Энтони Пирс. Цвета Ее Тайны

   Женщина отстранение кивнула, что напомнило Че о другом противном обыкновении взрослых: они редко хвалят детей, а если и хвалят, то неискренне и не за дело.
   Например, называют молодцом малыша, который, давясь, запихивает себе в рот какую-нибудь «полезную», по их мнению, гадость.
   – Представься ты, – обратилась Взрослая к Дженни.
   – Я эльфесса Дженнифер из Двухлунии.
   – Дженнифер, зачем взрослые составили свой Заговор?
   – Что? – удивилась Дженни.
   – Не «что», милая, а зачем? – поправила ее Взрослая, с обычным для них всех снисходительно-покровительственным видом.
   – Ну, не знаю, мне они об этом не говорили,. – сердито буркнула девочка. – Может быть, взрослые завидуют детской способности беззаботно и искренне веселиться.
   Там, откуда я родом, это не так.
   Взрослая нахмурилась.
   – Уверена, милочка, ты могла бы ответить лучше.
   «Ну вот, – подумал Че, – опять та же песня. Взрослые никогда не принимают очевидного ответа, а переиначивают все наоборот и усложняют, чтобы казаться ужас какими умными».
   Однако Дженни, подумав, отозвалась:
   – Да, может быть, дело не только в зависти. Вполне возможно, взрослые думают, что, сохраняя многое от детей в секрете, они оберегают нас от какой-то опасности. Боятся, как бы дети по неведению сами себе не навредили. Ну, как если бы кто-нибудь вздумал зажигать магический огонь в соломенной хижине, не зная, что солома очень горючая.
   Че и Гвенни уставились на нее, вытаращив глаза. По здравому размышлению, в ее словах имелся определенный смысл, а стало быть, и Заговор мог быть составлен взрослыми не из одной только вредности. Что, конечно, все равно не оправдывало его существования.
   – Возможно, невкусности и вправду питательны и полезны, – продолжала между тем Дженни, – а если есть одни только леденцы, то можно испортить желудок («Наверняка вспомнила прошлую ночь», – подумал Че). Наверное, взрослые хотят уберечь нас от таких неприятностей. Ну, а насчет укладывания спать.., я и сама знаю, что когда высплюсь как следует, то встаю бодрой и веселой, а если допоздна бросаюсь подушками, то потом весь день клюю носом. Что же до аиста.., наверное, и вправду не дело, чтобы малыши стали появляться у тех, кто еще не готов о них заботиться. Младенец не игрушка, но дети этого еще не понимают.
   Че слушал ее, разину в рот от изумления. Конечно, Дженни явилась из чужого мира, где многое могло быть странным, но не настолько же странным, чтобы оправдывать Заговор. И все же кое-что в ее словах казалось разумным.
   – А трусики»? – подколола Взрослая.
   – Хм.., по правде сказать, мне кажется, что это каким-то образом связано с аистом… – Дженни задумалась, пытаясь точнее сформулировать свою мысль, а потом продолжила. – По-видимому, взрослым очень нравится вызывать аистов, а когда они видят трусики, им хочется этого еще больше. Вот они и боятся, что если позволить детям видеть трусики, дети могут как-нибудь, возможно случайно, разгадать секрет, и тогда аисты стаями понесут им младенцев.
   – Достаточно, Дженнифер, – важно кивнула Взрослая и перевела взгляд на Че.
   – Представься ты.
   – Я Че, крылатый кентавр.
   – Скажи, Че, ты согласен с Заговором взрослых?
   Маленький кентавр прекрасно знал, что верный ответ, ответ, которого от него ждут, – «Да». Но ему вовсе не хотелось говорить не правду и чисто по-взрослому выставлять правильным то, что сам он таковым не считал. Поэтому Че упрямо стукнул копытом и заявил:
   – Нет!
   – Аргументируй! – потребовала Взрослая, наверняка думавшая смутить маленького кентавра таким мудреным словом. Но тут она дала маху.
   – Возможно, – начал он, – взрослые и вправду понапридумали всяких ограничений и секретов, чтобы оградить детей от разных опасностей. Наверное, они искренне считают, будто их Заговор составлен на благо детям и приносит им только пользу. Но они ошибаются. Для того чтобы дети с годами не просто росли, но и по-настоящему взрослели, им необходимо приобретать знания и опыт.
   Особенно опыт, ведь из-за того, что взрослые часто норовят их обмануть, дети далеко не всегда верят им на слово.
   Например, с леденцами: надо честно предупредить ребенка, что от переедания ему будет плохо, а не поверит, так дать попробовать. Я вот раз переел леденцов, промаялся ночь животом и теперь знаю, что к чему. Если играть с огнем опасно, нужно дать ребенку поджечь солому и посмотреть, что из этого выйдет. Даже если он чуточку обожжется – беда невелика; зато память будет на всю жизнь. То же и со сном: лучше предоставить ребенку возможность ложиться, когда вздумается, но будить к завтраку вместе со всеми. При таком подходе к делу он быстро усвоит, сколько времени нужно ему для сна. А вот решать все за детей, не давая им самим удостовериться в том, что для них хорошо и что плохо, по-моему, не правильно.
   Выпалив это одним духом, Че умолк, опасаясь, как бы Взрослая за такую дерзость не пристукнула его на месте своим тяжеленным башмаком, но она лишь приподняла бровь и спросила:
   – А как насчет аиста?
   – Насчет аиста.., ну, с тем, что младенец не игрушка, поспорить трудно. Но ведь и дети вовсе не дураки. Если рассказать им, как вызывают аиста, но заодно растолковать, в каком внимании и уходе нуждается малютка… объяснить, чем им придется заниматься вместо своих беззаботных игр, многие сразу откажутся от такой затеи. Ну а те немногие, которые все же обзаведутся малышом, должны будут растить его как настоящие взрослые. Мой папа говорит, что все должны отвечать за свои поступки. По-моему, это относится и к детям. Вот почему я считаю, что свобода и ответственность лучше всяких тайн и запретов.
   Вместо того чтобы составлять Заговор, взрослым стоило бы позаботиться о том, как дать детям побольше полезных знаний.
   Он умолк окончательно. Че не сомневался, что из-за его ответа ни ему, ни девочкам к Доброму Волшебнику не попасть, однако кривить душой было не в природе кентавров.
   – Ну, а вы, – Взрослая, насупив брови, повернулась к его спутницам, – вы согласны с тем, что он тут наговорил?
   Девочки потупились: отвечать не хотелось, но деваться было некуда.
   – Ну.., в общем-то да, – робко пролепетала Дженни.
   – То есть ты и вправду считаешь, что от детей ничего не надо скрывать? Ты хорошо подумала? – в голосе Взрослой звучало суровое предостережение.
   – Мне кажется, Че все говорил правильно, – ответила девочка с совершенно несчастным видом.
   – А ты что скажешь, Гвендолин?
   – То же самое, – решительно заявила гоблинша.
   – Хм… – Взрослая (вот уж и вправду взрослая) каким-то образом ухитрилась зафиксировать строгий взгляд на всех троих одновременно. – И мы готовы нести ответственность за свои слова?
   Деваться было некуда, и они обреченно кивнули.
   – Ну что ж, значит скоро вам предстоит вступить в Заговор, – заявила Взрослая. – А сейчас… – она протянула руку и извлекла откуда-то двух кукол, каждую величиной с одну из девочек.
   – Ну-ка, милые, покажите мне на этих фигурках, как вызывают аиста.
   – Но мы этого не знаем! – возразила Гвенни.
   – Да ну?
   – Правда не знаем! – поддержала ее Дженни.
   – Вы уверены?
   Девочки посмотрели на Че.
   – Думаю, она хочет, чтобы мы догадались, – сказала кентавр. – Заставляет нас заняться этим как бы в наказание за нежелание признавать правоту взрослых и их Заговора. Вообще-то виноват я, но вы меня поддержали, вот она и прицепилась к нам всем.
   Они подняли глаза на Взрослую, но столкнувшись с ее невозмутимым взглядом, отвели глаза и присмотрелись к куклам. Оказалось, что одна из них сделана в виде мужчины, а другая – в виде женщины.
   – Ну что ж, – сказала Гвенни, – надо попробовать. В конце концов, я собираюсь стать вождем, а вождю положено быть догадливым. Попробую рассуждать на основе того, что мне известно. У меня есть брат Горбач, но он мне брат только по отцу. Я хочу сказать, что мой отец гоблинатор Грыжа вызвал аиста не с моей мамой, а с другой женщиной, которая не была его женой. Выходит, что жениться для этого вовсе не обязательно. Думаю, что не обязательна и любовь, сомневаюсь, чтобы отец вообще знал, что это такое.
   – А вот мне кажется, что любовь тут все-таки замешана, – промолвила Дженни. – У нас в Двухлунии аисты младенцев не приносят, и откуда они берутся, я так и не узнала, однако во многих отношениях наш мир не так уж сильно отличается от Ксанфа. А у нас, если мужчина и женщина любят друг друга, то через некоторое время у них, как правило, появляется ребенок.
   – Наших младенцев аисты тоже не носят, – сказал Че. – Может быть, маленькие кентаврики для них тяжеловаты, может, тут есть другая причина, но наш народ обходится без птичьей помощи. Я не раз видел, как спариваются наши кентаврицы и кентавры, а поскольку мы наполовину люди, то вполне возможно, что наш способ, хотя бы отчасти, похож на принятый в человеческом роду. Я имею в виду человеческий способ вызывать аиста. В любом случае ясно, что для этого нужны мужчина и женщина.
   Взяв куколку, изображавшую женщину (обе куклы не были одеты), Гвенни показала ее Че и спросила:
   – Окажись эти куклы кентаврами, что пришлось бы им делать, чтобы заполучить младенчика?
   Кентавр взял куклу-мужчину.
   – Думаю, они должны приблизиться друг к другу… вот так.
   Он показал, Как.
   – Ну и что? – сказала Гвенни. – Мы, когда делали вид будто извиняемся, тоже прижимались друг к другу.
   – Тут важна одна деталь, – сказал Че.
   – Какая?
   Он показал, какая. И для наглядности потыкал этой «деталью» в другую куколку.
   Девочки вытаращили глаза.
   – Ну, может, у людей по-другому… – пожал плечами Че.
   – Но это гадко! – выпалила Гвенни.
   – Правда? – удивился Че. – А почему?
   – Хм.., возможно, не так уж и гадко, – промолвила она после недолгого размышления. – Но неужели это все?
   – У кентавров вроде бы все. Больше ничего не требуется.
   – Неудивительно, что взрослые делают из этого тайну! – фыркнула Дженни.
   – И то сказать! – поддержала ее Гвенни.
   Они расхохотались, но при этом выглядели смущенными. Никто не ожидал, что важнейшая из Взрослых Тайн окажется.., такой.
   – Мне кажется, мы должны сохранить это в секрете, – сказал Че, когда стих смех.
   Девочки покраснели и кивнули. А когда подняли глаза, оказалось, что путь свободен. Взрослая, при всей огромности, бесшумно и бесследно исчезла.
   По всему выходило, что они прошли испытание и теперь могли встретиться с Добрым Волшебником.
   Только вот в уплату за эту возможность им пришлось расстаться с детской невинностью.

Глава 5.
ЯНЕ

   Яне была найденышем. Однажды одна нимфа нашла близ Фавновой горы, видимо, оброненную аистом малютку и принесла ее в Долину нимф.
   Ее появление вызвало там настоящий переполох: каждая из нимф хотела понянчиться с младенцем. Девочку уложили в колыбельку, устланную листьями и цветами, и нанесли ей целый ворох сучков молочая.
   Легкомысленные нимфы рады были повозиться с любой малышкой, однако было очевидно, что это не маленькая нимфочка, а человеческое дитя. Это не укрылось и от одной наблюдательной болотной мымры. Мымры народ хоть и неказистый, но сострадательный. Зная, что в Долине нимф по ночам действует позабудочная магия, они решили избавить девочку от превращения в красивое и беззаботное, но совершено безмозглое существо. Ночью, когда нимфы погрузились в сон, мымры выкрали дитя, переплыли с добычей болото и устроили ее в своем уютном логовище.
   Правда, пребывание девочки среди нимф все равно сказалось на ее памяти. Когда она подросла, память улучшилась, но не восстановилась полностью. Однако мымры сумели внушить своей воспитаннице, что проводить ночи в Долине нимф опасно, и она не делала этого, хотя очень любила бывать там днем. И то сказать – разделять с нимфами их беззаботное веселье было очень приятно.
   Правда, будучи человеком, она никогда не участвовала в некоторых забавах, которым предавались нимфы с фавнами, а лишь наблюдала за всем этим со стороны.
   Со временем ее воспитатели решили, что раз девочка относится к людскому племени, ее нужно растить не болотной мымрой, а человеком; поскольку лучшими наставниками человеческого рода считались кентавры, они пригласили ей учителя, странствующего ученого по имени Перебрал. (Что или чего он перебрал, когда и с какой целью, никто не знал, да так и не узнал. Точно так же, как никому не ведомо, почему обычные бродяги «болтаются», «шатаются» и все такое, а ученые непременно «странствуют».) Взявшись за дело со всей свойственной его народу ответственностью, Перебрал научил ее говорить на человеческом языке, есть человеческую пищу, расчесывать волосы и носить человеческую одежду. Ей больше не разрешалось резвиться с нимфами голышом: нельзя сказать, чтобы ее это радовало, но Перебрал умел настоять на своем.
   Становясь старше, она начинала понимать, в чем особенность жизненного уклада нимф и фавнов. И те и другие были, по существу, беззащитны, но их это ни капли не тяготило. Бывало, что топавший мимо огр хватал нимфу. которая начинала визжать, и откусывал ей голову, после чего она умолкала. Огр уносил ее куда-нибудь в укромное местечко и там съедал, хотя бывало, что не утерпев, съедал по дороге. Нимфам не нравилось, когда с одной из них случалось нечто подобное, но уже на следующий день они напрочь забывали об этом огорчительном происшествии. Бывало, что залетный дракон-огневик поджаривал фавна огнем, или паровик варил его на пару. Фавнов, само собой, это тоже не радовало, но проходила ночь, и они резвились как ни в чем не бывало. Девочка пыталась рассказывать им о вчерашних событиях: слушали ее с интересом, как слушают детишки страшную сказку, но не верили ни единому слову. В конце концов она бросила попытки их переубедить, решив, что, может быть, так для них и лучше. Какой толк от горьких воспоминаний: прошлого ведь все равно не исправить. Правда, самой ей лишаться памяти не хотелось, и в этом смысле она предпочитала жить с мымрами.
   – Вообще-то твое место среди людей, – сказал Перебрал, когда она поделилась с ним такими соображениями. – Во-первых, ты из их племени, а во-вторых, внешностью многие из них (я, конечно, говорю о женщинах) не уступают нимфам, а умом иные (тут уж речь больше о мужчинах) приближаются к кентаврам. Помни об этом, когда придет время держать экзамен.
   Эти наставления ей запомнились. Правда, когда указанное время пришло, ей не только не дали этот столько раз помянутый экзамен подержать, но даже не показали, как он выглядит, а вместо того задали ей кучу вопросов.
   Успешно ответив на многие из них, воспитанница была вознаграждена шипучкой из озера Сода-Пробка, поскольку Перебрал считал, что поощрение усердия в учебе педагогически целесообразно. В переводе с ученого языка на обычный это обозначало, что за хорошую учебу ученикам надо давать что-нибудь хорошее. Яне (мымры назвали так свою воспитанницу, поскольку, когда спросили, как ее зовут, она попыталась ответить «Я не знаю», но запнулась, успев произнести только «Я не…») не видела в этом смысла, поскольку и без того считала учение занятием увлекательным, ведь узнавать новое так интересно.
   Когда ей исполнился двадцать один год – эту дату кентавр без труда определил по зубам – мымры решили, что ей пришла пора устроить свою судьбу. И сказали, что ей, такой умнице и красавице, место не в болоте, а среди людей, ее сородичей. Яне, находившая болото совсем недурным местом, а мымр – достойнейшими существами, обратилась за советом к Перебралу, который подтвердил сказанное.
   – Ты не мымра и не нимфа, так что тебе не пристало ограничивать свое бытие узкими горизонтами их примитивного существования. Ты должна воссоединиться с сородичами и найти счастье среди них.
   – Но я даже не знаю, где их искать! – воскликнула девушка. – Мне неизвестно, где находится Людское болото, Мужская гора или Долина женщин.
   – К сожалению, мне тоже не доводилось слышать о таких топонимах, – признался кентавр. – Но ты могла бы поискать не эти места, а замок Доброго Волшебника.
   Как я понимаю, он вернулся к своим делам, и ты сможешь узнать у него, как устроить свою судьбу.
   – А что, он не занимался своей работой? – спросила она с легкой заинтересованностью.
   – Да, несколько лет. Но потом в замке появился исполняющий обязанности, так что Ответ получить можно.
   Конечно, тут не обойдется без трудностей. Мало найти замок, нужно еще и попасть туда, преодолев препятствия. К тому же за Ответ ты будешь обязана прослужить Доброму Волшебнику целый год. Но многие считают, что дело того стоит.
   Яне уже давно заметила, что Перебрал не любит говорить прямо, предпочитая подводить слушателя к нужному решению исподволь, и полагала, что такая манера выражаться свойственна ученым. Или кентаврам. Или ученым кентаврам. В любом случае ни других ученых, ни других кентавров ей до сих пор встречать не случалось.
   Однако ей хотелось услышать четкое наставление.
   – Так ты советуешь мне отправиться туда?
   Он задумался, поскольку был весьма осторожен в высказываниях и суждениях и не любил однозначности.
   Про таких как он принято было говорить «ему копыто в рот не клади», и этого действительно не следовало делать. Из-за противной привычки ковырять копытом во рту Перебралу пришлось покинуть кафедру в Академии и пуститься странствовать. Собственно, лишь благодаря этому мымрам удалось заполучить кентавра в наставники своей питомице. Даже сейчас, при всей однозначности вопроса, он попытался ответить уклончиво.
   – Ну, я полагаю, что по здравому рассуждению такой выбор не был бы лишен определенных преимуществ.
   Так и получилось, что спустя некоторое время Яне отправилась на поиски замка Доброго Волшебника. В дорогу она захватила подаренную ей мымрами волшебную торбу с нарядным платьем, расческой, сменой того, что не заслуживает упоминания, и волшебным бутербродом, чтобы подкрепиться в пути. На ее запястье красовался защитный магический браслет. Все эти вещи были подобраны нимфами и фавнами, а мымры уберегли их от забвения. Совершенно бескорыстно, потому что сами их использовать не могли.
   Печально попрощавшись с добросердечными мымрами (девушка опасалась, что больше с ними не встретится и что сородичи могут не отнестись к ней с таким участием), она ступила на тропу, ведущую в Центральный Ксанф.
   И в неизвестность.
   Поначалу тропа пролегала по знакомым местам, благо за два десятилетия Яне облазила все окрестности. Она обладала необходимыми для путешественниц знаниями: умела распознавать обманные, ведущие к путанам или логовищам драконов тропы или несъедобные, опасные фрукты – лимонки, ананаки и те же бамбуховые вишни. Но со временем девушка забрела в совершенно незнакомую ей местность и, как назло, оказалась перед развилкой. У нее не было решительно никаких оснований для того, чтобы предпочесть одну тропку другой, но ошибиться и выбрать неверный путь очень не хотелось.
   – Она уже не находилась в Долине нимф, где слоняться без дела было нормой жизни. Ей, хоть и со скрипом, удалось добиться от Перебрала совета не терять время попусту, и этому совету она следовала так рьяно, что сомневалась, вправе ли остановиться для удовлетворения естественных потребностей. А вдруг это считается пустой тратой времени? Одной из странностей ее наставника-кентавра являлось то, что сам он эти пресловутые надобности удовлетворял где и когда хотел, но при этом уверял, будто бы человек обязан делать вид, будто ничем таким вовсе никогда не занимается. И ей будто бы нужно поступать также, потому что «с людьми жить – за куст ходить».
   Потом на тропе показался гоблин, и Яне решила обратиться к нему. Конечно, гоблины не самый приятный народ, но при правильном подходе и они могут оказаться полезными. Ей пришло в голову, что если ее подход сработает насчет надобностей, о которых будто бы неприлично упоминать, то можно будет спросить у него и по какой тропке лучше пойти.
   – Эй, рыгайло, где тут самое неподходящее место, чтобы справить нужду, о которой будто бы неприлично упоминать? – спросила она.
   Гоблин уставился на нее, потом огляделся и указал на развесистый куст.
   – Да хоть бы и вон там.
   Яне скрылась за кустом, но тут же взвизгнула. Потому что Перебрал говорил, что в таких случаях девушкам из людского племени положено визжать.
   – Ты куда меня послал? – сердито крикнула она гоблину. – Этот куст щекочется.
   – Ясное дело. Это же щекотиха.
   – Но это не по правилам. Я спросила тебя, где самое неподходящее место, а ты должен был солгать. Тогда я выбрала бы другое.
   – Я и солгал. Самое неподходящее место – вон та душица с плющом. Пристроишься – разом сплющит и задушит.
   – Ладно, – махнула рукой девушка, решив, что ее подход все-таки сработал. – А какая из этих троп опаснее?
   – Трудно сказать, – насупившись пробормотал гоблин.
   – Чего тут трудного. Просто соври, укажи ту, которая лучше.
   – Рад бы, но не получается. Они обе плохие.
   Это означало, что обе тропы совершенно безопасны.
   – Ладно, вопрос снят. Топай дальше, сморкайло.
   Гоблин, явно очарованный ее учтивой манерой выражаться, продолжил путь.
   Итак, ее замысел удался. Ей вообще многое удавалось, правда, в основном, когда она следовала советам Перебрала. Видимо, кентавр не зря называл себя квалифицированным педагогом, что в переводе с ученого языка на нормальный означало толкового учителя.
   Яне выбрала ту тропку, которая, как показалась ей, должна привести в какое-нибудь хорошее место. И верно, к тому времени, когда стало темнеть, она приблизилась к маленькой, но аккуратной хижине. Девушке очень захотелось, чтобы ее хозяйкой оказалась милая, добродушная старушка, у которой найдется и уютная комнатка на ночь, и вкусный горячий ужин.
   Она постучалась, и дверь действительно открыла улыбчивая старушенция.
   – О, как я рада. Мне так хотелось, чтобы какая-нибудь юная путница заглянула ко мне и скрасила мое одиночество. У меня найдется и уютная комнатушка, и вкусный, горячий ужин.
   – Как хорошо, что вечер застал меня у дверей твоего дома, – откликнулась Яне. – Мне бы вовсе не хотелось заночевать в лесу.
   – А спишь ты, внученька, спокойно?
   – Нет, ворочаюсь до утра. Я гиперактивна, – этим великолепным словом кентавр обозначал ее излишние возбудимость и подвижность.
   – Это просто замечательно.
   Оказалось, что старушка живет с мужем, однако дедок отправился за бобами на дальний рынок и вернуться должен был лишь на следующий день. Без него в доме стояла удручающая, раздражавшая привыкшую к кряхтенью, покашливанию и прочим звукам бабульку тишина. А перспектива провести в такой тишине ночь ей тем более не нравилась.
   После ужина хозяйка и гостья уселись у камелька, чтобы обменяться новостями. Правда, обмениваться было особо нечем: Яне никогда не покидала окрестностей Долины нимф, а старушка выходила из дома только на свой же дворик. Таким образом, они не стали засиживаться допоздна и, малость поговорив, разошлись по своим комнатам. Проведенный в пути день утомил девушку, и ей очень хотелось спать.
   Но когда Яне переоделась в ночную рубашку и легла в постель, ее вдруг начали одолевать сомнения. Лучшим способом покончить с ними было бы заснуть, но они, видимо, тоже знали это и изо всех сил отгоняли желанный сон. В результате вместо того, чтобы отдыхать, девушка ворочалась с боку на бок, думая о том, все ли правильно она сделала. И не грозит ли ей какая-нибудь неприятность? Например, не скрывает ли эта старушенция мрачную тайну, грозящую обернуться для гостьи страшной опасностью? Мысли эти Яне совсем не нравились: она находила их неадекватными (то есть, ежели не по-ученому, а по-простому, дурацкими), но отделаться от них никак не могла. Ну, а поскольку если человек чего-то боится, то он непременно с этим чем-то столкнется, то едва она задула свечу в спальне, само собой, объявилось привидение.
   – Уууу! – завыло оно, размахивая призрачными руками.
   – Оооой! – запищала Яне, прячась под одеялом.
   Привидение, похоже, смутилось.
   – Ты почему пищишь, словно девица? – поинтересовалось оно.
   – Я и есть девица.
   – Вот как? В таком случае прошу прощения. Я приняла тебя за этого грязного старикашку.
   – Грязного?
   – Еще какого грязного. Он никогда не моет ноги, так с грязными ножищами и ложится на чистые простыни.
   Я этого на дух не переношу, поэтому его и пугаю. А у тебя как… – с подозрением спросило привидение, – ноги чистые?
   – У меня чистые, – заверила Яне. – Наставник учил меня, что у девушки должны быть изящные ноги, и я стараюсь соответствовать самым высоким требованиям.
   В доказательство она высунула из-под одеяла ножку и показала привидению.
   – Да, – сказало то, оставшись весьма довольно увиденным. – Ножки вполне, хм.., соответствуют, А когда вернется старый грязнуля?
   – Говорят, завтра.
   – Ну что ж, завтра с ним и увидимся… – привидение растаяло в воздухе.
   Утром, за завтраком, Яне спросила старушку:
   – Ты знаешь, что у тебя в спальне завелось привидение?
   – Надо же, завелось? Не иначе как от грязи, от нее чего только не заводится.