Лора ЭЛЛИОТ
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ В КАТМАНДУ
Глава 1
Синтия лежала, растянувшись на широкой кровати в роскошном номере отеля «Астория» и задумчиво смотрела в потолок.
Такая жизнь. Опять ее заслали в горячую точку. Катманду. Страйки, демонстрации, погромы, маоистский разгул. Политика, сплетни, проблемы… Суровая правда жизни. Странная романтика. Осточертело.
— Осточертело, — сказала она вслух и перевернулась на живот.
Вечно скитаешься по миру, ночуешь в номерах, каждое утро несешься куда-то, сломя голову, по ночам пишешь отчеты, статьи, исследования. Ковыряешься в политике. Все вокруг лгут, и ты должна разгребать эту ложь, чтобы выловить из нее хоть клочок правды.
И зачем она выбрала такую профессию? Даже нет времени, чтобы влюбиться. Встретить хорошего мужчину. Пусть не лихого соблазнителя-ковбоя и не страстного голливудского героя, а простого, мирного, честного фермера. Выйти за него замуж, поселиться на ранчо, завести курочек, детишек… Чтобы он любил ее немного и заботился. И не важно, если она не будет его любить. Пусть только он будет нормальным, надежным, верным и земным и, упаси Бог, не имеет ничего общего с журналистикой. Пусть с ним будет скучно и не о чем поговорить… А зачем говорить? Можно по вечерам смотреть телевизор и жевать попкорн.
Гм… Фермера ей захотелось…
А почему не папуасского принца?
Нога об ногу, Синтия сбросила с ног туфли и, перевернувшись на бок, свернулась калачиком.
— Ты ведь сбежишь от своего угрюмого фермера, не дождавшись собственной свадьбы. И сбежишь не куда-нибудь, а на ближайшие баррикады или даже под бомбы в Ирак, — тихо проговорила она и грустно вздохнула. — Убаюкиваешь себя сказками про фермерскую романтику, безнадежная, неисправимая авантюристка.
Нет, ей нужен такой мужчина, который сводил бы с ума, с которым можно было бы забыть и про политику, и про мировые проблемы. И про фермы с курочками. Страстный, желанный, в объятиях которого можно умереть, ни о чем не жалея.
Синтия глубоко вздохнула. Только где он? Уж наверняка не здесь, в мятежном, бурлящем Катманду, где завтра в полдень ее ждет пресс-конференция с премьер-министром Непала господином… Язык сломаешь выговаривать его имя. Потом придется переворошить груды прессы, состряпать короткий отчет о конференции, назначить встречи с политиками, религиозными лидерами, местными журналистами…
И все же как хочется приходить после напряженного, безумного дня не в пустой, бездушный номер отеля, а домой, где тебя кто-то ждет… Где чьи-то родные теплые руки помогут тебе снять пыльный пиджак, потом обхватят, прижмут, приласкают…
Помечтай, дурочка, мечтать не вредно…
Ах, и зачем только она выбрала эту опасную, подозрительную, беспокойную профессию?
Хотя при чем здесь профессия? Наверняка все дело в этом старом, странном экзотическом городе, который буквально с первых минут навеял на нее болезненную мечтательность.
Она вспомнила, как несколько часов назад ехала в машине из аэропорта в отель. Сначала за окном мелькали широкие улицы со скучными серыми кварталами, безлюдными парками, мостами, современными храмами. На каждом перекрестке маячила группа солдат с автоматами. Сегодня первый день, как отменили комендантский час после очередных погромов.
Потом машина свернула и покатила по узкой, виляющей улочке. Появились старые, невысокие деревянные постройки с украшенными резьбой балкончиками и странными окнами: нижнюю половину окна закрывали резные ставни, потемневшие от времени и погоды, а верхняя зияла незастекленной дырой, похожей на амбразуру. Трудно представить, как можно жить в таком доме, и все же эти дома казались такими человечными и трогательными…
Периодически появлялись небольшие площади, где лучами замыкалось несколько таких кривых тесных улочек. В центре каждой площади стоял почерневший от древности храм с бронзовой крышей в виде пагоды, облепленный бронзовыми фигурками мифических животных со свирепо оскаленными пастями.
На улочках и на площадях творилось что-то невообразимое. Люди, машины, велорикши, мотоциклы, торговцы, сидящие прямо на земле, — все это создавало пеструю картину полнейшего хаоса.
Небо было белым, затянутым непроницаемыми облаками, похожими на застиранную простыню, и из-за отсутствия солнца город казался обесцвеченным и как будто томился. И от всего веяло какой-то тревожной, дикой древностью, чем-то первобытным, изначальным, безвременным…
Зазвонил телефон. Синтия лениво потянулась к столику у кровати и сняла трубку.
— Алло?
— Добрый вечер, мисс Спаркс. Добро пожаловать в Катманду. Надеюсь, вы успешно проведете свою работу.
— Спасибо, и я на это надеюсь, — пытаясь приободриться, ответила Синтия.
— Мисс Спаркс, меня просили передать вам, что завтра у входа в отель, в десять тридцать, вас будет ждать машина, которая отвезет вас на конференцию.
— Спасибо.
— Что ж, не буду больше беспокоить. Приятного вам вечера. Если вам что-то понадобится, будьте добры, звоните в приемную.
— Спасибо. — Синтия положила трубку.
Очередной деловой звонок. Как давно ей не звонили, чтобы пригласить не на конференцию, а на свидание! Как давно она не чувствовала себя просто женщиной!
— Хватит распускать сопли! Романтические настроения мешают работать, мисс Спаркс, а тебе нужно еще пробежаться по передовым статьям сегодняшних местных газет, — сурово сказала она себе.
Но вместо того, чтобы засесть за чтение газет, она перевернулась на другой бок, уставилась в окно и принялась следить, как сумерки медленно поглощают свет, заливая огромную раму непроглядной синевой.
Ну вот, отчет о конференции готов.
Синтия поставила точку, отодвинулась от компьютера и с облегчением вздохнула.
А этот господин тот еще мошенник. Но разве не все господа премьер-министры таковы?
Но хватит, к черту политику. Сегодня пятница, и у нее выпадают свободные выходные. А это значит, что до понедельника она может послать как можно дальше политику и всех, кто в нее играет, и провести время в свое удовольствие.
Только какое же удовольствие себе придумать?
Она выключила компьютер, встала из-за рабочего стола и подошла к окну.
Небо было таким же белым, как в день ее приезда. Никак не может разродиться дождем. И город точно так же томился и так же не унывал. И Синтии вдруг захотелось вырваться из выхолощенной роскоши пятизвездочного отеля, обступающей ее со всех сторон, в необузданную, жизнелюбивую стихию старых кварталов Катманду.
Она энергично подошла к шкафу, открыла дверцу и достала любимые старые джинсы и голубую футболку. Быстро переоделась, взяла со стола камеру и сумочку, провела рукой по коротко остриженным волосам и уже через секунду захлопнула за собой дверь номера.
У отеля стояло несколько свободных такси. Синтия села в первое попавшееся.
— Тхамель.
— Куда именно в Тхамеле, мадам? — спросил водитель, трогая машину с места.
— Куда угодно, — бросила она и откинулась на спинку сиденья.
Как только такси свернуло в знакомую улочку, Синтия оживилась.
— Здесь. Остановите, пожалуйста.
Водитель резко затормозил.
— Сколько я вам должна?
— Всего сто рупий.
Синтия поспешно расплатилась и вышла, заметив довольную улыбку на лице водителя.
Наверняка надул ее, мерзавец. Они ехали всего минут пять. Бог с ним, пусть порадуется. Возможно, в его жизни не так уж много радости.
Как, пожалуй, и в моей, закончила она свои размышления и огляделась.
— Привет! Не хотите ли заглянуть в мой магазинчик?
— Зайдите! Только посмотреть!
— Сюда! Идите сюда! У нас есть все, что вы ищите!
Ох уж эти неугомонные зазывалы со слащавыми улыбками на лицах! То, чего ей не хватает, вряд ли пылится на прилавке тхамельского магазинчика. И все же из любопытства она зашла в один из ювелирных салонов.
Засуетившийся хозяин стал, не спрашивая, вываливать на прилавок груды ожерелий, колец, подвесок.
— Посмотрите. Выберите, что вам нравится. Синтия улыбнулась, разглядывая массивные ожерелья из бирюзы, сапфиров, жемчуга… Украшения, достойные статуй буддийских божеств. Сможет ли она, скромная журналистка, надеть на себя это великолепие? И, простите, куда в нем пойти?
И все же ей ужасно захотелось сделать себе подарок. Она выбрала серебряное колечко с аметистом, примерила его.
— Сколько? — спросила она трепетавшего от возбуждения продавца.
— Всего тысяча рупий.
— Сделайте скидку, — улыбнулась она. — Восемьсот?
— Хорошо. Давайте девятьсот, и оно ваше.
Синтия открыла сумочку, положила на прилавок деньги.
— Спасибо. — Она направилась к выходу, хорошо зная, что здорово переплатила за кольцо. Но ей не хотелось об этом думать.
Оказавшись на улице, она тут же слилась с потоком людей, машин, мотоциклов, коров, велорикш и нищих и побрела, куда глаза глядят.
Тхамель. Поразительно неуязвимая точка на теле большого беспокойного города. Где-то там, на окраинах, маоисты блокируют дороги, захватывают административные здания, убивают невинных людей… А здесь продолжается мирная жизнь, бойкая торговля, люди заняты повседневными заботами, насущными проблемами и, кажется, просто отказываются реагировать на политику. Завидная беззаботность.
На одном из перекрестков ее внимание привлекла сценка: мальчишка-голодранец с огромной сумкой через плечо пытался всучить что-то блестящее парочке туристов. Туристы упрямо мотали головами, улыбались сквозь раздражение и наконец сбежали от мальчишки. Но он тут же пристал к другим.
Синтия включила камеру и стала увлеченно снимать происходящее.
Мальчишка заметил, что его снимают, и тут же из уличного торговца превратился в кинозвезду. Он выпрямил спину, принял достойную позу и во весь рот улыбнулся. А потом стал кокетничать перед камерой и чуть было не пустился в пляс от восторга.
Синтия сквозь смех продолжала снимать его, когда почувствовала, как кто-то сзади взял ее за локоть. Не поворачиваясь, она отдернула локоть, но тут тяжелая рука легла ей на плечо. Синтия резко обернулась.
Перед ней стояли два дородных непальца в строгих, элегантных костюмах и черных очках.
— Пойдемте с нами, мисс Спаркс, — тихо сказал один из них.
— Извините, зачем и куда? И кто вы такие? — поинтересовалась Синтия, предчувствуя что-то неприятное.
— Мы объясним вам позже, — ответил другой, едва заметно улыбнувшись.
— Я не собираюсь никуда с вами идти, пока не узнаю, кто вы. — Синтия изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
Но тут один из мужчин отогнул полу пиджака, и из-под полы появилось дуло пистолета. Синтия перевела дыхание и почувствовала, что холодеет от страха.
— Пожалуйста, не поднимайте шум, мисс Спаркс. Пойдемте.
Синтия огляделась. Улица продолжала жить своей жизнью. Над магазинами зажигались пестрые огни рекламы, все вокруг суетилось и двигалось, поглощенное своей суетой и движением. Мальчишка, только что лихо позировавший ей, исчез.
Бежать! — промелькнуло в ее голове. Но куда сбежишь в таком столпотворении? И она покорно последовала за мужчинами.
За углом улицы стоял черный «кадиллак» с затемненными окнами. Один из мужчин открыл дверцу, вежливо попросил Синтию сесть на заднее сиденье и уселся рядом с ней. Второй сел за руль и, прежде чем завести машину, повернулся и протянул ей что-то.
— Это маска. Простите, но вам придется ее надеть.
Чтобы перебороть страх, Синтия начала возмущаться.
— Что это за шпионские игры, господа? Для начала объясните мне, в чем дело? Вы знаете, что вам грозит за похищение международной журналистки?
Но мужчины словно онемели, и машина, тронувшись с места, стала лавировать по узкой улице, объезжая пешеходов, мотоциклы и коров.
Синтия помяла в руках маску, похожую на карнавальную, только без прорезей для глаз, и неохотно надела ее.
Прощай, мирный Тхамель. Может, пора начинать прощаться и с жизнью? — подумала она.
Романтика, черт бы ее побрал…
Вот теперь ее похитили и куда-то везут. Кто эти люди? Чего им от нее нужно? Они знают ее имя… Может, решили завербовать ее? Выудить какую-то секретную информацию? Или, может, вчера на конференции она ляпнула что-то такое, что могло кому-то не понравиться? Может, они маоисты? Или маньяки, специализирующиеся на изощренном убийстве журналисток?
Эх, все же лучше было бы выйти замуж за краснощекого фермера и родить ему троих.., четверых.., а пусть даже и восьмерых конопатых детишек.
Но теперь поздно даже мечтать об этом.
О Господи, трудно представить, что ее ждет.
Может, ее будут пытать? От ужаса и отвращения Синтия зажмурила под маской глаза и содрогнулась. А всего несколько минут назад она мирно гуляла по Тхамелю, купила себе симпатичное колечко, забавлялась уличной сценкой… И могла бы увидеть еще много интересного и увлекательного.
По крыше машины забарабанил дождь. Наконец небеса разверзлись и ниспослали на томящийся от жары город освежающую влагу. Но какое ей теперь дело до города, шум которого остался где-то позади? Судя по странному ощущению безлюдья и уединенности, машина мчится теперь по загородной трассе. Только куда?
Об этом лучше не думать. Лучше вспомнить о чем-то приятном, согревающем душу. О родителях. О сестре и брате. О своей семье, которая живет в Бостоне мирной, спокойной жизнью нормальных людей.
Синтия почувствовала тяжесть в груди и вздохнула.
Отец — физик, работает в научной лаборатории. Спокойный, умный, добрый человек, который души в ней не чаял, когда она была маленькой. Всячески баловал, позволял играть с мальчишками и скакать по крышам, гонять на велосипеде. Позже научил ее играть в шахматы и ездить на лошади.
Мать — искусствовед. Она всегда страшно волновалась за Синтию, порой сурово отчитывала за проказы, а потом, будто извиняясь, прижимала ее головку к груди и говорила: «Не знаю, было бы мне легче, если бы ты родилась мальчишкой?»
Ее сестренка Дороти через год закончит университет и станет лингвистом. А старший брат Джедд стал преуспевающим бизнесменом, несмотря на то, что все в семье считали его неудачником, когда он бросил колледж. Он удачно женился и открыл в Бостоне несколько магазинов модной одежды…
Кто в их семье оказался неудачником, так это она, Синтия, которую все в один голос отговаривали от журналистики.
Когда Синтия была маленькой, мать пыталась усадить ее за мольберт, но непоседливая девчонка предпочитала мольберту седло лошади, а кисть художницы сменила на перо журналистки.
Позже семья опасливо и сдержанно гордилась ею. Шутка ли? За каких-то четыре года Синтия умудрилась стать исследователем-международником!
Но, увы, похоже, ее карьера дала трещину. Сколько горя она причинит родным, если ее сегодня убьют?
Мать этого не перенесет…
Ее горестные размышления прервались, когда машина стала притормаживать и вдруг остановилась. Непалец, сидящий рядом, взял ее под руку.
— Пойдемте, мисс Спаркс. Нам предстоит пересадка.
Синтия сердито одернула руку.
— Не смейте ко мне прикасаться! Что это вы себе позволяете?
— Простите, мисс Спаркс, но с маской на глазах вы не сможете видеть, куда идти, — вежливо сказал он.
— Тогда я сниму маску!
— Еще рано. Нам придется продолжить путешествие на вертолете.
— На вертолете? Куда это вы вздумали меня завезти? Если вы хотите меня убить, то можете сделать это здесь и сейчас и без своей чопорной вежливости! Или у вас более интересные планы?
Непалец терпеливо выслушал ее тираду.
— Не бойтесь, мисс Спаркс, вам никто не собирается причинять зла. Завтра, в целости и сохранности, вас доставят обратно в «Асторию». Обещаю вам. Потерпите немного. Скоро вы все узнаете. Еще раз прошу прощения за настойчивость, но мне придется помочь вам выйти из машины.
Кипя от гнева и возмущения, Синтия стала выбираться из машины. Потом все же позволила непальцу взять себя под локоть.
Выбравшись из «кадиллака», она остановилась и сделала глубокий вдох. Слева слышался шум потока в ущелье, справа — шепот ветра в кронах деревьев. Воздух пропитан влагой, и наверняка над головой — вечереющее небо.
Черт, у нее просто нет выбора. Кричать, звать на помощь или сопротивляться — бесполезно…
Осторожно ступая по каменистой почве, она пошла рядом с незнакомцем, державшим ее под руку, к вертолету.
Ей обещали сохранить жизнь. Только, интересно, на каких условиях? Нет, она ни за что не предаст родину.
В вертолете ей, заботливо предложили укутаться в плед, надеть наушники и откинуться на спинку сиденья. Это был второй из мужчин, который предупредил, что вверху будет прохладно. Она уже хорошо различала своих похитителей по голосам. Голоса у них были не противными. И они по-прежнему были сдержанны и вежливы.
Нет, думала Синтия, на убийц они не похожи. На кого же они работают? Кто их хозяин? Кто этот мерзавец, который приказал им похитить ее? Нужно набраться терпения и храбрости и дождаться развязки всей этой таинственной истории.
Наконец вертолет приземлился. Не говоря ни слова, Синтия позволила одному из мужчин помочь ей выйти из вертолета, и они снова куда-то пошли. Но теперь под ногами была гладкая, выложенная камнем дорожка. И воздух был разреженным и прохладным. Значит, мы высоко в горах, догадалась девушка.
Но от этой догадки ее сердце заколотилось еще тревожнее, при каждом шаге коленки от страха подгибались, слегка кружилась голова.
И все же она пыталась держаться спокойно и с достоинством.
— Осторожно, — остановившись, предупредил ее провожатый. — Ступеньки.
Синтия нащупала ногой гладкую каменную ступеньку. Ступенек оказалось ровно двенадцать, и когда они закончились, ее завели в дом, где приятно пахло сосной и благовониями.
— Ну вот, теперь можете снять маску, мисс Спаркс, — сказал второй из мужчин, который все время шел за Синтией по пятам.
Она стащила с себя маску, бросила ее на пол, потерла ладонями глаза и огляделась. Она стояла посреди огромного холла с каменными стенами, с высоким деревянным потолком. У левой стены начиналась широкая винтовая лестница с массивными перилами, ведущая на балкон второго этажа, который подпирали изящные резные колонны. У правой стены стоял низкий деревянный стол из красного дерева, а рядом с ним два роскошных кресла. На стенах висели старинные бронзовые светильники. Под матовым толстым стеклом плафонов горел живой огонь.
Похоже, она попала в замок! Синтия с трудом скрыла удивление и строго посмотрела на своих похитителей.
— Ну что ж, ведите меня к хозяину.
Такая жизнь. Опять ее заслали в горячую точку. Катманду. Страйки, демонстрации, погромы, маоистский разгул. Политика, сплетни, проблемы… Суровая правда жизни. Странная романтика. Осточертело.
— Осточертело, — сказала она вслух и перевернулась на живот.
Вечно скитаешься по миру, ночуешь в номерах, каждое утро несешься куда-то, сломя голову, по ночам пишешь отчеты, статьи, исследования. Ковыряешься в политике. Все вокруг лгут, и ты должна разгребать эту ложь, чтобы выловить из нее хоть клочок правды.
И зачем она выбрала такую профессию? Даже нет времени, чтобы влюбиться. Встретить хорошего мужчину. Пусть не лихого соблазнителя-ковбоя и не страстного голливудского героя, а простого, мирного, честного фермера. Выйти за него замуж, поселиться на ранчо, завести курочек, детишек… Чтобы он любил ее немного и заботился. И не важно, если она не будет его любить. Пусть только он будет нормальным, надежным, верным и земным и, упаси Бог, не имеет ничего общего с журналистикой. Пусть с ним будет скучно и не о чем поговорить… А зачем говорить? Можно по вечерам смотреть телевизор и жевать попкорн.
Гм… Фермера ей захотелось…
А почему не папуасского принца?
Нога об ногу, Синтия сбросила с ног туфли и, перевернувшись на бок, свернулась калачиком.
— Ты ведь сбежишь от своего угрюмого фермера, не дождавшись собственной свадьбы. И сбежишь не куда-нибудь, а на ближайшие баррикады или даже под бомбы в Ирак, — тихо проговорила она и грустно вздохнула. — Убаюкиваешь себя сказками про фермерскую романтику, безнадежная, неисправимая авантюристка.
Нет, ей нужен такой мужчина, который сводил бы с ума, с которым можно было бы забыть и про политику, и про мировые проблемы. И про фермы с курочками. Страстный, желанный, в объятиях которого можно умереть, ни о чем не жалея.
Синтия глубоко вздохнула. Только где он? Уж наверняка не здесь, в мятежном, бурлящем Катманду, где завтра в полдень ее ждет пресс-конференция с премьер-министром Непала господином… Язык сломаешь выговаривать его имя. Потом придется переворошить груды прессы, состряпать короткий отчет о конференции, назначить встречи с политиками, религиозными лидерами, местными журналистами…
И все же как хочется приходить после напряженного, безумного дня не в пустой, бездушный номер отеля, а домой, где тебя кто-то ждет… Где чьи-то родные теплые руки помогут тебе снять пыльный пиджак, потом обхватят, прижмут, приласкают…
Помечтай, дурочка, мечтать не вредно…
Ах, и зачем только она выбрала эту опасную, подозрительную, беспокойную профессию?
Хотя при чем здесь профессия? Наверняка все дело в этом старом, странном экзотическом городе, который буквально с первых минут навеял на нее болезненную мечтательность.
Она вспомнила, как несколько часов назад ехала в машине из аэропорта в отель. Сначала за окном мелькали широкие улицы со скучными серыми кварталами, безлюдными парками, мостами, современными храмами. На каждом перекрестке маячила группа солдат с автоматами. Сегодня первый день, как отменили комендантский час после очередных погромов.
Потом машина свернула и покатила по узкой, виляющей улочке. Появились старые, невысокие деревянные постройки с украшенными резьбой балкончиками и странными окнами: нижнюю половину окна закрывали резные ставни, потемневшие от времени и погоды, а верхняя зияла незастекленной дырой, похожей на амбразуру. Трудно представить, как можно жить в таком доме, и все же эти дома казались такими человечными и трогательными…
Периодически появлялись небольшие площади, где лучами замыкалось несколько таких кривых тесных улочек. В центре каждой площади стоял почерневший от древности храм с бронзовой крышей в виде пагоды, облепленный бронзовыми фигурками мифических животных со свирепо оскаленными пастями.
На улочках и на площадях творилось что-то невообразимое. Люди, машины, велорикши, мотоциклы, торговцы, сидящие прямо на земле, — все это создавало пеструю картину полнейшего хаоса.
Небо было белым, затянутым непроницаемыми облаками, похожими на застиранную простыню, и из-за отсутствия солнца город казался обесцвеченным и как будто томился. И от всего веяло какой-то тревожной, дикой древностью, чем-то первобытным, изначальным, безвременным…
Зазвонил телефон. Синтия лениво потянулась к столику у кровати и сняла трубку.
— Алло?
— Добрый вечер, мисс Спаркс. Добро пожаловать в Катманду. Надеюсь, вы успешно проведете свою работу.
— Спасибо, и я на это надеюсь, — пытаясь приободриться, ответила Синтия.
— Мисс Спаркс, меня просили передать вам, что завтра у входа в отель, в десять тридцать, вас будет ждать машина, которая отвезет вас на конференцию.
— Спасибо.
— Что ж, не буду больше беспокоить. Приятного вам вечера. Если вам что-то понадобится, будьте добры, звоните в приемную.
— Спасибо. — Синтия положила трубку.
Очередной деловой звонок. Как давно ей не звонили, чтобы пригласить не на конференцию, а на свидание! Как давно она не чувствовала себя просто женщиной!
— Хватит распускать сопли! Романтические настроения мешают работать, мисс Спаркс, а тебе нужно еще пробежаться по передовым статьям сегодняшних местных газет, — сурово сказала она себе.
Но вместо того, чтобы засесть за чтение газет, она перевернулась на другой бок, уставилась в окно и принялась следить, как сумерки медленно поглощают свет, заливая огромную раму непроглядной синевой.
Ну вот, отчет о конференции готов.
Синтия поставила точку, отодвинулась от компьютера и с облегчением вздохнула.
А этот господин тот еще мошенник. Но разве не все господа премьер-министры таковы?
Но хватит, к черту политику. Сегодня пятница, и у нее выпадают свободные выходные. А это значит, что до понедельника она может послать как можно дальше политику и всех, кто в нее играет, и провести время в свое удовольствие.
Только какое же удовольствие себе придумать?
Она выключила компьютер, встала из-за рабочего стола и подошла к окну.
Небо было таким же белым, как в день ее приезда. Никак не может разродиться дождем. И город точно так же томился и так же не унывал. И Синтии вдруг захотелось вырваться из выхолощенной роскоши пятизвездочного отеля, обступающей ее со всех сторон, в необузданную, жизнелюбивую стихию старых кварталов Катманду.
Она энергично подошла к шкафу, открыла дверцу и достала любимые старые джинсы и голубую футболку. Быстро переоделась, взяла со стола камеру и сумочку, провела рукой по коротко остриженным волосам и уже через секунду захлопнула за собой дверь номера.
У отеля стояло несколько свободных такси. Синтия села в первое попавшееся.
— Тхамель.
— Куда именно в Тхамеле, мадам? — спросил водитель, трогая машину с места.
— Куда угодно, — бросила она и откинулась на спинку сиденья.
Как только такси свернуло в знакомую улочку, Синтия оживилась.
— Здесь. Остановите, пожалуйста.
Водитель резко затормозил.
— Сколько я вам должна?
— Всего сто рупий.
Синтия поспешно расплатилась и вышла, заметив довольную улыбку на лице водителя.
Наверняка надул ее, мерзавец. Они ехали всего минут пять. Бог с ним, пусть порадуется. Возможно, в его жизни не так уж много радости.
Как, пожалуй, и в моей, закончила она свои размышления и огляделась.
— Привет! Не хотите ли заглянуть в мой магазинчик?
— Зайдите! Только посмотреть!
— Сюда! Идите сюда! У нас есть все, что вы ищите!
Ох уж эти неугомонные зазывалы со слащавыми улыбками на лицах! То, чего ей не хватает, вряд ли пылится на прилавке тхамельского магазинчика. И все же из любопытства она зашла в один из ювелирных салонов.
Засуетившийся хозяин стал, не спрашивая, вываливать на прилавок груды ожерелий, колец, подвесок.
— Посмотрите. Выберите, что вам нравится. Синтия улыбнулась, разглядывая массивные ожерелья из бирюзы, сапфиров, жемчуга… Украшения, достойные статуй буддийских божеств. Сможет ли она, скромная журналистка, надеть на себя это великолепие? И, простите, куда в нем пойти?
И все же ей ужасно захотелось сделать себе подарок. Она выбрала серебряное колечко с аметистом, примерила его.
— Сколько? — спросила она трепетавшего от возбуждения продавца.
— Всего тысяча рупий.
— Сделайте скидку, — улыбнулась она. — Восемьсот?
— Хорошо. Давайте девятьсот, и оно ваше.
Синтия открыла сумочку, положила на прилавок деньги.
— Спасибо. — Она направилась к выходу, хорошо зная, что здорово переплатила за кольцо. Но ей не хотелось об этом думать.
Оказавшись на улице, она тут же слилась с потоком людей, машин, мотоциклов, коров, велорикш и нищих и побрела, куда глаза глядят.
Тхамель. Поразительно неуязвимая точка на теле большого беспокойного города. Где-то там, на окраинах, маоисты блокируют дороги, захватывают административные здания, убивают невинных людей… А здесь продолжается мирная жизнь, бойкая торговля, люди заняты повседневными заботами, насущными проблемами и, кажется, просто отказываются реагировать на политику. Завидная беззаботность.
На одном из перекрестков ее внимание привлекла сценка: мальчишка-голодранец с огромной сумкой через плечо пытался всучить что-то блестящее парочке туристов. Туристы упрямо мотали головами, улыбались сквозь раздражение и наконец сбежали от мальчишки. Но он тут же пристал к другим.
Синтия включила камеру и стала увлеченно снимать происходящее.
Мальчишка заметил, что его снимают, и тут же из уличного торговца превратился в кинозвезду. Он выпрямил спину, принял достойную позу и во весь рот улыбнулся. А потом стал кокетничать перед камерой и чуть было не пустился в пляс от восторга.
Синтия сквозь смех продолжала снимать его, когда почувствовала, как кто-то сзади взял ее за локоть. Не поворачиваясь, она отдернула локоть, но тут тяжелая рука легла ей на плечо. Синтия резко обернулась.
Перед ней стояли два дородных непальца в строгих, элегантных костюмах и черных очках.
— Пойдемте с нами, мисс Спаркс, — тихо сказал один из них.
— Извините, зачем и куда? И кто вы такие? — поинтересовалась Синтия, предчувствуя что-то неприятное.
— Мы объясним вам позже, — ответил другой, едва заметно улыбнувшись.
— Я не собираюсь никуда с вами идти, пока не узнаю, кто вы. — Синтия изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
Но тут один из мужчин отогнул полу пиджака, и из-под полы появилось дуло пистолета. Синтия перевела дыхание и почувствовала, что холодеет от страха.
— Пожалуйста, не поднимайте шум, мисс Спаркс. Пойдемте.
Синтия огляделась. Улица продолжала жить своей жизнью. Над магазинами зажигались пестрые огни рекламы, все вокруг суетилось и двигалось, поглощенное своей суетой и движением. Мальчишка, только что лихо позировавший ей, исчез.
Бежать! — промелькнуло в ее голове. Но куда сбежишь в таком столпотворении? И она покорно последовала за мужчинами.
За углом улицы стоял черный «кадиллак» с затемненными окнами. Один из мужчин открыл дверцу, вежливо попросил Синтию сесть на заднее сиденье и уселся рядом с ней. Второй сел за руль и, прежде чем завести машину, повернулся и протянул ей что-то.
— Это маска. Простите, но вам придется ее надеть.
Чтобы перебороть страх, Синтия начала возмущаться.
— Что это за шпионские игры, господа? Для начала объясните мне, в чем дело? Вы знаете, что вам грозит за похищение международной журналистки?
Но мужчины словно онемели, и машина, тронувшись с места, стала лавировать по узкой улице, объезжая пешеходов, мотоциклы и коров.
Синтия помяла в руках маску, похожую на карнавальную, только без прорезей для глаз, и неохотно надела ее.
Прощай, мирный Тхамель. Может, пора начинать прощаться и с жизнью? — подумала она.
Романтика, черт бы ее побрал…
Вот теперь ее похитили и куда-то везут. Кто эти люди? Чего им от нее нужно? Они знают ее имя… Может, решили завербовать ее? Выудить какую-то секретную информацию? Или, может, вчера на конференции она ляпнула что-то такое, что могло кому-то не понравиться? Может, они маоисты? Или маньяки, специализирующиеся на изощренном убийстве журналисток?
Эх, все же лучше было бы выйти замуж за краснощекого фермера и родить ему троих.., четверых.., а пусть даже и восьмерых конопатых детишек.
Но теперь поздно даже мечтать об этом.
О Господи, трудно представить, что ее ждет.
Может, ее будут пытать? От ужаса и отвращения Синтия зажмурила под маской глаза и содрогнулась. А всего несколько минут назад она мирно гуляла по Тхамелю, купила себе симпатичное колечко, забавлялась уличной сценкой… И могла бы увидеть еще много интересного и увлекательного.
По крыше машины забарабанил дождь. Наконец небеса разверзлись и ниспослали на томящийся от жары город освежающую влагу. Но какое ей теперь дело до города, шум которого остался где-то позади? Судя по странному ощущению безлюдья и уединенности, машина мчится теперь по загородной трассе. Только куда?
Об этом лучше не думать. Лучше вспомнить о чем-то приятном, согревающем душу. О родителях. О сестре и брате. О своей семье, которая живет в Бостоне мирной, спокойной жизнью нормальных людей.
Синтия почувствовала тяжесть в груди и вздохнула.
Отец — физик, работает в научной лаборатории. Спокойный, умный, добрый человек, который души в ней не чаял, когда она была маленькой. Всячески баловал, позволял играть с мальчишками и скакать по крышам, гонять на велосипеде. Позже научил ее играть в шахматы и ездить на лошади.
Мать — искусствовед. Она всегда страшно волновалась за Синтию, порой сурово отчитывала за проказы, а потом, будто извиняясь, прижимала ее головку к груди и говорила: «Не знаю, было бы мне легче, если бы ты родилась мальчишкой?»
Ее сестренка Дороти через год закончит университет и станет лингвистом. А старший брат Джедд стал преуспевающим бизнесменом, несмотря на то, что все в семье считали его неудачником, когда он бросил колледж. Он удачно женился и открыл в Бостоне несколько магазинов модной одежды…
Кто в их семье оказался неудачником, так это она, Синтия, которую все в один голос отговаривали от журналистики.
Когда Синтия была маленькой, мать пыталась усадить ее за мольберт, но непоседливая девчонка предпочитала мольберту седло лошади, а кисть художницы сменила на перо журналистки.
Позже семья опасливо и сдержанно гордилась ею. Шутка ли? За каких-то четыре года Синтия умудрилась стать исследователем-международником!
Но, увы, похоже, ее карьера дала трещину. Сколько горя она причинит родным, если ее сегодня убьют?
Мать этого не перенесет…
Ее горестные размышления прервались, когда машина стала притормаживать и вдруг остановилась. Непалец, сидящий рядом, взял ее под руку.
— Пойдемте, мисс Спаркс. Нам предстоит пересадка.
Синтия сердито одернула руку.
— Не смейте ко мне прикасаться! Что это вы себе позволяете?
— Простите, мисс Спаркс, но с маской на глазах вы не сможете видеть, куда идти, — вежливо сказал он.
— Тогда я сниму маску!
— Еще рано. Нам придется продолжить путешествие на вертолете.
— На вертолете? Куда это вы вздумали меня завезти? Если вы хотите меня убить, то можете сделать это здесь и сейчас и без своей чопорной вежливости! Или у вас более интересные планы?
Непалец терпеливо выслушал ее тираду.
— Не бойтесь, мисс Спаркс, вам никто не собирается причинять зла. Завтра, в целости и сохранности, вас доставят обратно в «Асторию». Обещаю вам. Потерпите немного. Скоро вы все узнаете. Еще раз прошу прощения за настойчивость, но мне придется помочь вам выйти из машины.
Кипя от гнева и возмущения, Синтия стала выбираться из машины. Потом все же позволила непальцу взять себя под локоть.
Выбравшись из «кадиллака», она остановилась и сделала глубокий вдох. Слева слышался шум потока в ущелье, справа — шепот ветра в кронах деревьев. Воздух пропитан влагой, и наверняка над головой — вечереющее небо.
Черт, у нее просто нет выбора. Кричать, звать на помощь или сопротивляться — бесполезно…
Осторожно ступая по каменистой почве, она пошла рядом с незнакомцем, державшим ее под руку, к вертолету.
Ей обещали сохранить жизнь. Только, интересно, на каких условиях? Нет, она ни за что не предаст родину.
В вертолете ей, заботливо предложили укутаться в плед, надеть наушники и откинуться на спинку сиденья. Это был второй из мужчин, который предупредил, что вверху будет прохладно. Она уже хорошо различала своих похитителей по голосам. Голоса у них были не противными. И они по-прежнему были сдержанны и вежливы.
Нет, думала Синтия, на убийц они не похожи. На кого же они работают? Кто их хозяин? Кто этот мерзавец, который приказал им похитить ее? Нужно набраться терпения и храбрости и дождаться развязки всей этой таинственной истории.
Наконец вертолет приземлился. Не говоря ни слова, Синтия позволила одному из мужчин помочь ей выйти из вертолета, и они снова куда-то пошли. Но теперь под ногами была гладкая, выложенная камнем дорожка. И воздух был разреженным и прохладным. Значит, мы высоко в горах, догадалась девушка.
Но от этой догадки ее сердце заколотилось еще тревожнее, при каждом шаге коленки от страха подгибались, слегка кружилась голова.
И все же она пыталась держаться спокойно и с достоинством.
— Осторожно, — остановившись, предупредил ее провожатый. — Ступеньки.
Синтия нащупала ногой гладкую каменную ступеньку. Ступенек оказалось ровно двенадцать, и когда они закончились, ее завели в дом, где приятно пахло сосной и благовониями.
— Ну вот, теперь можете снять маску, мисс Спаркс, — сказал второй из мужчин, который все время шел за Синтией по пятам.
Она стащила с себя маску, бросила ее на пол, потерла ладонями глаза и огляделась. Она стояла посреди огромного холла с каменными стенами, с высоким деревянным потолком. У левой стены начиналась широкая винтовая лестница с массивными перилами, ведущая на балкон второго этажа, который подпирали изящные резные колонны. У правой стены стоял низкий деревянный стол из красного дерева, а рядом с ним два роскошных кресла. На стенах висели старинные бронзовые светильники. Под матовым толстым стеклом плафонов горел живой огонь.
Похоже, она попала в замок! Синтия с трудом скрыла удивление и строго посмотрела на своих похитителей.
— Ну что ж, ведите меня к хозяину.
Глава 2
Они стали подниматься по лестнице. И снова ее сердце заколотилось, как африканский тамтам, но теперь не от страха, а от волнения и любопытства. В атмосфере замка было что-то интригующее и вместе с тем умиротворяющее. Наконец они остановились перед массивной дверью. Один из мужчин постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь и жестом пригласил Синтию войти. Как только она переступила порог, дверь за ней закрылась, и мужчины остались за дверью.
Синтия застыла на пороге. Из глубины огромной гостиной ей навстречу шел мужчина: высокий стройный непалец в черной рубахе навыпуск и в черных шароварах с манжетами, обтягивающими щиколотки.
— Добрый вечер, мисс Спаркс, — сказал он удивительно приятным низким голосом. — Хотя, боюсь, для вас это приветствие звучит цинично. — Он остановился в двух метрах от Синтии. — Я глубоко сожалею, что вынужден был прибегнуть к такому методу, как похищение, чтобы встретиться с вами. Но надеюсь, что после того, как я объясню вам причину, побудившую меня к этому, вы поймете и простите меня.
Синтия смерила его подозрительным взглядом. Уж больно сладко он поет… Как и его люди, которые похитили ее.
— Разрешите представиться: меня зовут Махеш Бхаттараи. — Он протянул ей руку. — А вы — Синтия Спаркс, блестящая журналистка, работающая в «Бостон глоуб».
— Увы, — сказала Синтия со вздохом. — Похоже, моя блестящая карьера сработала не в мою пользу. — Она, прищурившись, посмотрела ему в глаза, потом на протянутую руку и с дипломатическим достоинством вложила в нее свою ладонь. Он коротко пожал ее.
— Давайте присядем, — предложил он, указывая на глубокие кресла, обшитые темно-вишневым бархатом.
Синтия кивнула, последовала за ним в глубь комнаты и села, держа спину прямой, положив ладони на колени. Он сел в свое кресло только после того, как уселась она.
— Мисс Спаркс, я еще раз прошу прощения за то, что похитил вас. Но другого выхода у меня не было. И хочу заверить вас, что не собираюсь причинять вам зла, — сказал он спокойным голосом.
— Не уверена. Непал — страна дикая. Не исключено, что у вас и по сей день сохранились какие-то первобытные обряды. Человеческие жертвоприношения, каннибализм… — попыталась пошутить она, чтобы хоть немного расслабиться.
Он усмехнулся.
— Неужели я похож на людоеда?
Она посмотрела на него. Черт, он похож на необыкновенно красивого непальца с золотистым цветом кожи. Глаза большие, темно-карие, блестящие. Высокие скулы, под скулами мягкие впадинки, придающие лицу рельефность и живость. Мужественный, слегка тяжеловатый подбородок. Верхняя губа похожа на чайку в полете, нижняя — полная, чувственная, будто слегка припухшая. А нос? На что похож его нос? Пожалуй, ни на что, кроме аккуратного, ровного, точеного носа. Трудно сказать, похож этот мужчина на людоеда или нет. Но одно можно сказать точно: он породист, хорошо воспитан и наделен полным набором внешних качеств, необходимых мужчине, чтобы с одного взгляда сразить женщину.
— Можно быть людоедом и не быть на него похожим, — наконец заключила Синтия. — Но давайте перейдем к делу. Если вы не собираетесь меня съесть, то что вам от меня нужно?
— Мне нужна ваша помощь, мисс Спаркс, — серьезно сказал он. — Ваша профессиональная помощь.
Синтия наконец расслабилась, села поглубже в кресло и приготовилась слушать.
— Итак?..
— Я — последний потомок старинного аристократического рода Бхаттараи, — начал он, но после первой же фразы сделал короткую паузу и сжал губы. — Простите, до сих пор не могу привыкнуть к слову «последний».
— Продолжайте, господин Бхаттараи, я внимательно слушаю вас, — помогла ему Синтия, предчувствуя трагедию.
Он перевел дыхание и продолжил:
— Наша семья из поколения в поколение занималась благотворительностью. Еще мой прадед начал открывать школы для бедных в отдаленных деревушках Непала, а прабабка помогала неимущим продовольствием и одеждой. Три года назад от рук маоистов погиб мой отец, Мадан Кришна Бхаттараи. — Он снова сделал паузу и на секунду опустил свои большие глаза. Потом снова поднял их на Синтию и продолжил:
— Наша семья владела тогда текстильной фабрикой, производящей национальные ткани. Фабрика обеспечивала работой непальскую бедноту. Мой отец ездил по всей стране в поисках лучших ткачей, приглашал их на работу и хорошо оплачивал их труд. И вот по непонятной причине он попал в немилость к маоистам и был застрелен в своей машине по дороге домой. Мы жили тогда на окраине Покхары. — Он сдержанно перевел дыхание. — Король Непала Гьянендра пообещал раскрыть причину убийства и наказать виновных. Но через месяц мы получили письмо от шефа Службы Безопасности Непала, заявляющего о том, что мой отец был тайным членом партии маоистов и был убит за нарушение партийных клятв. Мы возмутились такой нелепости и пытались опротестовать это заявление, называя его клеветой. Это оказалось бесполезно…
Он отвел взгляд к окну, и Синтия заметила, как на его скуле дрогнула жилка.
— Продолжайте, господин Бхаттараи, — мягко подтолкнула она.
— Король отверг наш протест, мотивируя тем, что многолетние связи нашей семьи с непальской беднотой лишь доказывают, что мы все, возможно, причастны к маоистскому движению. Предчувствуя беду, я и мои братья поторопились отправить мать и сестру к родственникам в Ниццу. Но как только женщины уехали… — Он снова замолчал, сцепил пальцы и сделал глубокий вздох. — Простите, прошло три года, а я до сих пор не могу совладать с собой, — приглушенным голосом добавил он.
Синтия видела это сама и знала, что его история правдива. Она только еще больше насторожилась, готовясь услышать об очередной трагедии.
Он горько усмехнулся и снова повернул свое красивое золотистое лицо к окну, за которым, как страж, стоял теперь темно-синий вечер.
— Спустя месяц они убили моих братьев, — сказал он неестественно монотонно. — Старший преподавал в университете в Катманду, а младший был директором школы в Покхаре. Вскоре после этого Гьянендра издал указ о том, что все мужчины нашей семьи обвиняются в сообщничестве с маоистами. Это дало одному из его родственников право завладеть фабрикой моего отца… А мне с тех пор приходится скрываться в горах. — Он снова замолчал, и его глаза заблестели, как звезды на безлунном небе. — Вот и вся моя история. Вы мне верите, мисс Спаркс?
Синтия кивнула.
— Верю. И глубоко сочувствую, — тихо проговорила она. — Только, простите, не пойму, чем я могу вам помочь? Ситуация довольно сложная. Понимаю, вы хотите очиститься от клеветы и отвоевать у родственника короля свою фабрику.
— Меня интересует только первое: очиститься от клеветы, чтобы иметь возможность покинуть Непал. Насколько вам известно, в стране сейчас очень неспокойно. Возможно, назревает революция. Я не хочу отвоевывать свою фабрику. Не хочу бороться с этой слепой, бездушной машиной насилия, не хочу становиться подобным этим акулам. У меня достаточно денег, чтобы скромно дожить до конца своей жизни, не скупясь на помощь нуждающимся. Я хочу только справедливости и личной свободы. Я верю во вселенский закон возмездия за грязные и подлые дела, творимые людьми, и убежден, что убийцы будут наказаны. Не в этой жизни, так в следующей.
Синтия застыла на пороге. Из глубины огромной гостиной ей навстречу шел мужчина: высокий стройный непалец в черной рубахе навыпуск и в черных шароварах с манжетами, обтягивающими щиколотки.
— Добрый вечер, мисс Спаркс, — сказал он удивительно приятным низким голосом. — Хотя, боюсь, для вас это приветствие звучит цинично. — Он остановился в двух метрах от Синтии. — Я глубоко сожалею, что вынужден был прибегнуть к такому методу, как похищение, чтобы встретиться с вами. Но надеюсь, что после того, как я объясню вам причину, побудившую меня к этому, вы поймете и простите меня.
Синтия смерила его подозрительным взглядом. Уж больно сладко он поет… Как и его люди, которые похитили ее.
— Разрешите представиться: меня зовут Махеш Бхаттараи. — Он протянул ей руку. — А вы — Синтия Спаркс, блестящая журналистка, работающая в «Бостон глоуб».
— Увы, — сказала Синтия со вздохом. — Похоже, моя блестящая карьера сработала не в мою пользу. — Она, прищурившись, посмотрела ему в глаза, потом на протянутую руку и с дипломатическим достоинством вложила в нее свою ладонь. Он коротко пожал ее.
— Давайте присядем, — предложил он, указывая на глубокие кресла, обшитые темно-вишневым бархатом.
Синтия кивнула, последовала за ним в глубь комнаты и села, держа спину прямой, положив ладони на колени. Он сел в свое кресло только после того, как уселась она.
— Мисс Спаркс, я еще раз прошу прощения за то, что похитил вас. Но другого выхода у меня не было. И хочу заверить вас, что не собираюсь причинять вам зла, — сказал он спокойным голосом.
— Не уверена. Непал — страна дикая. Не исключено, что у вас и по сей день сохранились какие-то первобытные обряды. Человеческие жертвоприношения, каннибализм… — попыталась пошутить она, чтобы хоть немного расслабиться.
Он усмехнулся.
— Неужели я похож на людоеда?
Она посмотрела на него. Черт, он похож на необыкновенно красивого непальца с золотистым цветом кожи. Глаза большие, темно-карие, блестящие. Высокие скулы, под скулами мягкие впадинки, придающие лицу рельефность и живость. Мужественный, слегка тяжеловатый подбородок. Верхняя губа похожа на чайку в полете, нижняя — полная, чувственная, будто слегка припухшая. А нос? На что похож его нос? Пожалуй, ни на что, кроме аккуратного, ровного, точеного носа. Трудно сказать, похож этот мужчина на людоеда или нет. Но одно можно сказать точно: он породист, хорошо воспитан и наделен полным набором внешних качеств, необходимых мужчине, чтобы с одного взгляда сразить женщину.
— Можно быть людоедом и не быть на него похожим, — наконец заключила Синтия. — Но давайте перейдем к делу. Если вы не собираетесь меня съесть, то что вам от меня нужно?
— Мне нужна ваша помощь, мисс Спаркс, — серьезно сказал он. — Ваша профессиональная помощь.
Синтия наконец расслабилась, села поглубже в кресло и приготовилась слушать.
— Итак?..
— Я — последний потомок старинного аристократического рода Бхаттараи, — начал он, но после первой же фразы сделал короткую паузу и сжал губы. — Простите, до сих пор не могу привыкнуть к слову «последний».
— Продолжайте, господин Бхаттараи, я внимательно слушаю вас, — помогла ему Синтия, предчувствуя трагедию.
Он перевел дыхание и продолжил:
— Наша семья из поколения в поколение занималась благотворительностью. Еще мой прадед начал открывать школы для бедных в отдаленных деревушках Непала, а прабабка помогала неимущим продовольствием и одеждой. Три года назад от рук маоистов погиб мой отец, Мадан Кришна Бхаттараи. — Он снова сделал паузу и на секунду опустил свои большие глаза. Потом снова поднял их на Синтию и продолжил:
— Наша семья владела тогда текстильной фабрикой, производящей национальные ткани. Фабрика обеспечивала работой непальскую бедноту. Мой отец ездил по всей стране в поисках лучших ткачей, приглашал их на работу и хорошо оплачивал их труд. И вот по непонятной причине он попал в немилость к маоистам и был застрелен в своей машине по дороге домой. Мы жили тогда на окраине Покхары. — Он сдержанно перевел дыхание. — Король Непала Гьянендра пообещал раскрыть причину убийства и наказать виновных. Но через месяц мы получили письмо от шефа Службы Безопасности Непала, заявляющего о том, что мой отец был тайным членом партии маоистов и был убит за нарушение партийных клятв. Мы возмутились такой нелепости и пытались опротестовать это заявление, называя его клеветой. Это оказалось бесполезно…
Он отвел взгляд к окну, и Синтия заметила, как на его скуле дрогнула жилка.
— Продолжайте, господин Бхаттараи, — мягко подтолкнула она.
— Король отверг наш протест, мотивируя тем, что многолетние связи нашей семьи с непальской беднотой лишь доказывают, что мы все, возможно, причастны к маоистскому движению. Предчувствуя беду, я и мои братья поторопились отправить мать и сестру к родственникам в Ниццу. Но как только женщины уехали… — Он снова замолчал, сцепил пальцы и сделал глубокий вздох. — Простите, прошло три года, а я до сих пор не могу совладать с собой, — приглушенным голосом добавил он.
Синтия видела это сама и знала, что его история правдива. Она только еще больше насторожилась, готовясь услышать об очередной трагедии.
Он горько усмехнулся и снова повернул свое красивое золотистое лицо к окну, за которым, как страж, стоял теперь темно-синий вечер.
— Спустя месяц они убили моих братьев, — сказал он неестественно монотонно. — Старший преподавал в университете в Катманду, а младший был директором школы в Покхаре. Вскоре после этого Гьянендра издал указ о том, что все мужчины нашей семьи обвиняются в сообщничестве с маоистами. Это дало одному из его родственников право завладеть фабрикой моего отца… А мне с тех пор приходится скрываться в горах. — Он снова замолчал, и его глаза заблестели, как звезды на безлунном небе. — Вот и вся моя история. Вы мне верите, мисс Спаркс?
Синтия кивнула.
— Верю. И глубоко сочувствую, — тихо проговорила она. — Только, простите, не пойму, чем я могу вам помочь? Ситуация довольно сложная. Понимаю, вы хотите очиститься от клеветы и отвоевать у родственника короля свою фабрику.
— Меня интересует только первое: очиститься от клеветы, чтобы иметь возможность покинуть Непал. Насколько вам известно, в стране сейчас очень неспокойно. Возможно, назревает революция. Я не хочу отвоевывать свою фабрику. Не хочу бороться с этой слепой, бездушной машиной насилия, не хочу становиться подобным этим акулам. У меня достаточно денег, чтобы скромно дожить до конца своей жизни, не скупясь на помощь нуждающимся. Я хочу только справедливости и личной свободы. Я верю во вселенский закон возмездия за грязные и подлые дела, творимые людьми, и убежден, что убийцы будут наказаны. Не в этой жизни, так в следующей.