Энтони Пирс. Цвета Ее Тайны

   Гвенни в случае удачи могла изменить будущее гоблинского племени столь же разительно, как менял наряд внешность Электры. Что же до Че, что согласно предсказанию ему предстояло изменить ход истории Ксанфа, хотя каким именно образом – все представляли себе весьма туманно. Возможно, его миссия заключалось как раз в том, чтобы помочь Гвенни прийти к власти, но пока это оставалось лишь предположением. Король с королевой, устраивая торжественный обед, наверняка учли все эти обстоятельства.
   После трапезы Электра пригласила их в бывшую спальню принцессы Айви, на стене которой по-прежнему висел волшебный Гобелен. Туда же она принесла в плетеной колыбельке и своих двойняшек.
   – Им очень нравятся движущиеся картинки, – пояснила счастливая молодая мама, – поэтому я всегда приношу их сюда перед сном.
   Гобелен был соткан волшебницей Гобеле девятьсот лет назад, еще до того, как Электра погрузилась в магический сон. Кудесница подарила свое изделие Повелителю зомби, который далеко не сразу разобрался в том, какое сокровище ему досталось. В настоящее время Повелитель зомби жил в собственном замке, но Гобелен предпочел оставить в замке Ругна, где этот шедевр магического искусства мог принести наибольшую пользу. И Айви, и Дольф (да и не они одни) узнали с его помощью много интересного.
   Изображение на Гобелене являлось подвижным, оно постоянно менялось, показывая картины из прошлого и настоящего Ксанфа. Умело настраивая его, можно было даже за кем-нибудь подсмотреть, хотя подсматривать, конечно, нехорошо.
   Так или иначе вещица была прелюбопытная и весьма полезная.
   – Что бы вы хотели посмотреть? – спросила Электра.
   Конечно, ее близняшки были слишком малы, чтобы высказывать какие-либо пожелания, а в настоящий момент им и вовсе было не до Гобелена. Они во все глазенки таращились на залезшего к ним в колыбельку и игравшего с выбившейся из одеяльца ниточкой кота Сэмми.
   Гвенни пожала плечами, а вот Дженни заинтересованно спросила:
   – Может эта штуковина показать огрицу Окру?
   До этого момента на Гобелене красовалось изображение замка Ругна, но едва девочка высказала свое пожелание, как оно сменилось видом красивой рощицы или сада с великолепными цветами и хрустальной скалой с хрустальным гротом, с вершины которой каскадом сбегал в хрустальное озерцо хрустальный водопад. От такой красоты захватывало дух.
   Сначала живых существ на виду не было. В хрустальной скале имелась пещера, сквозь которую проходила тропа. Пещера запиралась каменной дверью, однако дверь эту удерживала в открытом положении хрустальная глыба.
   Потом на тропе появились две женские фигуры. Одна женщина отличалась крепким телосложением, наличием на теле волосяного покрова и спутанной светлой шевелюрой. Ее спутница, весь наряд которой составляли туфельки, имела великолепные чувственные формы и роскошные шелковистые локоны.
   – Э, да это Мела, – послышался с порога голос вошедшего в комнату Дольфа.
   – Нада говорила мне, что ты с ней знаком, – отозвалась Электра с заметным неудовольствием в голосе.
   – Ну, было дело… – пробормотал он, не отрывая глаз от изображения. – Но я ведь на ней не женился.
   – Еще бы ты женился, в девять-то лет! – фыркнула Электра.
   – Неважно. Хотя, конечно, не могу не признать, что у нее красивая…
   Часть обнаженной женской фигуры затуманилась, так что разглядеть самые «красивые» части русалочьего тела больше не представлялось возможным.
   Оторвав взгляд от зрелища, удерживавшего его не хуже глазка гипнотыквы, Дольф покинул комнату боромоча себе под нос:
   – Эх, будь мне снова девять…
   Гвенни и Дженни переглянулись. Это не укрылось и от Че, понявшего, что девочки подумали о том же, о чем и он. О том, как влияет на отношения между людьми семейная жизнь.
   Неожиданно Электра встала.
   – Вы не присмотрите минуточку за моими малышками? – спросила она, – Мне нужно кое-что сделать.
   Девочки, как это свойственно всем девочкам, ничего не имели против возможности посидеть с малютками, Че давно приметил, что все девочки почему-то без ума от детишек.
   – Интересно, что за дело у нее возникло? – задумчиво произнесла Дженни, когда Электра вышла.
   – Наверное, хочет попросить у Дольфа прощения, – предположил Че.
   – Прощения? Это за что?
   – За то, что приревновала его к этой русалке, – сказала Гвенни.
   – А что, она не могла извиниться перед ним прямо здесь? – усомнилась Дженни.
   – А вдруг ей захотелось попросить прощения тем манером, каким принято в гипнотыкве, – усмехнулся Че.
   – А какая разница? – не поняла Дженни.
   На сей раз переглянулись Гвенни и Че.
   – Ты правда не знаешь, как просят прощения медяшки? – поинтересовалась Гвенни.
   – Извинение и есть извинение. Разве нет?
   – Вижу, – пробормотала Гвенни со странной улыбкой, – нам нужно кое-что тебе показать. Че, ты как?
   Продолжая усмехаться, маленький кентавр подошел к гоблинше. Будучи вдвое младше, он принадлежал к более крупному виду живых существ, а потому несколько превосходил ее ростом.
   – Кто из нас будет извиняться? – полюбопытствовал кентавр.
   – Я перед тобой, – сказала Гвенни, – то есть я буду как будто Электра, а ты как будто Дольф.
   – Идет. Действуй.
   – Я не понимаю… – начала было Дженни, но осеклась. Потому что Гвенни обняла Че за шею и поцеловала в губы.
   – Что ты делаешь? – изумилась Дженни.
   – Ну как, ты меня простил? – спросила гоблинша у кентавра.
   – Хм, не совсем, – с улыбкой ответил Че. – Для верности не мешало бы извиниться еще разочек.
   По правде сказать, он мог бы принимать такого рода извинения в больших количествах, поскольку находил их очень приятными. Гвенни понравилась ему с первой встречи, но со временем стала нравиться еще больше. За последние два года тело ее приятно округлилось, и.., впрочем, конечно, к делу все это совершенно не относилось.
   – Ну что ж, – поддержала его игру Гвенни. – Коли так, я попробую извиниться получше, – сняв очки, она откинула назад свои волосы, вновь заключила Че в объятия, прижалась к нему, взъерошила волосы ему и одарила его долгим нежным поцелуем.
   – Теперь-то уж ты удовлетворен, – промолвила она с напускной серьезностью, хотя Че знал, что ей стоит больших трудов не расхохотаться. Это была их любимая игра: с серьезным видом проделывать всякие дурацкие штуки, которыми так любят заниматься взрослые.
   – Ну… – начал было он, сдвинув брови, но тут вмешалась Дженни.
   – Хватит, хватит… – с улыбкой заявила она. Улыбки светились и на личиках двойняшек, любовавшихся сценой «извинения», вместо того чтобы смотреть на Гобелен. – Ты хочешь сказать, что Дольф с Электрой как раз этим сейчас и занимаются? Целуются?
   – Думаю, не только этим, – отозвалась Гвенни с той же насмешливой серьезностью, – хотя сказать, чем еще, не могу, поскольку в Тайны Взрослой Жизни еще не посвящена. Догадываюсь только, что чем-то очень приятным.
   – Вряд ли, – усомнилась Дженни. – Взрослые народ занудный, и скорее всего их Тайны такие же скучные, как они сами. Хотя, конечно, мне очень хотелось бы знать, что они так скрывают.
   – Конечно, я могу только строить догадки, – сказала Гвенни, – но мне кажется, это связано с тем, как мужчины смотрят на таких женщин, как русалка Мела.
   Все непроизвольно посмотрели на Гобелен. Никакие места на теле русалки уже не затуманивались, однако Че, как ни вглядывался, так и не уразумел, почему многие мужчины предпочитают смотреть на женщин, вместо того чтобы заниматься по-настоящему интересными делами.
   Например, стрелять из лука, рвать с деревьев пироги или решать математические уравнения.
   Между тем на Гобелене разворачивалось действие: русалка и ее спутница подошли к подпиравшему дверь грота кристаллу и принялись заинтересованно его рассматривать. Время от времени они качали головами, как будто пытаясь найти какое-то решение.
   – Непонятно, почему Гобелен показывает их, нужна-то нам была огрица? – выразила недоумение Дженни.
   И тут – комнату даже озарила маленькая вспышка – Че осенило.
   – Знаете что? По-моему, эта рослая, плечистая женщина и есть огрица.
   Девочки уставились на него с сомнением.
   – Но она не такая уж огромная и вовсе не безобразная, – возразила Гвенни. – Обыкновенная женщина, только мускулистая и высокого роста.
   Но когда Че внимательно пригляделся к Гобелену, его догадка превратилась в уверенность.
   – Все-таки это огрица, – заявил он, – и пропорции тела, и характер движений, все выдает в ней огрскую породу. Да, она не великанша, но ведь и люди бывают разного роста. Наверное, среди своих она считается маленькой и слабенькой.
   – Может быть, эта Окра перенесла тяжелую болезнь, и огры прогнали ее за несоответствие их требованиям.
   – Возможно, – сочувственно произнесла Дженни, – ей и вправду стоило бы стать Главным Действующим Лицом. Тогда…
   – А что бы в таком случае было с тобой? – резко спросила Гвенни.
   – Я осталась бы в Двухлунии, со своей семьей и способностью к посылам…
   – Но без очков, – сказал Че.
   – И без новых друзей, – добавила Гвенни.
   – И то правда, – согласилась Дженни. – Но все равно делать ее второстепенной было несправедливо.
   – Нам ведь неизвестно, почему выбрали тебя и кто это сделал, – сказал Че. – Возможно, на то была веская причина. Возможно, когда-нибудь мы о ней узнаем, а пока для верного суждения у нас недостаточно сведений.
   – Наверное, ты прав, – согласилась эльфесса, а потом, снова приглядевшись к Гобелену, поинтересовалась:
   – Мы видим на картинке именно то, что происходит сейчас?
   – Не думаю, – отозвался Че. – Обычно Гобелен ориентируется на прошлое. Сейчас вечер, темнеет, а мы видим ясный день. Возможно, огрица уже легла спать, а Гобелен показывает ближайшее прошлое, когда она совершала активные действия.
   – А что за действия? – спросила Гвенни. – Не пойму, что они с Мелой прицепились к этой глыбе? Что в ней такого интересного?
   – Умей мы управлять Гобеленом, мы смогли бы настроить его на глыбу и рассмотреть ее в другом масштабе и в нужном ракурсе (все-таки кентавр есть кентавр: не может без того, чтобы не ввернуть мудреное словечко). Но похоже, будто внутри кристалла что-то находится. Или кто-то.
   – Вот те на! – воскликнула Гвенни.
   Тем временем в комнату вернулась Электра. Снова переодевшаяся в джинсы, растрепанная, но, судя по виду, весьма довольная.
   – Спасибо, – сказала она присутствующим, направляясь к своим малюткам.
   – Он как, принял извинения? – спросила Дженни.
   – Что? – не поняла Электра.
   – Да так… – подавила смешок Гвенни. – Мы тут было подумали.., но это глупости. Скажи лучше, как твои близняшки? Ты уже выяснила, какие у них таланты?
   – Вообще-то да. Добрый Волшебник сказал, что Дон может рассказать все о любом живом существе, а Иви о неодушевленном предмете. Пока они этого не делают, потому что еще не умеют говорить, но по талантам тянут на волшебниц.
   – Вот это да! – воскликнула Гвенни. – , – Это, конечно, здорово, хотя чего-то такого можно было ожидать. Все потомки дедушки Бинка – волшебники. Почему так, понятия не имею, но до сих пор это правило не нарушалось. Мне просто повезло, что я вышла замуж за Дольфа.
   – Да, таланты у них замечательные, – сказала Дженни. – И в будущем, когда малютки подрастут, будут им очень полезны.
   Они поговорили еще немного о том о сем, после чего Электра забрала колыбельку и понесла двойняшек в спальню, а Че, Дженни, Гвенни и Сэмми удалились в отведенную им комнату. Там Дженни запела песню, и скоро вся компания погрузилась в волшебный сон. Вообще-то для того, чтобы песня оказала свое чарующее воздействие, было необходимо от нее отвлечься, но все друзья Дженни, включая кота, уже освоили эту маленькую хитрость. Таким образом очень скоро они оказались в великолепном, похожем на тот, что рос вокруг замка Ругна, саду, под ласковым небом, среди дружелюбно настроенных драконов, кентавров и единорогов. Где и заснули, растянувшись на мягкой, шелковистой травке. Засыпать во сне почему-то гораздо веселее, чем наяву.
 

***

 
   На следующий день Гвенни, Дженни и Че продолжили путь к замку Доброго Волшебника. Зачарованная тропа вела из замка Ругна прямо туда, и они знали, что в дороге затруднений не встретят, но вот попасть в замок будет непросто. Для этого они должны будут выдержать три обязательных для каждого ищущего Ответа испытания. Эти препятствия, равно как и обязательная годичная служба, отбивали желание беспокоить волшебника по пустякам.
   Неудивительно, что все трое испытывали беспокойство.
   Они прошли не так уж много, когда воздух затуманился, сгустился, и перед ними появилась демонесса Метрия.
   – Небось гадаете, что за препону уготовил вам волшебник, – ехидно промолвила она.
   – Не без того, – согласился Че.
   – И правильно делаете, потому что он собирается встретить вас самым тяжким испытанием из тех, что имеются в его распоряжении. За те сто лет, что я его знаю, волшебник не прибегал к нему еще ни разу.
   – Думаю, второе и третье будут еще тяжелее, – отозвался Че, поняв, что Метрия хочет заставить их понервничать, и твердо решивший не доставить ей такого удовольствия.
   – А вот и нет. На сей раз он обойдется одним.
   – Но их всегда бывает три. А нас и самих трое, так что простое умножение…
   – Не умничай, твое дурацкое размножение тут ни при чем. Для вашей компании волшебник решил сделать заключение.
   – Что?
   – Назначение, приключение, злоключение…
   – Может, исключение?
   – Это несущественно.
   – Но почему? В нас ведь нет ничего особенного.
   – А вот это тайна. Ох, до чего же я люблю все таинственное! Мне и самой невтерпеж узнать, в чем тут дело.
   – А если невтерпеж, так почему бы тебе самой не задать Вопрос?
   – Вот еще… И вообще она не любит, когда я оказываюсь рядом.
   – Она? Но ведь волшебник мужчина.
   – При чем тут волшебник? Он-то не против, а вот Дана…
   – Какая еще Дана? – полюбопытствовал Че.
   – Какая-какая.., вот такая… – скривив губы, Метрия изобразила руками нечто среднее между грушей и рюмкой.
   – Я не о том. Кто она такая?
   – Его жена. Я же рассказывала.
   Че, однако, ничего подобного не помнил:
   –.видимо, демонесса рассказывала про эту Дану кому-то другому, с кем его перепутала. Однако он, как и всякий образованный кентавр, знал, что у Доброго Волшебника было ровно пять с половиной (ни больше ни меньше!) жен, которые теперь жили с ним по очереди. Одна из них – должно быть, эта самая Дана – являлась демонессой. Из всего этого можно было сделать интересный вывод: оказывается, демонессы способны не только на вредность, но и на ревность.
   – Слушай, – сказал кентавр демонессе, – а что тебе за радость тащиться с нами по дороге? Летела бы в замок да дожидалась нас там.
   – Ты хочешь от меня избавиться?
   – Конечно.
   – Думаешь, ты самый хитрый? На самом деле ты вовсе не хочешь, чтобы я туда попала.
   – Конечно.
   – Тебе меня не запутать и с толку не сбить. До встречи в замке.
   С этими словами демонесса исчезла.
   – Надо же, – восхитилась Дженни, – ты сумел от нее отделаться! Как тебе это удалось?
   – Поймал на вредности. Она решила, что мне не хочется ни того, чтобы она оставалась с нами, ни того, чтобы отправилась в замок, потому что там интереснее, чем на дороге. А того не сообразила, что могла бы находиться и здесь, и там.
   – Какой ты умный!
   – Я кентавр, – отозвался Че со свойственной ему скромностью.
   – Может быть, к тому времени, когда мы доберемся до замка, она про нас забудет, – мечтательно произнесла Гвенни.
   – Хотелось бы верить.
   Зачарованная тропа позволяла двигаться быстро, однако добраться до темноты было невозможно, а значит, следовало подумать о ночлеге.
   – Неплохо бы найти подходящее местечко для привала, – промолвила Дженни, и кот Сэмми тут же сорвался с места. Дженни поспешила следом, потому что хотя ее котик мог найти что угодно, ему ничего не стоило потеряться самому. Че и Гвенни последовали за ней.
   Свернув на боковую тропку, которую сами они ни за что бы не заметили, Сэмми привел их к чудесной рощице, где имелось все необходимое для ужина и ночлега. Сосна, под которой так и хотелось соснуть, подушечнии, а, подушки с которой так и просились под ушко, молочай, из стручков которого цедили чай с молоком, и поросль всяческих сластей.
   – Неужели, когда нам откроют Взрослую Тайну, мы разлюбим такие вкусности? – со вздохом промолвила Гвенни.
   – Нет, не может быть! – воскликнула Дженни.
   – Однако, – грустно заметил Че, – похоже, что подрастая, все меняются. Посмотрите хотя бы на Электру.
   – Ну, с ней-то как раз все не так плохо, – сказала Гвенни. – Бегает в джинсах, как и раньше. Может, она не присоединилась к Заговору взрослых.
   – Как бы не так. Аиста-то они с Дольфом вызывали, – возразил Че.
   – Как бы хотелось научиться этому без того, чтобы становиться скучной и любить всякие противности вроде шпината, – вздохнула Дженни.
   – Давайте поклянемся, что даже став взрослыми, мы не сделаемся занудами и не разлюбим сладкого, – предложил Че, и девочки поддержали его без возражений.
   Скрепляя обет, они взялись за руки, после чего Дженни завела свою песню, увлекая их в сновидение. Которое, как обычно, перешло в крепкий сон.
   Однако посреди ночи Че проснулся от холодка в желудке. Девочки беспокойно ворочались во сне, и кентавр сообразил, что у них та же проблема. Это наводило на мысль, что они съели слишком много леденцов, хотя в то, что такой вкуснятины, как леденцы, может быть слишком много, верилось с трудом. Не иначе как кто-то наложил на сласти проклятие.
   Наутро они продолжили путь, и в положенное время перед ними предстал замок Доброго Волшебника. Выглядел он не столь впечатляюще, как замок Ругна, однако, будучи местом незнакомым, внушал им больший трепет. До сих пор из всей троицы видеть его доводилось лишь Дженни: она хотела было узнать, как вернуться в Двухлунию; но в последний момент передумала, решив, что еще не готова покинуть Ксанф. Но по существу это не имело никакого значения, поскольку при всяком новом посещении замок Доброго Волшебника выглядел по-новому.
   На сей раз – в этом спутники убедились, подойдя поближе – он имел и вовсе удивительный вид. Стены и башни были сложены не из камня, а из карамели и леденцов, мост через ров представлял собой фигурный имбирный пряник, а вода во рву пенилась, как шипучка в озере Сода-Пробка. При этом мост был опущен, ворота открыты, а во рву не плавало никакого чудовища.
   – Не знаю почему, но мне это кажется подозрительным, – пробормотала Гвенни.
   – – Потому что это и вправду подозрительно, – сказал Че. – Волшебник все знает заранее и всегда наготове, когда приближается доноситель.
   – Кто?
   – Приноситель, уноситель, заноситель, вноситель, произноситель, спроситель…
   – Ты хочешь сказать «проситель»? То есть тот, кто, как мы, приходит за Ответом? – рассмеялась Гвенни.
   – Неважно, – отозвался Че и на манер Метрии насупился, но тут же покатился со смеху.
   – Думаю, волшебник к нашему приходу готов: откуда нам знать, что у него на уме? – сказала Дженни. – А еще я думаю, что раз задавать Вопрос буду я, мне надо идти первой.
   Она шагнула к мосту.
   – Постой! – воскликнула Гвенни. – А вдруг это опасно? Пусть Вопрос задаю не я, но ведь затеяно все это из-за меня. А значит, и идти надо мне.
   – Не надо ссориться, девочки, – снисходительно произнес Че. – Не думаю, чтобы нас подстерегала настоящая опасность: во-первых, Добрый Волшебник не злодей, а во-вторых, крылатые чудовища не допустят, чтобы с нами случилось что-нибудь дурное.
   – Откуда им знать, что с нами случится? Здесь же нет никаких чудовищ, – возразила, оглядевшись по сторонам, Дженни.
   – Еще как есть, – заявил Че с еще более снисходительным видом.
   – Где?
   – А это кто? – кентавр указал на сидевшего на ближайшем кусту стрекозла.
   – Это какая-то козявка, а не чудовище.
   – Не козявка, а стрекозел. Он маленький, но это не мешает ему быть самым настоящим чудовищем. И если нам будет грозить беда, он позовет на помощь. А то и поможет сам.
   – Не верю! – заявила Дженни. – Пусть он не козявка, а сто раз стрекозявка, но толку от него никакого.
   – Эй, потише! – предостерегающе воскликнула Гвенни, но опоздала. Стрекозел все услышал. А услышав, обиделся. А обидевшись, улетел. А улетев, вскоре вернулся в сопровождении целой стрекадрильи, которая, стрекоча, устремилась прямо на Дженни.
   – Ложись! – крикнул Че. – Они пикируют!
   Вся троица бросилась на землю. Стрекозлы пронеслись над ними, обдав огнем листья и траву.
   – Они не стреляли на поражение, – сказал Че, когда стрекадрилья улетела. – Будь у них желание нас подпалить, нам бы от них не увернуться.
   – Да, – покачала головой Дженни. – Похоже, я дала маху. Эти стрекозлы – самые настоящие крылатые чудовища.
   Невесть откуда взявшийся пурпурный стрекозел сделал круг над головой девочки и уселся на ее плечо.
   – Смотри, он принимает твои извинения, – сказал Че.
   – Но целовать его не обязательно, – со смехом добавила Гвенни.
   Дженни усмехнулась, но тут же сделалась серьезной.
   – Да, я вижу, что крылатые чудовища не дадут нас в обиду, но и пройти за нас испытание они не смогут. Это не допускается правилами.
   – А что, если попросить Сэмми найти безопасный путь в замок? – предложил Че.
   – Это мысль, – кивнула Дженни.
   В тот же миг кот сорвался с места и припустил по мосту, а Дженни, как водится, побежала за ним – Ну как так можно! – воскликнула Гвенни. – Вы мои лучшие друзья, но нельзя же быть такими легкомысленными.
   – Вот и я думаю, мысль насчет Сэмми пришла ко мне как-то слишком уж легко, – согласился кентавр. – Но будем надеяться, что ее не наколдовала мне какая-нибудь ведьма, и ничего дурного с нами не случится Они поспешили за Дженни, которая уже успела пересечь пряничный мост и следом за котом приближалась к открытым воротам Кот шмыгнул под арку, а вот эльфесса неожиданно остановилась, да так резко, что Гвенни и Че едва на нее не налетели. Она стояла, задрав голову, и, проследив за ее взглядом, Че увидел преграждавшего путь великана Точнее, великаншу.
   Сэмми, видимо считавший, что его дело сделано, свернулся клубочком у ее ног.
   – Заходите, детишки, – умильным тоном прогромыхала великанша.
   – На в-в-ведьму вроде бы н-н-непохожа, – пролепетала Гвенни.
   – Что ты, милочка, – промолвила великанша. – Я никакая не ведьма, а обобщенная Взрослая. Я здесь, чтобы предложить вам присоединиться к Заговору взрослых.
   – Но мы еще слишком молоды, – возразил Че рассудительным, как ему хотелось надеяться, тоном.
   – Ну, девочки уже близки к этому по возрасту, а один из вас относится к виду, у которого иные стандарты поведения, – промолвила Взрослая.
   – Да, мы смотрим на многое по-другому, – согласился Че. – Но уважаем чужие обычаи. В том числе и все, что касается Тайн Взрослой Жизни.
   – Хорошо, прекратим этот спор и поступим иначе.
   Сейчас я задам каждому из вас по вопросу, и если хоть кто-нибудь не ответит или ответит не правильно, никому из вас не удастся попасть к Доброму Волшебнику. Понятно?
   Че открыл было рот, желая заявить, что логика подобного подхода к делу ему как раз и не понятна, но вовремя сообразил – этот вопрос являлся чисто риторическим, и никакого ответа, кроме заранее предусмотренного, не допускал.
   – Пожалуй, – неохотно пробормотал он, роя землю передним копытом.
   Великанша посмотрела на девочек, и те, ежась под ее взглядом, тоже пробормотали что-то похожее на подтверждение согласия.
   – Назови себя, – властно промолвила Взрослая, глядя на Гвенни.
   – Я гоблинша Гвендолин из Гоблинова Горба. Пришла сюда, чтобы…
   – Достаточно. Гвендолин, что представляет собой Заговор взрослых?
   – Это мой вопрос? – растерялась Гвенни.
   – Нет, милочка. Вопрос мой, а вот обращен он к тебе.
   Че стиснул зубы. Это обобщенная. Взрослая и впрямь была такой взрослой, что аж противно. Она зримо воплощала в себе все те черты, которые делали взрослых совершенно несносными, хотя детям лучше было на сей счет и не заикаться. Потому что те же самые особенности позволяли взрослым переиначить все и эдак вывернуть наизнанку, что выходило, будто бы несносны как раз дети. Убедить в чем-либо настоящего взрослого решительно невозможно, потому что все их убеждения давно устоялись и окостенели, словно схваченные цементом.
   – Ну… – нерешительно начала Гвенни, – это все знают…
   – Нет, милочка, мне совершенно нет дела до всех.
   Меня интересует только твое мнение.
   – Раз так, – заявила Гвенни, начиная выказывать признаки праведного возмущения, – я скажу, что этот Заговор устроен взрослыми для того, чтобы испортить детям жизнь и сделать их несчастными. Взрослые затеяли это потому…
   – Почему да зачем в данном случае не важно. Просто скажи, в чем он заключается.
   – В том, что взрослые скрывают от детей все по-настоящему интересное. Не дают узнать полезные слова, которые лучше всего отгоняют брань-репейника, держат в секрете то, как вызывают аиста, и все такое. На любой вопрос насчет чего-нибудь стоящего ответ у них один:
   «Подрастешь – узнаешь». А еще они пичкают детей всякой гадостью вроде касторки или шпината, уверяя, будто бы такой вкуснятиной, как леденцы и пирожные, питаться нельзя. Не говоря уж о том, что мальчикам не разрешают видеть, какие у девочек трусики, даже если они очень красивые. А нам, девочкам, не позволяют узнать, что вместо трусиков носят мальчишки. И вечно укладывают детей спать в такую рань, когда спать вовсе не хочется. Ну и так далее, в том же роде.