Страница:
Ее щеки потемнели от румянца.
– Но вы же первый начали этот разговор, Шей! – сказала она, – я всего лишь подыграла вам.
– Прошу прощения, забудем об этом маленьком недоразумении.
Он обнял ее за талию одной рукой и увлек на аллею. На несколько мгновений Шарлемань погрузился в приятные воспоминания об их первой встрече в этом же парке. Но вновь поцеловать Саралу он так и не решился. Очнувшись, он убрал руку с ее талии, прокашлялся и произнес:
– Надеюсь, что за время нашего путешествия у вас разыграйся аппетит! Позвольте мне угостить вас яствами, которыми мой повар наполнил корзиночку для пикника.
И, чувствуя себя робким юношей, впервые очутившимся на свидании с особой противоположного пола, Шарлемань взял из корзины с продуктами плед и расстелил его на земле под развесистым деревом. Все, что он уже наговорил Сарале, блекло в сравнении с охватившим его чувством восторга. Любой прохожий, случайно очутившийся рядом с ними в эту минуту, с уверенностью сказал бы, что он ухаживает за своей возлюбленной. Уже одно то, что это слово пришло ему в голову, было невероятным. Он еще не называл так ни одну из женщин. Их же с Саралой отношения напоминали чудесный сон, и ему было трудно поверить, что все это происходит с ним наяву.
Сочтя все происходящее загадочным наваждением или временным умопомрачением, Шарлемань впервые отдался на волю обстоятельств, хотя прежде наперед продумывал каждый шаг. Ему страстно хотелось подольше побыть с этой восхитительной девушкой, не думая о том, что она может воспринять это как его хитрость и сделать встречные шаги, снова оставив его в дураках.
Поднатужившись, он перенес тяжелую корзину из коляски на плед и предложил своей умолкнувшей спутнице присесть. Она же медлила, словно бы ожидая от него подвоха; он с замиранием сердца ждал, что она скажет.
Наконец она уселась на плед и проговорила:
– В последний раз я садилась на землю в Дели, чтобы научиться, как заклинать кобру.
Такое замечание нисколько не удивило Шарлеманя, чего-то подобного он от нее и ожидал, а потому с улыбкой сказал.
– Тешу себя надеждой, что вы не сравниваете меня с ядовитой змеей.
Сарала насмешливо фыркнула:
– Нет. Однако приемчики, что использует заклинатель змей, похожи на ухищрения, к которым прибегают порой коммерсанты.
– Вы так считаете? – спросил Шарлемань. – Отчего же? Сарала сбросила с ног туфли и только тогда ответила:
– В основе этих приемов лежит стремление отвлечь противника и направить его мысли в другом направлении. А разве вам это не известно?
Он посмотрел на ее коричневые туфли, скользнул взглядом по щиколоткам с индийской татуировкой и спросил:
– Вы не боитесь со мной откровенничать? Любопытно, как далеко простирается ваша дерзость?
– А вот как! – ответила Сарала и, подавшись вперед, обняла его и поцеловала в губы.
Чресла Шарлеманя свело болезненным спазмом, а по спине пробежала дрожь. Он ответил ей жарким поцелуем, и она даже слегка раскрыла рот. В этот миг он пожалел, что не выбрал более укромного местечка для пикника, фаэтон же был слабой защитой от посторонних глаз. Ах, как бы ему хотелось стянуть с Саралы платье и повалить ее на плед, грудью ощутить биение ее сердца! От одной лишь этой мысли его окрепшее мужское естество взбунтовалось.
Шарлемань тотчас же отпрянул от Саралы и прохрипел:
– Здесь нас могут увидеть… Она вздернула носик и заявила:
– Но я всего лишь хотела проверить, вскружит ли вам голову наш третий по счету поцелуй! Как вы себя чувствуете?
– Весьма оригинально, – помрачнев, сказал он. – А мне почему-то казалось, что это я вас тогда поцеловал…
– Не обижайтесь, Шей, вы целуетесь замечательно, – успокоила она его, – но только не забывайте, что поцелуй – Это обоюдоострое оружие и я тоже им неплохо владею.
– Вы хотите сказать, что целовали меня для того, чтобы продемонстрировать мне тщетность моих ухищрений вас очаровать? – Шарлемань вперил в нее пристальный взгляд. – Так вот, значит, какого низкого вы обо мне мнения! По-вашему, я жалкий трюкач?
– Я всего лишь хотела намекнуть, что бесполезно пытаться смутить меня своими мужскими фокусами. Я их все давно изучила. А вы смогли бы загипнотизировать кобру?
– Две с половиной тысячи! – рявкнул он, очнувшись от оторопи. Выставлять себя полным идиотом было не в его привычках. Уж если ей приспичило поторговаться, то он ей это устроит. Она надолго запомнит этот торг!
Сарала растерянно заморгала:
– Но этот шелк стоит значительно дороже! Вот что я вам скажу: если вы немедленно не откроете корзинку, то я сама это сделаю.
Она подтянула корзину к себе и откинула крышку.
Ее волнение выдавал только легкий румянец, и не будь его у нее на щеках, Шарлемань решил бы, что она действительно поцеловала его, чтобы преподать ему урок честной игры. Тем не менее, та страстность, с которой она упивалась их поцелуем, свидетельствовала, что ею движут искренние чувства, а не только коммерческие интересы. Чего он действительно не предусмотрел, так это ее умения заклинать змей. Шарлемань перевел дух и приказал себе наслаждаться прекрасным мгновением.
– Отведайте сандвича с ветчиной и зеленью! – предложила ему Сарала.
– И передайте мне, пожалуйста, бутылку мадеры, я наполню бокалы, – сказал он, забирал у нее сандвич, обернутый салфеткой.
– Вот, возьмите! – Она передала ему бутылку и бокалы. – Могу я задать вам один вопрос?
– Вы можете не спрашивать моего разрешения!
– Вы часто устраиваете пикники для деловых соперников?
Он заметил искорки в ее глазах и рассмеялся:
– Это со мной впервые. Вы стали приятным исключением. И, разумеется, я никого из них не целовал, как вас.
Он передал ей бокал, наполненный рубиновым нектаром.
– Что ж, чудесно! Ответьте мне тогда еще на один вопрос: много ли женщин было среди ваших деловых оппонентов?
– Однажды я долго торговался с леди Эдалсен из-за мраморного бюста Цезаря. Других аналогичных случаев я, пожалуй, не припомню.
– И кто же из вас победил?
– Как-нибудь вы полюбуетесь этим бюстом в моем особняке. Он стоит в бильярдной комнате.
Сарала отведала вина из бокала и спросила:
– Коль скоро вы можете позволить себе хранить в бильярдной целое состояние, то почему бы вам не заплатить мне за шелк три с половиной тысячи фунтов? Разве это вам не по средствам?
– Отчего же, мне это вполне по карману. Но из этого еще не следует, что я желаю заплатить эту цену.
– Понимаю. – Сарала сделала еще глоток мадеры и устремила задумчивый взгляд на озеро. – Итак, вы – счастливый обладатель древнеримского бюста Цезаря. А какие еще старинные предметы вы приобрели?
Уловив неподдельный интерес в ее вопросе, Шарлемань понял, что она задала его не ради поддержания беседы. Несомненно, ее тоже влекло к памятникам прошлого, разным антикварным безделицам, что весьма необычно для девушки, родившейся не в Англии.
– Я начал коллекционировать антиквариат еще юношей, – наконец ответил Шарлемань. – И со временем собрал такую коллекцию, что с трудом разместил ее в своем доме.
– Но разве вы не живете постоянно с братом? Поколебавшись, Шарлемань пояснил:
– Нам с Мельбурном часто приходится решать совместно важные проблемы. Поэтому для меня целесообразнее жить в одном доме с ним и его маленькой дочерью.
Была и другая причина, сугубо личного свойства, его проживания в семейной резиденции – сочувствие к Себастьяну, вынужденному в одиночку воспитывать маленькую дочку. Порой Шарлемань спрашивал себя, что бы делал его старший брат, останься он после смерти жены только в обществе трехлетней девочки. Часто ему долго не удавалось уснуть, этот вопрос не оставлял его и по ночам, а забывшись сном, он метался по кровати, терзаемый кошмарами, и внезапно просыпался в холодном поту. Верность родственному долгу он сохранил даже тогда, когда его второй брат, Закери, и сестра Элеонора обзавелись семьями и стали жить отдельно.
Из тяжких размышлений о трудной поре, наступившей после кончины Шарлоты, Шарлеманя вывела Сарала.
– Я всю жизнь интересовалась историей Англии и ее связями с Римом, – сказала она.
– Признайтесь, Сарала, что вы сказали это только чтобы произвести на меня впечатление, – с улыбкой промолвил Шарлемань, доставая из корзины пакет с персиками и гроздь сладкого винограда.
– Мне нет нужды пускать вам пыль в глаза, – с усмешкой ответила она. – Ведь пока весь шелк находится у меня.
– Если так, тогда после пикника мне бы хотелось вам кое-что показать.
– И далеко ли это «кое-что» находится?
– На территории Тауэра, в самом центре города. Там вы сможете полюбоваться руинами римской крепостной стены, когда-то окружавшей старый Лондон.
– Колоссально! Я с радостью принимаю ваше приглашение!
– А мне доставит истинное наслаждение сопровождать вас в это историческое место.
Он скользнул жадным взглядом по босым ногам черноволосой принцессы и почувствовал, как его обдало жаром. С каждым днем он все больше увлекался экзотической красавицей, и это начинало ему нравиться.
Глава 9
– Но вы же первый начали этот разговор, Шей! – сказала она, – я всего лишь подыграла вам.
– Прошу прощения, забудем об этом маленьком недоразумении.
Он обнял ее за талию одной рукой и увлек на аллею. На несколько мгновений Шарлемань погрузился в приятные воспоминания об их первой встрече в этом же парке. Но вновь поцеловать Саралу он так и не решился. Очнувшись, он убрал руку с ее талии, прокашлялся и произнес:
– Надеюсь, что за время нашего путешествия у вас разыграйся аппетит! Позвольте мне угостить вас яствами, которыми мой повар наполнил корзиночку для пикника.
И, чувствуя себя робким юношей, впервые очутившимся на свидании с особой противоположного пола, Шарлемань взял из корзины с продуктами плед и расстелил его на земле под развесистым деревом. Все, что он уже наговорил Сарале, блекло в сравнении с охватившим его чувством восторга. Любой прохожий, случайно очутившийся рядом с ними в эту минуту, с уверенностью сказал бы, что он ухаживает за своей возлюбленной. Уже одно то, что это слово пришло ему в голову, было невероятным. Он еще не называл так ни одну из женщин. Их же с Саралой отношения напоминали чудесный сон, и ему было трудно поверить, что все это происходит с ним наяву.
Сочтя все происходящее загадочным наваждением или временным умопомрачением, Шарлемань впервые отдался на волю обстоятельств, хотя прежде наперед продумывал каждый шаг. Ему страстно хотелось подольше побыть с этой восхитительной девушкой, не думая о том, что она может воспринять это как его хитрость и сделать встречные шаги, снова оставив его в дураках.
Поднатужившись, он перенес тяжелую корзину из коляски на плед и предложил своей умолкнувшей спутнице присесть. Она же медлила, словно бы ожидая от него подвоха; он с замиранием сердца ждал, что она скажет.
Наконец она уселась на плед и проговорила:
– В последний раз я садилась на землю в Дели, чтобы научиться, как заклинать кобру.
Такое замечание нисколько не удивило Шарлеманя, чего-то подобного он от нее и ожидал, а потому с улыбкой сказал.
– Тешу себя надеждой, что вы не сравниваете меня с ядовитой змеей.
Сарала насмешливо фыркнула:
– Нет. Однако приемчики, что использует заклинатель змей, похожи на ухищрения, к которым прибегают порой коммерсанты.
– Вы так считаете? – спросил Шарлемань. – Отчего же? Сарала сбросила с ног туфли и только тогда ответила:
– В основе этих приемов лежит стремление отвлечь противника и направить его мысли в другом направлении. А разве вам это не известно?
Он посмотрел на ее коричневые туфли, скользнул взглядом по щиколоткам с индийской татуировкой и спросил:
– Вы не боитесь со мной откровенничать? Любопытно, как далеко простирается ваша дерзость?
– А вот как! – ответила Сарала и, подавшись вперед, обняла его и поцеловала в губы.
Чресла Шарлеманя свело болезненным спазмом, а по спине пробежала дрожь. Он ответил ей жарким поцелуем, и она даже слегка раскрыла рот. В этот миг он пожалел, что не выбрал более укромного местечка для пикника, фаэтон же был слабой защитой от посторонних глаз. Ах, как бы ему хотелось стянуть с Саралы платье и повалить ее на плед, грудью ощутить биение ее сердца! От одной лишь этой мысли его окрепшее мужское естество взбунтовалось.
Шарлемань тотчас же отпрянул от Саралы и прохрипел:
– Здесь нас могут увидеть… Она вздернула носик и заявила:
– Но я всего лишь хотела проверить, вскружит ли вам голову наш третий по счету поцелуй! Как вы себя чувствуете?
– Весьма оригинально, – помрачнев, сказал он. – А мне почему-то казалось, что это я вас тогда поцеловал…
– Не обижайтесь, Шей, вы целуетесь замечательно, – успокоила она его, – но только не забывайте, что поцелуй – Это обоюдоострое оружие и я тоже им неплохо владею.
– Вы хотите сказать, что целовали меня для того, чтобы продемонстрировать мне тщетность моих ухищрений вас очаровать? – Шарлемань вперил в нее пристальный взгляд. – Так вот, значит, какого низкого вы обо мне мнения! По-вашему, я жалкий трюкач?
– Я всего лишь хотела намекнуть, что бесполезно пытаться смутить меня своими мужскими фокусами. Я их все давно изучила. А вы смогли бы загипнотизировать кобру?
– Две с половиной тысячи! – рявкнул он, очнувшись от оторопи. Выставлять себя полным идиотом было не в его привычках. Уж если ей приспичило поторговаться, то он ей это устроит. Она надолго запомнит этот торг!
Сарала растерянно заморгала:
– Но этот шелк стоит значительно дороже! Вот что я вам скажу: если вы немедленно не откроете корзинку, то я сама это сделаю.
Она подтянула корзину к себе и откинула крышку.
Ее волнение выдавал только легкий румянец, и не будь его у нее на щеках, Шарлемань решил бы, что она действительно поцеловала его, чтобы преподать ему урок честной игры. Тем не менее, та страстность, с которой она упивалась их поцелуем, свидетельствовала, что ею движут искренние чувства, а не только коммерческие интересы. Чего он действительно не предусмотрел, так это ее умения заклинать змей. Шарлемань перевел дух и приказал себе наслаждаться прекрасным мгновением.
– Отведайте сандвича с ветчиной и зеленью! – предложила ему Сарала.
– И передайте мне, пожалуйста, бутылку мадеры, я наполню бокалы, – сказал он, забирал у нее сандвич, обернутый салфеткой.
– Вот, возьмите! – Она передала ему бутылку и бокалы. – Могу я задать вам один вопрос?
– Вы можете не спрашивать моего разрешения!
– Вы часто устраиваете пикники для деловых соперников?
Он заметил искорки в ее глазах и рассмеялся:
– Это со мной впервые. Вы стали приятным исключением. И, разумеется, я никого из них не целовал, как вас.
Он передал ей бокал, наполненный рубиновым нектаром.
– Что ж, чудесно! Ответьте мне тогда еще на один вопрос: много ли женщин было среди ваших деловых оппонентов?
– Однажды я долго торговался с леди Эдалсен из-за мраморного бюста Цезаря. Других аналогичных случаев я, пожалуй, не припомню.
– И кто же из вас победил?
– Как-нибудь вы полюбуетесь этим бюстом в моем особняке. Он стоит в бильярдной комнате.
Сарала отведала вина из бокала и спросила:
– Коль скоро вы можете позволить себе хранить в бильярдной целое состояние, то почему бы вам не заплатить мне за шелк три с половиной тысячи фунтов? Разве это вам не по средствам?
– Отчего же, мне это вполне по карману. Но из этого еще не следует, что я желаю заплатить эту цену.
– Понимаю. – Сарала сделала еще глоток мадеры и устремила задумчивый взгляд на озеро. – Итак, вы – счастливый обладатель древнеримского бюста Цезаря. А какие еще старинные предметы вы приобрели?
Уловив неподдельный интерес в ее вопросе, Шарлемань понял, что она задала его не ради поддержания беседы. Несомненно, ее тоже влекло к памятникам прошлого, разным антикварным безделицам, что весьма необычно для девушки, родившейся не в Англии.
– Я начал коллекционировать антиквариат еще юношей, – наконец ответил Шарлемань. – И со временем собрал такую коллекцию, что с трудом разместил ее в своем доме.
– Но разве вы не живете постоянно с братом? Поколебавшись, Шарлемань пояснил:
– Нам с Мельбурном часто приходится решать совместно важные проблемы. Поэтому для меня целесообразнее жить в одном доме с ним и его маленькой дочерью.
Была и другая причина, сугубо личного свойства, его проживания в семейной резиденции – сочувствие к Себастьяну, вынужденному в одиночку воспитывать маленькую дочку. Порой Шарлемань спрашивал себя, что бы делал его старший брат, останься он после смерти жены только в обществе трехлетней девочки. Часто ему долго не удавалось уснуть, этот вопрос не оставлял его и по ночам, а забывшись сном, он метался по кровати, терзаемый кошмарами, и внезапно просыпался в холодном поту. Верность родственному долгу он сохранил даже тогда, когда его второй брат, Закери, и сестра Элеонора обзавелись семьями и стали жить отдельно.
Из тяжких размышлений о трудной поре, наступившей после кончины Шарлоты, Шарлеманя вывела Сарала.
– Я всю жизнь интересовалась историей Англии и ее связями с Римом, – сказала она.
– Признайтесь, Сарала, что вы сказали это только чтобы произвести на меня впечатление, – с улыбкой промолвил Шарлемань, доставая из корзины пакет с персиками и гроздь сладкого винограда.
– Мне нет нужды пускать вам пыль в глаза, – с усмешкой ответила она. – Ведь пока весь шелк находится у меня.
– Если так, тогда после пикника мне бы хотелось вам кое-что показать.
– И далеко ли это «кое-что» находится?
– На территории Тауэра, в самом центре города. Там вы сможете полюбоваться руинами римской крепостной стены, когда-то окружавшей старый Лондон.
– Колоссально! Я с радостью принимаю ваше приглашение!
– А мне доставит истинное наслаждение сопровождать вас в это историческое место.
Он скользнул жадным взглядом по босым ногам черноволосой принцессы и почувствовал, как его обдало жаром. С каждым днем он все больше увлекался экзотической красавицей, и это начинало ему нравиться.
Глава 9
Герцог Мельбурн обнаружил младшего брата Закери сидящим за столиком у окна в клубе «Сосайети» и спросил у него, окинув рассеянным взглядом переполненный зал:
– Нельзя ли пересесть за другой столик, подальше от любопытных взглядов праздношатающихся снаружи? Терпеть не могу сидеть у окна.
– Увы, свободных мест нет, – ответил Закери. – Я уже разговаривал об этом с официантом. Но если ты лично обратишься с этой просьбой к Мартинсу, он вряд ли тебе откажет и попросит кого-нибудь освободить для нас более уютный столик. Как, например, вон тот, в углу, за которым сидят лорд Талмидж с племянником.
Раздраженно взглянув на неуемного балагура, Себастьян опустился на стул напротив него и пробурчал:
– А потом мне придется заботиться обо всех его племянниках и племянницах, если лорда вдруг хватит очередной апоплексический удар, который и сведет его в могилу. Нет уж, благодарю за добрый совет, братец!
– Ваша светлость! Какая честь для нашего заведения! – Метрдотель Мартине поклонился герцогу. – Чего изволите?
– Распорядитесь, голубчик, чтобы мне подали бутылочку лучшего белого вина и большую порцию жареной рыбы.
– А для меня, Мартине, пусть приготовят утку с апельсинами, – добавил Закери, слывший гурманом.
– Будет исполнено, милорд!
Как только Мартине удалился на кухню, Себастьян снова обратился к брату, таращившемуся на прохожих с не меньшим интересом, чем они на него:
– Итак, зачем ты вызвал меня сюда? Закери встряхнул головой и наморщил лоб:
– Сначала поклянись, что не убьешь меня за известие, которое я тебе принес.
– Можешь быть спокоен, я сохраню тебе жизнь!
– Ты в этом уверен? А вдруг это сообщение выведет тебя из равновесия? Ты даже не полюбопытствовал, хорошее оно или дурное.
Их пикировку прервал официант, принесший им на серебряном подносе бутылку вина. Себастьян подал Закери знак опробовать его и дать свое одобрение. По собственному горькому опыту герцог знал, что цена напитка не всегда соответствует его качеству. Однако известный знаток вин Закери не нашел в принесенном нектаре никаких изъянов, поэтому Себастьян кивнул лакею, чтобы тот наполнил бокалы.
Сделав глоток, герцог сказал:
– Во-первых, мой дорогой брат, я не казню родственников, как это тебе прекрасно известно. Во всяком случае, не обрушиваю на них свой гнев на людях. Во-вторых, я предполагаю, что речь пойдет о Шарлемане, коль скоро его нет за этим столом. В-третьих, если ты изъявил желание побеседовать о нем именно со мной, значит, ты намерен просить меня о каком-то одолжении. Итак, рассказывай!
– Ты меня пугаешь своей проницательностью! – воскликнул Закери. – Ты буквально читаешь чужие мысли.
– Это правда, у меня действительно есть такой дар. Но сегодня я бы хотел услышать новость из твоих уст, – мягко сказал Себастьян.
– Прекрасно. Речь пойдет не о Шее, как ты предполагал, а об одной его очаровательной знакомой и ее родственниках. В общем, я пригласил семью Карлайл в твою ложу на сегодняшний спектакль в «Друри-Лейн».
Закери невинно захлопал глазами.
Это действительно стало для Себастьяна ударом, которого он не ожидал.
– Ты посмел пригласить чужих людей в мою ложу, не спросив на то моего разрешения? Разве тебе не известно, что я нуждаюсь в полном покое после дневных трудов? Или ты запамятовал, что я запретил ею пользоваться даже тебе и Элеоноре?
Закери только виновато пожал плечами.
– Как подобная блажь могла прийти тебе в голову?! – продолжал негодовать герцог. – Я надеялся приятно провести там сегодня время в компании Шея.
– Разве ты не говорил, что нам следует получше узнать этих людей? – возразил Закери, состроив оскорбленную мину.
– Узнать кого-то получше еще не означает общаться с ним постоянно, можно ограничиться и сбором сведений об интересующем тебя человеке. Заруби это у себя на носу, братец!
– Однако не лучше ли изучать объект своего внимания непосредственно? Тем более если есть возможность сделать им одолжение и пригласить в лучшую ложу в театре? Ведь иначе им, лишь недавно прибывшим в Лондон, пришлось бы довольствоваться наисквернейшими местами!
– Откуда тебе это известно?
– От самого маркиза Ганновера. Мы с ним встречались этим утром по поводу сдачи мне в аренду его пастбища неподалеку от Бата.
– И он пожаловался тебе, что недоволен местами в театре?
За этим невинным на первый взгляд вопросом таилось желание опытного политика выяснить характер и настроение маркиза, меру его амбициозности и неудовлетворенности положением семьи в высшем лондонском обществе.
– Да нет, он ни на что не сетовал, просто обмолвился об этом случайно, когда разговор зашел о наиболее ярких событиях в нынешнем светском сезоне. Маркиз, похоже, был рад и тому, что ему вообще удалось достать билеты на премьеру этой пьесы. «Буря» – одна из любимых вещей его дочери.
Себастьян мысленно отметил, что в этом ее предпочтения совпадают с театральными вкусами Шарлеманя. Любопытно, упоминал ли он сам эту пьесу в беседе с Саралой? Как правило, охотницы за состоятельными мужьями называют в таких случаях другие произведения Шекспира в качестве любимых – «Ромео и Джульетта», «Сон в летнюю ночь», «Много шума из ничего». Приходилось признать, что эта девушка мыслит весьма неординарно.
– Раз так, то не надо ли послать за семьей Карлайл мой экипаж? – спросил он.
– Нет, они будут ожидать вас с Шеем в фойе театра. Лакей поставил на стол заказанные блюда, и Закери умолк: во время еды он утрачивал способность думать и разговаривать.
Выждав некоторое время, Себастьян все же спросил:
– А как мне объяснить эту встречу с ними Шарлеманю? Он ведь обязательно спросит, кто ее нам устроил.
Проглотив кусок утки, Закери облизнулся и сказал:
– Так это ты сам все и устроил, дорогой брат! Мы ведь уже говорили об этом. Скажи Шею, что пригласил их в свою ложу, поскольку знал, как трудно достать билеты на этот спектакль.
– Оригинальная идея! Скажи на милость, а кроме этого, я ничего такого не сделал, о чем запамятовал?
– Пока нет, но в случае чего я дам тебе знать.
– Благодарю тебя, Закери! Но впредь попрошу уведомлять меня о моих поступках заранее. Договорились?
Закери чуть было не поперхнулся.
– Разумеется, Себастьян, – прокашлявшись, ответил он. – Но только это больше не повторится, будем считать сегодняшний случай исключительным.
– Рад это слышать! – усмехнулся Себастьян.
Пока Дженни колдовала с ее волосами, укладывая их замысловатым образом у нее на голове, Сарала напевала веселую индийскую песенку. Весь день оказался полон удивительных событий, и если бы она вела дневник, то непременно описала бы их в подробностях, испещрив наиболее примечательные записи восклицательными знаками и прочими пометами.
Лорд Шарлемань Гриффин оказался настолько любезен, что не только устроил ей экскурсию по руинам римской крепостной стены и старого Тауэра, но и попросил, чтобы им дали в сопровождающие опытного гида. От него Сарала узнала столько нового для себя из истории Лондона, что пришла в полнейшее восхищение.
В общем, все прошло блестяще – иначе нельзя сказать. Теперь даже странная манера Шея торговаться из-за китайского шелка не вызывала у нее возмущения. Впрочем, вряд ли те ощущения, которые она действительно испытывала, можно было назвать неприятными, хотя они и вызывали у нее сердцебиение и мурашки по коже. Все это с лихвой компенсировалось удовольствием, полученным от обстоятельной беседы об антиквариате, деловой практике и политике.
Даже разговоры со знатоками истории в Дели не доставляли Сарале такого наслаждения. Там ее собеседниками становились либо престарелые чиновники английской администрации, либо высокомерные офицеры, либо самодовольные и амбициозные юноши из местных знатных семей, заботящиеся только о собственной карьере или коммерческой выгоде. После бесед с ними у нее возникало чувство, что они как бы делали ей одолжение. Шарлемань оказался совершенно другим.
Его характер нельзя было назвать легким, но следовало отдать должное и его самоуверенности, эрудиции и приятной внешности. В последние дни испарились и всякие следы снисходительности в его тоне, зато прибавилось страстности в поцелуях и напористости в ведении переговоров.
Вот только почему-то он отказывался согласиться на ее условия, вполне разумные, на ее взгляд. Да и она тоже не настаивала на скорейшем достижении соглашения, хотя и могла бы. Похоже было, что она боялась утратить возможность встречаться с ним и пользоваться его любезными приглашениями на экскурсии по достопримечательностям Лондона. При всей ее преданности семейным интересам и желании пополнить золотыми гинеями заветный сундучок ей было трудно сделать выбор между дочерним долгом и приятным времяпрепровождением с Шарлеманем. Так или иначе, но пока она что-то мурлыкала себе под нос.
Итак, сегодня вечером ей предстояло увидеть «Бурю». Предвкушение удовольствия не омрачили ни сожаления отца в связи с их плохими местами, ни истерика, которую закатила маркиза, заявившая, что она отказывается посещать театр, Раз им придется сидеть далеко от «нужных людей, в окружении стряпчих, банковских клерков и мелких торговцев, что Для нее просто унизительно».
Сарала была готова даже простоять весь спектакль в проходе. Она обожала пьесы Шекспира и являлась страстной поклонницей таланта Эдмунда Кина, игравшего Просперо.
– Вы в хорошем настроении, миледи, – заметила Дженни, покончив с ее прической и взявшись за украшение хозяйки серьгами и ожерельем.
– Да, это верно, – подтвердила Сарала.
– Следовательно, вы довольны тем, как прошел пикник с лордом Шарлеманем?
– Более чем. Вдобавок он отвез меня на экскурсию в Тауэр.
– Надеюсь, он не пытался снова вас поцеловать? Ваше скромное платье остудило его пыл?
– Фу, Дженни! Прекрати говорить глупости!
– Не сочтите за дерзость, миледи, но позволю себе напомнить вам, что ваша матушка леди Ганновер приказала мне присматривать за вами. К тому же вы плохо знаете Лондон, а я выросла в нем. И мне ли не знать, что девушке нельзя позволять кавалерам целовать ее до свадьбы. Это может плохо кончиться.
– Но мы же не станем рассказывать об этом кому попало, верно? – Сарала натянуто улыбнулась. – Пойми, Дженни, это всего лишь одно из ухищрений лорда Шея с целью купить у меня шелк подешевле, и не более того.
– Уж больно необычный вы затеяли с ним торг, миледи!
– И вдобавок безуспешный. Зато как чудесно он целуется, Дженни!
– Боже, леди Сара! Да что вы такое говорите! Служанка зарделась от смущения.
Но Бог был явно здесь ни при чем, скорее, ее попутал бес, подумала Сарала. Однако же как отказаться от столь сладкого греха? Она состроила серьезную мину и заговорщицки произнесла:
– Дай мне слово, что никому не проболтаешься!
– Можете быть во мне уверены, миледи!
Внезапно дверь спальни распахнулась и влетевшая в нее леди Ганновер воскликнула, сделав пируэт:
– У меня для тебя грандиозная новость, доченька!
– Какая же, мама? Говори скорее! – нетерпеливо воскликнула Сарала, пораженная поведением матери.
– Твой дорогой папочка сообщил мне, что он отказался от билетов на те скверные места, деточка.
– Что? – Сарала вскочила со стула так резко, что одна серьга упала на пол. – И вы называете это грандиозной новостью, мама? Это же просто ужасное известие. Вам ли не знать, как я ждала возможности посмотреть эту пьесу!
– Позволь мне договорить, деточка! Маркиз отказался от билетов на прежние места, потому что герцог Мельбурн пригласил всех нас в свою личную ложу.
– В личную ложу? – Сарала захлопала глазами.
– Да, представь себе! Теперь ты понимаешь, почему я в таком чудесном расположении духа? – Маркиза сделала еще один пируэт. – Хорошо бы на спектакль не пришел средний брат герцога, тот, что упорно зовет тебя Саралой, игнорируя все мои протесты.
– Но, мама! Лорда Шарлеманя следует понять и простить, ведь ему представили меня именно как Саралу! – То, что их никто не представлял друг другу, она благоразумно скрыла от маркизы. Не стала она и допытываться, есть ли иные причины антипатии матушки к ее конкуренту.
– И сними немедленно это кошмарное платье! – воскликнула леди Ганновер.
Этого только не хватало! Долго ли еще ей будут указывать, как лучше одеваться? Сделав глубокий вдох, Сарала возразила:
– Но вы же сами велели мне надеть это желтое шелковое платье, мама! Даже не знаю, как вам угодить!
– Я сказала так до того, как узнала, что нас пригласил в свою ложу герцог Мельбурн. А теперь тебе следует переодеться в новое шелковое платье цвета лаванды, отделанное белым кружевом и бисером.
– Но оно еще не готово, мама! Надо его чуточку украсить.
– Нет, оно замечательно смотрится на тебе и без дополнительных украшений. Принеси платье, Дженни!
Сделав реверанс, служанка пошла исполнять приказ.
– Я побуду здесь, пока ты не оденешься, Сара. Чтобы ты снова случайно не наступила на подол, как в прошлый раз! – Маркиза язвительно усмехнулась.
Вскоре служанка принесла новый наряд, и Сарала молча подняла вверх руки. Спустя считанные мгновения на ней уже было надето не желтое, а лавандовое платье с глубоким декольте.
Окинув дочь придирчивым взглядом, маркиза осталась довольна ее видом и неожиданно спросила:
– А где тот рубиновый кулон на серебряной цепочке, который я видела на тебе вчера?
У Саралы екнуло сердце, но она тотчас же сообразила, что мать ни в чем ее не заподозрила, и невозмутимо переспросила:
– Вам непременно хочется, чтобы я надела его и нынче? Но ведь все Гриффины уже видели его на мне!
В действительности же ее беспокоило только то, что подумает Шарлемань, когда увидит на ней это ожерелье в театре. Наверняка он возомнит, что полностью покорил ее и вправе рассчитывать на существенную скидку при покупке шелка, а это не входило в ее деловые планы.
– Ты права, доченька, – подумав, промолвила леди Ганновер. – У тебя светлая голова! Надень лучше серебряную цепочку с крупной жемчужиной. И такие же серьги.
Когда Сарала была полностью одета, все три женщины спустились в столовую ужинать, Спустя некоторое время приехал и маркиз. Заметив, как засуетились слуги, он спросил:
– К чему эта спешка? До начала спектакля еще два часа!
– А к тому, что нам предстоит встретиться с его светлостью в фойе. Нужно прибыть в театр пораньше, чтобы люди видели, как мы непринужденно беседуем с герцогом.
– А кто еще из Гриффинов там будет? – спросила у отца Сарала.
– Во всяком случае, надеюсь, что их средний брат не объявится на этот раз, – перебила ее маркиза. – Он упорно отказывается называть нашу дочь Сарой, предпочитая обращаться к ней по другому ее имени. Это неслыханное сумасбродство!
– Мама! Я называлась Саралой двадцать два года! – возмутилась Сарала, не желавшая смириться со своим укороченным именем.
– Я понятия не имею, кто еще будет вместе с нами в ложе, – пожав плечами, ответил маркиз. – Закери ничего об этом не сказал, он только сообщил мне, что герцог просит нас присоединиться к нему.
– Это замечательно! – возликовала леди Ганновер. – Я чрезвычайно рада! Уж скорее бы с ним встретиться! У меня просто дух захватывает!
– Не взять ли нам с собой мешочек ароматической соли? – предложила Сарала, ища предлог покинуть столовую. – Я могу сходить принести его сейчас же.
– Не суетись! Остынет твое жаркое из оленины. Ешь его быстрее, надо прибыть в театр хотя бы за час до начала спектакля. – Маркиза стала энергично обмахиваться веером.
Сарала и маркиз многозначительно переглянулись.
– Конечно, мама, – потупившись, сказала Сарала, желая как-то ее успокоить. Но маркиза продолжала отпускать шпильки по адресу Шарлеманя. Оставалось только надеяться, что герцог успеет выпить бокал-другой вина перед встречей с ними.
Однако вот загадка – зачем он пригласил их к себе в ложу? Ведь они виделись еще совсем недавно, с какой же стати ему встречаться с ними снова? Разве мало у него других знакомых? Сарала терялась в догадках.
Неужели она действительно приглянулась герцогу Мельбурну? Сарала отказывалась в такое поверить, хотя ее мать в этом не сомневалась. Тем не менее, интуиция подсказывала Сарале, что назревают серьезные события. Не случайно же к ней вдруг пожаловала леди Деверилл, а лорд Закери сделал ее отцу выгодное деловое предложение! А вот теперь еще и неожиданное приглашение в его персональную ложу от герцога Мельбурна. Между тем единственным Гриффином, для встреч с которым у нее имелись веские причины, был Шей. Но об этом ее родители не догадывались. Как, очевидно, и его родственники.
– Нельзя ли пересесть за другой столик, подальше от любопытных взглядов праздношатающихся снаружи? Терпеть не могу сидеть у окна.
– Увы, свободных мест нет, – ответил Закери. – Я уже разговаривал об этом с официантом. Но если ты лично обратишься с этой просьбой к Мартинсу, он вряд ли тебе откажет и попросит кого-нибудь освободить для нас более уютный столик. Как, например, вон тот, в углу, за которым сидят лорд Талмидж с племянником.
Раздраженно взглянув на неуемного балагура, Себастьян опустился на стул напротив него и пробурчал:
– А потом мне придется заботиться обо всех его племянниках и племянницах, если лорда вдруг хватит очередной апоплексический удар, который и сведет его в могилу. Нет уж, благодарю за добрый совет, братец!
– Ваша светлость! Какая честь для нашего заведения! – Метрдотель Мартине поклонился герцогу. – Чего изволите?
– Распорядитесь, голубчик, чтобы мне подали бутылочку лучшего белого вина и большую порцию жареной рыбы.
– А для меня, Мартине, пусть приготовят утку с апельсинами, – добавил Закери, слывший гурманом.
– Будет исполнено, милорд!
Как только Мартине удалился на кухню, Себастьян снова обратился к брату, таращившемуся на прохожих с не меньшим интересом, чем они на него:
– Итак, зачем ты вызвал меня сюда? Закери встряхнул головой и наморщил лоб:
– Сначала поклянись, что не убьешь меня за известие, которое я тебе принес.
– Можешь быть спокоен, я сохраню тебе жизнь!
– Ты в этом уверен? А вдруг это сообщение выведет тебя из равновесия? Ты даже не полюбопытствовал, хорошее оно или дурное.
Их пикировку прервал официант, принесший им на серебряном подносе бутылку вина. Себастьян подал Закери знак опробовать его и дать свое одобрение. По собственному горькому опыту герцог знал, что цена напитка не всегда соответствует его качеству. Однако известный знаток вин Закери не нашел в принесенном нектаре никаких изъянов, поэтому Себастьян кивнул лакею, чтобы тот наполнил бокалы.
Сделав глоток, герцог сказал:
– Во-первых, мой дорогой брат, я не казню родственников, как это тебе прекрасно известно. Во всяком случае, не обрушиваю на них свой гнев на людях. Во-вторых, я предполагаю, что речь пойдет о Шарлемане, коль скоро его нет за этим столом. В-третьих, если ты изъявил желание побеседовать о нем именно со мной, значит, ты намерен просить меня о каком-то одолжении. Итак, рассказывай!
– Ты меня пугаешь своей проницательностью! – воскликнул Закери. – Ты буквально читаешь чужие мысли.
– Это правда, у меня действительно есть такой дар. Но сегодня я бы хотел услышать новость из твоих уст, – мягко сказал Себастьян.
– Прекрасно. Речь пойдет не о Шее, как ты предполагал, а об одной его очаровательной знакомой и ее родственниках. В общем, я пригласил семью Карлайл в твою ложу на сегодняшний спектакль в «Друри-Лейн».
Закери невинно захлопал глазами.
Это действительно стало для Себастьяна ударом, которого он не ожидал.
– Ты посмел пригласить чужих людей в мою ложу, не спросив на то моего разрешения? Разве тебе не известно, что я нуждаюсь в полном покое после дневных трудов? Или ты запамятовал, что я запретил ею пользоваться даже тебе и Элеоноре?
Закери только виновато пожал плечами.
– Как подобная блажь могла прийти тебе в голову?! – продолжал негодовать герцог. – Я надеялся приятно провести там сегодня время в компании Шея.
– Разве ты не говорил, что нам следует получше узнать этих людей? – возразил Закери, состроив оскорбленную мину.
– Узнать кого-то получше еще не означает общаться с ним постоянно, можно ограничиться и сбором сведений об интересующем тебя человеке. Заруби это у себя на носу, братец!
– Однако не лучше ли изучать объект своего внимания непосредственно? Тем более если есть возможность сделать им одолжение и пригласить в лучшую ложу в театре? Ведь иначе им, лишь недавно прибывшим в Лондон, пришлось бы довольствоваться наисквернейшими местами!
– Откуда тебе это известно?
– От самого маркиза Ганновера. Мы с ним встречались этим утром по поводу сдачи мне в аренду его пастбища неподалеку от Бата.
– И он пожаловался тебе, что недоволен местами в театре?
За этим невинным на первый взгляд вопросом таилось желание опытного политика выяснить характер и настроение маркиза, меру его амбициозности и неудовлетворенности положением семьи в высшем лондонском обществе.
– Да нет, он ни на что не сетовал, просто обмолвился об этом случайно, когда разговор зашел о наиболее ярких событиях в нынешнем светском сезоне. Маркиз, похоже, был рад и тому, что ему вообще удалось достать билеты на премьеру этой пьесы. «Буря» – одна из любимых вещей его дочери.
Себастьян мысленно отметил, что в этом ее предпочтения совпадают с театральными вкусами Шарлеманя. Любопытно, упоминал ли он сам эту пьесу в беседе с Саралой? Как правило, охотницы за состоятельными мужьями называют в таких случаях другие произведения Шекспира в качестве любимых – «Ромео и Джульетта», «Сон в летнюю ночь», «Много шума из ничего». Приходилось признать, что эта девушка мыслит весьма неординарно.
– Раз так, то не надо ли послать за семьей Карлайл мой экипаж? – спросил он.
– Нет, они будут ожидать вас с Шеем в фойе театра. Лакей поставил на стол заказанные блюда, и Закери умолк: во время еды он утрачивал способность думать и разговаривать.
Выждав некоторое время, Себастьян все же спросил:
– А как мне объяснить эту встречу с ними Шарлеманю? Он ведь обязательно спросит, кто ее нам устроил.
Проглотив кусок утки, Закери облизнулся и сказал:
– Так это ты сам все и устроил, дорогой брат! Мы ведь уже говорили об этом. Скажи Шею, что пригласил их в свою ложу, поскольку знал, как трудно достать билеты на этот спектакль.
– Оригинальная идея! Скажи на милость, а кроме этого, я ничего такого не сделал, о чем запамятовал?
– Пока нет, но в случае чего я дам тебе знать.
– Благодарю тебя, Закери! Но впредь попрошу уведомлять меня о моих поступках заранее. Договорились?
Закери чуть было не поперхнулся.
– Разумеется, Себастьян, – прокашлявшись, ответил он. – Но только это больше не повторится, будем считать сегодняшний случай исключительным.
– Рад это слышать! – усмехнулся Себастьян.
Пока Дженни колдовала с ее волосами, укладывая их замысловатым образом у нее на голове, Сарала напевала веселую индийскую песенку. Весь день оказался полон удивительных событий, и если бы она вела дневник, то непременно описала бы их в подробностях, испещрив наиболее примечательные записи восклицательными знаками и прочими пометами.
Лорд Шарлемань Гриффин оказался настолько любезен, что не только устроил ей экскурсию по руинам римской крепостной стены и старого Тауэра, но и попросил, чтобы им дали в сопровождающие опытного гида. От него Сарала узнала столько нового для себя из истории Лондона, что пришла в полнейшее восхищение.
В общем, все прошло блестяще – иначе нельзя сказать. Теперь даже странная манера Шея торговаться из-за китайского шелка не вызывала у нее возмущения. Впрочем, вряд ли те ощущения, которые она действительно испытывала, можно было назвать неприятными, хотя они и вызывали у нее сердцебиение и мурашки по коже. Все это с лихвой компенсировалось удовольствием, полученным от обстоятельной беседы об антиквариате, деловой практике и политике.
Даже разговоры со знатоками истории в Дели не доставляли Сарале такого наслаждения. Там ее собеседниками становились либо престарелые чиновники английской администрации, либо высокомерные офицеры, либо самодовольные и амбициозные юноши из местных знатных семей, заботящиеся только о собственной карьере или коммерческой выгоде. После бесед с ними у нее возникало чувство, что они как бы делали ей одолжение. Шарлемань оказался совершенно другим.
Его характер нельзя было назвать легким, но следовало отдать должное и его самоуверенности, эрудиции и приятной внешности. В последние дни испарились и всякие следы снисходительности в его тоне, зато прибавилось страстности в поцелуях и напористости в ведении переговоров.
Вот только почему-то он отказывался согласиться на ее условия, вполне разумные, на ее взгляд. Да и она тоже не настаивала на скорейшем достижении соглашения, хотя и могла бы. Похоже было, что она боялась утратить возможность встречаться с ним и пользоваться его любезными приглашениями на экскурсии по достопримечательностям Лондона. При всей ее преданности семейным интересам и желании пополнить золотыми гинеями заветный сундучок ей было трудно сделать выбор между дочерним долгом и приятным времяпрепровождением с Шарлеманем. Так или иначе, но пока она что-то мурлыкала себе под нос.
Итак, сегодня вечером ей предстояло увидеть «Бурю». Предвкушение удовольствия не омрачили ни сожаления отца в связи с их плохими местами, ни истерика, которую закатила маркиза, заявившая, что она отказывается посещать театр, Раз им придется сидеть далеко от «нужных людей, в окружении стряпчих, банковских клерков и мелких торговцев, что Для нее просто унизительно».
Сарала была готова даже простоять весь спектакль в проходе. Она обожала пьесы Шекспира и являлась страстной поклонницей таланта Эдмунда Кина, игравшего Просперо.
– Вы в хорошем настроении, миледи, – заметила Дженни, покончив с ее прической и взявшись за украшение хозяйки серьгами и ожерельем.
– Да, это верно, – подтвердила Сарала.
– Следовательно, вы довольны тем, как прошел пикник с лордом Шарлеманем?
– Более чем. Вдобавок он отвез меня на экскурсию в Тауэр.
– Надеюсь, он не пытался снова вас поцеловать? Ваше скромное платье остудило его пыл?
– Фу, Дженни! Прекрати говорить глупости!
– Не сочтите за дерзость, миледи, но позволю себе напомнить вам, что ваша матушка леди Ганновер приказала мне присматривать за вами. К тому же вы плохо знаете Лондон, а я выросла в нем. И мне ли не знать, что девушке нельзя позволять кавалерам целовать ее до свадьбы. Это может плохо кончиться.
– Но мы же не станем рассказывать об этом кому попало, верно? – Сарала натянуто улыбнулась. – Пойми, Дженни, это всего лишь одно из ухищрений лорда Шея с целью купить у меня шелк подешевле, и не более того.
– Уж больно необычный вы затеяли с ним торг, миледи!
– И вдобавок безуспешный. Зато как чудесно он целуется, Дженни!
– Боже, леди Сара! Да что вы такое говорите! Служанка зарделась от смущения.
Но Бог был явно здесь ни при чем, скорее, ее попутал бес, подумала Сарала. Однако же как отказаться от столь сладкого греха? Она состроила серьезную мину и заговорщицки произнесла:
– Дай мне слово, что никому не проболтаешься!
– Можете быть во мне уверены, миледи!
Внезапно дверь спальни распахнулась и влетевшая в нее леди Ганновер воскликнула, сделав пируэт:
– У меня для тебя грандиозная новость, доченька!
– Какая же, мама? Говори скорее! – нетерпеливо воскликнула Сарала, пораженная поведением матери.
– Твой дорогой папочка сообщил мне, что он отказался от билетов на те скверные места, деточка.
– Что? – Сарала вскочила со стула так резко, что одна серьга упала на пол. – И вы называете это грандиозной новостью, мама? Это же просто ужасное известие. Вам ли не знать, как я ждала возможности посмотреть эту пьесу!
– Позволь мне договорить, деточка! Маркиз отказался от билетов на прежние места, потому что герцог Мельбурн пригласил всех нас в свою личную ложу.
– В личную ложу? – Сарала захлопала глазами.
– Да, представь себе! Теперь ты понимаешь, почему я в таком чудесном расположении духа? – Маркиза сделала еще один пируэт. – Хорошо бы на спектакль не пришел средний брат герцога, тот, что упорно зовет тебя Саралой, игнорируя все мои протесты.
– Но, мама! Лорда Шарлеманя следует понять и простить, ведь ему представили меня именно как Саралу! – То, что их никто не представлял друг другу, она благоразумно скрыла от маркизы. Не стала она и допытываться, есть ли иные причины антипатии матушки к ее конкуренту.
– И сними немедленно это кошмарное платье! – воскликнула леди Ганновер.
Этого только не хватало! Долго ли еще ей будут указывать, как лучше одеваться? Сделав глубокий вдох, Сарала возразила:
– Но вы же сами велели мне надеть это желтое шелковое платье, мама! Даже не знаю, как вам угодить!
– Я сказала так до того, как узнала, что нас пригласил в свою ложу герцог Мельбурн. А теперь тебе следует переодеться в новое шелковое платье цвета лаванды, отделанное белым кружевом и бисером.
– Но оно еще не готово, мама! Надо его чуточку украсить.
– Нет, оно замечательно смотрится на тебе и без дополнительных украшений. Принеси платье, Дженни!
Сделав реверанс, служанка пошла исполнять приказ.
– Я побуду здесь, пока ты не оденешься, Сара. Чтобы ты снова случайно не наступила на подол, как в прошлый раз! – Маркиза язвительно усмехнулась.
Вскоре служанка принесла новый наряд, и Сарала молча подняла вверх руки. Спустя считанные мгновения на ней уже было надето не желтое, а лавандовое платье с глубоким декольте.
Окинув дочь придирчивым взглядом, маркиза осталась довольна ее видом и неожиданно спросила:
– А где тот рубиновый кулон на серебряной цепочке, который я видела на тебе вчера?
У Саралы екнуло сердце, но она тотчас же сообразила, что мать ни в чем ее не заподозрила, и невозмутимо переспросила:
– Вам непременно хочется, чтобы я надела его и нынче? Но ведь все Гриффины уже видели его на мне!
В действительности же ее беспокоило только то, что подумает Шарлемань, когда увидит на ней это ожерелье в театре. Наверняка он возомнит, что полностью покорил ее и вправе рассчитывать на существенную скидку при покупке шелка, а это не входило в ее деловые планы.
– Ты права, доченька, – подумав, промолвила леди Ганновер. – У тебя светлая голова! Надень лучше серебряную цепочку с крупной жемчужиной. И такие же серьги.
Когда Сарала была полностью одета, все три женщины спустились в столовую ужинать, Спустя некоторое время приехал и маркиз. Заметив, как засуетились слуги, он спросил:
– К чему эта спешка? До начала спектакля еще два часа!
– А к тому, что нам предстоит встретиться с его светлостью в фойе. Нужно прибыть в театр пораньше, чтобы люди видели, как мы непринужденно беседуем с герцогом.
– А кто еще из Гриффинов там будет? – спросила у отца Сарала.
– Во всяком случае, надеюсь, что их средний брат не объявится на этот раз, – перебила ее маркиза. – Он упорно отказывается называть нашу дочь Сарой, предпочитая обращаться к ней по другому ее имени. Это неслыханное сумасбродство!
– Мама! Я называлась Саралой двадцать два года! – возмутилась Сарала, не желавшая смириться со своим укороченным именем.
– Я понятия не имею, кто еще будет вместе с нами в ложе, – пожав плечами, ответил маркиз. – Закери ничего об этом не сказал, он только сообщил мне, что герцог просит нас присоединиться к нему.
– Это замечательно! – возликовала леди Ганновер. – Я чрезвычайно рада! Уж скорее бы с ним встретиться! У меня просто дух захватывает!
– Не взять ли нам с собой мешочек ароматической соли? – предложила Сарала, ища предлог покинуть столовую. – Я могу сходить принести его сейчас же.
– Не суетись! Остынет твое жаркое из оленины. Ешь его быстрее, надо прибыть в театр хотя бы за час до начала спектакля. – Маркиза стала энергично обмахиваться веером.
Сарала и маркиз многозначительно переглянулись.
– Конечно, мама, – потупившись, сказала Сарала, желая как-то ее успокоить. Но маркиза продолжала отпускать шпильки по адресу Шарлеманя. Оставалось только надеяться, что герцог успеет выпить бокал-другой вина перед встречей с ними.
Однако вот загадка – зачем он пригласил их к себе в ложу? Ведь они виделись еще совсем недавно, с какой же стати ему встречаться с ними снова? Разве мало у него других знакомых? Сарала терялась в догадках.
Неужели она действительно приглянулась герцогу Мельбурну? Сарала отказывалась в такое поверить, хотя ее мать в этом не сомневалась. Тем не менее, интуиция подсказывала Сарале, что назревают серьезные события. Не случайно же к ней вдруг пожаловала леди Деверилл, а лорд Закери сделал ее отцу выгодное деловое предложение! А вот теперь еще и неожиданное приглашение в его персональную ложу от герцога Мельбурна. Между тем единственным Гриффином, для встреч с которым у нее имелись веские причины, был Шей. Но об этом ее родители не догадывались. Как, очевидно, и его родственники.