Теперь она наконец поняла, что порядок — это только иллюзия. Дома, машины, аккуратно расчерченная сетка улиц, законы и правила, придуманные перепуганными людьми, ушли не дальше фургонов переселенцев, поставленных в круг, для защиты костра, разведенного на ночь. В любой момент все может рухнуть под ударом мощной волны случая. Этот случай всегда рядом, за соседней дверью, готовый протиснуться в любую щель, и только глупцы могут тешить себя мыслью о том, что от случая возможно защититься.
Ева собралась уже свернуть налево, к Брэдфилду, когда увидела группу подростков возле железнодорожных путей.
Неожиданно для себя она решила присмотреться внимательнее.
Поравнявшись с ними, Ева опустила стекло и услышала грубый бессмысленный смех. Три девушки и два парня. У девушек были голые ноги, их фигуры скрывали бесформенные футболки, а неестественно блестящие волосы были уложены совершенно одинаково у всех трех, как будто на зеркалах в спальне у каждой из них красовалась одна и та же модель.
Ева заглушила мотор и стала наблюдать за тем, как подростки перебираются через рельсы.
Теперь она получше рассмотрела и парней. Долговязые, неуклюжие, с явным плоскостопием, в длинных, выпущенных поверх джинсов рубашках и повернутых козырьками назад бейсбольных кепках, они никак не походили на Эдди.
К тому же они были старше.
Ева снова завела двигатель и поехала параллельно железнодорожному полотну, выглядывая следующий поворот, чтобы свернуть на Брэдфилд.
Закрыла ли я дверцу? — подумала Ева.
— Добро пожаловать! — произнес чей-то голос.
— Здравствуйте!
— Итак, вы думаете, что знаете, где ваши дети? — говорил мужчина, находящийся в доме. — Вы спите, а они смотрят фильмы, верно?
Открылась дверь. Из нее, двигаясь спиной вперед, вышла женщина, тащившая огромный пластиковый пакет.
— Извините...
— Ошибаетесь!
Пакет был набит чем-то тяжелым и на вид комковатым. Женщина перетащила его через порог и начала спускаться по ступенькам, не замечая стоявшую неподалеку Еву.
— Насилие, порнография и даже... САТАНИЗМ! Вот что могут увидеть ваши дети в кинотеатре или дома!
Теперь Ева понимала, что голос исходит из телевизора, стоящего на кухне. Одно из дешевых дневных телешоу. Она вспомнила также и актера, когда-то снимавшегося в сериале о полицейских-мотоциклистах. Как же его звали? У него еще было так много зубов.
— А все дело в так называемом двадцать пятом кадре. Любая видеопленка может содержать тайные послания, назначение которых — развращать юные души!
— Миссис Ошидари!
«Она не слышит меня из-за этого дурацкого телевизора», — подумала Ева, протягивая руку и касаясь плеча женщины.
— Что?
Бедняжка вздрогнула и выронила пакет. На ее лице появилось такое выражение, словно она увидела призрака.
— Извините. Я... я мать Эдди.
— Эдди? — Глаза у миссис Ошидари были большие и черные, как у кошки в сумерках. Узкие плечики настороженно приподнялись.
— Да. Эдвард. — Сердце у Евы дрогнуло и на мгновение как будто остановилось. — Маркхэм. Он друг вашего сына. Я подвозила его к вам однажды. И, по-моему, мы с вами как-то разговаривали по телефону.
— Встречайте нашего гостя, специально приглашенного для участия в шоу, авторитетного специалиста по подсознательному внушению...
— Ах да, Эдвард! — просияла миссис Ошидари, облегченно вздохнув и улыбнувшись. — Такой милый мальчик! Мы всегда рады видеть его в нашем доме.
Ева тоже немного успокоилась, как будто, произнеся имя ее сына, миссис Ошидари подтвердила что-то важное. Невидимая аудитория на кухне разразилась аплодисментами.
— Извините, что побеспокоила вас...
— Вовсе нет. Просто я решила сегодня заняться весенней уборкой.
Ева посмотрела на пакет. Массивный, в половину роста миссис Ошидари и, похоже, почти такого же, как она, веса. Что в нем? Что-то большое и очень тяжелое. В самом низу выпирало нечто округлое. Может быть, ботинок? А если там еще и нога?
— Отец Томми... — вздохнула женщина.
— Что, простите?
— Отец Томми... Здесь его вещи, те, что не пригодились Армии Спасения. Я рассчитывала на помощь Томми, но он снова ушел в кино.
— А теперь скажите мне, — продолжал вещать телеведущий, — что смотрят ваши дети?
— Когда он ушел?
— Около часа назад.
— И мой сын был вместе с ним?
— Надеюсь, вы не против...
— Фантастику, фильмы ужасов, — ответила какая-то женщина из аудитории.
— Нет, конечно, нет. Они пошли пешком?
Зрители неодобрительно зашумели.
— Нет.
— Так вы их отвезли? — спросила Ева. — Я могла бы сама, но сегодня...
— Их подвез Майк.
— Майк?
— Брат Томми. У него есть права.
— Понятно.
— А вы помните названия этих фильмов?
— Разве Эдвард не сказал вам, куда едет? — спросила миссис Ошидари.
— Сейчас... попробую вспомнить. «Голодные мертвецы», «Американский зомби»...
— Разумеется, сказал.
— То есть вы ему разрешили?
— Да, разрешила.
Из кухни донесся возмущенный голос.
Миссис Ошидари улыбнулась еще шире, но почему-то отвела глаза. Что-то невидимое прошелестело в кроне деревьев, стряхнув к ногам женщин несколько сухих листьев.
— Надеюсь, дождь все-таки пройдет, — заметила миссис Ошидари.
— Что еще?
— Да, — сказана Ева.
— Еще тот, с Фредди и Джейсоном... не помню названия...
— Но, конечно, не сегодня, — добавила миссис Ошидари.
— Нет, не сегодня.
Ева сделала шаг назад. Под ногой захрустели сухие листья.
— Вы знаете, на какой фильм они пошли?
— Вообще-то нет. Они все у меня путаются в памяти... Стрельба, убийства... Но Томми их не смотрит. Из-за них его постоянно мучают ночные кошмары.
— Вам повезло, — пробормотала Ева.
— Да?
— Возможно, это благословение в скрытой форме.
— Я понимаю, что вы имеет в виду. Будем надеяться, что так оно и есть.
— Кстати, меня зовут Ева. — Она протянула руку. — Мы живем неподалеку. Я просто подумала, что заеду...
— Очень приятно. А я — Дотти. — Миссис Ошидари промахнулась и вместо ладони пожала новой знакомой запястье. — Я прослежу, чтобы Эдвард позвонил домой, как только они вернутся.
У нее сильная близорукость, поняла Ева.
— Пожалуйста. Я буду вам очень признательна.
— Пустяки.
— Дело в том... — Она попыталась придумать предлог. — Мы собирались сходить куда-нибудь вечером. Эдди может забыть, а я не хочу, чтобы он опоздал. Я заеду за ним.
— Его может подвезти Майк. Ему это совсем нетрудно.
— Вы очень любезны. Мы идем обедать. С мужем. Все втроем. Стараемся делать это почаще. Как только выпадает возможность. — Она смутилась. Как же давно они ходили куда-то втроем.
— Мы тоже часто отдыхали вместе, — сказала миссис Ошидари. — Когда был жив отец Томми.
Так вот оно что, подумала Ева. Вот что имела в виду эта женщина. Вещи в пакете. Эдди ведь говорил ей, что у его товарища умер отец, но у нее это как-то не отложилось в памяти. Потому что... потому что она всегда занята и не обращает внимания на рассказы сына.
— Мне очень жаль.
Взгляд миссис Ошидари снова ушел в сторону, сфокусировавшись на чем-то между дорожкой и гаражом.
— Так лучше. По крайне мере он не мучился. Не выпьете чашечку кофе, Ева?
— Нет, спасибо. Мне и вправду надо идти. — Она отступила еще на шаг, нащупала за спиной калитку и, проскользнув за ограду, опустила щеколду. — Как-нибудь в другой раз.
— Вспомнила, — неожиданно произнесла миссис Ошидари.
— Что?
— Какой фильм они пошли смотреть.
— Мы все знаем о фильмах категории "R". Их просто нельзя смотреть. Но как насчет категории «PG»? Или даже "G"? Разве они лучше?
— Да?
— Мультипликационный фильм. По-моему, «Возвращение в Ферн Галли». Да, точно.
— Знаете ли вы о том, что они-то и есть самые опасные? Благодаря «двадцать пятому кадру» открытые послания можно закодировать даже в диснеевском мультике! Приведу несколько примеров...
— Насколько я знаю, фильм вполне безобидный, — сказала Ева. — То есть хороший. — Она продолжала отступать назад по дорожке. Под ее ногами что-то хрустело. — Извините, но мне надо спешить.
— Приятно было познакомиться.
— Да.
— Заходите в любое время.
— Конечно. — «Ей одиноко, — подумала Ева. — Жаль, что я ничем не могу ей помочь». — Обещаю.
Девушка, вероятно, студентка колледжа, с торчащими во все стороны волосами, стояла за прилавком со всевозможными сладостями, поправляя форменное платье.
— Ваш билет, пожалуйста! Касса вон там.
— Спасибо, — сказала Ева. — Мне не нужен билет.
Она оглядела фойе: зрительных залов было несколько, и над входом в каждый светилось название демонстрирующегося в данный момент фильма. Впрочем, прочесть их Еве не удалось — очки она оставила дома.
— Мэм?..
Она подошла ближе. «Сладостное насилие». Вряд ли фильм с таким названием привлек бы внимание двух мальчишек.
— Мэм?..
Девушка догнала Еву у второй двери, за которой показывали «Смертельный укол».
— Мэм...
Не обращая на нее внимания, Ева взялась за дверную ручку.
— Вам туда нельзя!
— Я ненадолго.
— Без билета...
— Мне не нужен билет.
Девушка смутилась:
— Вы в списке?
— В каком списке?
— Ну... вы в компьютере? Как ваша фамилия?
— Ева Маркхэм.
— Минуточку. Я проверю.
— Не стоит. Меня нет в вашем списке. Где идет «Возвращение в Ферн Галли»?
— В четвертом зале.
— Спасибо. — Ева двинулась дальше.
Перед третьей дверью путь ей преградил молодой человек с короткой стрижкой:
— Куда вы идете?
— Вот сюда. Вы что-то имеет против?
— Вам нужен билет, — терпеливо объяснил молодой человек. Судя по его тону, он принял Еву то ли за глухую, то ли за умственно отсталую. — Если вы хотите посмотреть фильм, вам следует купить билет.
— Я не собираюсь смотреть фильм.
— Не собираетесь?
— Я ищу кое-кого.
— Так всегда бывает, леди. Все кого-то ищут. А мне наплевать, что вы там будете делать. Но заплатить вам придется.
— Я ищу сына.
Наткнувшись на ее твердый, непреклонный взгляд, он все-таки отступил:
— Ну хорошо. Зайдите. Но только на минуту.
Ева открыла четвертую дверь. На экране порхала фея, оставляя за собой причудливый шлейф медленно тающей волшебной пыльцы. Ева прошлась взглядом по короткому проходу, вглядываясь в едва различимые лица, но дети сидели низко, их головы едва виднелись над спинками стульев, подобно кочанам капусты на грядке. Фея представляла собой распространенный тип красотки с массивным бюстом, осиной талией и округлыми бедрами. На ней были блестящие колготки, пояс, сплетенный из зеленой лозы, и что-то вроде топика с впечатляюще глубоким вырезом.
— Эдди!
Никто из детей не отозвался, даже не пошевелился и не отвел взгляда от экрана.
Молодой человек ждал Еву у выхода.
— Нашли?
— Обязательно найду!
Она пропустила пятую дверь, решив, что новая версия «Лолиты» вряд ли привлечет внимание тринадцатилетних мальчишек. Сомнительно, чтобы Эдди также слышал о Дастине Хоффмане. В зале номер шесть, кстати, совершенно пустом, если не считать двух женщин, сидевших в последнем ряду, начинался показ последнего фильма с участием Джоди Фостер. Подумав, Ева решила вернуться к третьему залу.
— Послушайте, леди, — теряя терпение, сказал молодой человек. Ева только теперь заметила у него на груди табличку-значок с надписью «менеджер». — На какую картину купил билет ваш сын? Потому что если у меня нет корешка билета...
— Он здесь. — Она прочитала название фильма и вздрогнула. — «Американский зомби-2».
— Вы уже заходили в этот зал.
— Еще нет.
— Я видел!
Чего он хочет? Не подпустить ее к собственному сыну?
В этот момент дверь зала номер три распахнулась, и в фойе хлынули десятки людей, в основном подростков. Одни устремились к выходу, другие потянулись в туалет. Какой-то парнишка, оберегая свою подружку от столкновения с мусорной корзиной, обнял ее за плечи. Его жирные пальцы по-хозяйски стиснули ее грудь. А что у него со ртом? Губы были красно-лиловые, словно перепачканные кровью. На Еву наткнулись два каких-то мальчика. Один на миг задержался и даже удостоил ее взглядом, как неуместное препятствие, выросшее на пути потока зрительских тел.
— Мам!
Ева схватила Эдди за руку, выхватила из толпы и потащила в угол фойе.
— Что ты здесь делаешь?
— Пойдем со мной!
Лицо мальчика словно погасло.
— Но Томми...
— Ничего.
Эдди все же вырвался и успел сделать какой-то знак приятелю, остановившемуся возле стены.
— Что ты там делал? — резко спросила Ева.
— Где?
— Не прикидывайся невинной овечкой. Я знаю, на какой фильм вы ходили!
— Это хороший фильм, — вызывающе заявил Эдди.
Из людского водоворота неожиданно вынырнул менеджер:
— Где билет?
— Какой билет? — переспросил Эдди.
— Твой корешок от билета.
— У меня его нет. Выбросил.
— Возьмите. — Покопавшись в сумочке, Ева выудила десятку. — За них обоих.
Менеджер молча взял деньги и словно испарился — такой фокус хорошо получается у попрошаек-кришнаитов.
Ева по-прежнему крепко держала Эдди за плечо. Наверное, ему было больно, но его лицо сохраняло стоически-упрямое выражение. Только губы сделались еще тоньше.
— Я платил.
— Не верю.
— Папа дал мне денег. И сказал, что я могу пойти в кино.
Он смотрел на нее исподлобья, и Ева вдруг заметила, какие красные у него уши и щеки.
— Если не веришь, спроси у него.
На них уже начали обращать внимание.
Ева отпустила руку.
— Пока, Томми, — громко, чтобы все слышали, произнес Эдди. — Ей нужно поговорить со мной.
Он хотел ее унизить, хотел дать понять ей, что ему приходится иметь дело с человеком, неспособным вести себя благоразумно. Но когда они вышли из фойе, интерес к происходящему со стороны окружающих внезапно пропал. Люди проходили мимо, ничего не замечая.
Ева устало опустилась на скамейку.
Когда она наконец подняла глаза на Эдди, ее поразили его горящие глаза и напряженное выражение лица.
— Что тебе надо?
— Я хочу поговорить с тобой, — негромко ответила она, изо всех сил стараясь казаться спокойной среди толпы покупателей торгового центра.
— О чем?
— Ну... вообще мне нужно было увидеть тебя.
— Зачем?
До нее вдруг дошло, что сын прав, и ощущение тревоги схлынуло. Действительно, что пригнало ее сюда? Какими словами объяснить, что заставило отправиться на его поиски? И даже если слова найдутся, захочет ли сын понять ее?
— Ты не сказал мне, куда идешь.
— Сказал.
Он был прав. Но дело-то совсем не в этом. Как объяснить то, что не дает покоя, что рождает панический страх?
— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
— По-твоему, сколько мне лет?
Ева заметила маячившего в фойе Томми, который явно старался остаться не замеченным ею.
— Я не собиралась ставить тебя в неловкое положение.
И тем не менее поставила. Он был унижен. На глазах у друга, у десятков посторонних людей.
— А куда, по-твоему, я мог пойти? В бар?
— Я знаю, что ты мне не лгал. — Эдди никогда не говорил неправды. Это было у него в крови. Весь в отца. В бар? Неужели он так сказал? Странно. Странно и как-то мило. — Мне только надо было сказать тебе, что сегодня мы вместе идем обедать.
— Отлично.
— С папой. Папа решил нас куда-нибудь вывести. Не хочу, чтобы ты опоздал.
— Мне надо сейчас пойти домой?
Он разыгрывал из себя мученика. Ее сердце переполнилось нежностью. Еве захотелось привлечь его к себе, обнять, приласкать, но, конечно, он бы ей этого ни за что не позволил.
— Не сейчас. Ты просто имей это в виду.
Мимо эскалаторов прошествовала молодая пара с детской коляской и свернула к продовольственному отделу. Дети в выбеленных джинсах с подвернутыми штанинами играли в салки. Охранник с переговорным устройством подмигнул молодой мамаше с младенцем на руках. С подземного этажа торгового комплекса струился аромат свежеиспеченных булочек с шоколадом. В субботний день здесь царило умиротворение, и Ева ощущала себя частью этой благостной атмосферы. Ее окружали звуки, запахи и картины жизни, которые она не замечала раньше из-за вечной нехватки времени. Она почувствовала, что у нее немного отогрелись руки.
— Ох, Эдди... — начала Ева. — Эдди, извини. — «Я сама не знаю, что со мной творится», — подумала она. — Ладно, ступай. Томми ждет тебя. Увидимся в шесть. Подвезти вас?
Но сын уже скрылся в глубине кинотеатра.
Спускаясь по эскалатору вниз, к автостоянке, Ева думала о том, что же нашел Эдди в таком фильме. Немногое в мире возбуждало его интерес, немногое занимало его пытливый ум. Если он нашел что-то в поп-культуре, то ничего страшного в этом нет. Пусть так и будет. Впрочем, о чем она думает? У мальчика впереди еще учеба в старших классах, потом колледж. Конечно, он выберет то, что ему нравится. Времени впереди еще много. А сейчас пусть живет так, как живут все его ровесники. Пусть радуется жизни. Ничего другого для него она и не желает.
Кошмар. Все, что с ней случилось, было всего лишь скверным сном.
Она заметила знак, предупреждающий об опасности приближающегося поезда, и собралась было переехать через железнодорожное полотно, но в последний момент остановилась.
Еще одно предупреждение — и со страховкой на машины можно будет попрощаться. Ева притормозила и, как добропорядочный автомобилист, повернула голову сначала налево, затем направо.
Ничего. Ни слева, ни справа. Интересно, ходит еще по этим рельсам какой-нибудь поезд? Вдали, возле городской свалки железнодорожное полотно явно заросло травой. И все же находиться на переезде дольше положенного ей не хотелось. Она чувствовала себя мишенью, наверное, срабатывал условный рефлекс, возникший под влиянием сообщений о жутких авариях, в которых фигурировали неизвестно откуда взявшийся локомотив и раздавленные им автомобили. Впрочем, здесь ничего подобного произойти не могло.
Она медленно переехала через рельсы, отъехала от опасного участка и уже собиралась свернуть на Стюарт-стрит, когда ее взгляд упал на зеркало заднего обзора.
В сотне метров за ее спиной, в направлении свалки, по шпалам шел кто-то. В фигуре идущего было нечто, заставившее Еву протянуть руку и поправить зеркало.
Затем она резко ударила по педали тормоза, вдавив ее прямо в днище, быстро опустила стекло и, высунувшись, оглянулась.
Между рельсами брела девушка в длинном бесформенном платье. Та самая, которая звонила в дверь в ее недавнем кошмаре.
Глава 6
Ева собралась уже свернуть налево, к Брэдфилду, когда увидела группу подростков возле железнодорожных путей.
Неожиданно для себя она решила присмотреться внимательнее.
Поравнявшись с ними, Ева опустила стекло и услышала грубый бессмысленный смех. Три девушки и два парня. У девушек были голые ноги, их фигуры скрывали бесформенные футболки, а неестественно блестящие волосы были уложены совершенно одинаково у всех трех, как будто на зеркалах в спальне у каждой из них красовалась одна и та же модель.
Ева заглушила мотор и стала наблюдать за тем, как подростки перебираются через рельсы.
Теперь она получше рассмотрела и парней. Долговязые, неуклюжие, с явным плоскостопием, в длинных, выпущенных поверх джинсов рубашках и повернутых козырьками назад бейсбольных кепках, они никак не походили на Эдди.
К тому же они были старше.
Ева снова завела двигатель и поехала параллельно железнодорожному полотну, выглядывая следующий поворот, чтобы свернуть на Брэдфилд.
* * *
Ошидари жили в просторном одноэтажном доме в стиле ранчо, построенном в пятидесятые, с широкой, уложенной плитами дорожкой и безупречно подстриженной живой изгородью. Ева уже забыла, насколько это приятнее выглядит, чем ее «тропический рай». Она остановила машину у металлической ограды и, уже подходя к входной двери, оглянулась. «Тойота» Дэна — какая же она все-таки грязная! — смотрела на нее двумя полукруглыми глазами, расчищенными «дворниками» на покрытом пылью ветровом стекле.Закрыла ли я дверцу? — подумала Ева.
— Добро пожаловать! — произнес чей-то голос.
— Здравствуйте!
— Итак, вы думаете, что знаете, где ваши дети? — говорил мужчина, находящийся в доме. — Вы спите, а они смотрят фильмы, верно?
Открылась дверь. Из нее, двигаясь спиной вперед, вышла женщина, тащившая огромный пластиковый пакет.
— Извините...
— Ошибаетесь!
Пакет был набит чем-то тяжелым и на вид комковатым. Женщина перетащила его через порог и начала спускаться по ступенькам, не замечая стоявшую неподалеку Еву.
— Насилие, порнография и даже... САТАНИЗМ! Вот что могут увидеть ваши дети в кинотеатре или дома!
Теперь Ева понимала, что голос исходит из телевизора, стоящего на кухне. Одно из дешевых дневных телешоу. Она вспомнила также и актера, когда-то снимавшегося в сериале о полицейских-мотоциклистах. Как же его звали? У него еще было так много зубов.
— А все дело в так называемом двадцать пятом кадре. Любая видеопленка может содержать тайные послания, назначение которых — развращать юные души!
— Миссис Ошидари!
«Она не слышит меня из-за этого дурацкого телевизора», — подумала Ева, протягивая руку и касаясь плеча женщины.
— Что?
Бедняжка вздрогнула и выронила пакет. На ее лице появилось такое выражение, словно она увидела призрака.
— Извините. Я... я мать Эдди.
— Эдди? — Глаза у миссис Ошидари были большие и черные, как у кошки в сумерках. Узкие плечики настороженно приподнялись.
— Да. Эдвард. — Сердце у Евы дрогнуло и на мгновение как будто остановилось. — Маркхэм. Он друг вашего сына. Я подвозила его к вам однажды. И, по-моему, мы с вами как-то разговаривали по телефону.
— Встречайте нашего гостя, специально приглашенного для участия в шоу, авторитетного специалиста по подсознательному внушению...
— Ах да, Эдвард! — просияла миссис Ошидари, облегченно вздохнув и улыбнувшись. — Такой милый мальчик! Мы всегда рады видеть его в нашем доме.
Ева тоже немного успокоилась, как будто, произнеся имя ее сына, миссис Ошидари подтвердила что-то важное. Невидимая аудитория на кухне разразилась аплодисментами.
— Извините, что побеспокоила вас...
— Вовсе нет. Просто я решила сегодня заняться весенней уборкой.
Ева посмотрела на пакет. Массивный, в половину роста миссис Ошидари и, похоже, почти такого же, как она, веса. Что в нем? Что-то большое и очень тяжелое. В самом низу выпирало нечто округлое. Может быть, ботинок? А если там еще и нога?
— Отец Томми... — вздохнула женщина.
— Что, простите?
— Отец Томми... Здесь его вещи, те, что не пригодились Армии Спасения. Я рассчитывала на помощь Томми, но он снова ушел в кино.
— А теперь скажите мне, — продолжал вещать телеведущий, — что смотрят ваши дети?
— Когда он ушел?
— Около часа назад.
— И мой сын был вместе с ним?
— Надеюсь, вы не против...
— Фантастику, фильмы ужасов, — ответила какая-то женщина из аудитории.
— Нет, конечно, нет. Они пошли пешком?
Зрители неодобрительно зашумели.
— Нет.
— Так вы их отвезли? — спросила Ева. — Я могла бы сама, но сегодня...
— Их подвез Майк.
— Майк?
— Брат Томми. У него есть права.
— Понятно.
— А вы помните названия этих фильмов?
— Разве Эдвард не сказал вам, куда едет? — спросила миссис Ошидари.
— Сейчас... попробую вспомнить. «Голодные мертвецы», «Американский зомби»...
— Разумеется, сказал.
— То есть вы ему разрешили?
— Да, разрешила.
Из кухни донесся возмущенный голос.
Миссис Ошидари улыбнулась еще шире, но почему-то отвела глаза. Что-то невидимое прошелестело в кроне деревьев, стряхнув к ногам женщин несколько сухих листьев.
— Надеюсь, дождь все-таки пройдет, — заметила миссис Ошидари.
— Что еще?
— Да, — сказана Ева.
— Еще тот, с Фредди и Джейсоном... не помню названия...
— Но, конечно, не сегодня, — добавила миссис Ошидари.
— Нет, не сегодня.
Ева сделала шаг назад. Под ногой захрустели сухие листья.
— Вы знаете, на какой фильм они пошли?
— Вообще-то нет. Они все у меня путаются в памяти... Стрельба, убийства... Но Томми их не смотрит. Из-за них его постоянно мучают ночные кошмары.
— Вам повезло, — пробормотала Ева.
— Да?
— Возможно, это благословение в скрытой форме.
— Я понимаю, что вы имеет в виду. Будем надеяться, что так оно и есть.
— Кстати, меня зовут Ева. — Она протянула руку. — Мы живем неподалеку. Я просто подумала, что заеду...
— Очень приятно. А я — Дотти. — Миссис Ошидари промахнулась и вместо ладони пожала новой знакомой запястье. — Я прослежу, чтобы Эдвард позвонил домой, как только они вернутся.
У нее сильная близорукость, поняла Ева.
— Пожалуйста. Я буду вам очень признательна.
— Пустяки.
— Дело в том... — Она попыталась придумать предлог. — Мы собирались сходить куда-нибудь вечером. Эдди может забыть, а я не хочу, чтобы он опоздал. Я заеду за ним.
— Его может подвезти Майк. Ему это совсем нетрудно.
— Вы очень любезны. Мы идем обедать. С мужем. Все втроем. Стараемся делать это почаще. Как только выпадает возможность. — Она смутилась. Как же давно они ходили куда-то втроем.
— Мы тоже часто отдыхали вместе, — сказала миссис Ошидари. — Когда был жив отец Томми.
Так вот оно что, подумала Ева. Вот что имела в виду эта женщина. Вещи в пакете. Эдди ведь говорил ей, что у его товарища умер отец, но у нее это как-то не отложилось в памяти. Потому что... потому что она всегда занята и не обращает внимания на рассказы сына.
— Мне очень жаль.
Взгляд миссис Ошидари снова ушел в сторону, сфокусировавшись на чем-то между дорожкой и гаражом.
— Так лучше. По крайне мере он не мучился. Не выпьете чашечку кофе, Ева?
— Нет, спасибо. Мне и вправду надо идти. — Она отступила еще на шаг, нащупала за спиной калитку и, проскользнув за ограду, опустила щеколду. — Как-нибудь в другой раз.
— Вспомнила, — неожиданно произнесла миссис Ошидари.
— Что?
— Какой фильм они пошли смотреть.
— Мы все знаем о фильмах категории "R". Их просто нельзя смотреть. Но как насчет категории «PG»? Или даже "G"? Разве они лучше?
— Да?
— Мультипликационный фильм. По-моему, «Возвращение в Ферн Галли». Да, точно.
— Знаете ли вы о том, что они-то и есть самые опасные? Благодаря «двадцать пятому кадру» открытые послания можно закодировать даже в диснеевском мультике! Приведу несколько примеров...
— Насколько я знаю, фильм вполне безобидный, — сказала Ева. — То есть хороший. — Она продолжала отступать назад по дорожке. Под ее ногами что-то хрустело. — Извините, но мне надо спешить.
— Приятно было познакомиться.
— Да.
— Заходите в любое время.
— Конечно. — «Ей одиноко, — подумала Ева. — Жаль, что я ничем не могу ей помочь». — Обещаю.
* * *
У двери, ведущей в фойе, никого не было, и Ева вошла внутрь.Девушка, вероятно, студентка колледжа, с торчащими во все стороны волосами, стояла за прилавком со всевозможными сладостями, поправляя форменное платье.
— Ваш билет, пожалуйста! Касса вон там.
— Спасибо, — сказала Ева. — Мне не нужен билет.
Она оглядела фойе: зрительных залов было несколько, и над входом в каждый светилось название демонстрирующегося в данный момент фильма. Впрочем, прочесть их Еве не удалось — очки она оставила дома.
— Мэм?..
Она подошла ближе. «Сладостное насилие». Вряд ли фильм с таким названием привлек бы внимание двух мальчишек.
— Мэм?..
Девушка догнала Еву у второй двери, за которой показывали «Смертельный укол».
— Мэм...
Не обращая на нее внимания, Ева взялась за дверную ручку.
— Вам туда нельзя!
— Я ненадолго.
— Без билета...
— Мне не нужен билет.
Девушка смутилась:
— Вы в списке?
— В каком списке?
— Ну... вы в компьютере? Как ваша фамилия?
— Ева Маркхэм.
— Минуточку. Я проверю.
— Не стоит. Меня нет в вашем списке. Где идет «Возвращение в Ферн Галли»?
— В четвертом зале.
— Спасибо. — Ева двинулась дальше.
Перед третьей дверью путь ей преградил молодой человек с короткой стрижкой:
— Куда вы идете?
— Вот сюда. Вы что-то имеет против?
— Вам нужен билет, — терпеливо объяснил молодой человек. Судя по его тону, он принял Еву то ли за глухую, то ли за умственно отсталую. — Если вы хотите посмотреть фильм, вам следует купить билет.
— Я не собираюсь смотреть фильм.
— Не собираетесь?
— Я ищу кое-кого.
— Так всегда бывает, леди. Все кого-то ищут. А мне наплевать, что вы там будете делать. Но заплатить вам придется.
— Я ищу сына.
Наткнувшись на ее твердый, непреклонный взгляд, он все-таки отступил:
— Ну хорошо. Зайдите. Но только на минуту.
Ева открыла четвертую дверь. На экране порхала фея, оставляя за собой причудливый шлейф медленно тающей волшебной пыльцы. Ева прошлась взглядом по короткому проходу, вглядываясь в едва различимые лица, но дети сидели низко, их головы едва виднелись над спинками стульев, подобно кочанам капусты на грядке. Фея представляла собой распространенный тип красотки с массивным бюстом, осиной талией и округлыми бедрами. На ней были блестящие колготки, пояс, сплетенный из зеленой лозы, и что-то вроде топика с впечатляюще глубоким вырезом.
— Эдди!
Никто из детей не отозвался, даже не пошевелился и не отвел взгляда от экрана.
Молодой человек ждал Еву у выхода.
— Нашли?
— Обязательно найду!
Она пропустила пятую дверь, решив, что новая версия «Лолиты» вряд ли привлечет внимание тринадцатилетних мальчишек. Сомнительно, чтобы Эдди также слышал о Дастине Хоффмане. В зале номер шесть, кстати, совершенно пустом, если не считать двух женщин, сидевших в последнем ряду, начинался показ последнего фильма с участием Джоди Фостер. Подумав, Ева решила вернуться к третьему залу.
— Послушайте, леди, — теряя терпение, сказал молодой человек. Ева только теперь заметила у него на груди табличку-значок с надписью «менеджер». — На какую картину купил билет ваш сын? Потому что если у меня нет корешка билета...
— Он здесь. — Она прочитала название фильма и вздрогнула. — «Американский зомби-2».
— Вы уже заходили в этот зал.
— Еще нет.
— Я видел!
Чего он хочет? Не подпустить ее к собственному сыну?
В этот момент дверь зала номер три распахнулась, и в фойе хлынули десятки людей, в основном подростков. Одни устремились к выходу, другие потянулись в туалет. Какой-то парнишка, оберегая свою подружку от столкновения с мусорной корзиной, обнял ее за плечи. Его жирные пальцы по-хозяйски стиснули ее грудь. А что у него со ртом? Губы были красно-лиловые, словно перепачканные кровью. На Еву наткнулись два каких-то мальчика. Один на миг задержался и даже удостоил ее взглядом, как неуместное препятствие, выросшее на пути потока зрительских тел.
— Мам!
Ева схватила Эдди за руку, выхватила из толпы и потащила в угол фойе.
— Что ты здесь делаешь?
— Пойдем со мной!
Лицо мальчика словно погасло.
— Но Томми...
— Ничего.
Эдди все же вырвался и успел сделать какой-то знак приятелю, остановившемуся возле стены.
— Что ты там делал? — резко спросила Ева.
— Где?
— Не прикидывайся невинной овечкой. Я знаю, на какой фильм вы ходили!
— Это хороший фильм, — вызывающе заявил Эдди.
Из людского водоворота неожиданно вынырнул менеджер:
— Где билет?
— Какой билет? — переспросил Эдди.
— Твой корешок от билета.
— У меня его нет. Выбросил.
— Возьмите. — Покопавшись в сумочке, Ева выудила десятку. — За них обоих.
Менеджер молча взял деньги и словно испарился — такой фокус хорошо получается у попрошаек-кришнаитов.
Ева по-прежнему крепко держала Эдди за плечо. Наверное, ему было больно, но его лицо сохраняло стоически-упрямое выражение. Только губы сделались еще тоньше.
— Я платил.
— Не верю.
— Папа дал мне денег. И сказал, что я могу пойти в кино.
Он смотрел на нее исподлобья, и Ева вдруг заметила, какие красные у него уши и щеки.
— Если не веришь, спроси у него.
На них уже начали обращать внимание.
Ева отпустила руку.
— Пока, Томми, — громко, чтобы все слышали, произнес Эдди. — Ей нужно поговорить со мной.
Он хотел ее унизить, хотел дать понять ей, что ему приходится иметь дело с человеком, неспособным вести себя благоразумно. Но когда они вышли из фойе, интерес к происходящему со стороны окружающих внезапно пропал. Люди проходили мимо, ничего не замечая.
Ева устало опустилась на скамейку.
Когда она наконец подняла глаза на Эдди, ее поразили его горящие глаза и напряженное выражение лица.
— Что тебе надо?
— Я хочу поговорить с тобой, — негромко ответила она, изо всех сил стараясь казаться спокойной среди толпы покупателей торгового центра.
— О чем?
— Ну... вообще мне нужно было увидеть тебя.
— Зачем?
До нее вдруг дошло, что сын прав, и ощущение тревоги схлынуло. Действительно, что пригнало ее сюда? Какими словами объяснить, что заставило отправиться на его поиски? И даже если слова найдутся, захочет ли сын понять ее?
— Ты не сказал мне, куда идешь.
— Сказал.
Он был прав. Но дело-то совсем не в этом. Как объяснить то, что не дает покоя, что рождает панический страх?
— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
— По-твоему, сколько мне лет?
Ева заметила маячившего в фойе Томми, который явно старался остаться не замеченным ею.
— Я не собиралась ставить тебя в неловкое положение.
И тем не менее поставила. Он был унижен. На глазах у друга, у десятков посторонних людей.
— А куда, по-твоему, я мог пойти? В бар?
— Я знаю, что ты мне не лгал. — Эдди никогда не говорил неправды. Это было у него в крови. Весь в отца. В бар? Неужели он так сказал? Странно. Странно и как-то мило. — Мне только надо было сказать тебе, что сегодня мы вместе идем обедать.
— Отлично.
— С папой. Папа решил нас куда-нибудь вывести. Не хочу, чтобы ты опоздал.
— Мне надо сейчас пойти домой?
Он разыгрывал из себя мученика. Ее сердце переполнилось нежностью. Еве захотелось привлечь его к себе, обнять, приласкать, но, конечно, он бы ей этого ни за что не позволил.
— Не сейчас. Ты просто имей это в виду.
Мимо эскалаторов прошествовала молодая пара с детской коляской и свернула к продовольственному отделу. Дети в выбеленных джинсах с подвернутыми штанинами играли в салки. Охранник с переговорным устройством подмигнул молодой мамаше с младенцем на руках. С подземного этажа торгового комплекса струился аромат свежеиспеченных булочек с шоколадом. В субботний день здесь царило умиротворение, и Ева ощущала себя частью этой благостной атмосферы. Ее окружали звуки, запахи и картины жизни, которые она не замечала раньше из-за вечной нехватки времени. Она почувствовала, что у нее немного отогрелись руки.
— Ох, Эдди... — начала Ева. — Эдди, извини. — «Я сама не знаю, что со мной творится», — подумала она. — Ладно, ступай. Томми ждет тебя. Увидимся в шесть. Подвезти вас?
Но сын уже скрылся в глубине кинотеатра.
Спускаясь по эскалатору вниз, к автостоянке, Ева думала о том, что же нашел Эдди в таком фильме. Немногое в мире возбуждало его интерес, немногое занимало его пытливый ум. Если он нашел что-то в поп-культуре, то ничего страшного в этом нет. Пусть так и будет. Впрочем, о чем она думает? У мальчика впереди еще учеба в старших классах, потом колледж. Конечно, он выберет то, что ему нравится. Времени впереди еще много. А сейчас пусть живет так, как живут все его ровесники. Пусть радуется жизни. Ничего другого для него она и не желает.
Кошмар. Все, что с ней случилось, было всего лишь скверным сном.
* * *
Пока Ева ехала домой, небо расчистилось, став похожим на классную доску, на которой можно было при желании написать все, что угодно. Например, «обед и кино». Если Дэн действительно задумал это. Или просто обед. Завтра воскресенье, и можно будет поваляться в постели подольше. В постели. С Дэном.Она заметила знак, предупреждающий об опасности приближающегося поезда, и собралась было переехать через железнодорожное полотно, но в последний момент остановилась.
Еще одно предупреждение — и со страховкой на машины можно будет попрощаться. Ева притормозила и, как добропорядочный автомобилист, повернула голову сначала налево, затем направо.
Ничего. Ни слева, ни справа. Интересно, ходит еще по этим рельсам какой-нибудь поезд? Вдали, возле городской свалки железнодорожное полотно явно заросло травой. И все же находиться на переезде дольше положенного ей не хотелось. Она чувствовала себя мишенью, наверное, срабатывал условный рефлекс, возникший под влиянием сообщений о жутких авариях, в которых фигурировали неизвестно откуда взявшийся локомотив и раздавленные им автомобили. Впрочем, здесь ничего подобного произойти не могло.
Она медленно переехала через рельсы, отъехала от опасного участка и уже собиралась свернуть на Стюарт-стрит, когда ее взгляд упал на зеркало заднего обзора.
В сотне метров за ее спиной, в направлении свалки, по шпалам шел кто-то. В фигуре идущего было нечто, заставившее Еву протянуть руку и поправить зеркало.
Затем она резко ударила по педали тормоза, вдавив ее прямо в днище, быстро опустила стекло и, высунувшись, оглянулась.
Между рельсами брела девушка в длинном бесформенном платье. Та самая, которая звонила в дверь в ее недавнем кошмаре.
Глава 6
Эдди молчал, Томми тоже. Там, в кинотеатре, произошло нечто такое, говорить о чем они еще не умели. И теперь все изменилось.
Эдди ощущал на себе пристальный взгляд. Глаза наблюдали за ним с автомобильных стоянок и из ресторанов на другой стороне бульвара, из «Фэтбургера» и «Вини Вигвама», а также из припаркованных там машин, из проезжавших мимо такси и микроавтобусов. Они следили за ним с тротуара, по которому он шел, и с деревьев, выстроившихся вдоль дороги, с грязных, пыльных листьев и их корявых, уродливых стволов.
Его не оставляло чувство, что где-то рядом находится кто-то, затаившийся в засаде, готовый в любую секунду выскочить, схватить и утащить куда-то далеко, а потом запереть в комнате, чтобы он мог поразмышлять о совершенных им — и начисто вылетевших у него из головы — преступлениях. Эдди знал только одно: он лишился доверия кого-то, кто доверял ему прежде, и от этого испытывал обиду и злость. По причинам, остававшимся непонятными, Эдди оказался вдруг один, предоставлен самому себе и, не имея возможности обратиться куда-нибудь еще, вынужден обратиться к самому себе.
До дома Томми оставалось всего несколько кварталов, но Эдди не знал, хочется ему идти туда или нет.
— Извини.
— За что?
— Могли бы остаться.
— Нет. «Ниндзя-полицейский» — сплошное дерьмо.
— Откуда ты знаешь?
— Его снимал Джим Винорски.
— А Робин Харрис? Помнишь его в «Трудно умирать»?
— Помню. Ничего, Джо Боб покажет «Ниндзю» в своем открытом кинотеатре. Надо только подождать.
Мимо мальчиков промчался цвета яблочной карамели «додж капри» с опущенным верхом, не будь которого, машина точно взорвалась бы от грохота «белого» рэпа. Сидевший за рулем подросток ни с того ни с его показал мальчикам средний палец и прокричал что-то явно соответствующее жесту. Машина умчалась вдаль, грохот музыки постепенно затих. Эдди так и подмывало обернуться, но он сдержался, подавил желание и лишь опустил голову, разглядывая трещины в цементе, торчащие из них травинки, обертки от жевательной резинки, серебристые комочки фольги из сигаретных пачек, сметенные на обочину.
— Ты закончил свои заметки?
Эдди совсем забыл о еженедельной колонке кинообзоров, которую он вел в «Вэлли Сан».
— Еще нет. — Напишу об «Американском зомби-2», подумал он. Короткий пересказ сюжета, сравнение двух частей фильма. Совсем несложно.
— А сочинение к пятнице не забыл?
— Не забыл. — Ну вот. Теперь за него взялся еще и Томми.
— Какую выбрал тему?
В нос ударил запах плавящегося сыра и горячего теста, и Эдди поднял голову. На противоположной стороне улицы высилась, четко вырисовываясь на фоне вечернего неба, статуя Крысенка Рэгги с круглыми, в форме пиццы, ушами, черными кудряшками и блестящими бусинками глаз, нацелившимися прямо на двух мальчиков. Лучи заходящего солнца, казалось, обтекали огромную пластмассовую икону, которая как будто медленно вращалась вокруг своей оси, следя за ними.
— Дарио Ардженто, — сказал Эдди.
— И мисс Риппел согласилась?
— Нет. Я предложил Карпентера. Потом Ромеро. Потом Кроненберга. Но она никого не знает! Тогда я просто назвал тему «Фильмы ужасов». А писать буду об Ардженто. Она и не заметит разницы.
— Надо было выбрать Хичкока. Уж его-то все знают.
— Скука!
— Нет, у него были отличные эпизоды, — возразил Томми. — Например, лестница в «Головокружении».
— А что в ней такого? — Не далее как на прошлой неделе они смотрели вместе первоначальную версию с восстановленной концовкой. Эдди скрестил четыре пальца, видоискатель, и навел воображаемую камеру на закусочную. — Наведение и крупный план. Как у Спилберга в «Челюстях». Да и у сотни других.
— А придумал это Хичкок.
— Ну...
— Интересно, как бы это выглядело в реверсе?
— Ты имеешь в виду обратное воспроизведение? — Пожалуй, это нарушит перспективу, подумал Эдди. Или все-таки нет? Он попытался представить себе подобную сцену.
— Кто-нибудь должен это сделать.
— Может быть, Джим Винорски сделает.
— Или Чарльз Бэнд.
— Или Фред Олен Рей.
— Или Энтони Хикокс.
— Или Альберт Пьюн.
— Или Харли Коклисс! — расхохотался Эдди.
— Я попробую что-нибудь сделать, — сказал Томми. — С помощью «Хай-8».
— Откуда у тебя такая камера?
— От отца осталась.
Эдди снова изобразил видоискатель и забежал вперед.
— Отлично! Начинаем с первого эпизода...
Вот он, миг успеха! Эдди почувствовал себя режиссером. Тротуар закончился, дальше лежала сухая, пыльная пустошь. Улица предстала перед ним как задний план: машины, въезжающие и выезжающие из «Эль Польо Муэрто», подчинялись его сигналу, посетители за столиками превратились в статистов, собравшихся перекусить во время перерыва. Он повернул «камеру» в противоположную сторону, туда, куда уходила грязная каменистая дорога и куда тянулись удлинившиеся тени. Горячий ветер хлестнул ему в лицо, и мираж растаял, оставив лишь плоские двумерные оттенки долины Сан-Фернандо, блеклые краски далеких холмов и вечернего неба.
— Что дальше? — спросил Томми.
— Монтаж. Готовим начальную сцену.
— Какую сцену?
— Начальную сцену из «Американского зомби-3».
Воображение унесло Эдди куда-то вдаль. Оттолкнувшись от недавно увиденного фильма, оно искало нить, достаточно прочную, чтобы провести их через лабиринт возможностей еще одного продолжения. А почему бы и нет? История ведь не закончена...
Эдди ощущал на себе пристальный взгляд. Глаза наблюдали за ним с автомобильных стоянок и из ресторанов на другой стороне бульвара, из «Фэтбургера» и «Вини Вигвама», а также из припаркованных там машин, из проезжавших мимо такси и микроавтобусов. Они следили за ним с тротуара, по которому он шел, и с деревьев, выстроившихся вдоль дороги, с грязных, пыльных листьев и их корявых, уродливых стволов.
Его не оставляло чувство, что где-то рядом находится кто-то, затаившийся в засаде, готовый в любую секунду выскочить, схватить и утащить куда-то далеко, а потом запереть в комнате, чтобы он мог поразмышлять о совершенных им — и начисто вылетевших у него из головы — преступлениях. Эдди знал только одно: он лишился доверия кого-то, кто доверял ему прежде, и от этого испытывал обиду и злость. По причинам, остававшимся непонятными, Эдди оказался вдруг один, предоставлен самому себе и, не имея возможности обратиться куда-нибудь еще, вынужден обратиться к самому себе.
До дома Томми оставалось всего несколько кварталов, но Эдди не знал, хочется ему идти туда или нет.
— Извини.
— За что?
— Могли бы остаться.
— Нет. «Ниндзя-полицейский» — сплошное дерьмо.
— Откуда ты знаешь?
— Его снимал Джим Винорски.
— А Робин Харрис? Помнишь его в «Трудно умирать»?
— Помню. Ничего, Джо Боб покажет «Ниндзю» в своем открытом кинотеатре. Надо только подождать.
Мимо мальчиков промчался цвета яблочной карамели «додж капри» с опущенным верхом, не будь которого, машина точно взорвалась бы от грохота «белого» рэпа. Сидевший за рулем подросток ни с того ни с его показал мальчикам средний палец и прокричал что-то явно соответствующее жесту. Машина умчалась вдаль, грохот музыки постепенно затих. Эдди так и подмывало обернуться, но он сдержался, подавил желание и лишь опустил голову, разглядывая трещины в цементе, торчащие из них травинки, обертки от жевательной резинки, серебристые комочки фольги из сигаретных пачек, сметенные на обочину.
— Ты закончил свои заметки?
Эдди совсем забыл о еженедельной колонке кинообзоров, которую он вел в «Вэлли Сан».
— Еще нет. — Напишу об «Американском зомби-2», подумал он. Короткий пересказ сюжета, сравнение двух частей фильма. Совсем несложно.
— А сочинение к пятнице не забыл?
— Не забыл. — Ну вот. Теперь за него взялся еще и Томми.
— Какую выбрал тему?
В нос ударил запах плавящегося сыра и горячего теста, и Эдди поднял голову. На противоположной стороне улицы высилась, четко вырисовываясь на фоне вечернего неба, статуя Крысенка Рэгги с круглыми, в форме пиццы, ушами, черными кудряшками и блестящими бусинками глаз, нацелившимися прямо на двух мальчиков. Лучи заходящего солнца, казалось, обтекали огромную пластмассовую икону, которая как будто медленно вращалась вокруг своей оси, следя за ними.
— Дарио Ардженто, — сказал Эдди.
— И мисс Риппел согласилась?
— Нет. Я предложил Карпентера. Потом Ромеро. Потом Кроненберга. Но она никого не знает! Тогда я просто назвал тему «Фильмы ужасов». А писать буду об Ардженто. Она и не заметит разницы.
— Надо было выбрать Хичкока. Уж его-то все знают.
— Скука!
— Нет, у него были отличные эпизоды, — возразил Томми. — Например, лестница в «Головокружении».
— А что в ней такого? — Не далее как на прошлой неделе они смотрели вместе первоначальную версию с восстановленной концовкой. Эдди скрестил четыре пальца, видоискатель, и навел воображаемую камеру на закусочную. — Наведение и крупный план. Как у Спилберга в «Челюстях». Да и у сотни других.
— А придумал это Хичкок.
— Ну...
— Интересно, как бы это выглядело в реверсе?
— Ты имеешь в виду обратное воспроизведение? — Пожалуй, это нарушит перспективу, подумал Эдди. Или все-таки нет? Он попытался представить себе подобную сцену.
— Кто-нибудь должен это сделать.
— Может быть, Джим Винорски сделает.
— Или Чарльз Бэнд.
— Или Фред Олен Рей.
— Или Энтони Хикокс.
— Или Альберт Пьюн.
— Или Харли Коклисс! — расхохотался Эдди.
— Я попробую что-нибудь сделать, — сказал Томми. — С помощью «Хай-8».
— Откуда у тебя такая камера?
— От отца осталась.
Эдди снова изобразил видоискатель и забежал вперед.
— Отлично! Начинаем с первого эпизода...
Вот он, миг успеха! Эдди почувствовал себя режиссером. Тротуар закончился, дальше лежала сухая, пыльная пустошь. Улица предстала перед ним как задний план: машины, въезжающие и выезжающие из «Эль Польо Муэрто», подчинялись его сигналу, посетители за столиками превратились в статистов, собравшихся перекусить во время перерыва. Он повернул «камеру» в противоположную сторону, туда, куда уходила грязная каменистая дорога и куда тянулись удлинившиеся тени. Горячий ветер хлестнул ему в лицо, и мираж растаял, оставив лишь плоские двумерные оттенки долины Сан-Фернандо, блеклые краски далеких холмов и вечернего неба.
— Что дальше? — спросил Томми.
— Монтаж. Готовим начальную сцену.
— Какую сцену?
— Начальную сцену из «Американского зомби-3».
Воображение унесло Эдди куда-то вдаль. Оттолкнувшись от недавно увиденного фильма, оно искало нить, достаточно прочную, чтобы провести их через лабиринт возможностей еще одного продолжения. А почему бы и нет? История ведь не закончена...