Страница:
Буквоед бежал от этого оглушительного сражения в тишину библиотеки. Здесь он хотел наконец спокойно закусить. Он снял с полки первый попавшийся том и принялся смачно поедать букву за буквой. Однако волшебная книга вдруг увернулась и живо сцапала
Буквоеда, крепко зажав его между двумя сторонами обложки. В такой вот переплет попал Буквоед! Он стал вырываться, и тут сотни и тысячи книг на полках ожили и стройными рядами стали спускаться вниз.
Всем известно, что многие книги непримиримо враждуют между собой. И всякий, у кого есть хоть капля такта, никогда не поставит, например, «Степку-Растрепку» («Степка-растрепка» – книга Генриха Гофмана, впервые изданная в 1847 г. и популярная до сего дня; переведена почти на все языки мира.) рядом с «Хайди» (Хайди – имя девочки – героини книг швейцарской писательницы XIX в. Иоганны Шпири.), а «Свод законов о налогообложении» рядом с «Бесконечной книгой» («Бесконечная книга» – роман Михаэля Энде). А ведь это самые обыкновенные книги, и они не смогли бы ничего поделать, если бы нам вздумалось поставить их рядом друг с другом. Волшебные книги – совсем другое дело. А здесь книги были не только волшебные, но еще и освободившиеся от оков рабства! И потому очень скоро образовались враждующие отряды книг – в соответствии с их содержанием. Они пошли друг на друга, грозно подняв обложки, каждая книга пыталась проглотить какую-нибудь другую. При виде этого даже Буквоеду стало страшно, и он бросился наутек.
А затем и мебель не устояла на месте. Тяжелые шкафы, кряхтя, тронулись в путь, сундуки с домашней утварью и посудой грузно топотали, стулья и кресла, точно конькобежцы, раскатывали на одной ножке, столы скакали галопом и вставали на дыбы, как лошади на родео. Короче, началось то, что принято называть шабашем нечистой силы.
Стенные часы в слепой ярости молотили молотком не по своему пальцу, а куда попало. Стрелки на циферблате вертелись не хуже пропеллера, а потом часы вдруг сорвались со стены и пустились кружить над полем битвы, словно вертолет. И всякой раз когда они пролетали над колдуном и ведьмой, которые по-прежнему сидели в оцепенении, молоток бил их по головам.
К этому времени уже все до одного стихийные духи вырвались на свободу и разбежались кто куда. Книги, мебель и прочие вещи, которые до сих пор воевали друг с другом, теперь обратили свою ярость против угнетателей. На Бредовреда и Тиранию сыпались удары со всех сторон – книги их колотили, чучело акулы кусало, химические колбы обливали едкими веществами, комоды пинали, столы и стулья лупили ножками. В конце концов тетка и племянник разом повалились на пол и кубарем покатились по лаборатории. Действие взаимного гипноза, разумеется, в тот же миг прекратилось. Колдун и ведьма с трудом поднялись на ноги.
– Прекратить! – проревел Бредовред громовым басом.
Он взмахнул руками, и от десяти его растопыренных пальцев во все углы лабораториии во все самые дальние закоулки виллы, по извилистым коридорам, вверх по лестницам на чердак и вниз в подземелье полетели огневые молнии.
А Бредовред пророкотал:
Бредовред и Тирания перевели дух и огляделись. Картина была жуткая – кругом валялись изодранные в клочья книги, осколки стекла, черепки, обломки мебели. С потолка и стен капали химические эссенции, на полу стояли дымящиеся лужи. Бредовред и Тирания тоже выглядели не лучшим образом – с ног до головы в синяках и ссадинах, одежда у обоих грязная и рваная.
И только катастрофанархисториязвандал-когорючий кунштюк-пунш в чаше из Холодного пламени был цел и невредим и спокойно стоял на столе посреди лаборатории.
Когда в темном коридоре начали со звоном разбиваться стеклянные банки, кот и ворон как раз вернулись с соборной колокольни прямо в кошачью каморку. Ни тот, ни другой не могли понять, чем вызван адский шум, и на всякий случай выскочили из окна. В темном парке они уселись на ветке мертвого дерева и, прижавшись друг к дружке, испуганно прислушались к грохоту, от которого сотрясались стены виллы. То и дело трескались стекла в окнах и сыпались на землю осколки.
Как ты думаешь, это они поссорились? – шепотом спросил Мориц.
Якоб сжимал в клюве льдинку с прекрасным светлым огоньком внутри и ничего сказать не мог, он только хмыкнул и пожал плечами.
Тем временем ветер совсем стих. Черные тучи рассеялись, на небе миллионами бриллиантов засверкали звезды. Но мороз заметно усилился.
Кот и ворон тряслись от холода и теснее прижимались друг к другу, чтобы согреться.
Бредовред и Тирания стояли по разные стороны стола, между ними была чаша с пуншем. Тетка и племянник смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью.
– Проклятая старая ведьма, – проскрежетал Бредовред. – Это ты во всем виновата!
– Нет, ты! Ты, подлый обманщик, – прошипела Тирания. – Только посмей еще раз такое устроить!
– Это ты первая начала!
– Нет, ты!
– Врешь!
– Нет, не вру! Ты хотел от меня избавиться, чтобы выпить весь пунш в одиночку.
– Как раз ты хотела это сделать! Тут оба злобно замолкли.
– Золотко мое, – заговорила спустя некоторое время тетка. – Давай не будем делать глупостей. Как бы там ни было, мы потеряли уйму времени. И если мы не хотим, чтобы пунш, который мы с таким трудом приготовили, пропал зря, нельзя терять ни минуты.
– Верно, тетя Тираша, – криво усмехнувшись, согласился Бредовред. – Итак, пора привести сюда наших шпионов, да и начнем праздник. Пойду, приведу их.
– Я с тобой! А то у тебя опять появится какая-нибудь нехорошая идея, золотко.
Тетка с племянником живо пробрались через завалы из обломков и осколков и побежали по коридору.
– Они ушли! – прошептал Мориц. Он видел в темноте и хорошо различал через окно все, что происходило в лаборатории. – Скорей, Якоб! Лети, а я побегу.
Неуверенно хлопая крыльями, Якоб слетел с ветки и опустился на одно из разбитых окон лаборатории. Мориц с трудом слез с дерева – лапы плохо его слушались – потом, увязая в снегу, пробрался к дому, вспрыгнул на подоконник и осторожно пролез внутрь между острыми разбитыми стеклами. И вдруг он увидел на стене несколько окровавленных перьев и перепугался.
– Якоб! – шепотом позвал он. – Что с тобой? Ты поранился?
И тут Мориц несколько раз подряд сильно чихнул, да так, что едва не свалился с подоконника. Все ясно – в довершение несчастий он еще и схватил сильную простуду.
Мориц увидел страшный разгром в лаборатории.
«Господи, Боже мой! Да что ж это такое?» – хотел он сказать, но вместо слов получился лишь сиплый писк.
А Якоб уже сидел на краю чаши и силился разжать клюв, чтобы бросить в пунш льдинку. Но клюв словно заледенел.
Якоб жалобно посмотрел на Морица и промычал что-то.
– Ты лучше послушай! – с трагическим видом пропищал котишка. – Слышишь, какой у меня голос? Вот что стало с моими вокальными данными. Все, нет у меня голоса и никогда больше не будет…
Якоб сердито запрыгал по краю чаши.
– Чего ты тянешь? – пропищал Мориц. – Бросай его туда.
– Гу-гу! Гу-гу! – Якоб отчаянно старался разжать клюв, но ничего не получалось.
м Погоди, дай-ка я тебе помогу, – Мориц наконец понял, в чем дело. Он вспрыгнул на край чаши и вдруг пошатнулся и едва не свалился в пунш. Однако кот ухватился за ворона и благодаря этому не сорвался.
И тут в коридоре послышался голос ведьмы:
– Нет? Как это нет? Цып-цып-цып, Якоб, птичка моя, где ты? Куда же ты запропастился!
А затем и бас Бредовреда послышался:
– Мяуро ди Мурро, мой дорогой котик! Кис-кис, иди сюда, иди к своему дорогому маэстро!
Голоса слышались все ближе. – Всемогущий Котище наш на небесах, спаси нас, – пробормотал Мориц и обеими лапами потянул Якоба за клюв, чтобы тот разжался.
Плюх! Огромная чаша содрогнулась. Правда, колокольный звон не раздался, зато по поверхности пунша пробежала рябь, точь-в-точь мурашки по коже. И сразу же поверхность разгладилась, а льдинка бесследно растворилась в волшебном напитке.
Кот и ворон спрятались за опрокинутым комодом. И в ту же минуту в лабораторию вернулся Бредовред, а следом за ним Тирания.
Что такое? Здесь что-то произошло. Я чую, – заявила ведьма.
– Да что тут может произойти, – отмахнулся колдун. – Однако хотелось бы знать, куда запропастились кот и ворон. Если они удрали, то, выходит, все наши труды по приготовлению пунша пропали даром.
– Погоди, погоди! То есть как это «даром»?! До полуночи мы успеем выполнить наши договорные обязательства, ручаюсь стопроцентно. Или по-твоему, это значит «даром»?
Бредовред зажал тетке рот рукой.
– Ш-ш! Ты, что спятила, тетя Тираша? А вдруг они здесь и все слышат?
Колдун и ведьма настороженно прислушались. И разумеется, именно в эту минуту Мо-риц отчаянно громко чихнул.
– Ага! Будьте здоровы, господин камерный певец! – воскликнул Бредовред.
Кот и ворон нерешительно вышли из своего укрытия. У Якоба на груди краснело кровавое пятно, он волочил крылья по полу. Мориц шел пошатываясь, еле переставляя лапы.
– Та-а-к… протянула Тирания. И давно вы здесь, мои милые малютки?
– Вот сию минуту в окно влетели, – прокаркал Якоб. – Видите, мадам, я поранился о разбитое стекло.
– А почему вы не сидели в кошачьей каморке, как вам было велено?
– Мы сидели, – дерзко солгал Якоб. – Сидели и спали, все время. Но потом тут начался грохот и треск, и мы испугались и убежали в парк. А что стряслось-то? Просто страх какой шум стоял. Ой, а вы-то сами, вы только посмотрите, на кого вы-то похожи! Что с вами случилось?
Якоб подтолкнул Морица, и тот тоже спросил писклявым голоском:
– Что с вами случилось?
И тут на Морица напал жуткий кашель. Тот, кто хотя бы раз видел маленького котишку, который весь трясется от кашля, знает, какое это душераздирающее зрелище. Колдун и ведьма притворились, что очень обеспокоены.
– Скверный кашель, котик, – сказал Бредовред.
– Сдается мне, скоро оба вы околеете, – посочувствовала Тирания. – Так с вами ничего больше не стряслось?
– Ничего больше! – вскричал Якоб. – Нет, каково? Битый час мы проторчали там на суку дерева, потому что боялись вернуться в дом. А стужа-то лютая! Ничего больше с нами не стряслось – конечно! Я ворон, мадам, а не пингвин. Моя резьматизма разыгралась не на шутку, я не могу пошевелить крылом, а большеничего! Мы едва не погибли, а больше ничего! Ох, я ведь с самого начала говорил, что все это добром не кончится…
– Ну ладно. А здесь вы ничего не трогали? – Тирания прищурилась, глядя на ворона.
– Да не трогали, не трогали! – буркнул Якоб. – Нам и того кошмара с бумажной змеюкой надолго хватит.
– Брось-ка, тетя Тираша, вмешался Бредовред. – Только время зря теряем.
Но Тирания покачала головой.
– Я что-то слышала. Меня не проведешь. – Она снова пристально посмотрела на кота и ворона. Якоб хотел что-то сказать и даже клюв открыл, но передумал – ему ничего не пришло в голову.
– Это все я, – вдруг пропищал Мориц. – Простите меня, пожалуйста. Хвост у меня замерз, сделался будто деревянная тросточка. Вот я нечаянно и задел хвостом вон ту стеклянную колбу. Но я чуть-чуть ее задел, ничего плохого тут не было, маэстро.
Ворон с уважением поглядел на коллегу. Объяснение Морица, по-видимому, успокоило колдуна и ведьму.
– Вы, конечно, не понимаете, почему лаборатория теперь похожа на поле брани, мои маленькие друзья, – сказал Бредовред.
И гадаете, кто же это так отделал меня и мою бедную тетю, не правда ли?
– Ага, кто? – каркнул Якоб.
– Ну, что ж, я вам скажу, – елейным голосом продолжал Бредовред. – Пока вы мирно почивали в уютной кошачьей каморке, мы выдержали жестокое сражение. Мы бились с враждебными силами, которые хотели нас уничтожить. А знаете ли вы, почему?
– Нет. Почему? – спросил Якоб.
– Мы ведь обещали устроить вам чудесный, просто немыслимый сюрприз, правильно? А мы всегда выполняем наши обещания. Попробуйте-ка угадать, что это за сюрприз.
– Какой сюрприз? Какой? – закаркал Якоб.
И Мориц тоже запищал:
– Какой сюрприз? Какой?
– Ну, слушайте, мои дорогие маленькие друзья. Слушайте и радуйтесь. Моя добрая тетя и я неустанно, ценой великих личных жертв, – тут Бредовред бросил на Тиранию пристальный взгляд, – повторяю, ценой великих личных жертв трудились всю ночь напролет на благо всего мира. Власть денег, – и Бредовред указал рукой на бизнес-ведьму, – и сила знания, – тут он ткнул себя пальцем в грудь и слегка поклонился, – отныне объединятся ради счастья и благополучия всех живых тварей и человечества. – Бредовред сделал паузу и театральным жестом провел рукой по лбу, после чего продолжал: – Однако благие намерения вызвали сопротивление сил зла. Они напали на нас и сделали все возможное, чтобы не дать нам осуществить наш благородный замысел. Результаты вы видите. Но поскольку мы с тетей действовали заодно, силам зла не удалось одолеть нас. Мы их разбили и обратили в бегство. А вон там вы видите наше с тетей создание – волшебный напиток. Он обладает чудесной, божественной способностью выполнять любые желания. Разумеется, столь великая власть может быть дана лишь тем, чье благородство не подлежит сомнению, кто никогда не попытается использовать напиток в собственных эгоистических целях, пусть даже незначительных. Эта власть может быть дана таким людям, как тетя Тираша и я…
Даже для Бредовреда это было уже слишком. Он прикрыл рукой рот, чтобы никто не заметил, что он едва удерживается от злобного смеха.
Тирания довольно кивнула и воспользовалась паузой:
– Ты очень хорошо сказал, золотой мой. Я тронута. Настал великий час! – Тут она наклонилась и потрепала кота по шерсти, а ворона по перьям. Потом снова заговорила многозначительным тоном:
– А вам, мои милые малютки, выпала честь быть свидетелями великого события. Высокая честь! Вы счастливы, не правда ли?
– Еще бы! Премного благодарен, – со злостью каркнул Якоб.
Мориц тоже хотел что-то сказать, но вместо этого снова жутко раскашлялся.
Среди разбросанных по лаборатории вещей колдун и ведьма отыскали два не разбитых бокала, нашлась и разливательная ложка. Пододвинув стулья, они уселись друг против друга по обе стороны чаши с пуншем.
Наполнив бокалы искрящимся волшебным напитком, колдун и ведьма залпом осушили их до дна. И оба тут же начали жадно хватать ртом воздух – пунш оказался и впрямь крепким. У Бредовреда повалил дым из ушей, жалкие волоски у Тирании на голове скрутились спиралями наподобие штопора.
Бредовред крякнул и вытер губы.
– Ах, хорошо…
– Здорово бодрит! Ох, ну и ну…
А затем оба принялись высказывать свои новогодние пожелания. Конечно же, эти пожелания имели стихотворную форму – для большей эффективности.
Колдун опередил ведьму и первым произнес свой стишок:
Бредовред опять сложил стишок быстрее, чем ведьма:
Попойка продолжалась, пожелания выпивох становились все более грандиозными и все более напыщенными. После десяти бокалов тетка и племянник начали икать, то и дело фыркая от смеха.
Тирания прочла такой стишок:
Кот и ворон смотрели, слушали, и с каждой минутой им становилось все страшнее. Они ведь не знали, что там на самом деле творитсяв мире после каждого нового высказанного пожелания. Одна-единственная так до сих пор и не прозвучавшая нота колокольного звона, которую они бросили в чашу с пуншем… А вдруг она не оказала действия? А что если эта нота слишком слабая и не одолела дьявольскую силу пунша? Что если колдун и ведьма все-таки сказали им тогда правду и из всего, что они сейчас желали, в действительности получалось прямо противоположное? Тогда в мире уже началась страшная катастрофа и никто уже не может ее предотвратить…
Якоб сунул голову под крыло, Мориц зажал лапами уши, потом закрыл лапами глаза, потом снова уши.
А колдун и ведьма к этому времени, похоже, порядком притомились. Во-первых, они с жутким трудом находили рифмы, а во-вторых, оба уже считали, что давно в полном объеме выполнили свои договорные обязательства по злодеяниям. В-третьих, им уже надоело пить и сочинять стихи. Они тоже не видели воочию последствий своего колдовства, а люди, подобные этим двоим, настоящее удовольствие испытывают лишь тогда, когда могут вволю полюбоваться несчастьями, которые натворили.
И потому колдун и ведьма решили употребить остаток волшебного пунша для собственного развлечения и поколдовать над теми, с кем изо дня в день имели дело. У Якоба и Морица от ужаса дух захватило, когда они услышали, что их ждет. Теперь оставалось лишь две возможности: или сейчас выяснится, что подарок святого Сильвестра, звук новогоднего колокола, не сработал – и тогда все кончено, все погибло, или колокольный звон действительно лишил пунш его способности выполнять желания шиворот-навыворот – и тогда Тирания и Бредовред тоже это заметят. А уж что в этом случае могло ожидать кота и ворона, догадаться нетрудно. Якоб и Мориц в страхе поглядели друг на друга.
Но Тирания и Бредовред к этому времени выдули уже по тридцать бокалов пунша, а может, и больше. Так что оба уже лыка не вязали и едва не валились на пол.
– Послушай-ка меня, моя дорогая… Ик!.. Дорогая… тиша Тетяша… тетя… Тираша… – язык у колдуна заплетался. – Надо бы нам теперь… Ик! Взять на мушку нашу кошку и нашу пташку… Что ска… жешь?
– Хорошая идея, гы! – ответила ведьма. – Якоб, поди сюда, ты, негодник… ик! Ты, горем-ык-а!
Якоб страшно перепугался.
– Как? Как? – закаркал он. – Прошу вас, мадам, очень вас прошу – не надо! Не хочу! Помогите! – Он попытался взлететь, но не смог и стал метаться по лаборатории, пытаясь забиться куда-нибудь в угол. Но Тирания уже выпила залпом очередной бокал и, хоть и не без труда, сложила такой стишок:
Но вместо этого Якоб вдруг увидел, что на нем глянцевым блеском заблестели черные красивые перья, теплые и уютные, они были гораздо лучше, чем оперение, которое он потерял, когда нечаянно залетел в ядовитые химические облака. Якоб приосанился, высоко поднял голову, взмахнул одним крылом, другим, потом склонив голову к плечу, оглядел свой новый наряд. Оба крыла были без каких-либо изъянов.
– Ах, батюшки-светы! О великое яйцо птицы Рух (Птица Рух – мифическая птица, упоминается в «Сказках тысяча и одной ночи».)! – воскликнул Якоб. – Мориц, ты видишь то же, что и я, или я уже вконец рехнулся?
– Вижу то же, что и ты, – прошептал котишка. – И от всего сердца поздравляю. Для ворона преклонных лет вид у тебя почти элегантный.
Якоб взмахнул новыми крыльями и закричал в восторге:
– Ур-ра! У меня нигде, нигде не болит! Я словно заново на свет вылупился!
Бредовред и Тирания смотрели на ворона остекленевшими глазами. Их мозги окутал такой густой пьяный туман, что оба толком не поняли, что произошло.
– Как же т-так… – пробормотала ведьма. – Что з-за дурацкие шутки выкидывает тут … ик!.. эта птица? Ик! Значит, все было не пра… правильно?
Бредовред пьяно захихикал:
– Тира… Ти-ри-ра… Ти-ра-ра-ра… Тетя! Ты, видать, чегой-то перепутала… Ик! Ты же вечно… Гы-гы! Вечно все путаешь и забываешь. Видно, ты у нас маленько дурочка… Эх, старушенция… Щас, щас, погоди… Я покажу, как делают… ик! такие дела настоящие… хро… хрю… фессионалы… Не зевай и смотри внимательно.
Он залпом осушил бокал и пробормотал заплетающимся языком:
Буквоеда, крепко зажав его между двумя сторонами обложки. В такой вот переплет попал Буквоед! Он стал вырываться, и тут сотни и тысячи книг на полках ожили и стройными рядами стали спускаться вниз.
Всем известно, что многие книги непримиримо враждуют между собой. И всякий, у кого есть хоть капля такта, никогда не поставит, например, «Степку-Растрепку» («Степка-растрепка» – книга Генриха Гофмана, впервые изданная в 1847 г. и популярная до сего дня; переведена почти на все языки мира.) рядом с «Хайди» (Хайди – имя девочки – героини книг швейцарской писательницы XIX в. Иоганны Шпири.), а «Свод законов о налогообложении» рядом с «Бесконечной книгой» («Бесконечная книга» – роман Михаэля Энде). А ведь это самые обыкновенные книги, и они не смогли бы ничего поделать, если бы нам вздумалось поставить их рядом друг с другом. Волшебные книги – совсем другое дело. А здесь книги были не только волшебные, но еще и освободившиеся от оков рабства! И потому очень скоро образовались враждующие отряды книг – в соответствии с их содержанием. Они пошли друг на друга, грозно подняв обложки, каждая книга пыталась проглотить какую-нибудь другую. При виде этого даже Буквоеду стало страшно, и он бросился наутек.
А затем и мебель не устояла на месте. Тяжелые шкафы, кряхтя, тронулись в путь, сундуки с домашней утварью и посудой грузно топотали, стулья и кресла, точно конькобежцы, раскатывали на одной ножке, столы скакали галопом и вставали на дыбы, как лошади на родео. Короче, началось то, что принято называть шабашем нечистой силы.
Стенные часы в слепой ярости молотили молотком не по своему пальцу, а куда попало. Стрелки на циферблате вертелись не хуже пропеллера, а потом часы вдруг сорвались со стены и пустились кружить над полем битвы, словно вертолет. И всякой раз когда они пролетали над колдуном и ведьмой, которые по-прежнему сидели в оцепенении, молоток бил их по головам.
К этому времени уже все до одного стихийные духи вырвались на свободу и разбежались кто куда. Книги, мебель и прочие вещи, которые до сих пор воевали друг с другом, теперь обратили свою ярость против угнетателей. На Бредовреда и Тиранию сыпались удары со всех сторон – книги их колотили, чучело акулы кусало, химические колбы обливали едкими веществами, комоды пинали, столы и стулья лупили ножками. В конце концов тетка и племянник разом повалились на пол и кубарем покатились по лаборатории. Действие взаимного гипноза, разумеется, в тот же миг прекратилось. Колдун и ведьма с трудом поднялись на ноги.
– Прекратить! – проревел Бредовред громовым басом.
Он взмахнул руками, и от десяти его растопыренных пальцев во все углы лабораториии во все самые дальние закоулки виллы, по извилистым коридорам, вверх по лестницам на чердак и вниз в подземелье полетели огневые молнии.
А Бредовред пророкотал:
Ему не удалось вернуть стихийных духов, убежавших за пределы виллы, – пока суд да дело они успели защитить себя от магического воздействия колдуна. А вот побоище в стенах виллы в тот же миг прекратилось. Все, что кружилось в воздухе, с грохотом и звоном упало на пол, все, что вцепилось друг в друга, расцепилось, и все вещи замерли. Только длинная пергаментная змея с написанным на ней рецептом волшебного пунша, долго извивалась в воздухе, точно гигантский червяк, пока не упала в камин, где и сгорела до тла.
Что за свалка?
Вот я вас!
С вами нужен глаз да глаз!
Распустились, баламуты!
Смирно!
Баста, кончить смуту!
Бредовред и Тирания перевели дух и огляделись. Картина была жуткая – кругом валялись изодранные в клочья книги, осколки стекла, черепки, обломки мебели. С потолка и стен капали химические эссенции, на полу стояли дымящиеся лужи. Бредовред и Тирания тоже выглядели не лучшим образом – с ног до головы в синяках и ссадинах, одежда у обоих грязная и рваная.
И только катастрофанархисториязвандал-когорючий кунштюк-пунш в чаше из Холодного пламени был цел и невредим и спокойно стоял на столе посреди лаборатории.
Когда в темном коридоре начали со звоном разбиваться стеклянные банки, кот и ворон как раз вернулись с соборной колокольни прямо в кошачью каморку. Ни тот, ни другой не могли понять, чем вызван адский шум, и на всякий случай выскочили из окна. В темном парке они уселись на ветке мертвого дерева и, прижавшись друг к дружке, испуганно прислушались к грохоту, от которого сотрясались стены виллы. То и дело трескались стекла в окнах и сыпались на землю осколки.
Как ты думаешь, это они поссорились? – шепотом спросил Мориц.
Якоб сжимал в клюве льдинку с прекрасным светлым огоньком внутри и ничего сказать не мог, он только хмыкнул и пожал плечами.
Тем временем ветер совсем стих. Черные тучи рассеялись, на небе миллионами бриллиантов засверкали звезды. Но мороз заметно усилился.
Кот и ворон тряслись от холода и теснее прижимались друг к другу, чтобы согреться.
Бредовред и Тирания стояли по разные стороны стола, между ними была чаша с пуншем. Тетка и племянник смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью.
– Проклятая старая ведьма, – проскрежетал Бредовред. – Это ты во всем виновата!
– Нет, ты! Ты, подлый обманщик, – прошипела Тирания. – Только посмей еще раз такое устроить!
– Это ты первая начала!
– Нет, ты!
– Врешь!
– Нет, не вру! Ты хотел от меня избавиться, чтобы выпить весь пунш в одиночку.
– Как раз ты хотела это сделать! Тут оба злобно замолкли.
– Золотко мое, – заговорила спустя некоторое время тетка. – Давай не будем делать глупостей. Как бы там ни было, мы потеряли уйму времени. И если мы не хотим, чтобы пунш, который мы с таким трудом приготовили, пропал зря, нельзя терять ни минуты.
– Верно, тетя Тираша, – криво усмехнувшись, согласился Бредовред. – Итак, пора привести сюда наших шпионов, да и начнем праздник. Пойду, приведу их.
– Я с тобой! А то у тебя опять появится какая-нибудь нехорошая идея, золотко.
Тетка с племянником живо пробрались через завалы из обломков и осколков и побежали по коридору.
– Они ушли! – прошептал Мориц. Он видел в темноте и хорошо различал через окно все, что происходило в лаборатории. – Скорей, Якоб! Лети, а я побегу.
Неуверенно хлопая крыльями, Якоб слетел с ветки и опустился на одно из разбитых окон лаборатории. Мориц с трудом слез с дерева – лапы плохо его слушались – потом, увязая в снегу, пробрался к дому, вспрыгнул на подоконник и осторожно пролез внутрь между острыми разбитыми стеклами. И вдруг он увидел на стене несколько окровавленных перьев и перепугался.
– Якоб! – шепотом позвал он. – Что с тобой? Ты поранился?
И тут Мориц несколько раз подряд сильно чихнул, да так, что едва не свалился с подоконника. Все ясно – в довершение несчастий он еще и схватил сильную простуду.
Мориц увидел страшный разгром в лаборатории.
«Господи, Боже мой! Да что ж это такое?» – хотел он сказать, но вместо слов получился лишь сиплый писк.
А Якоб уже сидел на краю чаши и силился разжать клюв, чтобы бросить в пунш льдинку. Но клюв словно заледенел.
Якоб жалобно посмотрел на Морица и промычал что-то.
– Ты лучше послушай! – с трагическим видом пропищал котишка. – Слышишь, какой у меня голос? Вот что стало с моими вокальными данными. Все, нет у меня голоса и никогда больше не будет…
Якоб сердито запрыгал по краю чаши.
– Чего ты тянешь? – пропищал Мориц. – Бросай его туда.
– Гу-гу! Гу-гу! – Якоб отчаянно старался разжать клюв, но ничего не получалось.
м Погоди, дай-ка я тебе помогу, – Мориц наконец понял, в чем дело. Он вспрыгнул на край чаши и вдруг пошатнулся и едва не свалился в пунш. Однако кот ухватился за ворона и благодаря этому не сорвался.
И тут в коридоре послышался голос ведьмы:
– Нет? Как это нет? Цып-цып-цып, Якоб, птичка моя, где ты? Куда же ты запропастился!
А затем и бас Бредовреда послышался:
– Мяуро ди Мурро, мой дорогой котик! Кис-кис, иди сюда, иди к своему дорогому маэстро!
Голоса слышались все ближе. – Всемогущий Котище наш на небесах, спаси нас, – пробормотал Мориц и обеими лапами потянул Якоба за клюв, чтобы тот разжался.
Плюх! Огромная чаша содрогнулась. Правда, колокольный звон не раздался, зато по поверхности пунша пробежала рябь, точь-в-точь мурашки по коже. И сразу же поверхность разгладилась, а льдинка бесследно растворилась в волшебном напитке.
Кот и ворон спрятались за опрокинутым комодом. И в ту же минуту в лабораторию вернулся Бредовред, а следом за ним Тирания.
Что такое? Здесь что-то произошло. Я чую, – заявила ведьма.
– Да что тут может произойти, – отмахнулся колдун. – Однако хотелось бы знать, куда запропастились кот и ворон. Если они удрали, то, выходит, все наши труды по приготовлению пунша пропали даром.
– Погоди, погоди! То есть как это «даром»?! До полуночи мы успеем выполнить наши договорные обязательства, ручаюсь стопроцентно. Или по-твоему, это значит «даром»?
Бредовред зажал тетке рот рукой.
– Ш-ш! Ты, что спятила, тетя Тираша? А вдруг они здесь и все слышат?
Колдун и ведьма настороженно прислушались. И разумеется, именно в эту минуту Мо-риц отчаянно громко чихнул.
– Ага! Будьте здоровы, господин камерный певец! – воскликнул Бредовред.
Кот и ворон нерешительно вышли из своего укрытия. У Якоба на груди краснело кровавое пятно, он волочил крылья по полу. Мориц шел пошатываясь, еле переставляя лапы.
– Та-а-к… протянула Тирания. И давно вы здесь, мои милые малютки?
– Вот сию минуту в окно влетели, – прокаркал Якоб. – Видите, мадам, я поранился о разбитое стекло.
– А почему вы не сидели в кошачьей каморке, как вам было велено?
– Мы сидели, – дерзко солгал Якоб. – Сидели и спали, все время. Но потом тут начался грохот и треск, и мы испугались и убежали в парк. А что стряслось-то? Просто страх какой шум стоял. Ой, а вы-то сами, вы только посмотрите, на кого вы-то похожи! Что с вами случилось?
Якоб подтолкнул Морица, и тот тоже спросил писклявым голоском:
– Что с вами случилось?
И тут на Морица напал жуткий кашель. Тот, кто хотя бы раз видел маленького котишку, который весь трясется от кашля, знает, какое это душераздирающее зрелище. Колдун и ведьма притворились, что очень обеспокоены.
– Скверный кашель, котик, – сказал Бредовред.
– Сдается мне, скоро оба вы околеете, – посочувствовала Тирания. – Так с вами ничего больше не стряслось?
– Ничего больше! – вскричал Якоб. – Нет, каково? Битый час мы проторчали там на суку дерева, потому что боялись вернуться в дом. А стужа-то лютая! Ничего больше с нами не стряслось – конечно! Я ворон, мадам, а не пингвин. Моя резьматизма разыгралась не на шутку, я не могу пошевелить крылом, а большеничего! Мы едва не погибли, а больше ничего! Ох, я ведь с самого начала говорил, что все это добром не кончится…
– Ну ладно. А здесь вы ничего не трогали? – Тирания прищурилась, глядя на ворона.
– Да не трогали, не трогали! – буркнул Якоб. – Нам и того кошмара с бумажной змеюкой надолго хватит.
– Брось-ка, тетя Тираша, вмешался Бредовред. – Только время зря теряем.
Но Тирания покачала головой.
– Я что-то слышала. Меня не проведешь. – Она снова пристально посмотрела на кота и ворона. Якоб хотел что-то сказать и даже клюв открыл, но передумал – ему ничего не пришло в голову.
– Это все я, – вдруг пропищал Мориц. – Простите меня, пожалуйста. Хвост у меня замерз, сделался будто деревянная тросточка. Вот я нечаянно и задел хвостом вон ту стеклянную колбу. Но я чуть-чуть ее задел, ничего плохого тут не было, маэстро.
Ворон с уважением поглядел на коллегу. Объяснение Морица, по-видимому, успокоило колдуна и ведьму.
– Вы, конечно, не понимаете, почему лаборатория теперь похожа на поле брани, мои маленькие друзья, – сказал Бредовред.
И гадаете, кто же это так отделал меня и мою бедную тетю, не правда ли?
– Ага, кто? – каркнул Якоб.
– Ну, что ж, я вам скажу, – елейным голосом продолжал Бредовред. – Пока вы мирно почивали в уютной кошачьей каморке, мы выдержали жестокое сражение. Мы бились с враждебными силами, которые хотели нас уничтожить. А знаете ли вы, почему?
– Нет. Почему? – спросил Якоб.
– Мы ведь обещали устроить вам чудесный, просто немыслимый сюрприз, правильно? А мы всегда выполняем наши обещания. Попробуйте-ка угадать, что это за сюрприз.
– Какой сюрприз? Какой? – закаркал Якоб.
И Мориц тоже запищал:
– Какой сюрприз? Какой?
– Ну, слушайте, мои дорогие маленькие друзья. Слушайте и радуйтесь. Моя добрая тетя и я неустанно, ценой великих личных жертв, – тут Бредовред бросил на Тиранию пристальный взгляд, – повторяю, ценой великих личных жертв трудились всю ночь напролет на благо всего мира. Власть денег, – и Бредовред указал рукой на бизнес-ведьму, – и сила знания, – тут он ткнул себя пальцем в грудь и слегка поклонился, – отныне объединятся ради счастья и благополучия всех живых тварей и человечества. – Бредовред сделал паузу и театральным жестом провел рукой по лбу, после чего продолжал: – Однако благие намерения вызвали сопротивление сил зла. Они напали на нас и сделали все возможное, чтобы не дать нам осуществить наш благородный замысел. Результаты вы видите. Но поскольку мы с тетей действовали заодно, силам зла не удалось одолеть нас. Мы их разбили и обратили в бегство. А вон там вы видите наше с тетей создание – волшебный напиток. Он обладает чудесной, божественной способностью выполнять любые желания. Разумеется, столь великая власть может быть дана лишь тем, чье благородство не подлежит сомнению, кто никогда не попытается использовать напиток в собственных эгоистических целях, пусть даже незначительных. Эта власть может быть дана таким людям, как тетя Тираша и я…
Даже для Бредовреда это было уже слишком. Он прикрыл рукой рот, чтобы никто не заметил, что он едва удерживается от злобного смеха.
Тирания довольно кивнула и воспользовалась паузой:
– Ты очень хорошо сказал, золотой мой. Я тронута. Настал великий час! – Тут она наклонилась и потрепала кота по шерсти, а ворона по перьям. Потом снова заговорила многозначительным тоном:
– А вам, мои милые малютки, выпала честь быть свидетелями великого события. Высокая честь! Вы счастливы, не правда ли?
– Еще бы! Премного благодарен, – со злостью каркнул Якоб.
Мориц тоже хотел что-то сказать, но вместо этого снова жутко раскашлялся.
Среди разбросанных по лаборатории вещей колдун и ведьма отыскали два не разбитых бокала, нашлась и разливательная ложка. Пододвинув стулья, они уселись друг против друга по обе стороны чаши с пуншем.
Наполнив бокалы искрящимся волшебным напитком, колдун и ведьма залпом осушили их до дна. И оба тут же начали жадно хватать ртом воздух – пунш оказался и впрямь крепким. У Бредовреда повалил дым из ушей, жалкие волоски у Тирании на голове скрутились спиралями наподобие штопора.
Бредовред крякнул и вытер губы.
– Ах, хорошо…
– Здорово бодрит! Ох, ну и ну…
А затем оба принялись высказывать свои новогодние пожелания. Конечно же, эти пожелания имели стихотворную форму – для большей эффективности.
Колдун опередил ведьму и первым произнес свой стишок:
Тут у ведьмы подоспел стишок:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Парк от смога занемог –
Пусть зазеленеет!
Скверик в смоге выжить смог –
Пусть не заболеет!
Затем колдун и ведьма налили себе по второму бокалу и быстренько выпили до дна, – времени у них оставалось уже не так много, а ведь до полуночи им надо было выпить весь пунш до капельки.
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Все акции фирмы «Лесные овраги»
Должны немедля упасть
До цен туалетной бумаги.
В клозет их! Лесам не дадим пропасть!
Бредовред опять сложил стишок быстрее, чем ведьма:
Тирания живо подхватила:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
vусть Эльба, Везер, Дунай и Рейн,
Чьи воды несут заразу,
От грязи избавятся поскорей.
И рыбки вернутся сразу!
Они снова наполнили бокалы и залпом осушили их. У Тирании в ту же минуту был готов новый стишок:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Скряга, что сэкономить рад
На фильтрах и в речку отходы спускает,
Пусть позабудет про лимонад –
С водой пусть мочу лакает!
Племянник немедленно принял у тетки эстафету:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Торгаш, что торгует зверьем убитым,
Жиром китов и костями слонов,
Пускай торгует себе в убыток
И вовсе останется без штанов!
Они опрокинули еще по стаканчику, и колдун важно продекламировал:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Есть звери и птицы разной породы:
Кто-то полезный, другой – паразит,
Но всякого любит мама-природа,
Пусть ни один не исчезнет вид!
После недолгого раздумья ведьма сладким голоском пропищала:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
С погодой неладное что-то творится:
Лето – не лето, зима – не зима…
Пора безобразию прекратиться,
Хватит погоде сходить с ума!
Они выпили еще, и тут ведьма опередила колдуна:
А тот, кто дырку в озоне прожег,
Погнавшись за прибылью сдуру,
Узнает пускай, что такое ожог,
– Гори огнем его шкура!
А Бредовред пророкотал басом:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
А тот, кто вздумал наполнить кассу
С продажи ракет и гранат,
К войне подстрекая народы и расы,
Пусть разорится, гад!
Вот так они пили пунш и сочиняли стишки, и чем больше они пили, тем труднее им было удерживаться от злорадного смеха. Ведь колдун и ведьма думали о том, какие страшные несчастья принесут на самом деле их «добрые» пожелания всему миру, и еще они оба невероятно веселились при мысли, что так ловко одурачили кота и ворона, а вместе с ними и Высокий Совет зверей. Они же были в этом уверены. Ну а кроме того, сказывалось и действие крепкого алкогольного напитка. И тетка, и племянник были, что называется, не дураки выпить и пить умели, но сейчас опрокидывать рюмочку им приходилось оченьуж быстро, а пунш-то был не просто крепкий, а дьявольски крепкий… Все это вместе оказало свое действие.
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Пусть в океане жизнь возродится.
Мазутные пятна – с глаз долой!
Живность морская должна расплодиться.
(То же относится и к земной).
Попойка продолжалась, пожелания выпивох становились все более грандиозными и все более напыщенными. После десяти бокалов тетка и племянник начали икать, то и дело фыркая от смеха.
Тирания прочла такой стишок:
И Бредовред подал голос:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Немцы кичатся богатством своим,
Нажитым честно… ик!…
Пусть процветают!
Но не в ущерб народам другим, —
Позор богачу, коль сосед голодает!
После следующего бокала ведьма проверещала:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Опасные электростанции – вон!
Взорвутся – пиши пропало!
Нам хватит энергии ветра и волн,
Это совсем не мало.
Тут колдун завопил:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Пусть честно торгует всякий торговец,
Пусть будет в лавках товаров не счесть,
Но не продаются свобода,… ик!.. совесть,
Доброе имя, достоинство, честь!
И опять они выдули по бокалу пунша, и Тирания просюсюкала:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
И никакой чтоб новой хворобы,
Всем эпидемиям – укорот!
Прочь, аллергия, сгиньте, микробы!
Дадим им от ворот поворот!
Так все и шло. Получилось что-то вроде соревнования в пьянстве и рифмоплетстве. То колдун вырывался вперед, то ведьма брала реванш, но окончательно победить не мог никто.
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Пусть к деткам радость с надеждой придут,
И жизнь у них будет хорошей-хорошей…
Пусть … ик!.. чистоту на земле наведут.
Счастье детей нам всего дороже…
Кот и ворон смотрели, слушали, и с каждой минутой им становилось все страшнее. Они ведь не знали, что там на самом деле творитсяв мире после каждого нового высказанного пожелания. Одна-единственная так до сих пор и не прозвучавшая нота колокольного звона, которую они бросили в чашу с пуншем… А вдруг она не оказала действия? А что если эта нота слишком слабая и не одолела дьявольскую силу пунша? Что если колдун и ведьма все-таки сказали им тогда правду и из всего, что они сейчас желали, в действительности получалось прямо противоположное? Тогда в мире уже началась страшная катастрофа и никто уже не может ее предотвратить…
Якоб сунул голову под крыло, Мориц зажал лапами уши, потом закрыл лапами глаза, потом снова уши.
А колдун и ведьма к этому времени, похоже, порядком притомились. Во-первых, они с жутким трудом находили рифмы, а во-вторых, оба уже считали, что давно в полном объеме выполнили свои договорные обязательства по злодеяниям. В-третьих, им уже надоело пить и сочинять стихи. Они тоже не видели воочию последствий своего колдовства, а люди, подобные этим двоим, настоящее удовольствие испытывают лишь тогда, когда могут вволю полюбоваться несчастьями, которые натворили.
И потому колдун и ведьма решили употребить остаток волшебного пунша для собственного развлечения и поколдовать над теми, с кем изо дня в день имели дело. У Якоба и Морица от ужаса дух захватило, когда они услышали, что их ждет. Теперь оставалось лишь две возможности: или сейчас выяснится, что подарок святого Сильвестра, звук новогоднего колокола, не сработал – и тогда все кончено, все погибло, или колокольный звон действительно лишил пунш его способности выполнять желания шиворот-навыворот – и тогда Тирания и Бредовред тоже это заметят. А уж что в этом случае могло ожидать кота и ворона, догадаться нетрудно. Якоб и Мориц в страхе поглядели друг на друга.
Но Тирания и Бредовред к этому времени выдули уже по тридцать бокалов пунша, а может, и больше. Так что оба уже лыка не вязали и едва не валились на пол.
– Послушай-ка меня, моя дорогая… Ик!.. Дорогая… тиша Тетяша… тетя… Тираша… – язык у колдуна заплетался. – Надо бы нам теперь… Ик! Взять на мушку нашу кошку и нашу пташку… Что ска… жешь?
– Хорошая идея, гы! – ответила ведьма. – Якоб, поди сюда, ты, негодник… ик! Ты, горем-ык-а!
Якоб страшно перепугался.
– Как? Как? – закаркал он. – Прошу вас, мадам, очень вас прошу – не надо! Не хочу! Помогите! – Он попытался взлететь, но не смог и стал метаться по лаборатории, пытаясь забиться куда-нибудь в угол. Но Тирания уже выпила залпом очередной бокал и, хоть и не без труда, сложила такой стишок:
Колдун, ведьма, да и сам ворон-пессимист ожидали, что бедняга ворон немедленно лишится последних перьев и останется голым, как ощипанный каплун, что его скрючит от жутких ревматических болей и что вообще он станет полутрупом.
Штюкпунштрюк твори пунштюк,
Хитроумный тюкшткж крюк!
Пусть ворон Якоб… Ик! Не болеет,
И перышки вновь у него отрастут,
Пусть станет всех воронов Якоб сильнее…
Гы-гы! Ревматизму – капут!
Но вместо этого Якоб вдруг увидел, что на нем глянцевым блеском заблестели черные красивые перья, теплые и уютные, они были гораздо лучше, чем оперение, которое он потерял, когда нечаянно залетел в ядовитые химические облака. Якоб приосанился, высоко поднял голову, взмахнул одним крылом, другим, потом склонив голову к плечу, оглядел свой новый наряд. Оба крыла были без каких-либо изъянов.
– Ах, батюшки-светы! О великое яйцо птицы Рух (Птица Рух – мифическая птица, упоминается в «Сказках тысяча и одной ночи».)! – воскликнул Якоб. – Мориц, ты видишь то же, что и я, или я уже вконец рехнулся?
– Вижу то же, что и ты, – прошептал котишка. – И от всего сердца поздравляю. Для ворона преклонных лет вид у тебя почти элегантный.
Якоб взмахнул новыми крыльями и закричал в восторге:
– Ур-ра! У меня нигде, нигде не болит! Я словно заново на свет вылупился!
Бредовред и Тирания смотрели на ворона остекленевшими глазами. Их мозги окутал такой густой пьяный туман, что оба толком не поняли, что произошло.
– Как же т-так… – пробормотала ведьма. – Что з-за дурацкие шутки выкидывает тут … ик!.. эта птица? Ик! Значит, все было не пра… правильно?
Бредовред пьяно захихикал:
– Тира… Ти-ри-ра… Ти-ра-ра-ра… Тетя! Ты, видать, чегой-то перепутала… Ик! Ты же вечно… Гы-гы! Вечно все путаешь и забываешь. Видно, ты у нас маленько дурочка… Эх, старушенция… Щас, щас, погоди… Я покажу, как делают… ик! такие дела настоящие… хро… хрю… фессионалы… Не зевай и смотри внимательно.
Он залпом осушил бокал и пробормотал заплетающимся языком:
Трюкштюк-пунш, твори фрукттрюк,
Хитроушлый… плюхпуншбрюх!
Пусть кот облезлый с фальцетом писклявым
Станет как соловей голосист,
Гы! Обретет мировую славу,