Кот не доставляет мне особых проблем. Большую часть времени он где-то бродит, потом приходит, дрыхнет на подоконнике, свесив хвост над батареей, и изредка выходит пожрать.
   Так вот, в тот самый момент, когда Солдат уже натягивал рубашку, в комнату вошел Кот – мохнатая худющая детина.
   – Твой? – спросил меня Солдат и кивнул на Кота.
   – Мой, – ответила я.
   Мне не хотелось вдаваться в подробности.
   – Сидеть! – скомандовал он коту.
   «Обалдеть, чего это он?!» – явно ответил Кот и удивленно посмотрел на меня.
   «Извини, он скоро уйдет», – пожав плечами, одними глазами ответила я коту.
   Кот вздохнул.
   Все только начиналось.
   – Хороший зверь, – сказал Солдат. – А он что, он команд не понимает?
   – Милый, это кот, а не собака, – тактично намекнула я.
   – Все равно, – сухо отчеканил он. – Животное должно быть приручено.
   …«и уметь ходить строевым…» – про себя закончила я.
   – А чего он такой худой? – вдруг нахмурился он. – Не кормишь?
   – Кормлю, – флегматично сказала я. – Гуляет. По окрестным девкам ходит.
   – Он не кастрированный? – удивился Солдат.
   – Да как-то руки не доходят, знаешь ли… Все работа, работа, – съязвила я.
   Он начал мне надоедать, да и не буду ж я рассказывать, что обчекрыжить котика я предлагаю Бабдаше уже давно, а Бабдаша машет на меня руками и говорит, что не нужно лезть в природу.
   Солдат на секунду задумался, завис и начал вдруг снимать рубашку.
   – Мне нужна горячая вода, тряпка и нитки. Нож надо прокипятить. Кастрюльку дашь? – деловито спросил он.
   – Не поняла, зачем?! – страшно затупила я.
   А кто б не затупил?
   – Кастрировать буду, – все так же деловито, как будто ничего такого, сказал он. – Ты подержишь, а я все сделаю.
   Я не могу сказать, что у меня глаза на лоб полезли – нет, это будет совсем не то сравнение.
   Скажем так: лба у меня не осталось вообще, одни глаза.
   – То есть как кастрировать?! – сглотнула я. – Как это кастрировать?! Кота? Здесь? – я не верила ушам.
   – Не бойся ты, это не сложно. Я видел, как это делается, – сказал он, как будто так и надо.
   – Не надо никого кастрировать! – заверещала я. – Не трогай моего кота!
   Меня порвало. Кот забился под кровать.
   Да, у меня была истерика. Я почему-то испугалась.
   Дальше был цирк. Он одевался на ходу, я, перепуганная, все же наступала…
   Он ушел, а я достала виски.
   Кот не выходил до вечера.

Лизун-изобретатель

   Лизуны – народ особый и, к слову, очень многочисленный. У них у всех есть общая черта. Лизуны – мужчины вдохновленные. Ну как же тут не быть по жизни вдохновленным, если ты – гурман. Ну, то есть всегда перед глазами эклерчики и сахарные кольца. Мммм, нямка, да.
   Они, любители десертов, частенько поначалу чуть смущены, но в глазах у них ясно читается, что им не терпится добраться…
   Лизуны безобидны. Всего-то надо им, чтоб открывался перед глазами хороший вид, и тогда уж они забывают обо всем на свете.
   Да им и женщину-то целиком не нужно, по большому счету.
   Невысокий лысоватый мужичок, лет сорока пяти, улыбчивый, смущенный, рассчитался, осмотрелся и прошел. «Гурман», – почему-то вдруг интуитивно определила я.
   – Кофе? – спросила приветливо.
   – Ага, – отозвался он, неловко садясь в мое кресло, – неплохо у тебя.
   Через пять минут мы мило болтали, и понемногу его скованность ушла.
   – Ой, – как-то суетливо вдруг начал он спустя еще пять минут, – я сказать хочу… это… я люблю, когда, ну чтоб орально… вот. У тебя ж есть презервативы для этого дела? С женой-то я так мог, а тут… сама понимаешь…
   – Милый, орально так орально, конечно же, – не поняла я сразу, – и презервативы какие хочешь. И даже фруктовые! Ну, это они больше для меня фруктовые, тебе-то неважно.
   – Нет, ты не поняла… не для тебя, – жутко смутился он и вдруг решился, – ну, чтоб не ты мне, а я – тебе. Я хочу тебе доставить удовольствие. Презерватив нужен, ну такой, особый, для этого дела.
   – В каком смысле? – вытаращилась я.
   – Ну, я люблю языком, только… ну, ты ж сама понимаешь, я так просто не могу, я тебя не знаю, ну и… мне нужен этот, презик такой, специальный… для этого всего. Ну, чтоб я тебе мог удовольствие доставить, – он терялся и мямлил.
   – Ах, специааальный! И на что ты его наденешь? – я решила зайти издалека.
   – Ну как на что, на язык… – неуверенно заключил он.
   – На эрегированный? – уточнила я с невинными глазами.
   – Как же так? – разочарованно спрашивал он пять минут спустя, когда я почти уже донесла до него всю абсурдность столь странного девайса. – Я слышал, что есть такие, я думал, у девочек такое точно должно быть. Я просто первый раз так иду, я ж не знал…
   – Милый, – терпеливо уточнила я, – ты их сам-то видел, ну хоть когда-нибудь? В руках, может, держал?
   – Ну нет, – неохотно согласился он и растерянно продолжил, – а как же я тогда буду? Я же так не могу, чтоб, ну… чтоб совсем без этого… я ж хочу…
   – Ну извини, – прервала я его, – чего нет – того нет. Могу дать обычный, если хочешь. Только, боюсь, неудобно ж будет, зубами зажимать… А нет – так придется заняться чем-то другим.
   И улыбнулась максимально обольстительно.
   Он, видимо, представил себе этот процесс и сразу как-то сник.
   Через десять минут, после душа, он сел на кровать. Я ждала его полулежа, облокотившись на руку, согнув одну ножку в колене и демонстрируя новое прозрачное белье за две пятьсот по скидке.
   – Ну, дай я хотя бы посмотрю на тебя… – он аккуратно стянул мои трусики, подтянул подушку, запихнул ее мне под пятую точку, развел ноги, устроился и всмотрелся в глубины.
   – Ммм… – протянул он с сильным сожалением, как на конфетку, которую нельзя, но ооочень хочется, – ммм…
   – А ты здоровенькая? – вдруг почему-то спросил он. В нем явно боролись желания.
   – Ничего не болит, – съязвила я.
   – Я не об этом, – он посерьезнел, – ты там как? Все нормально?
   – Нормально, – закивала я.
   – А справка есть? – уточнил он.
   – Милый, – я отбивалась с легким сарказмом, – извини, милый, я к врачу для себя хожу, справки как-то не беру…
   – Ну как же так, – горестно протянул он, – о таких вещах надо думать. Вот я бы сейчас убедился, что все в порядке, и сделал бы тебе хорошо…
   – Послушай, дорогой, – мне начало надоедать, – а давай лучше я тебе хорошо сделаю, ладно? И справок не нужно, и презики такие есть.
   И начала я выползать из-под него.
   – Подожди, – остановил он меня, хватаясь за мою ногу, как за последний шанс лизнуть, – а может, мы что-то придумаем? Ну, ты ж опытная, должна знать какие-то способы, чтоб безопасно…
   Полизать ему хотелось, видимо, нечеловечески. Но осознание того, что я все же не только его, а кругом стреляют, из последних сил удерживало его от столь опрометчивого шага.
   – Ну, раз надо безопасно, – как-то истерически вдруг выпалила я, ибо он меня достал, – может, пищевую пленку дать?
   Я пошутила. Клянусь, я пошутила.
   Оказалось, шутила в этом доме я одна.
   – А есть? – вдруг загорелся он идеей.
   – Есть, – серьезно подтвердила я, пытаясь сохранить лицо.
   – Дашь? – он посмотрел с надеждой.
   – Ща, – совершенно ровно ответила я, – пусти, а?
   И, видя, что он не очень понимает, зачем, уточнила:
   – На кухню схожу.
   На кухне меня расплющило в хлам, и, в поисках пленки, гремя дверцами шкафов, я надеялась, что он не услышит мои тщательно сдерживаемые повизгивания.
   Очевидно, меня не было чуть дольше, чем следовало, потому что он вдруг окликнул меня:
   – Не нашла?
   – Сейчас, милый! – я собрала волю в охапку. – Есть целлофановый пакетик, подойдет?
   Фольгу я предлагать поопасалась.
   И дело было вовсе не в нем. Просто мне вдруг стало понятно, что если я предложу это вслух, то истерику, которая со мной приключится, вряд ли можно будет заглушить звуком шкафчиковых дверок.
   Но когда из комнаты долетел вопрос-сомнение:
   – …пакетик толстый?
   …у меня потекли слезы.
   В комнату я вернулась спустя минуты две с сильно покрасневшим лицом.
   В руках у меня был рулончик стрейч-пленки.
   Его лицо почти что озарилось счастьем.
   – Ну, ложись, как была, – он потянул рулончик у меня из рук и, пока я принимала позу, устроился где-то в ногах.
   – Подушку под попу подложи, – деловито приказал он, пытаясь найти пальцем залипший край пленки.
   Я легла и раскинула ноги, пытаясь подсмотреть.
   Пленка от рулончика отматываться категорически не хотела. Она прилипала и путалась. Лизун-изобретатель вспотел и сосредоточился.
   – Давай помогу, – я напряглась и потянулась к нему. Если бы я полежала без действий еще полминуты, просто наблюдая за всем этим, подозреваю, меня можно было бы транспортировать в Кащенко прямо с постели.
   Я забрала рулончик, старательно ногтем поддела край и аккуратно, на приколе, отмотала лоскут сантиметров тридцать.
   Он наблюдал за целлофанкой, прямо скажем, с вожделением.
   – Рррр, – он вдруг потянулся к рулончику в моих руках, выдернул его и с характерным звуком рванул пленку зубами, взглядом змия-обольстителя глядя на меня. Очевидно, это «рррр» должно было символизировать порывы охватившей его страсти.
   – Оооо! – восхищенно выдохнула я, стараясь не смотреть на прозрачный лоскут, налипший на его зубах и свисающий с губы. – Ооооо!
   Это было выше моих сил, и я откинулась назад, старательно маскируя истерику под стоны внезапно нахлынувшей страсти.
   Я не буду рассказывать, как он мне ладил эту штучку дрожащими от нетерпения руками. Уверяю, мне было морально непросто. Никогда еще я не была такой актрисой.
   Он залепил меня всю ею – от низа живота и почти что до копчика. Он старательно растягивал ее на внутренние части бедер и приглаживал руками ко всем тем выпуклостям, что находились между ними.
   Я чувствовала себя бутербродом, собираемым заботливой рукой хозяюшки.
   При мысли «зато не обветрюсь», невесть откуда проскочившей в моей голове, меня разбило на кусочки.
   …И дальше мне было кино. Он, подрагивая от нетерпения, нежно облизал целлофанку, раз, два, еще, еще, как-то странно замычал и вошел в раж. О, как же он ее любил!
   О, как же я старательно стонала!
   Он придерживал пленку руками у бедер, он подтягивал сбившийся край мне снова к животу и лизал, лизал, лизал меня, как чупа-чупс в обертке.
   Минут через семь меня попустило, и я на полном серьезе изобразила ему пик конвульсивной страсти. Он восхищенно осмотрел мое тело, и я поняла: он доволен собой.
   Пора мне было приниматься за работу.
   Я высвободилась из обхвата, сбросила подушку на пол, деловито сняла с себя налипший мокрый лоскуток, положила мужичка на спину и сделала то, что мне делать давно не впервой.
   Он уходил спокойный и довольный. Смотрел на меня нежно, в коридоре гладил по груди, уже почти в дверях обернулся и гордо-снисходительно сказал:
   – Вот видишь, если захотеть…
   Через пять минут я набрала подружкин номер. По-моему, я сделала ей вечер.

Игорек и счастье

   Игорек был существом на вид глуповатым, но каким-то по-детски безобидным.
   Нет, строго говоря, он, наверное, совсем не глуп, иначе не имел бы к своим сорока квартиру в центре, отнюдь не дешевую машину и туфли, по цене сравнимые с бюджетом небольшой африканской страны.
   Впрочем, для меня до сих пор остается загадкой то, чем он в жизни занимается. Немного отстраненный взгляд и блуждающая полуулыбка придавали этому слегка полноватому мужчине вид типичного ботана. А ботаны могут заниматься чем угодно.
   Заявлялся он ко мне примерно раз в два месяца, всегда на ночь и всегда с пакетами, набитыми чем-то вкусненьким и жутко дорогим. И у него начинался праздник жизни.
   Я, мурлыча, нарезала-расставляла закуски, разливала дорогое бухло, и мы садились легко болтать ни о чем.
   К Игорьку, честно сказать, я относилась хорошо. Он меня не напрягал, и я почему-то всегда была рада его видеть.
   И дело даже не в деньгах, которые он щедро оставлял вместе с не заслуженными мною чаевыми, и не в холодильнике, который еще три дня после его ухода был набит едой – просто с Игорьком было легко.
   Впрочем, справедливости ради, у меня всегда почему-то было ощущение, что он ко мне относится скорее не как к женщине, а как к бесполому существу или подружке. Прелести мои, выставляемые напоказ, похоже, не сильно его завлекали, и секс всегда был быстрым и настолько скучным, что и рассказать-то нечего. Всегда один раз, со слегка даже скучающим видом исполнив свой оплаченный долг, Игорек расслаблялся и дальше просто мило пил в моей уютной компании. И так было постоянно.
   Он всегда напивался до состояния абсолютной прострации, а потом, вставая утром, хватался за голову, просил воды, кофе, лимона и вызвать такси. Его машина стояла под моими окнами до вечера.
   Помню, когда он уходил от меня утром после третьей нашей встречи, я осталась в сильнейшем недоумении: зачем он ко мне ходит, если я явно его не очень-то и возбуждаю?
   Потом я к этому привыкла. Мало ли у кого какие странности?
   И даже не удивилась почему-то, когда он, придя в очередной раз с пакетами еды и бухла, умудрился нажраться столь быстро, что я и понять не успела, и, буквально упав на мою кровать, выдал: «Ты меня только не трогай, ладно?», а утром ушел, оставив «на чай», но не попросив даже минета.
   Одно я знаю точно: у Игорька были сильные нелады с женой. Как-то, по совершенно пьяной лавочке, он признался мне, что она его не возбуждает, впрочем, как не возбуждала особо никогда. И женился-то он на ней лишь потому, что она вдруг, после второй встречи, залетела, а он, как честный человек… Да и пора было жениться. Родители давно хотели внуков.
   Единственным человеком, которого Игорек, похоже, искренне любил, была его десятилетняя дочь от этого брака. О ней он говорил часами.
   Однажды, когда мы совсем уж сильно нажрались, я расхрабрилась и спросила, зачем он ко мне ходит всегда на ночь, если ему так немного надо. Так я узнала, что Игорька никогда особо секс и не интересовал, а со мной ему просто приятно пить и говорить.
   «Ну и ладно», – решила я и закрыла эту тему.
   Последний раз он был у меня чуть больше года назад. Жаловался, что жизнь стала совсем невыносимой, что жена третирует его до полусмерти своим постоянным желанием секса, и он уж совсем готов развестись, но дочь…
   А потом как-то пропал.
   И появился совсем недавно.
   – Замуж не вышла? – весело спросил знакомый голос в трубке, и я обрадовалась:
   – Игорь, ты, что ли? Сто лет тебя не видела!
   – Ну вот и увидишь, – бодро сказал он, – ты ж найдешь для меня сегодня вечерок? Ну, как всегда…
   – О чем речь, – смеялась я, – всю толпу разгоню, а тебя приму!
   – Вот и отлично, – голос вдруг посерьезнел, – только, Кать, я не один буду, ладно? Я, в общем, ну, с другом буду. Короче, я тебе потом на месте все объясню. Ты только не пугайся, все нормально будет…
   Мне ли бояться двоих?
   И вечером они пришли.
   – А ты все такая же прекрасная! – изящно ввернул Игорек комплимент, едва я закрыла дверь.
   И смущенно уже добавил:
   – Знакомься, Катя, это Коля. Коля, будь как дома, нам тут всегда рады…
   Коля – невысокий, в модной футболке и стильных джинсах, крепенький мужчина средних лет с легкой сединкой и залысинками – совсем слегка смущаясь, улыбнулся мне и как-то странно, я бы даже сказала – влюбленно, посмотрел на Игорька.
   Я внутренне хмыкнула от неожиданности, решила, что мне показалось, и провела их в комнату.
   А потом нарезала закуски, доставала бокалы, щебетала и излучала саму гостеприимность.
   И удивлялась метаморфозе, которая произошла за этот год с Игорьком.
   Он как-то совершенно изменился.
   Исчезли странноватый взгляд и блуждающая улыбка, он похудел, был явно уверен в себе, по-другому подстрижен, даже одет как-то по-другому, все так же дорого, но теперь уже стильно, и, если можно это слово применить к мужчине, то Игорек – расцвел.
   – Катя, – сказал Игорек, когда мы выпили по первому, и от меня не ускользнуло легкое движение Колиной ладони, которая легла ему на колено, – мы не просто так пришли. Ну, тебе, наверное, странно, но… вот…
   Он снова налил нам всем, мы чокнулись, он залпом осушил, явно для храбрости:
   – В общем, я тебе сейчас расскажу, а ты… А, наверное, ты и не такое видела… Я не стал сразу по телефону предупреждать, не телефонный, знаешь ли…
   …А дальше мне оставалось только глупо улыбаться, удивляться и снова улыбаться.
   Игорек был откровенно несчастен все одиннадцать лет супружеской жизни. То, что они не сошлись характерами, стало ясно еще в первые месяцы. Жена, домашний мини-тайфун, быстро установила в доме свои порядки, Игорек тихо зарабатывал деньги в семью и твердо знал, что в жизни счастья нет.
   Он мог бы, конечно, завести спокойную и покладистую любовницу и с ней удовлетворять если не тело, то хотя бы душу, но… он давно заметил: женщины ему почему-то не сильно нравятся. Не то чтобы он их не любил совсем – просто они были ему как-то безразличны. Даже сексуально. Он знал, что как мужчина – должен, но делал это без души, скорее для галочки перед самим собой.
   Впрочем, одна постоянная любовница у него все-таки случилась. Устав от буйного характера жены, он как-то, лет через пять совместной жизни, ушел к тихой разведенке, но быстро понял, что это – не его, и уж лучше жить с темпераментной женой, но со своим ребенком, чем воспитывать чужого вместе с такой же чужой ему женщиной.
   Остались редкие проститутки – вот будто не хватало ему чего-то, а чего – он и сам понять не мог. Впрочем, и они ему особого счастья не принесли. А потом он прикипел ко мне, потому что (о боже!) почувствовал родственную душу.
   Когда он был у меня последний раз, ситуация в его личной жизни сложилась – хуже некуда. С женой они уже даже ругаться устали, но Игорьку для того, чтоб развестись, все не хватало какого-то толчка. Сложно вот так менять жизнь. Да и что дальше? Один-один-одинешенек.
   И в один действительно прекрасный вечер, недели через две после последнего посещения меня, он, буквально с горя, отправился в ночной клуб – то ли снять кого-то от отчаянья, а то ли просто развеяться.
   И именно там, в клубе, он познакомился с одиноко скучающим у стойки Колей. Ну, там уж слово за слово, рюмка за рюмкой, такси, следующее заведение, потом еще, еще, и, даже непонятно для самого Игорька – как, но они, напившиеся вусмерть, оказались у Коли дома.
   Алкоголь снимает тормоза, да и звезды встали так странно, что утром они проснулись вместе.
   На следующий день Игорек переехал к Коле.
   Причем настолько резко слетел с этих самых тормозов, что даже не стал скрывать от жены, к кому он уходит. Конечно же, был дикий скандал, а потом и быстрый развод с откупными.
   Коля был в этом деле совсем не новичок, но тоже, похоже, нашел с Игорьком свое счастье.
   Они живут вместе.
   И Игорек признался мне, что дико счастлив и не потратил бы впустую столько лет на унылую жизнь, если б раньше понял, что именно ему надо. Нет, он, конечно, и раньше задумывался, но всякий раз испуганно гнал эти мысли, и если б не клуб, алкоголь и нежно-настойчивый Коля…
   А ко мне зачем пришли? Ну, так все просто. Разнообразить, так сказать. Очень хочется, чтоб кто-то посмотрел, да и Коле иногда, редко-редко, но хочется женщину…
   Ну, а потом мы пили, говорили, и парни мои смотрели друг на друга совершенно влюбленные.
   А еще через полчаса я, развалившись с бокалом в кресле, смотрела, как они это делают.
   И, надо сказать, в Игорьке было абсолютно не узнать того вялого, одноразового и тюфякообразного любовника, который приходил ко мне год назад, – ибо он жарил Колю с таким отменным стояком и страстью в глазах, что я, ей-богу, даже удивилась.
   Ну, а дальше был легкий совсем бутербродик, с начинкой в виде совершенно счастливого Коли; и к утру я подумала, что никогда не видела в Игорьке столько силы и темперамента.
   Утром мы, смеясь и подкалывая друг друга скабрезными шуточками, попрощались. Коля поцеловал мне руку, и они, довольные, ушли.
   …А у меня остался полный холодильник. Как всегда.

Сибирский пельмень

   Сижу утром на кухне, пью кофе, никого не трогаю, доедаю овсяные печеньки.
   Звонок в дверь. Думаю – кого принесла нелегкая в столь добрый час?
   Прям как есть, неумытая, растрепанная, бреду открывать. В глазок что-то спросонья не посмотрела.
   Открываю, а там детина, два метра ростом, голова круглая, уши торчком, щечки розовые, улыбка в тридцать два, и с сумкой огромной.
   – Вы Катерина? – спрашивает он.
   – Я, – говорю растерянно.
   – Ну, слава богу, нашел! – говорит детина и, отодвигая меня, входит в квартиру.
   Ни капли не смущаясь и не разуваясь, прямиком идет в кухню. Я, с открытым ртом, стою в дверях.
   – Шо ж вы с дверью-то нараспашку стоите? – спрашивает он.
   На автопилоте закрываю дверь, иду на кухню, облокачиваюсь на косяк и смотрю на него в офигении.
   – Ух, как я рад, что вас нашел! – поет он мне. – Уже в три квартиры позвонил! Я к вам прямо с самолета.
   И уверенно садится за стол.
   – А вы, простите, кто? – уточняю я.
   – Как кто? – с удивлением спрашивает детина. – Вас Колян не предупредил? Он же мне сказал, что договорится. А! Он, наверное, телефон так и не нашел! А я ж Миша, из Кемерово, мне Колян сказал, что у вас остановиться можно. Так сказать, и приютите, и обогреете. Только он совсем точно номер квартиры не помнил, так мне соседей немного потревожить пришлось…
   И сидит, лыбится.
   Я обалдела немало.
   Нет, ну ладно обогреть, но чтоб приютить?! У меня ж не хостел, епта.
   Пока я соображала, как его выдворить, этот Миша открыл сумку и начал вываливать жратву.
   – Ну что, ставь чайник, хозяюшка!
   Тут я возмутилась:
   – Подождите, – говорю, – с чайником, вы вообще чего ко мне пришли?!
   – Ну так это… Колян же сказал, что вы услуги предоставляете, эти… нуууу… и остановиться у вас можно, но я же ненадолго, всего на три дня.
   – Какой, мать его, Колян? – почти ору я.
   – Да Колька! – теряется он. – Он сейчас здесь живет, а мы с ним одноклассники. Там еще учились. Ну Колька… такой рыжий который, худой, маленький.
   Вот тут у меня пазл и сложился. Вспомнила я этого рыжего клоуна. Он ко мне заходит иногда, редкий приколист. Очень веселый парень, однако вечно глумится над всеми; бывает, мы с ним разговаривать начинаем после, так он всегда рассказывает – то одного развел, то другого. И ржет как дурачок.
   Ну и, короче, дальше выяснилось, что этому сибирскому пельменю Мише приспичило Питер посмотреть, так он позвонил Коле, а Коля ему и сказал, мол, зачем тебе гостиница, там вон такая Катя живет, так ты иди к ней, она и пожить пустит, и все остальное.
   Шутник, однако.
   А этот пельмень все за чистую монету принял и прямо ко мне и приехал.
   Вот честно – будь у меня Колин телефон – наваляла б за такие шутки.
   А главное, он так страшно расстроился, что его разыграли, что не напоить его хотя бы чаем я не могла. Ну, мы попили-поели, сидим, молчим.
   И тут он вдруг мне говорит, что, мол, раз он уж тут, то, может, все-таки… того-этого?
   – Ну, – говорю, – того-этого можно.
   Цену ему озвучила, он, конечно обалдел. Коля, гад, ему сказал, конечно, что не бесплатно, но цену назвал, сволочь – пятьсот рублей! Пятьсот!
   – Ну, – говорю, – мощно тебя твой Коля развел. Пятьсот – у нас и цен-то таких нет. У вас, наверное, тоже.
   А он мне:
   – Да откуда я знаю, почем это все? Я же никогда не ходил. Вот, с Леночкой только разошелся, а так, кроме Леночки, и не было никого. А давай, может, чуть дешевле договоримся? А то что-то слишком много, а мне же еще и гостиницу какую-то надо, и посмотреть все. А к Коляну нельзя, там же жена и теща, что я там буду…
   Короче, все-таки мы сторговались. Сбросила я ему немного. Все равно ж зашел уже.
   Член у него оказался обалдеть какой здоровый. Ну да, Миша большой, и член у него не меньше Миши, и толстенный – еле влез. Какое добро мужик в штанах носит – ух!
   А так, в сексе, ну точно пельмень, лапы огромные, а скромный-скромный, и весь мягкий какой-то.
   Я таких давно не встречала. Даже минет не захотел. И кончил быстро.
   Встал, в ванную пошел, потом вышел, на кухню потопал, осмотрелся.
   Говорит:
   – Как-то у тебя, Катя, сразу видно, мужика в доме нет.
   – Ну да, – смеюсь, – мужиков-то у меня в доме и не бывает.
   – Полочка вот в ванной еле держится, стол шатается… а давай я посмотрю, что там?
   И полез под стол. Выныривает:
   – Отвертка есть?
   Я стою, смотрю на все это. Ну что ты с ним делать будешь? Хозяйственный, фигли.
   – Нет, – говорю, – откуда здесь у меня отвертка?
   Нож попросил. Ну, дала. Потом вообще стол мне перевернул, меня из кухни выставил, и давай колдовать. А я что – ну, хочет мужик починить – так пусть чинит.
   В итоге задержался он у меня на полдня.
   Стол починил, полочку поправил, петли в шкафу проверил, – короче, перечинил все, что нашел. И даже розетку вываливающуюся на место вставил, сидел, что-то там долго зачищал.
   Блин, ну золотой мужик!
   Ну, и я в долгу не осталась, девок знакомых обзвонила, нашли мы ему очень быстро квартиру дешевую, посуточно.
   Хотя с таким-то достоинством и золотыми руками можно было и так по девкам пристроить.
   Ушел бы на ура.

Самый лучший

   – Катя, я подъехал, куда мне дальше? – спросил меня приятный голос в трубке.
   Этот клиент был в первый раз.
   – Секундочку, милый, – сказала я как можно игривее, – сейчас я тебя встречу.