Страница:
Дженнифер Эшли
Игра в обольщение
Глава 1
Шотландия
Сентябрь 1882 года
«Я же видела, как миссис Чейз незаметно опустила это письмо в карман лорда Кэмерона. Она проделала это, можно сказать, у меня под носом. Чертовка».
Эйнсли Дуглас прямо в бальном платье опустилась на колени и сунула руки в шкаф лорда Кэмерона Маккензи, где хранилась его одежда.
Но почему именно Кэмерону Маккензи? Неужели миссис Чейз знает?.. У Эйнсли забилось сердце, но она тут же успокоилась. Нет, Филлида Чейз не могла знать. Никто не знает. Кэмерон наверняка ничего ей не рассказывал, иначе этот рассказ тут же вернулся бы к Эйнсли, но уже в виде светской сплетни. Поэтому разумнее предположить, что Кэмерон никому ничего не сказал.
Но это не слишком успокоило Эйнсли. Ни в одном из сюртуков, висевших в гардеробной, письма королевы не оказалось. А в шкафу Эйнсли обнаружила аккуратно сложенные рубашки, стопки воротничков в коробках, шейные платки, переложенные тонкой бумагой. Яркий батист, шелк и тончайший лен. Дорогие ткани для богатого человека.
Она поспешно ощупала одежду, но письма нигде не нашла – вероятно, оно было небрежно засунуто в карман или завалилось где-нибудь на полке между рубашками. А возможно, камердинер проверил карманы своего хозяина и вытащил случайную бумажку, чтобы вернуть ее лорду Кэмерону, или положил куда-нибудь, чтобы не потерять. Не исключено также, что Кэмерон сам нашел это письмо, принял за женскую глупость и сжег. Эйнсли начала исступленно молиться, чтобы он просто сжег его.
Только вряд ли это полностью разрешит проблему. Филлида, эта чертовка, еще где-то припрятала другие письма королевы. Задача Эйнсли – найти и вернуть их, чего бы это ни стоило.
Пока что Эйнсли это стоило светло-серого бального платья, первого нового платья за многие годы, которое не было траурного черного цвета. Не говоря уже о ее коленях, спине и душевном состоянии.
От звука открывающейся двери Эйнсли едва не лишилась рассудка.
Она в ужасе отпрянула от шкафа и обернулась, ожидая увидеть камердинера Кэмерона – пугающего вида цыгана. Но вместо этого тот, кто открыл дверь, придержал ее, и Эйнсли пережила еще несколько неприятных секунд.
Спрятаться, мелькнуло у нее в голове. Где? Дверь в гардеробную – в противоположном конце комнаты, шкаф у нее за спиной так набит вещами, что молодая женщина в бальном платье ни за что в нем не поместится. Под кровать? Нет, она не успеет промчаться по ковру и залезть под нее.
Зато совсем рядом, примерно в двух шагах, было окно с широким подоконником. Эйнсли юркнула туда, подобрала юбки и резко задернула шторы.
И вовремя. Через щель в задернутых шторах она увидела, как в комнату вошел сам лорд Кэмерон, а к нему льнула Филлида Чейз, бывшая фрейлина королевы.
Эйнсли с удивлением почувствовала, как кольнуло сердце. Она уже не первый день знала, что Филлида прочно вцепилась в Кэмерона Маккензи. Но почему это должно ее беспокоить?
Филлида как раз тот тип женщин, который нравится Кэмерону: красивая, опытная, равнодушная к собственному мужу. А такие, как Кэмерон, нравятся Филлиде: богатый, красивый, избегающий глубоких привязанностей. Они отлично подходят друг другу. Какое ей дело до этого?
Но когда лорд Кэмерон одной рукой прикрыл дверь, а вторую положил на талию Филлиды, в горле у Эйнсли встал ком. Филлида обняла его, а он, наклонившись, стал неспешно покрывать поцелуями ее шею.
В этих объятиях угадывалось желание, бесстыдное, безошибочное желание. Когда-то давным-давно Эйнсли и на себе ощутила это желание. Она помнила пульсирующий жар, разлившийся по ее телу, обжигающий поцелуй. Прошли годы, но она до сих пор помнит вкус его губ на своих губах, на коже, помнит его умелые руки.
Филлида со страстным стоном прильнула к Кэмерону, и Эйнсли округлила глаза. Она прекрасно знала, что мистер Чейз гуляет с другими гостями в парке, под полуночным небом по тропинкам, освещенным бумажными фонариками. Эйнсли знала это, потому что ускользнула с бала, улучив момент, когда все переместились из бального зала в парк, чтобы обыскать спальню лорда Кэмерона.
Неужели нельзя было дать ей спокойно поискать эти письма? Так нет, неугомонная Филлида не могла удержаться и притащила Маккензи сюда на любовное свидание. Эгоистичная корова.
Пиджак Кэмерона соскользнул на пол. Жилет и рубашка подчеркивали мускулатуру тела, натренированного многолетней верховой ездой и работой с лошадьми. Для мужчины его роста и силы лорд Кэмерон двигался с удивительной легкостью. С такой же грацией он ездил верхом – лошади реагировали на малейшее его прикосновение. Как, впрочем, и дамы. Уж Эйнсли-то это знает!
Кое-кто считал, что глубокий шрам на скуле портит красоту Кэмерона, но Эйнсли была не согласна с этим. Этот шрам не смущал ее: когда шесть лет назад Изабелла представила их друг другу, Эйнсли сразу оценила его рост и у нее перехватило дыхание. А когда ее маленькая рука утонула в его огромной лапище в перчатке… Тогда Кэмерона, похоже, совсем не заинтересовала старая школьная подруга невестки, но потом… О, ей припомнилось, что было потом!
Но в этот момент взгляд Кэмерона был направлен на стройную темноволосую красавицу Филлиду Чейз. Эйнсли случайно узнала, что Филлида немного подкрашивает волосы, но она, Эйнсли, не такая мелочная – она никогда не скажет об этом вслух. Ну а то, что они с Изабеллой вдоволь похихикали над этим, так какой в том вред?
Жилет Кэмерона полетел в сторону, за ним последовал шейный платок и воротничок. Взору Эйнсли открылась крепкая влажная шея.
Почувствовав боль в груди, Эйнсли отвела взгляд. Интересно, сколько ей придется ждать, чтобы незаметно выскользнуть из комнаты. Естественно, как только парочка окажется в постели, они будут так увлечены друг другом, что она сможет прокрасться к выходу. Эйнсли тяжело вздохнула, почувствовав себя еще более несчастной.
Когда она набралась мужества и еще раз выглянула сквозь щель в закрытых шторах, лиф платья Филлиды оказался раскрыт, виднелся прелестный корсет, удерживающий пышный бюст. Лорд Кэмерон наклонился и поцеловал нежную грудь, которая выпирала из корсета, и Филлида застонала от удовольствия.
На мгновение Эйнсли вдруг представила, как лорд Кэмерон прижимается губами к ее груди. Она помнит, как его дыхание обжигало ей кожу, его руки лежали у нее на спине. И поцелуй. Глубокий, страстный поцелуй, сразу пробудивший в ней огонь дикого желания. Она помнит, как он прильнул к ее губам, помнит форму и вкус его губ, прикосновение кончиков пальцев к своей коже.
А еще она помнит ледышку, образовавшуюся в ее сердце, когда на следующий день он посмотрел в ее сторону и словно не заметил. Это ее вина. Она была тогда молода и позволила себя одурачить. А потом еще больше усложнила проблему, обидев его.
Теперь рука Филлиды была под килтом Кэмерона. Он отодвинулся, предоставляя ей простор для действий, и клетчатая ткань медленно поползла вверх. Показались крепкие бедра Кэмерона, и Эйнсли с ужасом заметила шрамы, которые тянулись из-под колен до самых ягодиц.
Это были старые глубокие раны, неровные края которых давно зарубцевались. Боже правый, Эйнсли этого не видела. Она не смогла сдержать вздоха, сорвавшегося с губ.
– Дорогой, – подняла голову Филлида, – ты что-нибудь слышал?
– Нет, – отозвался грудным голосом лорд.
– Я уверена, что слышала какой-то шум. Пожалуйста, проверь вот то окно.
Эйнсли замерла.
– К черту окно. Это, наверное, одна из собак.
– Дорогой, ну пожалуйста. – Капризный тон был доведен до совершенства. Кэмерон что-то проворчал, и Эйнсли услышала его тяжелые шаги.
У нее заколотилось сердце. В спальне было два окна, кровать Кэмерона стояла между ними. Вероятность того, что он подойдет к другому окну, – два к одному. Пари с равными шансами, как говорит младший брат Эйнсли, Стивен. Либо Кэмерон отдернет штору и обнаружит ее, сидящую на подоконнике, либо нет.
Стивен не любит пари с равными шансами. Недостаточно меняющихся факторов – значит, неинтересно, утверждает он. Поэтому Стивен и не сидит на подоконнике и не ждет – обнаружит его лорд Кэмерон и женщина, которая шантажирует королеву Англии, или нет.
Большие загорелые руки лорда Кэмерона захватили края штор перед Эйнсли и раздвинули их на несколько дюймов.
Эйнсли взглянула на Кэмерона, впервые за шесть лет встретившись с глазами цвета золотистого топаза. Он смотрел на нее так, как лев в южноафриканской степи смотрит на газель, и Эйнсли, словно она и была этой газелью, захотелось бежать и бежать без оглядки. Однако она одернула себя. Так что на Кэмерона смотрела дерзкая девчонка-сорванец из Академии мисс Прингл, а теперь надменная фрейлина.
Молчание затягивалось. Внушительная фигура Кэмерона закрывала собой Эйнсли, ее невозможно было увидеть из комнаты, но он легко мог приоткрыть шторы пошире, и тогда бы обнаружилось ее присутствие. Должно быть, он думает, что она скрывается в его спальне из-за какой-то своей интрижки, и потому может спокойно выдать ее.
– Ну что там, дорогой? – прозвучал голос Филлиды. – Мне показалось, ты вздрогнул.
– Ничего. Просто мышь.
– Не выношу мышей. Убей ее, Кэм.
Кэмерон пристально смотрел на Эйнсли, пока она пыталась вздохнуть в своем слишком туго зашнурованном корсете.
– Пусть живет. Пока. – Кэмерон задернул шторы, словно заточив Эйнсли в палатке из стекла и бархата. – Мы должны спуститься вниз.
– Почему? Мы только что пришли.
– Я видел, что многие гости уже возвращаются в дом, включая твоего мужа. Мы спустимся порознь. Не хочется смущать Бет и Изабеллу.
– Ладно.
Похоже, Филлида не слишком расстроилась – вероятно, она считает, что может уединиться с лордом Маккензи в любое время и в другом месте, чтобы насладиться его ласками.
На мгновение Эйнсли почувствовала мучительный укол зависти.
В комнате повисла тишина – наверняка эти двое собирали свои вещи.
– Поговорим позже, дорогой, – сказала Филлида.
Эйнсли услышала, как открылась дверь, до нее донеслись приглушенные голоса, потом дверь закрылась и все стихло. Эйнсли, сердце которой все еще тревожно билось, выждала несколько секунд – хотела убедиться, что они ушли, потом раздвинула шторы и соскользнула с подоконника.
Она уже подошла к двери и потянула за ручку, когда услышала за спиной тихое покашливание.
Эйнсли медленно повернулась. Посреди комнаты в одной рубашке и килте стоял лорд Кэмерон Маккензи. Взгляд его золотистых глаз пригвоздил ее к месту. В руке он держал ключ.
– Итак, мисс Дуглас, – скрипучим голосом проговорил он, – какого черта вы делаете в моей спальне на этот раз?
Сентябрь 1882 года
«Я же видела, как миссис Чейз незаметно опустила это письмо в карман лорда Кэмерона. Она проделала это, можно сказать, у меня под носом. Чертовка».
Эйнсли Дуглас прямо в бальном платье опустилась на колени и сунула руки в шкаф лорда Кэмерона Маккензи, где хранилась его одежда.
Но почему именно Кэмерону Маккензи? Неужели миссис Чейз знает?.. У Эйнсли забилось сердце, но она тут же успокоилась. Нет, Филлида Чейз не могла знать. Никто не знает. Кэмерон наверняка ничего ей не рассказывал, иначе этот рассказ тут же вернулся бы к Эйнсли, но уже в виде светской сплетни. Поэтому разумнее предположить, что Кэмерон никому ничего не сказал.
Но это не слишком успокоило Эйнсли. Ни в одном из сюртуков, висевших в гардеробной, письма королевы не оказалось. А в шкафу Эйнсли обнаружила аккуратно сложенные рубашки, стопки воротничков в коробках, шейные платки, переложенные тонкой бумагой. Яркий батист, шелк и тончайший лен. Дорогие ткани для богатого человека.
Она поспешно ощупала одежду, но письма нигде не нашла – вероятно, оно было небрежно засунуто в карман или завалилось где-нибудь на полке между рубашками. А возможно, камердинер проверил карманы своего хозяина и вытащил случайную бумажку, чтобы вернуть ее лорду Кэмерону, или положил куда-нибудь, чтобы не потерять. Не исключено также, что Кэмерон сам нашел это письмо, принял за женскую глупость и сжег. Эйнсли начала исступленно молиться, чтобы он просто сжег его.
Только вряд ли это полностью разрешит проблему. Филлида, эта чертовка, еще где-то припрятала другие письма королевы. Задача Эйнсли – найти и вернуть их, чего бы это ни стоило.
Пока что Эйнсли это стоило светло-серого бального платья, первого нового платья за многие годы, которое не было траурного черного цвета. Не говоря уже о ее коленях, спине и душевном состоянии.
От звука открывающейся двери Эйнсли едва не лишилась рассудка.
Она в ужасе отпрянула от шкафа и обернулась, ожидая увидеть камердинера Кэмерона – пугающего вида цыгана. Но вместо этого тот, кто открыл дверь, придержал ее, и Эйнсли пережила еще несколько неприятных секунд.
Спрятаться, мелькнуло у нее в голове. Где? Дверь в гардеробную – в противоположном конце комнаты, шкаф у нее за спиной так набит вещами, что молодая женщина в бальном платье ни за что в нем не поместится. Под кровать? Нет, она не успеет промчаться по ковру и залезть под нее.
Зато совсем рядом, примерно в двух шагах, было окно с широким подоконником. Эйнсли юркнула туда, подобрала юбки и резко задернула шторы.
И вовремя. Через щель в задернутых шторах она увидела, как в комнату вошел сам лорд Кэмерон, а к нему льнула Филлида Чейз, бывшая фрейлина королевы.
Эйнсли с удивлением почувствовала, как кольнуло сердце. Она уже не первый день знала, что Филлида прочно вцепилась в Кэмерона Маккензи. Но почему это должно ее беспокоить?
Филлида как раз тот тип женщин, который нравится Кэмерону: красивая, опытная, равнодушная к собственному мужу. А такие, как Кэмерон, нравятся Филлиде: богатый, красивый, избегающий глубоких привязанностей. Они отлично подходят друг другу. Какое ей дело до этого?
Но когда лорд Кэмерон одной рукой прикрыл дверь, а вторую положил на талию Филлиды, в горле у Эйнсли встал ком. Филлида обняла его, а он, наклонившись, стал неспешно покрывать поцелуями ее шею.
В этих объятиях угадывалось желание, бесстыдное, безошибочное желание. Когда-то давным-давно Эйнсли и на себе ощутила это желание. Она помнила пульсирующий жар, разлившийся по ее телу, обжигающий поцелуй. Прошли годы, но она до сих пор помнит вкус его губ на своих губах, на коже, помнит его умелые руки.
Филлида со страстным стоном прильнула к Кэмерону, и Эйнсли округлила глаза. Она прекрасно знала, что мистер Чейз гуляет с другими гостями в парке, под полуночным небом по тропинкам, освещенным бумажными фонариками. Эйнсли знала это, потому что ускользнула с бала, улучив момент, когда все переместились из бального зала в парк, чтобы обыскать спальню лорда Кэмерона.
Неужели нельзя было дать ей спокойно поискать эти письма? Так нет, неугомонная Филлида не могла удержаться и притащила Маккензи сюда на любовное свидание. Эгоистичная корова.
Пиджак Кэмерона соскользнул на пол. Жилет и рубашка подчеркивали мускулатуру тела, натренированного многолетней верховой ездой и работой с лошадьми. Для мужчины его роста и силы лорд Кэмерон двигался с удивительной легкостью. С такой же грацией он ездил верхом – лошади реагировали на малейшее его прикосновение. Как, впрочем, и дамы. Уж Эйнсли-то это знает!
Кое-кто считал, что глубокий шрам на скуле портит красоту Кэмерона, но Эйнсли была не согласна с этим. Этот шрам не смущал ее: когда шесть лет назад Изабелла представила их друг другу, Эйнсли сразу оценила его рост и у нее перехватило дыхание. А когда ее маленькая рука утонула в его огромной лапище в перчатке… Тогда Кэмерона, похоже, совсем не заинтересовала старая школьная подруга невестки, но потом… О, ей припомнилось, что было потом!
Но в этот момент взгляд Кэмерона был направлен на стройную темноволосую красавицу Филлиду Чейз. Эйнсли случайно узнала, что Филлида немного подкрашивает волосы, но она, Эйнсли, не такая мелочная – она никогда не скажет об этом вслух. Ну а то, что они с Изабеллой вдоволь похихикали над этим, так какой в том вред?
Жилет Кэмерона полетел в сторону, за ним последовал шейный платок и воротничок. Взору Эйнсли открылась крепкая влажная шея.
Почувствовав боль в груди, Эйнсли отвела взгляд. Интересно, сколько ей придется ждать, чтобы незаметно выскользнуть из комнаты. Естественно, как только парочка окажется в постели, они будут так увлечены друг другом, что она сможет прокрасться к выходу. Эйнсли тяжело вздохнула, почувствовав себя еще более несчастной.
Когда она набралась мужества и еще раз выглянула сквозь щель в закрытых шторах, лиф платья Филлиды оказался раскрыт, виднелся прелестный корсет, удерживающий пышный бюст. Лорд Кэмерон наклонился и поцеловал нежную грудь, которая выпирала из корсета, и Филлида застонала от удовольствия.
На мгновение Эйнсли вдруг представила, как лорд Кэмерон прижимается губами к ее груди. Она помнит, как его дыхание обжигало ей кожу, его руки лежали у нее на спине. И поцелуй. Глубокий, страстный поцелуй, сразу пробудивший в ней огонь дикого желания. Она помнит, как он прильнул к ее губам, помнит форму и вкус его губ, прикосновение кончиков пальцев к своей коже.
А еще она помнит ледышку, образовавшуюся в ее сердце, когда на следующий день он посмотрел в ее сторону и словно не заметил. Это ее вина. Она была тогда молода и позволила себя одурачить. А потом еще больше усложнила проблему, обидев его.
Теперь рука Филлиды была под килтом Кэмерона. Он отодвинулся, предоставляя ей простор для действий, и клетчатая ткань медленно поползла вверх. Показались крепкие бедра Кэмерона, и Эйнсли с ужасом заметила шрамы, которые тянулись из-под колен до самых ягодиц.
Это были старые глубокие раны, неровные края которых давно зарубцевались. Боже правый, Эйнсли этого не видела. Она не смогла сдержать вздоха, сорвавшегося с губ.
– Дорогой, – подняла голову Филлида, – ты что-нибудь слышал?
– Нет, – отозвался грудным голосом лорд.
– Я уверена, что слышала какой-то шум. Пожалуйста, проверь вот то окно.
Эйнсли замерла.
– К черту окно. Это, наверное, одна из собак.
– Дорогой, ну пожалуйста. – Капризный тон был доведен до совершенства. Кэмерон что-то проворчал, и Эйнсли услышала его тяжелые шаги.
У нее заколотилось сердце. В спальне было два окна, кровать Кэмерона стояла между ними. Вероятность того, что он подойдет к другому окну, – два к одному. Пари с равными шансами, как говорит младший брат Эйнсли, Стивен. Либо Кэмерон отдернет штору и обнаружит ее, сидящую на подоконнике, либо нет.
Стивен не любит пари с равными шансами. Недостаточно меняющихся факторов – значит, неинтересно, утверждает он. Поэтому Стивен и не сидит на подоконнике и не ждет – обнаружит его лорд Кэмерон и женщина, которая шантажирует королеву Англии, или нет.
Большие загорелые руки лорда Кэмерона захватили края штор перед Эйнсли и раздвинули их на несколько дюймов.
Эйнсли взглянула на Кэмерона, впервые за шесть лет встретившись с глазами цвета золотистого топаза. Он смотрел на нее так, как лев в южноафриканской степи смотрит на газель, и Эйнсли, словно она и была этой газелью, захотелось бежать и бежать без оглядки. Однако она одернула себя. Так что на Кэмерона смотрела дерзкая девчонка-сорванец из Академии мисс Прингл, а теперь надменная фрейлина.
Молчание затягивалось. Внушительная фигура Кэмерона закрывала собой Эйнсли, ее невозможно было увидеть из комнаты, но он легко мог приоткрыть шторы пошире, и тогда бы обнаружилось ее присутствие. Должно быть, он думает, что она скрывается в его спальне из-за какой-то своей интрижки, и потому может спокойно выдать ее.
– Ну что там, дорогой? – прозвучал голос Филлиды. – Мне показалось, ты вздрогнул.
– Ничего. Просто мышь.
– Не выношу мышей. Убей ее, Кэм.
Кэмерон пристально смотрел на Эйнсли, пока она пыталась вздохнуть в своем слишком туго зашнурованном корсете.
– Пусть живет. Пока. – Кэмерон задернул шторы, словно заточив Эйнсли в палатке из стекла и бархата. – Мы должны спуститься вниз.
– Почему? Мы только что пришли.
– Я видел, что многие гости уже возвращаются в дом, включая твоего мужа. Мы спустимся порознь. Не хочется смущать Бет и Изабеллу.
– Ладно.
Похоже, Филлида не слишком расстроилась – вероятно, она считает, что может уединиться с лордом Маккензи в любое время и в другом месте, чтобы насладиться его ласками.
На мгновение Эйнсли почувствовала мучительный укол зависти.
В комнате повисла тишина – наверняка эти двое собирали свои вещи.
– Поговорим позже, дорогой, – сказала Филлида.
Эйнсли услышала, как открылась дверь, до нее донеслись приглушенные голоса, потом дверь закрылась и все стихло. Эйнсли, сердце которой все еще тревожно билось, выждала несколько секунд – хотела убедиться, что они ушли, потом раздвинула шторы и соскользнула с подоконника.
Она уже подошла к двери и потянула за ручку, когда услышала за спиной тихое покашливание.
Эйнсли медленно повернулась. Посреди комнаты в одной рубашке и килте стоял лорд Кэмерон Маккензи. Взгляд его золотистых глаз пригвоздил ее к месту. В руке он держал ключ.
– Итак, мисс Дуглас, – скрипучим голосом проговорил он, – какого черта вы делаете в моей спальне на этот раз?
Глава 2
«Тогда это было чертовски приятно», – вспомнилось ему.
Шесть лет назад, день в день, Кэмерон Маккензи стоял в дверях этой самой спальни и наблюдал за прекрасной незнакомкой, которая открывала ящик его прикроватной тумбочки.
Дама была в синем. Поблескивающее темно-синее платье с открытыми плечами плотно облегало талию и расширялось сзади на умеренном турнюре. Волосы и шлейф платья украшали белые розы. Она сняла туфли, чтобы не создавать лишнего шума, из-под платья виднелись небольшие ножки в белых шелковых чулках.
Она не услышала его появления. Кэмерон прислонился к дверному косяку, с удовольствием наблюдая, как энергично она обыскивает его прикроватную тумбочку.
Кэмерон, пьяный и усталый, покинул бесконечную вечеринку в загородном доме Харта – ему все надоело, он больше не мог находиться там ни одной минуты.
Теперь в нем пробудился интерес, разогнавший скуку. Он не мог вспомнить, кто эта молодая женщина, только знал, что на вечеринке был ей представлен. Но гости Харта давно превратились для него в скучную однообразную череду лиц.
Теперь эта леди отделилась от общей серой массы, превратившись в реального человека.
Кэмерон тихо шагнул в комнату, остановился у дамы в синем за спиной и обнял ее за талию, плотно обтянутую шелковистой тканью.
Это было все равно что поймать котенка: испуганный вскрик, громкий стук сердца, учащенное дыхание. Она оглянулась, и ее большие серые глаза сразу поймали его сердце в плен.
– Милорд, я… э-э… я просто…
– Искали что-то, – подсказал Кэмерон. Розы у нее в волосах оказались живыми, они источали аромат, усиленный теплом ее тела. Шею украшала скромная цепочка с медальоном.
– Карандаш и бумагу, – закончила она.
Она совсем не умела врать, но была нежной и так вкусно пахла, а Кэмерон был довольно пьян, и ему было наплевать, что она врет.
– Значит, вы хотели написать мне письмо?
– Да, конечно.
– Расскажите, что будет в этом письме.
– Я… я не уверена.
Запинка, с которой она произнесла это, очаровала Кэмерона. Совершенно очевидно, что она ищет любовных приключений. Кэмерон еще крепче обхватил ее за талию и притянул к себе. К его паху прижался небольшой турнюр, мешая почувствовать то, что он хотел почувствовать.
Когда она снова подняла на него глаза, внутри у Кэмерона что-то щелкнуло. Ее запах, смешанный с запахом роз, ощущение ее тела в своих объятиях, белокурые волосы, щекотавшие ему подбородок, разбудили чувства, которые, как он думал, давно умерли в нем.
Ему нужна эта женщина, он хочет ее. Он может доставить ей удовольствие, заставить стонать от счастья и ненадолго забыться в ее объятиях.
Кэмерон покрыл поцелуями ее плечо, ощущая вкус кожи. Соленая, сладкая, немного пряная. Но этого недостаточно, ему надо больше.
Кэмерон редко целовал женщин в губы. Поцелуи рождают ожидания, надежды на роман, а Кэмерону не нужны романы с его дамами.
Но ему захотелось познать на вкус эту молодую женщину, которая притворялась такой невинной. В памяти всплыло имя – миссис… Дуглас? Кэмерон смутно вспомнил ее мужа, который стоял внизу с ней рядом, он явно был слишком стар для нее. Скорее всего она вышла замуж по расчету. Наверное, этот мужчина уже много лет не прикасался к ней.
Кэмерон прикоснется к ней, познает на вкус и на ощупь, а потом, удовлетворенную и счастливую, отправит назад, к никчемному мужу. По крайней мере хоть одна ночь на этой проклятой загородной вечеринке не будет такой нудной и скучной.
Он запрокинул ее голову и нежно коснулся губами ее губ. Миссис Дуглас удивленно вздрогнула, но не отшатнулась. Кэмерон заставил ее раскрыть губы и проник в ее рот.
Огонь страсти прокатился по его телу, когда он ощутил неуверенный, но очень любопытный язычок миссис Дуглас у себя во рту.
Его дама оказалась неопытной, как будто не целовалась так очень давно, но Кэмерон мог с уверенностью сказать, что когда-то она это проделывала. Он обхватил руками ее голову и позволил ей исследовать глубины собственного рта.
Потом он прервал поцелуй, провел языком по ее губам, наконец, стал целовать шею, одновременно расстегивая крючки платья у нее спине. Шелк легко распахнулся, руки Кэмерона потянули ткань вниз, он наклонился и поцеловал ее грудь. От тихого вздоха удовольствия, сорвавшегося с губ миссис Дуглас, у него мгновенно восстала плоть, в мозгу застучала мысль – надо поторопиться. Но Кэмерону не хотелось спешить. Он хотел любить ее медленно, наслаждаясь каждым мгновением.
Он опустил лиф платья до талии, и его опытная рука с легкостью скользнула к кружевам корсета.
Эйнсли показалось: сейчас она вспыхнет и сгорит. Это было полной неожиданностью. Она рассчитывала быть уже далеко от этой комнаты, когда в нее вернется лорд Кэмерон. Но теперь лорд Кэмерон пробудил в ней чувства, которые, ей казалось, она больше никогда не испытает.
Ожерелье, которое она взяла с туалетного столика Кэмерона, было надежно спрятано в кармане нижней юбки. Она хотела запихнуть его в лиф платья, но изумруды были крупные, и она испугалась, что они будут проступать сквозь ткань. Хорошо, что она передумала, иначе блуждающие пальцы Кэмерона уже давно отыскали бы его.
Ожерелье принадлежало миссис Дженнингс, вдовствующей подруге брата Эйнсли. Миссис Дженнингс слезно пожаловалась Эйнсли, что забыла ожерелье в спальне Кэмерона и теперь этот негодяй не отдает его. Она заявила, что он шантажирует ее. Миссис Дженнингс боялась, что это станет достоянием общества и разразится скандал. Эйнсли, разгневанная поведением Кэмерона, предложила ей свою помощь.
Теперь Эйнсли понимала, почему миссис Дженнингс пала жертвой лорда Кэмерона. Рядом с высокой фигурой Кэмерона она казалась себе совсем маленькой, а в его огромных руках ее собственные руки просто терялись. Но, как ни странно, ей было хорошо и уютно в его объятиях, как будто она была создана именно для этого человека.
Опасные, очень опасные мысли.
Кэмерон покрывал поцелуями ее шею. Эйнсли коснулась его волос, восторгаясь их грубым шелком. Его дыхание обжигало, губы плавили кожу, и Эйнсли запылала.
Шнуровка корсета ослабла, руки Кэмерона скользнули под сорочку и вниз по спине.
Но внезапно Эйнсли осознала реальность происходящего. Пользующийся дурной славой Кэмерон Маккензи умелыми, соблазнительными руками расстегивал на ней одежду, готовясь уложить ее в постель. Но Эйнсли Дуглас – не куртизанка и не сумасбродная дама, которая делает то, что ей заблагорассудится. Она – спасибо брату – замужем за приличным человеком, и почтенный муж ждет ее в их комнате.
Джон скорее всего сидит, вытянув к огню ноги в шлепанцах, и уже наверняка задремал над своими газетами. Сонно поникшая взъерошенная седая голова, криво сидящие на носу очки… Джон Дуглас такой добрый, такой терпеливый, он прекрасно знает, что у его молодой жены есть занятия поинтереснее, чем сидеть с ним рядом. У Эйнсли оборвалось сердце.
– Я не могу, – медленно произнесла она. – Не могу, милорд. Мне очень жаль, простите.
Кэмерон замер, его губы так и застыли у нее на шее, а рука осталась лежать на уже оголенной спине.
– Мой муж хороший человек, – прошептала Эйнсли. – Очень хороший человек. Он этого не заслуживает.
«Черт знает что, – с досадой подумал Кэмерон. – Да катись оно все к черту».
Все его тело протестовало, когда он убрал руки. Кэмерон знал женщин, знал, когда их тела требуют мужской ласки. Миссис Дуглас хотела того, что предлагал ей Кэмерон, – он ничуть в этом не сомневался, – несмотря на душевное страдание, которое можно было прочесть в ее серых глазах. За запахом роз он уловил ее готовность и знал, что если возьмет ее, то она, истекая влагой, будет готова его принять.
Муж явно не удовлетворял ее потребностей в ласке. Не удовлетворял или не может удовлетворять – не имеет значения; главное, не удовлетворяет, иначе эта дама не устремилась бы к нему с такой готовностью.
И все же миссис Дуглас сказала «нет» ради собственного мужа. Чтобы принять такое решение, надо иметь редкое мужество и силу, которых у большинства женщин Кэмерона не было. Те женщины искали удовольствия и не слишком беспокоились, кто им его даст.
Кэмерон поправил ей корсет и зашнуровал его, потом застегнул лиф платья. Затем снова повернул Эйнсли к себе лицом и коснулся щеки кончиками пальцев.
– Идите и скажите этому хорошему человеку, какой он счастливый, миссис Дуглас.
– Мне действительно очень жаль, милорд.
Боже правый, Кэмерон пытался ее соблазнить, а она перед ним извиняется. Кэмерону хотелось получить удовольствие, понятное и простое, испытать огонь страсти, тот, что пылает от слияния двух тел. Ничего более. Он думал, что ей надо то же самое. Теперь ее, похоже, тревожило, что она доставила ему неудобство.
Кэмерон наклонился и запечатлел на ее полуоткрытых губах еще один, последний, поцелуй.
– Теперь идите.
Миссис Дуглас кивнула, улыбкой выражая свою благодарность.
«Благодарность, помоги, Господи», – подумал он.
Кэмерон проводил ее до дверей, открыл их и, поцеловав ее влажные губы еще раз, подтолкнул в коридор. Когда миссис Дуглас обернулась, собираясь что-то сказать, он покачал головой и закрыл дверь, повернув ключ в замке.
Прижавшись лбом к прохладной двери, он слушал легкий топот удалявшихся шагов.
– Спокойной ночи, девочка, – прошептал Кэмерон.
Остаток ночи Кэмерон провел в своей постели не раздеваясь, принимая виски стакан за стаканом. Он изо всех сил старался отогнать от себя мысли о молодой и симпатичной миссис Дуглас и не думать о том, куда бы завело их искушение. Но все было напрасно.
Фантазии обволакивали его приятным ощущением тепла и на следующий день, когда он увидел миссис Дуглас. Ее высокий и костлявый муж чувствовал себя рядом с ней неловко, хотя все время держался рядом, как будто для уверенности в самом себе ему необходимо было ее постоянное присутствие. Кэмерон отметил, как любезно ведет себя с мужем миссис Дуглас – ни капли презрения. А еще он понял, что она намеренно избегает его взгляда.
Он живо представил, какой бурный роман мог бы у него завязаться. Каждую ночь что-нибудь новенькое. Он купил бы ей драгоценности, чтобы украсить ими ее обнаженное тело, и ароматические масла, чтобы втирать их в кожу. Он стал бы вести себя осмотрительно, хотя раньше это его редко тревожило. Он убедил бы миссис Дуглас, что это никак не отразится на ее муже. Они будут встречаться тайно, возможно, вначале – только в экипаже Кэмерона. Их любовная связь будет восхитительной, воспоминания о ней останутся на долгие годы.
Приятные фантазии разбились вдребезги на следующий вечер, когда Кэмерон, потягивая виски, стоял на террасе, примыкающей к бальному залу, со своим братом Маком. Одна из бывших любовниц Кэмерона, Фелиция Хардкасл, обладательница роскошного тела, но скверного характера, выбежала на террасу и остановилась перед Кэмероном:
– Ты подарил ей мое ожерелье!
«Ожерелье? Какое ожерелье?» Из зала на них смотрели люди, Мак тоже наблюдал за происходящим со смесью изумления и удивления.
– О чем ты, черт возьми, говоришь? – потребовал пояснений Кэмерон.
Фелиция решительно указала пальцем на миссис Дженнингс, еще одну бывшую подружку Кэмерона. Дама, о которой шла речь, стояла в центре бального зала в вечернем платье, в низком вырезе которого виднелись украшавшие ее шею изумруды. Изумруды, которые Кэмерон купил для Фелиции и которые она в начале недели легкомысленно оставила в его спальне. Кэмерон запер ожерелье в ящике своей прикроватной тумбочки, собираясь приказать своему камердинеру Анджело вернуть его Фелиции через служанку.
Теперь изумруды украшали шею миссис Дженнингс, которая повернулась, чтобы поприветствовать Эйнсли Дуглас и ласково пожать ей руку. Миссис Дуглас, дама, которую вчера ночью Кэмерон обнаружил у своей прикроватной тумбочки.
«Вот черт».
Фелиция умчалась назад в зал и обрушилась с обвинениями на миссис Дженнингс и Эйнсли. Кэмерон увидел, как открылся от изумления хорошенький ротик Эйнсли, и ее взгляд, метнувшись через зал, встретился с взглядом Кэмерона.
У нее на лице застыло смущение, потрясение, осознание предательства. «Интересно, – подумал Кэмерон, – это искренние чувства или еще один обман?»
Впрочем, это не имеет значения. Миссис Дуглас солгала ему, использовала его, одурачила трогательными словами о нежелании предавать своего мужа. И все это для того, чтобы украсть дурацкое ожерелье ради какой-то чудовищной женской интрижки. А он, как последний дурак, попался на этот обман.
Кэмерон вошел в бальный зал и двинулся сквозь толпу, стараясь не замечать Фелицию, миссис Дженнингс и гостей, таращивших на него глаза. Неожиданно у него на пути возникла Эйнсли Дуглас, и он едва не сбил ее с ног.
Ее серые глаза молили о прощении. Ноздри Кэмерона втянули аромат роз, закрепленных у выреза платья, и ее запах. И он понял, что все еще хочет эту женщину.
Он заставил себя посмотреть на нее с каменным безразличием, не реагируя на слезы, что дрожали у нее на ресницах, потом отвернулся и продолжил путь сквозь толпу. Выйдя из дома, он прямиком направился к конюшням.
Теплые запахи конюшни немного успокоили его, но Кэмерон сказал Анджело, что уезжает, оседлал лошадь и умчался. В тот же вечер он сел на поезд до Лондона и следующим утром уехал на континент.
За несколько мгновений перед Кэмероном промчались шесть лет, разделявшие тот день и этот. Сегодня вечером, как и тогда, он вернулся в свою комнату в разгар еще одной скучной загородной вечеринки, опять пьяный, и снова обнаружил здесь прелестную Эйнсли Дуглас.
Что-то острое и чувствительное вмиг прояснило его полупьяное сознание. Кэмерон подбросил ключ и поймал его: в тишине, словно гром, прозвучал негромкий глухой звук.
– Ну? Вы уже придумали объяснение?
Шесть лет назад, день в день, Кэмерон Маккензи стоял в дверях этой самой спальни и наблюдал за прекрасной незнакомкой, которая открывала ящик его прикроватной тумбочки.
Дама была в синем. Поблескивающее темно-синее платье с открытыми плечами плотно облегало талию и расширялось сзади на умеренном турнюре. Волосы и шлейф платья украшали белые розы. Она сняла туфли, чтобы не создавать лишнего шума, из-под платья виднелись небольшие ножки в белых шелковых чулках.
Она не услышала его появления. Кэмерон прислонился к дверному косяку, с удовольствием наблюдая, как энергично она обыскивает его прикроватную тумбочку.
Кэмерон, пьяный и усталый, покинул бесконечную вечеринку в загородном доме Харта – ему все надоело, он больше не мог находиться там ни одной минуты.
Теперь в нем пробудился интерес, разогнавший скуку. Он не мог вспомнить, кто эта молодая женщина, только знал, что на вечеринке был ей представлен. Но гости Харта давно превратились для него в скучную однообразную череду лиц.
Теперь эта леди отделилась от общей серой массы, превратившись в реального человека.
Кэмерон тихо шагнул в комнату, остановился у дамы в синем за спиной и обнял ее за талию, плотно обтянутую шелковистой тканью.
Это было все равно что поймать котенка: испуганный вскрик, громкий стук сердца, учащенное дыхание. Она оглянулась, и ее большие серые глаза сразу поймали его сердце в плен.
– Милорд, я… э-э… я просто…
– Искали что-то, – подсказал Кэмерон. Розы у нее в волосах оказались живыми, они источали аромат, усиленный теплом ее тела. Шею украшала скромная цепочка с медальоном.
– Карандаш и бумагу, – закончила она.
Она совсем не умела врать, но была нежной и так вкусно пахла, а Кэмерон был довольно пьян, и ему было наплевать, что она врет.
– Значит, вы хотели написать мне письмо?
– Да, конечно.
– Расскажите, что будет в этом письме.
– Я… я не уверена.
Запинка, с которой она произнесла это, очаровала Кэмерона. Совершенно очевидно, что она ищет любовных приключений. Кэмерон еще крепче обхватил ее за талию и притянул к себе. К его паху прижался небольшой турнюр, мешая почувствовать то, что он хотел почувствовать.
Когда она снова подняла на него глаза, внутри у Кэмерона что-то щелкнуло. Ее запах, смешанный с запахом роз, ощущение ее тела в своих объятиях, белокурые волосы, щекотавшие ему подбородок, разбудили чувства, которые, как он думал, давно умерли в нем.
Ему нужна эта женщина, он хочет ее. Он может доставить ей удовольствие, заставить стонать от счастья и ненадолго забыться в ее объятиях.
Кэмерон покрыл поцелуями ее плечо, ощущая вкус кожи. Соленая, сладкая, немного пряная. Но этого недостаточно, ему надо больше.
Кэмерон редко целовал женщин в губы. Поцелуи рождают ожидания, надежды на роман, а Кэмерону не нужны романы с его дамами.
Но ему захотелось познать на вкус эту молодую женщину, которая притворялась такой невинной. В памяти всплыло имя – миссис… Дуглас? Кэмерон смутно вспомнил ее мужа, который стоял внизу с ней рядом, он явно был слишком стар для нее. Скорее всего она вышла замуж по расчету. Наверное, этот мужчина уже много лет не прикасался к ней.
Кэмерон прикоснется к ней, познает на вкус и на ощупь, а потом, удовлетворенную и счастливую, отправит назад, к никчемному мужу. По крайней мере хоть одна ночь на этой проклятой загородной вечеринке не будет такой нудной и скучной.
Он запрокинул ее голову и нежно коснулся губами ее губ. Миссис Дуглас удивленно вздрогнула, но не отшатнулась. Кэмерон заставил ее раскрыть губы и проник в ее рот.
Огонь страсти прокатился по его телу, когда он ощутил неуверенный, но очень любопытный язычок миссис Дуглас у себя во рту.
Его дама оказалась неопытной, как будто не целовалась так очень давно, но Кэмерон мог с уверенностью сказать, что когда-то она это проделывала. Он обхватил руками ее голову и позволил ей исследовать глубины собственного рта.
Потом он прервал поцелуй, провел языком по ее губам, наконец, стал целовать шею, одновременно расстегивая крючки платья у нее спине. Шелк легко распахнулся, руки Кэмерона потянули ткань вниз, он наклонился и поцеловал ее грудь. От тихого вздоха удовольствия, сорвавшегося с губ миссис Дуглас, у него мгновенно восстала плоть, в мозгу застучала мысль – надо поторопиться. Но Кэмерону не хотелось спешить. Он хотел любить ее медленно, наслаждаясь каждым мгновением.
Он опустил лиф платья до талии, и его опытная рука с легкостью скользнула к кружевам корсета.
Эйнсли показалось: сейчас она вспыхнет и сгорит. Это было полной неожиданностью. Она рассчитывала быть уже далеко от этой комнаты, когда в нее вернется лорд Кэмерон. Но теперь лорд Кэмерон пробудил в ней чувства, которые, ей казалось, она больше никогда не испытает.
Ожерелье, которое она взяла с туалетного столика Кэмерона, было надежно спрятано в кармане нижней юбки. Она хотела запихнуть его в лиф платья, но изумруды были крупные, и она испугалась, что они будут проступать сквозь ткань. Хорошо, что она передумала, иначе блуждающие пальцы Кэмерона уже давно отыскали бы его.
Ожерелье принадлежало миссис Дженнингс, вдовствующей подруге брата Эйнсли. Миссис Дженнингс слезно пожаловалась Эйнсли, что забыла ожерелье в спальне Кэмерона и теперь этот негодяй не отдает его. Она заявила, что он шантажирует ее. Миссис Дженнингс боялась, что это станет достоянием общества и разразится скандал. Эйнсли, разгневанная поведением Кэмерона, предложила ей свою помощь.
Теперь Эйнсли понимала, почему миссис Дженнингс пала жертвой лорда Кэмерона. Рядом с высокой фигурой Кэмерона она казалась себе совсем маленькой, а в его огромных руках ее собственные руки просто терялись. Но, как ни странно, ей было хорошо и уютно в его объятиях, как будто она была создана именно для этого человека.
Опасные, очень опасные мысли.
Кэмерон покрывал поцелуями ее шею. Эйнсли коснулась его волос, восторгаясь их грубым шелком. Его дыхание обжигало, губы плавили кожу, и Эйнсли запылала.
Шнуровка корсета ослабла, руки Кэмерона скользнули под сорочку и вниз по спине.
Но внезапно Эйнсли осознала реальность происходящего. Пользующийся дурной славой Кэмерон Маккензи умелыми, соблазнительными руками расстегивал на ней одежду, готовясь уложить ее в постель. Но Эйнсли Дуглас – не куртизанка и не сумасбродная дама, которая делает то, что ей заблагорассудится. Она – спасибо брату – замужем за приличным человеком, и почтенный муж ждет ее в их комнате.
Джон скорее всего сидит, вытянув к огню ноги в шлепанцах, и уже наверняка задремал над своими газетами. Сонно поникшая взъерошенная седая голова, криво сидящие на носу очки… Джон Дуглас такой добрый, такой терпеливый, он прекрасно знает, что у его молодой жены есть занятия поинтереснее, чем сидеть с ним рядом. У Эйнсли оборвалось сердце.
– Я не могу, – медленно произнесла она. – Не могу, милорд. Мне очень жаль, простите.
Кэмерон замер, его губы так и застыли у нее на шее, а рука осталась лежать на уже оголенной спине.
– Мой муж хороший человек, – прошептала Эйнсли. – Очень хороший человек. Он этого не заслуживает.
«Черт знает что, – с досадой подумал Кэмерон. – Да катись оно все к черту».
Все его тело протестовало, когда он убрал руки. Кэмерон знал женщин, знал, когда их тела требуют мужской ласки. Миссис Дуглас хотела того, что предлагал ей Кэмерон, – он ничуть в этом не сомневался, – несмотря на душевное страдание, которое можно было прочесть в ее серых глазах. За запахом роз он уловил ее готовность и знал, что если возьмет ее, то она, истекая влагой, будет готова его принять.
Муж явно не удовлетворял ее потребностей в ласке. Не удовлетворял или не может удовлетворять – не имеет значения; главное, не удовлетворяет, иначе эта дама не устремилась бы к нему с такой готовностью.
И все же миссис Дуглас сказала «нет» ради собственного мужа. Чтобы принять такое решение, надо иметь редкое мужество и силу, которых у большинства женщин Кэмерона не было. Те женщины искали удовольствия и не слишком беспокоились, кто им его даст.
Кэмерон поправил ей корсет и зашнуровал его, потом застегнул лиф платья. Затем снова повернул Эйнсли к себе лицом и коснулся щеки кончиками пальцев.
– Идите и скажите этому хорошему человеку, какой он счастливый, миссис Дуглас.
– Мне действительно очень жаль, милорд.
Боже правый, Кэмерон пытался ее соблазнить, а она перед ним извиняется. Кэмерону хотелось получить удовольствие, понятное и простое, испытать огонь страсти, тот, что пылает от слияния двух тел. Ничего более. Он думал, что ей надо то же самое. Теперь ее, похоже, тревожило, что она доставила ему неудобство.
Кэмерон наклонился и запечатлел на ее полуоткрытых губах еще один, последний, поцелуй.
– Теперь идите.
Миссис Дуглас кивнула, улыбкой выражая свою благодарность.
«Благодарность, помоги, Господи», – подумал он.
Кэмерон проводил ее до дверей, открыл их и, поцеловав ее влажные губы еще раз, подтолкнул в коридор. Когда миссис Дуглас обернулась, собираясь что-то сказать, он покачал головой и закрыл дверь, повернув ключ в замке.
Прижавшись лбом к прохладной двери, он слушал легкий топот удалявшихся шагов.
– Спокойной ночи, девочка, – прошептал Кэмерон.
Остаток ночи Кэмерон провел в своей постели не раздеваясь, принимая виски стакан за стаканом. Он изо всех сил старался отогнать от себя мысли о молодой и симпатичной миссис Дуглас и не думать о том, куда бы завело их искушение. Но все было напрасно.
Фантазии обволакивали его приятным ощущением тепла и на следующий день, когда он увидел миссис Дуглас. Ее высокий и костлявый муж чувствовал себя рядом с ней неловко, хотя все время держался рядом, как будто для уверенности в самом себе ему необходимо было ее постоянное присутствие. Кэмерон отметил, как любезно ведет себя с мужем миссис Дуглас – ни капли презрения. А еще он понял, что она намеренно избегает его взгляда.
Он живо представил, какой бурный роман мог бы у него завязаться. Каждую ночь что-нибудь новенькое. Он купил бы ей драгоценности, чтобы украсить ими ее обнаженное тело, и ароматические масла, чтобы втирать их в кожу. Он стал бы вести себя осмотрительно, хотя раньше это его редко тревожило. Он убедил бы миссис Дуглас, что это никак не отразится на ее муже. Они будут встречаться тайно, возможно, вначале – только в экипаже Кэмерона. Их любовная связь будет восхитительной, воспоминания о ней останутся на долгие годы.
Приятные фантазии разбились вдребезги на следующий вечер, когда Кэмерон, потягивая виски, стоял на террасе, примыкающей к бальному залу, со своим братом Маком. Одна из бывших любовниц Кэмерона, Фелиция Хардкасл, обладательница роскошного тела, но скверного характера, выбежала на террасу и остановилась перед Кэмероном:
– Ты подарил ей мое ожерелье!
«Ожерелье? Какое ожерелье?» Из зала на них смотрели люди, Мак тоже наблюдал за происходящим со смесью изумления и удивления.
– О чем ты, черт возьми, говоришь? – потребовал пояснений Кэмерон.
Фелиция решительно указала пальцем на миссис Дженнингс, еще одну бывшую подружку Кэмерона. Дама, о которой шла речь, стояла в центре бального зала в вечернем платье, в низком вырезе которого виднелись украшавшие ее шею изумруды. Изумруды, которые Кэмерон купил для Фелиции и которые она в начале недели легкомысленно оставила в его спальне. Кэмерон запер ожерелье в ящике своей прикроватной тумбочки, собираясь приказать своему камердинеру Анджело вернуть его Фелиции через служанку.
Теперь изумруды украшали шею миссис Дженнингс, которая повернулась, чтобы поприветствовать Эйнсли Дуглас и ласково пожать ей руку. Миссис Дуглас, дама, которую вчера ночью Кэмерон обнаружил у своей прикроватной тумбочки.
«Вот черт».
Фелиция умчалась назад в зал и обрушилась с обвинениями на миссис Дженнингс и Эйнсли. Кэмерон увидел, как открылся от изумления хорошенький ротик Эйнсли, и ее взгляд, метнувшись через зал, встретился с взглядом Кэмерона.
У нее на лице застыло смущение, потрясение, осознание предательства. «Интересно, – подумал Кэмерон, – это искренние чувства или еще один обман?»
Впрочем, это не имеет значения. Миссис Дуглас солгала ему, использовала его, одурачила трогательными словами о нежелании предавать своего мужа. И все это для того, чтобы украсть дурацкое ожерелье ради какой-то чудовищной женской интрижки. А он, как последний дурак, попался на этот обман.
Кэмерон вошел в бальный зал и двинулся сквозь толпу, стараясь не замечать Фелицию, миссис Дженнингс и гостей, таращивших на него глаза. Неожиданно у него на пути возникла Эйнсли Дуглас, и он едва не сбил ее с ног.
Ее серые глаза молили о прощении. Ноздри Кэмерона втянули аромат роз, закрепленных у выреза платья, и ее запах. И он понял, что все еще хочет эту женщину.
Он заставил себя посмотреть на нее с каменным безразличием, не реагируя на слезы, что дрожали у нее на ресницах, потом отвернулся и продолжил путь сквозь толпу. Выйдя из дома, он прямиком направился к конюшням.
Теплые запахи конюшни немного успокоили его, но Кэмерон сказал Анджело, что уезжает, оседлал лошадь и умчался. В тот же вечер он сел на поезд до Лондона и следующим утром уехал на континент.
За несколько мгновений перед Кэмероном промчались шесть лет, разделявшие тот день и этот. Сегодня вечером, как и тогда, он вернулся в свою комнату в разгар еще одной скучной загородной вечеринки, опять пьяный, и снова обнаружил здесь прелестную Эйнсли Дуглас.
Что-то острое и чувствительное вмиг прояснило его полупьяное сознание. Кэмерон подбросил ключ и поймал его: в тишине, словно гром, прозвучал негромкий глухой звук.
– Ну? Вы уже придумали объяснение?
Глава 3
– О да. – Эйнсли Дуглас облизнула пересохшие губы, отчего они стали влажными, красными и еще более соблазнительными. – Я придумала массу объяснений и пытаюсь решить, какому из них вы поверите.
Она стояла у двери в сером вечернем платье с очень глубоким вырезом, а на груди сверкало то самое серебряное ожерелье, что украшало ее шею шесть лет назад. Прическа растрепалась, платье измялось сзади. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами и казалась такой беззащитной. Но он не настолько глуп, чтобы еще раз поверить в наивность Эйнсли Дуглас.
– Мы заключим с тобой сделку, девочка, – заявил он. – Ты расскажешь мне правду, а я отопру дверь и выпущу тебя.
Эйнсли немного дольше, чем надо, задержала на нем проникающий в душу взгляд серых глаз, потом повернулась к двери, выдернула из волос шпильку и опустилась на колени, чтобы исследовать замок.
Она стояла у двери в сером вечернем платье с очень глубоким вырезом, а на груди сверкало то самое серебряное ожерелье, что украшало ее шею шесть лет назад. Прическа растрепалась, платье измялось сзади. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами и казалась такой беззащитной. Но он не настолько глуп, чтобы еще раз поверить в наивность Эйнсли Дуглас.
– Мы заключим с тобой сделку, девочка, – заявил он. – Ты расскажешь мне правду, а я отопру дверь и выпущу тебя.
Эйнсли немного дольше, чем надо, задержала на нем проникающий в душу взгляд серых глаз, потом повернулась к двери, выдернула из волос шпильку и опустилась на колени, чтобы исследовать замок.