Михаэль Энде
Джим Кнопка и 13 Лютых
Глава 1, в которой – бабах! – история начинается
В Усландии чаще всего стояла отличная погода. Но, разумеется, время от времени выдавались и дождливые дни. Это, правда, случалось, редко, но зато уж и лило как из ведра. Именно в такой вот день и началась на сей раз наша история. Дождь лил, лил и лил.
Джим Кнопка сидел в маленькой кухоньке госпожи Ваас вместе с принцессой Ли Си, у которой были двухнедельные каникулы. Каждый раз, приезжая в гости, она привозила Джиму чудесный подарок. Один раз – стеклянный шар с крохотным видом Миндалии внутри. Если шар потрясти, то в нем начинался снегопад. А в другой раз – пестрый бумажный зонтик от солнца и еще очень удобную точилку для карандашей в форме паровозика. На этот раз Ли Си привезла Джиму коробку замечательных миндальских красок. И теперь, сидя друг напротив друга за кухонным столом, дети вовсю рисовали. На другом конце стола сидела госпожа Ваас. Надев очки, она читала им вслух из толстой книжки с разными историями и вязала Джиму шарф.
История была ужасно интересной, но Джим то и дело немного рассеянно поглядывал на оконное стекло, по которому, образуя ручейки, сбегали вниз дождевые капли. За окном в густой пелене дождя едва виднелся домик железнодорожной станции Лукаса. Там, в сухом надежном месте, под боком старой толстухи Эммы стоял маленький паровозик Молли.
Только не стоит думать, что дождь был таким унылым, каким он иногда бывает у нас. Нет, вовсе нет, потому что что в Усландии даже плохая погода на самом деле совсем не такая плохая, а веселая и шаловливая. Дождь был чем-то вроде музыки на воде. Капли шлепали, плюхали и задорно барабанили по оконному карнизу, водосточные трубы клокотали и перебалтывались, а в лужах шумели водяные потоки, словно восторженная толпа, бьющая в ладоши.
Джим увидел Лукаса, выходящего из вокзальчика. Машинист взглянул на небо, а потом забрался в кабину Эммы и выехал под дождь. Молли осталась стоять под козырьком станции. Кстати, она выросла уже почти вполовину Эммы. Она была размером с узкоколейный паровоз, и полуподданный вроде Джима мог уютно устроиться в ее кабине.
Лукас пару раз проехался вкруговую по острову, но только лишь для того, чтобы никто не посмел утверждать, что из-за непогоды в Усландии отменено железнодорожное сообщение. Потом он вернул Эмму обратно к Молли под крышу станции и с высоко поднятым воротником и низко надвинутой на глаза фуражкой в несколько большущих шагов добрался до домика госпожи Ваас. Джим вскочил со стула и поспешил открыть дверь своему другу.
– Бррр, ну и погодка! – пробурчал Лукас, входя внутрь и отряхивая фуражку.
– Здравствуй, Лукас! – сказал Джим и просиял.
– Приветствую, коллега! – ответил Лукас.
Джим точно не знал, что означает это слово, но он понял, что так обращаются друг к другу локомотивные машинисты. Мальчик гордо поглядел на принцессу: слыхала, мол? Но на девочку это, похоже, не произвело особого впечатления.
Лукас поздоровался с дамами, и, опустившись в кресло у стола, осведомился:
– Не найдется ли у вас чашки горячего чая с приличной порцией рома?
– Ну, разумеется, Лукас, – приветливо ответила госпожа Ваас. – В такую погоду горячий чай – отличное средство от простуды. ЛиСи привезла жестянку замечательного миндальского чая, и глоточек рома у меня тоже есть.
Госпожа Ваас принялась заваривать чай, распространявший по кухне неописуемо восхитительный аромат. Лукас в это время любовался рисунками детей. Потом они стали накрывать на стол. И тут госпожа Ваас устроила сюрприз – она внесла большую печеную бабку золотистого цвета под толстым слоем сахарной пудры. Не стоит и говорить, какой невероятно вкусной она оказалась, ведь всем давно известно, что госпожа Ваас мастерица на такие вещи.
На улице уже сгущались вечерние сумерки, и дождь стал чуть пореже. В кухне было тепло и уютно.
– Ли Си, знаешь, о чем я уже давненько хочу тебя спросить, – начал Лукас постепенно раскурив трубку, – как там дела у драконши Мальцан?
– Она по-прежнему крепко спит, – ответила принцесса своим милым птичьим голоском, – и смотреть на нее – одно удовольствие. Ее тело сияет и переливается от головы до кончика хвоста, словно чистое золото. По приказу моего отца стражники стерегут ее день и ночь, чтобы никто не нарушал волшебного сна. Когда драконша начнет просыпаться, ему немедленно сообщат, и он тут же известит вас.
– Отлично, – сказал Лукас, – теперь она не заставит себя долго ждать. Она же сама сказала, что проснется ровно через год.
– Наши «Цветущие учености» считают, что это должно произойти через двадцать два дня, – ответила ЛиСи.
– Тогда я в первую очередь спрошу у нее, – объявил Джим, – откуда меня похитили 13 морских разбойников и кто я такой на самом деле.
– О-хо-хо, – грустно вздохнула госпожа Ваас. Она боялась, что тогда Джим вдруг навсегда покинет ее и уедет из Усландии.
Но, с другой стороны, она, конечно, понимала, что мальчик непременно должен разузнать тайну своего происхождения. Поэтому она больше ничего не сказала, а только еще раз очень глубоко вздохнула.
Потом Джим принес коробку с играми, и все четверо стали играть в «Человек, не сердись!», в колпачки и другие игры, которые там были.
Чаще всех выигрывала, конечно, маленькая принцесса. И хотя это была не новость, Джим по-прежнему не мог с этим примириться. Ли Си и вправду ему очень нравилась, но она стала бы нравиться ему еще больше, если бы не всегда оказывалась такой сообразительной. Он бы даже давал ей выиграть разок-другой, но поскольку она и так все время выигрывала, это было ни к чему.
Тем временем на улице совсем стемнело, и дождь прекратился. Вдруг в дверь постучали. Госпожа Ваас пошла открыть, и на пороге показался господин Эрмель. Он закрыл свой зонтик, поставил его в угол, снял шляпу и поклонился.
– Добрый вечер! Приветствую вас! Вы, как я вижу, интересно проводите время занимая себя играми. Знаете ли, милые дамы и уважаемые господа, сидя дома, я почувствовал себя несколько одиноко. Тогда я спросил себя, а почему бы мне не присоединиться к вашему обществу?
– Это нам очень кстати, – приветливо сказала госпожа Ваас. Она поставила на стол чашку для господина Эрмеля и наполнила ее из большого пузатого чайника.
– Присаживайтесь к нам, господин Эрмель.
– Благодарю, – ответил господин Эрмель, садясь за стол. – Я хотел бы признаться вам в том, что с некоторых пор думаю об одной вещи, и мне бы хотелось услышать, что по этому поводу скажете вы.
А дело в следующем: у каждого жителя Усландии есть какое-то предназначение – у всех, кроме меня. Я, по преимуществу, хожу на прогулки и мною управляют – просто так. И вы наверняка со мной согласитесь, что с течением времени положение становится неудовлетворительным.
– Ну что вы говорите! – укоризненно произнесла госпожа Ваас. – Мы все любим вас таким, какой вы есть.
А маленькая принцесса добавила:
– Именно за это.
– Большое спасибо, – ответил господин Эрмель. – Но все же просто быть, так сказать, совсем без ничего, это же не жизнь. При этом я могу констатировать в себе невероятную образованность и наличие таких знаний, которые даже меня лично приводят в большое удивление. Но меня, к сожалению, никто о них не спрашивает.
Лукас, облокотившись в кресле, молча выпускал из трубки в потолок дымные облачка. Потом он рассудительно проговорил:
– Я так думаю, господин Эрмель, в один прекрасный день все образуется.
В этот момент снаружи раздался громкий удар, словно что-то натолкнулось на остров.
– Милостивый боже! – воскликнула госпожа Ваас и от неожиданности чуть не уронила чайник. – Вы слышали?
Лукас уже вскочил и нахлобучил фуражку.
– Джим, давай, пошли! Поглядим, что там.
Друзья поспешили в Новую Усландию, откуда раздался удар. Дождь уже кончился, но темень была хоть глаз выколи. Наконец, когда их глаза постепенно привыкли к темноте, они смогли разглядеть очертания чего-то большого.
– Может, это кит? – предположил Джим.
– Нет, он не двигается, – ответил Лукас. – Больше на небольшой корабль похоже.
– Эй, але! – крикнул вдруг чей-то голос. – Есть кто дома?
– Отчего же нету, – отозвался Лукас, – а вы к кому?
– Разве это не остров Усландия? – осведомился голос.
– Новая Усландия, – поправил Лукас. – А вы кто?
– Почальон, – немного жалобно отозвался голос из темноты. – Из-за сильного дождя я сегодня после полудня сбился с курса. А темнота такая, что ни зги не видать, вот я и врезался на почтовом катере прямо в государственную границу. Мне, правда, очень жаль, извините, пожалуйста!
– Это не страшно, – крикнул Лукас в темноту, – больше ведь ничего не случилось. Да вы сходите на сушу, господин почтальон!
– И рад бы, – послышался голос почтальона, – только у меня на борту целый мешок писем для Лукаса-машиниста и Джима-Кнопки, он такой тяжелый, что мне одному ни за что будет не справиться.
Друзья взобрались на борт и помогли почтальону спустить мешок на берег. Потом они общими усилиями притащили груз на кухню.
Это были письма всевозможных форм, размеров и цветов, с накленными на них редчайшими марками, посланные из Вьетнама и Фельмохинга, из Китая и Штутгарта, с Северного Полюса и с Экватора, одним словом, со всего мира. Их отправителями были дети, и те из них, кто еще не умел писать, как Джим, продиктовали свои письма или просто нарисовали их. Все они слышали или читали про приключения двух друзей и хотели узнать те или иные подробности, или пригласить Лукаса и Джима в гости, или просто похвалить их.
Наверняка, сейчас кто-нибудь из моих уважаемых читатетей и читательниц захочет узнать, были ли там и их письма. Да, они там были. Подтверждаю это здесь со всей определенностью.
Кроме всего прочего здесь были письма от ребят, которых Джим с Лукасом освобождали тогда из Дракон-города вместе с маленькой принцессой.
– Каждому нужно написать ответ, – сказал Лукас.
– Но я, – воскликнул Джим в сильном испуге, – я же не умею писать!
– Ах да, верно, – пробормотал Лукас, – ладно, придется мне тогда самому.
Джим молчал. Впервые ему захотелось уметь читать и писать, но только он хотел про это сказать, как маленькая принцесса немного насмешливо проговорила, обращаясь к нему:
– Ну вот видишь!
Больше она ничего не сказала, но и этого было достаточно для того, чтобы Джим умолчал о своем желании.
– Но сегодня все равно уже поздно, – заметил Лукас. – Возьмусь-ка я за это завтра.
– Тогда мне лучше остаться здесь, – решил почтальон, – я подожду, а утром заберу всю вашу почту сразу.
– Вы очень любезны, – сказал Лукас.
– Не желаете ли, – вмешался тут в разговор господин Эрмель, – переночевать у меня в доме? Мы можем немного побеседовать о географии – науке, в которой вы как почтальон безусловно много понимаете, и которая чрезвычайно меня интересует.
– С удовольствием, – радостно отозвался почтальон и встал. – Тогда спокойной ночи, дамы и господа!
И добавил, повернувшись к Джиму с Лукасом:
– Должно быть, приятно иметь так много друзей.
– Да, – ухмыльнулся Лукас. – Это верно. Правда, Джим?
Джим кивнул.
– Более того, – с важной миной объявил господин Эрмель. – Это важно. Спокойной всем ночи!
И он вышел и отправился к своему домику. Почтальон последовал за ним, однако еще раз обернулся и крикнул:
– Кстати, что касается сегодняшего происшествия со мной и катером на государственной границе, то завтра утром я принесу свои извинения королю Альфонсу Без-Пятнадцати-Двенадцатому!
И он скрылся в домике господина Эрмеля. Лукас тоже пожелал спокойной ночи и, оставляя за собой шлейф табачного дыма, тяжело зашагал к железнодорожной станции, где маленькая Молли стояла около большой толстобокой Эммы и мирно дремала.
И совсем скоро во всех окнах Усландии погас свет. Ее жители спали в своих постелях, ветер шумел в деревьях, и волны, большие и маленькие, шипя, омывали государственные границы.
Джим Кнопка сидел в маленькой кухоньке госпожи Ваас вместе с принцессой Ли Си, у которой были двухнедельные каникулы. Каждый раз, приезжая в гости, она привозила Джиму чудесный подарок. Один раз – стеклянный шар с крохотным видом Миндалии внутри. Если шар потрясти, то в нем начинался снегопад. А в другой раз – пестрый бумажный зонтик от солнца и еще очень удобную точилку для карандашей в форме паровозика. На этот раз Ли Си привезла Джиму коробку замечательных миндальских красок. И теперь, сидя друг напротив друга за кухонным столом, дети вовсю рисовали. На другом конце стола сидела госпожа Ваас. Надев очки, она читала им вслух из толстой книжки с разными историями и вязала Джиму шарф.
История была ужасно интересной, но Джим то и дело немного рассеянно поглядывал на оконное стекло, по которому, образуя ручейки, сбегали вниз дождевые капли. За окном в густой пелене дождя едва виднелся домик железнодорожной станции Лукаса. Там, в сухом надежном месте, под боком старой толстухи Эммы стоял маленький паровозик Молли.
Только не стоит думать, что дождь был таким унылым, каким он иногда бывает у нас. Нет, вовсе нет, потому что что в Усландии даже плохая погода на самом деле совсем не такая плохая, а веселая и шаловливая. Дождь был чем-то вроде музыки на воде. Капли шлепали, плюхали и задорно барабанили по оконному карнизу, водосточные трубы клокотали и перебалтывались, а в лужах шумели водяные потоки, словно восторженная толпа, бьющая в ладоши.
Джим увидел Лукаса, выходящего из вокзальчика. Машинист взглянул на небо, а потом забрался в кабину Эммы и выехал под дождь. Молли осталась стоять под козырьком станции. Кстати, она выросла уже почти вполовину Эммы. Она была размером с узкоколейный паровоз, и полуподданный вроде Джима мог уютно устроиться в ее кабине.
Лукас пару раз проехался вкруговую по острову, но только лишь для того, чтобы никто не посмел утверждать, что из-за непогоды в Усландии отменено железнодорожное сообщение. Потом он вернул Эмму обратно к Молли под крышу станции и с высоко поднятым воротником и низко надвинутой на глаза фуражкой в несколько большущих шагов добрался до домика госпожи Ваас. Джим вскочил со стула и поспешил открыть дверь своему другу.
– Бррр, ну и погодка! – пробурчал Лукас, входя внутрь и отряхивая фуражку.
– Здравствуй, Лукас! – сказал Джим и просиял.
– Приветствую, коллега! – ответил Лукас.
Джим точно не знал, что означает это слово, но он понял, что так обращаются друг к другу локомотивные машинисты. Мальчик гордо поглядел на принцессу: слыхала, мол? Но на девочку это, похоже, не произвело особого впечатления.
Лукас поздоровался с дамами, и, опустившись в кресло у стола, осведомился:
– Не найдется ли у вас чашки горячего чая с приличной порцией рома?
– Ну, разумеется, Лукас, – приветливо ответила госпожа Ваас. – В такую погоду горячий чай – отличное средство от простуды. ЛиСи привезла жестянку замечательного миндальского чая, и глоточек рома у меня тоже есть.
Госпожа Ваас принялась заваривать чай, распространявший по кухне неописуемо восхитительный аромат. Лукас в это время любовался рисунками детей. Потом они стали накрывать на стол. И тут госпожа Ваас устроила сюрприз – она внесла большую печеную бабку золотистого цвета под толстым слоем сахарной пудры. Не стоит и говорить, какой невероятно вкусной она оказалась, ведь всем давно известно, что госпожа Ваас мастерица на такие вещи.
Рецепт печеной бабки или кекса к кофеКогда от бабки не осталось ни крошки, Лукас откинулся на спинку кресла и принялся набивать себе трубку. Джим тоже достал свою носогреечку, подарок принцессы в день их помолвки. Однако он курил понарошку. Лукас отсоветовал ему курить, объяснив, что если начнешь, толком не вырастешь. Взрослым курить можно, потому что они уже большие, а Джим пока еще был полуподданным, но оставаться им на веки вечные, конечно, не собирался.
Компоненты: Кто хочет испечь кукольную бабку, должен взять: яичный желток, сахар, белок, взбитый в крепкую пену, муку, миндалинку или фундук.
Если у тебя все под рукой, можно начинать.
Подготовка: Сперва возьми три кукольные ложки яичного белка, влей их в маленькое блюдо и добавь сахар, примерно столько, сколько весят 6 кофейных зерен. Сахар можно взвесить на игрушечных или кофейный весах. В другое блюдо положи столько же муки, то есть по весу 6 кофейных зерен. Потом на доске размельчи миндалинку или фундук, или если получится, порежь его тоненькими ломтиками. Потом настанет очередь яичного белка: налей в чашку 6 кукольных ложек белка (осторожно, это трудно!), потом возьми вилку или венчик и взбей белок в крепкую пену. Ну вот, а теперь возьми форму для бабки, промажь ее маслом или жиром и покроши туда миндаль или фундук. Подготовка закончена и начинается
Приготовление бабки: Яичный желток растирай до тех пор, пока не появятся маленькие пузырьки. Когда они появились, продолжай растирать желток и осторожно всыпай в него муку. После того, как мука засыпана, настала очередь белковой пены. Если ты хорошо перемешал(а), не съедай тесто прямо сейчас, а выложи его в форму и поставь ее в печку. Пеки бабку до золотистого цвета.
Если ты все сделал(а) по рецепту, увидишь, какая вкуснятина получилась.
Госпожа Ваас желает всем приятного аппетита.
На улице уже сгущались вечерние сумерки, и дождь стал чуть пореже. В кухне было тепло и уютно.
– Ли Си, знаешь, о чем я уже давненько хочу тебя спросить, – начал Лукас постепенно раскурив трубку, – как там дела у драконши Мальцан?
– Она по-прежнему крепко спит, – ответила принцесса своим милым птичьим голоском, – и смотреть на нее – одно удовольствие. Ее тело сияет и переливается от головы до кончика хвоста, словно чистое золото. По приказу моего отца стражники стерегут ее день и ночь, чтобы никто не нарушал волшебного сна. Когда драконша начнет просыпаться, ему немедленно сообщат, и он тут же известит вас.
– Отлично, – сказал Лукас, – теперь она не заставит себя долго ждать. Она же сама сказала, что проснется ровно через год.
– Наши «Цветущие учености» считают, что это должно произойти через двадцать два дня, – ответила ЛиСи.
– Тогда я в первую очередь спрошу у нее, – объявил Джим, – откуда меня похитили 13 морских разбойников и кто я такой на самом деле.
– О-хо-хо, – грустно вздохнула госпожа Ваас. Она боялась, что тогда Джим вдруг навсегда покинет ее и уедет из Усландии.
Но, с другой стороны, она, конечно, понимала, что мальчик непременно должен разузнать тайну своего происхождения. Поэтому она больше ничего не сказала, а только еще раз очень глубоко вздохнула.
Потом Джим принес коробку с играми, и все четверо стали играть в «Человек, не сердись!», в колпачки и другие игры, которые там были.
Чаще всех выигрывала, конечно, маленькая принцесса. И хотя это была не новость, Джим по-прежнему не мог с этим примириться. Ли Си и вправду ему очень нравилась, но она стала бы нравиться ему еще больше, если бы не всегда оказывалась такой сообразительной. Он бы даже давал ей выиграть разок-другой, но поскольку она и так все время выигрывала, это было ни к чему.
Тем временем на улице совсем стемнело, и дождь прекратился. Вдруг в дверь постучали. Госпожа Ваас пошла открыть, и на пороге показался господин Эрмель. Он закрыл свой зонтик, поставил его в угол, снял шляпу и поклонился.
– Добрый вечер! Приветствую вас! Вы, как я вижу, интересно проводите время занимая себя играми. Знаете ли, милые дамы и уважаемые господа, сидя дома, я почувствовал себя несколько одиноко. Тогда я спросил себя, а почему бы мне не присоединиться к вашему обществу?
– Это нам очень кстати, – приветливо сказала госпожа Ваас. Она поставила на стол чашку для господина Эрмеля и наполнила ее из большого пузатого чайника.
– Присаживайтесь к нам, господин Эрмель.
– Благодарю, – ответил господин Эрмель, садясь за стол. – Я хотел бы признаться вам в том, что с некоторых пор думаю об одной вещи, и мне бы хотелось услышать, что по этому поводу скажете вы.
А дело в следующем: у каждого жителя Усландии есть какое-то предназначение – у всех, кроме меня. Я, по преимуществу, хожу на прогулки и мною управляют – просто так. И вы наверняка со мной согласитесь, что с течением времени положение становится неудовлетворительным.
– Ну что вы говорите! – укоризненно произнесла госпожа Ваас. – Мы все любим вас таким, какой вы есть.
А маленькая принцесса добавила:
– Именно за это.
– Большое спасибо, – ответил господин Эрмель. – Но все же просто быть, так сказать, совсем без ничего, это же не жизнь. При этом я могу констатировать в себе невероятную образованность и наличие таких знаний, которые даже меня лично приводят в большое удивление. Но меня, к сожалению, никто о них не спрашивает.
Лукас, облокотившись в кресле, молча выпускал из трубки в потолок дымные облачка. Потом он рассудительно проговорил:
– Я так думаю, господин Эрмель, в один прекрасный день все образуется.
В этот момент снаружи раздался громкий удар, словно что-то натолкнулось на остров.
– Милостивый боже! – воскликнула госпожа Ваас и от неожиданности чуть не уронила чайник. – Вы слышали?
Лукас уже вскочил и нахлобучил фуражку.
– Джим, давай, пошли! Поглядим, что там.
Друзья поспешили в Новую Усландию, откуда раздался удар. Дождь уже кончился, но темень была хоть глаз выколи. Наконец, когда их глаза постепенно привыкли к темноте, они смогли разглядеть очертания чего-то большого.
– Может, это кит? – предположил Джим.
– Нет, он не двигается, – ответил Лукас. – Больше на небольшой корабль похоже.
– Эй, але! – крикнул вдруг чей-то голос. – Есть кто дома?
– Отчего же нету, – отозвался Лукас, – а вы к кому?
– Разве это не остров Усландия? – осведомился голос.
– Новая Усландия, – поправил Лукас. – А вы кто?
– Почальон, – немного жалобно отозвался голос из темноты. – Из-за сильного дождя я сегодня после полудня сбился с курса. А темнота такая, что ни зги не видать, вот я и врезался на почтовом катере прямо в государственную границу. Мне, правда, очень жаль, извините, пожалуйста!
– Это не страшно, – крикнул Лукас в темноту, – больше ведь ничего не случилось. Да вы сходите на сушу, господин почтальон!
– И рад бы, – послышался голос почтальона, – только у меня на борту целый мешок писем для Лукаса-машиниста и Джима-Кнопки, он такой тяжелый, что мне одному ни за что будет не справиться.
Друзья взобрались на борт и помогли почтальону спустить мешок на берег. Потом они общими усилиями притащили груз на кухню.
Это были письма всевозможных форм, размеров и цветов, с накленными на них редчайшими марками, посланные из Вьетнама и Фельмохинга, из Китая и Штутгарта, с Северного Полюса и с Экватора, одним словом, со всего мира. Их отправителями были дети, и те из них, кто еще не умел писать, как Джим, продиктовали свои письма или просто нарисовали их. Все они слышали или читали про приключения двух друзей и хотели узнать те или иные подробности, или пригласить Лукаса и Джима в гости, или просто похвалить их.
Наверняка, сейчас кто-нибудь из моих уважаемых читатетей и читательниц захочет узнать, были ли там и их письма. Да, они там были. Подтверждаю это здесь со всей определенностью.
Кроме всего прочего здесь были письма от ребят, которых Джим с Лукасом освобождали тогда из Дракон-города вместе с маленькой принцессой.
– Каждому нужно написать ответ, – сказал Лукас.
– Но я, – воскликнул Джим в сильном испуге, – я же не умею писать!
– Ах да, верно, – пробормотал Лукас, – ладно, придется мне тогда самому.
Джим молчал. Впервые ему захотелось уметь читать и писать, но только он хотел про это сказать, как маленькая принцесса немного насмешливо проговорила, обращаясь к нему:
– Ну вот видишь!
Больше она ничего не сказала, но и этого было достаточно для того, чтобы Джим умолчал о своем желании.
– Но сегодня все равно уже поздно, – заметил Лукас. – Возьмусь-ка я за это завтра.
– Тогда мне лучше остаться здесь, – решил почтальон, – я подожду, а утром заберу всю вашу почту сразу.
– Вы очень любезны, – сказал Лукас.
– Не желаете ли, – вмешался тут в разговор господин Эрмель, – переночевать у меня в доме? Мы можем немного побеседовать о географии – науке, в которой вы как почтальон безусловно много понимаете, и которая чрезвычайно меня интересует.
– С удовольствием, – радостно отозвался почтальон и встал. – Тогда спокойной ночи, дамы и господа!
И добавил, повернувшись к Джиму с Лукасом:
– Должно быть, приятно иметь так много друзей.
– Да, – ухмыльнулся Лукас. – Это верно. Правда, Джим?
Джим кивнул.
– Более того, – с важной миной объявил господин Эрмель. – Это важно. Спокойной всем ночи!
И он вышел и отправился к своему домику. Почтальон последовал за ним, однако еще раз обернулся и крикнул:
– Кстати, что касается сегодняшего происшествия со мной и катером на государственной границе, то завтра утром я принесу свои извинения королю Альфонсу Без-Пятнадцати-Двенадцатому!
И он скрылся в домике господина Эрмеля. Лукас тоже пожелал спокойной ночи и, оставляя за собой шлейф табачного дыма, тяжело зашагал к железнодорожной станции, где маленькая Молли стояла около большой толстобокой Эммы и мирно дремала.
И совсем скоро во всех окнах Усландии погас свет. Ее жители спали в своих постелях, ветер шумел в деревьях, и волны, большие и маленькие, шипя, омывали государственные границы.
Глава 2, в которой Джим изобретает маяк, большой и маленький враз
На следующее утро небо было все еще хмурым и пасмурным.
Первое, о чем вспомнил Джим, проснувшись, был странный сон, который он видел ночью. Как будто стоит он под высоким деревом, совершенно сухим и мертвым. На дереве больше не растут листья, и кора сошла, так что видно голую высохшую древесную плоть. Ствол растрескался, как от множества молний. На самом верху этого огромного мертвого дерева на суку сидит ужасно большая птица, какая-то облезлая и жалкая. Птица молчит, но из ее глаз текут огромные слезы, каждая размером с цеппелин. Вообще-то, Джим хотел удрать в страхе, что если эти слезищи упадут на него, наводнения не избежать.
Тут большая птица воскликнула:
– Джим Кнопка, прошу тебя, не убегай!
Удивленный Джим остановился и спросил:
– Откуда ты меня знаешь, большая птица?
– Так ты же мой друг! – отвечала птица.
– Как я могу тебе помочь, большая птица-бедняжка? – спросил Джим.
– Пожалуйста, помоги мне спуститься с этого ужасного мертвго дерева, Джим, – ответила птица, – иначе придется здесь умирать. Мне так одиноко, так ужасно одиноко.
– Ты что, не умеешь летать? – прокричал ей Джим. – Ты же птица.
– Джим, ты больше не узнаешь меня? – отозвалась птица невероятно печальным голосом. – Разве я могу летать?
– Пожалуйста, не плачь, – попросил сильно расстроенный Джим, – у тебя ужасно большие слезы. Если они прольются на меня, я утону. Тогда я больше не смогу тебе помочь.
– Ах, мои слезы ничуть не больше твоих, – возразила птица. – Глянь-ка на них хоть разок!
И Джим стал внимательно следить за падающей слезой и, к своему удивлению, заметил, что чем ниже она падает, тем меньше становится. А когда слеза, в конце концов, упала ему на руку, он это едва ощутил, в такую крошечную капельку она превратилась.
– Да кто же ты, большая птица? – спросил Джим.
А птица крикнула в ответ:
– Взгляни на меня как следует!
И внезапно в глазах у Джима прояснилось, и он увидел, и птица вовсе никакая не птица, а господин Тур Тур. И тогда Джим проснулся.
За завтраком в обществе госпожи Ваас и маленькой принцессы сон так и не давал ему покоя.
– Ты все еще сердишься на меня за вчерашнее? – спросила у него маленькая принцесса, очень переживавшая за то, что она обидела Джима.
– За вчерашнее? – рассеянно переспросил Джим. – Почему?
– Из-за того, что я тебе сказала «Ну вот видишь!».
– А-а, – протянул Джим. – Ничего страшного, Ли Си.
Только когда пришел Лукас и поинтересовался, хорошо ли они спали, Джим рассказал про свой странный сон. После его рассказа Лукас довольно долго молчал, выпуская из трубки густые облака дыма.
– Мда, мнимовеликан, – пробасил он. – Я часто его вспоминаю. Тогда в пустыне «Конец Света» мы бы без него пропали.
– И как он там? – пробормотал Джим.
– Кто его знает, – сказал Лукас. – Наверное, он так и живет в полном одиночестве у своего оазиса.
После завтрака госпожа Ваас убрала со стола, и маленькая принцесса стала помогать ей мыть и вытирать посуду, а Джим с Лукасом в это время принялись отвечать на многочисленые письма. Лукас писал, а Джим помогал как мог тем, что под каждым ответом рисовал в качестве подписи свою черную рожицу, складывал письма и распределял их по конвертам, наклеивал на них почтовые марки, а потом заклеивал уже готовые письма.
Когда все письма были готовы, то даже у Лукаса-машиниста, который и вправду был очень сильным, рука заболела. А Джим, который смачивал края всех конвертов и марки языком, совсем обессиленный, откинулся на спинку стула и сказал:
– Бобе бой, бу и баботенка!
Вообще-то он хотел сказать:
– Боже мой, ну и работенка!
Но язык у него приклеился ко рту. И ему пришлось еще раз почистить зубы и прополоскать рот, а то он не смог бы со всеми обедать.
После обеда появились почтальон и господин Эрмель. Они побывали у короля Альфонса и получили от него задание созвать всех подданных на аудиенцию.
И вот все общество отправилось наверх к замку.
Король как обычно сидел на троне в халате из красного бархата, в короне и шлепанцах в шотландскую клетку на босу ногу. Рядом с ним на специальном столике стоял большой золотой телефон.
– Мои дорогие подданные, – сказал он и приветливо помахал рукой каждому в отдельности. – Желаю вам приятного дня.
После чего слово взял господин Эрмель:
– Все мы желаем Вашему Величеству прекраснейшего дня и тем самым заверяем вас в нашем полном присутствии.
– Ну тогда, – начал король и несколько раз прокашлялся, чтобы собраться с мыслями. – Право, мои дорогие подданные, мне очень жаль, но я должен вам сказать, что повод, по которому я вас здесь собрал, серьезный. Он даже, так сказать, в известной степени…
Тут король Альфонс опять прокашлялся и немного беспомощно перевел взгляд с одного подданного на другого.
– Вы хотите сообщить нам о своем решении, Ваше Величество? – пришла на помощь госпожа Ваас.
– Разумеется, хочу, – откликнулся король. – Однако это не так просто. Ибо я принял несколько решений, точнее говоря два. Первое решение заключается в том, что я решил сообщить вам о своем решении. Вот я это сделал, и тем самым изложил свое первое решение.
Король снял корону, подышал на нее и рукавом халата принялся начищать до блеска, как он обычно поступал, если запутывался в своих сложных мыслях и хотел выиграть немного времени, чтобы выпутаться из них. Наконец он решительным жестом нахлобучил корону обратно на голову и заговорил:
– Мои дорогие подданные! Вчерашнее происшествие с почтовым судном показало, что дальше так продолжаться не может. Это было бы слишком опасно. На правительственном языке это называется «серьезное положение». И означает, что дальше так продолжаться не может.
– А что не может дальше так продолжаться? – спросил Лукас.
– Ну я же вам только что объяснил, – вздохнул король Альфонс и вытер со лба шелковым носовым платком несколько крупных капель пота, ибо аудиенция стала его сильно утомлять.
Подданные молча ждали, пока король не собрался с мыслями и не продолжил:
– Вы не сможете всего понять, потому что это слишком сложно. Самое главное, в конце концов, что я это понимаю, на то я и король. Итак, свое первое решение я вам уже изложил, а мое второе решение такое: нужно что-то предпринимать.
– А что нужно предпринимать? – осторожно спросил Лукас.
– Я вам объясню, – сказал король. – СоШтаУсиНоУс в опасности.
– Соштакак? – спросил Лукас.
– СоШтаУсиНоУс. Это сокращение, ибо в правительственном языке всегда используются сокращения. Оно означает «Соединенные Штаты Усландии и Новой Усландии».
– Вот оно что, – сказал Лукас. – А почему они в опасности?
Король принялся объяснять:
– Ибо вчера маленькое почтовое судно врезалось в государственную границу НоУс'а, потому что было темно. А раньше к нам регулярно приходил только почтовый катер, но с тех пор как у нас установлены дипломатические отношения с Миндалией, судоходное сообщение здесь очень активизировалось. Почти ежемесячно приходит большой государственный корабль моего уважаемого друга Пунь Гиня, царя Миндальского. И мысли нельзя допустить о том, что может произойти, если этот корабль угодит в нашу государственую границу. Вот поэтому я и решил, что надо что-то предпринимать.
– Очень правильно! – воскликнул господин Эрмель. – Мудрое решение. Да здравствует наш самый милостивый король! Ура! Ура! Ура!
– Одну минуточку, – рассудительно проговорил Лукас. – Ваше Величество, но вы же совершенно ничего не сказали о том, что надо предпринять.
– Мой дорогой Лукас, – с упреком в голосе ответил король. – Я и созвал всех вас именно для того, чтобы найти выход. Не могу же я, в конце концов, все делать один. Так или иначе я уже был страшно занят тем, что принимал решения. Вы же с этим согласны?
Лукас немного подумал, а потом предложил:
– А не построить ли нам маяк?
– Великолепная идея! – крикнул господин Эрмель. – Только это должен быть очень высокий маяк, чтобы он был виден кораблям уже из самой далекой дали.
– Вопрос только в том, – озабоченно проговорил король. – Где нам установить такой высокий маяк? Ведь снизу он должен быть очень массивным для устойчивости. Но у нас же совершенно нет места для высокой мощной башни.
– Это верно, – задумчиво пробормотал Лукас. – Стало быть, нам надо изобрести такой маяк, который будет по возможности большим, но при этом почти не займет места.
Все беспомощно поглядели друг на друга.
– Ничего подобного не бывает, – объявил через некоторое время господин Эрмель. – Все бывает или большим или маленьким, но то и другое вместе невозможно. Это доказано наукой.
Король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый печально вздохнул:
– Однако я уже принял решение. Не могу же я просто взять и принять свое решение обратно, так никто из королей не делает! Решение есть решение, и я не могу позволить, чтобы оно не выполнялось.
– Но если ничего не выходит, – спокойно возразила госпожа Ваас. – Тогда, может быть, разумнее оставить все как есть.
– Это ужасно, – сказал ошеломленный король. – На правительственном языке такое называется «кризис» и означает почти то же самое что «революция».
– Кошмар, – пролепетал господин Эрмель и немного побледнел. – Ваше Величество, позвольте мне от имени всех подданных заверить вас в том, что мы в этой революции все без исключения будем за вас.
– Благодарю, благодарю, – ответил король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый и махнул рукой. – К сожалению, это не поможет. Кризис, несмотря ни на что, продолжается. Ох, что же мне делать!
– Я знаю что! – вдруг воскликнул Джим.
Глаза всех присутствующих устремились на него, и печальные морщинки на лице короля разгладились. С надеждой в голосе король объявил:
– Вы слышали? Он что-то знает! Слово предоставляется полуподданному Джиму-Кнопке.
– А разве нельзя… – взволнованно выкрикнул Джим, – разве нельзя нам будет привести в Усландию господина Тур Тура и сделать его маяком? Он занимает совсем немного места, но издали выглядит словно самая высокая башня. Если он ночью встанет с фонарем в руке на большую верхушку, то его уже будет видно из очень далекой дали. А жить он, наверное, сможет в Новой Усландии, если построить для него маленький домик. И тогда он уже больше не будет так одинок.
На короткое время воцарилось молчание, потом Лукас сказал:
– Джим, старина, да это же отличная идея!
– Более того, – объявил господин Эрмель с поднятым вверх указательным пальцем, – гениальная!
– Во всяком случае, – громко сказал Лукас, – это самый лучший план из всех, которые я до сих пор слышал.
И он протянул Джиму свою большую черную лапу. Джим ударил по ней, и оба смеясь пожали друг другу руки. Маленькая принцесса в восторге обняла Джим за шею и поцеловала, а госпожа Ваас, которую распирало от гордости, без устали повторяла:
– Нет, этот мальчик! Что за мальчик! Всегда что-нибудь, да придумает!
Король Альфонс поднял руку, прося тишины, и когда гул голосов утих, торжественно сказал:
– Правительственный кризис завершен.
– Ура! Ура! Ура! – ликовал господин Эрмель, размахивая своей шляпой.
– Прежде чем покончить с этим делом, я должен узнать еще кое-что, – продолжал король. – Этот господин Тур Тур, по рассказам Джима и Лукаса, – мнимовеликан.
Первое, о чем вспомнил Джим, проснувшись, был странный сон, который он видел ночью. Как будто стоит он под высоким деревом, совершенно сухим и мертвым. На дереве больше не растут листья, и кора сошла, так что видно голую высохшую древесную плоть. Ствол растрескался, как от множества молний. На самом верху этого огромного мертвого дерева на суку сидит ужасно большая птица, какая-то облезлая и жалкая. Птица молчит, но из ее глаз текут огромные слезы, каждая размером с цеппелин. Вообще-то, Джим хотел удрать в страхе, что если эти слезищи упадут на него, наводнения не избежать.
Тут большая птица воскликнула:
– Джим Кнопка, прошу тебя, не убегай!
Удивленный Джим остановился и спросил:
– Откуда ты меня знаешь, большая птица?
– Так ты же мой друг! – отвечала птица.
– Как я могу тебе помочь, большая птица-бедняжка? – спросил Джим.
– Пожалуйста, помоги мне спуститься с этого ужасного мертвго дерева, Джим, – ответила птица, – иначе придется здесь умирать. Мне так одиноко, так ужасно одиноко.
– Ты что, не умеешь летать? – прокричал ей Джим. – Ты же птица.
– Джим, ты больше не узнаешь меня? – отозвалась птица невероятно печальным голосом. – Разве я могу летать?
– Пожалуйста, не плачь, – попросил сильно расстроенный Джим, – у тебя ужасно большие слезы. Если они прольются на меня, я утону. Тогда я больше не смогу тебе помочь.
– Ах, мои слезы ничуть не больше твоих, – возразила птица. – Глянь-ка на них хоть разок!
И Джим стал внимательно следить за падающей слезой и, к своему удивлению, заметил, что чем ниже она падает, тем меньше становится. А когда слеза, в конце концов, упала ему на руку, он это едва ощутил, в такую крошечную капельку она превратилась.
– Да кто же ты, большая птица? – спросил Джим.
А птица крикнула в ответ:
– Взгляни на меня как следует!
И внезапно в глазах у Джима прояснилось, и он увидел, и птица вовсе никакая не птица, а господин Тур Тур. И тогда Джим проснулся.
За завтраком в обществе госпожи Ваас и маленькой принцессы сон так и не давал ему покоя.
– Ты все еще сердишься на меня за вчерашнее? – спросила у него маленькая принцесса, очень переживавшая за то, что она обидела Джима.
– За вчерашнее? – рассеянно переспросил Джим. – Почему?
– Из-за того, что я тебе сказала «Ну вот видишь!».
– А-а, – протянул Джим. – Ничего страшного, Ли Си.
Только когда пришел Лукас и поинтересовался, хорошо ли они спали, Джим рассказал про свой странный сон. После его рассказа Лукас довольно долго молчал, выпуская из трубки густые облака дыма.
– Мда, мнимовеликан, – пробасил он. – Я часто его вспоминаю. Тогда в пустыне «Конец Света» мы бы без него пропали.
– И как он там? – пробормотал Джим.
– Кто его знает, – сказал Лукас. – Наверное, он так и живет в полном одиночестве у своего оазиса.
После завтрака госпожа Ваас убрала со стола, и маленькая принцесса стала помогать ей мыть и вытирать посуду, а Джим с Лукасом в это время принялись отвечать на многочисленые письма. Лукас писал, а Джим помогал как мог тем, что под каждым ответом рисовал в качестве подписи свою черную рожицу, складывал письма и распределял их по конвертам, наклеивал на них почтовые марки, а потом заклеивал уже готовые письма.
Когда все письма были готовы, то даже у Лукаса-машиниста, который и вправду был очень сильным, рука заболела. А Джим, который смачивал края всех конвертов и марки языком, совсем обессиленный, откинулся на спинку стула и сказал:
– Бобе бой, бу и баботенка!
Вообще-то он хотел сказать:
– Боже мой, ну и работенка!
Но язык у него приклеился ко рту. И ему пришлось еще раз почистить зубы и прополоскать рот, а то он не смог бы со всеми обедать.
После обеда появились почтальон и господин Эрмель. Они побывали у короля Альфонса и получили от него задание созвать всех подданных на аудиенцию.
И вот все общество отправилось наверх к замку.
Король как обычно сидел на троне в халате из красного бархата, в короне и шлепанцах в шотландскую клетку на босу ногу. Рядом с ним на специальном столике стоял большой золотой телефон.
– Мои дорогие подданные, – сказал он и приветливо помахал рукой каждому в отдельности. – Желаю вам приятного дня.
После чего слово взял господин Эрмель:
– Все мы желаем Вашему Величеству прекраснейшего дня и тем самым заверяем вас в нашем полном присутствии.
– Ну тогда, – начал король и несколько раз прокашлялся, чтобы собраться с мыслями. – Право, мои дорогие подданные, мне очень жаль, но я должен вам сказать, что повод, по которому я вас здесь собрал, серьезный. Он даже, так сказать, в известной степени…
Тут король Альфонс опять прокашлялся и немного беспомощно перевел взгляд с одного подданного на другого.
– Вы хотите сообщить нам о своем решении, Ваше Величество? – пришла на помощь госпожа Ваас.
– Разумеется, хочу, – откликнулся король. – Однако это не так просто. Ибо я принял несколько решений, точнее говоря два. Первое решение заключается в том, что я решил сообщить вам о своем решении. Вот я это сделал, и тем самым изложил свое первое решение.
Король снял корону, подышал на нее и рукавом халата принялся начищать до блеска, как он обычно поступал, если запутывался в своих сложных мыслях и хотел выиграть немного времени, чтобы выпутаться из них. Наконец он решительным жестом нахлобучил корону обратно на голову и заговорил:
– Мои дорогие подданные! Вчерашнее происшествие с почтовым судном показало, что дальше так продолжаться не может. Это было бы слишком опасно. На правительственном языке это называется «серьезное положение». И означает, что дальше так продолжаться не может.
– А что не может дальше так продолжаться? – спросил Лукас.
– Ну я же вам только что объяснил, – вздохнул король Альфонс и вытер со лба шелковым носовым платком несколько крупных капель пота, ибо аудиенция стала его сильно утомлять.
Подданные молча ждали, пока король не собрался с мыслями и не продолжил:
– Вы не сможете всего понять, потому что это слишком сложно. Самое главное, в конце концов, что я это понимаю, на то я и король. Итак, свое первое решение я вам уже изложил, а мое второе решение такое: нужно что-то предпринимать.
– А что нужно предпринимать? – осторожно спросил Лукас.
– Я вам объясню, – сказал король. – СоШтаУсиНоУс в опасности.
– Соштакак? – спросил Лукас.
– СоШтаУсиНоУс. Это сокращение, ибо в правительственном языке всегда используются сокращения. Оно означает «Соединенные Штаты Усландии и Новой Усландии».
– Вот оно что, – сказал Лукас. – А почему они в опасности?
Король принялся объяснять:
– Ибо вчера маленькое почтовое судно врезалось в государственную границу НоУс'а, потому что было темно. А раньше к нам регулярно приходил только почтовый катер, но с тех пор как у нас установлены дипломатические отношения с Миндалией, судоходное сообщение здесь очень активизировалось. Почти ежемесячно приходит большой государственный корабль моего уважаемого друга Пунь Гиня, царя Миндальского. И мысли нельзя допустить о том, что может произойти, если этот корабль угодит в нашу государственую границу. Вот поэтому я и решил, что надо что-то предпринимать.
– Очень правильно! – воскликнул господин Эрмель. – Мудрое решение. Да здравствует наш самый милостивый король! Ура! Ура! Ура!
– Одну минуточку, – рассудительно проговорил Лукас. – Ваше Величество, но вы же совершенно ничего не сказали о том, что надо предпринять.
– Мой дорогой Лукас, – с упреком в голосе ответил король. – Я и созвал всех вас именно для того, чтобы найти выход. Не могу же я, в конце концов, все делать один. Так или иначе я уже был страшно занят тем, что принимал решения. Вы же с этим согласны?
Лукас немного подумал, а потом предложил:
– А не построить ли нам маяк?
– Великолепная идея! – крикнул господин Эрмель. – Только это должен быть очень высокий маяк, чтобы он был виден кораблям уже из самой далекой дали.
– Вопрос только в том, – озабоченно проговорил король. – Где нам установить такой высокий маяк? Ведь снизу он должен быть очень массивным для устойчивости. Но у нас же совершенно нет места для высокой мощной башни.
– Это верно, – задумчиво пробормотал Лукас. – Стало быть, нам надо изобрести такой маяк, который будет по возможности большим, но при этом почти не займет места.
Все беспомощно поглядели друг на друга.
– Ничего подобного не бывает, – объявил через некоторое время господин Эрмель. – Все бывает или большим или маленьким, но то и другое вместе невозможно. Это доказано наукой.
Король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый печально вздохнул:
– Однако я уже принял решение. Не могу же я просто взять и принять свое решение обратно, так никто из королей не делает! Решение есть решение, и я не могу позволить, чтобы оно не выполнялось.
– Но если ничего не выходит, – спокойно возразила госпожа Ваас. – Тогда, может быть, разумнее оставить все как есть.
– Это ужасно, – сказал ошеломленный король. – На правительственном языке такое называется «кризис» и означает почти то же самое что «революция».
– Кошмар, – пролепетал господин Эрмель и немного побледнел. – Ваше Величество, позвольте мне от имени всех подданных заверить вас в том, что мы в этой революции все без исключения будем за вас.
– Благодарю, благодарю, – ответил король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый и махнул рукой. – К сожалению, это не поможет. Кризис, несмотря ни на что, продолжается. Ох, что же мне делать!
– Я знаю что! – вдруг воскликнул Джим.
Глаза всех присутствующих устремились на него, и печальные морщинки на лице короля разгладились. С надеждой в голосе король объявил:
– Вы слышали? Он что-то знает! Слово предоставляется полуподданному Джиму-Кнопке.
– А разве нельзя… – взволнованно выкрикнул Джим, – разве нельзя нам будет привести в Усландию господина Тур Тура и сделать его маяком? Он занимает совсем немного места, но издали выглядит словно самая высокая башня. Если он ночью встанет с фонарем в руке на большую верхушку, то его уже будет видно из очень далекой дали. А жить он, наверное, сможет в Новой Усландии, если построить для него маленький домик. И тогда он уже больше не будет так одинок.
На короткое время воцарилось молчание, потом Лукас сказал:
– Джим, старина, да это же отличная идея!
– Более того, – объявил господин Эрмель с поднятым вверх указательным пальцем, – гениальная!
– Во всяком случае, – громко сказал Лукас, – это самый лучший план из всех, которые я до сих пор слышал.
И он протянул Джиму свою большую черную лапу. Джим ударил по ней, и оба смеясь пожали друг другу руки. Маленькая принцесса в восторге обняла Джим за шею и поцеловала, а госпожа Ваас, которую распирало от гордости, без устали повторяла:
– Нет, этот мальчик! Что за мальчик! Всегда что-нибудь, да придумает!
Король Альфонс поднял руку, прося тишины, и когда гул голосов утих, торжественно сказал:
– Правительственный кризис завершен.
– Ура! Ура! Ура! – ликовал господин Эрмель, размахивая своей шляпой.
– Прежде чем покончить с этим делом, я должен узнать еще кое-что, – продолжал король. – Этот господин Тур Тур, по рассказам Джима и Лукаса, – мнимовеликан.