Эля Хакимова. Колыбельная Кассандры

   А тишина была часто необходима. Когда полиция рыскала по переулкам в поисках свидетелей ограбления табачной лавки на углу. Когда случайно пробалтывался о дилерах или об источниках дури забалдевший доходяга-наркоман.
   Короче, Кассандру признали единственным способом управления старухой, поэтому ее так часто привлекали к этому нелегкому делу. Чаще других девочку оставляли сторожить Бэсс и ее тележку. Чаще других заставляли прятать в тележке краденное.
   Пока однажды Кассандра не нашла Бэсс повешенной на чугунных воротах в проходном дворе. Выцветшие глаза старухи уставились на Кассандру. Сквозняк из подворотни трепал лохмотья, обвисшие на вялом полном трупе. На шее висели часы, с которыми старуха никогда не расставалась. Гирьки раскачивались в такт мертвому телу. Еще секунда – и обмершая от страха Кассандра услышала знакомый трескучий голос:
   – Ты ведь обещала стать на путь истинный, дитя мое, – погрозила пальцем-сарделькой Бэсс. – Так запомни же. Вернусь из гостей к своему сыночку, проверю.
   – Я отомщу за тебя. Клянусь всеми твоими святыми! – ответила ей дрожащим от напряжения голосом Кассандра.
   – Вот уж не думаю, мелкая тварь, – так же тихо проговорил Гарри Уотерс, наблюдая картину прощания девочки с грязной старухой со стороны. – От щенков я избавляюсь до того, как им посчастливится стать волками. Билли, Джим, разберитесь с падалью и девчонкой. Канализация все растворяет.
   Несмотря на то что Кассандра вовсе не была уверена в том, что не умрет и на этот раз, страха не было. Она не очень думала о том, почему не погибла уже давно. Не думала, сможет ли не умереть и в этот раз. Факт собственного бессмертия еще не успел занять прочное место в ее голове.
   Ей так сильно заломили руки за спину, что, кажется, хрустнула пара костей. Не лень же так стараться, ввиду того что ее все равно собирались убить. Исполнительные, сволочи! А потом сбросили в люк канализации. Кассандра падала, привязанная к тяжелому телу Бэсс. Она падала так долго, что должна была уже давно пролететь сквозь землю. Она даже успела почувствовать, как все еще ужасно воняет грязная вязаная кофта старухи. Но вот плеска от удара о сточные воды она так и не услышала.
   Люк тут же заварили. Несколько искр упало вслед за Кассандрой, сгорая на лету и превращаясь в мертвые черные окалины, – очередное многоточие между двумя ее жизнями.
 
   – Ненавижу зло, – прошептала Кассандра, перед тем как изо всех сил постучать в тяжелые деревянные ворота со старинным чугунным кольцом. Сверху могильной плитой угрожающе нависала зеленоватая от времени медная табличка: «Святой Терезы католический приют для девочек».

Глава 7

   Око фонарика рыскало по серым стенам с отставшими обоями, пыльным коврикам и жестким квадратным креслицам. Луч мутного света, замусоренного миллионами пылинок, вырывал у тьмы разнородные предметы, которые все вместе можно было назвать просто хламом. Ага, телефон! Обернув платком руку, Сент-Джонс нажала на кнопку автоответчика.
   Тишина. Потрескиванием ответила кнопка записи звонков. Никто не звонил Дику. Никого он не ждал. Но у него хотя бы был дом. Судя по данным, девушка. Мальчик не был так уж одинок.
   Блуждающая прореха света скользнула с аппарата на столик рядом. Место старых журналов на нем занимала вскрытая пачка чипсов. Крошки рассыпались млечным путем к кромке стола и продолжались дальше по коврику у дивана.
   На диване-кушетке валялись бумажные комки и пустые пачки сигарет. Развернув рыхлый снежок смятого листа, детектив прочла первую строку незаконченного письма: «Дорогуша Лили Мэй, ты представить себе не можешь, насколько я тебя обожаю. Ты моя крепость. Через окна буду делиться с тобой радостью неба. В башне грустить. В залах мы попируем…» В эпистолярном жанре Ромео не блистал. Остальная писанина ненамного отличалась от начала.
   Допотопный магнитофон валялся рядом с телефоном. Кроме той, что находилась внутри, рядом кассет не было. Немного отмотав ленту назад, Кассандра нажала кнопку «play». Сквозь шорох и треск затертой едва ли не до дыр ленты она расслышала голоса:
   – Я тебя очень люблю. – Нежный и тонкий, почти детский голосок говорил с выражением, будто читал стишок на рождественском утреннике.
   – А я тебя люблю очень-преочень, – всерьез и пылко бросился убеждать в ответ мужской, от непривычки к нежностям спустившийся в самый низкий диапазон.
   – Нет, это я тебя очень-преочень! – не сдавался голосок, переливаясь хрустальным смехом.
   – А я тогда как?
   – А ты еще больше!
   – Согласен!
   – Когда-нибудь, очень скоро, мы будем вместе всегда. Никто больше не сможет заставить нас расстаться даже на минуту, даже на секунду.
   – Да! Мы срастемся как два близнеца. Даже как один человек с двумя головами и…
   – И одним сердцем! Потому что ты же помнишь, я отдала тебе свое. Навсегда.
   – Я тебя очень люблю.
   – Нет, это я тебя очень.
   – А я тебя еще больше.
   – Хорошо, ты победил.
   – Согласен, любимая…
   «Дальше в том же духе. Тьфу, сопли на сиропе. Ну почему разговоры всех влюбленных такие глупые? Ясно, что не лекции им друг другу читать по экономической социологии, но не такое же дерьмо!» – Кассандра тяжело вздохнула. На жестоко изнасилованную и совращенную с малолетства девчонка не похожа. Да и криков о помощи на этой слюнтяйской пленке скорее всего нет. Надо будет поручить прослушать ее в участке. Хоть Мофли, к примеру. Ему уже не повредит, а Кассандра после повторного прослушивания этого бреда, пожалуй, сама готова будет убить всех, кто это наговаривал.
   Осмотр продолжился. Но раздражение не проходило. Надо же, занесла нелегкая в Полпути! Деревня просто валила с ног своими странностями. Кроме того, что заселена была по преимуществу людьми или огромного роста, или просто карликами. Что-то среднее, видимо, было дурным тоном.
   От пыли першило в горле. Безобидная щекотка разрослась в огромный ватный ком, сквозь который с сиплым свистом воздух продирался в легкие и обратно. Только этого не хватало! Судорожно шаря по своим карманам, задыхавшаяся девушка лихорадочно соображала, где она оставила ингалятор, выданный доктором Элденом.
   Наконец маленький цилиндр объявился в кармане пиджака. Бросив фонарик на пол, Кассандра схватила ингалятор и со стоном вдохнула ледяной эфир. Через пару минут хрипы сменились размеренным тяжелым дыханием. Мелко дрожавшая рука медленно отерла холодный пот со лба.
   Яростный, хотя и короткий приступ закончился так же внезапно, как начался. Неужели это снова возвращается? Ну почему сейчас… А впрочем, какая разница. Разве важно когда – сейчас, или через год, или через десять лет. Когда-нибудь болезнь должна была вернуться: сейчас, значит, сейчас. Кассандра с тоской прикусила губу, чтобы не застонать от огорчения. Боль помогла опомниться.
   Буду делать свое дело, пока… Пока есть возможность, а там будь что будет. Тщательно закрыв ингалятор, Кассандра положила его обратно в карман и похлопала рукой, запоминая, чтобы в следующий раз не метаться как идиотка в никчемной панике. Если приступы неизбежны, нужен контроль. Всегда надо себя контролировать, говорила сестра Сара воспитанницам в приюте, все остальное в воле Господа, на которого и следует уповать.
   Луч фонарика уже совсем не дрожал.
   В следующий момент Сент-Джонс увидела то, чего в этом доме быть не могло. Кукла с фарфоровым личиком, золотыми волосами и круглыми синим глазами. Именно такое удивленное выражение, застывшее на грани ужаса, Кассандра не видела с самого детства. Сент-Джонс протянула руку и прикоснулась к мертвенной прохладе расписного фарфора. Все точно так, как она помнила. Острый бугорок носика, впадины огромных глазниц, выпуклые круглые щечки.
   – Лилиан! – ошеломленно прошептала она и, забыв про платок, схватила куклу похолодевшими пальцами.
   – Какого черта вы делаете в моем доме? – раздался резкий холодный голос.

Глава 8

   – Немедленно прекратите наставлять на меня вашу дурацкую железку!
   – Кто вы? – твердым голосом спросила в ответ Сент-Джонс, стараясь, чтобы ствол пистолета не так позорно дрожал.
   – Нет уж, это вы кто? – громогласно переспросила высокая, как башня, женщина лет сорока, с красивым гордым лицом и седой прядью в черных волосах, обрамлявших тонкое благородное лицо. В молодости она была, верно, красавицей и сейчас еще могла бы ею считаться, не будь ее глаза столь надменно холодны, а голос жестким, словно колючая проволока.
   – Я детектив-инспектор отдела криминальных расследований Кассандра Сент-Джонс, расследую здесь преступление. А кто вы? – с профессиональным спокойствием спросила в ответ девушка. Говорила она тона на два тише, но металла в голосе было не меньше.
   Сент-Джонс бросила контрольный взгляд в сторону двери, из которой так внезапно появилась ее собеседница. У священников есть нюх на неисправимых грешников. У хищников – чутье на больных животных. Наметанный глаз Кассандры определил, что перед ней не человек, а сплошная рана, которая пузырилась ненавистью и злобой. Как раз из такого теста выпекаются убийцы.
   – Это мой дом, и никто, слышите, никто не имеет права рыться в вещах без моего разрешения! – В конце фразы голос взвился почти до истерики.
   – Спокойно, спокойно. – Кассандра попыталась воспроизвести тон голоса, которым говорил егерь. – Это дом Дика Логана, я занимаюсь здесь официальным расследованием. А вот ваше имя я услышу сейчас и здесь или через полчаса, но уже в полицейском участке. Итак?
   – Я Камилла Логан. Это мой дом, и, если Дик натворил глупостей, это не дает никакого права врываться сюда и угрожать оружием. – Женщина непримиримо скрестила руки на груди, хотя говорила уже значительно тише и спокойнее.
   Не будь у Сент-Джонс богатого опыта общения с лжецами всех мастей, она бы вряд ли заметила легкую заминку, перед тем как женщина представилась. В металле голоса почувствовалась почти не заметная ржавчина. Едва ли Камилла знает о смерти сына, но что-то она пытается скрыть.
   Это была очень высокая и стройная фея Моргана, яркая представительница породы великанов, населяющих Полпути наряду с кланом коротышек. Женщина выдающихся способностей, если судить по внешности и отношению к своей персоне.
   – Насколько я в курсе, вы уже лет десять не живете ни в этом доме, ни в этой деревне, – осторожно начала Сент-Джонс, убрав пистолет в кобуру. Она испытующе прищурилась, оглядывая собеседницу.
   – Это никого не касается! – живо откликнулась Камилла, с независимым видом усевшись на диван, предварительно смахнув бумаги и объедки прямо на пол. – Говорите, зачем пришли, или убирайтесь. Мне действительно недосуг шататься по вашим участкам.
   – Замечательно, – сделала формальную уступку Кассандра. – В таком случае сначала скажите, когда вы вернулись.
   – Ну, допустим, сегодня, – презрительно скривив губы, женщина уточнила: – Утренним поездом.
   – А причина вашего возвращения есть или…
   – Или, – вызывающе дерзкий тон был сам по себе оскорбителен. Особенно удачно он сочетался с подчеркнутой вежливостью вопросов.
   – Когда вы в последний раз общались с вашим сыном? – Кассандра плевала на тон, главное – получить ответы.
   – Слушайте, я ничего не понимаю. Какое отношение к выходкам моего сына имеет наше с ним общение? – взвилась Камилла. Она вскочила с дивана и стала нервно ходить по комнате, одновременно пытаясь прикурить сигарету и собирая газеты, тарелки и коробки из-под пирогов. Все это женщина перекладывала с места на место, нисколько не создавая порядок в хаосе, а напротив, усугубляя разгром, царивший в неуютном заброшенном жилье.
   – Ответьте на мой вопрос, – посоветовала Сент-Джонс, цепким взглядом следя за маневрами хозяйки дома. Сестра Сара была бы довольна сдержанностью бывшей воспитанницы.
   – Не помню точно, – наконец сдалась Камилла. Ей удалось зажечь сигарету, она с видимым наслаждением затянулась и через минуту резко выдула струю дыма.
   – А вы постарайтесь вспомнить, хотя бы приблизительно.
   – Похоже, Дики действительно что-то серьезное натворил… – Казалось, хозяйке этой халупы впервые пришла в голову мысль побеспокоиться о сыне, а не о себе. Она сосредоточенно размышляла. Затем подняла голову и, глядя прямо в глаза детективу, отчеканила: – Я разговаривала с ним в последний раз перед самым отъездом из этой чертовой дыры. Сказала ему, что поехала в магазин и скоро вернусь. Но на самом деле в багажнике уже лежал чемодан, а в кармане билет на поезд.
   – И это было?..
   – Около десяти лет тому назад, больше я с ним не разговаривала. Не переписывалась и не виделась, – с вызовом вскинула Камилла свою прекрасную голову, ожесточенно встряхнув иссиня-черной копной волос. Возможно, седая прядь в таких беспросветно черных волосах не совсем натурального происхождения. Уж больно драматический эффект она имеет.
   – Понятно. Благодарю вас. – Сказать про Дика все равно придется, но Кассандра предпочла бы предоставить это доктору или констеблю.
   – И всё? Вы не намерены мне объяснить причину допроса и обыска?
   – Ну хорошо, – недолго поколебавшись, сдалась Сент-Джонс. Не очень-то вежливо, не отвечать на заданный вопрос. – Сегодня ночью найден труп молодого человека, в котором опознали Ричарда Стэнли Логана, двадцати двух лет, проживающего по Миднайтчерри-стрит, одиннадцать.

Глава 9

   Внимательный взгляд серебристо-серых глаз детектива не заметил ни капли изумления в лице Камиллы от услышанных слов, ни доли сомнения в страшных фактах, ни секунды слабости или замешательства. Или у Камиллы Логан не было сердца, или… она уже была в курсе. Хотя кто знает, такие цельнометаллические женщины, как она, вряд ли будут падать без чувств или разражаться рыданиями при известии о смерти единственного сына.
   «Но все же она чертовски хорошо держится. Даже для человека с нервами в виде нейлоновых канатов». Детектив еще раз посмотрела на Камиллу.
   – Извините, что пришлось сообщить вам столь печальное известие. – Сент-Джонс сделала последнюю попытку пробиться сквозь каменное бесчувствие необычной женщины: – Как давно вы находитесь в доме?
   – Что? – как бы собираясь с мыслями, переспросила Камилла. Возможно, она все же не так уж бессердечна. – Да… пару часов, наверное.
   – Заметили изменения? – «Смешно, она столько лет здесь не была!» – Следы взлома или борьбы?
   – Его убили. Его убили, ведь правда? – Мать посмотрела на детектива с осадком уверенности, не растворимой в надежде.
   «А возможно, она самая великая актриса во всей этой паршивой вселенной», – подумала Сент-Джонс.
   – Смерть не была естественной. – Девушка вздохнула. «Его, видите ли, сначала подло застрелили в спину, а затем освежевали как ягненка на сельской ярмарке». Она продолжила допрос с упорством шахтера, вырубающего в граните выход из заваленного шурфа: – Осмотритесь внимательно. Быть может, пропали какие-то вещи, ценности?
   – Какие ценности? Какие к черту ценности, – затравленно простонала Камилла и, повалившись на диван, начала завывать, осознав амплуа, в котором она оказалась на сцене. – Это я виновата! Я во всем виновата…
   – Успокойтесь, принести воды? – подыграла Кассандра.
   – Да-да, там на кухне… – махнула из-за завесы черного шелка Камилла, так скоропостижно превратившаяся из жесткой и холодной мегеры в талантливо раздавленную горем мать.
   «А может, это шок», – честно предположила Сент-Джонс, пройдя в указанном направлении. Она осмотрела кухню, такую же грязную и неухоженную, как весь остальной дом, в поисках чистого бокала. Следов борьбы, крови не видно. Кружки, стоявшие на столе и в мойке, трогать не стала. Открыв буфет, предварительно накинув платок на руку («чччерт, снова пошла на осмотр предполагаемого места преступления без перчаток!»), она нашла стопку одноразовых пластиковых стаканчиков и, налив в один из них воды, вернулась в гостиную.
   – Спасибо, – едва внятно пробормотала Камилла, не открывая лица.
   – Вам есть где переночевать? Сюда скоро придет эксперт, надо осмотреть дом.
   – Нет. Мне негде остановиться, – тусклым голосом ответила присмиревшая Камилла. – Если можно, я бы предпочла дождаться, когда они закончат, и остаться здесь.
   – Можно, – поразмыслив, разрешила Кассандра.
   – А где… Где он? – Мать не решилась назвать сына по имени.
   – В морге, у доктора Элдена. Вы можете туда…
   – Нет! – вскрикнула Камилла, будто ей предложили променять одну из конечностей на протез или продать почку за полпачки жевательного табака. Сент-Джонс готова была поставить фунт на кон, что крик был испуганный. – С детства боюсь мертвецов.
   – Да тело уже опознали, в принципе, нет необходимости видеть его. Дом доктора находится на… как там черт эту улицу…
   – Я знаю, где он. Доктор Элден был моим опекуном, – проговорилась Камилла, но тут же пожалела об этом. Трудно было представить эту женщину нескладной девочкой в брекетах. Скорее всего, она родилась уже с дизайнерской сединой и зубастая, как акула.
   С улицы послышались звуки подъезжающих машин и зерненый шорох шин по дороге. Гомон птиц сразу же вернул свои права на слух всех, кто имел уши, как только заглохли неделикатные моторы.
   На пороге показался констебль. Ослепнув от внезапной смены освещения, он озирался, усиленно тараща глаза и благоразумно не решаясь войти внутрь, представляя собой великолепную мишень на фоне дверного проема.
   – Все в порядке, констебль, – поторопилась Сент-Джонс обозначить свое присутствие в полумраке гостиной. – Я здесь беседовала с Камиллой Логан. Эксперт с вами?
   – Да, инспектор Сент-Джонс, – старательно закричал констебль, будто в темноту звуки распространяются так же тяжело, как взгляд. – Они готовы приступить. Мы ничего не наш…
   – Замечательно, – прервала его детектив. – Пусть он приступает, а вы, миссис Логан, езжайте к доктору Элдену.
   – Я не хо… – вскинулась Камилла, вообразив себя королевской коброй, вместо безутешной матери потерявшей горячо любимого сына.
   Детектив прервала ее так же безапелляционно, как и констебля:
   – Вам следует прийти в себя, возможно, доктор Элден даст что-нибудь успокоительное, а мы в это время постараемся управиться. – За неимением дудочки факира, Кассандра воспользовалась самым своим сладким голосом: – Думаю, дружеское слово в трудную минуту вам пригодится.
   – Тогда… хорошо, но там, на втором этаже, моя спальня. Так вы можете не беспокоить ваших специалистов. Весь второй этаж был закрыт, и за последние десять лет я первая туда зашла. Можете убедиться, там только мои вещи.
   – Хорошо, мнэ-э-э, спасибо за сотрудничество. Постараемся причинить как можно меньше гребаного беспокойства. Вы даже не заметите, что мы осматривали дом, – напоследок успокоила Камиллу детектив.
   Не сдержав молнию подозрительного взгляда, та вышла, драматично всхлипнув напоследок и едва не сбив с ног констебля.

Глава 10

   Когда Камиллу, которая с театральной украдкой утирала глаза и с довольно правдоподобной судорожностью прижимала к груди сумку, увезли к Элдену, Сент-Джонс сурово воззрилась на констебля.
   Корбет Мофли стоял на кирпичной дорожке, ведущей к дому, где уже орудовал криминалист. Спец деловито расставлял картонные таблички с цифрами у кружек, на которых могли быть отпечатки, скомканных писем, которые потом ему предстояло прочесть, подозрительных или просто странных предметов, которые могли иметь отношение к преступлению.
   – Ну, что там с чертовым осмотром? – Кассандра вовсе не собиралась сменять свой гнев на милость.
   – Э-э-э… прочесали квадраты, отмеченные на карте. Ничего из того, что просили искать, не нашли, – потоптавшись, просипел Мофли и тут же с горячностью бросился оправдываться. Словно мальчик, который объяснял маме, каким образом разбилась банка с земляничными пенками без его прямого участия: – Простите, я не виноват! Не заметил, что вы не одна в комнате…
   – Впредь будьте предельно внимательны во время исполнения своих чертовых обязанностей. Это может стоить жизни вам, – Сент-Джонс отвернулась от констебля и посмотрела на небо, – или вашему напарнику.
   – Да, я все понимаю, я… – живо вообразив гибель гипотетического напарника, он тут же забыл проступок. Все с тем же виноватым выражением лица констебль продолжил: – Надо же, Камилла Логан здесь!
   – Вовремя, да?
   – Действительно! Как раз к похоронам Дика. Если бы мать не успела попрощаться с сыном, было бы ужасно грустно… – В поисках подтверждения своей трагической мысли он обратился к воплощению истины в последней инстанции.
   – Хм-хм, – ответила истина довольно неприязненным тоном.
   Что ничуть не смутило констебля. А также ни на секунду не запятнало ореол славы, светящийся вокруг головы лучшего детектива легендарного убойного отдела. Это наверняка ввиду особой везучести констебля Корбета Мофли в их глушь прибыла крутая Сент-Джонс. Он-то чувствовал, что наступил его звездный час, и именно ему (конечно же, под руководством и предводительством столичной знаменитости) суждено раскрыть страшнейшее преступление века – злодейское убийство отличного парня Дика Логана.
   Работать под началом классного спеца, да еще по такому делу – редкая удача для простого деревенского парня. И хороший трамплин в будущее! На вершине этого трамплина Мофли уже мнил себя в должности шефа полиции Полпути.
   Этот тихий мальчик, и не думавший страдать из-за своего маленького роста, всегда мечтал о чем-то «великом». О карьере начальника местной полиции, например. Во всем остальном он был скромным и добрым малым. Немного даже простоватым, что сам охотно признавал. Но карьера, но работа, думал он, будут у него действительно значительными.
   Он жил с матерью, рано записавшейся в старушки и давно переселившейся в удобную мягкую обувь, больше похожую на домашние тапочки. Лицо у нее всю жизнь было такое, будто несчастную раз и навсегда испугали. Она каждое утро пекла своему чаду блинчики, искренне веровала в то, что грандиозные планы сыночка когда-нибудь обязательно исполнятся, хотя с некоторым опасением ждала этого часа. По вечерам вязала у окна, дожидаясь со службы Корбета, как раньше дожидалась его возвращения с уроков. Перед ужином они молились и делились нехитрыми происшествиями небогатой на события жизни. На ее скромный взгляд, у сына не было ни одного недостатка.
   С тех пор как он с гордостью повесил в гостиной диплом об окончании кадетской школы, куда уезжал впервые в жизни, оставив мать на два года, миссис Мофли смирилась с тем, что выбранная дорога самая лучшая для человека с его способностями.
   Корбет гордился тем, что твердо, чуть ли не наизусть знает свод правил участковых. Он был первым помощником у предыдущего начальника участка, а мама пекла всему участку кексы на Рождество. С первого момента появления Сент-Джонс Мофли понял, что час пробил и теперь он точно достигнет поистине государственного размаха в службе.
   Еще он слышал, что у Кассандры была чертова уйма напарников и никто не выжил, кроме крутого детектива бессмертной Сент-Джонс, в тех передрягах, в которых им довелось побывать. «Вот счастливчики, – думал о них Корбет, – быть свидетелем раскрытия преступлений, положить жизни во имя справедливости, закона и королевы, что может быть лучше?!»
   – Констебль, о чем размечтались, – резкий окрик спустил его с небес. Сент-Джонс хмуро уставилась на Корбета в ожидании ответа на простейший вопрос. Не дождавшись, она закатила глаза и обреченно приказала: – Садитесь в машину.
   – Есть! Куда едем?
   – В церковь. Я слышала, у вас там чудный органист. – Не оглядываясь на Мофли, застывшего с отвисшей челюстью, она вздохнула: – К Ходжесам, Мофли, к Ходжесам. Я только загляну на минуту к эксперту в дом.
   – Может, лучше сначала оформить ордер? – погрустнел констебль, отлично помнивший тумаки, полученные от братьев Ходжесов во время учебы в школе. Там было принято лупить малышню из младших классов, а Корбет из-за своего роста подходил под «новобранцев» будучи даже в третьем классе, то есть проходил «обучение» по третьему кругу.
   – Да вы что, совсем ополоумели?! Мы всего лишь зададим несколько вопросов, вот и все. Назовем это не допросом, а скажем, беседой, – едва ли не по слогам пояснила Сент-Джонс. Безнадежно махнув рукой, скрылась в доме. – Я хочу, чтобы вы сняли все, слышите, все отпечатки в этом доме. Особенно на втором этаже.
   – Сделаю, босс, – кивнул флегматичный криминалист, он же фотограф, основательно припудренный черной пылью.
   Кассандра так и не поняла, где он живет. Было сильное подозрение, что в лаборатории на втором этаже здания участка, прямо над ее кабинетом. Во всяком случае, он всегда находился «под рукой», а это удобно. Только вот имя молчуна пока все время ускользало из памяти. Оно так соответствовало его бесцветной долговязой фигуре, что вполне хватало обращения в третьем лице. Скорее всего, его так и звали – «третье лицо».
   Но тут она осознала, что вот уже несколько минут бесцельно бродит по дому, раздраженно потирая горячий лоб. Какое жаркое лето. Так что там бишь она хотела? Эти ритмичные щелчки фотоаппарата выводили ее из себя не меньше, чем мерное тиканье часов.