Егоров Владимир. Падение Арконы

   Каждый Брат имеет равные права полного распоряжения всей интеллектуальной собственностью Братства, которая является общей и неделимой. Все финансовые счета, сделки, любые операции с собственностью в соответствии с принципом общности информации являются открытыми. Каждый в Братстве имеет реальное равное право и возможность их изучения и трактовки. Наши многоканальные электронные сети являются базой для повсеместного внедрения идей и увеличения силы Братства.
   Силой обладает тот, кто владеет информацией и способен ею быстро и эффективно воспользоваться. Мы предлагаем Вам стать одним из Нас. Получить любую интеллектуальную и финансовую поддержку, достаточную для осуществления Ваших смелых начинаний..."
   Не доходя до своего подъезда Игорь остановился и присел на скамейку в позе человека, которому неожиданно прихватило сердце. На самом же деле некоторая часть его существа продолжила путь, правда, уже куда как более стремительно. Убедившись, что все в порядке, маг вновь обрел целостность личности и поднялся в свою квартиру. Пока Игорь возился с замками, его обследовал Мефистофель. Этот элементаль был создан недавно и одним из первых. Он предназначался для охраны таких вот временных пристанищ. У незваных гостей, задумавших посетить охраняемое им жилище, он вызывал жгучее сомнение в правильности своих действий. Его тестовое прикосновение больше всего напоминало то ощущение, которое возникает когда сталкиваешься с человеком или предметом, навязчиво напоминающим что-то уже знакомое, но что именно - никак не удается вспомнить.
   Обстоятельно закрыв изнутри двойную дверь, Игорь скинул кроссовки и задернул шторы. Ему хотелось расслабиться. Сбросив верхнюю одежду, он плюхнулся на необъятную софу и завернулся в одеяло. Темнота успокаивала.
   - Еще не поздно все переиграть. За исключением Книги пока я не дал им никаких оснований даже заподозрить о своем существовании. Что касается милиции - то покушение, конечно, не то событие, что случается каждый день, и они, безусловно, уже провели тщательное расследование, но вряд ли их не устроила навязанная мной версия.
   Твердо решив посвятить весь завтрашний день следующей главе, Игорь мысленно произнес формулу Высокого Покоя.
   И Тонкий мир принял его в свои объятия...
   ...Он снова был Ингваром, он шел по осеннему лесу. Скользили вниз кленовые листья. Накрапывал дождик.
   Вот, то знакомое "непролазное" болото, где Игорь когда-то на все лады проклинал деда Олега. Вот и овражек, за которым открывается волшебная поляна. Но вскарабкавшись по скользкому склону, он в который раз обнаруживал там прежний зачарованный лес. И не было ему ни конца, ни края. И не было никакого намека на Перекресток.
   Теперь его жизнь напоминала сплошной психоз. И виновата в том Аркона, виноваты странные Олеговы письмена.
   Но он не жаловался на судьбу, напротив, он был ей несказанно благодарен за ту реальную возможность хоть что-то изменить. А хорошо ли это?! Дощечки, найденные в Олеговой избе, содержали посвящение, которое однозначно указывало адресат. Людям, ищущим Силы Великого Бога. Правда, силою надо еще мудро распорядиться.
   * * * - Я полагаю, хотя бы тема его изобретения не является тайной для членов Братства? - сказал Илья Аркадьевич, избегая смотреть в большие на выкате глаза Магистра.
   Они встречались не в первый раз. Именно Магистр ввел Илью в Малый Совет Братства, обеспечил ему быстрое, небывало быстрое восхождение. Он ценил умных людей, но еще более Магистру нравились честолюбцы, каким был и сам Петр Иванович. А честолюбие- весьма сомнительный порок.
   - Никаких секретов. Разумеется нет.
   Просто, сведения, которыми мы располагаем невероятно скудны. Итак, Игорь Власов, тридцать лет, москвич, один из мастеров Старшего Круга общины славяно-горицкой борьбы. Не женат. По образованию историк.
   Также окончил Физ- тех. Два года назад где-то под Новгородом в глухой деревне нашел копии с чрезвычайно древнего манускрипта первого тысячелетия новой эры, - не спеша бормотал Петр Иванович, отхлебывая из чашечки кофе, и характерно причмокивал губами.
   - Неужели, снова Велесова книга? - удивился Илья.
   - Вроде этого. При попытке опубликовать некоторые исторические выкладки подвергся уничижительной критике не только со стороны официальной науки, но также и в своей общине, - пояснил Магистр и еще отхлебнул кофе.
   - Его открытия столь серьезно расходились с общепринятой теорией? уточнил Илья Аркадьевич.
   - Я не специалист в этой области. К тому же нас более всего заинтересовали вовсе не пыльные страницы русской истории, а его секретная методика. Заметьте! Абсолютно практичная и нетрадиционая методика по управлению вероятностными процессами, наверное, когда-то известная и волхвам, - пояснил свою идею Магистр, - Конечно, Игорь ничего такого на эту тему уже не публиковал, и рассчитывал сам воспользоваться ею.
   - Мне кажется, - заметил Илья - все протекающие в мире процессы вероятностны.
   - Да, все. И это лишь подчеркивает важность его исследований. Мы, конечно, могли бы и сами состредоточить усилия в данном направлении, но зачем же изобретать велосипед, когда уже есть уникальные результаты. Пройдет немало лет, прежде чем мы получим свои, да и будут ли они вообще. Я знаю, ваш подопечный- Магистр глянул на Брата так, что Илья Аркадьевич вздрогнул - оформил свои изыскания в виде книги. Так вот, хотя Власов не спешит поделиться результатами собственного научного труда с обществом надо его поторопить. Он проигнорировал приглашение Братства, а мне хотелось бы первым прочитать его творения и, вероятно, положить на полку, если не найдется точек соприкосновения.
   Вам, брат Илья, предстоит немного поработать, чтобы мы ясно представляли, с кем имеем дело. Не бывает людей без недостатков. Вы должны нащупать возможные подходы к этому человеку и Братство вознаградит вас по заслугам. С чего думаете начать?
   - Нет такого мужчины, которого не заинтересовала бы женщина. У многих это наиболее уязвимое место.
   - Отлично, - заключил Магистр - Брат Гавриил будет помогать вам. В дальнейшем по всем вопросам обращайтесь к нему. До свидания, брат!
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВЛАСЬЕВА ОБИТЕЛЬ
   Люблю я в глубоких могилах
   Покойников в иней рядить,
   И кровь вымораживать в жилах,
   И мозг в голове леденить...
   ... Бабенки, пеняя на леших,
   Домой удирают скорей.
   А пьяных, и конных, и пеших
   Дурачить еще веселей.
   ( Н.А. Некрасов,"Мороз, Красный Нос" )
   - Что-то, мать, у нас русским духом пахнет. Не иначе, опять кого-то спасла.
   - Ты сам, отец, хорош. Чуть какая замерзшая скотина - так сразу в горницу, ладно еще, в сарай. Вон, давеча, прихожу, а по коврам целый лось свежеразмороженный бегает,..., - услышал Василий сквозь сон.
   - Мне, положено так, а иначе я не могу.
   - И мне беречь Родом написано!
   - Ну, старая, показывай, где этот герой?
   - в который раз пробасил Голос.
   - Это я-то старая ? Да ты, муженек, на себя посмотри! Тоже, небось, не первой свежести-то будешь! - взбеленилась женщина с огненно- рыжими волосами, Василий приоткрыл один глаз, выкарабкиваясь из царства Дремы на Божий Свет.
   Свет оказался ярок, и он захлопнул око, но тут же, исхитрившись, глянул из- под ресниц на обладателя зычного баса.
   - Ну, дак, тебе и подарок мой тогда ни к чему. А то, гляди-ка, мать, чего я тебе притащил! - из глубины комнаты Василий увидел, что в дверях стоит высоченный широкоплечий дед в тяжелой и длинной, до самого пола, белой шубе. Хитровато улыбаясь старик полез за пазуху и извлек оттуда золотистое крупное яблоко. Божественный яблочный аромат моментально заполонил всю горницу.
   Женщина кокетливо приняла подарок, последовал затяжной страстный поцелуй, при виде которого у Василия аж мурашки пошли по коже. Дед крякнул и огладил окладистую седую бороду.
   Оглянувшись на парня, хозяйка поняла, что тот уже не спит, сколь Василий не притворялся.
   - С добрым утром, добрый молодец. Пора вставать.
   Отбросив теплую шкуру медведя, парень обнаружил, что на нем нет не то что гимнастерки, но даже армейского нижнего белья. Зато была какая-то холщовая рубаха до колен.
   - Взять бы свечку в руки- сошел бы за ангела- послушника, - подумал он.
   - Ну, положим, на ангела ты не больно похож, а вот, на Ваньку- царевича - смахиваешь здорово! - бесцеремонно расхохотался Хозяин и, сбросив шубу, присел на скамью.
   - Ну и стыд! - опять промелькнула мысль.
   - А чего срамного ? Ноги, как ноги. Мои, вон, волосатее.
   Скинув безразмерный валенок, дед размотал портянку и продемонстрировал заросшую густым рыжим волосом голень.
   - Вот это ножища? - удивился про себя Василий, - Даже у Виктюка с Донбасса поменьше будет.
   На это мужик ничего не ответил, а затопал босыми ступнями по доскам к кадушке с кипящей водой, что вынесла откуда-то женщина. Та забрала обувь и, подмигнув парню, снова зачем-то вышла.
   - Долго же я спал, - промолвил Василий, испытывая почему-то странную робость в присутствии хозяев.
   - Разве ж это долго? Иные и по сто, и по двести лет могут всхрапнуть. Время ничего не значит! - старец погрузил ногу в кипяток, блаженно зажмурившись.
   - А понимаю, летаргический сон, называется. Фельдшер сказывал.
   - А кто-то уже тысячу лет в беспамятстве, и все- ничего, - пробасил ученый старик.
   - Ну, тут ты, отец, загнул! - оживился Василий.
   - Все может быть, - лаконично вымолвил тот в ответ и хлопнул в ладоши.
   То ли парню почудилось, но скорее всего, так оно и было. Деревянная кадушка приподнялась на полом и зашагала из комнаты вон.
   - Елки- палки? - Василий протер глаза.
   - Пойдем, умоемся с дороги! - предложил дед, также, как и его гость, оставшись в одной рубахе - А баб стыдиться нечего, видали и еще голее.
   Неожиданно для парня они вышли во двор.
   - Видать, лесничество какое-то...- объяснил себе сержант.
   Впрочем, ни на какое лесничество дом не походил, это был красивый двухэтажный терем, срубленный на старинный лад. Неподалеку Василий приметил синюю гладь льда, сковавшего небольшой пруд. А между ним и самим теремом были вкопаны толстые столбы с физиономиями бородатых мужиков, вроде того, что дядька Олег установил у себя перед окном. На крыше дома, сложив крылья, громоздилась пернатое создание с женской головой и голой грудью.
   Тут Хозяин вообще скинул исподнее и болтая здоровым мужским естеством принялся обтираться снегом. Василий замер, глядя на его мощный, достойный античных скульпторов, торс.
   - Что, тезка, не любо такое мытье? - усмехнулся Влас, так звали старцаДа, не та нынче молодежь. Не та!
   - Батюшки! - всплеснула руками хозяйка, выбегая на крыльцо, - Эко чего удумал! Гостя простудишь!
   - В здоровом теле, Виевна, здоровый дух!
   - обернулся к ней дед, даже не прикрывшись, и Василий отметил, что шея у Власа со спины почему-то синяя.
   - У него дырка в плече...
   - Была... ты хочешь сказать. А на шею мою, добрый молодец, не удивляйся. Это она из-за чужой жадности такая. Выпил, понимаешь, когда-то одну гадость. Вспоминать тошно. Но есть такое слово- надо.
   Василий рванул с себя рубаху и уставился на едва заметную звездочку чуть выше подмышки.
   - Я тут подлечила тебя малость, - просто сказала Виевна.
   - Спасибо, хозяйка? Но как? Каким образом.
   - Пустяки.
   Влас самозабвенно купался в сугробе. При виде этого Василия потянуло назад на печку. Буквально ворвавшись в дом с мороза, парень нашел на скамье выстиранную да выглаженную гимнастерку, в которую немедленно облачился. Еще раньше он приметил и свой тулупчик, все прорехи заштопала заботливая женская рука. Василий машинально ощупал подкладку, где у него были зашиты документы.
   Корочки на месте. В кармане тулупа некстати обнаружилась большая еловая шишка, измазанная смолой. Он оглядел помещение в поисках мусорной корзины, но ничего подходящего не нашел. Правда на широком подоконнике стоял высокий, объемный горшок, полный чернозему.
   Мусорить не хотелось. Сержант подошел к окну и попытался расковырять ямку - авось шишка-то и сгниет.
   Нестерпимый жар обжег пальцы, Василий испуганно отдернул руку, едва сдержав бранные слова - на дне лунки искрился всеми цветами радуги яблочный огрызок.
   - Эх, ты! Горемыка! - пожалела его Виевна, только что вернувшаяся в дом и помолодевшая на морозе лет эдак на двадцать, поскольку ранее ей можно было бы дать не больше пятидесяти.
   - Ничо! Не будет персты совать куда не следует! - ехидно заметил Влас, показавшись вслед за Хозяйкой.
   - Я же не нарочно!
   - Ты слышал, дед, он нечаянно!
   - Я, вон, шишку хотел закопать!
   - Да их в лесу полно, чего же прятать?
   Не золотая, вроде бы? - Хозяин попробовал протянутую ему шишку на зуб и отдал в руки жене- Выкинь ее на снег, мать.
   - Я как-то сразу не подумал.
   - Оно у русских всегда так... Сначала делают, потом примериваются. Ну, да, ладно. Пора к столу.
   - Прах Чернобога! Откуда такое в войну?
   - подивился Василий, глядя на яства, расставленные поверх узорчатой скатерти: блинчики с медом, лесные орехи, невесть откуда взявшаяся свежая малина, квашенная капуста и пироги с ней. Посреди стола стоял здоровенный горшок, где пыхтела гречка.
   - Нашел кого поминать! Ты хоть знаешь кто это такой? - рассердился Влас.
   - Да, я так! - смутился Василий, будто сболтнул лишнего- Дядя ругался ну и я за ним эту привычку перенял сдуру.
   - А ты больше повторяй.
   - Ну-ка, молодой человек, дай-ка я тебе кашки положу! - суетилась рядом Виевна.
   Некоторое время Василий медлил, ему казалось несправедливым, что они там в отряде пухнут с голодухи, а здесь, совсем рядом живет некий лесник, и у него еды навалом.
   - Спасибо, однако! Но мне к нашим пора, заждались поди.
   - Садись, герой! Тебе без проводника отсюда не выбраться. Да и как ты пойдешь, если ноги еле двигаются? - усомнилась Хозяйка.
   - Резонно. Ты, молодец, мою старуху больше слушай. Она- баба умная, хотя помогала одним дуракам.
   - А сам-то хорош, дурень старый! Раз помог племянничку через реку перебраться, путь- дорогу указал, а тот возьми и Потоп нам устрой.
   - Чего, вредитель оказался? - не понял сержант.
   - В некотором роде.
   - Так ведь, большую надо плотину взорвать, чтоб округу затопило.
   - Это, Вась, она так, фигурально выражаясь.
   После каши взялись и за сладкое.
   - Ох, крепка у тебя медовуха, хозяин!?
   - Есть такое дело! - согласился Влас.
   - Ты бы, муженек, рассказал нам что.
   Потешил бы гостя байкой. А после и проводишь его до отряду, предложила Виевна.
   - Это можно, мать! Это я завсегда пожалуйста!
   Васька заулыбался, ему было сытно, тепло, уютно. Он вдруг ощутил себя маленьким ребенком, которому добрый милый дедушка сказывает чудесные небылицы, а Васька сидит, разинув рот, и слушает их одну за другой, проглотив язык.
   - То случилось в стародавние времена, каких никто и не помнит. И не у нас это было, а в далекой стране, имя которой ныне Норвегия, близ свейской границы...- начал Хозяин свою сказочку.
   * * * " Близ свейской границы, в местечке Несьяр жил кузнец Торвильд. Жена его умерла молодой, а своих детей у них не появилось. Жениться вторично Торвильд не захотел, предпочитая жизнь вдовца, хоть и был вовсе не стар. Так и жил он пять лет одинодинешенек.
   По хозяйству правда иногда помогала сестра. Да обретался у него смышленый приблудный мальчонка. Кто и откуда он - никто не знал, потому как мальчик был нем, но для простолюдина - это скорее достоинство, чем недостаток. Пацана нашли год назад на берегу- наверное, удрал с какого-то пиратского судна.
   На хуторе жалели горемыку, хотя приютил его именно кузнец. Найденыш работал, что называется, на побегушках.
   Сверстников дичился. Было свободное время - сидел на холодных камнях скалистого берега фьорда и тоскливо смотрел в море.
   Случалось, Торвильд с горя крепко выпивал, да так что не мог найти свою кузню- мальчик помогал благодетелю доплестись до скамьи, стаскивал с кузнеца сырые грязные и вонючие сапоги, укрывал его теплой шкурой, словом терпел все невинные обиды со стороны Торвильда со смирением истинного христианина. Но набожная сестра Торвильда прозвала-таки пацана маленьким язычником, потому как никто не видел, чтобы он клал крест Господу. Впрочем на хуторе смотрели на это сквозь пальцы, да и кузнецу было все равно.
   Немота оберегала мальчика от людской злобы, ибо его немощь виделась особой печатью Судьбы.
   Как-то раз в непогоду под вечер в дверь к Торвильду постучали:
   - Кого там черт принес? - буркнул кузнец, потянувшись за молотом на всякий случай.
   - Добрый человек, не пустишь ли ты усталого путника на ночлег?
   - Ну-ка, малец, посмотри! Сколько их там притаилось?
   Мальчик глянул сквозь затянутое мутным пузырем окошко и показал кузнецу два пальца.
   - Что ж ты, странник, один просишься?
   Товарища не зовешь?
   - Это верно, мой конь и вправду мне лучший друг, чем иной человек! И если по утру ты берешься его подковать, то я в долгу не останусь! рассмеялись за дверью.
   Торвильд вопросительно посмотрел на немого воспитанника, тот закивал головой, подтверждая слова путника.
   - Ну, открывай тогда, да поживее. Не видишь, гость промок!
   Мальчик бросился выполнять приказание.
   Он с трудом отомкнул тяжелый засов, пропустив незнакомца внутрь жилища.
   - Спасибо, Инегельд! - услышал хозяин дома- Будь добр, позаботься о моем благородном скакуне.
   - Откуда ты знаешь, что этого немого мальчишку зовут Инегельдом.
   - Я много чего знаю. Всяк имеет собственное имя, даже последняя тварь, а уже человек и подавно. Но ты сначала обсуши да напои гостя - потом и расспрашивай.
   "И что это я в самом деле?"- подивился кузнец и, вспомнив законы гостеприимства, выложил на стол угощение, которое, конечно же, не могло бы удовлетворить изысканный вкус, но голодному сей ужин показался бы богатой трапезой.
   Тем временем незнакомец скинул длинный с капюшоном серый плащ и развесил его у очага. Торвильд сумел, наконец, рассмотреть ночного гостя во всех деталях. То был мужчина лет сорока пяти, несомненно опытный воин, на что указывала пустая левая глазница, следствие ярой схватки. Светлозолотистые густые волосы путника стягивал металлический обруч с затейливым рисунком, кузнец вполне доверял своему взгляду мастера и был готов поклясться, что от Эльсинора до Упсалы вряд ли сыщется искусник, способный сотворить эдакое украшение. Рыжеватая правильно подстриженная борода незнакомца лопатой закрывала его бычью шею, спускаясь на могучую грудь. Широкие плечи и толстые, словно поленья, руки викинга свидетельствовали о недюжинной силе. Вместе с тем его ночной гость был из знатных, потому что пальцы его обеих рук украшали богатые перстни. По роду занятий Торвильд знал толк в камушках.
   Незнакомец почти ничего не ел, но пил он много, ничуть не хмелея.
   - Где ты был прошлой ночью? - наконец осмелился спросить кузнец, видя, что гость сыт.
   - В долине Медальдаль.
   - Ну, уж этого никак не может быть.
   Видать, ты, незнакомец, большой шутник! Ведь до нее неделя пути.
   - Может быть, но у меня хороший конь, - возразил ему резонно гость.
   - Тогда твоему коню пришлось бы лететь!
   - захохотал Торвильд.
   - Я ему то же самое говорил! - весело заметил странник ничуть не обидевшись.
   Выпили. Стукнули кружки. Выпили еще.
   Тут вернулся Инегельд, который, наконец, управился с чудесным скакуном и теперь во все глаза уставился на ночного гостя.
   Кузнец поманил хлопца к себе, тот, видя, что хозяин изрядно пьян, с опаской подошел поближе.
   - Так, значит, ты у нас Инегельд? - погладил Торвильд мальчугана по голове- Имя странное?
   - Обычное имя. Варяжское! А у венедов - Иггволодом бы прозвался,уточнил гость.
   - И откуда ты все знаешь? Может, ведаешь, кто его родичи?
   - Отца твоего хлопца звали Ругивладом, а мать - Ольгою. Была она полонянкою, стала женою верною.
   - Инегельд Ругивладсон?! - рассмеялся хозяин, - Не звучит...- молвил кузнец и уронил голову на стол.
   Внимательно поглядев на спящего выпивоху, незнакомец вдруг усадил мальчика к себе на колено и, взяв его за тонкие ручонки, сказал то ли Инегельду, то ли себе:
   - Ну что, хелги? Пора начинать все сначала. Поедешь со мной?
   - Поеду! - улыбнулся ему ребенок.
   Утром ковалось Торвальду из рук вон плохо, подковы же получились такими громадными, каких никто еще не видывал. Когда же кузнец их примерил, то они оказались коню как раз в пору. Чудеса, да и только!
   - Пожалуй, я поверю, что с эдакими копытами он обставит любого скакуна. Но откуда ж ты приехал, незнакомец, и куда держишь путь?
   - Явился я с севера и пока гостил тут, в Норвегии, но думаю податься ныне обратно в Свейскую державу, а оттуда- в Хольмград. Я много ходил морем, но теперь снова надо привыкать к коню. Тебе он нравится?
   - Я не смыслю в хороших лошадях.
   - Слушай, хозяин! Мне подходит твой мальчуган. Я забираю его.
   - Как это так! Забираешь?
   - Хорошо. Назови свою цену. Я готов купить этого хлопца.
   - Видишь ли, человек я неразумный да неученый. Если Инегельд и вправду готов тебе служить, то ничего я с тебя не возьму, грех наживаться на убогом. Хоть на старости лет трудно мне станет без молодого помощника.
   - Молодец, Торвальд! - похвалил его одноглазый, снимая с указательного пальца золотой перстень с изумрудом, - Думаю, это немного скрасит твое вынужденное одиночество.
   Ну, зови мальчишку.
   Сияющий Инегельд вскоре занял место впереди незнакомца, крепко держась хрупкими пальчиками за повод. Конь укоризненно посмотрел на людей непостижимо голубыми добрыми глазами.
   - Не притворяйся, старина, что тебе тяжело. Все равно не поверю, усмехнулся наездник.
   - Где же ты собираешься быть к вечеру? - спросил кузнец.
   - Мне нужно на восток, я буду в Спармерке, не успеет и стемнеть, ответил гость.
   - Это уж верное хвастовство, потому что туда и за семь дней не добраться...- возразил Торвальд своему чудаковатому гостю- Да, чуть не забыл! Как зовут тебя? Потому, явись отец или мать ребенка, мне надо им все рассказать.
   - Слышал ли ты об Одине?
   - Еще бы, его у нас старики часто поминают.
   - Теперь ты можешь его видеть. И если снова мне не веришь - так смотри! Вперед, Слейпнир! Вперед!
   Торвильд только рот открыл, когда его гость пришпорил коня, и Слейпнир перелетел через ограду, даже не задев ее. Между прочим колья в той ограде были восеми локтей в высоту.
   - А о родителях мальчика не беспокойся.
   Их больше нет среди живых, уж мне ли это не знать! - услышал кузнец сквозь грохот копыт.
   - Прощай, Торвильд! - вторил Одину чистый детский голос."
   - Больше кузнец их не видел, - завершил Влас свою небылицу - С тех пор многие рассказывали эту историю, и всяк по-своему, но все происходило именно так, а не иначе.
   - Хорошая сказка! Спасибо! - молвил парень, - Одного я лишь не понял.
   - Чего ж тут непонятного? - удивилась Хозяйка.
   - Да, кто таков этот Один?
   - Уф! - выдохнул Влас.
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЧАРОДЕЙСТВО
   "Известное дело, у вооруженного
   вырабатывается, как правило,
   устойчивая привычка действовать
   методами насилия, тогда как у
   безоружных- привычка это насилие
   терпеть."
   (Франко Кардини, Истоки средневекового рыцарства")
   На следующий день Игорь снова возвращался домой под вечер. Он не спеша шагал по серым переулкам хрущевок, проверяя их своим вторым, колдовским зрением. Как Игорь убедился, способности к такому обзору были в полной мере развиты у воронов и кошек. К последним он всегда питал самые нежные чувства.
   Вероятно, так повелось с детства, когда любимый радиоволшебник Николай Литвинов на все голоса читал своим маленьким слушателям милые старые сказки. Особенно запала в память инсценировка Давида Самойлова "Кот в сапогах". Вообще, эти мохнатые зверьки всегда жили в Игоревой семье. И вороватый Фофан, убегающий по коридорам коммуналки со связкой сосисок в пасти, и сибирский кот Барсик по кличке Животинанеутомимый мышелов.
   Но каждый раз он отказывал себе в удовольствии снова завести пушистое создание. Во-первых потому, что с некоторых пор не мог смотреть ни одной кошке в глаза, не отводя взгляда. Последнее, наверное, объяснялось умением этих прелестных мурлык видеть то же, что и он. А во-вторых, нынешняя полная риска жизнь Игоря обещала сделать такого кота бездомным или сумасшедшим.
   Стало традицией выносить на лестничную клетку блюдечко с молоком, но не больше.
   Итак, Игорь возвращался домой, пугая одним своим появлением черных воронов, загостившихся в микрорайонах Черемушек. Птицы ворчливо переговаривались меж собой, с опаской поглядывая на странного человека с вороньими глазами. Но человеку было не до них.
   Игорь уже свернул в подъезд, как вдруг обратил внимание на пушистого кота, сидевшего в развилке веток корявого полуоблетевшего дерева. Он расположился со всеми удобствами на уровне второго этажа среди желтокоричневой листвы. Вид у кота был независимый, надменный, самодовольный. Зверь презрительно посматривал на прохожих сверху вниз, изредка зевая. Но при всей его неприступности кот вызывал жалость - погода не баловала. Под вечер, часам к шести, а было уже почти семь, лужицы покрывались тоненькой корочкой ноябрьского льда. Вобщем, этот верхолаз грешил против очевидных фактов, изображая невесть что.