я заголосила еще громче.
–Аська! Замолчи! Уши закладывает! – кричал сзади Ваня.
Но я ничего не могла с собой поделать, глядя на то, как Игнатий остервенело, выпучив глаза, крутит в разные стороны рулевую крестовину, испуганный вопль сам вырывался из моего горла.
–Тормози! – взвизгнула я.
Изобретатель схватился за палку с тормозом и с силой потянул ее, раздался скрежет, и рычаг остался у него в руках, Игнат недоуменно уставился на него не в силах понять, что произошло. Потом разжал пальцы, и бесполезный шест улетел в чей-то палисадник. Мы неслись на бешеной скорости по тихой зеленой улице, за нами, оглашая половину берега озера, несся грохот, мой визг и лай собак.
–Ты по городу ездил? – заорала я в ухо Игнатию.
–Только по мастерской, – услышала я вопль, в этот момент он вывернул руль, и спас нас от столкновения с толстым стволом дуба. Жидкость из чана выплеснулась, попав на Ванин плащ и прожигая его.
–Горю, горю! – заорал адепт.
Тут случилось страшное: руль у телеги отвалился. Мы с Игнатием от ужаса зажмурились и обнялись. Секунда, глухой удар о дерево. Казалось, я находилась в свободном полете целую вечность, потом, приминая своим телом кусты, свалилась на землю, проехала на спине пару метров и остановилась, ухватившись за траву. Я тихо лежала, пытаясь понять, целы ли кости, осторожно пошевелила ногами, потом руками.
–Вы там живы? – не поднимаясь, позвала я.
–Да, – отозвался из кустов глухим голосом Петушков.
Я кое-как поднялась и, хромая, направилась к месту катастрофы. Разбитая вдребезги телега, лежала на боку, из четырех колес осталось одно и все еще продолжало сиротливо крутиться. Зеленая жидкость вытекала из чана и, смываемая дождем, текла в ручейках воды. Игнатий стоял на коленях, скорбно опустив подрагивающие от сдерживаемых рыданий плечи, с зажатым в поцарапанных руках крестцом руля.
–Мне очень жаль, – прошептала я.
–Мне тоже, – шмыгнул он носом. – Пойдем?
Он повернулся, по его худым щекам текли слезы и пропадали в нечесаной бороде. Втроем мы горестно пошагали обратно к таверне на поминки его уникального изобретения, навсегда потерянной «бесконяги». На сегодня серенады любимому Арману отменяются.
Я открыла глаза, в комнату падал золотистый свет солнца, через открытые окна доносилось пение птиц, сквозь ветви яблонь виднелось чистое голубое небо. Я приподняла голову, и меня тут же накрыла волна боли. После соревнований и ночной катастрофы тело ломило, а после пьянки в пересохшем рту стоял неприятный луковый привкус. Я попыталась вспомнить, чем закончился вечер, но обычно услужливая память никак не хотела работать. Как телегу разбили – помнила. Как выпивали за упокой ее души, уже смутно, а вот дальше абсолютный провал, большая черная дыра. «Что же было?» – я застонала, перевернулась, уютно уткнулась в теплую мужскую подмышку и закрыла глаза.
Что?!
Я подскочила на аршин, и, обернувшись одеялом, с грохотом рухнула на пол. Подниматься и смотреть, кто лежит на соседней половине кровати, не возникало никакого желания. Я рассматривала пыльные доски пола под кроватью и пыталась осознать, в чем одета. Я скосила глаза на высовывающуюся из-под одеяла руку, на мне была незнакомая полосатая мужская сорочка. Я сглотнула, решаясь посмотреть, кто там, осторожно выглянула из-под кровати и наткнулась на хмурый взгляд темно-карих глаз Властителя провинции Фатии.
«Люди, что же это такое делается?» – завизжал испуганный внутренний голос.
–Привет, – выдавила я, стараясь не смотреть на обнаженные властительские телеса, и почувствовав, как у меня начинают гореть уши.
–Привет, – ответил он хрипловатым после сна голосом.
Я облизнула пересохшие губы, выпучила глаза и задала мучивший меня вопрос:
–Ты, случайно, не знаешь, что я делаю в твоей кровати?
Арвиль вытянул губы и свел у переносицы брови, похоже, до этого момента он таким вопросом не задавался. Он молчал, я тоже молчала, время шло. Судя по всему, Фатиа и сам не знал, как я забрела в его спальню, более того, в его кровать.
Я неловко встала, кутаясь в одеяло:
–Ну, я, пожалуй, пойду? – я бочком попятилась к двери.
Арвиль рассеянно закивал. Сбросив одеяло, я схватила свои вещи, в художественному беспорядке разбросанные по полу, и стремглав вылетела в коридор в одной рубахе, прижимая к своей груди ворох одежды, и только тут, прислонившись спиной к двери, перевела дыхание. Внезапно до меня донеслись тяжелые шаркающие шаги – в самом конце коридора появился Магистр Леонид, облаченный в ночную сорочку и ночной колпак с рисунком веселеньких поросяток. Я округлила глаза и так же быстро вернулась в комнату, захлопнув за собой дверь.
Увидев меня на пороге, Фатиа вопросительно поднял брови.
–Я выйти не могу! – горячо прошептала я, кое-как натягивая на себя порты и стягивая с себя широкую рубаху Властителя. Я бросила ее ему в лицо, прислонилась ухом к двери, слушая шаги, а потом кивнула:
–Я ушла!
Я снова оказалась в полутемном с единственным окошком коридоре. Стоило мне двинуться, как Магистр Леонид, напевая под нос, появился в противоположном конце коридора. Я развернулась и заскочила в спальню. Завидев меня, Фатиа закашлялся и выдавил:
–Ась, ты прости, но я все равно ничего не помню!
–Да, знаю я! – рявкнула я, забыв про конспирацию. – Там Леонид, аки призрак, по коридору гуляет туда-сюда. Я выйти не могу!
–Может через окно? – предложил Властитель.
Идея мне понравилась, я натянула сапоги, села на подоконник и посмотрела вниз, прикидывая высоту. Дом был одноэтажный, упадешь – ничего не сломаешь.
–Пока! – махнула я рукой и перемахнула в сад, приземлившись в мягкую траву на колени. Воровато озираясь, на цыпочках я прошла к углу дома, и нос к носу столкнулась с Советником. Он успел накинуть кафтан, но оставался в своем забавном ярком колпаке. В горле у меня моментально пересохло, я, как нашкодившая школьница, спрятала руки за спину, опустила голову и залилась ярким румянцем от шеи до волос. У Леонида брови поползли на лоб от удивления, меня он никак не ожидал увидеть именно в этом саду в столь ранний час.
–Гуляю! – быстро отозвалась я, предупреждая ненужные расспросы.
В этот момент до нас донесся громкий шепот Фатиа:
–Аська, ты еще здесь? Ты свою куртку забыла!
Я вскинула голову и испуганно уставилась в ошарашенное лицо Магистра.
–Вчера вечером в таверне забыла, – выдавила я из себя. – Он ее забрал, а я за ней пришла, без курточки холодно, – для наглядности я даже начала растирать свои руки.
–Ты когда ночью раздевалась, под кровать ее бросила! – продолжал между тем Властитель.
Я зажмурилась, а Леонид нервно закашлял, деликатно давая понять о своем присутствии.
–Так ты не одна?! – раздался возмущенный вопль Фатиа. – Могла бы сказать! Так запалиться!
Все! Занавес! Как говорит Ваня? «Пойду, повешусь на дереве перед Домом Властителя, может, полегчает».
–Ну, я пойду?
Магистр неуверенно кивнул, я осторожно обошла его, сохраняя уважительное расстояние, а потом припустила до дома быстрее, чем когда за мной гонялся незабвенный Бобик.
Сергий и Иван, опухшие и недовольные, сидели на веранде, дышали прохладным свежим воздухом и мирно похмелялись рассолом.
–Идиоты! – завизжала я, налетая на них, как нежить на монашек.
–За что? – изумился Ваня, прикрывающий от сыплющихся ударов на его гудящую голову.
–Зачем к Фатиа ночевать отпустили?! – я влепила Сергию подзатыльник, тот подавился рассолом и нервно закашлял:
–Ты что, шутишь?
–Если бы! – всхлипнула я, растеряв весь боевой запал и садясь на стул. – Открываю глаза, а он рядом лежит, смотрит, как сыч, голодными глазами. Что было – не помню, что делать – не знаю. Ну, я в окошко, а там Леонид по саду бродит!
Я закрыла лицо руками и зарыдала.
–Попали! – сдавленно прошептал Ваня, а потом подошел ко мне и начал успокаивать, гладя меня по нечесаным вихрам, – ну, ладно, хватит уже, хватит.
Я кое-как успокоилась, умыла красное от слез лицо, переоделась в чистую рубаху, и мы отправились на открытие храма, заранее понимая, что это обратится катастрофой. Мне, как победительнице спартакиады, выпала честь занести на алтарь первую лампадку. Страшась быть присыпанной обломками стен, я еще на поле, сразу после вручения, под умиленные взгляды данийцев, посчитавших меня милосердной к их традициям, отказалась от этого права в пользу фатийки. Плевать я хотела на их традиции, я за свое и без того слабое здоровье боялась.
Площадь перед храмом, заполненная до отказа разряженным в лучшие одежды радостным народом, гудела. Мы остановились в парке рядом с фонтаном, уселись на поручни и стали ждать, когда монументальная постройка рассыплется и прахом развеется по воздуху. Праздник уже начался, я увидела, как по красной ковровой дорожке ко входу шла торжественная процессия, рослая фатийка в белых легких одеждах с распущенными по плечам волосами несла маленькую глиняную плошку с тлеющими угольками, сзади нее на почтительном расстоянии следовал красавец Арман. У меня от безысходности на глаза навернулись слезы, не видать мне теперь Ненэлии, как своих ушей.
–Мальчики, – всхлипнула я, – что же теперь делать?
Фатийка и Властитель остановились рядом со ступенями кособокого храма, вся площадь в один момент непроизвольно склонила голову влево, чтобы получше рассмотреть незабываемую красоту и великолепие душераздирающего зрелища.
–Братья мои! – заговорил Властитель звучным голосом, толпа моментально стихла и, затаив дыхание, внимала его словам. Я подняла голову, на наспех сколоченной деревянной трибуне для особо важных гостей рядом с Магистром Леонидом сидел Арвиль, он хмуро смотрел на толпу, ничего не замечая вокруг.
–Да, уж, Аська, – протянул он, бросив на меня хмурый взгляд из-под бровей, – ночью дождь прошел, как ты там по грязи будешь бегать?
–Не знаю, как я, вообще, буду бегать, – прохрипела я.
Я забралась с ногами на лавку, завернулась в одеяло, меня всю трясло.
–Слушай, ты себя в зеркало видела? – бесцветным голосом спросил приятель.
–Нет, я умывалась с закрытыми глазами, чтобы не пугаться.
–Ну, посмотри.
Я посмотрела в начищенный до блеска серебряный поднос и охнула: отражение радовало огромной шишкой на лбу, от столкновения с косяком, и синяком на подбородке.
–Да, уж, погуляли, – пробормотала я и хлебнула из протянутой мне Ваней кружки огуречный рассол.
Мы с трудом оделись и поплелись на поле, с особым смаком проклиная тот день, когда согласились поехать в Ненэлию.
На поле, не смотря на противный моросящий дождик, стягивался весь город. Мы с Ваней шли, низко опустив головы, и разглядывая мокрые камни под ногами. Ветер распушил мои непослушные пряди, выбившиеся из заплетенной по случаю соревнований косы. В голове вместо мыслей варилась каша, а во рту стоял противный металлический привкус. Огромные ворота стадиона, гостеприимно распахнутые для всех желающих, открывали вид на поле, по краю которого выросли разноцветные шатры с гербами провинций Данийи, откуда прибыли участницы.
Мы поискали глазами наш шатер, но вместо этого увидели развивающееся знамя на шесте с гербом Стольноградского Совета Магов Словении и сиротливо кутающихся в легкие летние плащи адептов. Рядом переминался с ноги на ногу Магистр Леонид, на его круглом блестящем лице застыло беспокойство. Под тихие шепотки в спину и любопытные взгляды, мы подошли к ним.
–Вы, почему так долго? – накинулся на нас Магистр.
Его скрипучий голос вонзился ножом в больную голову, мы с Иваном болезненно поморщились.
–Что с вами? – удивился Леонид, заметив наш болезный вид.
–Мы простудились, – сипло промычала я, мечтая об одном: сделать большой глоток холодной упоительно сладкой воды, образ оказался настолько ярким, что я непроизвольно сглотнула, пытаясь смочить пересохшую глотку.
–Где Сергий Фролович? – не унимался Советник.
Мне вспомнился приятель, сладко храпящий на полу рядом с кроватью в одном сапоге и с одной стянутой брючиной портов, нежно обнимающий пустой бутыль из-под браги.
–Он тоже простудился, – кашлянул Ваня после долгий раздумий.
Советник чмокнул губами, приобретя постное выражение лица. Мол, такой важный день, а вы посмели заболеть. Он тяжело вздохнул, покачал головой в такт своим грустным мыслям и печально посмотрел на меня:
–Скидывай одежду! – скомандовал он.
Я поежилась от порыва холодного ветра, и начала стягивать влажную от непрекращающегося, редкого дождя рубаху и грязные порты, кожа моментально покрылась пупырышками, а меня затрясло, как осенний листик. Адепты с интересом рассматривали мои худые костлявые телеса, упакованные в миниатюрный купальный костюм.
–Чего уставились? – рыкнул Петушков, стянул с себя плащ, пахнущий потом и теплом, и накинул мне на плечи, не обращая внимания на то, что подол его обмакнулся в грязную лужу.
В это время раздался грозный свисток, я дернулась. В желудке противно заурчало, а пить захотелось с двойной силой.
–Вань, может водички? – жалобно прошептала я.
–Какой водички? – рявкнул Леонид. – Перед соревнованиями пить не рекомендуется!
В это время из шатров начали выходить участницы, дамы высокие, спортивные и загорелые. Я среди них казался пони-уродцем, затесавшимся в стройные ряды эльфийский лошадок.
Из палатки провинции Фатии вышла черноволосая красавица, следом за ней Властитель. Заметив меня, Арвиль радостно отсалютовал, Леонид поклонился, а мы с Ваней одновременно сплюнули на землю. Меня окончательно замучила жажда, я сглатывала противную тягучую слюну, и мечтала о кружке с водой. Мне принесли тряпку с номером, я посмотрел на цифру: 13. «Ну, Боже мой, кто бы сомневался, что мне достанется несчастливое число»!
–Привяжи, – велел Ваня. Я проследила за участницами, все привязывали номера на руки, я попыталась пристроить его на плечо, ткань обвернулась в два раза. Ваня хмыкнул, выхватил у меня номер и связал концы бантиком у меня на талии.
–На старт! – заорал рефери, молодой повеса в белом кафтане, надетом по случаю праздника спартакиады.
–Ну, ни пуха, ни пера! – Ваня подтолкнул меня к стартовой линии. Я увидела, как к ней приближаются остальные участницы, некоторым я доставала едва до плеча, я разволновалась:
–Я не пойду! – решительно заявила я, останавливаясь.
–Иди! – Ваня подтолкнул меня в спину.
–Нет! – я уперлась ногами в хлюпающую водой землю. – Они меня порвут!
–Ты обещала! – напомнил Ваня. – Ты мне должна рабочее место! Иди!
«Шантажирует!» – со злостью подумала я, и жалобно оглядываясь на суровые лица своих болельщиков, посеменила к старту. Желание хлебнуть водички стало практически непереносимым, у меня потемнело в глазах, когда я представила огромное пресное озеро, в которое окунусь, когда закончится эта пытка.
Раздался хлопок, девушки кинулись с места, и, мелькая пятками, побежали к мишеням. Бежали они ладно, кто косолапил, кто вилял бедрами, кто махал руками.
–Вехрова! – истошно завизжал Ваня, распрощавшийся с возвращением на работу. – Беги!
«Так это был старт?» – с удивлением подумала я и сорвалась с места. Чтобы не видеть происходящего, я зажмурилась и едва не перескочила через перегородку перед мишенями. Лук оказался пудов много легче и на два аршина короче, принесенного мне Ваней, от радости я попала пять раз в десятку своей мишени и один раз соседней, кинула лук на землю и побежала дальше. Меня подгоняло ведение огромного чистого озера, полного холодной освежающей воды. Передо мной теперь маячила единственная спина с вытатуированным гербом Фатии. В тот момент, когда фатийка пыталась взгромоздить весь свой вес и рост на стену с помощью тонкой веревки, я легко забралась наверх и спрыгнула на землю, проигнорировав натянутую сетку. Озеро плыло перед глазами, вода манила, жажда усиливалась. Сзади я услышала злобный вопль девушки, и только сейчас поняла, что перегнала потенциальную победительницу. Я бежала, ожидая, когда у меня откроется пресловутое второе дыхание. Как раз в тот момент, когда оно собиралось открыться, прямо передо мной выросли полуметровые ограждения, под ними надо было пролезть по-пластунски. В спину тяжело пыхтела данийка, через прерывистые вздохи, выкрикивающая ругательства. Я упала на колени и, ковыряясь в грязной воде, легко перелезла под натянутыми тросами, и ударилась хребтом только, когда поднималась на ноги.
Впереди показался долгожданный финиш! «Вода! Вода!» – запело у меня внутри. Тут-то о себя дала знать разъяренная победительница прошлого года: она из последних сил догнала меня, и я только почувствовала сильный толчок в спину. Ленточку я так и не разорвала, а проехала под ней на пузе, сладко уткнувшись лицом в жидкую грязь. И так мне было хорошо лежать в этой прохладной, освежающей грязи, так уютно! Благодарная голова не хотела подниматься, уставшее тело ощущало мягкую горизонтальную поверхность, я не слышала ни восторженного визга Советника Леонида, ни расстроенного гудения данийцев. «Вот он рай на земле!» – с блаженством думала я, языком пытаясь лизнуть холодной воды из лужицы у самого рта. Только я до нее дотянулась, как кто-то грубо подхватил меня на руки и подбросил вверх. Затянутое тучами небо приближалось и удалялось, мелькали деревья. Я почувствовала подступающую к горлу тошноту и истошно заорала:
–Вниз! Опустите меня вниз!
Меня поставили на землю, перед глазами все плыло, вокруг кружились радостные лица адептов, среди них вспыхнуло и погасло лицо Петушкова.
–Воды, – простонала я. – Воды.
Меня не услышали и потащили к подиуму для вручения медалей, водрузили на верхнюю ступеньку и рукоплескали, рукоплескали. Я стояла красная, потная, перепачканная в грязи и мечтала только об одном: глотке воды. Большая, круглая медаль, покрытая позолотой, показалась камнем на шее, под ее тяжестью я согнулась, а тело начало ломить. Болело все: руки, ноги, шея, спина, но больше всего болела похмельная голова. Я смотрела красными воспаленными глазами на Властителя Ненэлии и не испытывала ничего, кроме тошноты.
Я плелась с поля, едва передвигая ноги. «Где это видано, чтобы полумертвые победители на своих двоих шли? – возмущалась я про себя. – Я едва не попрощалась со здоровьем, пока бегала за Словению, и где благодарность?!»
Мимо пронеслась коляска с Магистром Леонидом, рядом с ним сидел Сергий, лицо его пепельного цвета выражало страшную муку, его отсутствующий взгляд скользнул по моей сгорбленной фигурке, приятель меня не признал. Пытаясь сдержать слезы обиды, я добрела до постоялого двора, вылила на себя ведро ледяной воды и закрылась в своей фиалковой комнате. Стоило мне смежить веки, как в дверь забарабанили, я услышала радостный вопль Петушкова:
–Вехрова! Пойдем праздновать! Меня на работу обратно взяли!
–Иди в болото! – не открывая глаз, едва слышно пробурчала я и перевернулась на другой бок, сладко засыпая и не обращая внимания на его возбужденные крики.
–Вехрова! Хорош, дрыхнуть! – услышала я над ухом. Я так испугалась, что подскочила, и уставилась на раскрасневшееся лицо Ванятки, свесившегося из раскрытого окна. Петушков источал резкие ароматы свежего перегара, глаза его блестели, а сам он дышал счастьем.
–Петушков в болото! – рявкнула я.
–Чего?
–Пошел в болото! Не видишь, я пытаюсь не умереть?
Ваня обиделся, исчез в проеме окна и уже из сада протянул:
–Меня на работу взяли, пойдем, отметим. Сергий уже там.
Я тяжело вздохнула:
–Петушков, я не буду праздновать, что для нас праздник, то для данийцев горе. Я не хочу выходить на улицу, они подстерегут меня за углом, пришибут оглоблей и отберут медаль! – сквозь наваливающийся сон я несла чушь, надеясь, что приятель уберется восвояси.
–А ты ее под подушкой спрячь!
–Черт! – я сдалась и поднялась с постели.
На улицах было как никогда пустынно, дождик зачастил, а ветер усилился. Я зябко поежилась, повыше подняла воротник куртки и спрятала замерзшие руки в дырявые карманы.
–Храм открыли? – хмуро спросила я у качающегося Петушкова, пытающегося подстроиться под мою семенящую походку.
–На завтра перенесли.
Около входа в нашу излюбленную таверну стояла «телега бесконяга». Я с удивлением уставилась на нее и покачала головой:
–Надо же не боится на ней по городу ездить!
Маленькая таверна оказалась забитой людьми, уточню, именно людьми. Данийцы сейчас прятались дома и доставали из чуланов черные траурные флаги, в знак моей победы.
Здесь собралась вся словенская община, они сидели за огромным столом, сдвинутым из всех маленьких столиков по обеденной зале. Советник Леонид с полной рюмкой в руке говорил заунывным голосом тост, некоторые, не дожидаясь окончания, вероятно, очень длинной и, несомненно, поучительной истории таверна пила и веселилась.
Наше появление встретили бурными овациями, люди повскакивали со своих мест, целовали, хватали за спутанные кудри, а пьяный изобретатель Игнатий, набравшийся под завязку сладкой настойки и напрочь забывший повод веселья, попытался схватиться за мои уши, решив, что я сегодня именинница.
Потом я увидела Фатиа, от удивления у меня отвисла челюсть. Властитель сидел, закинув ногу на ногу, с пивной кружкой, вместо кубка в нетвердой руке, и мутным взглядом рассматривал окружающих. Сергий что-то настойчиво нашептывал ему на ухо, скорее всего, это была скабрезный анекдот, потому как Арвиль вдруг откинул голову и совсем не по властительски захохотал, брызжа слюной. Тут он заметил меня, широко ухмыльнулся и ткнул пальцем в мою сторону:
–Аська, у тебя вся рожа расцарапана!
Я разозлилась, лицо мое, и вправду, представляло страшную смесь синяков и ссадин, к вчерашним боевым ранам прибавились темные царапины на полщеки после соревнований.
–Фатиа, проигрыш празднуешь? – зло бросила я, сверля его раскрасневшееся лицо яростным взглядом.
–Ася! – икнул Магистр Леонид. – С Властителем так не разговаривают! Иди, выпьем.
Я демонстративно отвернулась и подсела к противоположному концу стола.
В разгар веселья мне опять захотелось ласки, тепла сильных мужских рук, а главное свежего воздуха. Пошатываясь и держась за крышку стола, я с трудом поднялась.
–Ты куда, победительница? – заорал на всю таверну пьяный в грабли Сергий.
–Прогуляюсь, – буркнула я. Пока я шла до двери, то моей единственной целью был свежий воздух, но после удара о плавающий перед глазами косяк я подумала: «А поеду-ка я Армана успокою».
Мелкий дождик превратился в настоящий ливень, тяжелые капли падали на землю, пузырили лужи. Темноту прорезал свет из окон таверны, одиноко мокла «бесконяга». Не долго думая, я забралась на нее, едва не свалившись в грязь со скользкой подножки. Дверь таверны со скрипом отварилась, и в освещенном проеме появился Игнат с бутылью в руках, чтобы не рухнуть со ступеней в траву он схватился за косяк. Заметив меня, он с трудом произнес:
–Вы куда собрались? – скорее всего, меня он видел во множественном лице.
–К Арману сер-сер-серенады петь! – я икнула и закрыла рот двумя руками. – Па-па-падвезешь?
–Садитесь, – кивнул Игнат. – Хотя, – он махнул рукой, – Вы и так сидите!
Он быстро забрался на телегу, поерзал на лавке, усаживаясь, и щелкнул пальцами. В котле заурчала и закипела зеленая жижа.
–Впе-впе-вред! – прокричала я. Мы поехали, изобретатель намертво схватился за управляющую крестовину и сфокусировал взгляд на темной дороге.
–Меня! Меня подождите! – я с трудом повернулась и увидела бегущего правильным зигзагом Петушкова. Он со всего размаху обрушился на дно телеги так, что затрещали колеса, и выдохнул, – догнал!
–Ох, ребята, – прогудел Игнат, – много вас, а «бесконяга» только четверых выдержит.
Я безрезультатно попыталась посчитать сколько «нас» сидит на лавке: я, раз, и Ваня, два, Ваня, раз, и я, два. Я задумалась, получалось как раз четверо: я, еще раз я и два Петушкова. «А кто же тогда телегой рулит?» – задалась я вопросом.
Ощущения были странные: привычной, как у лошади тряски не было, но на камнях и ухабах подбрасывало и качало, пришлось схватиться за края лавки, чтобы меня случайно не выкинуло за борт. Сбоку мелькали темные мокрые деревья, в лицо летели капли дождя и дул яростный ветер.
–Кучер! – заорал сзади Ваня. – Поддай!
Игнат неопределенно кивнул и щелкнул пальцами, жидкость закипела еще сильнее, деревья и дома замельтешили перед глазами, дождь бил наотмашь. Я подскакивала, как на пружине, к горлу подступила тошнота, зажимая одной рукой рот, другой я вцепилась в скамью.
–Еще! – подстегивал пьяный Петушков.
–Не могу, – Игнат пытался перекричать грохот колес по каменной дороге, – боюсь, заклинит!
Потом он неожиданно для себя щелкнул пальцами, нос «бесконяги» приподнялся, словно сама телега собиралась взлететь. Я завизжала, забыв про тошноту. Мы поехали под гору, не успев повернуть к Властительскому парку, я заголосила еще громче.
–Аська! Замолчи! Уши закладывает! – кричал сзади Ваня.
Но я ничего не могла с собой поделать, глядя на то, как Игнатий остервенело, выпучив глаза, крутит в разные стороны рулевую крестовину, испуганный вопль сам вырывался из моего горла.
–Тормози! – взвизгнула я.
Изобретатель схватился за палку с тормозом и с силой потянул ее, раздался скрежет, и рычаг остался у него в руках, Игнат недоуменно уставился на него не в силах понять, что произошло. Потом разжал пальцы, и бесполезный шест улетел в чей-то палисадник. Мы неслись на бешеной скорости по тихой зеленой улице, за нами, оглашая половину берега озера, несся грохот, мой визг и лай собак.
–Ты по городу ездил? – заорала я в ухо Игнатию.
–Только по мастерской, – услышала я вопль, в этот момент он вывернул руль, и спас нас от столкновения с толстым стволом дуба. Жидкость из чана выплеснулась, попав на Ванин плащ и прожигая его.
–Горю, горю! – заорал адепт.
Тут случилось страшное: руль у телеги отвалился. Мы с Игнатием от ужаса зажмурились и обнялись. Секунда, глухой удар о дерево. Казалось, я находилась в свободном полете целую вечность, потом, приминая своим телом кусты, свалилась на землю, проехала на спине пару метров и остановилась, ухватившись за траву. Я тихо лежала, пытаясь понять, целы ли кости, осторожно пошевелила ногами, потом руками.
–Вы там живы? – не поднимаясь, позвала я.
–Да, – отозвался из кустов глухим голосом Петушков.
Я кое-как поднялась и, хромая, направилась к месту катастрофы. Разбитая вдребезги телега, лежала на боку, из четырех колес осталось одно и все еще продолжало сиротливо крутиться. Зеленая жидкость вытекала из чана и, смываемая дождем, текла в ручейках воды. Игнатий стоял на коленях, скорбно опустив подрагивающие от сдерживаемых рыданий плечи, с зажатым в поцарапанных руках крестцом руля.
–Мне очень жаль, – прошептала я.
–Мне тоже, – шмыгнул он носом. – Пойдем?
Он повернулся, по его худым щекам текли слезы и пропадали в нечесаной бороде. Втроем мы горестно пошагали обратно к таверне на поминки его уникального изобретения, навсегда потерянной «бесконяги». На сегодня серенады любимому Арману отменяются.
* * *
Я открыла глаза, в комнату падал золотистый свет солнца, через открытые окна доносилось пение птиц, сквозь ветви яблонь виднелось чистое голубое небо. Я приподняла голову, и меня тут же накрыла волна боли. После соревнований и ночной катастрофы тело ломило, а после пьянки в пересохшем рту стоял неприятный луковый привкус. Я попыталась вспомнить, чем закончился вечер, но обычно услужливая память никак не хотела работать. Как телегу разбили – помнила. Как выпивали за упокой ее души, уже смутно, а вот дальше абсолютный провал, большая черная дыра. «Что же было?» – я застонала, перевернулась, уютно уткнулась в теплую мужскую подмышку и закрыла глаза.
Что?!
Я подскочила на аршин, и, обернувшись одеялом, с грохотом рухнула на пол. Подниматься и смотреть, кто лежит на соседней половине кровати, не возникало никакого желания. Я рассматривала пыльные доски пола под кроватью и пыталась осознать, в чем одета. Я скосила глаза на высовывающуюся из-под одеяла руку, на мне была незнакомая полосатая мужская сорочка. Я сглотнула, решаясь посмотреть, кто там, осторожно выглянула из-под кровати и наткнулась на хмурый взгляд темно-карих глаз Властителя провинции Фатии.
«Люди, что же это такое делается?» – завизжал испуганный внутренний голос.
–Привет, – выдавила я, стараясь не смотреть на обнаженные властительские телеса, и почувствовав, как у меня начинают гореть уши.
–Привет, – ответил он хрипловатым после сна голосом.
Я облизнула пересохшие губы, выпучила глаза и задала мучивший меня вопрос:
–Ты, случайно, не знаешь, что я делаю в твоей кровати?
Арвиль вытянул губы и свел у переносицы брови, похоже, до этого момента он таким вопросом не задавался. Он молчал, я тоже молчала, время шло. Судя по всему, Фатиа и сам не знал, как я забрела в его спальню, более того, в его кровать.
Я неловко встала, кутаясь в одеяло:
–Ну, я, пожалуй, пойду? – я бочком попятилась к двери.
Арвиль рассеянно закивал. Сбросив одеяло, я схватила свои вещи, в художественному беспорядке разбросанные по полу, и стремглав вылетела в коридор в одной рубахе, прижимая к своей груди ворох одежды, и только тут, прислонившись спиной к двери, перевела дыхание. Внезапно до меня донеслись тяжелые шаркающие шаги – в самом конце коридора появился Магистр Леонид, облаченный в ночную сорочку и ночной колпак с рисунком веселеньких поросяток. Я округлила глаза и так же быстро вернулась в комнату, захлопнув за собой дверь.
Увидев меня на пороге, Фатиа вопросительно поднял брови.
–Я выйти не могу! – горячо прошептала я, кое-как натягивая на себя порты и стягивая с себя широкую рубаху Властителя. Я бросила ее ему в лицо, прислонилась ухом к двери, слушая шаги, а потом кивнула:
–Я ушла!
Я снова оказалась в полутемном с единственным окошком коридоре. Стоило мне двинуться, как Магистр Леонид, напевая под нос, появился в противоположном конце коридора. Я развернулась и заскочила в спальню. Завидев меня, Фатиа закашлялся и выдавил:
–Ась, ты прости, но я все равно ничего не помню!
–Да, знаю я! – рявкнула я, забыв про конспирацию. – Там Леонид, аки призрак, по коридору гуляет туда-сюда. Я выйти не могу!
–Может через окно? – предложил Властитель.
Идея мне понравилась, я натянула сапоги, села на подоконник и посмотрела вниз, прикидывая высоту. Дом был одноэтажный, упадешь – ничего не сломаешь.
–Пока! – махнула я рукой и перемахнула в сад, приземлившись в мягкую траву на колени. Воровато озираясь, на цыпочках я прошла к углу дома, и нос к носу столкнулась с Советником. Он успел накинуть кафтан, но оставался в своем забавном ярком колпаке. В горле у меня моментально пересохло, я, как нашкодившая школьница, спрятала руки за спину, опустила голову и залилась ярким румянцем от шеи до волос. У Леонида брови поползли на лоб от удивления, меня он никак не ожидал увидеть именно в этом саду в столь ранний час.
–Гуляю! – быстро отозвалась я, предупреждая ненужные расспросы.
В этот момент до нас донесся громкий шепот Фатиа:
–Аська, ты еще здесь? Ты свою куртку забыла!
Я вскинула голову и испуганно уставилась в ошарашенное лицо Магистра.
–Вчера вечером в таверне забыла, – выдавила я из себя. – Он ее забрал, а я за ней пришла, без курточки холодно, – для наглядности я даже начала растирать свои руки.
–Ты когда ночью раздевалась, под кровать ее бросила! – продолжал между тем Властитель.
Я зажмурилась, а Леонид нервно закашлял, деликатно давая понять о своем присутствии.
–Так ты не одна?! – раздался возмущенный вопль Фатиа. – Могла бы сказать! Так запалиться!
Все! Занавес! Как говорит Ваня? «Пойду, повешусь на дереве перед Домом Властителя, может, полегчает».
–Ну, я пойду?
Магистр неуверенно кивнул, я осторожно обошла его, сохраняя уважительное расстояние, а потом припустила до дома быстрее, чем когда за мной гонялся незабвенный Бобик.
Сергий и Иван, опухшие и недовольные, сидели на веранде, дышали прохладным свежим воздухом и мирно похмелялись рассолом.
–Идиоты! – завизжала я, налетая на них, как нежить на монашек.
–За что? – изумился Ваня, прикрывающий от сыплющихся ударов на его гудящую голову.
–Зачем к Фатиа ночевать отпустили?! – я влепила Сергию подзатыльник, тот подавился рассолом и нервно закашлял:
–Ты что, шутишь?
–Если бы! – всхлипнула я, растеряв весь боевой запал и садясь на стул. – Открываю глаза, а он рядом лежит, смотрит, как сыч, голодными глазами. Что было – не помню, что делать – не знаю. Ну, я в окошко, а там Леонид по саду бродит!
Я закрыла лицо руками и зарыдала.
–Попали! – сдавленно прошептал Ваня, а потом подошел ко мне и начал успокаивать, гладя меня по нечесаным вихрам, – ну, ладно, хватит уже, хватит.
Я кое-как успокоилась, умыла красное от слез лицо, переоделась в чистую рубаху, и мы отправились на открытие храма, заранее понимая, что это обратится катастрофой. Мне, как победительнице спартакиады, выпала честь занести на алтарь первую лампадку. Страшась быть присыпанной обломками стен, я еще на поле, сразу после вручения, под умиленные взгляды данийцев, посчитавших меня милосердной к их традициям, отказалась от этого права в пользу фатийки. Плевать я хотела на их традиции, я за свое и без того слабое здоровье боялась.
Площадь перед храмом, заполненная до отказа разряженным в лучшие одежды радостным народом, гудела. Мы остановились в парке рядом с фонтаном, уселись на поручни и стали ждать, когда монументальная постройка рассыплется и прахом развеется по воздуху. Праздник уже начался, я увидела, как по красной ковровой дорожке ко входу шла торжественная процессия, рослая фатийка в белых легких одеждах с распущенными по плечам волосами несла маленькую глиняную плошку с тлеющими угольками, сзади нее на почтительном расстоянии следовал красавец Арман. У меня от безысходности на глаза навернулись слезы, не видать мне теперь Ненэлии, как своих ушей.
–Мальчики, – всхлипнула я, – что же теперь делать?
Фатийка и Властитель остановились рядом со ступенями кособокого храма, вся площадь в один момент непроизвольно склонила голову влево, чтобы получше рассмотреть незабываемую красоту и великолепие душераздирающего зрелища.
–Братья мои! – заговорил Властитель звучным голосом, толпа моментально стихла и, затаив дыхание, внимала его словам. Я подняла голову, на наспех сколоченной деревянной трибуне для особо важных гостей рядом с Магистром Леонидом сидел Арвиль, он хмуро смотрел на толпу, ничего не замечая вокруг.