Эксбрайа Шарль. Ее все любили

   - Мсье комиссар...
   Гремилли обернулся и не сразу узнал эту неброскую, бесцветную женщину.
   - Что случилось, мадам Суже?
   - Мне необходимо с вами поговорить.
   Видя, что она чем-то сильно взволнована, он предложил:
   - Что мы с вами остановились посреди улицы, давайте зайдем куда-нибудь и что-нибудь выпьем, а?
   - Да, пожалуйста.
   Они зашли в первое попавшееся кафе. В этот час зал был почти полон, но, на их счастье, один из столиков освободился, и Гремилли, не колеблясь, завладел им, заставив суровым взглядом ретироваться парочку.
   - Садитесь, мадам. Что вам заказать?
   - Я не знаю. Что-нибудь.
   - Фруктовый сок.
   - Да-да, фруктовый сок.
   Он заказал фруктовый сок и белый чинзано. Когда все было на столе, комиссар подался вперед:
   - Итак, мадам?
   - Я только что слышала ваш разговор с мужем...
   Да, подумал Гремилли, у жен моих свидетелей вошло в привычку стоять и подслушивать под дверью.
   - Действительно?
   - Мне хотелось знать, что он вам скажет, вы понимаете?
   - А? Очень хорошо понимаю.
   - Он обманул вас, мсье комиссар.
   - Ваш муж?
   - Да.
   - В чем обманул?
   - В отношении Элен Арсизак.
   - А поконкретнее нельзя?
   - Он вовсе не думает о ней так, как сказал вам. Это не добрая была женщина, а причинявшая людям только зло.
   - Как вы думаете, мадам, почему он скрыл от меня свое истинное отношение к Элен Арсизак? К чему эта ложь?
   - Потому что он боится...
   - Боится?
   - ...Вы можете узнать о том, что она была его любовницей.
   Новость буквально ошарашила Гремилли, которому понадобилось немало усилий, чтобы скрыть свое крайнее удивление.
   - Вы в этом уверены?
   Она пожала плечами.
   - Вы прекрасно понимаете, что мне не доставляет ни малейшего удовольствия сообщать вам подобное.
   - Допустим. А вашему мужу известно, что вы в курсе его похождений?
   - Да. Впрочем, с этим покончено еще несколько месяцев назад.
   - А вы откуда, простите, это знаете?
   - Он во всем мне признался.
   - Надо же! А я и не думал, что у ветреных мужей принято делиться с женами своими маленькими тайнами!
   - Альбер чувствовал себя загнанным в ловушку.
   - Это как?
   - Он хотел с ней порвать. Вы понимаете, мсье комиссар, вначале эта связь льстила ему... Ну как же! Самая красивая женщина Перигё, да к тому же жена его политического противника. Это ему вскружило голову. Мсье комиссар, я хоть не красавица, но, оказывается, мой муж любит меня и не захотел расставаться со мной из-за какого-то увлечения. Когда он дал понять этой мерзавке, что между ними все кончено, она начала его шантажировать.
   - Каким образом?
   - Угрожала Альберу, что, если он ее бросит, она придет ко мне и расскажет все, что между ними было. В конце концов однажды вечером муж покаялся передо мной. С этого момента Элен Арсизак была бессильна что-либо сделать, чтобы разлучить нас. Я ей написала письмо.
   - Она вам ответила?
   - Нет. А что она могла мне ответить? Мсье комиссар, вы не расскажете Альберу, если еще раз с ним встретитесь, о том, что сейчас от меня услышали?
   - Даю вам слово, при условии, разумеется, если я не буду вынужден это сделать в интересах следствия, хотя, как мне кажется, в этом не будет необходимости.
   - Спасибо.
   Гремилли заказал себе еще чинзано и фруктовый сок для мадам Суже, которая заметно повеселела. Полицейскому необходимо было какое-то время, чтобы подумать. Не каждая станет открыто объявлять, что обманута. Мадам Суже говорила правду. С этой минуты образ мадам Арсизак начинал приобретать реальные очертания - образ, который наверняка окажется горькой пилюлей для судебного следователя.
   - Мадам, я прошу прощения, но не все в вашем рассказе мне понятно...
   - Что именно?
   - Каким образом мадам Арсизак и ваш муж могли встретиться?
   - В этом я сама виновата.
   - Как так?
   - Я с ней познакомилась на организованной ею благотворительной распродаже товаров, выручка от которой должна была пойти на благоустройство детских яслей. Она была очень мила со мной, говорила, что торговля лекарственными травами - древняя и благородная профессия, ну и так далее, в общем, все, что в таких случаях обычно говорят. Я представила ей Альбера, и, когда он отправился в буфет, чтобы купить там что-нибудь для нас, она пошутила насчет того, что, мол, с таким симпатичным парнем ухо надо держать востро. Я, наивная, подумала, что она действительно шутит, и стала ее уверять, что здесь мне бояться нечего, так как мой муж ко мне очень привязан и наш союз никогда подобным не омрачался.
   - А потом?
   - А потом я поняла, что мои признания раззадорили ее. На следующий день она пришла в магазин и описала в мельчайших подробностях Альберу все свои так называемые болезни. Я этому не придала никакого значения. Как и все, я относилась к ней как к человеку в высшей степени замечательному и свято верила во все, что слышала о ней, то есть в ее благодетельность и доброту. А спустя некоторое время Альбер вдруг зачастил после обеда на заседания своего политбюро. А на самом деле он ходил к ней. Естественно, я об этом узнала гораздо позже.
   - Нетрудно догадаться, что вы ее возненавидели?
   - Сильнее возненавидеть нельзя было.
   - Даже до такой степени, чтобы убить?
   - Конечно, если бы Альбер не бросил ее.
   На сей раз Гремилли возвращался в гостиницу насвистывая. Похоже, в этой затяжной игре в прятки, где он гонялся за тенью покойницы, ему удалось заработать важное очко. Маска, которая так надежно скрывала лицо мадам Арсизак, дала первую трещину. Признания мадам Суже подтверждали историю с телефонным звонком, невольным свидетелем которого стала Жанна. Муж, супруга любовника, еще, возможно, Агата и Жозеф Роделль... Да уж, немало народу, мечтавшего избавить Перигё от этой "святой".
   В ресторане гостиницы "Домино" комиссар галантно ответил на приветствие пожилого мсье, которого он уже видел накануне. Он заканчивал обедать, когда метрдотель принес ему визитную карточку Блэза Жюнкала, бывшего председателя суда Перигё, который приглашал Гремилли на чашечку кофе. Гремилли был в таком прекрасном расположении духа, что с удовольствием принял приглашение. После того как они представились друг другу, старый магистрат сказал:
   - Мсье комиссар, я внимательно наблюдаю за вами с момента вашего приезда в эту гостиницу, где я часто бываю. Я не ошибусь, если предположу, что вам удалось что-то нащупать?
   - Вы правы.
   - Мой преемник и друг Ампо поведал мне, насколько деликатна ваша миссия. Среда, в которой вам приходится работать, пытается запутать все следы, ведущие к убийце. Вы приехали из Бордо, то есть, можно сказать, из столицы. А здесь все по-другому.
   - Я пришел к убеждению - и это, признаюсь, меня удручает, - что те, с кем мне пришлось столкнуться, мне не лгут в полном смысле этого слова, но говорят не всю правду.
   - А это потому, что вы для них, включая дворец правосудия, никто иной, как человек, которого им навязали. Они прекрасно понимают, что необходимо пролить свет на эту историю и убийца мадам Арсизак должен получить свое. И они все жаждут его наказания, однако кастовая солидарность оказывается сильнее их. Никто не желает взять на себя ответственность и навести вас на след преступника.
   - Мне от этого не легче.
   - Разумеется, но вы не кажетесь мне человеком, которого это может обескуражить.
   - Я упрямый.
   - Это немаловажно в вашем деле, и я не сомневаюсь, что вы добьетесь успеха.
   В эту ночь Гремилли снилось нечто странное: он шел навстречу людскому потоку, в котором каждый имел два лица, как двуликий Янус.
   ГЛАВА IV
   На следующее утро Гремилли вышел из номера в веселом расположении духа. Он хорошо выспался и встал только в девять часов, что позволял себе крайне редко. Вешая ключ внизу, полицейский увидел в своей ячейке письмо, невесомость которого говорила о качестве находящейся внутри бумаги и от которого исходил еле уловимый аромат духов. В месте, предназначенном для адреса, он прочел:
   Гостиница "Домино". Мсье комиссару Гремилли.
   Письмо было доставлено наверняка рано утром и, скорее всего, служанкой. Заинтригованный, комиссар вскрыл конверт. На гербовой бумаге было написано:
   Мадам Э. де Новаселль желает переговорить с мсье комиссаром по вопросу, чрезвычайно важному и непосредственно касающемуся проводимого им расследования, и будет ему признательна, если он окажет ей честь своим визитом в десять часов на улице Карно, 128.
   Далее следовали общепринятые в таких случаях слова, заверяющие его в глубоком и искреннем к нему уважении.
   Покончив с завтраком, Гремилли осведомился у метрдотеля о личности его корреспондента.
   - Мадам де Новаселль из старинного дворянского перигёского рода, мсье комиссар. Очень богата и значительную часть доходов тратит на благотворительную деятельность. Возглавляет учрежденный ею комитет "Женщина спасет женщину". Кавалер ордена Почетного легиона. Прекрасная дама и пользуется огромным влиянием в нашем городе. Одна рекомендация мадам де Новаселль стоит всех аттестатов* и даже дипломов, если мсье понимает, что я хочу сказать.
   ______________
   * От attestation (франц.) - свидетельство, аттестат; перен. - залог, обеспечение.
   - Понимаю. Короче, это как раз та дама, с которой лучше водить дружбу?
   - Во всяком случае, не ссориться.
   Было без двадцати десять, когда Гремилли вышел из гостиницы и отправился в гости к мадам де Новаселль.
   Улица Карно была удивительно тихим местом. Перед некоторыми домами были разбиты сады, где росли пальмы. На звонок. Гремилли открыла подчеркнуто учтивая служанка, которая провела его в огромный зал с интерьером, выдержанным в строгом классическом стиле, с колоннами из зеленого мрамора и бюстами, пристально следящими невидящими глазами за каждым движением полицейского.
   - Я - комиссар Гремилли.
   - Прекрасно, мсье комиссар. Мадам ждет вас. Следуйте, пожалуйста, за мной.
   Служанка открыла расположенную справа, в глубине зала, дверь и, войдя первой, объявила:
   - Мсье комиссар Гремилли! - после чего отступила назад, давая возможность гостю пройти в салон.
   Гремилли вдруг перенесся в свое детство и в считанные секунды вновь пережил те же чувства, что и много лет назад, когда во главе делегации девочек и мальчиков он пришел в дом банкира, чтобы поблагодарить его жену за подарки, сделанные ею школе к Рождеству. Увидев шедшую ему навстречу сильную, хоть и опирающуюся на палку женщину, он подумал, что произнесет сейчас, как когда-то, выученную наизусть приветственную речь.
   - Милости прошу, мсье комиссар. Я признательна вам за то, что вы так скоро откликнулись на мое приглашение.
   Гремилли молча поклонился, в то время как хозяйка продолжала:
   - Позвольте представить вам мадам де Сен-Блен - мою правую руку и человека, без которого я бы просто пропала.
   Полицейский снова поклонился, на сей раз в сторону крошечной и худосочной дамы, которая, казалось, утонула в кресле, так что вначале он ее и не приметил. Мадам де Сен-Блен заверила комиссара, что счастлива его видеть.
   Пока Гремилли устраивался в предложенном ему мадам де Новаселль кресле, он постепенно освобождался от чувства скованности, которое вызывала в нем эта величественная обстановка. Внушительных размеров салон был обставлен настолько роскошно, что он ощущал себя в музее. Висящие на стенах портреты предков демонстрировали богатство былых туалетов и надменность.
   - Что-нибудь выпьете, мсье комиссар?
   - Если позволите, мадам, я воздержусь.
   - Как вам будет угодно. Мсье комиссар, я не буду ходить вокруг да около. Вы меня не знаете, но в Перигё за мной закрепилась репутация человека, который не привык мелочиться. Некоторыми это воспринимается как дерзость, чего я не отрицаю, но если и так, то она перешла мне в наследство от моего прапрадеда Хюберта де Новаселль, погибшего в бою с пруссаками под Монмираем. Мсье комиссар, для мадам де Сен-Блен и для меня Элен Арсизак была самой дорогой подругой. Ее смерть нанесла нам удар, от которого мы долго не сможем оправиться. Не так ли, Одилия?
   - Боюсь, что мы вообще никогда не сможем прийти в себя, Элизабет.
   - Нам известно, мсье комиссар, что вы делаете все, чтобы вывести на чистую воду это ничтожество, решившее избавиться от мешавшей ему жены.
   Гремилли осмелился перебить свою собеседницу:
   - Прошу великодушно извинить, мадам, но у меня такое впечатление, что убийца вам известен.
   - В равной степени, как и вам, мсье комиссар!
   - Уверяю вас, что пока...
   Теперь наступила очередь мадам де Новаселль перебить гостя:
   - Полноте! К чему делать вид, будто вы не знаете, что Арсизак стал невменяемым после того, как понял, что не получит развода и не сможет жениться на этой потаскушке!
   - Поверьте мне, мадам, что если даже мсье Арсизак и находится сейчас в трудном для него положении, это еще не значит, что против него может быть выдвинуто официальное обвинение.
   - Человек коварен! Впрочем, коварство - основная черта всех выскочек, а иначе как бы они выходили в люди? Как бы там ни было, мы не потерпим, чтобы, желая явно или нет защитить мужа, пачкали честное имя жены.
   - Мне кажется, я не совсем вас понимаю.
   - Хорошо, я расставлю все точки над "i". Нам стало известно от мадам Бесси, что во время следствия вам пришлось иметь дело с людьми без стыда и совести. Они осмелились, преследуя какие-то свои грязные цели, о которых мы и слышать не хотим, не так ли, Одилия?..
   - Конечно, Элизабет.
   - ...распространять различного рода мерзости о нашей бедной дорогой подруге, которую постигла такая ужасная участь. Вы с нами согласны, мсье комиссар?
   - Я с удивлением констатирую вашу осведомленность о конфиденциальных сообщениях, сделанных мной в беседе с судебным следователем...
   - Пусть вас это не шокирует, мсье комиссар. Мое положение в Перигё требует, чтобы я была в курсе всего, что здесь происходит. Вы тоже так считаете, Одилия?
   - Вне всякого сомнения, Элизабет.
   - Я должен признаться вам, что некоторые из опрошенных мной лиц дали мне понять, что воспринимали мадам Арсизак несколько иначе, чем это было принято.
   - Скандал! Настоящий скандал!
   - Мне намекнули, что мадам Арсизак была далеко не тем нежным ангелом, за которого ее иногда принимали, и что она, если понадобится, могла проявлять безграничную злость вплоть до садистских выходок.
   - О! Вы слышите, Одилия?!
   - Слышу, Элизабет, и во мне все переворачивается!
   - Еще бы! Все, что вы от них услышали, мсье комиссар, - не что иное, как сплошная гнусность! Верьте мне на слово!
   - Но ради чего этим мужчинам и женщинам обижаться на мадам Арсизак до такой степени, чтобы распространять о ней различные небылицы, оскорбляющие ее память? К тому же я слышал кое-что и похуже...
   - Похуже? - хором простонали обе женщины.
   - У мадам Арсизак был любовник.
   Мадам де Новаселль издала звук, похожий на рычание, схватилась рукой за горло и, закатив глаза, прохрипела:
   - Одилия... быстро... успокоительного!..
   Мадам де Сен-Блен засуетилась. Наконец она плеснула что-то в стакан, который поднесла к губам подруги, и принялась ее поить, поддерживая ей голову. Опорожнив стакан, мадам де Новаселль смачно выдохнула и, после того как дыхание ее восстановилось, сказала:
   - Мсье комиссар, вы чуть меня не убили. Я за всю свою жизнь ничего подобного не слышала! Бедная малышка Элен... настолько чиста... целомудренна... стыдлива, даже излишне, так что я ее, моего дорогого ангелочка, порой просто вгоняла в краску вольностью речей, достойных дочери, внучки и правнучки гусар. Мсье комиссар, кто осмелился вам сказать такую гадость?
   - Супруга любовника.
   Какое-то мгновение мадам де Новаселль сидела с открытым ртом, не в силах произнести ни слова, в то время как из груди Одилии де Сен-Блен вырывались полные негодования звуки, похожие на цыплячий писк.
   - Я не ослышалась, мсье комиссар? - спросила побагровевшая мадам де Новаселль.
   - Не думаю, мадам.
   - Эта женщина - чудовище! Сумасшедшая! Выдумщица! Оскорблять память несчастной, жизнь которой с таким распутным мужем была настоящей Голгофой... Как только язык поворачивается! Бедняжка надеялась, что, глядя на пристойный образ жизни, который она вела, он наконец одумается и вернется к ней. Мы-то хорошо знали, как она страдала, потеряв сердце Арсизака, не правда ли, Одилия?
   - О да, Элизабет!
   - И вы пришли мне рассказать, что у этой преданной жены был любовник! Я не верю вам, мсье комиссар! Вас просто обманули!
   - С какой целью?
   - Мне это неизвестно! Возможно, без всякой цели, а лишь потому, что люди низменны по самой своей природе и в общей своей массе отвратительны.
   - Мадам, я разве говорил о человеке из "общей массы", как вы изволили выразиться?
   - Вам никогда не удастся меня убедить, что человек, способный на агрессивные выпады против мертвой, может быть порядочным! Мы на такую низость не способны! Мы еще не забыли, что такое честь, не так ли, Одилия?
   - Еще не забыли, Элизабет! О, мсье комиссар, если бы вы видели, как мадам Арсизак буквально млела над малышами в моих яслях, вы бы сами не позволили, чтобы кто-то говорил о ней худо.
   - Признаться, я не вижу связи...
   Мадам де Новаселль пришла на помощь своей подруге:
   - Мадам де Сен-Блен хочет сказать, мсье комиссар, что высоконравственный человек остается им везде. Элен была чиста и пряма, как сталь клинка.
   Она поднялась, опираясь на палку, и произнесла торжественным тоном:
   - Я, Элизабет де Новаселль, кавалер ордена Почетного легиона, перед лицом своих предков клянусь вам честью, мсье комиссар, что вас обманули и над вами посмеялись те, кто не побоялся божьей кары, совершая это истинное святотатство. Всего доброго, мсье комиссар.
   Гремилли был сыт по горло этим состязанием в красноречии вокруг покойницы. Казалось, что он уже добрался до площадки, на которой можно перевести дух перед дальнейшим восхождением к истине, так нет же, выходит, он сбился с пути, наивно доверившись россказням злых шутников. Пора с этим кончать.
   Вернувшись в гостиницу, он отыскал в справочнике номер телефона Суже и снял трубку.
   - Алло, мсье Суже?
   - Он самый.
   - Это комиссар Гремилли. Буду вам признателен, если вы немедленно прибудете ко мне в гостиницу "Домино".
   - Но я не могу...
   - Я сказал - немедленно, мсье Суже, в противном случае я вызову вас в полицейский участок.
   Комиссар бросил трубку, не дожидаясь ответа. Теперь они все узнают, как морочить голову комиссару регионального управления криминальной полиции!
   Гремилли попросил, чтобы срочно привели в порядок его номер, где он решил устроить конфиденциальную встречу тому, кого он ждал и кто не станет мешкать с приходом. Горничные поработали на славу, и за несколько мгновений до появления гомеопата комната была готова.
   - Мсье комиссар, я не понимаю, зачем...
   - Пусть это вас не тревожит, вы сейчас все поймете. Пройдите!
   Едва дверь за ними закрылась, Гремилли приступил к делу:
   - Вам что, мсье Суже, неизвестно, что лгать полиции, расследующей криминальное преступление, крайне неосторожно и даже опасно?
   - Я... я не понимаю, что этим...
   - Что я этим хочу сказать? А хочу я вам сказать, что вы просто меня обманули. Вы были любовником мадам Арсизак.
   - Я?
   - Вы.
   - Кто смог... кто осмелился распространять обо мне подобную ложь?
   - Человек, который вас хорошо знает.
   - И кто же этот человек?
   - Ваша жена. Вы можете сесть.
   Гомеопат с растерянным видом опустился на стул.
   - Ну что, мсье Суже, будете признаваться?
   - Но... это неправда.
   - Значит, мадам Суже говорит неправду?
   - Не совсем... Она имеет склонность несколько преувеличивать... Она может вообразить себе бог знает что и сама потом в это верит. Она ревнует меня ко всем приближающимся ко мне женщинам. А поскольку наша клиентура состоит в основном из женщин...
   Гремилли посмотрел на него с грустью.
   - Некрасиво так поступать, мсье Суже. Напрасно вы черните женщину, которая страдает от вашей неверности, но, несмотря на это, вас любит.
   - Уверяю вас...
   - Хорошо. Мы пойдем сейчас с вами в комиссариат, я вызову туда вашу жену и устрою вам очную ставку. Пойдемте.
   - Нет!
   - Что значит "нет"?
   - Я не хочу никакой очной ставки с Мартой.
   - Это почему?
   - Ладно... Я был любовником Элен Арсизак.
   Гремилли облегченно вздохнул: ему стало окончательно ясно, что высокопарные заклинания мадам де Новаселль и поддакивающее хныканье ее подруги в расчет не шли - как и все остальные, они были вовлечены в грязную игру, которую затеяла супруга прокурора.
   - Ну, поскольку невинность все равно уже утрачена, расскажите мне теперь все по порядку.
   И Суже выложил все как на духу. В основном его рассказ был отражением того, что сообщила мадам Суже. Симпатичного мужчину преследует красивая женщина, чье внимание ему, естественно, льстит. Их любовное приключение недолговечно - что-то около двух месяцев. Затем - отрезвление гомеопата, осознавшего, что, завлекая его, она преследует какие-то свои корыстные цели, не имеющие ничего общего с любовью. Угрызения совести. Решение порвать с ней раз и навсегда. Шантаж Элен, удерживающей Альбера - и комиссар это понимал с одной лишь целью - заставить его страдать, не выпуская из своих щупальцев. Наконец, покаяние перед женой и окончание этой жалкой в общем-то истории.
   - И когда произошел ваш окончательный разрыв?
   - Месяца два назад.
   - А не на днях, случайно?
   - Да нет же, зачем мне вас обманывать?
   - Ну, из-за какого-нибудь пустячка... Например, чтоб отвести от себя подозрение в убийстве, а?
   Гомеопат вскочил от негодования.
   - Что вы этим хотите сказать?
   - Успокойтесь! Не думайте, что вы меня этим испугаете. Садитесь и попытайтесь вспомнить, где вы находились в ту ночь, когда произошло убийство.
   - Мы были с Мартой дома.
   - Не слишком надежное алиби, вы не находите?
   - У меня нет другого.
   - Тогда мне очень жаль вас.
   - Что вы имеете в виду?
   - Я имею в виду, что лучшей кандидатуры, чем ваша, для пополнения моего списка подозреваемых и не придумаешь.
   - Да вы поговорите с Мартой, она вам сама скажет...
   Гремилли не дал ему договорить.
   - Нетрудно догадаться, что она мне скажет. Почему я должен ей доверять больше, чем вам? Мне прекрасно известно, какие чувства она питала к мадам Арсизак. Поэтому я не исключаю, что, в случае чего, она вполне могла бы внести свою лепту в ваше освобождение от кабалы Элен Арсизак.
   - Выходит, я пропал?
   - Не надо чересчур драматизировать ситуацию. Подозреваемый и виновный это далеко не одно и то же. Возвращайтесь к себе и благодарите мадам Суже за то, что она положила конец вашему бессмысленному вранью, иначе последствия для вас могли бы быть самыми печальными.
   Входя во Дворец правосудия, Гремилли предвкушал удовольствие, которое он испытает, глядя на вытянувшееся лицо судебного следователя после того, как выложит ему все, что думает о столь уважаемой Бесси покойнице.
   Приход полицейского вызвал заметную обеспокоенность в душе следователя. Несомненно, он ломал голову над тем, какие еще новости принес этот неугомонный комиссар. Нет, Бесси никому не позволил бы тормозить следствие, даже несмотря на то, что первые результаты расследования были им восприняты с мучительной болью. Как человек честный, он свято верил в правосудие и еще в годы своей молодости поклялся целиком отдать себя борьбе за справедливость. Однако ему страшно не хотелось услышать нечто такое, что заставило бы его задуматься о незыблемости своих идеалов.
   - Заходите, заходите, мсье комиссар! Надеюсь, вы не собираетесь добавить черной краски к портрету нашей жертвы? Вполне хватает уже того, что вы сообщили мне раньше.
   - Мсье следователь, сегодня утром я получил забавное приглашение.
   - От кого?
   - От мадам де Новаселль.
   - А она-то что вами интересуется?
   - Не мной, а мадам Арсизак. Она просила прийти к ней в десять часов. Я был у нее.
   - Что она от вас хотела?
   - От мадам Бесси она узнала о моих открытиях относительно Элен Арсизак.
   Следователь закусил губу.
   - Фанни просто несносна. Совсем не умеет держать язык за зубами!
   Он покраснел под ироничным взглядом полицейского.
   - Ну ладно, согласен, и я тоже! Я виноват перед вами. Обещаю, что подобное больше не повторится. Вернемся к мадам де Новаселль.
   - Ей хотелось убедить меня в том, что все услышанное мной - не что иное, как сплетни и выдумки, и что мадам Арсизак была чиста и пряма, как сталь клинка.
   - У мадам де Новаселль богатый жизненный опыт, и ее мнение заслуживает того, чтобы к нему прислушивались.
   - К сожалению, в данном случае ее плохо информировали.
   - То есть?
   - Я пришел к такому выводу после того, как понял: она не знает, что у этой безупречной супруги, у этой прямой и чистой женщины был любовник.