- Послушай меня, золотко. Послушай.
Мой голос упал до ласкового шепота, который в конце концов дошел до ее ушей и сознания, заставив ее прислушаться к моим словам.
- Сергей умер. Его нет. Ни леди Илона, ни ее многочисленные помощники ничего не изменят. Ты должны смириться с этим.
- Но...
- Смирись!
Ее огромные глаза затуманились надолго, но я чувствовал, что на этот раз между нами образовалась тонкая, но осязаемая связующая нить. Я дотронулся до нее, по-другому ощущая ее присутствие.
- Его нет, но я здесь. Я всегда буду рядом с тобой. Ты полюбишь меня и будешь любима мною.
Она сощурилась, от удивления сдвинув брови к переносице.
- Страд?
Да...
Ее рука поднялась кверху. Таким же движением меня искушали в ту ночь, но только теперь меня ласкали живые теплые пальцы. Как подтверждение реальности того, что было обещано.
Заветное Желание.
О да... о боже, да...
Взор ее прояснился и в глазах ее загорелось понимание.
- Страд. - Она по-новому произнесла мое имя, так, как любовники обращаются друг к другу.
- Я здесь. Я всегда буду рядом.
Заветное...
Я помог ей подняться на ноги. Ее лицо приблизилось к моему. И, как я и делал сотни раз в своих снах, я припал губами к ее рту. ...Желание.
Она ответила на мой поцелуй.
Желание...
Она обвила мою шею руками, прижавшись к моему телу грудью и бедрами. ...изголодавшегося сердца.
Она отпрянула от меня в ту же секунду, когда я оторвался от ее мягких губ. Она - чтобы взглянуть на меня, привести в порядок мысли и чувства. Я - чтобы отдышаться. Сердце мое колотилось так, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди. Но несмотря на всю радость обладания, затмившую все остальное, я ощущал, как вокруг нас работали какие-то таинственные силы. Туман поднялся до небес и скрыл звезды. Я еще различал деревья сада, но не более того.
Стены часовни пропали из виду.
И появились снова.
Туман отступал ярд за ярдом каким-то неестественным образом, извиваясь и подрагивая, как будто нас засасывало в самый центр серого, бешеного водоворота.
- Страд. - Притягивая с себе мою голову, она требовала моего внимания, моего поцелуя.
Откинув фату, я играл ее пышными рыжими волосами. Сегодня я стану ее мужем, она - моей женой. Эта ночь будет первой в бесконечной веренице счастливых лет. Этой ночью я научу ее любить так, как ей и не снилось и не мечталось. Любить так, как не может любить ни одна женщина на Земле... Мои губы целовали ее рот, щеки, подбородок и наконец коснулись горячего шелка ее шеи. Мое прикосновение доставило ей истинное наслаждение и она тихо охнула с удивлением только что проснувшегося в ней, не знакомого ранее чувства; дыхание ее участилось.
- Лорд Страд! - Кто-то звал меня из-за калитки, но туман смягчал и
приглушал его голос.
Не теперь, не сейчас...
Ее тело было так близко от меня, она откинула голову назад. Я с легкостью
ее поддерживал. Она весила не больше, чем лебедь, плывущий среди своих собственных отражений, скользящих по поверхности озера.
- Лорд Страд, идите сюда!
Татра напрасно старался разлучить меня с той, ради которой я отдал все на свете, душу продал дьяволу...
- Убийство, Страд!
...ради которой я убил брата. Я не обращал на него внимания. Сердце Татьяны билось так же быстро, как и мое. Я слышал его удары, напоминающие мне грохот грома летней порой.
- Измена!
Он бродил вокруг нас в тумане.
"Черт бы тебя побрал", - мысленно заорал я.
Татьяна в моих руках съежилась от страха, тело ее напряглось.
- Страд? Что?..
- Ш-ш-ш, он уйдет. Я прикажу ему уйти.
Она стала сопротивляться. Я освободил ее и она отступила на шаг назад, восстанавливая потерянное равновесие. Воздух с хрипом вырывался из ее груди, как у пробежавшего дистанцию бегуна. Ее пальцы вцепились в шею, куда секунду назад я так страстно ее целовал.
- Старейший, что?.. - Она встряхнула головой, как будто отгоняя от себя какое-то наваждение. - Нет, мы не должны делать этого.
Я поднял руку ладонью вверх.
- Все в порядке. Это судьба.
Она боролась с желанием взять мою руку и нахлынувшими на нее воспоминаниями о потерянной любви.
- Но Сергей...
- Он умер. Ты смиришься с этим и полюбишь меня.
- Старейший, он мертв! Как ты смеешь говорить мне такое?
- Ты свободна. Мы оба свободны. Татьяна, возлюбленная моя, я дам тебе... Но как только она внезапно вспомнила Сергея, лицо ее сморщилось.
- Нет!
Ее горе должно изжить само себя. Теперь я это понимал. Любое давление с моей стороны только все испортит. Понадобится время, чтобы она пришла в себя. Но у меня есть время. У меня больше времени, чем у любого, живущего на земле.
Я могу подождать. И я буду ждать.
- Страд!
Мое имя выкрикивали уже несколько голосов, рыча, как в экстазе на поле боя
три года назад. На этот раз вопли вперемешку с визгом и плачем женщин и
детей, а также стуком и лязгом металла неслись из часовни.
Да что, черт бы их всех побрал, там происходит?
Из завитка тумана неожиданно вынырнул Татра. Его парадный мундир был разорван в клочья и забрызган кровью, от меча осталась только половина.
- Измена, повелитель, - выдохнул он. - Предатели Дилисния убивают всех подряд.
- Где мои воины? - За каждым гостем наблюдали два солдата моей армии.
- Без сознания. Отравлены, я думаю. Люди Дилисния рубят им головы.
Некоторые из нас выбрались наружу. Они не смогут найти нас в такой
темнотище.
Одно из окон часовни распахнулось и осколки стекла посыпались вниз. Кто-то
стулом пытался пробить себе дорогу на улицу. Мы пригнулись к земле, прячась
от света. Мои пальцы вцепились в рукоятку меча, но Татра остановил меня.
- Поздно, повелитель. Они все хорошо продумали и подготовили. Спасайтесь, пока возможно.
В ответ я прохрипел что-то о трусости и недостойности такого предложения, но посмотрел на Татьяну. Я должен был уберечь ее от опасности.
- Конюшни не заняты?
- Не знаю.
- Разузнай. Давай, шевелись. Собери всех, кого найдешь. Если конюшни закрыты, мы будем пробираться к воротам.
- Да, повелитель. - Он убежал.
- Пойдем, Татьяна. - Я схватил ее за руку.
- Нет! - Она оттолкнула меня. - Я остаюсь здесь, с Сергеем.
Неподходящий момент, чтобы валять дурака. Я сжал ее пальцы и потащил ее прочь, подальше от часовни. Туман рассеялся и стали видны стены замка и звезды. Их серебристый свет, почти такой же яркий, как и дневной, освещал дорогу, но Татьяна то и дело спотыкалась, как будто плохо видела.
- Нет, Старейший. - Она упиралась и старалась освободить руку. - Я остаюсь с ним.
- Как долго? Ты думаешь, они разрешат тебе жить?
- Я надеюсь, они этого не сделают.
Она вырвалась от меня. Я ринулся, чтобы не дать ей уйти. Но она отпрыгнула в сторону и побежала. Я закричал ее имя. Она, похоже, меня не слышала.
Она устремилась к низким воротцам, ведущим на смотровую площадку.
Нет...
- Татьяна!
Я почти что догнал ее, но она мчалась со скоростью молодого оленя. Я схватил развевающийся шлейф ее платья, но она оторвала его без колебаний и перемахнула через низкую стену.
Один прыжок и нет ее. Я перегнулся вниз, но поймал только воздух.
Нет ее.
В долине клубился сошедший с гор туман. Хрупкая фигурка Татьяны, крутясь и переворачиваясь, летела ему навстречу, и из его лохмотий к ней с жадностью тянулись белые скрюченные пальцы, руки. Она неслась головой вниз прямо в их объятия.
Она не переставала пронзительно кричать.
Имя Сергея. Мое имя. Ни то ни другое. Я не мог сказать. Я даже не слышал своего собственного крика. Он отскакивал от стен замка и туман, в которос сгинула моя любовь, с готовностью пожирал его.
Потом... тишина.
Потом... хохот.
Этот хохот. Всеми голосами сразу. Ее голосом.
Колотя руками по ушам, я завопил, чтобы заглушить их, но они прочно засели
у меня в голове и ничто не могло их остановить. Я отпрянул от стены и упал
на колени.
Тьма, ужасней той, что была прежде, снизошла на меня, на мир, укрывая все
и вся без исключения. Навсегда. Я еще не был знаком с настоящим отчаянием.
Тяжелее, чем гора, оно навалилось на меня, придавило к земле, растерло в пыль.
- Этот червяк похож на одного из фон Заровичей, - произнес кто-то с издевкой.
Нет. При чем тут фон Зарович? Я - просто несчастный, который все потерял, у которого ничего не осталось. Ничего. Человек, убитый горем, которого не высказать словами.
Мои мучения были так велики, что я даже не почувствовал, как в меня вонзилась первая стрела.
Вторая воткнулась в спину и я растянулся на земле. С трудом встав на ноги,
я уставился невидящим взглядом на башенки. У маленьких окошек стояли лучники с колчанами, полными стрел, и целились в меня.
Несколько человек выбежали на смотровую площадку. Все одеты в цвета
Дилисния. Все готовились стрелять.
И один за другим они выпустили в меня стрелы.
Я взял себя в руки и не уклонился от них, приветствуя их. Меня охватило то же безумие, которое уволокло в бездну Татьяну. Скоро это кончится. Я заплачу этой незначительной болью за забвение. Даже ад не сможет изобрести для меня пытки хуже той, которой я подвергся сегодняшней ночью.
Стрелы, стрелы. Они были ничто по сравнению с тем отчаянием, которое раздирало мое сердце. Но смерть почему-то не торопилась мне навстречу, я должен заставить ее поспешить. Схватив одну из стрел, я вырвал ее из тела. Меня как будто ошпарили кипятком и я закричал. Из дыры хлынула кровь, но не так сильно, как я ожидал. Я вырвал еще одну стрелу.
Некоторые попятились. Те, кто посмелее, остались на месте и опять прицелились. Я смотрел им в лицо, поощрял их и одну за другой вытаскивал из себя их стрелы. И ломал их на две половинки. Я был похож на зверя в ловушке, который отгрызвает себе лапу, чтобы обрести свободу.
Наконец...
...я стал ослабевать...
Ты перестанешь стареть. Отлично. Дай мне умереть.
Я опустился на колени. Лучники осторожно приблизились ко мне.
Слабее...
Руки и колени. Земля и камни были залиты моей кровью... кровью Сергея... Алека.
В меня выпустили столько стрел, что можно было бы прикончить дюжину здоровых мужиков, но я выжил. Неправильно... Противоестественно... Нет.
Хохот над моим безумием.
Ты перестанешь стареть.
Мне не суждено умереть. Ни теперь, ни потом.
Хохот над моей болью.
Бесконечные ночи, нескончаемые годы.
Без нее.
В одиночку.
Хохот.
Один из мерзавцев ударил меня и я опрокинулся на спину. Я беспомощно разглядывал их ухмыляющиеся рожи. Как они посмели? Как они вообще посмели? Я был одним из фон Заровичей. Но для них я всего-навсего очередная жертва может, более непокорная, более строптива, чем остальные, но мое упрямство только придало остроты их ощущениям. Они смеялись надо мной и их голоса смешались с теми, другими в моей голове.
Хохот... над всколыхнувшейся во мне яростью.
Я смотрел на эти живые трупы. Я не мог умереть, погибнут они. Не пройдет и часа, как я отправлю их прямиком в ад. Всех до одного. Всех, кроме самого главного предателя. Для него я приготовлю кое-что особое. Кто?.. Тот, кто ударил меня, передал лук стоящему рядом и снял шлем.
Лео Дилисния.
* * *
Несмотря на то, что бледные мраморные стены столовой были испачканы и заляпаны кровью, а на длинном столе царил непривычный беспорядок, в помещении по-прежнему чувствовалось праздничное настроение. В люстрах, высекая искры из хрусталя, горели свечи. Лежа на холодном полу, я глядел на язычки пламени и изучал их великолепие.
Иллюзия. В мире не осталось ничего красивого. Красота умерла, когда она... Перед тем, как приволочь меня сюда, чьи-то грубые руки выдрали из меня все стрелы. Дотронувшись до ран, покрывающих мою грудь и живот, я невольно застонал. Мои пальцы обожгло, как будто я случайно наткнулся на угли, выброшенные из костра. Но раны перестали кровоточить. Пока что никто этого не заметил.
Одному негодяю было приказано стеречь меня. Еще несколько человек пасли остальных пленников: Айвана Бучвольда, брата его жены Виктора Вочтера и кго девятилетнюю дочку Ловину. Потрясенная до глубины души, девочка прилипла к своему отцу, как моллюск к днищу корабля. На лицах мужчин застыло такое же испуганное выражение - на них было жалко смотреть. Их праздничная одежда промокла от крови и пота, а значит, они тоже принимали участие в битве. Которая, кажется, произошла столетия назад. Во всем замке не было слышно ни шороха. Дворец замер, как поле боя после того, как сражение окончено. Двойные двери с южной стороны столовой отворились и часовые впихнули леди Илону и Рейнхольда Дилисния. Илона устояла, а Рейнхольд, с серым от боли лицом, рухнул на пол, поджав под себя ноги, как бездомный пес. Илона присела около него, держа руки над его трясущимся телом, и зашептала молитву, склонив голову набок.
Я отвернулся и заскрежетал зубами, чтобы не заорать. Когда я снова взглянул на него, он, казалось, уже спал.
- Лорд Страд? - Илона стояла около меня на коленях. Сегодняшней ночью на ее лице выступили все прожитые ею годы, и я подивился, сколько же раз она встречалась со смертью и как ужасны были эти встречи. Она потянулась ко мне.
- Не тронь меня! - прохрипел я.
Она отдернула руку.
- Повелитель? - Она повнимательнее посмотрела на меня. Если кому и были заметны перемены, происшедшие внутри меня, так это ей. За этот короткий, страшный промежуток времени она увидела и поняла. Голова ее поникла.
- Оставь это для других.
- О Страд, что же ты наделал? - Она каким-то образом догадалась, что я не жертва, а виновник случившегося со мной.
- Все и ничего.
Я никогда раньше не видел ее слез. И они должны были бы пробудить во мне нечто большее, чем то презрение, котороя я чувствовал.
- Нужно лучше контролировать свои эмоции, леди, - пробормотал я, передразнивая ее собственные слова. Мне это показалось очень забавным и, несмотря на боль, я засмеялся.
Она перевела взгляд на мой раскрытый рот.
Я знал, на что она смотрела - мой язык постоянно задевал за их острые края.
- Если я могу тебе помочь, я это сделаю, - прошептала она.
Как будто меня действительно могло заинтересовать ее предложение, тогда как я продал душу дьяволу.
- Скажи мне... что тут творится.
Она колебалась. Правильно. Учитывая, кем я стал, осторожность ей не помешает.
- Где Лео Дилисния?
Она колебалась. Конечно, Лео был вдохновителем сегодняшей резни, но он ничем не отличался от нее - от других грешников, - в то время как меня уже нельзя назвать человеком.
Я обвел взглядом пленников.
- Скажи и я спасу их.
Да. Это было ее слабое место. Она тоже это знала. Илона не сомневалась в моей способности преуспеть в таком практически невыполнимом деле.
- Дай мне слово, Страд фон Зарович.
- Думаешь, я его сдержу?
- Поклянись своей честью. Ты ведь еще не забыл, что это такое, верно?
- А вот мы и проверим.
Этого было достаточно, чтобы отбить у нее всякую охоту сидеть рядом со мной. Она сдержанно кивнула.
- Я не знаю, где Лео, но он скоро придет. Часовые так говорили.
- Что с моими придворными?
- Убиты или смертельно отравлены. Гости... все мертвы... во всяком случае те, которые сохранили верность тебе. Где Сергей? Где Татьяна?
Я засмеялся, потому что разучился плакать.
Илона передернула плечами и подняла руку.
- Не смей!
Она окаменела.
- Мне жалко тебя, Страд.
- Оставь свою жалость для тех, кто в ней нуждается.
Она очень долго смотрела на меня. Жалость, ужас, сострадание и отвращение боролись на ее лице.
Мне было наплевать. Я показал глазами на остальных.
- Держи язык за зубами, леди.
Кивок головы, шорох юбок, когда она поднялась, и я освободился от ее
гнетущего присутствия. Ко мне возвратилась часть моей былой силы. Но в горле
у меня пересохло... Мне хотелось выпить.
В комнате витал запах крови, исходивший от стен и пола. Она высыхала и
сводила меня с ума. Часовой рядом со мной... он подслушал наш разговор с
Илоной и теперь держался от меня на расстоянии. Рейнхольд был ближе всех. Но от него шел какой-то душок. Как от испорченного мяса.
Опять Лео. Все эти годы болезни Рейнхольда получили прекрасное объяснение. Как долго Лео вынашивал свой план? Как долго он с завидным терением трвил своего брата?
Неважно. Сегодняшняя ночь положит этому конец.
Двери раскрылись и в столовую ввалился Гунтер Коско. Он потерял свою шляпу и пряди его редеющих волос разлохматились и торчали в разные стороны, как у клоуна. Он был так же бледен, как и Рейнхольд, его некогда красивое лицо пересекала красная полоса. Это была опасная рана - и вряд ли он уже доживет до того момента, когда она зарубцуется.
Стражники, похоже, не видели в нем угрозы и оставили его в покое. Он побрел в нашу сторону, избегая смотреть нам в глаза и ничего не говоря. Появился окруженный своими людьи Лео Дилисния. Он так и не сменил своего темно-кричневого одеяния лучника, зато повесил себе на шею вызывающую золотую цепь. Ею, а также своим особым дорогим мечом в причудливо разукрашенных ножнах, он как бы отгородился от остальных. Стражники вытянулись по стойке "смирно", Виктор и Айван встали. Он, однако, не обратил ни на них, ни на Гунтера никакого внимания и прошествовал к тому месту, где лежал я.
- Здравствуй, Страд, правитель Баровии, - сказал он негромко, почти дружелюбно. - Судя по твоему лицу, недолго тебе осталось. Я уж думал, ты помер. Чего ты ждешь?
Покашливая, как умирающий, я пробормотал:
- Объяснения.
- Я удивлен, что ты до сих пор не получил его от Рейнхольда. О да. Он не в состоянии ворочать языком, не правда ли? - Он наподдал Рейнхольду носком сапога, но тот никак не отреагировал. - Выглядит лучше, чем раньше. Твоя работа, леди?
Илона не ответила. Они сидела у стены и обнимала Ловину.
Айван Бучвольд, разрываясь между горьким равнодушием ко всему и безумным горем, спросил:
- Почему, Лео? Моя бедная Гертруда не сделала тебе ничего плохого... наши дети... Как ты мог? - По его щекам потекли слезы. - Как ты мог?
- А моя Олека, - добавил Виктор. - Наши дети. Твои родные сестры, Лео.
- Сестры наполовину, - оборвал его Лео. Он ждал их ответа, но ответом ему было только удивленное молчание. Он лпять пнул Рейнхольда. - Брат наполовину, между прочим.
- Что ты имеешь в виду? - поинтересовалась Илона.
Лео покосился на Гунтера, который стоял, устало облокотившись о стол.
- Почему бы тебе самому не сказать им? Мне же ты, черт побери, не поленился все рассказать.
- И не думай, что я раскаиваюсь в этом, - ответил тот угрюмо.
Лео захохотал.
- Ты полагаешь, тогда бы ничего не было? Твое "великое откровение" о тебе и моей матери не имело для меня никакого значения, приятель. Оно только послужило мне дополнительным стимулом, чтобы разделаться со всей этой компанией. Я работал над своими планами с тех пор, как окончилась война.
- Баал'Верзи, - прошептал я, но он услышал.
Он оскалился и подошел ко мне, покачиваясь на носках.
- Так ты понял! Долго же ты соображал.
Предсмертные слова Алека обрели смысл. Даже когда он лежал, умирая от
моего меча, он пытался предупредить меня: Баал'Верзи спали все эти три года
- спали в ожидании подходящего момента, чтобы напасть снова.
- Ты должен был умереть в ту первую ночь, которую мы здесь провели, сказал Лео. - Тогда Рейнхольд сел бы на трон. Через какое-сто время он умер бы от несварения желудка и я бы занял его место, на что имел полное право. Если бы этот мерзавец Гуилем не объявился не вовремя, очень многие были бы еще живы. Где он?
- Не знаю, - ответил я честно.
- Мы его найдем. Помнишь, как ловко я обманул и тебя и его, разыграв сцену верности великому и благородному Страду. Хотел бы я, чтобы вы видели свои собственные лица. Мне только и надо было, что позаботиться о молчании бедного Ильи, пустить пару слез для убедительности, а вы все и проглотили. Может, теперь он успокоится в своей могиле - о, простите - наемных убийц сжигают, а прах рассеивают в воздухе. Вот что Страд сделал с телом, не правда ли, Айван?
Айван раскачивался всем телом из стороны в сторону, как безумный, а потом вдруг бросился на Лео. Сцепившись, они покатились к моим ногам. Айван оказался сверху, его пальцы сжимали горло Лео. Воины кинулись вперед и в конце концов растащили их.
Айван был вне себя от ярости. Он стоял с открытым ртом, как будто собираясь кричать, но из его глотки вырывался только хриплый, злобный рык. Вены на висках вздулись и оттопырились, как голубые веревки. Шесть человек с трудом удерживали его.
Недолго. Лео тошнило, он кашлял и задыхался, но очень скоро очухался и, достав из ножен меч, приблизился к Айвану, сверкая глазами.
Илона закрыла лицо Ловине, чтобы она не видела.
Айван испустил дух, издав длинный звериный вопль. Лео вырвал меч из его
тела и вытер лезвие о его штаны. Потирая шею, он кивнул солдатам, чтобы они
убрали труп.
По комнате разлился пряный запах крови, слаще которого я еще не знал.
Я раскрыл рот и вдохнул плывущий в воздухе аромат. Недостаточно Меня мучил
голод, меня мучила жажда. Я желал только одного и мое желание затмило все остальные. И пока я его не удовлетворю, ничто не будет иметь для меня смысла. Не обращая внимание на горячее покалывание во всем теле, я перевернулся набок.
Оттолкнулся от пола.
Встал.
Несмотря на мое бесспорно немощное состояние, мой охранник забеспокоился и направился ко мне поближе. Любой другой человек с таким количеством ран был бы уже мертв. А не на ногах. Шаг за шагом приближаясь к нему с улыбкой на лице.
Зрачки его расширились, он приготовился атаковать. Я выбил оружие у него
из рук. Меч отлетел к стене, где, съежившись, сидели Илона и Ловина. Виктор, солдат до конца жизни, пригнулся, схватил меч и припал к земле, заняв оборонительную позицию. Воины отреагировали на шум простым поворотом головы. Если бы мой охранник был посообразительнее и менее испуган, ему бы удалось спастись бегством. Я двигался не так уж и быстро. Но он остолбенел. Я вплотную подошел к нему, сжал его плечо и, развернув его к себе спиной, смял, как тряпичную куклу. Я разорвал зубами его воротник. От него пахло ржавым железом, мокрой кожей и застоявшимся потом. Не важно. Когда умираешь с голоду, не откажешься и от гнилого хлеба.
Он сучил ногами, царапая ногтями мои руки, силясь ослабить их хватку, но с таким же успехом он мог бы бороться и с деревом. Он вижзал, но я ничего не слышал, оглушенный ревом хлещущей крови. Остальные крики, возгласы ужаса и ненависти казались мне не более чем назойливым жужжанием мух.
Я высосал из него все, что смог, как пчела, пьющая цветочный нектар. Его судорожные движения стали затихать и наконец он безвольно повис в моих руках.
Я заморил червячка, но голод по-прежнему сводил меня с ума.
Затишье на поле боя уступило место молчанию ожидания. Страх сковал по рукам и ногам половину находящихся в столовой, другие с радостным возбуждением предвкушали дальнейшие события. Подручные Лео замерли на месте, не спуская с меня глаз. Это были безжалостные, бессердечные люди, выбранные им как раз за то, что они могли без особых колебаний перерезать надоевших им детей, была бы охота.
И теперь их ждала расплата за их черную работу.
Я поднял покойника высоко над собой и швырнул его в сторону маленькой кучки негодяев. Некоторые из них уклонились от удара, другие повалились на пол да так и остались лежать.
Один из лучников вытряхнул из колчана стрелу, зарядил лук и выстрелил так спокойно, как будто тренировался. Острый наконечник вонзился в мою грудь. Когда я восстановил потерянное равновесие, он выпустил вторую стрелу и она впилась в мое тело чуть пониже первой. Он прошел хорошую подготовку и прекрасно владел собой, как и подобает хорошему лучнику. Он опять прицелился, но я настиг его. Не чувствуя на этот раз боли, я выдрал из себя стрелы и со всего размаху всадил их в него с такой же легкостью, как будто они вылетели из моего собственного лука. Он содрогнулся и сник.
Бандиты разбежались по всей столовой. Некоторые прошмыгнули к дверям, ища временного спасения. Временного. Я дал слово, что никто из них не доживет до следующего утра и я сдержу его.
Неистово отбиваясь от двух нападающих и постоянно атакуя, Виктор, как призыв к нападению, выкрикивал мое имя. Им овладела лихорадка сражения и он превратился в дьявола с мечом. Он мстил за убитую жену и детей и защищал единственного оставшегося в живых ребенка.
Илона тоже звала меня, но по другой причине. Она была позади Виктора, пытаясь оттащить Ловину от греха подальше, но у нее ничего не получалось. Мерзавцы преградили ей дорогу.
Виктор ранил одного воина и тот отпрыгнул в сторону. Я был тут как тут и схватил его. Как тонкую лучину для растопки, я сломал его хребет, бросил его и кинулся между Илоной и солдатом, сжимая в руках меч убитого изменника.
И как раз вовремя. Еще один бандюга, ростом с добрую ломовую лошадь, надвигался на нас. У него то ли нервов не было, то ли мозгов. Через секунду его башка покатилась вслед за его приятелями.
Это послужило им сигналом к немедленному отступлению. Единицы успели выскочить наружу, остальные столпились в дверях и устроили давку, вдогонку им несся мой смех.
Я повернулся к оставшимся в столовой.
Виктор добил второго противника и, сгорбившись, ловил ртом воздух. Он взглянул на меня, на валявшиеся повсюду трупы и особенно на тот, с разорванным горлом, но не вымолвил ни слова и не двинулся с места.
- Иди сюда, Виктор, - произнес я.
Держа меч концом вниз и слегка отставив его от себя, он пошел ко мне. Его
Мой голос упал до ласкового шепота, который в конце концов дошел до ее ушей и сознания, заставив ее прислушаться к моим словам.
- Сергей умер. Его нет. Ни леди Илона, ни ее многочисленные помощники ничего не изменят. Ты должны смириться с этим.
- Но...
- Смирись!
Ее огромные глаза затуманились надолго, но я чувствовал, что на этот раз между нами образовалась тонкая, но осязаемая связующая нить. Я дотронулся до нее, по-другому ощущая ее присутствие.
- Его нет, но я здесь. Я всегда буду рядом с тобой. Ты полюбишь меня и будешь любима мною.
Она сощурилась, от удивления сдвинув брови к переносице.
- Страд?
Да...
Ее рука поднялась кверху. Таким же движением меня искушали в ту ночь, но только теперь меня ласкали живые теплые пальцы. Как подтверждение реальности того, что было обещано.
Заветное Желание.
О да... о боже, да...
Взор ее прояснился и в глазах ее загорелось понимание.
- Страд. - Она по-новому произнесла мое имя, так, как любовники обращаются друг к другу.
- Я здесь. Я всегда буду рядом.
Заветное...
Я помог ей подняться на ноги. Ее лицо приблизилось к моему. И, как я и делал сотни раз в своих снах, я припал губами к ее рту. ...Желание.
Она ответила на мой поцелуй.
Желание...
Она обвила мою шею руками, прижавшись к моему телу грудью и бедрами. ...изголодавшегося сердца.
Она отпрянула от меня в ту же секунду, когда я оторвался от ее мягких губ. Она - чтобы взглянуть на меня, привести в порядок мысли и чувства. Я - чтобы отдышаться. Сердце мое колотилось так, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди. Но несмотря на всю радость обладания, затмившую все остальное, я ощущал, как вокруг нас работали какие-то таинственные силы. Туман поднялся до небес и скрыл звезды. Я еще различал деревья сада, но не более того.
Стены часовни пропали из виду.
И появились снова.
Туман отступал ярд за ярдом каким-то неестественным образом, извиваясь и подрагивая, как будто нас засасывало в самый центр серого, бешеного водоворота.
- Страд. - Притягивая с себе мою голову, она требовала моего внимания, моего поцелуя.
Откинув фату, я играл ее пышными рыжими волосами. Сегодня я стану ее мужем, она - моей женой. Эта ночь будет первой в бесконечной веренице счастливых лет. Этой ночью я научу ее любить так, как ей и не снилось и не мечталось. Любить так, как не может любить ни одна женщина на Земле... Мои губы целовали ее рот, щеки, подбородок и наконец коснулись горячего шелка ее шеи. Мое прикосновение доставило ей истинное наслаждение и она тихо охнула с удивлением только что проснувшегося в ней, не знакомого ранее чувства; дыхание ее участилось.
- Лорд Страд! - Кто-то звал меня из-за калитки, но туман смягчал и
приглушал его голос.
Не теперь, не сейчас...
Ее тело было так близко от меня, она откинула голову назад. Я с легкостью
ее поддерживал. Она весила не больше, чем лебедь, плывущий среди своих собственных отражений, скользящих по поверхности озера.
- Лорд Страд, идите сюда!
Татра напрасно старался разлучить меня с той, ради которой я отдал все на свете, душу продал дьяволу...
- Убийство, Страд!
...ради которой я убил брата. Я не обращал на него внимания. Сердце Татьяны билось так же быстро, как и мое. Я слышал его удары, напоминающие мне грохот грома летней порой.
- Измена!
Он бродил вокруг нас в тумане.
"Черт бы тебя побрал", - мысленно заорал я.
Татьяна в моих руках съежилась от страха, тело ее напряглось.
- Страд? Что?..
- Ш-ш-ш, он уйдет. Я прикажу ему уйти.
Она стала сопротивляться. Я освободил ее и она отступила на шаг назад, восстанавливая потерянное равновесие. Воздух с хрипом вырывался из ее груди, как у пробежавшего дистанцию бегуна. Ее пальцы вцепились в шею, куда секунду назад я так страстно ее целовал.
- Старейший, что?.. - Она встряхнула головой, как будто отгоняя от себя какое-то наваждение. - Нет, мы не должны делать этого.
Я поднял руку ладонью вверх.
- Все в порядке. Это судьба.
Она боролась с желанием взять мою руку и нахлынувшими на нее воспоминаниями о потерянной любви.
- Но Сергей...
- Он умер. Ты смиришься с этим и полюбишь меня.
- Старейший, он мертв! Как ты смеешь говорить мне такое?
- Ты свободна. Мы оба свободны. Татьяна, возлюбленная моя, я дам тебе... Но как только она внезапно вспомнила Сергея, лицо ее сморщилось.
- Нет!
Ее горе должно изжить само себя. Теперь я это понимал. Любое давление с моей стороны только все испортит. Понадобится время, чтобы она пришла в себя. Но у меня есть время. У меня больше времени, чем у любого, живущего на земле.
Я могу подождать. И я буду ждать.
- Страд!
Мое имя выкрикивали уже несколько голосов, рыча, как в экстазе на поле боя
три года назад. На этот раз вопли вперемешку с визгом и плачем женщин и
детей, а также стуком и лязгом металла неслись из часовни.
Да что, черт бы их всех побрал, там происходит?
Из завитка тумана неожиданно вынырнул Татра. Его парадный мундир был разорван в клочья и забрызган кровью, от меча осталась только половина.
- Измена, повелитель, - выдохнул он. - Предатели Дилисния убивают всех подряд.
- Где мои воины? - За каждым гостем наблюдали два солдата моей армии.
- Без сознания. Отравлены, я думаю. Люди Дилисния рубят им головы.
Некоторые из нас выбрались наружу. Они не смогут найти нас в такой
темнотище.
Одно из окон часовни распахнулось и осколки стекла посыпались вниз. Кто-то
стулом пытался пробить себе дорогу на улицу. Мы пригнулись к земле, прячась
от света. Мои пальцы вцепились в рукоятку меча, но Татра остановил меня.
- Поздно, повелитель. Они все хорошо продумали и подготовили. Спасайтесь, пока возможно.
В ответ я прохрипел что-то о трусости и недостойности такого предложения, но посмотрел на Татьяну. Я должен был уберечь ее от опасности.
- Конюшни не заняты?
- Не знаю.
- Разузнай. Давай, шевелись. Собери всех, кого найдешь. Если конюшни закрыты, мы будем пробираться к воротам.
- Да, повелитель. - Он убежал.
- Пойдем, Татьяна. - Я схватил ее за руку.
- Нет! - Она оттолкнула меня. - Я остаюсь здесь, с Сергеем.
Неподходящий момент, чтобы валять дурака. Я сжал ее пальцы и потащил ее прочь, подальше от часовни. Туман рассеялся и стали видны стены замка и звезды. Их серебристый свет, почти такой же яркий, как и дневной, освещал дорогу, но Татьяна то и дело спотыкалась, как будто плохо видела.
- Нет, Старейший. - Она упиралась и старалась освободить руку. - Я остаюсь с ним.
- Как долго? Ты думаешь, они разрешат тебе жить?
- Я надеюсь, они этого не сделают.
Она вырвалась от меня. Я ринулся, чтобы не дать ей уйти. Но она отпрыгнула в сторону и побежала. Я закричал ее имя. Она, похоже, меня не слышала.
Она устремилась к низким воротцам, ведущим на смотровую площадку.
Нет...
- Татьяна!
Я почти что догнал ее, но она мчалась со скоростью молодого оленя. Я схватил развевающийся шлейф ее платья, но она оторвала его без колебаний и перемахнула через низкую стену.
Один прыжок и нет ее. Я перегнулся вниз, но поймал только воздух.
Нет ее.
В долине клубился сошедший с гор туман. Хрупкая фигурка Татьяны, крутясь и переворачиваясь, летела ему навстречу, и из его лохмотий к ней с жадностью тянулись белые скрюченные пальцы, руки. Она неслась головой вниз прямо в их объятия.
Она не переставала пронзительно кричать.
Имя Сергея. Мое имя. Ни то ни другое. Я не мог сказать. Я даже не слышал своего собственного крика. Он отскакивал от стен замка и туман, в которос сгинула моя любовь, с готовностью пожирал его.
Потом... тишина.
Потом... хохот.
Этот хохот. Всеми голосами сразу. Ее голосом.
Колотя руками по ушам, я завопил, чтобы заглушить их, но они прочно засели
у меня в голове и ничто не могло их остановить. Я отпрянул от стены и упал
на колени.
Тьма, ужасней той, что была прежде, снизошла на меня, на мир, укрывая все
и вся без исключения. Навсегда. Я еще не был знаком с настоящим отчаянием.
Тяжелее, чем гора, оно навалилось на меня, придавило к земле, растерло в пыль.
- Этот червяк похож на одного из фон Заровичей, - произнес кто-то с издевкой.
Нет. При чем тут фон Зарович? Я - просто несчастный, который все потерял, у которого ничего не осталось. Ничего. Человек, убитый горем, которого не высказать словами.
Мои мучения были так велики, что я даже не почувствовал, как в меня вонзилась первая стрела.
Вторая воткнулась в спину и я растянулся на земле. С трудом встав на ноги,
я уставился невидящим взглядом на башенки. У маленьких окошек стояли лучники с колчанами, полными стрел, и целились в меня.
Несколько человек выбежали на смотровую площадку. Все одеты в цвета
Дилисния. Все готовились стрелять.
И один за другим они выпустили в меня стрелы.
Я взял себя в руки и не уклонился от них, приветствуя их. Меня охватило то же безумие, которое уволокло в бездну Татьяну. Скоро это кончится. Я заплачу этой незначительной болью за забвение. Даже ад не сможет изобрести для меня пытки хуже той, которой я подвергся сегодняшней ночью.
Стрелы, стрелы. Они были ничто по сравнению с тем отчаянием, которое раздирало мое сердце. Но смерть почему-то не торопилась мне навстречу, я должен заставить ее поспешить. Схватив одну из стрел, я вырвал ее из тела. Меня как будто ошпарили кипятком и я закричал. Из дыры хлынула кровь, но не так сильно, как я ожидал. Я вырвал еще одну стрелу.
Некоторые попятились. Те, кто посмелее, остались на месте и опять прицелились. Я смотрел им в лицо, поощрял их и одну за другой вытаскивал из себя их стрелы. И ломал их на две половинки. Я был похож на зверя в ловушке, который отгрызвает себе лапу, чтобы обрести свободу.
Наконец...
...я стал ослабевать...
Ты перестанешь стареть. Отлично. Дай мне умереть.
Я опустился на колени. Лучники осторожно приблизились ко мне.
Слабее...
Руки и колени. Земля и камни были залиты моей кровью... кровью Сергея... Алека.
В меня выпустили столько стрел, что можно было бы прикончить дюжину здоровых мужиков, но я выжил. Неправильно... Противоестественно... Нет.
Хохот над моим безумием.
Ты перестанешь стареть.
Мне не суждено умереть. Ни теперь, ни потом.
Хохот над моей болью.
Бесконечные ночи, нескончаемые годы.
Без нее.
В одиночку.
Хохот.
Один из мерзавцев ударил меня и я опрокинулся на спину. Я беспомощно разглядывал их ухмыляющиеся рожи. Как они посмели? Как они вообще посмели? Я был одним из фон Заровичей. Но для них я всего-навсего очередная жертва может, более непокорная, более строптива, чем остальные, но мое упрямство только придало остроты их ощущениям. Они смеялись надо мной и их голоса смешались с теми, другими в моей голове.
Хохот... над всколыхнувшейся во мне яростью.
Я смотрел на эти живые трупы. Я не мог умереть, погибнут они. Не пройдет и часа, как я отправлю их прямиком в ад. Всех до одного. Всех, кроме самого главного предателя. Для него я приготовлю кое-что особое. Кто?.. Тот, кто ударил меня, передал лук стоящему рядом и снял шлем.
Лео Дилисния.
* * *
Несмотря на то, что бледные мраморные стены столовой были испачканы и заляпаны кровью, а на длинном столе царил непривычный беспорядок, в помещении по-прежнему чувствовалось праздничное настроение. В люстрах, высекая искры из хрусталя, горели свечи. Лежа на холодном полу, я глядел на язычки пламени и изучал их великолепие.
Иллюзия. В мире не осталось ничего красивого. Красота умерла, когда она... Перед тем, как приволочь меня сюда, чьи-то грубые руки выдрали из меня все стрелы. Дотронувшись до ран, покрывающих мою грудь и живот, я невольно застонал. Мои пальцы обожгло, как будто я случайно наткнулся на угли, выброшенные из костра. Но раны перестали кровоточить. Пока что никто этого не заметил.
Одному негодяю было приказано стеречь меня. Еще несколько человек пасли остальных пленников: Айвана Бучвольда, брата его жены Виктора Вочтера и кго девятилетнюю дочку Ловину. Потрясенная до глубины души, девочка прилипла к своему отцу, как моллюск к днищу корабля. На лицах мужчин застыло такое же испуганное выражение - на них было жалко смотреть. Их праздничная одежда промокла от крови и пота, а значит, они тоже принимали участие в битве. Которая, кажется, произошла столетия назад. Во всем замке не было слышно ни шороха. Дворец замер, как поле боя после того, как сражение окончено. Двойные двери с южной стороны столовой отворились и часовые впихнули леди Илону и Рейнхольда Дилисния. Илона устояла, а Рейнхольд, с серым от боли лицом, рухнул на пол, поджав под себя ноги, как бездомный пес. Илона присела около него, держа руки над его трясущимся телом, и зашептала молитву, склонив голову набок.
Я отвернулся и заскрежетал зубами, чтобы не заорать. Когда я снова взглянул на него, он, казалось, уже спал.
- Лорд Страд? - Илона стояла около меня на коленях. Сегодняшней ночью на ее лице выступили все прожитые ею годы, и я подивился, сколько же раз она встречалась со смертью и как ужасны были эти встречи. Она потянулась ко мне.
- Не тронь меня! - прохрипел я.
Она отдернула руку.
- Повелитель? - Она повнимательнее посмотрела на меня. Если кому и были заметны перемены, происшедшие внутри меня, так это ей. За этот короткий, страшный промежуток времени она увидела и поняла. Голова ее поникла.
- Оставь это для других.
- О Страд, что же ты наделал? - Она каким-то образом догадалась, что я не жертва, а виновник случившегося со мной.
- Все и ничего.
Я никогда раньше не видел ее слез. И они должны были бы пробудить во мне нечто большее, чем то презрение, котороя я чувствовал.
- Нужно лучше контролировать свои эмоции, леди, - пробормотал я, передразнивая ее собственные слова. Мне это показалось очень забавным и, несмотря на боль, я засмеялся.
Она перевела взгляд на мой раскрытый рот.
Я знал, на что она смотрела - мой язык постоянно задевал за их острые края.
- Если я могу тебе помочь, я это сделаю, - прошептала она.
Как будто меня действительно могло заинтересовать ее предложение, тогда как я продал душу дьяволу.
- Скажи мне... что тут творится.
Она колебалась. Правильно. Учитывая, кем я стал, осторожность ей не помешает.
- Где Лео Дилисния?
Она колебалась. Конечно, Лео был вдохновителем сегодняшей резни, но он ничем не отличался от нее - от других грешников, - в то время как меня уже нельзя назвать человеком.
Я обвел взглядом пленников.
- Скажи и я спасу их.
Да. Это было ее слабое место. Она тоже это знала. Илона не сомневалась в моей способности преуспеть в таком практически невыполнимом деле.
- Дай мне слово, Страд фон Зарович.
- Думаешь, я его сдержу?
- Поклянись своей честью. Ты ведь еще не забыл, что это такое, верно?
- А вот мы и проверим.
Этого было достаточно, чтобы отбить у нее всякую охоту сидеть рядом со мной. Она сдержанно кивнула.
- Я не знаю, где Лео, но он скоро придет. Часовые так говорили.
- Что с моими придворными?
- Убиты или смертельно отравлены. Гости... все мертвы... во всяком случае те, которые сохранили верность тебе. Где Сергей? Где Татьяна?
Я засмеялся, потому что разучился плакать.
Илона передернула плечами и подняла руку.
- Не смей!
Она окаменела.
- Мне жалко тебя, Страд.
- Оставь свою жалость для тех, кто в ней нуждается.
Она очень долго смотрела на меня. Жалость, ужас, сострадание и отвращение боролись на ее лице.
Мне было наплевать. Я показал глазами на остальных.
- Держи язык за зубами, леди.
Кивок головы, шорох юбок, когда она поднялась, и я освободился от ее
гнетущего присутствия. Ко мне возвратилась часть моей былой силы. Но в горле
у меня пересохло... Мне хотелось выпить.
В комнате витал запах крови, исходивший от стен и пола. Она высыхала и
сводила меня с ума. Часовой рядом со мной... он подслушал наш разговор с
Илоной и теперь держался от меня на расстоянии. Рейнхольд был ближе всех. Но от него шел какой-то душок. Как от испорченного мяса.
Опять Лео. Все эти годы болезни Рейнхольда получили прекрасное объяснение. Как долго Лео вынашивал свой план? Как долго он с завидным терением трвил своего брата?
Неважно. Сегодняшняя ночь положит этому конец.
Двери раскрылись и в столовую ввалился Гунтер Коско. Он потерял свою шляпу и пряди его редеющих волос разлохматились и торчали в разные стороны, как у клоуна. Он был так же бледен, как и Рейнхольд, его некогда красивое лицо пересекала красная полоса. Это была опасная рана - и вряд ли он уже доживет до того момента, когда она зарубцуется.
Стражники, похоже, не видели в нем угрозы и оставили его в покое. Он побрел в нашу сторону, избегая смотреть нам в глаза и ничего не говоря. Появился окруженный своими людьи Лео Дилисния. Он так и не сменил своего темно-кричневого одеяния лучника, зато повесил себе на шею вызывающую золотую цепь. Ею, а также своим особым дорогим мечом в причудливо разукрашенных ножнах, он как бы отгородился от остальных. Стражники вытянулись по стойке "смирно", Виктор и Айван встали. Он, однако, не обратил ни на них, ни на Гунтера никакого внимания и прошествовал к тому месту, где лежал я.
- Здравствуй, Страд, правитель Баровии, - сказал он негромко, почти дружелюбно. - Судя по твоему лицу, недолго тебе осталось. Я уж думал, ты помер. Чего ты ждешь?
Покашливая, как умирающий, я пробормотал:
- Объяснения.
- Я удивлен, что ты до сих пор не получил его от Рейнхольда. О да. Он не в состоянии ворочать языком, не правда ли? - Он наподдал Рейнхольду носком сапога, но тот никак не отреагировал. - Выглядит лучше, чем раньше. Твоя работа, леди?
Илона не ответила. Они сидела у стены и обнимала Ловину.
Айван Бучвольд, разрываясь между горьким равнодушием ко всему и безумным горем, спросил:
- Почему, Лео? Моя бедная Гертруда не сделала тебе ничего плохого... наши дети... Как ты мог? - По его щекам потекли слезы. - Как ты мог?
- А моя Олека, - добавил Виктор. - Наши дети. Твои родные сестры, Лео.
- Сестры наполовину, - оборвал его Лео. Он ждал их ответа, но ответом ему было только удивленное молчание. Он лпять пнул Рейнхольда. - Брат наполовину, между прочим.
- Что ты имеешь в виду? - поинтересовалась Илона.
Лео покосился на Гунтера, который стоял, устало облокотившись о стол.
- Почему бы тебе самому не сказать им? Мне же ты, черт побери, не поленился все рассказать.
- И не думай, что я раскаиваюсь в этом, - ответил тот угрюмо.
Лео захохотал.
- Ты полагаешь, тогда бы ничего не было? Твое "великое откровение" о тебе и моей матери не имело для меня никакого значения, приятель. Оно только послужило мне дополнительным стимулом, чтобы разделаться со всей этой компанией. Я работал над своими планами с тех пор, как окончилась война.
- Баал'Верзи, - прошептал я, но он услышал.
Он оскалился и подошел ко мне, покачиваясь на носках.
- Так ты понял! Долго же ты соображал.
Предсмертные слова Алека обрели смысл. Даже когда он лежал, умирая от
моего меча, он пытался предупредить меня: Баал'Верзи спали все эти три года
- спали в ожидании подходящего момента, чтобы напасть снова.
- Ты должен был умереть в ту первую ночь, которую мы здесь провели, сказал Лео. - Тогда Рейнхольд сел бы на трон. Через какое-сто время он умер бы от несварения желудка и я бы занял его место, на что имел полное право. Если бы этот мерзавец Гуилем не объявился не вовремя, очень многие были бы еще живы. Где он?
- Не знаю, - ответил я честно.
- Мы его найдем. Помнишь, как ловко я обманул и тебя и его, разыграв сцену верности великому и благородному Страду. Хотел бы я, чтобы вы видели свои собственные лица. Мне только и надо было, что позаботиться о молчании бедного Ильи, пустить пару слез для убедительности, а вы все и проглотили. Может, теперь он успокоится в своей могиле - о, простите - наемных убийц сжигают, а прах рассеивают в воздухе. Вот что Страд сделал с телом, не правда ли, Айван?
Айван раскачивался всем телом из стороны в сторону, как безумный, а потом вдруг бросился на Лео. Сцепившись, они покатились к моим ногам. Айван оказался сверху, его пальцы сжимали горло Лео. Воины кинулись вперед и в конце концов растащили их.
Айван был вне себя от ярости. Он стоял с открытым ртом, как будто собираясь кричать, но из его глотки вырывался только хриплый, злобный рык. Вены на висках вздулись и оттопырились, как голубые веревки. Шесть человек с трудом удерживали его.
Недолго. Лео тошнило, он кашлял и задыхался, но очень скоро очухался и, достав из ножен меч, приблизился к Айвану, сверкая глазами.
Илона закрыла лицо Ловине, чтобы она не видела.
Айван испустил дух, издав длинный звериный вопль. Лео вырвал меч из его
тела и вытер лезвие о его штаны. Потирая шею, он кивнул солдатам, чтобы они
убрали труп.
По комнате разлился пряный запах крови, слаще которого я еще не знал.
Я раскрыл рот и вдохнул плывущий в воздухе аромат. Недостаточно Меня мучил
голод, меня мучила жажда. Я желал только одного и мое желание затмило все остальные. И пока я его не удовлетворю, ничто не будет иметь для меня смысла. Не обращая внимание на горячее покалывание во всем теле, я перевернулся набок.
Оттолкнулся от пола.
Встал.
Несмотря на мое бесспорно немощное состояние, мой охранник забеспокоился и направился ко мне поближе. Любой другой человек с таким количеством ран был бы уже мертв. А не на ногах. Шаг за шагом приближаясь к нему с улыбкой на лице.
Зрачки его расширились, он приготовился атаковать. Я выбил оружие у него
из рук. Меч отлетел к стене, где, съежившись, сидели Илона и Ловина. Виктор, солдат до конца жизни, пригнулся, схватил меч и припал к земле, заняв оборонительную позицию. Воины отреагировали на шум простым поворотом головы. Если бы мой охранник был посообразительнее и менее испуган, ему бы удалось спастись бегством. Я двигался не так уж и быстро. Но он остолбенел. Я вплотную подошел к нему, сжал его плечо и, развернув его к себе спиной, смял, как тряпичную куклу. Я разорвал зубами его воротник. От него пахло ржавым железом, мокрой кожей и застоявшимся потом. Не важно. Когда умираешь с голоду, не откажешься и от гнилого хлеба.
Он сучил ногами, царапая ногтями мои руки, силясь ослабить их хватку, но с таким же успехом он мог бы бороться и с деревом. Он вижзал, но я ничего не слышал, оглушенный ревом хлещущей крови. Остальные крики, возгласы ужаса и ненависти казались мне не более чем назойливым жужжанием мух.
Я высосал из него все, что смог, как пчела, пьющая цветочный нектар. Его судорожные движения стали затихать и наконец он безвольно повис в моих руках.
Я заморил червячка, но голод по-прежнему сводил меня с ума.
Затишье на поле боя уступило место молчанию ожидания. Страх сковал по рукам и ногам половину находящихся в столовой, другие с радостным возбуждением предвкушали дальнейшие события. Подручные Лео замерли на месте, не спуская с меня глаз. Это были безжалостные, бессердечные люди, выбранные им как раз за то, что они могли без особых колебаний перерезать надоевших им детей, была бы охота.
И теперь их ждала расплата за их черную работу.
Я поднял покойника высоко над собой и швырнул его в сторону маленькой кучки негодяев. Некоторые из них уклонились от удара, другие повалились на пол да так и остались лежать.
Один из лучников вытряхнул из колчана стрелу, зарядил лук и выстрелил так спокойно, как будто тренировался. Острый наконечник вонзился в мою грудь. Когда я восстановил потерянное равновесие, он выпустил вторую стрелу и она впилась в мое тело чуть пониже первой. Он прошел хорошую подготовку и прекрасно владел собой, как и подобает хорошему лучнику. Он опять прицелился, но я настиг его. Не чувствуя на этот раз боли, я выдрал из себя стрелы и со всего размаху всадил их в него с такой же легкостью, как будто они вылетели из моего собственного лука. Он содрогнулся и сник.
Бандиты разбежались по всей столовой. Некоторые прошмыгнули к дверям, ища временного спасения. Временного. Я дал слово, что никто из них не доживет до следующего утра и я сдержу его.
Неистово отбиваясь от двух нападающих и постоянно атакуя, Виктор, как призыв к нападению, выкрикивал мое имя. Им овладела лихорадка сражения и он превратился в дьявола с мечом. Он мстил за убитую жену и детей и защищал единственного оставшегося в живых ребенка.
Илона тоже звала меня, но по другой причине. Она была позади Виктора, пытаясь оттащить Ловину от греха подальше, но у нее ничего не получалось. Мерзавцы преградили ей дорогу.
Виктор ранил одного воина и тот отпрыгнул в сторону. Я был тут как тут и схватил его. Как тонкую лучину для растопки, я сломал его хребет, бросил его и кинулся между Илоной и солдатом, сжимая в руках меч убитого изменника.
И как раз вовремя. Еще один бандюга, ростом с добрую ломовую лошадь, надвигался на нас. У него то ли нервов не было, то ли мозгов. Через секунду его башка покатилась вслед за его приятелями.
Это послужило им сигналом к немедленному отступлению. Единицы успели выскочить наружу, остальные столпились в дверях и устроили давку, вдогонку им несся мой смех.
Я повернулся к оставшимся в столовой.
Виктор добил второго противника и, сгорбившись, ловил ртом воздух. Он взглянул на меня, на валявшиеся повсюду трупы и особенно на тот, с разорванным горлом, но не вымолвил ни слова и не двинулся с места.
- Иди сюда, Виктор, - произнес я.
Держа меч концом вниз и слегка отставив его от себя, он пошел ко мне. Его