Страница:
– Ну, как настроение?
– Омерзительное!
В ответ Макс только ухмыляется, сморщив длинный нос. В следующее мгновение мотоцикл срывается с места так резко, что я едва не остаюсь сидеть посреди дороги. Дрожащими руками я опять цепляюсь за кожаную шкуру Макса и сижу ни жива ни мертва до тех пор, пока мы не сворачиваем на одну из боковых улиц, где мотоцикл сбрасывает скорость. Вот и церковь. Точнее, громадный собор с колоннами. У ограды припаркован винтажный белый «ягуар».
Мы вкатываем во двор, Макс переключает скорость, и железный конь разражается приступом икоты. Наше мотошоу привлекает внимание двух распорядителей в серых костюмах, которые с озабоченным видом прохаживаются около дверей собора. Макс заглушает мотор, я сползаю с седла и снимаю проклятый шлем. Теперь я могу различить, что из церкви доносится органная музыка. Дверь «ягуара» открывается, и из него выходит отец Джейн. Он поразительно похож на Хьюго. По-моему, выходить замуж за парня, который является точной копией твоего отца, – небольшой перебор. Макс снимает свой кожаный прикид, укрывшись за мотоциклом. Я, потная и взъерошенная, сбрасываю тяжелую куртку и начинаю приглаживать растрепавшиеся перья. К своему ужасу, я замечаю по краю подола что-то вроде коричневой бахромы. Наверное, в этом месте перья касались выхлопной трубы.
– Черт, черт, черт. Макс, посмотри только на это чертово платье.
– А что с ним такое?
– Твой гребаный мотоцикл его подпалил!
В это мгновение из машины выпархивает невеста. Она похожа на хорошенькую нарядную куклу. Длинное облегающее платье подчеркивает миниатюрность и изящество фигуры. Оно усыпано блестками, которые начинают мерцать, стоит ей сделать шаг. Невесомая вуаль развевается на ветру. Три подружки невесты, выдержанные в черно-белых тонах, устремляются к невесте, радостно щебеча. Про себя я отмечаю, что у них хватило вкуса не покупать совершенно одинаковые наряды. Джейн держит в руках букет белых роз, украшенный серебряной лентой. Макс легонько толкает меня в зад.
– Закрой рот, хватит ловить мух.
– Зачем мне их ловить? Они и так летают у меня перед глазами. И все из-за твоего проклятого мотоцикла.
У дверей церкви улыбаемся распорядителям. Я беру листок с текстами гимнов, которые будут исполняться во время службы, и вхожу внутрь, чувствуя себя жалкой замарашкой. Все головы немедленно поворачиваются в нашу сторону. Макс делает приветственный жест, бормочет «привет», и мы плюхаемся на ближайшую скамью.
– Успели! – шепчет он мне на ухо и самодовольно ухмыляется.
Мне хочется хорошенько ему двинуть, но приходится ограничиться легким щипком. Расправив свои многострадальные перья, я провожу пальцем под глазами. Так и есть, подводка размазалась. Может, я еще успею сбегать в туалет и привести себя хотя бы в мало-мальский порядок? Но тут органист начинает играть свадебный марш. Мы встаем, в церковь входит невеста и останавливается в проходе между скамьями.
Она лучезарно улыбается и обводит собравшихся глазами, словно желая удостовериться, что все ее друзья здесь. Блестки на ее платье играют и переливаются в свете свечей. Я пользуюсь моментом и бросаю изучающий взгляд на Макса. На нем темно-синий костюм с тончайшей полоской, белая рубашка и узкий розовый галстук. Волосы, обычно напоминающие воронье гнездо, зачесаны назад и лежат на воротнике аккуратными завитками. Он даже не забыл побриться. В общем, все шесть футов Макса, от подошв до макушки, выглядят классно. Я улыбаюсь, ощущая, как внутри у меня распускается цветок признательности. Вспоминаю, зачем сюда явилась, и ощущаю знакомую сердечную дрожь. Мой взгляд скользит по лицам в поисках Роба. Мне никак не удается его найти. Но я чувствую, он здесь, совсем рядом.
Меж тем церемония идет своим чередом. Глядя в листок, который мне вручили у входа, я пою «Все мы пилигримы». При этом взгляд мой продолжает странствовать по рядам. Слева я замечаю девушку ослепительной красоты. Вот уж не думала, что подобные красотки встречаются в реальности, а не только на экране. Она похожа на шоколадную конфетку. Блестящие волосы, чуть темнее, чем ее загорелая золотистая кожа, без всяких затей собраны в конский хвост. На ней карамельного цвета платье, простое, но невероятно дорогое – судя по тому, как безупречно оно облегает гибкую точеную фигурку. Классические черные туфли на высоких каблуках придают ей в точности ту степень сексуальности, которой требует ситуация. Представляю, что испытывают мужчины, глядя на такое чудо. Волны моего восхищения, по всей видимости, докатываются до девушки. Она оборачивается, чтобы одарить меня обворожительной улыбкой. Глаза у нее миндалевидной формы и при этом – невероятно яркого голубого цвета. Насколько я могу судить, косметикой она не пользуется вообще. Она поворачивается к своему спутнику. Любопытно, кто этот счастливец. В следующее мгновение сердце мое падает, потому что это Роб. Мой Роб стоит рядом с красавицей, и глаза его лучатся гордостью.
Дыхание у меня перехватывает, так что петь я больше не в состоянии. Теперь, когда я увидела Роба, я даже начинаю различать в общем хоре его голос. Голос, исполненный вдохновения.
У меня подгибаются коленки. Паника и чувство невозвратимой потери, объединившись, наносят сокрушительный удар. Холодный пот струйками течет по спине. Я смотрю на жалкие обгорелые перья платья, потом на ее умопомрачительные ноги. Через несколько минут Роб заметит меня и представит своей красотке. Я буду растягивать губы в улыбке, а она – старательно делать вид, что не замечает моей кошмарной прически и темных разводов под глазами. Нет, мне этого не вынести. Надо бежать отсюда, пока не поздно. Я поворачиваюсь к Максу, который старательно выводит слова псалма своим гулким баритоном, и шепчу:
– Мне надо уйти!
– Что?
– Ничего! Иди за мной… мы уходим…
Он дико озирается по сторонам, словно никак не может взять в толк, что я от него хочу. Взгляд его падает на девушку, и глаза моментально вылезают из орбит. Тоже, подлец, пялится на нее как ненормальный. Приходится двинуть его кулаком под ребра и прошипеть:
– Роб здесь. А это его подружка.
Я пытаюсь спрятаться за Макса и подтолкнуть его к выходу. Но он неповоротлив, как медведь. Дама в головном уборе из перьев, сидящая впереди нас, оглядывается, недовольная нашей возней. Гимн подходит к концу, органист берет последние аккорды. Я пихаю Макса изо всех сил.
– Идем! Идем, я кому сказала!
На мое плечо ложится чья-то рука. Ясное дело, это Роб. Спасаться бегством уже поздно. О боже, боже, боже! Внезапно я начинаю хохотать, словно Макс только что сподобился удачно пошутить. Вытираю глаза и говорю «ох», делая вид, что никак не могу справиться с разбирающим меня смехом. Роб стоит в луче солнечного света; его волнистые волосы кажутся золотыми, на безупречно очерченных губах играет невозмутимая улыбка, голубые глаза излучают счастье.
– Здравствуй, Вивьен.
– Роб! Привет!
Наверное, в моем голосе звучат истерические нотки. По крайней мере, муж дамы в перьях поворачивается и бросает на меня неодобрительный взгляд.
– Как поживаешь? – шепотом спрашивает Роб.
– Замечательно!
Подружка Роба переводит взгляд своих невероятно красивых глаз с него на меня. Он сжимает ее руку и видит, что я это замечаю.
– Это Сэм, – говорит он.
Вид у него довольный, как у кота, только что поймавшего мышь. Полюбуйтесь все моей добычей!
– Привет, Сэм.
Красотка лучезарно улыбается. Улыбка ее вянет и брови слегка хмурятся, когда Роб представляет меня. К счастью, органист начинает играть «Властитель всех надежд», тем самым спасая меня от мучительных объяснений. Я чувствую на себе ее изучающий взгляд, и каждая клеточка моего тела съеживается. Она придвигается ближе к Робу. У них один листок с текстами на двоих, и теперь они прижимаются друг к другу так тесно, что это выходит за рамки приличия. Я сижу на скамье как приклеенная и даже не пытаюсь петь. В душе у меня полный сумбур. До конца службы я сижу в полной прострации, прилагая отчаянные усилия, чтобы не смотреть влево. У меня одно желание – как можно скорее уйти отсюда.
Но вот жених и невеста начинают медленное и торжественное шествие по проходу. Теперь они – супружеская пара. Джейн щедро расточает улыбки. У меня такое чувство, словно после кораблекрушения я барахтаюсь в воде, а она уплывает на последней спасательной шлюпке. Я опять налегаю на Макса, толкая его к выходу. На этот раз он поддается, и мы вываливаемся из церкви в ослепительно-солнечный июльский день. Мне кажется, что я вырвалась из чрева кита.
Подавляя отчаянное желание разрыдаться, я тяну Макса прочь. Наконец мы оказываемся за углом, там, где нас никто не увидит. Я в изнеможении прислоняюсь к прохладной стене и закрываю лицо руками.
– Господи! Боже милосердный!
– Мне казалось, подобные возгласы более уместны в церкви, чем за ее пределами, – невозмутимо изрекает Макс.
– Мне этого не выдержать… я думала, что смогу… но мне этого не выдержать.
Я пытаюсь перевести дыхание. Чириканье воробьев, устроивших на ближайшем дереве что-то вроде совещания, сливается с оживленной болтовней свадебных гостей. Воздух звенит от идиотских восклицаний типа «Как трогательно!» или «Я всегда это знала!». Мои глаза наполняются слезами. Слезы капают на пыльный тротуар, приводя в бегство целое семейство крошечных муравьев. Макс вычерчивает кончиком ботинка замысловатые узоры. Наконец я вытираю глаза и поднимаю голову.
– Жду дальнейших распоряжений! – рапортует Макс и протягивает руку. – Идем, плакса! Кажется, здесь поблизости есть паб.
Паб «Смешливый монах» – прибежище одиноких мужчин в ужасающе безвкусных джемперах. Двое-трое из них с вялым удивлением наблюдают, как мы входим, держась за руки, и устраиваемся на высоких табуретках у стойки бара. Телевизор с выключенным звуком показывает скачки. Тощий угрюмый бармен смотрит на нас выжидающе, не давая себе труда открыть рот.
– Будьте добры, две большие текилы и бутылку коки, – заказываю я.
– И две порции виски, – добавляет Макс.
Бармен ставит перед нам выпивку в грязноватых стаканах без льда и берет двадцать фунтов, которые я ему протягиваю. Потом бросает на стойку сдачу, и все это – без единого слова. Я делаю глоток виски и ощущаю, как алкоголь обжигает нутро. Макс, прищурившись, прихлебывает из своего стакана.
– Неужели это было так тяжело… снова его увидеть? – спрашивает он.
Вопрос поставлен неверно. Слово «тяжело» даже в малой степени не соответствует тому, что я испытываю. Девушка по имени Сэм – это катастрофа. Я окидываю себя взглядом. Мое фантастическое платье напоминает теперь маскарадный костюм из обрезков бумаги. Причем костюм гусыни.
– Макс, на кого я сейчас похожа?
Он допивает виски и в задумчивости смотрит на меня.
– Пожалуй… ты похожа на аппетитный шарик кокосового мороженого.
– Скажу честно, задумка была несколько другая.
– Ладно… тогда ты похожа на только что распустившуюся розу.
– Будем считать, что этой пошлости ты не говорил.
– Вив, но ты и в самом деле классно выглядишь.
– А ты разглядел новую подружку Роба?
– По-моему, девочка что надо.
– Она ослепительно хороша. И всякому видно, он втрескался в нее по уши.
От этих ужасающих слов мои глаза вновь наполняются слезами. Я делаю большой глоток текилы.
– Он не терял времени даром, – бормочу я.
– Ну, если ему подвернулась такая девчонка, его можно понять.
– Да, она совсем не то что эта корова Вив.
Я снова всхлипываю, раздувая ноздри, допиваю текилу и со стуком опускаю стакан на стойку.
– Господи, какая я непроходимая дура! Думала, стоит напялить эффектное платье и как следует накраситься, он сразу поймет, какое сокровище потерял, и побежит за мной на задних лапках! Дело даже не в том, что я подпалила это платье на твоем дурацком мотоцикле. Предстань я во всей красе, все равно рядом с ней походила бы на жирную фею.
Какой-то тип в трикотажной рубашке отрывает взгляд от своей газеты. Я сознаю, что поднимаю слишком много шума, нарушая традиции этого заведения. Но мне наплевать. Макс заказывает еще две текилы и коку. Из окна я вижу церковь. Во дворе суетится фотограф, выстраивая гостей для наиболее удачных кадров. Несколько женщин в шляпах уже бредут через лужайку к отелю, где состоится свадебный прием.
– Вив, а разве феи бывают жирными? – интересуется Макс. – Мне всегда казалось, феи – это какие-то эфемерные создания.
– Насчет фей я ничего точно не знаю. Я знаю одно: он нужен мне до зарезу.
Я роняю голову на стойку. Макс обнимает меня за плечи и шепчет мне на ухо, точно тренер, который в перерыве между раундами пытается приободрить получившего по первое число боксера.
– Не знаю, за каким хреном тебе сдался этот парень, но, если он тебе нужен, он еще к тебе прибежит. Его новая девчонка тебе в подметки не годится. Ты классная, ты сексуальная, а она… она похожа на силиконовую куклу. Таких двенадцать на дюжину. Может, фигурка у нее и ничего, но с тобой не идет ни в какое сравнение.
Я упорно лежу на стойке. Он тянет меня за локоть.
– Говорю тебе, Вив, ты сделаешь ее по всем статьям.
– Правда?
– Правда. Сейчас пойдем туда и покажем им всем, на что ты способна!
К тому времени, как мы вышли из паба, мы успели перезнакомиться со всеми здешними посетителями и поделиться нашими проблемами. Все утверждали, что я чертовски, ну просто чертовски привлекательна. Один парень, по имени Норман, даже заявил, что не верит, будто на свете есть женщины красивее меня. Вдохновленные этими лестными излияниями, мы отправились на прием.
Глава шестая
Тут же выясняется, что мы перепутали вход. Услужливый официант провожает нас к гостям. Никем не замеченные, мы смешиваемся с толпой.
Макс хватает с подноса два бокала с шампанским и мигом осушает свой. Я делаю то же самое. Настроение у меня заметно повышается. Я оглядываюсь по сторонам, но нигде не вижу Роба. Отель выдержан в духе старомодной роскоши, повсюду панели красного дерева и парчовые шторы. Прием проходит в центральном холле, где стены сплошь увешаны портретами важных персон восемнадцатого века, с выщипанными бровями и выпученными глазами. В самом центре холла – лестница в духе «Унесенных ветром».
Внезапно на верхней площадке этой лестницы появляется какой-то тип в юбке-килте, с волынкой в руках. Он начинает играть «Погуляй со мною, крошка!» и спускаться вниз. За ним идут Джейн и Хьюго. Боже милосердный, Хьюго тоже напялил килт! Клетчатая шотландка не закрывает его жирные коленки, под которыми начинаются кошмарные белые чулки с подвязками. Его мощные лодыжки похожи на ножки рояля. Джейн сняла вуаль, теперь на ней сверкающая диадема. Молодожены ослепительно улыбаются и спускаются вниз под гром оваций.
– Это что, шотландский костюм? – орет Макс. – Не знал, что он шотландец!
Молодая чета, сопровождаемая беспрестанно щелкающим фотографом, проходит сквозь толпу ликующих гостей, словно пара кинозвезд, и исчезает за тяжелыми дубовыми дверями в дальнем конце холла. Я прислоняюсь к декоративной панели, закрывающей радиатор. Каблуки у моих туфель слишком высоки, и я чувствую себя несколько неустойчиво. Про такие туфли Кристи говорит, что в них хорошо только сидеть. Волынщик появляется снова, на этот раз в дверях. Он завершает мелодию неблагозвучным взвизгом, опускает свой инструмент и провозглашает:
– Леди и джентльмены, просим вас пожаловать в столовую на свадебный обед!
Макс хватает меня за руку и тащит вперед.
– Вот это кстати! Умираю с голоду!
Он тащит меня так быстро, что мои ноги скользят по затканному розами ковру и стены комнаты начинают крениться. В столовой распоряжается один из братьев Хьюго, громила, с трудом втиснувшийся в костюм. Мы называем свои имена, и он провожает нас к нашему столику. Макс яростно трясет ему руку и лопочет что-то вроде: «Вы можете гордиться братом и невесткой».
Столики расположены полукругом, в центре, как и полагается, сидят молодожены. Наш стол стоит с краю, и это обстоятельство вызывает у меня легкий укол досады. Я-то считала, что мы с Джейн близкие подруги. Правда, мы с ней познакомились, потому что Хьюго и Роб вместе играли в регби. Следовательно, ее настоящий друг – Роб, а я так, сбоку припека. Огромная комната сверкает белизной и серебром. На крайних столах красуются два огромных ледяных лебедя. Под потолком парят воздушные шарики жемчужного цвета, с которых свисают серебристые ленты. Белоснежные скатерти усыпаны серебряными блестками. Посреди каждого стола – хрустальная ваза с белыми розами, а вокруг – крошечные серебряные бутылочки с жидкостью для мыльных пузырей и катушки серпантина. Около каждого прибора – затейливо сложенная салфетка и маленький подарок, завернутый в серебряную бумагу. К спинке каждого стула прикреплена карточка в виде розового бутона с именем гостя. По пути к своему столику я заметила карточки с именами Роба и Сэм за столом напротив. Значит, они все время будут маячить у меня перед глазами. Я чувствую, как воодушевление испаряется, уступая место горечи. Я падаю на стул. Внутри все сжимается. Макс тем временем представляется соседям по столу. Женщина с козьими глазами, по имени Даун, явно им очарована. При каждом его слове она глупейшим образом хихикает. Ее сухопарый муж сосредоточенно вертит в руках салфетку. Я исподтишка тяну Макса за штанину, давая ему понять, что пора сесть и перестать травить анекдоты.
– Тогда я сказал, хоть мы и в Типперери[4], я не желаю глазеть на какой-то каменный бюст! – завершает он очередную байку. – Я предпочитаю бюсты совсем иного рода!
Все сидящие за столом, за исключением сухопарого супруга, истерически хохочут. Макс, сияя от самодовольства, поворачивается ко мне.
– Ты чего в меня вцепилась?
– Макс, ты не мог бы прекратить?
– Что прекратить?
– Строить из себя душу общества. И с чего тебе взбрело в голову говорить с ирландским акцентом?
– Не знаю… по-моему, так выходит смешнее.
– Ошибаешься. Со стороны это выглядит до крайности нелепо. Кривляешься как недоумок.
Но Макс не желает униматься.
– Я весь во власти неодолимого желания! – провозглашает он, уставившись в козьи глаза Даун. – Неодолимого желания выпить!
Даун поощряет его распутной улыбкой. Макс бросает в меня серпантином, серебристая узкая ленточка запутывается в моих волосах и свисает на лицо. Я бросаю взгляд на столик Роба и с завистью отмечаю, что все, кто за ним сидит, куда моложе и красивее наших с Максом соседей. Роб вплотную придвинулся к Сэм, ласково накрыл ее руку своей и что-то нашептывает в ее прелестное ушко. Она улыбается, застенчиво потупив глазки, и шепчет в ответ что-то вроде: «Я тоже». Макс щелкает пальцами у меня перед носом.
– Эй, старушка, держи себя в руках, – шепчет он. – Нечего все время на них пялиться. А то у тебя такой взгляд, что, того и гляди, прожжешь в своем разлюбезном дырку. Выпей лучше шампанского.
Он наполняет мой стакан. Несколько секунд я наблюдаю, как пузырьки поднимаются на поверхность и лопаются. Макс аккуратно вынимает из моих волос серпантин и продолжает дурачиться:
– Вы такая обворожительная особа! Мы с вами не встречались никогда прежде?
– Нет! – отвечаю я.
– Вы уверены?
– Думаю, такого навязчивого субъекта я бы запомнила.
– Надеюсь. Скажите, вы не заканчивали в тысяча девятьсот девяносто седьмом году Ливерпульский университет?
– Возможно.
– Но я тоже его закончил в этом самом году! Может, мы с вами…
Он делает многозначительную паузу и начинает вращать бедрами.
– Нет! – рявкаю я.
– Так может, наверстать упущенное?
– Что?
Он повторяет свои непристойные телодвижения.
– Знаете, в принципе я не против, тем более мы старые знакомые. Но сейчас я немного занята.
Тут появляется первое блюдо – крем-суп из лосося. Наша официантка, пухленькая девица с необъятной задницей, швыряет на стол тарелки. Я тупо смотрю на затейливые украшения, вырезанные из огурца. С одной стороны, я проголодалась, с другой стороны, меня тошнит. Не удержавшись, я снова бросаю взгляд на Роба, и наши глаза встречаются! Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Он слегка улыбается и отворачивается, чтобы ответить на вопрос девушки скандинавского вида, которая сидит от него слева. Сэм скромно сидит рядом, сложив руки на коленях. Просто воплощение хороших манер. Роб всегда жаловался, что на вечеринках я веду себя развязно и слишком много болтаю. Она любезно улыбается официантке, выжидающе смотрит на жениха и невесту и позволяет себе поднести ложку ко рту лишь после того, как они начинают есть. Да, по части хорошего воспитания я ей серьезно проигрываю. Когда я была ребенком, взрослые передавали меня друг другу, как эстафетную палочку. Где уж тут было выучиться этикету. Я залпом осушаю бокал шампанского и, к собственному ужасу, громко рыгаю. Макс, который живописует даме с козьими глазами красоты скал Мохера[5], сжимает под столом мою коленку. Его собеседница едва не писает кипятком от восторга. Слева от меня сидит тип по имени Ричард, который имеет отношение к телевидению или что-то в этом роде. Он поворачивает ко мне длинное лицо и пытается завязать разговор:
– Скажите, Вив, у вас есть дети?
Капли крема из лосося блестят у него на усах, а пахнет он, как пингвин.
– Нет, – отвечаю я. – Проблема в том, что мой жених бросил меня и нашел другую.
Он дергает головой, словно получив удар в нос.
– Он бросил меня прежде, чем я успела… ну, вы понимаете…
Ричард в явной растерянности. На меня он старается не смотреть и бормочет, обращаясь к вазе с цветами:
– О, понятно. А у нас трое. Старшему, Джошу, уже четырнадцать. Он занимается музыкой.
Я обвожу зал глазами, идиотски улыбаясь. Джейн прекрасна, надо отдать ей должное. Вид у нее по-настоящему счастливый и беззаботный. Хьюго похож на самодовольный пень, если только пень может быть самодовольным. Как ни странно, глядя на его пальцы-сосиски и чисто выбритую красную морду, я испытываю острый приступ жалости. Все-таки кошмарно быть таким уродом. Роб скармливает Сэм кусочек огурца со своей тарелки. Ощущение такое, словно он крутит в моем сердце нож. Перед глазами у меня все слегка качается. Я поворачиваюсь к Ричарду, который по-прежнему тарахтит, обращаясь то ли к вазе, то ли к воображаемому собеседнику:
– А нашей младшей, Руби, недавно исполнилось четыре…
– Если вы разговариваете со мной, то мне это совершенно неинтересно, – заявляю я с лучезарной улыбкой.
– Простите?
– Мне совершенно неинтересно слушать про ваших детей.
Лицо его искажает выражение ужаса. Голова у меня кружится все сильнее, и, чтобы отвлечься, я начинаю намазывать рогалик маслом. Ричард поспешно отворачивается.
Пока я с жадностью поедаю рогалик, официанты заменяют тарелки и приносят ростбиф. Сосредоточенно рассматриваю лежащий передо мной кусок мяса. Он похож на кожаный язык от ботинка, спаржа и йоркширский пудинг плавают в луже жирной подливки. Я хватаю официантку за рукав.
– Омерзительное!
В ответ Макс только ухмыляется, сморщив длинный нос. В следующее мгновение мотоцикл срывается с места так резко, что я едва не остаюсь сидеть посреди дороги. Дрожащими руками я опять цепляюсь за кожаную шкуру Макса и сижу ни жива ни мертва до тех пор, пока мы не сворачиваем на одну из боковых улиц, где мотоцикл сбрасывает скорость. Вот и церковь. Точнее, громадный собор с колоннами. У ограды припаркован винтажный белый «ягуар».
Мы вкатываем во двор, Макс переключает скорость, и железный конь разражается приступом икоты. Наше мотошоу привлекает внимание двух распорядителей в серых костюмах, которые с озабоченным видом прохаживаются около дверей собора. Макс заглушает мотор, я сползаю с седла и снимаю проклятый шлем. Теперь я могу различить, что из церкви доносится органная музыка. Дверь «ягуара» открывается, и из него выходит отец Джейн. Он поразительно похож на Хьюго. По-моему, выходить замуж за парня, который является точной копией твоего отца, – небольшой перебор. Макс снимает свой кожаный прикид, укрывшись за мотоциклом. Я, потная и взъерошенная, сбрасываю тяжелую куртку и начинаю приглаживать растрепавшиеся перья. К своему ужасу, я замечаю по краю подола что-то вроде коричневой бахромы. Наверное, в этом месте перья касались выхлопной трубы.
– Черт, черт, черт. Макс, посмотри только на это чертово платье.
– А что с ним такое?
– Твой гребаный мотоцикл его подпалил!
В это мгновение из машины выпархивает невеста. Она похожа на хорошенькую нарядную куклу. Длинное облегающее платье подчеркивает миниатюрность и изящество фигуры. Оно усыпано блестками, которые начинают мерцать, стоит ей сделать шаг. Невесомая вуаль развевается на ветру. Три подружки невесты, выдержанные в черно-белых тонах, устремляются к невесте, радостно щебеча. Про себя я отмечаю, что у них хватило вкуса не покупать совершенно одинаковые наряды. Джейн держит в руках букет белых роз, украшенный серебряной лентой. Макс легонько толкает меня в зад.
– Закрой рот, хватит ловить мух.
– Зачем мне их ловить? Они и так летают у меня перед глазами. И все из-за твоего проклятого мотоцикла.
У дверей церкви улыбаемся распорядителям. Я беру листок с текстами гимнов, которые будут исполняться во время службы, и вхожу внутрь, чувствуя себя жалкой замарашкой. Все головы немедленно поворачиваются в нашу сторону. Макс делает приветственный жест, бормочет «привет», и мы плюхаемся на ближайшую скамью.
– Успели! – шепчет он мне на ухо и самодовольно ухмыляется.
Мне хочется хорошенько ему двинуть, но приходится ограничиться легким щипком. Расправив свои многострадальные перья, я провожу пальцем под глазами. Так и есть, подводка размазалась. Может, я еще успею сбегать в туалет и привести себя хотя бы в мало-мальский порядок? Но тут органист начинает играть свадебный марш. Мы встаем, в церковь входит невеста и останавливается в проходе между скамьями.
Она лучезарно улыбается и обводит собравшихся глазами, словно желая удостовериться, что все ее друзья здесь. Блестки на ее платье играют и переливаются в свете свечей. Я пользуюсь моментом и бросаю изучающий взгляд на Макса. На нем темно-синий костюм с тончайшей полоской, белая рубашка и узкий розовый галстук. Волосы, обычно напоминающие воронье гнездо, зачесаны назад и лежат на воротнике аккуратными завитками. Он даже не забыл побриться. В общем, все шесть футов Макса, от подошв до макушки, выглядят классно. Я улыбаюсь, ощущая, как внутри у меня распускается цветок признательности. Вспоминаю, зачем сюда явилась, и ощущаю знакомую сердечную дрожь. Мой взгляд скользит по лицам в поисках Роба. Мне никак не удается его найти. Но я чувствую, он здесь, совсем рядом.
Меж тем церемония идет своим чередом. Глядя в листок, который мне вручили у входа, я пою «Все мы пилигримы». При этом взгляд мой продолжает странствовать по рядам. Слева я замечаю девушку ослепительной красоты. Вот уж не думала, что подобные красотки встречаются в реальности, а не только на экране. Она похожа на шоколадную конфетку. Блестящие волосы, чуть темнее, чем ее загорелая золотистая кожа, без всяких затей собраны в конский хвост. На ней карамельного цвета платье, простое, но невероятно дорогое – судя по тому, как безупречно оно облегает гибкую точеную фигурку. Классические черные туфли на высоких каблуках придают ей в точности ту степень сексуальности, которой требует ситуация. Представляю, что испытывают мужчины, глядя на такое чудо. Волны моего восхищения, по всей видимости, докатываются до девушки. Она оборачивается, чтобы одарить меня обворожительной улыбкой. Глаза у нее миндалевидной формы и при этом – невероятно яркого голубого цвета. Насколько я могу судить, косметикой она не пользуется вообще. Она поворачивается к своему спутнику. Любопытно, кто этот счастливец. В следующее мгновение сердце мое падает, потому что это Роб. Мой Роб стоит рядом с красавицей, и глаза его лучатся гордостью.
Дыхание у меня перехватывает, так что петь я больше не в состоянии. Теперь, когда я увидела Роба, я даже начинаю различать в общем хоре его голос. Голос, исполненный вдохновения.
У меня подгибаются коленки. Паника и чувство невозвратимой потери, объединившись, наносят сокрушительный удар. Холодный пот струйками течет по спине. Я смотрю на жалкие обгорелые перья платья, потом на ее умопомрачительные ноги. Через несколько минут Роб заметит меня и представит своей красотке. Я буду растягивать губы в улыбке, а она – старательно делать вид, что не замечает моей кошмарной прически и темных разводов под глазами. Нет, мне этого не вынести. Надо бежать отсюда, пока не поздно. Я поворачиваюсь к Максу, который старательно выводит слова псалма своим гулким баритоном, и шепчу:
– Мне надо уйти!
– Что?
– Ничего! Иди за мной… мы уходим…
Он дико озирается по сторонам, словно никак не может взять в толк, что я от него хочу. Взгляд его падает на девушку, и глаза моментально вылезают из орбит. Тоже, подлец, пялится на нее как ненормальный. Приходится двинуть его кулаком под ребра и прошипеть:
– Роб здесь. А это его подружка.
Я пытаюсь спрятаться за Макса и подтолкнуть его к выходу. Но он неповоротлив, как медведь. Дама в головном уборе из перьев, сидящая впереди нас, оглядывается, недовольная нашей возней. Гимн подходит к концу, органист берет последние аккорды. Я пихаю Макса изо всех сил.
– Идем! Идем, я кому сказала!
На мое плечо ложится чья-то рука. Ясное дело, это Роб. Спасаться бегством уже поздно. О боже, боже, боже! Внезапно я начинаю хохотать, словно Макс только что сподобился удачно пошутить. Вытираю глаза и говорю «ох», делая вид, что никак не могу справиться с разбирающим меня смехом. Роб стоит в луче солнечного света; его волнистые волосы кажутся золотыми, на безупречно очерченных губах играет невозмутимая улыбка, голубые глаза излучают счастье.
– Здравствуй, Вивьен.
– Роб! Привет!
Наверное, в моем голосе звучат истерические нотки. По крайней мере, муж дамы в перьях поворачивается и бросает на меня неодобрительный взгляд.
– Как поживаешь? – шепотом спрашивает Роб.
– Замечательно!
Подружка Роба переводит взгляд своих невероятно красивых глаз с него на меня. Он сжимает ее руку и видит, что я это замечаю.
– Это Сэм, – говорит он.
Вид у него довольный, как у кота, только что поймавшего мышь. Полюбуйтесь все моей добычей!
– Привет, Сэм.
Красотка лучезарно улыбается. Улыбка ее вянет и брови слегка хмурятся, когда Роб представляет меня. К счастью, органист начинает играть «Властитель всех надежд», тем самым спасая меня от мучительных объяснений. Я чувствую на себе ее изучающий взгляд, и каждая клеточка моего тела съеживается. Она придвигается ближе к Робу. У них один листок с текстами на двоих, и теперь они прижимаются друг к другу так тесно, что это выходит за рамки приличия. Я сижу на скамье как приклеенная и даже не пытаюсь петь. В душе у меня полный сумбур. До конца службы я сижу в полной прострации, прилагая отчаянные усилия, чтобы не смотреть влево. У меня одно желание – как можно скорее уйти отсюда.
Но вот жених и невеста начинают медленное и торжественное шествие по проходу. Теперь они – супружеская пара. Джейн щедро расточает улыбки. У меня такое чувство, словно после кораблекрушения я барахтаюсь в воде, а она уплывает на последней спасательной шлюпке. Я опять налегаю на Макса, толкая его к выходу. На этот раз он поддается, и мы вываливаемся из церкви в ослепительно-солнечный июльский день. Мне кажется, что я вырвалась из чрева кита.
Подавляя отчаянное желание разрыдаться, я тяну Макса прочь. Наконец мы оказываемся за углом, там, где нас никто не увидит. Я в изнеможении прислоняюсь к прохладной стене и закрываю лицо руками.
– Господи! Боже милосердный!
– Мне казалось, подобные возгласы более уместны в церкви, чем за ее пределами, – невозмутимо изрекает Макс.
– Мне этого не выдержать… я думала, что смогу… но мне этого не выдержать.
Я пытаюсь перевести дыхание. Чириканье воробьев, устроивших на ближайшем дереве что-то вроде совещания, сливается с оживленной болтовней свадебных гостей. Воздух звенит от идиотских восклицаний типа «Как трогательно!» или «Я всегда это знала!». Мои глаза наполняются слезами. Слезы капают на пыльный тротуар, приводя в бегство целое семейство крошечных муравьев. Макс вычерчивает кончиком ботинка замысловатые узоры. Наконец я вытираю глаза и поднимаю голову.
– Жду дальнейших распоряжений! – рапортует Макс и протягивает руку. – Идем, плакса! Кажется, здесь поблизости есть паб.
Паб «Смешливый монах» – прибежище одиноких мужчин в ужасающе безвкусных джемперах. Двое-трое из них с вялым удивлением наблюдают, как мы входим, держась за руки, и устраиваемся на высоких табуретках у стойки бара. Телевизор с выключенным звуком показывает скачки. Тощий угрюмый бармен смотрит на нас выжидающе, не давая себе труда открыть рот.
– Будьте добры, две большие текилы и бутылку коки, – заказываю я.
– И две порции виски, – добавляет Макс.
Бармен ставит перед нам выпивку в грязноватых стаканах без льда и берет двадцать фунтов, которые я ему протягиваю. Потом бросает на стойку сдачу, и все это – без единого слова. Я делаю глоток виски и ощущаю, как алкоголь обжигает нутро. Макс, прищурившись, прихлебывает из своего стакана.
– Неужели это было так тяжело… снова его увидеть? – спрашивает он.
Вопрос поставлен неверно. Слово «тяжело» даже в малой степени не соответствует тому, что я испытываю. Девушка по имени Сэм – это катастрофа. Я окидываю себя взглядом. Мое фантастическое платье напоминает теперь маскарадный костюм из обрезков бумаги. Причем костюм гусыни.
– Макс, на кого я сейчас похожа?
Он допивает виски и в задумчивости смотрит на меня.
– Пожалуй… ты похожа на аппетитный шарик кокосового мороженого.
– Скажу честно, задумка была несколько другая.
– Ладно… тогда ты похожа на только что распустившуюся розу.
– Будем считать, что этой пошлости ты не говорил.
– Вив, но ты и в самом деле классно выглядишь.
– А ты разглядел новую подружку Роба?
– По-моему, девочка что надо.
– Она ослепительно хороша. И всякому видно, он втрескался в нее по уши.
От этих ужасающих слов мои глаза вновь наполняются слезами. Я делаю большой глоток текилы.
– Он не терял времени даром, – бормочу я.
– Ну, если ему подвернулась такая девчонка, его можно понять.
– Да, она совсем не то что эта корова Вив.
Я снова всхлипываю, раздувая ноздри, допиваю текилу и со стуком опускаю стакан на стойку.
– Господи, какая я непроходимая дура! Думала, стоит напялить эффектное платье и как следует накраситься, он сразу поймет, какое сокровище потерял, и побежит за мной на задних лапках! Дело даже не в том, что я подпалила это платье на твоем дурацком мотоцикле. Предстань я во всей красе, все равно рядом с ней походила бы на жирную фею.
Какой-то тип в трикотажной рубашке отрывает взгляд от своей газеты. Я сознаю, что поднимаю слишком много шума, нарушая традиции этого заведения. Но мне наплевать. Макс заказывает еще две текилы и коку. Из окна я вижу церковь. Во дворе суетится фотограф, выстраивая гостей для наиболее удачных кадров. Несколько женщин в шляпах уже бредут через лужайку к отелю, где состоится свадебный прием.
– Вив, а разве феи бывают жирными? – интересуется Макс. – Мне всегда казалось, феи – это какие-то эфемерные создания.
– Насчет фей я ничего точно не знаю. Я знаю одно: он нужен мне до зарезу.
Я роняю голову на стойку. Макс обнимает меня за плечи и шепчет мне на ухо, точно тренер, который в перерыве между раундами пытается приободрить получившего по первое число боксера.
– Не знаю, за каким хреном тебе сдался этот парень, но, если он тебе нужен, он еще к тебе прибежит. Его новая девчонка тебе в подметки не годится. Ты классная, ты сексуальная, а она… она похожа на силиконовую куклу. Таких двенадцать на дюжину. Может, фигурка у нее и ничего, но с тобой не идет ни в какое сравнение.
Я упорно лежу на стойке. Он тянет меня за локоть.
– Говорю тебе, Вив, ты сделаешь ее по всем статьям.
– Правда?
– Правда. Сейчас пойдем туда и покажем им всем, на что ты способна!
К тому времени, как мы вышли из паба, мы успели перезнакомиться со всеми здешними посетителями и поделиться нашими проблемами. Все утверждали, что я чертовски, ну просто чертовски привлекательна. Один парень, по имени Норман, даже заявил, что не верит, будто на свете есть женщины красивее меня. Вдохновленные этими лестными излияниями, мы отправились на прием.
Глава шестая
Правила свадебного этикета
На свадьбах не рекомендуется:– Ты в полной боевой готовности? – спрашивает Макс, двумя руками сжимая дверной молоток. – В полнейшей! – отвечаю я, и он стучит в дверь.
Затевать драки.
Брать на память столовые приборы.
Произносить импровизированные тосты.
Заниматься сексом в туалетах.
Размахивать руками.
Устраивать сцены.
Исполнять брейк-данс, а также танец у шеста.
Петь, если тебя об этом не просят.
Бить посуду и прочие хрупкие предметы.
Разговаривать, посылать сообщения и сидеть в Твиттере во время тостов.
Выкладывать на Фейсбуке фотографии, на которых невеста выглядит не лучшим образом.
Приводить с собой домашних животных.
Приводить детей*.
* Если для них не устраивается каких-нибудь развлечений вроде батута**.
** Взрослым не рекомендуется залезать на батут.
Тут же выясняется, что мы перепутали вход. Услужливый официант провожает нас к гостям. Никем не замеченные, мы смешиваемся с толпой.
Макс хватает с подноса два бокала с шампанским и мигом осушает свой. Я делаю то же самое. Настроение у меня заметно повышается. Я оглядываюсь по сторонам, но нигде не вижу Роба. Отель выдержан в духе старомодной роскоши, повсюду панели красного дерева и парчовые шторы. Прием проходит в центральном холле, где стены сплошь увешаны портретами важных персон восемнадцатого века, с выщипанными бровями и выпученными глазами. В самом центре холла – лестница в духе «Унесенных ветром».
Внезапно на верхней площадке этой лестницы появляется какой-то тип в юбке-килте, с волынкой в руках. Он начинает играть «Погуляй со мною, крошка!» и спускаться вниз. За ним идут Джейн и Хьюго. Боже милосердный, Хьюго тоже напялил килт! Клетчатая шотландка не закрывает его жирные коленки, под которыми начинаются кошмарные белые чулки с подвязками. Его мощные лодыжки похожи на ножки рояля. Джейн сняла вуаль, теперь на ней сверкающая диадема. Молодожены ослепительно улыбаются и спускаются вниз под гром оваций.
– Это что, шотландский костюм? – орет Макс. – Не знал, что он шотландец!
Молодая чета, сопровождаемая беспрестанно щелкающим фотографом, проходит сквозь толпу ликующих гостей, словно пара кинозвезд, и исчезает за тяжелыми дубовыми дверями в дальнем конце холла. Я прислоняюсь к декоративной панели, закрывающей радиатор. Каблуки у моих туфель слишком высоки, и я чувствую себя несколько неустойчиво. Про такие туфли Кристи говорит, что в них хорошо только сидеть. Волынщик появляется снова, на этот раз в дверях. Он завершает мелодию неблагозвучным взвизгом, опускает свой инструмент и провозглашает:
– Леди и джентльмены, просим вас пожаловать в столовую на свадебный обед!
Макс хватает меня за руку и тащит вперед.
– Вот это кстати! Умираю с голоду!
Он тащит меня так быстро, что мои ноги скользят по затканному розами ковру и стены комнаты начинают крениться. В столовой распоряжается один из братьев Хьюго, громила, с трудом втиснувшийся в костюм. Мы называем свои имена, и он провожает нас к нашему столику. Макс яростно трясет ему руку и лопочет что-то вроде: «Вы можете гордиться братом и невесткой».
Столики расположены полукругом, в центре, как и полагается, сидят молодожены. Наш стол стоит с краю, и это обстоятельство вызывает у меня легкий укол досады. Я-то считала, что мы с Джейн близкие подруги. Правда, мы с ней познакомились, потому что Хьюго и Роб вместе играли в регби. Следовательно, ее настоящий друг – Роб, а я так, сбоку припека. Огромная комната сверкает белизной и серебром. На крайних столах красуются два огромных ледяных лебедя. Под потолком парят воздушные шарики жемчужного цвета, с которых свисают серебристые ленты. Белоснежные скатерти усыпаны серебряными блестками. Посреди каждого стола – хрустальная ваза с белыми розами, а вокруг – крошечные серебряные бутылочки с жидкостью для мыльных пузырей и катушки серпантина. Около каждого прибора – затейливо сложенная салфетка и маленький подарок, завернутый в серебряную бумагу. К спинке каждого стула прикреплена карточка в виде розового бутона с именем гостя. По пути к своему столику я заметила карточки с именами Роба и Сэм за столом напротив. Значит, они все время будут маячить у меня перед глазами. Я чувствую, как воодушевление испаряется, уступая место горечи. Я падаю на стул. Внутри все сжимается. Макс тем временем представляется соседям по столу. Женщина с козьими глазами, по имени Даун, явно им очарована. При каждом его слове она глупейшим образом хихикает. Ее сухопарый муж сосредоточенно вертит в руках салфетку. Я исподтишка тяну Макса за штанину, давая ему понять, что пора сесть и перестать травить анекдоты.
– Тогда я сказал, хоть мы и в Типперери[4], я не желаю глазеть на какой-то каменный бюст! – завершает он очередную байку. – Я предпочитаю бюсты совсем иного рода!
Все сидящие за столом, за исключением сухопарого супруга, истерически хохочут. Макс, сияя от самодовольства, поворачивается ко мне.
– Ты чего в меня вцепилась?
– Макс, ты не мог бы прекратить?
– Что прекратить?
– Строить из себя душу общества. И с чего тебе взбрело в голову говорить с ирландским акцентом?
– Не знаю… по-моему, так выходит смешнее.
– Ошибаешься. Со стороны это выглядит до крайности нелепо. Кривляешься как недоумок.
Но Макс не желает униматься.
– Я весь во власти неодолимого желания! – провозглашает он, уставившись в козьи глаза Даун. – Неодолимого желания выпить!
Даун поощряет его распутной улыбкой. Макс бросает в меня серпантином, серебристая узкая ленточка запутывается в моих волосах и свисает на лицо. Я бросаю взгляд на столик Роба и с завистью отмечаю, что все, кто за ним сидит, куда моложе и красивее наших с Максом соседей. Роб вплотную придвинулся к Сэм, ласково накрыл ее руку своей и что-то нашептывает в ее прелестное ушко. Она улыбается, застенчиво потупив глазки, и шепчет в ответ что-то вроде: «Я тоже». Макс щелкает пальцами у меня перед носом.
– Эй, старушка, держи себя в руках, – шепчет он. – Нечего все время на них пялиться. А то у тебя такой взгляд, что, того и гляди, прожжешь в своем разлюбезном дырку. Выпей лучше шампанского.
Он наполняет мой стакан. Несколько секунд я наблюдаю, как пузырьки поднимаются на поверхность и лопаются. Макс аккуратно вынимает из моих волос серпантин и продолжает дурачиться:
– Вы такая обворожительная особа! Мы с вами не встречались никогда прежде?
– Нет! – отвечаю я.
– Вы уверены?
– Думаю, такого навязчивого субъекта я бы запомнила.
– Надеюсь. Скажите, вы не заканчивали в тысяча девятьсот девяносто седьмом году Ливерпульский университет?
– Возможно.
– Но я тоже его закончил в этом самом году! Может, мы с вами…
Он делает многозначительную паузу и начинает вращать бедрами.
– Нет! – рявкаю я.
– Так может, наверстать упущенное?
– Что?
Он повторяет свои непристойные телодвижения.
– Знаете, в принципе я не против, тем более мы старые знакомые. Но сейчас я немного занята.
Тут появляется первое блюдо – крем-суп из лосося. Наша официантка, пухленькая девица с необъятной задницей, швыряет на стол тарелки. Я тупо смотрю на затейливые украшения, вырезанные из огурца. С одной стороны, я проголодалась, с другой стороны, меня тошнит. Не удержавшись, я снова бросаю взгляд на Роба, и наши глаза встречаются! Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Он слегка улыбается и отворачивается, чтобы ответить на вопрос девушки скандинавского вида, которая сидит от него слева. Сэм скромно сидит рядом, сложив руки на коленях. Просто воплощение хороших манер. Роб всегда жаловался, что на вечеринках я веду себя развязно и слишком много болтаю. Она любезно улыбается официантке, выжидающе смотрит на жениха и невесту и позволяет себе поднести ложку ко рту лишь после того, как они начинают есть. Да, по части хорошего воспитания я ей серьезно проигрываю. Когда я была ребенком, взрослые передавали меня друг другу, как эстафетную палочку. Где уж тут было выучиться этикету. Я залпом осушаю бокал шампанского и, к собственному ужасу, громко рыгаю. Макс, который живописует даме с козьими глазами красоты скал Мохера[5], сжимает под столом мою коленку. Его собеседница едва не писает кипятком от восторга. Слева от меня сидит тип по имени Ричард, который имеет отношение к телевидению или что-то в этом роде. Он поворачивает ко мне длинное лицо и пытается завязать разговор:
– Скажите, Вив, у вас есть дети?
Капли крема из лосося блестят у него на усах, а пахнет он, как пингвин.
– Нет, – отвечаю я. – Проблема в том, что мой жених бросил меня и нашел другую.
Он дергает головой, словно получив удар в нос.
– Он бросил меня прежде, чем я успела… ну, вы понимаете…
Ричард в явной растерянности. На меня он старается не смотреть и бормочет, обращаясь к вазе с цветами:
– О, понятно. А у нас трое. Старшему, Джошу, уже четырнадцать. Он занимается музыкой.
Я обвожу зал глазами, идиотски улыбаясь. Джейн прекрасна, надо отдать ей должное. Вид у нее по-настоящему счастливый и беззаботный. Хьюго похож на самодовольный пень, если только пень может быть самодовольным. Как ни странно, глядя на его пальцы-сосиски и чисто выбритую красную морду, я испытываю острый приступ жалости. Все-таки кошмарно быть таким уродом. Роб скармливает Сэм кусочек огурца со своей тарелки. Ощущение такое, словно он крутит в моем сердце нож. Перед глазами у меня все слегка качается. Я поворачиваюсь к Ричарду, который по-прежнему тарахтит, обращаясь то ли к вазе, то ли к воображаемому собеседнику:
– А нашей младшей, Руби, недавно исполнилось четыре…
– Если вы разговариваете со мной, то мне это совершенно неинтересно, – заявляю я с лучезарной улыбкой.
– Простите?
– Мне совершенно неинтересно слушать про ваших детей.
Лицо его искажает выражение ужаса. Голова у меня кружится все сильнее, и, чтобы отвлечься, я начинаю намазывать рогалик маслом. Ричард поспешно отворачивается.
Пока я с жадностью поедаю рогалик, официанты заменяют тарелки и приносят ростбиф. Сосредоточенно рассматриваю лежащий передо мной кусок мяса. Он похож на кожаный язык от ботинка, спаржа и йоркширский пудинг плавают в луже жирной подливки. Я хватаю официантку за рукав.