Эпосы. Беовульф

1715

 
вождь неправедный,
в одиночестве;
 
 
и хотя Творец
одарил его
 
 
всемогуществом
и возвысил его
 
 
над народами,
все равно в душе
 
 
жаждал он кроволития,
и не кольцами
 

1720

 
данов радовал,
но безрадостные
 
 
длил усобицы,
распри ратников
 
 
во владеньях своих.
Вот урок тебе,
 
 
мудрая притча,
слово старца,
 
 
вождя многозимнего:
то не чудо ли,
 

1725

 
что всесильный Господь
от щедрот своих
 
 
наделяет людей
властью и мудростью,
 
 
возвышает их, —
Бог, он всем вершит!
 
 
– он же в сердце
высокородного
 
 
поселяет страсть
любостяжания
 

1730

 
и возводит его
на наследный престол,
 
 
ставит сильного
над дружиной,
 
 
над селеньями
и над землями
 
 
столь обширными,
что немудрому мнится,
 
 
будто нет пределов
владеньям его;
 

1735

 
и богатство его возрастает,
и ни старость, ни хвори
 
 
не вредят ему,
беды и горести
 
 
пе мрачат души,
и мечи врагов
 
 
не грозят ему,
ибо целый мир
 
 
под пятой у него.
Он же не ведает,
 

1740

 
что, покуда в нем
расцветала страсть
 
 
да гордыня росла,
в его сердце страж,
 
 
охранитель души.
задремал, почил,
 
 
сном пересиленный,
а губитель^[100] уже
 
 
тайно лук напряг
и направил стрелу,
 

1745

 
от которой душа
под кольчугой не спрячется,
 
 
под железною броней, —
нет спасенья
 
 
от посланницы адских
вредотворных сил
 
 
станет мало
ему, ненасытному,
 
 
всех имений его,
станет он гневлив
 

1750

 
и на кольца скуп,
и, презрев Судьбу,
 
 
он отвергнется
от Бога благостного,
 
 
ниспославшего ему
власть и золото;
 
 
между тем к окончанью
жизнь клонится,
 
 
обращая в прах
тело бренное,
 

1755

 
плоть ветшающую;
а на смену отжившему
 
 
придет конунг,
на рать расточающий
 
 
все богатства предместника
щедрой рукой.
 
 
Берегись же и ты,
милый мой Беовульф,
 
 
этих помыслов пагубных,
но ступи на путь
 

1760

 
блага вечного
и гордыню, воитель,
 
 
укроти в себе,
ибо ныне
 
 
ты знатен мощью,
но кто знает, когда
 
 
меч ли, немочь ли
сокрушат тебя,
 
 
иль объятия пламени,
или пасть пучины,
 

1765

 
или взлет стрелы,
или взмах меча,
 
 
или время само —
только свет помрачится
 
 
в очах твоих,
и тебя, как всех,
 
 
воин доблестный,
смерть пересилит!
 
 
Пять десятков зим^[101]
я под сводом небесным
 

1770

 
правил данами,
утверждая оружием
 
 
их могущество
в этом мире
 
 
между многих племен,
и тогда возомнил,
 
 
будто нет мне
под небом недруга.
 
 
Но пришла беда! —
разоренье и скорбь
 

1775

 
после радости! —
Грендель, выходец адский,
 
 
объявился, враг
в дом мой повадился!
 
 
И от злобы его
много я претерпел
 
 
мук и горестей;
но слава Господу
 
 
Небоправителю,
что продлил мои дни,
 

1780

 
дабы ныне
эту голову изъязвленную
 
 
я увидел воочию
после долгостраданий моих!
 
 
Время! сядем за пир!
Винопитием
 
 
усладись, герой!
На восходе, заутра
 
 
я с тобой
разделю сокровища!»
 

1785

 
Слову мудрого радуясь,
воин гаутский
 
 
занял место
в застолье праздничном:
 
 
и дружине,
и стойкому в битвах
 
 
лучше прежней была
изобильная трапеза
 
 
приготовлена снова.^[102]
Ночь шеломом
 

1790

 
накрыла бражников,
и дружина повстала:
 
 
сребровласого
старца Скильдинга
 
 
одолела дрема,
да и гаута сон,
 
 
щитобойца-воителя,
пересиливал,
 
 
и тогда повел
к месту отдыха
 

1795

 
гостя, воина,
издалека приплывшего,
 
 
истомленного ратника,
домочадец,
 
 
слуга, обиходивший
по обычаям древним
 
 
мореходов и путников
в этом доме.
 
 
Уснул доброхрабрый;
и дружина спала
 

1800

 
под высокою кровлей
зала златоукрашенного
 
 
А когда в небесах
ворон черный^[103]
 
 
зарю возвестил,
солнце светлое
 
 
разметало мрак,
встали ратники,
 
 
меченосцы,
в путь изготовились,
 

1805

 
дабы вел их вождь
к водам, странников,
 
 
на корабль свой,
опытный кормчий.
 
 
И тогда повелел он
Хрунтинг вынести,^[104]
 
 
остролезвое
железо славное,
 
 
и вернул сыну Эгглафа
с благодарностью,
 

1810

 
молвив так:
этот меч —
 
 
лучший в битве друг!
(и ни словом худым
 
 
о клинке не обмолвился
добросердый муж!)
 
 
а потом с нетерпением
рать снаряженная
 
 
дожидалась его,
поспешившего
 

1815

 
в золотые чертоги,
где предстал герой,
 
 
полюбившийся данам,
перед Хродгаром.
 
 
Молвил Беовульф,
сын Эггтеова:
 
 
«Ныне водим мы,
морестранники,
 
 
возвратиться
в державу Хигелака.
 

1820

 
Ты приветил нас,
дал нам пристанище,
 
 
был хозяином
щедрым и ласковым;
 
 
и коль скоро случится
мне на этой земле
 
 
ради дружбы твоей
сделать большее,
 
 
чем уже свершил,
о народоводитель,
 

1825

 
буду рад я
работе ратной;
 
 
и коль скоро за море
донесет молва,
 
 
что соседи
тебя тревожат,
 
 
как бывало уже,
угрожая набегами, —
 
 
я пошлю тебе войско
в тысячу воинов,
 

1830

 
рать на выручку,
ибо знаю, что Хигелак,
 
 
хоть и молод^[105]
правитель гаутский,
 
 
он поможет мне
словом и делом,^[106]
 
 
я, как должно, в сраженье
послужу тебе,
 
 
и добуду победу
с древом битвы в руках,
 

1835

 
и пополню
твою дружину.
 
 
Если ж Хредрик,^[107]
наследник державный,
 
 
к нам наведается,
в земли гаутские,
 
 
встретит он друзей, —
страны дальние
 
 
хороши для того,
кто и сам неплох!»
 

1840

 
Тут, ответствуя,
Хродгар промолвил:
 
 
«Слово это
вложил в твое сердце
 
 
сам всемудрый Бог,
ибо разума большего
 
 
в людях столь молодых
не встречал я!
 
 
Ты крепок телом,
сердцем праведен
 

1845

 
и в речах правдив!
Я же чаю,
 
 
что случай выпадет
сыну Хределя
 
 
от меча ли погибнуть,
от копья-стрелы,
 
 
от железа, болезни ли.
но любезный твой
 
 
вождь упокоится, —
ты же выживешь!
 

1850

 
и тогда-то уж гаутам
не сыскать среди знатных
 
 
достойнейшего,
кто бы лучше
 
 
управил державу, —
лишь бы сам ты
 
 
престол не отринул!^[108]
А еще по душе,
 
 
милый Беовульф,
мне твое благомыслие,
 

1855

 
ибо ты учинил
в наших землях мир
 
 
и согласье
в гаутах с данами, —
 
 
и отныне меж нами
не бывать войне,
 
 
и усобицы прежние,
распри забудутся!
 
 
И покуда я властен
в державе моей,
 

1860

 
я сокровищниц не закрою —
пусть из края в край,
 
 
от друзей к друзьям,
лебединой дорогой^[109]
 
 
по равнине волн
корабли кольцегрудые
 
 
перевозят дары!
Знаю я, мои подданные
 
 
должным образом,
доброчестным обычаем
 

1865

 
встретят недругов
и приветят друзей!»
 
 
Тут двенадцать даров
друг дружины,
 
 
сын Хальфдана,
поручил мореплавателю,
 
 
дабы эти сокровища
свез он родичам
 
 
в земли отчие
да скорей бы к нему возвращался;
 

1870

 
и тогда благородного
крепко обнял
 
 
владыка Скильдингов
на прощание,
 
 
лобызая воителя, —
и сбежала слеза
 
 
по щеке седовласого,
ибо старец,
 
 
гадая надвое,
не надеялся
 

1875

 
вновь увидеть
в своем чертоге
 
 
и услышать вождя,
так ему полюбившегося,
 
 
что не смог он сдержать
в сердце бурю слез;
 
 
и не раз потом
грустью полнилась
 
 
грудь правителя —
вспоминался ему
 

1880

 
воин избранный.
Вышел Беовульф
 
 
из хором на луга,
славным радуясь
 
 
золотым дарам
(а уж конь морской
 
 
ждал хозяев,
корабль на якоре);
 
 
шли герои,
расхваливали
 

1885

 
подношения Хродгаровы:
он воистину
 
 
вождь безупречный —
только старость
 
 
его и осилила,
как и всякого смертного.
 
 
Шла дружина
мужей доспешных
 
 
к побережию,^[110]
и сверкали на воинах
 

1890

 
сбруи ратные,
кольцекованые.
 
 
Страж прибрежный
следил с утеса,
 
 
как и прежде;
дивясь на воинство
 
 
потрясал он копьем,
не грозя, но приветствуя
 
 
вот идет на корабль свой
рать сверкающая,
 

1895

 
гордость гаутов!
И взошли они
 
 
на корму круто выгнутую,
нагрузили
 
 
ладью на отмели
и казною, и конями,
 
 
и припасами воинскими,
и дарами бесценными
 
 
из сокровищниц Хродгара
переполнили.
 

1900

 
Корабельного Беовульф
одарил караульщика
 
 
золоченым мечом,
дабы этим отличием,
 
 
древним лезвием,
страж гордился
 
 
в застольях бражных.
И отчалили корабельщики,
 
 
и отплыли, покинули
землю данов;
 

1905

 
взвился на мачте
парус, плащ морской,
 
 
к рее крепко привязанный,
древо моря
 
 
скользнуло по волнам —
и помчалось;
 
 
ни разу над водами
непопутного не было
 
 
ветра плавателям,
и летел через хляби соленые
 

1910

 
прочно сбитый борт
по равнине бурь;
 
 
скалы гаутские
показались вблизи,
 
 
берег знаемый, —
быстро к пристани,
 
 
подгоняемый ветрами,
побежал корабль!
 
 
А уж там их
встречал дозорный
 

1915

 
страж, высматривавший
в океанской дали
 
 
возвращающихся
морестранников;
 
 
привязал он
широкореброго
 
 
вервью к берегу,
чтобы дерево плаваний
 
 
в хляби водные
не увлек отлив.
 

1920

 
Повелел тогда
людям Беовульф,
 
 
благо путь недалекий,
на плечах снести
 
 
золотую кладь
к дому Хигелака,
 
 
сына Хределя, —
на приморском холме
 
 
вождь с дружиной
сидел в хоромах.
 

1925

 
Был дворец тот обширен,^[111]
владыка могуч,
 
 
а жена его, Хюгд,
и юна, и разумна,
 
 
и ласкова,
хоть и мало зим
 
 
провела она
в этом доме,
 
 
дочь Хереда,
наделяя без робости
 

1930

 
гаутских воинов
драгоценностями
 
 
от щедрот своих.
Ни гордыней, ни хитростью
 
 
не подобилась Хюгд
Трюд-владычице,^[112]
 
 
той, на чье лицо
заглядеться не осмеливался
 
 
ни единый
из лучших воителей,
 

1935

 
кроме конунга,
ибо каждый знал:
 
 
страшной каре
повинный подвергнется,
 
 
смертным узам,
и меч, не мешкая,
 
 
огласит над злосчастным
приговор Судьбы —
 
 
и без жалости
смертоносное лезвие
 

1940

 
сокрушало жизнь.
Не к лицу то властительнице,
 
 
не пристало то женщине,
даже лучшей из жен,
 
 
прях согласья,^[113]
по злобе, наветами
 
 
лишать жизни
мужей неповинных!
 
 
Родич Хемминга^[114], Оффа,
укротил ее;
 

1945

 
и за чашей медовой
люди сказывали,
 
 
что смирилась,
притихла злочинная
 
 
с той поры, как взял
юный вождь
 
 
деву златоукрашенную
в жены за море,
 
 
конунг Оффа
в свои чертоги,
 

1950

 
там по воле отцовской,
за желтыми водами,
 
 
зажила она,
с той поры добронравная,
 
 
многовластная
благоденствовала,
 
 
и была ей ниспослана
доля радостная,
 
 
и любил ее
вождь дружинный,
 

1955

 
герой досточестный,
из сынов земли
 
 
всеизвестнейший, —
так я слышал, —
 
 
от моря до моря
Оффа славился
 
 
и победами ратными,
и подарками щедрыми
 
 
копьеносцам-дружинникам,
и в державе своей
 

1960

 
мудровластием;
и таким же, как он,
 
 
был внук Гармунда,
родич Хемминга,
 
 
в битвах яростный Эомер,
покровитель воителей.
 
 
Предводитель шел,
и дружина за ним,
 
 
от приморских песков
по знакомой дороге,
 

1965

 
прочь от берега, —
светоч небесный,
 
 
солнце с полдня
тропу озаряло.
 
 
Ускоряя шаг,
поспешала рать
 
 
ко дворцу, где сидел
юный конунг,
 
 
хранитель державы,
щедросердый вождь,
 

1970

 
победитель Онгентеова.^[115]
Прежде них добежала
 
 
весть до Хигелака
о пришествии Беовульфа:
 
 
он вернулся
живой, невредимый
 
 
с бранных игрищ, —
уже приближается
 
 
ко дворцу друг щита,
к дому отчему!
 

1975

 
Тотчас было
владыкой поведено
 
 
во дворце чертог
приготовить для странников,
 
 
и воссели там
родич с родичем,
 
 
вождь с героем,
из похода вернувшимся,
 
 
и, как должно,
хозяина доброго
 

1980

 
витязь приветствовал.
Обходили стол
 
 
чаши с брагою:
честных ратников
 
 
медом потчевала,
мореходов,
 
 
дочь Хереда;^[116]
тут же Хигелак,
 
 
в зале пиршественном,
их расспрашивал,
 

1985

 
ибо знать желал,
что морская рать,
 
 
что дружина гаутская
на чужбине изведала:
 
 
«Ты покинул нас,
родич Беовульф,
 
 
обуянный желанием
испытать себя
 
 
за солеными хлябями
битвой в Хеороте,
 

1990

 
что же было потом?
Спас ли Хродгара ты,
 
 
досточтимого конунга,
от напасти
 
 
всеземноизвестной?
Я не верил в успех,
 
 
сокрушался в душе
и, страшась твоих
 
 
дерзких замыслов,
друг возлюбленный,
 

1995

 
умолял не искать
встречи с чудищем,^[117]
 
 
но понудить самих
южных данов
 
 
соперничать с Гренделем.
Слава Господу,
 
 
что хранил тебя
и вернул в живых!»
 
 
Молвил Беовульф,
отпрыск Эггтеова:
 

2000

 
«То известно
вождь мой Хигелак
 
 
многим людям,
нам повстречавшимся,
 
 
как я с Гренделем
переведался
 
 
в том чертоге,
в ночной хоромине,
 
 
в доме Скильдинга,
где бесчинствовал
 

2005

 
адский выходец,
– так воздал я ему,
 
 
что соотчичи Гренделя,
твари гнусные,
 
 
искони прозябающие
в прахе, проклятые,
 
 
никогда не похвалятся
этой битвой
 
 
и воплем заутренним!
Гостем Хродгара
 

2010

 
я вошел во дворец,
в зал для пиршеств,
 
 
где сын Хальфдана,
как услышал
 
 
мое прозвание,
удостоил меня
 
 
местом возле
престолонаследника.
 
 
Ликовала дружина —
в жизни я не видал
 

2015

 
большей радости
в бражном застолье;
 
 
там хозяйка державная,
миротворица,
 
 
не воссев еще
за веселый стол,
 
 
высылала в зал
юным дружинникам,
 
 
им на радость,
витое золото;
 

2020

 
подносила воителям
дочь Хродгара
 
 
чаши с медом,
и я услышал
 
 
имя – Фреавару;^[118]
так ее называли,
 
 
пряху мира,
герои, одаренные
 
 
кубком дивноукрашенным.
Златоубранная
 

2025

 
эта дева обещана
сыну Фроды^[119], счастливцу: