Елизаров Евгений Дмитриевич. Философия кошки

   Но по­че­му бы не пред­по­ло­жить возможность одновременного ­су­ще­ст­во­ва­ния сразу не­сколь­ких раз­лич­ных форм мыслящей материи в од­ной и той же области про­стран­ст­ва?
   Са­ма по се­бе та­кая мысль ни­чуть не луч­ше, да и ни­чуть не ху­же мно­же­ст­ва дру­гих, и уже толь­ко по­это­му она име­ет, хо­тя бы не­ко­то­рое, пра­во на су­ще­ст­во­ва­ние. Но парадокс в том, что ес­ли воз­мож­ность со­су­ще­ст­во­ва­ния разных ци­ви­ли­за­ций и может быть при­знана, то толь­ко не для той час­ти мироздания, на ко­то­рую уже рас­про­стра­ни­лась по­зна­ва­тель­ная дея­тель­ность че­ло­ве­ка.
   Это и в самом деле парадокс, ведь если принципиальная возможность такого сожительства развившихся на разных основах форм сознательной жизни и существует (а между тем нам не известен ни один фундаментальный закон природы, который запрещал бы это), то она должна быть признана для любой области ма­те­ри­аль­но­го ми­ра. У нас ведь нет ни­ка­ких ос­но­ва­ний ут­вер­ждать уникальность, ис­клю­чи­тель­но­сть уже по­знан­ной на­ми его час­ти. Однако мысль о возможности су­ще­ст­во­ва­ния ка­ко­го-то ино­го ра­зу­ма в са­мой не­по­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от че­ло­ве­ка и уж тем более о том, что жизнедеятельность его носителя, не соприкасаясь с нами, может буквально пронизывать собою весь мир, единственными хозяевами которого мы видим только самих себя, вызывает чуть ли не инстинктивное отторжение. Иными словами, сознание человека готово отвергнуть ее даже без обсуждения.
   Впрочем, какие-то причины тому существуют: ведь ес­ли бы нечто (пусть даже отдаленно) похожее на сознательную деятельность кого-то чужого, притаившегося в нашем доме по имени Земля или в ее ближайших доступных наблюдению окрестностях, имело место, то че­ло­век уже дав­но сумел бы об­на­ру­жить ее следы. Однако ничего похожего до сих пор не было и нет. Поэтому тот факт, что мы не за­ме­ча­ем ни­ка­ких стран­но­стей ни в ос­во­ен­ных на­ми рай­онах пла­не­ты, ни в обо­зри­мых ок­ре­ст­но­стях ближнего Космоса, красноречиво свидетельствует о том, что ни о каком взаимопроникновении разумов не может быть и речи.
   Но вот именно здесь-то и уме­ст­но за­дать­ся во­про­сом: дей­ст­ви­тель­но ли есть стро­гая логическая связь между этим фактом и выводом, который утверждает наше одиночество, в самом ли деле одно закономерно вытекает из другого? Ведь, наверное, в любом языке мира выражение «не замечал» отнюдь не равнозначно суждению «не существует», так почему язык науки должен быть отличен от них.
   Впрочем, не будем интриговать, ответ на этот вопрос вполне очевиден любому, чья мысль способна развертываться вне колеи сложившихся интеллектуальных стереотипов: на самом деле здесь только видимость стройного обоснования, иллюзия нерасторжимой логической связи – и не более того.
   Вдумаемся, что значит обнаружить существование другого разума?
   Очевидно, что речь может идти только о каких-то материальных следах его жизни, о видимых результатах его воздействия на окружающую среду. Слово «материальных» здесь означает – поддающихся регистрации с помощью наличествующих в распоряжении человека физических приборов.
   Конечно, оставляемые кем-то следы – это всего лишь косвенное свидетельство существования; но ведь прямые доказательства – вещь крайне редкая даже там, где нет вообще никаких сомнений. Вот, может быть, самый известный пример: верующий человек нисколько не сомневается в бытии Бога, но представить доказательства, которые ни при каких обстоятельствах не могут быть оспорены никем из атеистов, он не в состоянии; но ведь и атеист не в силах решительно никакими доводами опровергнуть убеждения первого. Вот так и существуют две тысячелетиями конфликтующие друг с другом духовные традиции, а ведь если бы прямые свидетельства существовали, давно бы уже восторжествовала какая-то одна из них. Точно так же верующего в разум животных зоопсихолога вполне убеждают получаемые им и его коллегами факты, но ни один из этих фактов не в силах убедить скептика; как, впрочем, и верующий в одни лишь рефлексы скептик не способен представить неоспоримые доказательства своей собственной правоты.
   Вот так и здесь остается полагаться только на косвенные улики.
   Однако и это обстоятельство не исчерпывает трудности понимания. Ведь мы не знаем, в чем именно может проявиться ма­те­ри­аль­ная дея­тель­но­сть иных ци­ви­ли­за­ций, а следовательно, нам со­вер­шен­но не­ясно, что же нуж­но ис­кать. Ведь для то­го, что­бы что-то найти, не­об­хо­ди­мо хо­тя бы при­бли­зи­тель­но пред­став­лять се­бе какие-то его характеристики. Здесь же – как в старой сказке: «Пойди туда, не знаю, куда, отыщи то, не знаю, что».
   Наша научная мысль раз­ви­ва­ет­ся на ос­но­ве зем­но­го опы­та, а это значит, что и пред­став­ле­ние об ином разуме может быть составлено толь­ко пу­тем распространения всех тех признаков, которые характерны нашей же собственной жизни, нашей собственной практике, на чью-то чужую действительность. Но вот правильно ли это? Попробуем вообразить, какое представление о нас, людях XXI века, и о нашей цивилизации могли бы составить, скажем, строители первых египетских пирамид, если бы им вдруг пришло в голову распространить на нас основные закономерности своего опыта? Думается, вряд ли им удалось бы нарисовать себе точный портрет нашего времени. А ведь мы стоим перед той же самой задачей: определить черты, может быть, не на века, и даже не на тысячелетия опередившей нас цивилизации. Между тем признано, что развитие разума идет с ускорением, поэтому один и тот же временной интервал вмещает в себя все большую и большую сумму перемен. Так что здесь открывается самый широкий простор для фантазии.
   Но и мысль фан­та­ста в сво­их пред­став­ле­ни­ях не ухо­дит от че­ло­ве­ка. Ведь на всех пла­не­тах, где раз­ви­ва­ют­ся иные, жи­во­пи­суе­мые ею, ми­ры, мы на­хо­дим по­доб­ные зем­ным го­ро­да, по­доб­ные зем­ным за­во­ды, по­доб­ные зем­ным ма­ши­ны и кос­ми­че­ские ап­па­ра­ты. Осо­бен­но за­мет­но сход­ст­во вне­зем­но­го ра­зу­ма с зем­ным че­ло­ве­ком там, где речь идет о каких-то гу­ма­ни­тар­ных иде­ях. Эти идеи носят явно земной отпечаток, ибо яв­ля­ют­ся по­пыт­кой то­го или ино­го раз­ре­ше­ния про­блем, се­го­дня вол­ную­щих са­мо­го че­ло­ве­ка. Точ­но так же и тех­но­ло­гия ри­суе­мых мыс­лью фан­та­ста чу­жих ци­ви­ли­за­ций не так уж да­ле­ко ухо­дит от на­шей. Ведь, не­смот­ря на всю ее эк­зо­тич­ность, ре­ша­ет она в сущ­но­сти те за­да­чи, ко­то­рые уже се­го­дня вы­ри­со­вы­ва­ют­ся пе­ред на­ми. Это и понятно: ведь все по­пыт­ки фантастов пред­ста­вить се­бе брать­ев по ра­зу­му, с ко­то­ры­ми ко­гда-то пред­сто­ит встре­тить­ся че­ло­ве­ку, – это по­пыт­ками пред­ста­вить да­ле­кое бу­ду­щее нашего общества.
   Та­ким об­ра­зом, и на­уч­ная мысль, и мысль фан­та­ста оказываются замк­ну­тыми на се­го­дняш­ний день зем­но­го че­ло­ве­ка, на нашу собственную цивилизацию. Но ведь за­да­ча-то за­клю­ча­ет­ся в совершенно другом – в том, что­бы пред­ста­вить се­бе не толь­ко в мелких деталях от­лич­ный от нашего, но, мо­жет быть, да­же прин­ци­пи­аль­но иной ра­зу­м. Иными словами, мы обязаны допустить существование таких форм сознания, ко­то­рые (не исключено), во­об­ще могут показаться лишенными всякого ра­зума! Поэтому гораздо пра­виль­ней бы­ло бы ори­ен­ти­ро­ваться не на по­доб­ную той, которая дарована человеку, но на ка­че­ст­вен­но другую организацию наделенной сознанием жизни: ведь толь­ко максимально рас­ши­рив сфе­ру по­ис­ка мы мо­жем об­на­ру­жить то, основные ха­рак­теристики чего нам пока еще со­вер­шен­но не из­вес­тны. До тех же пор, пока мы будем искать некое подобие самих себя, рассчитывать на успех едва ли возможно.
   Между тем такой взгляд на вещи требует многое изменить в наших собственных представлениях. Ведь как раз здесь-то и вста­ет ос­нов­ная про­бле­ма. Ес­ли по­ло­жить, что ме­ж­ду нашей и какой-то иной ци­ви­ли­за­ция­ми су­ще­ст­ву­ют толь­ко такие раз­ли­чия, которые обусловлены лишь длительностью исторического развития, то об­на­ру­же­ние ма­те­ри­аль­ных сле­дов иной дея­тель­но­сти (ес­ли они и в самом деле су­ще­ст­ву­ют), как кажется, не долж­но встретить препятствий. Трудности, конечно, вполне возможны и здесь, но никакие из них не могут иметь решающего принципиального характера: ведь ес­ли об­щий процесс вос­хо­ж­де­ния чужих форм сознательной жизни к каким-то своим вершинам не слишком отличается от зем­ной эво­лю­ции, то да­же встре­тив не­что такое, на­зна­че­ние че­го мы не в со­стоя­нии до конца по­нять, человек все же смо­жет рас­по­знать в нем про­дукт прак­ти­че­ской дея­тель­но­сти иного разума.
   А как быть, ес­ли не толь­ко от­прав­ной пункт эво­лю­ции, но и ге­не­раль­ное на­прав­ле­ние восхождения иной формы мыслящей жизни к этим своим вершинам существенно от­лич­ны от условий, в которых проходило развитие человека? Смо­жем ли мы то­гда рас­по­знать ее при­сут­ст­вие в обо­зри­мой на­ми час­ти Вселен­ной?
   Кажется, да: ведь прак­ти­че­ская дея­тель­ность ра­зум­но­го су­ще­ст­ва не­из­мен­но со­про­во­ж­да­ет­ся пре­об­ра­зо­ва­ни­ем всей ок­ру­жаю­щей его дей­ст­ви­тель­но­сти, при­спо­соб­ле­ни­ем ее к соб­ст­вен­ной при­ро­де, и чем выше уровень развития, тем больше масштабы вносимых изменений. По­это­му про­дукт та­кой дея­тель­но­сти все­гда бу­дет ис­кус­ст­вен­ным образованием, от­ли­чить же ис­кус­ст­вен­но соз­дан­ный пред­мет от ес­те­ст­вен­но дан­но­го, не со­став­ля­ет боль­шо­го тру­да.
   Прав­да, иногда очень труд­но от­ли­чить от ес­те­ст­вен­но дан­ного про­дукт дея­тель­но­сти ра­зум­ных су­ществ, пре­одо­ле­ваю­щих лишь пер­вые сту­пе­ни сво­его ис­то­ри­че­ско­го вос­хо­ж­де­ния. Так, например, каменные рубила древнейших на Земле культур, которые обнажают южно-африканские раскопки, во многих случаях лишь глубокий знаток дела может отличить от случайных сколов. Но ведь здесь-то речь идет со­всем не о них. Объ­ек­том ана­ли­за яв­ля­ют­ся ре­зуль­та­ты прак­ти­че­ской дея­тель­но­сти субъ­ек­та ра­зу­ма, который, на­мно­го пре­вос­хо­дит че­ло­ве­че­ский.
   Та­ким об­ра­зом, можно сформулировать следующий вывод: бро­саю­щее­ся в гла­за от­ли­чие от ес­те­ст­вен­но-при­род­ных яв­ле­ний долж­но ха­рак­те­ри­зо­вать ис­кус­ст­вен­ное образование. Но ес­ли так, то долж­но быть спра­вед­ли­вым и об­рат­ное: все то, что рез­ко от­ли­ча­ет­ся от ис­кус­ст­вен­но соз­дан­но­го – это продукт самой природы.
   Над этим мы, как пра­ви­ло, не за­ду­мы­ва­ем­ся, а ме­ж­ду тем здесь скрыт очень глу­бо­кий смысл, осоз­на­ние ко­то­ро­го спо­соб­но по­вли­ять на фор­ми­ро­ва­ние всех на­ших пред­став­ле­ний об ином ра­зу­ме. Де­ло в том, что этот те­зис еди­ным ма­хом унич­то­жа­ет на­ме­тив­ший­ся бы­ло признак, руководствуясь которым можно отличить ис­кус­ст­вен­но соз­дан­ные пред­ме­ты от всего естественно данного. Ведь ес­те­ст­вен­но дан­но­му яв­ст­вен­но про­ти­во­сто­ит лишь толь­ко то, что соз­да­но ру­ка­ми самого че­ло­ве­ка, поэтому к искусственно созданному может быть отнесено только то, что в той или иной мере напоминает результаты его трудов. Че­ло­век не в со­стоя­нии от­ре­шить­ся ни от соб­ст­вен­ной при­ро­ды, ни от соб­ст­вен­ной ис­то­рии, ему не да­но встать над за­ко­на­ми раз­ви­тия своей дея­тель­но­сти. Ме­ж­ду тем, ес­ли иной ра­зум ка­че­ст­вен­но от­ли­чен от че­ло­ве­че­ско­го, то и прак­ти­че­ская дея­тель­ность его но­си­те­ля долж­на во многом от­личаться от нашей прак­ти­ки. Но то­гда ка­че­ст­вен­ное от­ли­чие долж­но со­дер­жать­ся и в ко­неч­ных ре­зуль­та­тах.
   Что же по­лу­ча­ет­ся в этом слу­чае? Про­дук­ты дея­тель­но­сти иного сознания прин­ци­пи­аль­но от­лич­ны от ре­зуль­та­тов че­ло­ве­че­ских усилий. Но дос­то­вер­но от­ли­чить от ес­те­ст­вен­но-при­род­ных яв­ле­ний че­ло­век мо­жет един­ст­вен­но то, что хоть в ка­кой-то сте­пе­ни на­по­ми­на­ет пред­ме­ты, соз­да­вае­мые им са­мим. А зна­чит, все ка­че­ст­вен­но от­лич­ное от них обязано вос­при­ни­мать­ся как дан­ное самой природой.
   Та­ким об­ра­зом, лег­ко ви­деть, что ма­те­ри­аль­ные сле­ды прак­ти­че­ской дея­тель­но­сти любой другой (но обязательно отличающейся от нашей) ци­ви­ли­за­ции, будь да­же ее мас­шта­бы со­пос­та­ви­мы с мас­шта­ба­ми все­го кос­мо­са, да­ле­ко не все­гда смо­гут быть отделены от ес­те­ст­вен­но-при­род­ных явлений.
   На­пом­ним: с са­мо­го на­ча­ла при­ни­ма­лось по­ло­же­ние о том, что все ис­кус­ст­вен­но соз­дан­ное долж­но быть ка­че­ст­вен­но от­лич­ным от ес­те­ст­вен­но дан­но­го. Но ведь у нас нет ни­ка­кой уве­рен­но­сти в том, что по ме­ре со­вер­шен­ст­во­ва­ния ин­ст­ру­мен­та­рия иной деятельности ее про­дук­ты долж­ны все в боль­шей и боль­шей ме­ре про­ти­во­пос­тав­лять­ся ес­те­ст­вен­но-при­род­но­му. А что ес­ли бу­дет про­ис­хо­дить об­рат­ное? Ведь и в се­го­дняш­ней прак­ти­ке че­ло­ве­ка часто мож­но раз­гля­деть имен­но та­кие – об­рат­ные – тен­ден­ции. Но ес­ли ес­те­ст­вен­но дан­ное от­нюдь не обя­за­тель­но долж­но от­ли­чать­ся от ис­кус­ст­вен­но соз­дан­но­го, то сов­па­де­ние того, что создается носителем иного разума, с чисто при­род­ны­ми формированиями ста­нет еще бо­лее ве­ро­ят­ным.
   Спра­вед­ли­во­сти ра­ди сле­ду­ет ска­зать, что есть еще и сво­его ро­да про­ме­жу­точ­ный класс яв­ле­ний, которые отличаются и от всего соз­да­вае­мого человеком, и от все­го то­го, с чем он при­вык иметь де­ло как с при­род­ным. Но здесь дей­ст­ву­ет хо­ро­шо из­вест­ный в науке еще со вре­мен средневековья прин­цип (так называемая «бритва Оккама»), который тре­бует объ­яс­нять все странности мира без при­вле­че­ния ка­ких то новых, дотоле неизвестных нам причин.
   Словом, остается заключить, что ма­те­ри­аль­ные сле­ды дея­тель­но­сти ино­го ра­зу­ма че­ло­ве­ком, ско­рее все­го, бу­дут вос­при­ня­ты нами как чис­то при­род­ные образования. Или – сформулируем это в более компромиссной форме – отнюдь не исключено, что они не будут отличены нами от явлений природы.
   Но ес­ли так, то впол­не за­ко­но­ме­рен во­прос: что из ок­ру­жаю­щего нас от­но­сит­ся к соб­ст­вен­но при­ро­де, а что – к гипотетическому про­дук­ту дея­тель­но­сти ка­ко­го-то иного, возможно существующего рядом с нами, ра­зу­ма? Ведь ес­ли од­но мо­жет быть не­от­ли­чи­мым от дру­го­го, то ис­клю­чить при­сут­ст­вие ко­го-то чужого в нашем ми­ре ста­но­вит­ся весь­ма и весь­ма за­труд­ни­тель­ным де­лом.
   В на­стоя­щее вре­мя на этот во­прос нель­зя дать да­же са­мый при­бли­зи­тель­ный от­вет. А ес­ли от­ве­та не су­ще­ст­ву­ет, то в прин­ци­пе лю­бой класс объектов, процессов, яв­ле­ний, од­но­знач­но от­но­си­мый к чис­то при­род­ным явлениям, мо­жет скры­вать в се­бе твор­че­ст­во ка­ко­го-то за­пре­дель­но­го нам, людям, сознания. Ина­че го­во­ря, ис­клю­че­ния­ми в этом ря­ду не мо­гут слу­жить да­же те начала, с ко­то­ры­ми че­ло­век изо дня в день стал­ки­ва­ет­ся у себя на Зем­ле. Больше того, – в своем собственном организме.
   Лег­ко ви­деть, что в этом слу­чае к вне­зем­но­му ра­зу­му ока­зы­ва­ет­ся ре­ши­тель­но не­при­ме­ни­мым и са­мо оп­ре­де­ле­ние «вне­зем­ной», ибо ме­стом его оби­та­ния впол­не мо­жет ока­зать­ся и соб­ст­вен­ный дом че­ло­ве­ка (а отчасти и его собственное тело)! Поль­зу­ясь био­ло­ги­че­ской тер­ми­но­ло­ги­ей, мож­но ска­зать, что подобный ра­зум за­ни­ма­ет что-то вро­де иной «эко­ло­ги­че­ской ни­ши» в ко­то­рой по­ка еще невозможно раз­гля­деть его су­ще­ст­во­ва­ние.
   Но можно предположить и другое: его носителем оказывается не что иное, как сама природа; какое-то специфическое, глубоко отличное от нашего сознание оказывается разлитым в ней, и материальные следы его деятельности – это в сущности все то, что окружает нас.
   Не исключая и самого человека, ибо в значительной мере и мы сами – прямое порождение природы (во всяком случае именно так утверждает не верящая в Божественное творение мира наука). Вот только с человеком, как кажется, произошло и продолжает происходить что-то странное.
   Древние сказания говорят, что Дьявол когда-то был одним из ангелов. Точно такое же порождение Творца, как и остальные, он оказался, может быть, самым талантливым из всех, но свойственная таланту гордыня поставила его вне общего ряда. В конце концов он восстал не только против Его творений, но и против своего собственного Создателя…
   Каким-то трагическим стечением обстоятельств что-то подобное, как кажется, случилось и с нами.
   Мы любим поговорить о войне миров (в свое время ее перспективой пугал человечество еще Герберт Уэллс) но ведь в действительности такая война отнюдь не фантастика – это наше повседневное состояние. Возомнив себя «царями природы», мы пытаемся править ею, но решительно забываем о том, что царское правление всегда именовалось служением, ибо оно состояло не только в водительстве народа, но и в его защите и в постоянном заступничестве за весь подвластный люд перед какими-то высшими силами. Мы же, вместо всего этого ведем себя, как жадные и хищные оккупанты. Лишь изредка мы поднимаем голову от своих сундуков, куда лихорадочно сваливаем все награбленное.
   И вдруг встречаемся с красотой этого мира.
   Или с доверчивыми глазами тех, кто взял на себя вечный труд заступничества перед нами за все нами же и попираемое. И еще – заботу будить в нас мысль о том, что каким-то непостижным образом многое вокруг нас оказалось поставлено с ног на голову: то, что обязано было служить простым средством, давно уже стало чуть ли не основной целью всех устремлений человека, а подлинная цель оказывается тайной не то что за семью – за семьюдесятью семью печатями. Мы поклоняемся нашим орудиям, этому сонмищу истуканов, ритуальная пляска вокруг которых и становится едва ли не смыслом нашего бытия; мы вкладываем самую душу в увеличение их мощи и быстродействия – и решительно не замечаем того, что уже давно именно они стали нашими истинными повелителями, а мы – не более чем их средством.
   Да, это так: мы стали спать на более мягких диванах, ездить на более престижных машинах, и развлекаться на еще более «навороченных» компьютерах, – но ведь подлинный смысл разумной жизни не может, не должен, не вправе быть сведен к вечному служению и этим потребительским идолам…
   Только одно может быть целью и оправданием нашего бытия – наша собственная душа.
   Может быть, именно поэтому доверчивые глаза тех, кто вот уже тысячелетия безмолвно служат нам, молят и молят нас о вразумлении…