Сюзанна Энок
Нечто греховное
Глава 1
– Куда подевались мои башмаки, Кейн? – Шарлемань Гриффин откинул край покрывала, наклонился и принялся шарить в потемках по полу руками. Но вместо обуви нащупал под кроватью давно потерянную книгу.
– Их вот-вот должны принести, милорд! – ответил ему с мелодичным ирландским акцентом лакей, оторопевший от пикантной позы, в которой застал хозяина. – С вашими башмаками нам пришлось изрядно повозиться, чтобы очистить их от грязи, налипшей на них, пока вы были в конюшне «Таттерсоллз» этим утром.
Шарлемань с кряхтением выпрямился, отряхнул с панталон пыль и с досадой крикнул слуге:
– Не стой в дверях столбом, олух! Ступай, поторопи там внизу бездельников, неспособных даже быстро почистить туфли, – не хватало мне только прослыть копуном по их милости. Одеваюсь уже битый час, словно кисейная барышня.
– Одна нога здесь, другая там! – воскликнул Кейн, пятясь к лестнице. – Не извольте гневаться, милорд, я мигом обернусь.
Шарлемань присел на кровать и, послюнявив указательный палец, начал перелистывать страницы вновь обретенной книги, называвшейся «Сто дней в Риме», бормоча себе под нос при этом:
– Так вот, оказывается, где ты запропастилась!
Однако насладиться описанием тридцать седьмого дня путешествия автора по Вечному городу ему помешал чей-то настойчивый стук в дверь опочивальни. Шарлемань со вздохом захлопнул книгу и громко произнес:
– Войдите!
В комнату вошел его младший брат Закери.
– В одних чулках на бал идти нельзя, – заявил он с порога Шарлеманю, окинув его придирчивым взглядом.
– Благодарю тебя, мой заботливый братец! Без твоего присмотра я бы давно стал парией в свете, – с насмешливой улыбкой сказал Шарлемань.
– Рад, что ты понимаешь это, – удовлетворенно кивнул Закери. – Я слышал краем уха, что сегодня у тебя выдался напряженный деловой день…
– Так-так! Удивительно быстро, однако, распространяются по Лондону слухи. Не успел я купить у Дули его охотничью гнедую, как тебе уже об этом доложили!
– Я сам догадался, брат, когда Дули, с которым мы случайно встретились сегодня в клубе «Уайте», посетовал, что продал эту лошадь едва ли не за бесценок. Он был готов разрыдаться. Я тотчас же смекнул, кто именно обвел вокруг пальца этого простака.
– Цена коня была вполне нормальной, – сказал с улыбкой удачливый покупатель. – Я сам ее назначил.
– Расскажи, в чем твой секрет! Как тебе удается завораживать продавцов? Ты владеешь какими-то колдовскими приемами? Так поделись же ими со мной! Самому мне точно не понять, почему разумные вроде бы люди уступают тебе свою собственность за символическую плату. С таким талантом ты в скором времени приобретешь и луну в обмен на палку и поломанное колесо.
– Какой же мне прок от луны, брат? – возразил Шарлемань.
В следующий миг в спальню вбежал, распахнув дверь, лакей с парой туфель в руке.
– Выглядят как новые, милорд! – воскликнул он и, опустившись на колени, стал надевать на ноги хозяина вычищенную до блеска обувь.
Глядя поверх головы Кейна, Шарлемань с улыбкой промолвил:
– Так и быть, я раскрою тебе свой секрет: он заключается в наблюдательности и терпении. До меня докатились слухи, что Дули нечем платить прислуге. Вот я и воспользовался этой ситуацией, чтобы купить за бесценок его гнедого гунтера. Дай я ему за охотничью лошадь настоящую цену, Дули все равно пустил бы деньги по ветру.
– Не слишком ли ты жестокосерден, дорогой брат?
– Это всего только деловой подход, Закери. Коммерция не терпит сантиментов. – Шарлемань притопнул обутой левой ногой. – Должен сообщить тебе, что гунтер Дули был не единственной моей целью сегодня…
– Помилуй, братец! Скольких же достопочтенных людей ты успел облапошить за один день! Как я буду смотреть им в глаза сегодня на балу? – промолвил Закери, выходя из комнаты на лестничную площадку. – Лучше избавь меня от подробностей своих сделок, иначе у меня испортится настроение. А я намерен хорошенько повеселиться этим вечером.
– Как угодно, – с кривой усмешкой ответил Шарлемань, удивленный антипатией брата к деловой жизни. Просто поразительно, как при такой мягкотелости и сентиментальности он умудрился вступить в брак. – Я не стану навязывать тебе свое мнение о тонкостях заключения сделок, раз это тебе неинтересно. Да и вряд ли ты сможешь вникнуть во все нюансы предпринимательства.
– Ты прав, лучше расскажи все это кому-нибудь пошустрее меня, – миролюбиво сказал Закери, прислушиваясь к голосам и топоту ног в прихожей; это прибыли другие члены большого семейства Гриффин, в котором за минувший год прибавилось еще два человека – муж Элеоноры Валентайн Корбетт, маркиз Деверилл, и Каролина, жена Закери.
Шарлемань обожал родню и был рад видеть всех родственников, но временами его начинал тяготить беспорядок, воцаряющийся в доме после семейных сборищ.
– Вот ты где! – воскликнула, заметив брата, Элеонора и чмокнула его в щеку.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он ей. – И ты, Каролина, тоже.
Но взгляд его был уже устремлен на самого старшего из их клана, Себастьяна, герцога Мельбурна, второго человека в семье Гриффин, интересующегося коммерцией.
Герцог обсуждал что-то с Валентайном Корбеттом у раскрытой двери кабинета. Шарлемань приблизился к ним и спросил:
– Как прошла беседа с Ливерпулом?
– По-моему, довольно успешно, – ответил Себастьян. – Похоже, он осознал, что гордыня не оправдание для отказа от ведения дел с американскими предпринимателями.
– Спесь усмирить довольно-таки трудно, однако куда сложнее восполнить недостаток воображения, – заметил его собеседник.
– Полностью с этим согласен, – сказал герцог и спросил у Шарлеманя: – Ну как обстоят твои дела?
Шарлемань уже собрался было рассказать ему о завтрашней покупке партии роскошного китайского шелка, но тут вмешался бесцеремонный Закери, Хлопнув его ладонью по спине, этот глупец воскликнул с восторженной улыбкой.
– Вы не поверите, но я своими глазами видел, как Дули рыдал из-за моего гениального брата! Верно, Шарлемань?
– Никто не заставлял его заключать со мной сделку, нахмурившись, пробурчал ловкач и осклабился, демонстрируя всем свои ровные жемчужно-белые крепкие зубы.
– Валентайн уже поведал вам свою грандиозную новость? – громко спросил у всех присутствующих герцог Мельбурн, стремясь затушевать очередную несуразную реплику младшего брата.
– Боюсь, господа, что монопольным правом мой супруг на эту новость не обладает, – беря мужа под руку, проворковала красавица Элеонор.
Закери хлопнул и Валентайна по плечу, воскликнув при этом с горящим жизнерадостным взором.
– Подумать только, ведь еще год назад он разражался нервным смехом, когда кто-нибудь заводил разговор о браке в его присутствии, и краснел, словно девственница, впервые попавшая на бал невест!
– Однако теперь я вполне созрел для забот о продлении рода. Слава Богу за такую супругу! Она вдохновила меня на подвиг, достойный настоящего мужчины. Верно, дорогая?
Маркиз нежно поцеловал жену в щеку.
– Мне повезло с супругом, – гортанно хохотнув, ответила Элеонора. – Мы времени даром не теряли и добились успеха.
Все начали поздравлять счастливую супружескую пару с ожидаемым пополнением семейства. Фамилию Гриффин младенец, как всем было понятно, носить не будет, однако же продлит, подобно Пенелопе, семилетней дочери герцога Мельбурна, их славную родословную. Разулыбалась даже легкомысленная Каролина, очевидно, осознав, что родственники и на нее возлагают аналогичные надежды. Пока суматоха не улеглась, Шарлемань осторожно выскользнул в прихожую.
– Если кто-то вдруг хватится меня, скажи, что я отбыл на важную встречу с Шипли, – сказал он дворецкому Стэнтону, забрав у него перчатки и шляпу.
– Будет исполнено, милорд, – пробасил осанистый лакей. Выйдя на галерею, Шарлемань вдохнул полной грудью прохладный сырой воздух, собрался с мыслями и, сбежав по гранитным ступеням на тротуар, махнул кучеру роскошного экипажа. Шарлемань направлялся на бал. Он все еще немного досадовал на младшего брата за то, что тот не дал ему похвастаться перед герцогом Мельбурном своими успехами. Но вскоре успокоился, рассудив, что в девятом часу вечера разумнее утешиться мыслью о выгодной сделке на ипподроме с простаком Дули. На радостях он закурил от лампы ароматную толстую американскую сигару и блаженно зажмурился, чтобы сизоватый дымок не ел глаза.
Едва могучий дворецкий громогласно объявил залу о прибытии на бал очередного гостя, Шарлемань отправился в дальний угол, где встретился в буфете с министром торговли Шипли и его помощником лордом Полком. Они условились встретиться на следующее утро и поговорить за ленчем. Потом, угостив парочкой сигар подошедшего к ним премьер-министра Ливерпула, надеясь тем самым смягчить его отношение к позиции Мельбурна по таможенным сборам, Шарлемань записался в трех дамских бальных картах на танец и заказал в буфете бокал красного вина.
Окинув изучающим взглядом зал, он с удовлетворением отметил, что никого из его родственников пока еще нет, и пригубил вино. Внезапно кто-то сжал крепкими пальцами его локоть. Шарлемань вздрогнул, на миг подумав, что к нему неслышно подкрался его старший брат, пользующийся славой умельца читать чужие мысли на расстоянии, но, успокоившись логическим умозаключением, что соткаться из воздуха Себастьян никак не мог, он обернулся и увидел сияющую физиономию здоровяка Харкли, которого на дух не переносил.
– Разве вы не должны быть в Мадриде? – поборов удивление, с наигранной улыбкой спросил он, лихорадочно прикидывая, как бы ему побыстрее избавиться от этого одиозного господина.
– Я на днях вернулся оттуда, утомленный бесконечными пересудами тамошнего высшего света об этом фанфароне Бонапарте. И первым же делом пожелал, естественно, вкусить сладких плодов подлинной цивилизации. Ваш старший брат уже пришел? – Крепыш льстиво улыбнулся.
– Себастьян? Пока нет, но должен объявиться здесь с минуты на минуту, – сказал Шарлемань, прикидывая, чем вызван интерес виконта к герцогу Мельбурну, стремящемуся наладить добрые отношения с премьером Ливерпулом. Последний, как было общеизвестно, не переносил наглеца Харкли. Из чего вытекало, что брата следует от него оградить.
– Мне думается, что вам сегодня лучше не вступать с ним в беседу на серьезные темы, – пожевав губами, с многозначительной миной промолвил хитрец. – Минувшая неделя принесла герцогу несколько неприятных известий: о волнениях в колониях, грозящих перерасти в кровопролитные сражения с английскими войсками, неудачах на переговорах о таможенных сборах и некоторых других безрадостных событиях за рубежом.
– Благодарю вас за предупреждение, мой друг! – обрадовался Харкли, подняв бокал с красным вином. – Не стану попадаться ему под горячую руку.
– Всегда к вашим услугам, виконт!
Шарлемань сделал глоток вина и чуть было не поперхнулся, заметив у стола с фруктами божественное создание, вкушающее апельсиновые дольки. Глазки этого ангелочка в обличье прекрасной девицы сверкали, словно алмазы, белые зубки были подобны жемчужинам, губки – кораллам Ослепленный этой неземной красотой, Шарлемань сунул собеседнику в руку свой полупустой хрустальный бокал и, пробормотав извинения, торопливо оставил его, чтобы выяснить, кто эта восхитительная юная леди. Томление, возникшее в чреслах, и волнение в груди заставляли Шарлеманя действовать без промедления. Словно бы опасаясь, что это чудное видение вот-вот исчезнет, он приосанился и стал ловко лавировать между толпящимися возле буфета дамами и господами, работая локтями и не обращая внимания на посылаемые ему вслед недоуменные возгласы и возмущенные взгляды.
Сделав несколько шагов к столу, за которым стояла прекрасная незнакомка, Шарлемань замер и стал с интересом ее рассматривать. В ней было восхитительно все – и уложенные кольцами иссиня-черные волосы, которые, переплетенные сверкающей лентой, спускались роскошной косой по спине до копчика, и золотистые блестки на веках, и золотое шитье на багровом платье. А бездонные зеленые глаза красавицы походили на изумрудные озера, в которых ему вдруг захотелось утонуть.
Шарлемань приказал себе сохранять самообладание и приветливо кивнул незнакомке.
Ему не доставило большого труда догадаться, что она не принадлежит к лондонскому высшему обществу, на всех балах и собраниях которого он перебывал. Лица брюнетки ему прежде видеть на высокосветских вечерах не доводилось.
Это он помнил наверняка. Поймав на себе его испытующий взгляд, она произнесла грудным певучим голосом с едва ощутимым иностранным акцентом:
– Вы смущаете меня, сэр!
– Вы правы, – ответил он чувственным баритоном, – именно этого я и добиваюсь, мадемуазель. – Он поедал глазами изящные черты ее лица, в сравнении с которыми лики Венеры или Афродиты блекли. Вне всякого сомнения, поклонники утомили ее стихотворениями и комплиментами, поэтому уподобляться им ему казалось пошлым. И не долго думая он без обиняков представился: – Шарлемань Гриффин, к вашим услугам, мадемуазель.
– Шарлемань? – Она удивленно вскинула насурьмленные брови.
Ее мелодичный голос вызвал у него непроизвольное напряжение мышц. Он обошел вокруг стола, чтобы встать к ней лицом, и произнес:
– Так решила назвать меня моя мамочка, друзья же называют меня просто Шей. – Он приблизился к ней и поцеловал ей руку. – Позвольте мне узнать ваше имя!
Незнакомка взмахнула ресницами и отвела взгляд, словно бы вспомнив внезапно нечто важное. Неужели у нее есть влиятельный покровитель, ангажировавший ее на весь вечер? Какой-нибудь лорд, вызвать ревность или гнев которого она опасается? Не привыкший стеснять себя чем-либо при общении с прекрасным полом, Шарлемань ощутил легкое раздражение. Однако молча ждал ее ответного шага, готовый в крайнем случае резко выразить ей свое неудовольствие или нелестно отозваться об ее избраннике. Торопить события было не в его правилах.
– Разве нас не должен был представить друг другу кто-то из общих знакомых?
Ободренный тем, что ни жениха, ни любовника у нее, судя по вопросу, нет, Шарлемань пожал плечами, как бы давая понять, что предпочел бы не вовлекать посторонних в их беседу, и проговорил:
– По большому счету это не имеет значения. Умоляю вас, назовите мне свое имя! Я сгораю от нетерпения услышать его из ваших уст.
Она закусила пухлую нижнюю губку, как бы колеблясь, и проворковала:
– Мама рекомендовала мне соблюдать осмотрительность, общаясь с подобными вам самоуверенными и напористыми мужчинами. Юная леди должна заботиться о своей репутации:
– В таком случае назовите фамилию вашей мамы, – язвительно произнес он в ответ на ее колкость. – Мне будет легче догадаться, к какому вы принадлежите семейству.
– Хорошо, – с приторной улыбкой пролепетала она. – Ее зовут Хелен Карлайл, маркиза Ганновер.
Шарлемань задумался, насупив брови. Благодаря обширнейшим семейным связям он знал едва ли не все дворянские фамилии и был на короткой ноге со многими герцогами, маркизами, графами, виконтами и баронами. Ответ незнакомки вызвал у него обоснованные сомнения в ее честности.
– Но маркиз Ганновер скончался, будучи холостяком! Уже около года тому назад!
Его искусительница невозмутимо кивнула:
– Мой отец, Говард, доводится ему младшим братом. Это все объясняло.
– Насколько мне известно, ваш отец долго жил в Индии, – сказал Шарлемань.
– Да, как и мы с мамой. В Лондоне мы всего десять дней. Так вот почему эта райская птичка произвела на него впечатление какого-то экзотического создания с первого же брошенного им на нее взгляда. Не совладав с искушением, Шарлемань дотронулся кончиком указательного пальца до бисера, которым был обильно украшен пышный рукав ее платья, и явственно ощутил аромат корицы. Он не выдержал и спросил:
– Вы действительно только недавно вернулись в Англию из Индии?
– Вы не ослышались, – сказала она, взглянув ему в глаза. – Десять дней назад я впервые вошла в наш лондонский дом. И должна признаться, что никого не знаю в этом городе.
Сердце Шарлеманя возликовало. Все вышеупомянутые обстоятельства были ему только на руку. Понизив голос, он заговорщицки произнес:
– Вашим первым и единственным пока знакомым в Лондоне готов стать я. Но при условии, если вы назовете мне свое имя.
Она похлопала длинными темными пушистыми ресницами и произнесла:
– Меня зовут Сарала Энн Карлайл.
– Сарала? – переспросил Шарлемань, сделав глубокий вдох.
– Так решил назвать меня отец, поскольку мы не собирались уезжать из Дели. Правда, мама поначалу возражала, считая это имя неподходящим для европейской девочки, но, в конце концов, она согласилась.
– Сарала… – повторил Шарлемань, испытывая неописуемое наслаждение от звучания индийского имени, вызывающего в воображении картины восточных реалий – пестрой, яркой шелковой материи, кожаных сандалий, влажных ночей, пронизанных страстью, и ароматных экзотических кушаний, подаваемых смуглыми красавицами с гибкими станами. – Леди Сарала! Вам определенно подходит это звучное имя.
– А мне кажется, что имя Шарлемань – Карл Великий – вам как нельзя больше соответствует. Вы всегда такой самоуверенный?
Сообразив, что собеседница понятия не имеет, с каким влиятельным мужчиной разговаривает, Шарлемань кашлянул и добавил с интригующей интонацией:
– Я не совсем уверен, что это комплимент, однако один мой близкий родственник оценил бы его очень высоко. Я подразумеваю своего старшего брата Себастьяна, которому матушка дала имя нашего отца, в соответствии с традицией.
– Кто же он? Я теряюсь в догадках. Пожалуй, настала ваша очередь поведать мне свою семейную историю, – вздохнув, сказала Сарала.
Шарлемань чуть поднял бровь, сомневаясь, что ему надо откровенничать с этой прелестной юной леди. Опасался он, однако, не признаться ей в том, что является предполагаемым наследником родового герцогского титула как второй сын в семье, а смутить Саралу и дать ей повод насторожиться.
– Можете ограничиться именем своего портного, – пришла ему на помощь леди Карлайл. – Надеюсь, что он-то не отпрыск известного дворянского рода?
– Предлагаю продолжить наш разговор во время вальса! – предложил бархатистым баритоном Шарлемань, обнимая одной рукой прекрасную партнершу за талию.
– Не слишком ли вы торопитесь? – кокетливо спросила она, – А вдруг я обещала станцевать вальс с кем-нибудь еще?
– Ручаюсь, что нет, – пророкотал Шарлемань и положил ее ладонь себе на плечо.
– Откуда вам это знать?
– Элементарно! Вы же еще ни с кем не познакомились в Лондоне, в чем только что сами же мне и признались.
Наивная прелестница захлопала глазами. Любуясь ею, он отметил, что она пока не научилась лицемерить, как столичные светские львицы. Его воображению представилась сказочная картина теплой звездной ночи, которую они с ней проведут, возлежа на шелковом китайском покрывале в его опочивальне, предаваясь головокружительному сладострастию.
– Разве правила хорошего тона позволяют подобную вольность? – спросила Сарала.
– Об этом не тревожьтесь, все нормально! – заверил ее Шарлемань и, презрев возможные неприятные последствия, привлек ее к себе.
Сегодня ему хотелось получить как можно больше удовольствия от танцев. Однако сделать первое па ему домешала чья-то крепкая рука, легшая ему на плечо.
Взбешенный такой неслыханной наглостью, он резко обернулся, но мгновенно остыл, когда увидел перед собой Себастьяна. Столь скорой новой встречи с ним он не ожидал.
– Ах, это ты! – наконец сказал он.
– Какая муха тебя укусила? – спросил у него Себастьян. – Почему ты внезапно оставил нас?
Пожав плечами, Шарлемань отвечал:
– У меня должна была состояться деловая встреча с Шипли. Но мы с ним условились перенести ее на завтрашнее утро, да ты и сам, братец, был занят решением ответственной семейной проблемы, не так ли? Я счел разумным не беспокоить тебя по всяким пустякам и укатил на этот бал.
– Но мы же не завершили наш деловой разговор, ты так ничего и не рассказал мне о предстоящей сделке с шелком…
– Поговорим об этом позже! – ответил ему Шарлемань и закружил свою очаровательную даму в танце.
– Кто это? – поинтересовалась она, посматривая на Себастьяна.
– Мой брат герцог Мельбурн.
– Герцог Мельбурн, Себастьян Гриффин? Тот самый? Глаза Саралы засветились неподдельным интересом. Она, как, оказалось, все-таки знала кое-что об английском высшем обществе, следовательно, подумал Шарлемань, не совсем простодушна.
– Простите, милорд, но я не сразу сообразила, что вы тоже принадлежите к этому знаменитому семейству! Я слышала, что недавно ваш брат женился на художнице. Это верно?
– Да, но лишь отчасти: женился на портретистке мой младший брат Закери, – уточнил Шарлемань.
– Похоже, что ваш старший брат сердится на вас. – заметила Сарала. – Надеюсь, это не потому, что вы танцуете со мной?
– Осмелюсь сказать, что я вправе самостоятельно выбирать себе партнерш по танцам, – мысленно послав Себастьяна ко всем чертям, ответил Шарлемань. – Я вижу, что он произвел на вас сильное впечатление. Не беспокойтесь, он недоволен тем, что я не ввел его в курс одной своей завтрашней сделки, а он считает братским долгом совать свой нос во все мои дела. Такой уж у него характер.
Горделивая осанка могущественной столичной персоны была способна потрясти воображение даже лондонской девушки, впервые вышедшей в свет, а не только уроженки далекой восточной страны, где царят иные нравы и порядки.
Восхитительная грудь Саралы, заинтригованной словами Шарлеманя, стала вздыматься чаще, изумрудные глаза ее засверкали. Она спросила:
– Это секретная сделка? Или вы чего-то боитесь? Не меня ли?
– Вовсе нет, – проклиная себя за болтливость, ответил ей Шарлемань. – С чего вы так решили?
– Какая досада! – сказала девушка разочарованно. Догадавшись, что ей хотелось прикоснуться к тайне, Шарлемань доверительным тоном добавил:
– Но в определенном смысле эта сделка действительно конфиденциального свойства. Распространяться о ней вам не следует, поскольку речь идет о заморской поставке. Вы меня понимаете?
Ему вспомнилось, что Закери не раз упрекал его за то, что он пренебрегает природным любопытством представительниц прекрасного пола. Сам же он был уверен, что женщины в большинстве своем не способны познать все тонкости и нюансы коммерции, а потому лучше вообще не разговаривать с ними о делах. Но Сарала, похоже, была редким исключением.
– Откуда же пришел этот товар? – шепотом спросила она.
– Из Китая, – ответил он.
– Ах, как бы мне хотелось когда-нибудь побывать в этой далекой загадочной стране! – Она мечтательно закрыла глаза.
Очевидно, это наивное юное создание приняло его таинственный тон за чистую монету. Желая произвести на Саралу еще большее впечатление, Шарлемань сказал:
– Пожалуй, я раскрою вам этот маленький секрет!
– Я польщена вашим доверием! – промолвила она.
– Судно «Непокорный» уже вошло в док Блэкфрайарз этим утром, имея на борту пятьсот рулонов отменного китайского шелка. Но об этом еще не знает ни одна живая душа! Капитан поклялся мне, что будет иметь дело только со мной.
Сарала, как ему показалось, затрепетала и невольно прильнула к Шарлеманю, очевидно, ощутив легкое головокружение от его слов. Окрыленный таким успехом, он продолжил:
– Капитан Блинк лично закупил эту партию, решив не тратиться на услуги посредников, и теперь столкнулся с непредвиденной проблемой… – Шарлемань умолк, вдруг подумав, что детали сделки девушке могут быть и неинтересны. Но она развеяла его опасения, спросив ангельским голоском:
– Какие же трудности настигли его, милорд? Шарлемань оглянулся по сторонам и, нахмурив брови, ответил заговорщицким тоном:
– Опасность возникновения бунта на судне!
– Какой кошмар! – воскликнула Сарала. – Но почему?
– Капитану срочно нужно вернуть деньги, потраченные на покупку товара, – продолжал интриговать ее Шарлемань. – Иначе ему будет нечем выплатить матросам жалованье. Он попал в цейтнот. Этим-то я и надеюсь воспользоваться… Главное, чтобы никто не прознал про редкостный груз, иначе цена за него может утроиться.
– Какой ужас! – пролепетала девушка. – Что же делать? Шарлемань успокоил ее:
– Не беспокойтесь, я все предусмотрел.
Сарала была в шоке: очевидно, ей впервые доверили коммерческую тайну. Она облизнула коралловые губки и спросила прищурившись:
– А вы не боитесь, что капитан Блинк уступит товар другому покупателю, по более выгодной для себя цене? Ведь фактическим владельцем шелка пока является он. В котором же часу состоится завтра эта сделка? Вы не опасаетесь ее проспать?
– В десять ровно, – ответил Шарлемань – Однако раньше, чем без четверти одиннадцать я в доке не объявлюсь. – Он самодовольно ухмыльнулся.
– Гениальный план! Я, кажется, поняла его суть. Вы хотите вынудить его снизить цену, ведь его матросы станут роптать из-за непредвиденной задержки и даже могут взяться за ножи, – продолжала строить догадки она.
– До кровопролития дело не дойдет, – уверенно заявил Шарлемань. – В самый критический момент объявлюсь я и предложу капитану уступить мне всю партию шелка за низкую цену. Он будет вынужден согласиться.
– Их вот-вот должны принести, милорд! – ответил ему с мелодичным ирландским акцентом лакей, оторопевший от пикантной позы, в которой застал хозяина. – С вашими башмаками нам пришлось изрядно повозиться, чтобы очистить их от грязи, налипшей на них, пока вы были в конюшне «Таттерсоллз» этим утром.
Шарлемань с кряхтением выпрямился, отряхнул с панталон пыль и с досадой крикнул слуге:
– Не стой в дверях столбом, олух! Ступай, поторопи там внизу бездельников, неспособных даже быстро почистить туфли, – не хватало мне только прослыть копуном по их милости. Одеваюсь уже битый час, словно кисейная барышня.
– Одна нога здесь, другая там! – воскликнул Кейн, пятясь к лестнице. – Не извольте гневаться, милорд, я мигом обернусь.
Шарлемань присел на кровать и, послюнявив указательный палец, начал перелистывать страницы вновь обретенной книги, называвшейся «Сто дней в Риме», бормоча себе под нос при этом:
– Так вот, оказывается, где ты запропастилась!
Однако насладиться описанием тридцать седьмого дня путешествия автора по Вечному городу ему помешал чей-то настойчивый стук в дверь опочивальни. Шарлемань со вздохом захлопнул книгу и громко произнес:
– Войдите!
В комнату вошел его младший брат Закери.
– В одних чулках на бал идти нельзя, – заявил он с порога Шарлеманю, окинув его придирчивым взглядом.
– Благодарю тебя, мой заботливый братец! Без твоего присмотра я бы давно стал парией в свете, – с насмешливой улыбкой сказал Шарлемань.
– Рад, что ты понимаешь это, – удовлетворенно кивнул Закери. – Я слышал краем уха, что сегодня у тебя выдался напряженный деловой день…
– Так-так! Удивительно быстро, однако, распространяются по Лондону слухи. Не успел я купить у Дули его охотничью гнедую, как тебе уже об этом доложили!
– Я сам догадался, брат, когда Дули, с которым мы случайно встретились сегодня в клубе «Уайте», посетовал, что продал эту лошадь едва ли не за бесценок. Он был готов разрыдаться. Я тотчас же смекнул, кто именно обвел вокруг пальца этого простака.
– Цена коня была вполне нормальной, – сказал с улыбкой удачливый покупатель. – Я сам ее назначил.
– Расскажи, в чем твой секрет! Как тебе удается завораживать продавцов? Ты владеешь какими-то колдовскими приемами? Так поделись же ими со мной! Самому мне точно не понять, почему разумные вроде бы люди уступают тебе свою собственность за символическую плату. С таким талантом ты в скором времени приобретешь и луну в обмен на палку и поломанное колесо.
– Какой же мне прок от луны, брат? – возразил Шарлемань.
В следующий миг в спальню вбежал, распахнув дверь, лакей с парой туфель в руке.
– Выглядят как новые, милорд! – воскликнул он и, опустившись на колени, стал надевать на ноги хозяина вычищенную до блеска обувь.
Глядя поверх головы Кейна, Шарлемань с улыбкой промолвил:
– Так и быть, я раскрою тебе свой секрет: он заключается в наблюдательности и терпении. До меня докатились слухи, что Дули нечем платить прислуге. Вот я и воспользовался этой ситуацией, чтобы купить за бесценок его гнедого гунтера. Дай я ему за охотничью лошадь настоящую цену, Дули все равно пустил бы деньги по ветру.
– Не слишком ли ты жестокосерден, дорогой брат?
– Это всего только деловой подход, Закери. Коммерция не терпит сантиментов. – Шарлемань притопнул обутой левой ногой. – Должен сообщить тебе, что гунтер Дули был не единственной моей целью сегодня…
– Помилуй, братец! Скольких же достопочтенных людей ты успел облапошить за один день! Как я буду смотреть им в глаза сегодня на балу? – промолвил Закери, выходя из комнаты на лестничную площадку. – Лучше избавь меня от подробностей своих сделок, иначе у меня испортится настроение. А я намерен хорошенько повеселиться этим вечером.
– Как угодно, – с кривой усмешкой ответил Шарлемань, удивленный антипатией брата к деловой жизни. Просто поразительно, как при такой мягкотелости и сентиментальности он умудрился вступить в брак. – Я не стану навязывать тебе свое мнение о тонкостях заключения сделок, раз это тебе неинтересно. Да и вряд ли ты сможешь вникнуть во все нюансы предпринимательства.
– Ты прав, лучше расскажи все это кому-нибудь пошустрее меня, – миролюбиво сказал Закери, прислушиваясь к голосам и топоту ног в прихожей; это прибыли другие члены большого семейства Гриффин, в котором за минувший год прибавилось еще два человека – муж Элеоноры Валентайн Корбетт, маркиз Деверилл, и Каролина, жена Закери.
Шарлемань обожал родню и был рад видеть всех родственников, но временами его начинал тяготить беспорядок, воцаряющийся в доме после семейных сборищ.
– Вот ты где! – воскликнула, заметив брата, Элеонора и чмокнула его в щеку.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он ей. – И ты, Каролина, тоже.
Но взгляд его был уже устремлен на самого старшего из их клана, Себастьяна, герцога Мельбурна, второго человека в семье Гриффин, интересующегося коммерцией.
Герцог обсуждал что-то с Валентайном Корбеттом у раскрытой двери кабинета. Шарлемань приблизился к ним и спросил:
– Как прошла беседа с Ливерпулом?
– По-моему, довольно успешно, – ответил Себастьян. – Похоже, он осознал, что гордыня не оправдание для отказа от ведения дел с американскими предпринимателями.
– Спесь усмирить довольно-таки трудно, однако куда сложнее восполнить недостаток воображения, – заметил его собеседник.
– Полностью с этим согласен, – сказал герцог и спросил у Шарлеманя: – Ну как обстоят твои дела?
Шарлемань уже собрался было рассказать ему о завтрашней покупке партии роскошного китайского шелка, но тут вмешался бесцеремонный Закери, Хлопнув его ладонью по спине, этот глупец воскликнул с восторженной улыбкой.
– Вы не поверите, но я своими глазами видел, как Дули рыдал из-за моего гениального брата! Верно, Шарлемань?
– Никто не заставлял его заключать со мной сделку, нахмурившись, пробурчал ловкач и осклабился, демонстрируя всем свои ровные жемчужно-белые крепкие зубы.
– Валентайн уже поведал вам свою грандиозную новость? – громко спросил у всех присутствующих герцог Мельбурн, стремясь затушевать очередную несуразную реплику младшего брата.
– Боюсь, господа, что монопольным правом мой супруг на эту новость не обладает, – беря мужа под руку, проворковала красавица Элеонор.
Закери хлопнул и Валентайна по плечу, воскликнув при этом с горящим жизнерадостным взором.
– Подумать только, ведь еще год назад он разражался нервным смехом, когда кто-нибудь заводил разговор о браке в его присутствии, и краснел, словно девственница, впервые попавшая на бал невест!
– Однако теперь я вполне созрел для забот о продлении рода. Слава Богу за такую супругу! Она вдохновила меня на подвиг, достойный настоящего мужчины. Верно, дорогая?
Маркиз нежно поцеловал жену в щеку.
– Мне повезло с супругом, – гортанно хохотнув, ответила Элеонора. – Мы времени даром не теряли и добились успеха.
Все начали поздравлять счастливую супружескую пару с ожидаемым пополнением семейства. Фамилию Гриффин младенец, как всем было понятно, носить не будет, однако же продлит, подобно Пенелопе, семилетней дочери герцога Мельбурна, их славную родословную. Разулыбалась даже легкомысленная Каролина, очевидно, осознав, что родственники и на нее возлагают аналогичные надежды. Пока суматоха не улеглась, Шарлемань осторожно выскользнул в прихожую.
– Если кто-то вдруг хватится меня, скажи, что я отбыл на важную встречу с Шипли, – сказал он дворецкому Стэнтону, забрав у него перчатки и шляпу.
– Будет исполнено, милорд, – пробасил осанистый лакей. Выйдя на галерею, Шарлемань вдохнул полной грудью прохладный сырой воздух, собрался с мыслями и, сбежав по гранитным ступеням на тротуар, махнул кучеру роскошного экипажа. Шарлемань направлялся на бал. Он все еще немного досадовал на младшего брата за то, что тот не дал ему похвастаться перед герцогом Мельбурном своими успехами. Но вскоре успокоился, рассудив, что в девятом часу вечера разумнее утешиться мыслью о выгодной сделке на ипподроме с простаком Дули. На радостях он закурил от лампы ароматную толстую американскую сигару и блаженно зажмурился, чтобы сизоватый дымок не ел глаза.
Едва могучий дворецкий громогласно объявил залу о прибытии на бал очередного гостя, Шарлемань отправился в дальний угол, где встретился в буфете с министром торговли Шипли и его помощником лордом Полком. Они условились встретиться на следующее утро и поговорить за ленчем. Потом, угостив парочкой сигар подошедшего к ним премьер-министра Ливерпула, надеясь тем самым смягчить его отношение к позиции Мельбурна по таможенным сборам, Шарлемань записался в трех дамских бальных картах на танец и заказал в буфете бокал красного вина.
Окинув изучающим взглядом зал, он с удовлетворением отметил, что никого из его родственников пока еще нет, и пригубил вино. Внезапно кто-то сжал крепкими пальцами его локоть. Шарлемань вздрогнул, на миг подумав, что к нему неслышно подкрался его старший брат, пользующийся славой умельца читать чужие мысли на расстоянии, но, успокоившись логическим умозаключением, что соткаться из воздуха Себастьян никак не мог, он обернулся и увидел сияющую физиономию здоровяка Харкли, которого на дух не переносил.
– Разве вы не должны быть в Мадриде? – поборов удивление, с наигранной улыбкой спросил он, лихорадочно прикидывая, как бы ему побыстрее избавиться от этого одиозного господина.
– Я на днях вернулся оттуда, утомленный бесконечными пересудами тамошнего высшего света об этом фанфароне Бонапарте. И первым же делом пожелал, естественно, вкусить сладких плодов подлинной цивилизации. Ваш старший брат уже пришел? – Крепыш льстиво улыбнулся.
– Себастьян? Пока нет, но должен объявиться здесь с минуты на минуту, – сказал Шарлемань, прикидывая, чем вызван интерес виконта к герцогу Мельбурну, стремящемуся наладить добрые отношения с премьером Ливерпулом. Последний, как было общеизвестно, не переносил наглеца Харкли. Из чего вытекало, что брата следует от него оградить.
– Мне думается, что вам сегодня лучше не вступать с ним в беседу на серьезные темы, – пожевав губами, с многозначительной миной промолвил хитрец. – Минувшая неделя принесла герцогу несколько неприятных известий: о волнениях в колониях, грозящих перерасти в кровопролитные сражения с английскими войсками, неудачах на переговорах о таможенных сборах и некоторых других безрадостных событиях за рубежом.
– Благодарю вас за предупреждение, мой друг! – обрадовался Харкли, подняв бокал с красным вином. – Не стану попадаться ему под горячую руку.
– Всегда к вашим услугам, виконт!
Шарлемань сделал глоток вина и чуть было не поперхнулся, заметив у стола с фруктами божественное создание, вкушающее апельсиновые дольки. Глазки этого ангелочка в обличье прекрасной девицы сверкали, словно алмазы, белые зубки были подобны жемчужинам, губки – кораллам Ослепленный этой неземной красотой, Шарлемань сунул собеседнику в руку свой полупустой хрустальный бокал и, пробормотав извинения, торопливо оставил его, чтобы выяснить, кто эта восхитительная юная леди. Томление, возникшее в чреслах, и волнение в груди заставляли Шарлеманя действовать без промедления. Словно бы опасаясь, что это чудное видение вот-вот исчезнет, он приосанился и стал ловко лавировать между толпящимися возле буфета дамами и господами, работая локтями и не обращая внимания на посылаемые ему вслед недоуменные возгласы и возмущенные взгляды.
Сделав несколько шагов к столу, за которым стояла прекрасная незнакомка, Шарлемань замер и стал с интересом ее рассматривать. В ней было восхитительно все – и уложенные кольцами иссиня-черные волосы, которые, переплетенные сверкающей лентой, спускались роскошной косой по спине до копчика, и золотистые блестки на веках, и золотое шитье на багровом платье. А бездонные зеленые глаза красавицы походили на изумрудные озера, в которых ему вдруг захотелось утонуть.
Шарлемань приказал себе сохранять самообладание и приветливо кивнул незнакомке.
Ему не доставило большого труда догадаться, что она не принадлежит к лондонскому высшему обществу, на всех балах и собраниях которого он перебывал. Лица брюнетки ему прежде видеть на высокосветских вечерах не доводилось.
Это он помнил наверняка. Поймав на себе его испытующий взгляд, она произнесла грудным певучим голосом с едва ощутимым иностранным акцентом:
– Вы смущаете меня, сэр!
– Вы правы, – ответил он чувственным баритоном, – именно этого я и добиваюсь, мадемуазель. – Он поедал глазами изящные черты ее лица, в сравнении с которыми лики Венеры или Афродиты блекли. Вне всякого сомнения, поклонники утомили ее стихотворениями и комплиментами, поэтому уподобляться им ему казалось пошлым. И не долго думая он без обиняков представился: – Шарлемань Гриффин, к вашим услугам, мадемуазель.
– Шарлемань? – Она удивленно вскинула насурьмленные брови.
Ее мелодичный голос вызвал у него непроизвольное напряжение мышц. Он обошел вокруг стола, чтобы встать к ней лицом, и произнес:
– Так решила назвать меня моя мамочка, друзья же называют меня просто Шей. – Он приблизился к ней и поцеловал ей руку. – Позвольте мне узнать ваше имя!
Незнакомка взмахнула ресницами и отвела взгляд, словно бы вспомнив внезапно нечто важное. Неужели у нее есть влиятельный покровитель, ангажировавший ее на весь вечер? Какой-нибудь лорд, вызвать ревность или гнев которого она опасается? Не привыкший стеснять себя чем-либо при общении с прекрасным полом, Шарлемань ощутил легкое раздражение. Однако молча ждал ее ответного шага, готовый в крайнем случае резко выразить ей свое неудовольствие или нелестно отозваться об ее избраннике. Торопить события было не в его правилах.
– Разве нас не должен был представить друг другу кто-то из общих знакомых?
Ободренный тем, что ни жениха, ни любовника у нее, судя по вопросу, нет, Шарлемань пожал плечами, как бы давая понять, что предпочел бы не вовлекать посторонних в их беседу, и проговорил:
– По большому счету это не имеет значения. Умоляю вас, назовите мне свое имя! Я сгораю от нетерпения услышать его из ваших уст.
Она закусила пухлую нижнюю губку, как бы колеблясь, и проворковала:
– Мама рекомендовала мне соблюдать осмотрительность, общаясь с подобными вам самоуверенными и напористыми мужчинами. Юная леди должна заботиться о своей репутации:
– В таком случае назовите фамилию вашей мамы, – язвительно произнес он в ответ на ее колкость. – Мне будет легче догадаться, к какому вы принадлежите семейству.
– Хорошо, – с приторной улыбкой пролепетала она. – Ее зовут Хелен Карлайл, маркиза Ганновер.
Шарлемань задумался, насупив брови. Благодаря обширнейшим семейным связям он знал едва ли не все дворянские фамилии и был на короткой ноге со многими герцогами, маркизами, графами, виконтами и баронами. Ответ незнакомки вызвал у него обоснованные сомнения в ее честности.
– Но маркиз Ганновер скончался, будучи холостяком! Уже около года тому назад!
Его искусительница невозмутимо кивнула:
– Мой отец, Говард, доводится ему младшим братом. Это все объясняло.
– Насколько мне известно, ваш отец долго жил в Индии, – сказал Шарлемань.
– Да, как и мы с мамой. В Лондоне мы всего десять дней. Так вот почему эта райская птичка произвела на него впечатление какого-то экзотического создания с первого же брошенного им на нее взгляда. Не совладав с искушением, Шарлемань дотронулся кончиком указательного пальца до бисера, которым был обильно украшен пышный рукав ее платья, и явственно ощутил аромат корицы. Он не выдержал и спросил:
– Вы действительно только недавно вернулись в Англию из Индии?
– Вы не ослышались, – сказала она, взглянув ему в глаза. – Десять дней назад я впервые вошла в наш лондонский дом. И должна признаться, что никого не знаю в этом городе.
Сердце Шарлеманя возликовало. Все вышеупомянутые обстоятельства были ему только на руку. Понизив голос, он заговорщицки произнес:
– Вашим первым и единственным пока знакомым в Лондоне готов стать я. Но при условии, если вы назовете мне свое имя.
Она похлопала длинными темными пушистыми ресницами и произнесла:
– Меня зовут Сарала Энн Карлайл.
– Сарала? – переспросил Шарлемань, сделав глубокий вдох.
– Так решил назвать меня отец, поскольку мы не собирались уезжать из Дели. Правда, мама поначалу возражала, считая это имя неподходящим для европейской девочки, но, в конце концов, она согласилась.
– Сарала… – повторил Шарлемань, испытывая неописуемое наслаждение от звучания индийского имени, вызывающего в воображении картины восточных реалий – пестрой, яркой шелковой материи, кожаных сандалий, влажных ночей, пронизанных страстью, и ароматных экзотических кушаний, подаваемых смуглыми красавицами с гибкими станами. – Леди Сарала! Вам определенно подходит это звучное имя.
– А мне кажется, что имя Шарлемань – Карл Великий – вам как нельзя больше соответствует. Вы всегда такой самоуверенный?
Сообразив, что собеседница понятия не имеет, с каким влиятельным мужчиной разговаривает, Шарлемань кашлянул и добавил с интригующей интонацией:
– Я не совсем уверен, что это комплимент, однако один мой близкий родственник оценил бы его очень высоко. Я подразумеваю своего старшего брата Себастьяна, которому матушка дала имя нашего отца, в соответствии с традицией.
– Кто же он? Я теряюсь в догадках. Пожалуй, настала ваша очередь поведать мне свою семейную историю, – вздохнув, сказала Сарала.
Шарлемань чуть поднял бровь, сомневаясь, что ему надо откровенничать с этой прелестной юной леди. Опасался он, однако, не признаться ей в том, что является предполагаемым наследником родового герцогского титула как второй сын в семье, а смутить Саралу и дать ей повод насторожиться.
– Можете ограничиться именем своего портного, – пришла ему на помощь леди Карлайл. – Надеюсь, что он-то не отпрыск известного дворянского рода?
– Предлагаю продолжить наш разговор во время вальса! – предложил бархатистым баритоном Шарлемань, обнимая одной рукой прекрасную партнершу за талию.
– Не слишком ли вы торопитесь? – кокетливо спросила она, – А вдруг я обещала станцевать вальс с кем-нибудь еще?
– Ручаюсь, что нет, – пророкотал Шарлемань и положил ее ладонь себе на плечо.
– Откуда вам это знать?
– Элементарно! Вы же еще ни с кем не познакомились в Лондоне, в чем только что сами же мне и признались.
Наивная прелестница захлопала глазами. Любуясь ею, он отметил, что она пока не научилась лицемерить, как столичные светские львицы. Его воображению представилась сказочная картина теплой звездной ночи, которую они с ней проведут, возлежа на шелковом китайском покрывале в его опочивальне, предаваясь головокружительному сладострастию.
– Разве правила хорошего тона позволяют подобную вольность? – спросила Сарала.
– Об этом не тревожьтесь, все нормально! – заверил ее Шарлемань и, презрев возможные неприятные последствия, привлек ее к себе.
Сегодня ему хотелось получить как можно больше удовольствия от танцев. Однако сделать первое па ему домешала чья-то крепкая рука, легшая ему на плечо.
Взбешенный такой неслыханной наглостью, он резко обернулся, но мгновенно остыл, когда увидел перед собой Себастьяна. Столь скорой новой встречи с ним он не ожидал.
– Ах, это ты! – наконец сказал он.
– Какая муха тебя укусила? – спросил у него Себастьян. – Почему ты внезапно оставил нас?
Пожав плечами, Шарлемань отвечал:
– У меня должна была состояться деловая встреча с Шипли. Но мы с ним условились перенести ее на завтрашнее утро, да ты и сам, братец, был занят решением ответственной семейной проблемы, не так ли? Я счел разумным не беспокоить тебя по всяким пустякам и укатил на этот бал.
– Но мы же не завершили наш деловой разговор, ты так ничего и не рассказал мне о предстоящей сделке с шелком…
– Поговорим об этом позже! – ответил ему Шарлемань и закружил свою очаровательную даму в танце.
– Кто это? – поинтересовалась она, посматривая на Себастьяна.
– Мой брат герцог Мельбурн.
– Герцог Мельбурн, Себастьян Гриффин? Тот самый? Глаза Саралы засветились неподдельным интересом. Она, как, оказалось, все-таки знала кое-что об английском высшем обществе, следовательно, подумал Шарлемань, не совсем простодушна.
– Простите, милорд, но я не сразу сообразила, что вы тоже принадлежите к этому знаменитому семейству! Я слышала, что недавно ваш брат женился на художнице. Это верно?
– Да, но лишь отчасти: женился на портретистке мой младший брат Закери, – уточнил Шарлемань.
– Похоже, что ваш старший брат сердится на вас. – заметила Сарала. – Надеюсь, это не потому, что вы танцуете со мной?
– Осмелюсь сказать, что я вправе самостоятельно выбирать себе партнерш по танцам, – мысленно послав Себастьяна ко всем чертям, ответил Шарлемань. – Я вижу, что он произвел на вас сильное впечатление. Не беспокойтесь, он недоволен тем, что я не ввел его в курс одной своей завтрашней сделки, а он считает братским долгом совать свой нос во все мои дела. Такой уж у него характер.
Горделивая осанка могущественной столичной персоны была способна потрясти воображение даже лондонской девушки, впервые вышедшей в свет, а не только уроженки далекой восточной страны, где царят иные нравы и порядки.
Восхитительная грудь Саралы, заинтригованной словами Шарлеманя, стала вздыматься чаще, изумрудные глаза ее засверкали. Она спросила:
– Это секретная сделка? Или вы чего-то боитесь? Не меня ли?
– Вовсе нет, – проклиная себя за болтливость, ответил ей Шарлемань. – С чего вы так решили?
– Какая досада! – сказала девушка разочарованно. Догадавшись, что ей хотелось прикоснуться к тайне, Шарлемань доверительным тоном добавил:
– Но в определенном смысле эта сделка действительно конфиденциального свойства. Распространяться о ней вам не следует, поскольку речь идет о заморской поставке. Вы меня понимаете?
Ему вспомнилось, что Закери не раз упрекал его за то, что он пренебрегает природным любопытством представительниц прекрасного пола. Сам же он был уверен, что женщины в большинстве своем не способны познать все тонкости и нюансы коммерции, а потому лучше вообще не разговаривать с ними о делах. Но Сарала, похоже, была редким исключением.
– Откуда же пришел этот товар? – шепотом спросила она.
– Из Китая, – ответил он.
– Ах, как бы мне хотелось когда-нибудь побывать в этой далекой загадочной стране! – Она мечтательно закрыла глаза.
Очевидно, это наивное юное создание приняло его таинственный тон за чистую монету. Желая произвести на Саралу еще большее впечатление, Шарлемань сказал:
– Пожалуй, я раскрою вам этот маленький секрет!
– Я польщена вашим доверием! – промолвила она.
– Судно «Непокорный» уже вошло в док Блэкфрайарз этим утром, имея на борту пятьсот рулонов отменного китайского шелка. Но об этом еще не знает ни одна живая душа! Капитан поклялся мне, что будет иметь дело только со мной.
Сарала, как ему показалось, затрепетала и невольно прильнула к Шарлеманю, очевидно, ощутив легкое головокружение от его слов. Окрыленный таким успехом, он продолжил:
– Капитан Блинк лично закупил эту партию, решив не тратиться на услуги посредников, и теперь столкнулся с непредвиденной проблемой… – Шарлемань умолк, вдруг подумав, что детали сделки девушке могут быть и неинтересны. Но она развеяла его опасения, спросив ангельским голоском:
– Какие же трудности настигли его, милорд? Шарлемань оглянулся по сторонам и, нахмурив брови, ответил заговорщицким тоном:
– Опасность возникновения бунта на судне!
– Какой кошмар! – воскликнула Сарала. – Но почему?
– Капитану срочно нужно вернуть деньги, потраченные на покупку товара, – продолжал интриговать ее Шарлемань. – Иначе ему будет нечем выплатить матросам жалованье. Он попал в цейтнот. Этим-то я и надеюсь воспользоваться… Главное, чтобы никто не прознал про редкостный груз, иначе цена за него может утроиться.
– Какой ужас! – пролепетала девушка. – Что же делать? Шарлемань успокоил ее:
– Не беспокойтесь, я все предусмотрел.
Сарала была в шоке: очевидно, ей впервые доверили коммерческую тайну. Она облизнула коралловые губки и спросила прищурившись:
– А вы не боитесь, что капитан Блинк уступит товар другому покупателю, по более выгодной для себя цене? Ведь фактическим владельцем шелка пока является он. В котором же часу состоится завтра эта сделка? Вы не опасаетесь ее проспать?
– В десять ровно, – ответил Шарлемань – Однако раньше, чем без четверти одиннадцать я в доке не объявлюсь. – Он самодовольно ухмыльнулся.
– Гениальный план! Я, кажется, поняла его суть. Вы хотите вынудить его снизить цену, ведь его матросы станут роптать из-за непредвиденной задержки и даже могут взяться за ножи, – продолжала строить догадки она.
– До кровопролития дело не дойдет, – уверенно заявил Шарлемань. – В самый критический момент объявлюсь я и предложу капитану уступить мне всю партию шелка за низкую цену. Он будет вынужден согласиться.