Ефимов Игорь Маркович. Суд да дело

   - Я понимаю только одно: любовь - это всегда любовь к одному-единственному. Здесь, сейчас... Потом может быть любовь к другому, третьему... Но никогда вместе. Так было всегда, и так будет. "Или-или" не отменяется. А если с двумя, с тремя - это не любовь. Что-то другое. Может быть, ненасытность. Или жажда остренького...
   - Я читала про коммуну на озере Онейда. Она существовала в прошлом веке. Их называли Библейские коммунисты. Они трудились вместе на полях, валили и сплавляли лес. А один из них изобрел охотничий капкан, который стал знаменит и продавался во всей стране. И вот у них не было брака и собственности. Все мужчины в коммуне были мужьями всех женщин.
   - Да? И они кидали жребий - когда, кто, с кем?
   - Нет, это делалось по обоюдному любовному согласию. Но на рождение ребенка нужно было получить разрешение от совета коммуны. Правда, я не знаю, что они делали, когда ребенок появлялся без разрешения.
   - А куда же они подевались, твои Библейские коммунисты?
   - Коммуна существовала целых тридцать лет. Но, видимо, дети у них рождались такие же беглецы в душе, как и их родители. Только родители убегали от своего общества, а дети побежали от своего. То есть из коммуны. Зато мормоны существуют вот уже больше ста лет. Правда, у них теперь закон запрещает многоженство... И тем не менее есть несколько сотен семейств, которые сохраняют этот обычай... Ты скажешь, что про мужчин все понятно. Им чем больше жен, тем лучше... Ну, а женщины? Они все идут на это добровольно... В сущности, решаются на нарушение закона. Причем первая жена часто сама подыскивает вторую и третью, знакомит их со своим мужем... Во время брачной церемонии мормонский священник (а у них почти каждый мужчина имеет сан священнослужителя) спрашивает у жен, согласны ли они принять в семью новенькую... И у новенькой спрашивают согласия. Нет и тени принуждения, все совершается по доброй воле...
   - Мормоны! Ты еще вспомни библейских пророков!.. Или гималайские племена... Конечно, обычай - страшная сила... В Древнем Вавилоне, говорят, были храмы, где служили жрицы любви... В наши грубые времена такой храм считался бы просто борделем с алтарем...
   - Но мормоны-то не в Вавилоне... Они живут рядом с нами, такие же люди, как мы. Ездят на работу, платят налоги, посылают детей в школу. Глава семейства любит всех своих жен, заботится о них... У них не бывает разводов. Они верят, что такой образ жизни заповедан нам Всевышним. И платят за эту веру дорогой ценой. Потому что каждый день они могут ждать ареста и тюрьмы. Власти постоянно преследуют их, подсылают шпионов... Даже дети их с малолетства должны учиться держать язык за зубами, не разговаривать с незнакомыми... Если факт многоженства будет доказан в суде, главу семейства сажают в тюрьму.
   - Представляю, какая давка происходит в мормонских тюрьмах в дни свиданий с родными.
   - Пускают только первую жену, потому что только она считается законной... А остальных могут обвинить в незаконном сожительстве. Отнять детей и отправить их в детские приюты. Такое уже случалось не раз. И если находятся женщины, которые соглашаются на такую жизнь... Что же ими движет? Ведь они идут против установленных правил.
   - Правила - одно, а обычай - другое. Традиции - великая сила.
   - Нет, сила обычая тут ни при чем. Тут какая-то другая сила. Думаю - сила любви. Просто им досталась такая любовь. Которую они непременно должны делить с другими женщинами. Потому что они могут любить только такого мужчину, в котором жива свобода. А если мужчина на всю жизнь связан с одной женщиной, они не чувствуют в нем этого дыхания свободы. А я - я не чувствую его в себе. Если я повязана с одним человеком. И даже не верю, что меня - такую - повязанную можно любить.
   - Ну, а ревность? - воскликнул Кипер. - Не хочешь же ты сказать, что все эти мормонские жены не ревнуют мужа друг к другу? Что не грызутся в очереди за его ласками? Или у них есть твердое расписание - когда ему спать с одной, когда - с другой?
   - Да, наверное, расписание... И доброта. И широта души. И вера в то, что это так надо и правильно. И большая, большая семья. Которая важнее их мелких жадных капризов. В которой все помогают друг другу, растят детей, ухаживают за больными, переживают за близких, как за себя.
   - А твои два мужа - они что, будут монетку бросать каждый раз? И спокойно уступать? Это и есть твоя хваленая свобода? Святители небесные и осветители земные! Да у меня бы глазные яблоки повылезали и раскатились по полу! Я бы от ревности начал выть на луну, на людей кидаться!.. Одна мысль, что моя возлюбленная с кем-то другим...
   - Вот как? А как же ты терпел все эти два года? Ты ведь знал, что я живу с мужем... И никакого подлунного вытья мы не замечали...
   Настала тишина. Он не знал, что сказать. Вернее, сказать-то он мог. И очень много. Но это ничего не меняло. Потому что она была права. Он и сам это давно замечал. Во всех романах, стихах, кинофильмах. Ревность - удел мужей. Тайный возлюбленный от нее не страдает. Над ним никто не смеется. Никто не скажет ему: "Твоя любовь тебе неверна. Она изменяет тебе со своим мужем". Значит, что же? Уязвлена не любовь, а гордость. И чувство собственности. Нарушение монопольных прав. Брак - это монополия. Но не учат ли нас мудрецы экономики, что от монополии добра не жди?
   ЦЕНЫ НАЧНУТ ПОЛЗТИ ТОЛЬКО ВВЕРХ. ИСКУССТВЕННО ВЗДУТЫЕ ЦЕНЫ НА ДОБРОДЕТЕЛЬ.
   Он вдруг почувствовал ее пальцы на своих щеках. Он не заметил, как она подошла. Его нос утонул в белых ракушках халатика. Его руки пустились в слепые блуждания. Полные радостных встреч и коротких разлук. Со всем таким родным и знакомым. Но каждый раз - поразительно новым. Разлука и встреча - это как вдох и выдох. За короткую разлуку твоя ладонь наполняется воздухом желания, ее плоть - кислородом новизны. И невозможно остановиться. Все равно что перестать дышать.
   - А ты? - услышал он над самым ухом. - Ты совсем-совсем "нет"?.. Я понимаю, ты рос в нормальной семье, не то что я... Сила традиций, сила привычки... Трудно взглянуть по-другому, изменить точку отсчета... Гордость, самолюбие, страх пересудов... Это любому тяжело, а тебе... Ты ведь горячий, потому что тонкокожий... У тебя кровь течет близко-близко... Просвечивает там и тут... И все же... Если бы ты захотел... Хотя бы попробовать... Ох, я бы ни о чем другом и не мечтала...
   Он оттолкнул еe так, что она чуть не упала. Вскочил на ноги. Дыхание остановилось. Воздуха в груди не осталось. Даже на одно короткое слово. Слово "никогда".
   Она вернулась на своe место. Место подсудимой. Смотрела на него печально и мечтательно.
   - Мне пора, - бормотал он. - Я и так... В конторе ждут дела... Теперь всe понятно... Так уж вышло... Никто ни в чeм не виноват... Полина права... Нет никакого многоженства... Есть "синдром свободы"... Брак с одним - это неволя... Недаром столько разводов... Все бегут из неволи... Никто не выдерживает... Пора с этим что-то делать... Но только без меня... Уж простите... Не дорос, не созрел...
   Он остановился перед ней. Протянул руку. Но она отклонилась. Он шагнул вперeд. Погладил мандарин на деревце за еe спиной. Потом быстро пошeл к дверям.
   ...Ехать на работу не было смысла. И сил. Впрочем, смысла не было больше ни в чeм. Хотелось только забраться под одеяло. Засунуть голову под подушку. И ни о чeм не думать.
   Около дома стояла незнакомая машина. Наверное, у Полины пациент. Жаль. Ему бы сейчас хотелось поговорить с ней. Расспросить про "синдром свободы". Или как он там у них называется. Может быть, это уже исследовано и излечимо?
   Из машины вылез молодой человек в спортивном костюме. Улыбаясь, пошeл ему навстречу. Неся в руке корзину с фруктами.
   - Мистер Райфилд?.. Как удачно. А я уже собирался уезжать. Начал писать вам записку... Вам бы пришлось ехать за посылкой к нам в магазин. И фрукты бы утратили свежесть... Вот здесь, распишитесь, пожалуйста...
   Кипер машинально расписался. Принял из рук посыльного таинственные дары. Кто бы мог их отправить?
   - А послание там, в конверте, - приветливо сказал молодой человек, садясь в машину.
   Выхлопная труба дунула сизым дымком. Автомобиль укатил.
   Между виноградной кистью и гроздью бананов белел уголок конверта. Кипер извлек его, поставил корзину на землю. Ветерок подкатил к его ногам маленький водоворот из подсохших травинок. Голубая крикливая сойка попыталась затеять скандал с соседями, но на еe брань никто не ответил.
   Кипер открыл конверт и прочел:
   "ПОВЕСТКА. Мистер Кипер Райфилд вызывается в суд для дачи показаний по делу "Лестер против корпорации "Сладкие сны"". Дата, время, адрес. За неявку будете привлечены к ответственности вплоть до наложения штрафа или заключения в тюрьму сроком до шести месяцев".
   I-7. Судья Ронстон
   Как часто милым лепетаньем
   И упоительным лобзаньем
   Задумчивость мою
   В минуту разогнать умела...
   И что ж? Земфира неверна-а-а-а-а...
   Земфира неверна-а-а-а-а-а...
   Моя Земфира охладе-е-е-е-е-ла!..
   Певец пел по-русски, но Кипер знал перевод этих строчек. Они были так правдиво печальны, так подпевали его нынешним чувствам. То есть ему-то для ролика было безразлично, что поeт певец. Идея была в том, что газонокосилка "Уайт и Хорнсби" работает рядом и ничуть не мешает ему.
   В кадре должен был расцветать концерт на открытом воздухе. Под ветерком колышется лес скрипичных смычков. Изгибается стебелeк дирижeра. Взволнованные, мечтательные лица слушателей. И такое же лицо у косильщика травы на соседнем поле для гольфа. Он слушает певца, не переставая косить. Красный шнур струится в зелeной траве, уходя за горизонт. Невидимые электроны несутся в нeм неутомимо, презирая расстоянья.
   Потом в кадре крупным планом появляется шмель. Он испускает лeгкое жужжание на фоне арии. Зрители начинают недовольно оборачиваться. Косильщик укоризненно прикладывает палец к губам. Шмель умолкает. Зрители успокаиваются. Финальное "охладе-е-е-еела" сотрясает воздух. Камера наезжает на бесшумно работающую газонокосилку под шквал аплодисментов.
   Зазвонил телефон. Багразян взял трубку.
   - Да... Да, он давно здесь... Хорошо. Понимаю...
   Трубка легла на рычаг как-то виновато. Словно посланец, принeсший дурную весть.
   - Босс Леонид... - сказал Багразян. - Зовeт тебя к себе. Как-то нехорошо зовeт. Мне не понравилось. Ты что-нибудь насамовольничал?
   Кипер не ответил. Он ждал этого вызова. Потому что сам позвонил вчера адвокату Ларри. Рассказал о повестке в суд. Упрятанной в корзину с фруктами, как змея.
   Ларри уже сидел за столом рядом с боссом. Его портфель-чемодан-саквояж распух ещe больше. Он нетерпеливо протянул розовую ладошку.
   - Покажите-ка эти бумаги... Так, вызов на предварительное слушание дела... Всe по правилам, не придерешься... И вы расписались в получении? А я ведь вас предупреждал... Жалко было отказаться от фруктов?.. Но ловко, ловко они это проделали... Могу только гордиться такими противниками... Ничего не поделаешь. Придется явиться в назначенный час. Но ещe до этого мы с вами съездим в суд. Оформим некоторые бумаги. И заодно осмотрим, так сказать, поле боя... Прямо сегодня.
   - Ты почему же темнишь? - Босс Леонид сопел и качал головой, как на безнадeжного. - Ты противнику должен морочить голову, а не нам. Нам - только правду. Всю, до конца.
   - Никто не темнит и не собирается, - неуверенно сказал Кипер. - Пусть Ларри подтвердит. Я ответил на все его вопросы.
   - Да? На вопросы и только на вопросы? А то, о чeм меня не спрашивают, оставлю при себе, так? Например, о том, что был лично знаком с погибшим.
   Кипер в изумлении смотрел то на одного, то на другого.
   - Да, к сожалению, это так, - подтвердил Ларри. - В записной книжке покойного был найден ваш адрес и телефон. Фамилия Лестер вам что-нибудь говорит?
   - Впервые слышу... Впрочем... А чем он занимался? Сценарии не пописывал?.. Сейчас столько самодеятельных сценаристов кругом... Все мечтают пролезть в Голливуд... Если они слышат, что ты режиссeр, немедленно выклянчивают твой телефон... На всякий случай, на будущее. Им не втолкуешь, что ты всего лишь режиссeр рекламных роликов...
   - Нет, насколько мне известно, литературные страсти мистеру Лестеру были незнакомы. Может быть, вы играли вместе в карты? В гольф? Ездили на рыбалку? Людей сводят вполне невинные занятия. Потом мы легко забываем друг друга. У меня самого в записной книжке есть имена, на которые я смотрю с удивлением. "Ну, кто, кто это мог бы быть? Какого дьявола ему надо в моей книжке?"
   - У мистера Райфилда нет побочных страстей, - язвительно вставил босс Леонид. - Страсть одна - к работе. Думает о ней день и ночь, неделю и месяц. Несчастную газонокосилку обхаживает вот чуть не полгода.
   - У меня как раз вчера явилась занятная идея. Я сегодня сделаю несколько вариантов. Хотел бы показать их вам к концу дня.
   - Вот мне жена часто говорит: "Ты должен быть более чутким со своими сотрудниками. Это тонкие, уязвимые натуры. Их можно ранить на всю жизнь одним неосторожным словом". Ну, а я?! - Босс Леонид вдруг грохнул кулаком по столу. - Я вам кто? Неуязвимый носорог? Со мной можно как угодно? Меня ничто не ранит?
   - Да я только...
   - Ты, Кипер, наверное, оглох. Перестал понимать элементарный английский. "К концу дня!.." Тебе было сказано: сегодня ты едешь в суд. Вместе с Ларри. И будешь расхлeбывать то, что заварил. А не прятать свою тонкую натуру за всякие газонокосилки!.. Всe!..
   Автомобили ползли со скоростью овечьего стада. Ларри поглаживал руль своего "линкольна" одним пальцем, тот послушно откликался. Стрелки на золотых часах сошлись наверху, как крылья усталой бабочки.
   -...Конечно, суды в наши дни очень перегружены. На каждый день судья планирует двадцать-тридцать дел. А рассмотреть по-настоящему сможет только одно-два. Но всe равно, если ты запланирован, нужно являться каждый раз. Потому что иначе тебя объявят проигравшим по неявке. День начинается с переклички всех запланированных. И судья говорит адвокату каждого несколько слов. Или задаeт вопросы. Или обещает предварительное обсуждение дела. Если успеет. И ты никогда не знаешь, сумеет он вырезать для тебя эти предварительные полчаса или нет.
   Кипер с тревогой косился на ползущую рядом машину. Еe борт был в нескольких дюймах. Совсем как в его давнишнем ролике. Заказчиком была фирма, производящая краски для автомобилей. Ролик начинался с того, что две машины, синяя и красная, останавливались перед светофором. Синяя опускала окно. Оттуда появлялась женская рука. В кольцах и с сигаретой. Стряхивала пепел. Потом гасила сигарету о борт красной. Красная кричала от боли. Мужским голосом. С неба слетал пульверизатор с краской и нежно залечивал нанесeнную ранку. Заказчик был очень доволен.
   - ...Иногда приходится сидеть в зале целый день. Очень часто - впустую. Но всe равно это необходимо. Потому что предварительное обсуждение - очень важный момент. Потому что на нeм судья может высказать своe мнение о тяжбе. Тогда стороны увидят, какого исхода можно ждать на суде. И согласятся решить дело между собой. Найти компромисс, не дожидаясь полного разбирательства. Большинство мелких дел так и решаются - после предварительного совещания с судьей. Но наше-то дело никак нельзя считать мелким. Нам придется идти до конца...
   Боевая цепь оранжевых тумб надвинулась справа, начала оттеснять "линкольн" в середину шоссе. В сплошном потоке машин каким-то чудом появилось свободное пространство. Ларри занял его, не повернув головы, не оценив чуда, не поблагодарив.
   - ...Конечно, судья не может сам заранее ознакомиться с таким количеством дел. Для этого у него есть помощники, ассистенты. Обычно это начинающие адвокаты, стажеры. И они играют огромную роль. Я сам начинал таким стажером. Я видел, что часто почти всe зависело от меня. Я мог подготовить резюме тяжбы одним способом, а мог - другим. Выпятить одни обстоятельства и аспекты, затушевать другие. Как правило, я старался быть объективным. Но это не всегда удавалось. Попадались очень противные истцы. Или ответчики. Я подсознательно желал им поражения. И, наверное, это отражалось на моих докладах судье. Поэтому сегодня наша главная задача: понять, кто работает ассистентом у судьи Ронстона. Они обычно держатся незаметно. Но всe же им приходится время от времени появляться в зале суда. Приносить и уносить дела, справки, документы, тихо отвечать на вопросы судьи. По их внешнему виду, по манере одеваться и двигаться можно очень многое понять о них. Например, если ассистент одет бедно или небрежно, я ни за что не явлюсь на заседание с "ролексом" на руке. А если...
   Автоматический ящик у въезда на стоянку насмешливо звякнул и показал им бумажный язык. Горячий уличный воздух потeк в открывшееся окно. Ларри спрятал вырванный ярлычок в бумажник и продолжал:
   - ...А если помощник судьи перебросится словом с кем-то из сидящих в зале, я потом обязательно постараюсь переговорить с этим человеком. Выяснить, знает ли он помощника, как его зовут, откуда он, какой университет кончал. Ведь всякая мелочь, которую мы узнаeм о нашем ближнем, - это ниточка, привязывающая его к нам. И эти ниточки, в конце концов, могут сплестись в прочную верeвку, в канат. Ремесло адвоката - наполовину ремесло сыщика. Чем больше мы знаем о человеке, тем внимательнее он делается и к нам тоже. Взять хотя бы вас. Вы уже не смотрите на меня с таким пренебрежением, как в первый день знакомства. Хотя что изменилось? Только то, что я так много узнал про вас за эти дни. И меня теперь не отбросишь щелчком. Хотя вам этого по-прежнему хотелось бы. Но верeвка уже толстовата...
   На входе в здание суда были установлены две электронные калитки: одна для адвокатов, другая - для всех прочих. Ларри прошeл через свою задумчиво и небрежно. Кипер был встречен отчаянным трезвоном.
   - Ну, и где же вы спрятали свой пистолетик на этот раз? - спросил приветливый охранник.
   Кипер начал выгружать содержимое карманов в пластмассовый подносик. Ключи от автомобиля, мелочь, солнечные очки... Не помогло - невидимый страж снова залился своим электронным лаем.
   - Вспоминайте, вспоминайте, - говорил охранник. - Цепочка с крестом на шее... Стальные коронки во рту... Запонки... А вчера одна дама пять раз пыталась пройти... И что же оказалось? У неe в бедре после операции - железный штырь... Хирурги изобретают, а нам расхлeбывай.
   - Вот он! - воскликнул Кипер. - Вот здесь, под подкладкой... Это всего лишь складной штопор. А я-то не мог понять, куда он запропастился...
   - Как же вы открывали бутылки? Ай-ай... Неужели зубами?
   Охранник мял в руках снятый пиджак, пытаясь пальцами добраться до штопора через дыру в кармане.
   Но и третья, и четвeртая попытки не удались. Только когда Кипер снял подтяжки с большими застeжками и ботинки с железными подковками, электронный пeс дал ему пройти. Разутый и раздетый он стоял под насмешливым взглядом кашалота Ларри. Кажется, в таком именно виде людей отправляют в тюремную камеру. И ещe отнимают ботиночные шнурки. И ремень. Чтобы заключeнный не мог повеситься. Если бы сейчас с потолка упала решeтка и отделила его от остального мира, Кипер не удивился бы.
   В судебном зале тихо бубнили десятки голосов. Ларри настороженно оглядывался, кивал знакомым. Пыхтел что-то себе под нос. Они пробрались на свободные места в заднем ряду. Головы перед ними склонялись друг к другу попарно: адвокат - клиент, адвокат - клиент. Последние наставления, запоздалые советы, уточнение стратегии? Кипер чувствовал, что холодок необъяснимой робости заползает в него откуда-то из далeких школьных лет.
   ПОДСУДИМЫЙ РАЙФИЛД, ПРИЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ СЕБЯ ВИНОВНЫМ В РАЗРУШЕНИИ ЧУЖОГО СЕМЕЙНОГО ОЧАГА?
   Судья запаздывал. Кипер достал из кармана письмо от Школьного учителя. Надо бы хоть раз ответить ему.
   "Дорогой К. Р.!
   Здесь, на севере, ночи длиннее, поэтому люди читают больше. И пишут толстые книги. Сложи в одну стопку десять книг, написанных северными писателями, в другую - десять, написанных южными, и - я уверен - северная башня окажется выше.
   Проверка школьных работ не может заполнить целый вечер. Остальное время у меня уходит на чтение. Пока была жива Лилиан, ей доставалось быть первым котелком, в котором я кипятил похлeбку из своих сырых читательских переживаний. Боюсь, теперь эта роль может перейти к тебе.
   Книга, растревожившая меня недавно, написана одним провинциальным профессором. Главная мысль еe довольно проста: наука стала религией нашего времени. И в особенной мере это относится к медицине и психиатрии. Прежняя религия объявляла своей главной задачей избавление человека от адских мук, то есть спасение его бессмертной души. Современная религия называется Здравоохранение и занимается спасением тела человека от болезней. Люди верят докторам в белых халатах - этим жрецам нового культа - так же безоглядно, как раньше верили священникам в рясах. Место национальной Церкви заняла Американская Медицинская Ассоциация, еe Священные тексты - бесконечные тома медицинских и фармакологических справочников.
   Раньше хорошим считалось всe то, что угодно Богу. Откуда люди знали, что Ему угодно? Это объясняли священники и монахи. И они же занимались отпущением грехов, то есть снимали с человека чувство вины. Нынче хорошее поведение - это то, что рекомендует Обожествленная Медицина. Жрецы-доктора объясняют нам, как нужно следовать еe заповедям, то есть вести здоровый образ жизни. И они же освобождают нас от чувства вины, объясняя наши дурные поступки различными заболеваниями нервной системы, плохими гормонами, поврежденными генами.
   Игра подобными историческими аналогиями так увлекает нашего профессора, что он идeт всe дальше и дальше и, кажется, не остановится ни перед чем. Он смеет сравнивать принудительное лечение психических больных с пытками, которым подвергались еретики в застенках инквизиции. Когда врач предписывает лоботомию, он, видите ли, поступает ничуть не лучше, чем священник, предписывавший дыбу или испанский сапог. Церковь разрушала традиционное римское судопроизводство, ставя выше него Божий суд. Победи на поединке - и это будет доказательством твоей правоты. Возьми в руки кусок раскалeнного железа - если ты невинен, Господь убережет твою плоть от ожога. Точно так же современная Психиатрия разрушает основы англо-американского судебного процесса, подменяя понятие "преступление" понятием "болезни". Она требует, чтобы преступников не наказывали, а лечили. Ну, и естественно, за эти чудодейственные исцеления платить надо им, новым жрецам медицинского культа.
   Раньше церковь объясняла голод, эпидемии, природные бедствия как кару за слабость веры, за попустительство еретикам, неверным евреям, морискам, или колдовством ведьм и чародеев. Нынешние бедствия - безработица, преступность, бездомность - объясняются ослаблением веры в Медицину, недостаточными пожертвованиями, приносимыми на еe алтари. А на роль главных отступников и еретиков выбраны торговцы наркотиками. Наркомания объявлена основным бедствием нашего общества.
   Итак, пейте сколько угодно виски, вина, пива, курите сигареты, трубки, сигары - это всe хорошие, разрешенные психотропы. Людей же, употребляющих запрещенные химикалии, можно арестовывать, штрафовать, подвергать принудительному лечению. Ведeтся неустанная охота за торговцами наркотиками этими новыми ведьмами-колдунами, которых бросают в тюрьмы на безжалостно долгие сроки. Автор договаривается до того, что объявляет героин, кокаин, марихуану, опиум ничуть не более опасными веществами, чем алкоголь и табак, приводит имена знаменитых людей, которые всю жизнь "торчали на игле" и ничуть не теряли при этом творческого запала.
   Я готов был уже отбросить книгу и отнести еe к разряду обычного злопыхательства ожесточившегося неудачника. Но вдруг один коварный поворот его мысли зацепил меня, как крючком. "Мудрые отцы-основатели, - пишет он, - первым пунктом Американской конституции сделали отделение церкви от государства. Но они не могли предвидеть, что столь почитаемая ими наука сможет когда-нибудь переродиться в религию. А именно это и произошло в наши дни. И так как конституция не поставила здесь никаких заслонов, новая религия вступила в союз с государством и вооружилась всей его мощью. Теперь можно всех несогласных с Медицинскими догматами объявлять еретиками, лишать работы, изгонять из общества; всех, кто отказывается обращаться за помощью к жрецам-врачам, объявлять сумасшедшими и лечить насильно; но, главное, государство заставляет миллионы людей покупать медицинскую страховку, которая является не чем иным, как скрытым налогообложением в пользу новой Церкви, и приносит ей неслыханные барыши".
   Сознаюсь, я до сих пор пытаюсь найти убедительные ответы на демагогию этого наукоотступника, но пока ничего не смог придумать.
   Возлагаю все надежды на твоe остроумие.
   Тебе ведь приходилось рекламировать медицинские аппараты и препараты. А я знаю, что ты можешь хвалить только то, что полюбишь и оценишь. Пожалуйста, найди дырку в казуистике нашего псевдопрофессора. Она должна, должна там быть!
   Твой Антонио А."
   Наконец перед залом появился служитель в форменной синей рубашке.
   - Всем встать!
   Из боковой двери возник сам судья Ронстон. Чeрная мантия делала его неправдоподобно широким. Она колыхалась на ходу, оттесняла людей, стулья, стены. Рыжий ретривер шeл за ним, помахивая хвостом, принюхиваясь к бутербродам в адвокатских чемоданах, стоявших в проходе.
   - Всем сесть!
   Судья, возвышаясь над своим столом, перекладывал папки с делами, поддeргивал рукава мантии. Простреливал зал быстрыми взглядами.