— Но третью часть еще не сняли.
— Снимут.
— На нее никто не пойдет.
— Но мы же сходили на вторую? Вот так же кто-нибудь пойдет и на третью.
— Ее сразу переведут на видео.
— Тогда нам не придется тащиться в кинотеатр, — сказал Эдди, — в любом случае наша будет лучше.
— Может быть. А какой ты предлагаешь сюжет?
— Ну... — Эдди задумался. — Сначала мы видим, как тела мутируют, и...
— Тела?
— Да. Тела Стейси и Шэннон. Они мутируют, меняют форму и превращаются в другого человека...
— Как в «Сканерах»?
— Нет. Из двух тел возникает одно, новое.
— Они обе мертвы, да?
— Верно. — Эдди мысленно прокрутил последнюю сцену из «Зомби-2», эпическую схватку двух женщин, такую надуманную и неубедительную. — Когда они дрались, то кусали и царапали друг дружку. Их ДНК смешались. А теперь, когда части тел начинают срастаться, уже невозможно определить, кто есть кто.
— Новое тело вдвое сильнее прежнего...
— И вдвое мертвее!
— Мне нравится. А место действия?
Уходящая вдаль улица словно сливалась с железнодорожным полотном, которое тянулось за магазином автозапчастей. Параллельные линии сходились в некой невидимой точке. Конечно, это была оптическая иллюзия, обман зрения, но Эдди вдруг показалось, что рельсы проходят через свалку.
— Там, — сказал он.
— На автомобильном кладбище?
— А что? Туда стаскивают покореженные, побитые машины. Но никто не знает, что в этих обломках сохранились частички тела Стейси. И Шэннон.
— Рауль нас не впустит.
— Можно поснимать и в темноте. — Глаза у Томми блеснули, как будто в них порывом ветра занесло пригоршню светящихся песчинок.
— Не получится.
— Не получится?
— Ты хоть раз был там ночью?
— Нет, — честно признался Эдди. — А ты?
— Один раз папа поймал меня, когда я лез через ограду. У него тогда чуть припадок не случился.
Ну вот, опять, подумал Эдди. Папа. Упоминание об умершем отце Томми вызывало у него желание сменить тему. Но его друг, похоже, воспринимал все иначе. Он говорил об отце так, словно тот был жив. Но это же не так.
— Почему?
— Рауль держит там сторожевых псов.
— Ну тогда, значит, свалка отпадает.
— Конечно. Твоя мама тоже с ума бы сошла, если бы узнала, куда ты собираешься забраться.
— Мне наплевать, — произнес Эдди. Совершенно искренне. Мальчики подошли к ограждению, представлявшему собой частую проволочную сеть, натянутую между металлическими столбами. Кроме того, сеть была укреплена полосками алюминия, согнутыми или полностью оторванными в некоторых местах то ли хулиганами, то ли неизвестными животными, пытавшимися проникнуть на территорию свалки. Или выбраться с нее. Вытащив из кармана шариковую ручку, Томми провел ею по сетке — та моментально завибрировала и зазвенела.
— Можно перебраться через забор, если захватить с собой куртки, — пояснил Томми.
— Как?
— Как делают при побеге заключенные в фильмах про тюрьму. — Томми показал на острые зубья проволоки. — Набрасываешь куртку на колючую проволоку и — вперед.
Пройдя вдоль забора, мальчики обнаружили прямоугольные ворота. Вечер еще не наступил, и ворота были открыты. Рядом с ними висела табличка:
У НАС ЕСТЬ, ЧТО ВАМ НУЖНО!
Не обнаружив никого у входа, друзья прошли по грязной дорожке, в конце которой стоял отведенный под сторожевую будку трейлер. Внутри него все было завалено старыми колесными дисками, снятыми с отбегавших свое автомобилей. В углу стоял стол.
— Где же Рауль? — спросил Эдди.
— Да пошел, наверное, отлить.
— А собаки?
— Еще не так темно.
Эдди пошел дальше, с интересом оглядываясь по сторонам, и остановился возле трейлера.
— Когда тебе нужно быть дома? — спросил Томми.
Эдди посмотрел на висевшие на стене часы. На циферблате была наклеена фотография девушки, ужасно похожей на киноактрису Монику Габриэль. Нанесенные краской по окружности лица буквы складывались в слова:
ЗАКУСОЧНАЯ НА КОЛЕСАХ
На стрелках часов было полшестого.
— Об этом не беспокойся.
За трейлером начиналась огромная, размером в несколько акров, площадка. Она была завалена отслужившими свой век или сошедшими с дороги до срока машинами, покореженным металлом бесславных сражений. Землю, там, где она не успела почернеть от пролитого на нее машинного масла, покрывал слой кроваво-красной ржавчины. В пружинистых челюстях капотов тускло поблескивали треснувшие корпуса двигателей. Под сбившимися набок шляпками воздушных фильтров виднелись приоткрытые в немом крике рты карбюраторов. В траве потихоньку крошились автомобильные шины, из сломанных ящиков торчали растрепанные бока буксировочных тросов, у тормозных цилиндров темнели лужицы просочившейся жидкости, среди одуванчиков валялись крылья и бензобаки, похожие на сброшенные неведомым рыцарем доспехи. В воздухе стоял сильный запах гари, словно сгустившейся под лучами солнца, балансировавшего сейчас на неровной линии горизонта как изъеденный коррозией серебряный шар, привязанный к краю разорванного шейного платка исполина-волшебника.
— Наверное, сюда приходят умирать состарившиеся Терминаторы? — заметил Томми.
Эдди кивнул и, снова скрестив пальцы, направил воображаемую камеру на ржавый каркас какого-то древнего автомонстра.
Медленно поворачиваясь по часовой стрелке, он старался охватить всю панораму; в «объектив» попадали то расплющенный «фольксваген», пытавшийся взобраться на «кадиллак», то детройтский гигант, прижавшийся к «тойоте», то прильнувший к мягкому радиатору «питербилта» «хенде». Экзотические спортивные автомобили стояли вперемежку с «бьюиками» и «пон-тиаками», «форды» и «шевроле» таращились разбитыми фарами на улегшиеся рядом с ними «мерседесы». В прикорнувшем у забора на краю площадки «датсуне»-пикапе внезапно шевельнулась какая-то тень. Эдди тут же поймал ее в рамку «видоискателя».
Тень оказалась чем-то огромным. В полутьме салона мелькнуло светлое пятно, и в следующую секунду оттуда выполз мужчина. Он подтянул сползшие на колени брюки, прикрыв белые ягодицы, повернулся и сразу заметил двух мальчиков, испуганно замерших на фоне безжизненно-тусклого металлолома.
— Эй!
Он шагнул к ним — мощное, тяжелое туловище с толстенными ручищами.
— Рауль, — шепнул товарищу Томми.
— Я так и знал.
— Эй! Вам что здесь надо?
Прежде чем мальчики успели что-либо ответить, в пикапе мелькнуло что-то белое, и с сиденья поднялась вторая фигура. Лица видно не было, только короткие огненно-рыжие волосы.
— Мы... мы просто смотрим, — сказал Томми.
За его спиной появились чьи-то любопытные глаза.
— Все в порядке, — сказала девушка. — Это мои друзья.
Кто она такая? — удивился Эдди.
Тем временем Рауль подошел к ним совсем близко. Это был высокий, когда-то хорошо накачанный мексиканец, чрезмерно разжиревший от безделья, с мощной, бычьей шеей и толстыми, поросшими густыми черными волосами руками. КАК Я ВОЖУ? — гласила надпись на его тенниске. ПОЗВОНИ 1-800 — КУСОК ДЕРЬМА.
Мальчики сделали еще несколько шагов назад, но Рауль неожиданно свернул к трейлеру.
— Друзья, — с отвращением пробормотал он и сплюнул.
— Ты ее знаешь? — спросил Томми, как только Рауль исчез из поля зрения.
— Кажется, где-то видел.
— Лоиз Шоу, — медленно проговорил Томми.
— Новенькая? — Эдди вспомнил недавно появившуюся в их школе восьмиклассницу, которая уже участвовала в школьном самодеятельном оркестре, играя на флейте. — Нет, это не она. Это... это... Эйлин.
— Эйлин Ларсон? Ну уж нет!
Томми был прав. И все же ее глаза показались Эдди знакомыми: кошачьи глаза, круглые и ясные, с огромными белками, глаза, следящие за тобой из тени ночных кошмаров.
— Узнал, — сказал Эдди. — Это — Сэнди. Ну, ты знаешь, та, что сидит в классной комнате.
— Может быть, — неуверенно пробормотал Томми.
Девушка помахала им рукой, подзывая ближе, и мальчики осторожно, как по минному полю, двинулись к пикапу. На какое-то мгновение она исчезла из виду, и Эдди вдруг засомневался в том, что вообще кого-то видел. Но потом они подошли к «датсуну», и девушка выросла словно из-под земли.
— Привет, — сказала она.
— Привет! — Кто из них двоих произнес это короткое слово? Эдди не знал.
— Я видела вас раньше.
— Видела?
— Ты — Эдвард, верно? — Она не спрашивала, а утверждала.
Эдвард? Так его не называл никто, кроме матери и миссис Ошидари. Но сейчас Эдди даже понравилось, как звучит взрослый вариант его имени.
— Да.
Теперь, когда их разделяло расстояние, не превышавшее метра, Эдди решил, что она вовсе не школьница, по крайней мере не восьмиклассница. В ее голосе было нечто такое, что он сразу понял: незнакомке ведомо то, что ему еще только предстоит узнать. Он не смог разобрать черты ее лица — солнце уже скрылось за спиной Крысенка Рэгги, а голову незнакомка не поднимала, словно нарочно прячась за ниспадавшей на лоб челкой. Но в голосе ее не было ни робости, ни смущения, в нем звучал скрытый намек на нечто более глубокое, более значительное, чем то, что было доступно его разумению. Даже ее возраст не поддавался определению, как возраст тех девиц, которых Эдди видел вечером у кинотеатров и ресторанов. Девиц, живших своей жизнью, не спешивших домой к определенному часу, становившихся взрослыми как-то сразу, вдруг, и сохранявших этот образ настолько долго, насколько у них хватало сил, а потом внезапно исчезавших, словно призраки, неизвестно куда и навсегда.
— А как зовут твоего друга?
— Том.
— Привет, Том.
— Привет.
— А что вы?..
— Что? — Она с любопытством посмотрела на Эдди, как будто тот начал рассказывать анекдот.
— Что вы делаете здесь?
— Я ждала.
— Чего?
— Тебя.
Конечно, это было не так. Но Эдди понравилось рожденное ее словами ощущение сладкой опасности, Возбуждающее, как запах бензина.
— Да, — сказал он.
— А почему ты здесь?
— Мы снимаем кино. — Сказав это, Эдди тут же пожалел о своих словах. Теперь она точно посмеется над ними.
— Какое кино? — не моргнув глазом, спросила незнакомка.
— Ну, вообще-то мы еще не начали, — объяснил Томми.
— Но собираетесь.
— Угу.
— А где же ваша камера?
— Дома, — ответил Эдди. Он не мог молчать. — То есть у него дома. Мы не собираемся снимать днем. Только когда стемнеет.
— А это возможно?
— Конечно, — ответил Томми. — Это хорошая камера, со специальным объективом.
— А-а-а, понятно.
Что ей понятно? Эдди казалось, что она потешается над ними, разыгрывает.
— Так что вы все-таки делаете здесь?
На этот раз незнакомка ответила не сразу. Ее молчание казалось каким-то тягостным.
— Если я вам скажу, обещаете вы оба сохранить это в секрете?
— Конечно, — не задумываясь, выпалил Томми.
— Я живу здесь. Временно. Рауль разрешил мне спать в пикапе. Пока я не перееду в свой новый дом.
Эдди кое-что вспомнил.
— Сколько сейчас времени?
— Без четверти шесть, — не глядя на часы, ответил Томми.
— Мне надо идти.
— Куда? — спросила незнакомка.
— Я... мне нужно встретиться кое с кем.
— С кем? С подружкой?
— Нет, — быстро ответил он. — Просто с другом.
— Я думала, что Томми твой друг.
Что за игру она ведет с ним?
— Да. Верно.
— А я твой друг?
— Я даже не знаю, как вас зовут.
— Узнаешь... сегодня вечером.
— Вечером? — удивился Томми.
— Да, вечером, когда вы вернетесь сюда снимать ваше кино. А я буду вашей звездой.
Глава 7
— Снимут.
— На нее никто не пойдет.
— Но мы же сходили на вторую? Вот так же кто-нибудь пойдет и на третью.
— Ее сразу переведут на видео.
— Тогда нам не придется тащиться в кинотеатр, — сказал Эдди, — в любом случае наша будет лучше.
— Может быть. А какой ты предлагаешь сюжет?
— Ну... — Эдди задумался. — Сначала мы видим, как тела мутируют, и...
— Тела?
— Да. Тела Стейси и Шэннон. Они мутируют, меняют форму и превращаются в другого человека...
— Как в «Сканерах»?
— Нет. Из двух тел возникает одно, новое.
— Они обе мертвы, да?
— Верно. — Эдди мысленно прокрутил последнюю сцену из «Зомби-2», эпическую схватку двух женщин, такую надуманную и неубедительную. — Когда они дрались, то кусали и царапали друг дружку. Их ДНК смешались. А теперь, когда части тел начинают срастаться, уже невозможно определить, кто есть кто.
— Новое тело вдвое сильнее прежнего...
— И вдвое мертвее!
— Мне нравится. А место действия?
Уходящая вдаль улица словно сливалась с железнодорожным полотном, которое тянулось за магазином автозапчастей. Параллельные линии сходились в некой невидимой точке. Конечно, это была оптическая иллюзия, обман зрения, но Эдди вдруг показалось, что рельсы проходят через свалку.
— Там, — сказал он.
— На автомобильном кладбище?
— А что? Туда стаскивают покореженные, побитые машины. Но никто не знает, что в этих обломках сохранились частички тела Стейси. И Шэннон.
— Рауль нас не впустит.
— Можно поснимать и в темноте. — Глаза у Томми блеснули, как будто в них порывом ветра занесло пригоршню светящихся песчинок.
— Не получится.
— Не получится?
— Ты хоть раз был там ночью?
— Нет, — честно признался Эдди. — А ты?
— Один раз папа поймал меня, когда я лез через ограду. У него тогда чуть припадок не случился.
Ну вот, опять, подумал Эдди. Папа. Упоминание об умершем отце Томми вызывало у него желание сменить тему. Но его друг, похоже, воспринимал все иначе. Он говорил об отце так, словно тот был жив. Но это же не так.
— Почему?
— Рауль держит там сторожевых псов.
— Ну тогда, значит, свалка отпадает.
— Конечно. Твоя мама тоже с ума бы сошла, если бы узнала, куда ты собираешься забраться.
— Мне наплевать, — произнес Эдди. Совершенно искренне. Мальчики подошли к ограждению, представлявшему собой частую проволочную сеть, натянутую между металлическими столбами. Кроме того, сеть была укреплена полосками алюминия, согнутыми или полностью оторванными в некоторых местах то ли хулиганами, то ли неизвестными животными, пытавшимися проникнуть на территорию свалки. Или выбраться с нее. Вытащив из кармана шариковую ручку, Томми провел ею по сетке — та моментально завибрировала и зазвенела.
— Можно перебраться через забор, если захватить с собой куртки, — пояснил Томми.
— Как?
— Как делают при побеге заключенные в фильмах про тюрьму. — Томми показал на острые зубья проволоки. — Набрасываешь куртку на колючую проволоку и — вперед.
Пройдя вдоль забора, мальчики обнаружили прямоугольные ворота. Вечер еще не наступил, и ворота были открыты. Рядом с ними висела табличка:
У НАС ЕСТЬ, ЧТО ВАМ НУЖНО!
Не обнаружив никого у входа, друзья прошли по грязной дорожке, в конце которой стоял отведенный под сторожевую будку трейлер. Внутри него все было завалено старыми колесными дисками, снятыми с отбегавших свое автомобилей. В углу стоял стол.
— Где же Рауль? — спросил Эдди.
— Да пошел, наверное, отлить.
— А собаки?
— Еще не так темно.
Эдди пошел дальше, с интересом оглядываясь по сторонам, и остановился возле трейлера.
— Когда тебе нужно быть дома? — спросил Томми.
Эдди посмотрел на висевшие на стене часы. На циферблате была наклеена фотография девушки, ужасно похожей на киноактрису Монику Габриэль. Нанесенные краской по окружности лица буквы складывались в слова:
ЗАКУСОЧНАЯ НА КОЛЕСАХ
На стрелках часов было полшестого.
— Об этом не беспокойся.
За трейлером начиналась огромная, размером в несколько акров, площадка. Она была завалена отслужившими свой век или сошедшими с дороги до срока машинами, покореженным металлом бесславных сражений. Землю, там, где она не успела почернеть от пролитого на нее машинного масла, покрывал слой кроваво-красной ржавчины. В пружинистых челюстях капотов тускло поблескивали треснувшие корпуса двигателей. Под сбившимися набок шляпками воздушных фильтров виднелись приоткрытые в немом крике рты карбюраторов. В траве потихоньку крошились автомобильные шины, из сломанных ящиков торчали растрепанные бока буксировочных тросов, у тормозных цилиндров темнели лужицы просочившейся жидкости, среди одуванчиков валялись крылья и бензобаки, похожие на сброшенные неведомым рыцарем доспехи. В воздухе стоял сильный запах гари, словно сгустившейся под лучами солнца, балансировавшего сейчас на неровной линии горизонта как изъеденный коррозией серебряный шар, привязанный к краю разорванного шейного платка исполина-волшебника.
— Наверное, сюда приходят умирать состарившиеся Терминаторы? — заметил Томми.
Эдди кивнул и, снова скрестив пальцы, направил воображаемую камеру на ржавый каркас какого-то древнего автомонстра.
Медленно поворачиваясь по часовой стрелке, он старался охватить всю панораму; в «объектив» попадали то расплющенный «фольксваген», пытавшийся взобраться на «кадиллак», то детройтский гигант, прижавшийся к «тойоте», то прильнувший к мягкому радиатору «питербилта» «хенде». Экзотические спортивные автомобили стояли вперемежку с «бьюиками» и «пон-тиаками», «форды» и «шевроле» таращились разбитыми фарами на улегшиеся рядом с ними «мерседесы». В прикорнувшем у забора на краю площадки «датсуне»-пикапе внезапно шевельнулась какая-то тень. Эдди тут же поймал ее в рамку «видоискателя».
Тень оказалась чем-то огромным. В полутьме салона мелькнуло светлое пятно, и в следующую секунду оттуда выполз мужчина. Он подтянул сползшие на колени брюки, прикрыв белые ягодицы, повернулся и сразу заметил двух мальчиков, испуганно замерших на фоне безжизненно-тусклого металлолома.
— Эй!
Он шагнул к ним — мощное, тяжелое туловище с толстенными ручищами.
— Рауль, — шепнул товарищу Томми.
— Я так и знал.
— Эй! Вам что здесь надо?
Прежде чем мальчики успели что-либо ответить, в пикапе мелькнуло что-то белое, и с сиденья поднялась вторая фигура. Лица видно не было, только короткие огненно-рыжие волосы.
— Мы... мы просто смотрим, — сказал Томми.
* * *
— Ну если вам ничего не надо, — рыкнул Рауль, — то проваливайте отсюда!За его спиной появились чьи-то любопытные глаза.
— Все в порядке, — сказала девушка. — Это мои друзья.
Кто она такая? — удивился Эдди.
Тем временем Рауль подошел к ним совсем близко. Это был высокий, когда-то хорошо накачанный мексиканец, чрезмерно разжиревший от безделья, с мощной, бычьей шеей и толстыми, поросшими густыми черными волосами руками. КАК Я ВОЖУ? — гласила надпись на его тенниске. ПОЗВОНИ 1-800 — КУСОК ДЕРЬМА.
Мальчики сделали еще несколько шагов назад, но Рауль неожиданно свернул к трейлеру.
— Друзья, — с отвращением пробормотал он и сплюнул.
— Ты ее знаешь? — спросил Томми, как только Рауль исчез из поля зрения.
— Кажется, где-то видел.
— Лоиз Шоу, — медленно проговорил Томми.
— Новенькая? — Эдди вспомнил недавно появившуюся в их школе восьмиклассницу, которая уже участвовала в школьном самодеятельном оркестре, играя на флейте. — Нет, это не она. Это... это... Эйлин.
— Эйлин Ларсон? Ну уж нет!
Томми был прав. И все же ее глаза показались Эдди знакомыми: кошачьи глаза, круглые и ясные, с огромными белками, глаза, следящие за тобой из тени ночных кошмаров.
— Узнал, — сказал Эдди. — Это — Сэнди. Ну, ты знаешь, та, что сидит в классной комнате.
— Может быть, — неуверенно пробормотал Томми.
Девушка помахала им рукой, подзывая ближе, и мальчики осторожно, как по минному полю, двинулись к пикапу. На какое-то мгновение она исчезла из виду, и Эдди вдруг засомневался в том, что вообще кого-то видел. Но потом они подошли к «датсуну», и девушка выросла словно из-под земли.
— Привет, — сказала она.
— Привет! — Кто из них двоих произнес это короткое слово? Эдди не знал.
— Я видела вас раньше.
— Видела?
— Ты — Эдвард, верно? — Она не спрашивала, а утверждала.
Эдвард? Так его не называл никто, кроме матери и миссис Ошидари. Но сейчас Эдди даже понравилось, как звучит взрослый вариант его имени.
— Да.
Теперь, когда их разделяло расстояние, не превышавшее метра, Эдди решил, что она вовсе не школьница, по крайней мере не восьмиклассница. В ее голосе было нечто такое, что он сразу понял: незнакомке ведомо то, что ему еще только предстоит узнать. Он не смог разобрать черты ее лица — солнце уже скрылось за спиной Крысенка Рэгги, а голову незнакомка не поднимала, словно нарочно прячась за ниспадавшей на лоб челкой. Но в голосе ее не было ни робости, ни смущения, в нем звучал скрытый намек на нечто более глубокое, более значительное, чем то, что было доступно его разумению. Даже ее возраст не поддавался определению, как возраст тех девиц, которых Эдди видел вечером у кинотеатров и ресторанов. Девиц, живших своей жизнью, не спешивших домой к определенному часу, становившихся взрослыми как-то сразу, вдруг, и сохранявших этот образ настолько долго, насколько у них хватало сил, а потом внезапно исчезавших, словно призраки, неизвестно куда и навсегда.
— А как зовут твоего друга?
— Том.
— Привет, Том.
— Привет.
— А что вы?..
— Что? — Она с любопытством посмотрела на Эдди, как будто тот начал рассказывать анекдот.
— Что вы делаете здесь?
— Я ждала.
— Чего?
— Тебя.
Конечно, это было не так. Но Эдди понравилось рожденное ее словами ощущение сладкой опасности, Возбуждающее, как запах бензина.
— Да, — сказал он.
— А почему ты здесь?
— Мы снимаем кино. — Сказав это, Эдди тут же пожалел о своих словах. Теперь она точно посмеется над ними.
— Какое кино? — не моргнув глазом, спросила незнакомка.
— Ну, вообще-то мы еще не начали, — объяснил Томми.
— Но собираетесь.
— Угу.
— А где же ваша камера?
— Дома, — ответил Эдди. Он не мог молчать. — То есть у него дома. Мы не собираемся снимать днем. Только когда стемнеет.
— А это возможно?
— Конечно, — ответил Томми. — Это хорошая камера, со специальным объективом.
— А-а-а, понятно.
Что ей понятно? Эдди казалось, что она потешается над ними, разыгрывает.
— Так что вы все-таки делаете здесь?
На этот раз незнакомка ответила не сразу. Ее молчание казалось каким-то тягостным.
— Если я вам скажу, обещаете вы оба сохранить это в секрете?
— Конечно, — не задумываясь, выпалил Томми.
— Я живу здесь. Временно. Рауль разрешил мне спать в пикапе. Пока я не перееду в свой новый дом.
Эдди кое-что вспомнил.
— Сколько сейчас времени?
— Без четверти шесть, — не глядя на часы, ответил Томми.
— Мне надо идти.
— Куда? — спросила незнакомка.
— Я... мне нужно встретиться кое с кем.
— С кем? С подружкой?
— Нет, — быстро ответил он. — Просто с другом.
— Я думала, что Томми твой друг.
Что за игру она ведет с ним?
— Да. Верно.
— А я твой друг?
— Я даже не знаю, как вас зовут.
— Узнаешь... сегодня вечером.
— Вечером? — удивился Томми.
— Да, вечером, когда вы вернетесь сюда снимать ваше кино. А я буду вашей звездой.
Глава 7
Ева уехала. Маркхэм прошелся по опустевшему дому.
Что же случилось? Что же не так?
С ней вроде бы все в порядке. Она скоро вернется. Эдди ушел в кино с другом.
Но чего-то все-таки явно не хватало.
Чего?
Все оставалось прежним, таким, как всегда, по крайней мере на первый взгляд. Диван и кресла помнили и сохраняли форму их тел. Свет падал из окон под привычным углом. Знакомые проплешины ковровой дорожки. Потертости деревянного пола. Потрескивание и шорох потолочных перекрытий готовящегося к наступлению ночи дома. Движение воздуха из одной комнаты в другую и разносимые им запахи. Незримое присутствие событий их жизни, произошедших в этих стенах, произнесенные ими слова, их смех. Все то, что впиталось в ткань штор и поры дерева. Даже с завязанными глазами Маркхэм без труда смог бы узнать свой дом.
Книги стояли на своих местах. Путеводители их мыслей и душ, они заполняли высокие, от пола и до потолка, стеллажи, отчего стены казались более толстыми, прочными и внушительными. Стеллажи, отделявшие гостиную от столовой, были заполнены научной фантастикой, фэнтези и мистикой. История и политика разместились в холле. Искусство и техника приютились в «кабинете» Маркхэма. История и теория кино, эссеистика и юмор занимали промежуточные позиции. Редкие первые издания романов, сборники рассказов и стихотворных произведений хранились в самом надежном месте, в спальне. Книги по кулинарии, естественно, «поселились» на кухне. Неподдающиеся каталогизации, разрозненные альманахи лежали стопками на веранде. Бесчисленные коробки с дешевыми, в бумажных обложках изделиями полиграфии, копившимися со времен учебы в колледже, давно были изгнаны в гараж.
Комната Эдди? Она была украшена плакатами, занимавшими все свободное пространство между модульными полками, забитыми видеокаталогами и всякой всячиной, включая разрозненные тома, взятые у кого-то и не возвращенные владельцам. Здесь можно было также увидеть украшения вроде пластмассовых фигурок киногероев, таких, например, как Майкл Майерс, злобный маньяк из «Хэллоуина». Рядом с ней стояла рамочка с фотографией персонажей «Американского зомби», присланной в качестве бонуса редакцией «Шоковой зоны». Когда первые номера журнала стали появляться в почтовом ящике, Маркхэм сам прочитал их, движимый любопытством, и, к немалому своему удивлению, обнаружил в статьях умный, добротный анализ широкого потока кинопродукции и глубокое знание истории кино. Он никогда не задумывался об отношениях между Марио Бава и Мартином Скорсезе или Говардом Хоуксом и Джоном Карпентером, но теперь проник в их суть благодаря эрудиции замечательного Стефана Джи. Он даже подталкивал сына к тому, чтобы попробовать написать что-нибудь для журнала, но из-за школы у Эдди почти не было свободного времени. Может быть, что-то получится летом, если Эдди не станет просиживать все дни в кинотеатре или перед видеомагнитофоном. Пусть по крайней мере попробует, пока мы не переехали.
Сейчас все в комнате было затянуто прозрачной пленкой, рулон которой Маркхэм обнаружил на веранде. Поэтому и кровать, и письменный стол, и книжные полки будто погрузились под воду. Маркхэм вспомнил, что до возвращения сына должен успеть положить первый слой краски. Сколько же сейчас времени?
Все планы нарушило дерево. Глядя на него, Маркхэм только теперь оценил массу спиленных веток и чурок. Даже если бы он взялся за пилу еще раз и распилил поленья надвое, мусор не поместился бы в баки, а острые щепки понаделали бы дырок в любом мешке. Маркхэм вышел на заднее крыльцо и посмотрел на результаты своих трудов. В воздухе все еще висела дымка из мельчайшей древесной пыли. Все новые и новые ее частички опускались на землю, уже покрытую толстым слоем опилок. В лучах клонившегося к западу солнца они казались неким радиоактивным облаком, распространяющим густой едкий запах древесины. «Нет, — подумал он, — если я распилю все это на мелкие кусочки, то никогда не вынесу всю груду отсюда».
Должен быть какой-то другой способ.
— Мяу!
Звук донесся откуда-то из-за останков распиленного ствола, громадных колод, напоминавших сегменты разрезанного гигантского земляного червя: Неужели кто-то — ребенок? — попал под упавшее дерево?
Быть того не может!
Или?..
Маркхэм поднял ветки, но ничего не увидел, кроме жестких, свернувшихся от жары листьев и голой земли.
— Мяу!
Звук доносился со стороны гаража.
Маркхэм перешагнул через пилу и деревянный кругляш с белой мягкой сердцевиной. Боковая дверь гаража была приоткрыта, но он не увидел там ничего. Глаза его не сразу привыкли к переходу от солнечного света к мраку.
— Мяу!
Постепенно из темноты проступили очертания ящиков, коробок, каких-то брусков, листов фанеры, рулонов рубероида, банок с засохшей краской, генератора и сломанного телевизора на хлипкой металлической тележке. Экран покрылся таким толстым слоем пыли, что даже не отразил своей поверхностью подошедшего к нему Маркхэма.
С полки, из-под самого потолка, послышался отчетливый шорох.
Лестница, по которой его сын поднимался, чтобы убрать под старый брезент коробку с журналами, все еще стояла на прежнем месте. Эдди спрятал там свое сокровище, вышел из гаража и отправился на встречу с Томми.
Или не отправился?
Маркхэм поставил ногу на первую, самую нижнюю ступеньку лестницы.
Над головой у него зашуршал брезент.
Он поднялся наверх, отодвинул коробку и увидел пару горящих глаз. Маркхэм напрягся, стараясь приподняться немного выше. Центр тяжести сместился, лестница пошатнулась и начала медленно уходить у него из-под ног. Котенок высунул голову вперед.
— Мяу!
Маркхэм попытался удержать равновесие, но ничего не получалось. Он выбросил вперед руку, наткнулся на полку и ухватился за ее край. Костяшками пальцев он задел по носу котенка. Тот сердито взмахнул лапой и прыгнул. Дэн почувствовал, как острые коготки впились в кожу головы, потом что-то почти невесомое скатилось по его спине, и котенок спрыгнул на пол. Маркхэм весь выгнулся, чтобы посмотреть, куда он приземлился, и увидел, как комочек рыжего меха и хвост, принявший форму восклицательного знака, метнулся за дверь. В следующий миг лестница соскользнула с полки, и он едва успел соскочить с нее за какую-то долю секунды до того, как она рухнула на цементный пол.
Маркхэм устоял на ногах, хотя оба колена пронзила острая боль.
Чертов кот, подумал он, поднося к губам ладонь с кровоточащей ссадиной.
Теперь...
Что?
Дерево.
С ним надо что-то делать.
Маркхэм немного постоял, оглядывая гараж.
Козлы для пилки дров, кухонный стул, который он обещал починить, да так и не удосужился это сделать, канистра с моторным маслом, ящик с инструментами. В углу нечто, напоминающее большую тачку с высокими бортами над стальной коробкой.
Машина для резки листьев. Он не пользовался ею несколько лет, с тех пор как вырубил старые насаждения и занялся устройством тропического сада. Но работает ли еще эта штука?
Растолкав по сторонам оказавшийся на его пути хлам, Маркхэм выкатил машину во двор. Удлинитель лежал в углу под старой оконной рамой. Маркхэм воткнул вилку в розетку удлинителя, повернул выключатель и отступил в сторону.
Ничего. Никакого эффекта.
Неужели машина сломана?
Маркхэм взялся за край стальной воронки-горловины приемного устройства, чтобы заглянуть внутрь, но тут вспомнил про лопасти.
Он принес лестницу и поставил ее так, чтобы можно было заглянуть в механизм.
Так и есть. Внизу, на самом дне, между ножами измельчителя застряла отвертка. Макхэм спустился вниз и вынул шнур с вилкой из удлинителя. Потом снова поднялся.
Перегнувшись через край загрузочной воронки, он почти что дотянулся до отвертки. Не хватало лишь сантиметров десяти. Маркхэм вооружился длинной веткой. После нескольких неудачных попыток отвертка встала в вертикальное положение, нацелившись прямо ему в лицо рабочим концом, напоминавшим готовую к старту космическую ракету. Он наклонился так, что ноги оторвались от лестницы, ухватил доставившую ему столько хлопот отвертку и с величайшей осторожностью потянул долгожданную добычу к себе. Есть! Теперь оставалось лишь подсоединить шнур к удлинителю и включить машину.
Когда ножи со скрежетом пришли в движение, Маркхэм бросил в воронку первую ветку.
Раздался чавкающий звук, и лезвия ножей вонзились в плоть дерева. В следующий миг из выходного отверстия вылетело облачко белых опилок, осевших на землю подобно тяжелым, влажным снежинкам.
Ладно, двору от этого хуже не будет.
Маркхэм загрузил в машину пригоршню сучьев. Она разгрызла их в одно мгновение и с урчанием выплюнула продукт переработки на подсохшую землю. За сучьями последовали две охапки листьев. Мотор слегка взвизгнул, выдав порцию конфетти. Маркхэм устроил машине еще одно испытание, бросив несколько чурок покрупнее. Она справилась и с ними. Снова и снова он поднимался по лесенке, забрасывая в ненасытную механическую утробу ветки, поленья и траву.
— Мяу!
Маркхэм вытер рукавом влажное от пота лицо и посмотрел себе под ноги.
Любопытный котенок карабкался вверх по лесенке. Поравнявшись с гудящим мотором, он замер, выгнув спину и задрав хвост.
— Убирайся!
Маркхэм даже не мог назвать его по имени. Имя котенку они еще не придумали. Эдди предлагал назвать его Джастином, однако Ева наложила на это имя вето, объяснив это тем, что сначала надо посмотреть, какой у него характер. Котенку не было еще и двух месяцев.
Пушистая лапка легла на вторую перекладину.
— Убирайся! Брысь!
К кошкам нужно обращаться ведь именно так, верно? Но знают ли они, что означает слово «брысь»?
Этот, наверное, не знал, потому что продолжал восхождение под спокойный, ровный гул работающего мотора.
Может быть, он принимает гул мотора за урчание? — подумал Маркхэм. Ветки кончились, и отогнать котенка было нечем. Маркхэм вытянул вперед ногу, надеясь заблокировать ему путь, но тот ловко скользнул по его лодыжке, задев животом по ботинку, и потянулся выше.
Маркхэму ничего не оставалось, как наблюдать за дальнейшим развитием ситуации. Когда он легонько ткнул в розовый носик, котенок в ответ укусил его за шнурок. Если дело так пойдет и дальше, он доберется до самого верха, подумал Дэн.
Нужно было отключить машину, но выключатель находился слишком далеко. Он подцепил ногой шнур и попытался таким образом выдернуть его из удлинителя.
Бесполезно.
Беспрепятственно миновав еще одну перекладину, котенок быстро оказался у самой воронки приемного устройства и, положив лапки на ее край, заглянул внутрь.
Дэн наклонился и протянул руку, но пальцы лишь скользнули по гладкой шерстке увернувшегося искателя приключений. Теперь котенок стоял на узкой стальной полоске, балансируя, чтобы не упасть, и отчаянно цепляясь коготками за шероховатую поверхность края воронки.
На какое-то мгновение Дэн ясно представил себе, что случится дальше. Котенок пытается перепрыгнуть на другой край воронки, его передние лапки цепляются за край, задние ищут опору, которой нет, а под ними неумолимо вращаются стальные лопасти. Они бьют по поникшему хвостику, воронка засасывает в себя пушистый комочек живой плоти, мотор завывает, прежде чем выбросить красный фонтан...
— Нет!
Оттолкнувшись от лестницы, Дэн прыгнул, развернувшись на лету, чтобы схватить котенка. Его пальцы коснулись хрупкого тельца, внутри которого колотилось крошечное сердечко. Плечо скользнуло по краю воронки, лестница полетела в сторону. Он ударился спиной о землю, врезавшись головой в лестницу.
Маркхэм точно не знал, сколько времени пролежал на земле. Когда он открыл глаза, то почувствовал пульсирующую боль в руке. Дэн разжал пальцы, и котенок перестал кусаться и царапаться. Вырвавшись, он умчался куда-то в небо, как будто земля оказалась вверху. Попытка сесть закончилась для Маркхэма тем, что двор начал кружиться. Он снова лег рядом с лестницей и ощутил резкую боль в голове. Оставалось только ждать, когда прояснится в глазах. Но ясность зрения все не наступала, сфокусировать его никак не удавалось, как будто воздух потерял прозрачность и Дэн обрел способность видеть сами атомы и молекулы в их хаотичном движении.
Он приподнялся на локте, и все вокруг снова опрокинулось — небо оказалось вверху, двор внизу. Так, наверное, и должно было быть.
«Где я? — подумал Маркхэм. — Что это за место?»
Сад. Его внимание привлек тончайший слой золотистой пыльцы, усыпавшей землю между домом и гаражом, дорожка из желтого камня. Сад словно ожил, чего не наблюдалось уже довольно давно. Акации и пальмы покрылись металлической краской. Кусты манзониты неподвижно застыли под сетью блестящей паутины. Наверное, именно так выглядели волшебные рощи из сказок. Потом откуда-то из небесной выси прогремел гром, и небо рассек толстый шрам, оставленный на его теле реактивным самолетом. Содрогнулись камни, задрожали листья, стряхивая с себя драгоценную пыль.
«Жаль, что этого не видит сейчас Ева, — подумал Маркхэм. — Если я попробую рассказать ей об этом, поверит ли она мне?»
Кто такая Ева?
Огромным усилием воли он заставил себя подняться. В голове по-прежнему звенело, как будто нейропередатчики мозга, не выдерживая потока новой информации, то включались, то выключались. В этом звоне была какая-то тревожная настойчивость, словно на прямую линию связи вышел сам Господь Бог, посылавший Маркхэму сообщение чрезвычайной важности. Потом звон сместился куда-то за пределы черепной коробки. Прислушавшись, Дэн решил, что звук идет со стороны дома.
Впрочем, особой разницы он не ощутил.
Что же случилось? Что же не так?
С ней вроде бы все в порядке. Она скоро вернется. Эдди ушел в кино с другом.
Но чего-то все-таки явно не хватало.
Чего?
Все оставалось прежним, таким, как всегда, по крайней мере на первый взгляд. Диван и кресла помнили и сохраняли форму их тел. Свет падал из окон под привычным углом. Знакомые проплешины ковровой дорожки. Потертости деревянного пола. Потрескивание и шорох потолочных перекрытий готовящегося к наступлению ночи дома. Движение воздуха из одной комнаты в другую и разносимые им запахи. Незримое присутствие событий их жизни, произошедших в этих стенах, произнесенные ими слова, их смех. Все то, что впиталось в ткань штор и поры дерева. Даже с завязанными глазами Маркхэм без труда смог бы узнать свой дом.
Книги стояли на своих местах. Путеводители их мыслей и душ, они заполняли высокие, от пола и до потолка, стеллажи, отчего стены казались более толстыми, прочными и внушительными. Стеллажи, отделявшие гостиную от столовой, были заполнены научной фантастикой, фэнтези и мистикой. История и политика разместились в холле. Искусство и техника приютились в «кабинете» Маркхэма. История и теория кино, эссеистика и юмор занимали промежуточные позиции. Редкие первые издания романов, сборники рассказов и стихотворных произведений хранились в самом надежном месте, в спальне. Книги по кулинарии, естественно, «поселились» на кухне. Неподдающиеся каталогизации, разрозненные альманахи лежали стопками на веранде. Бесчисленные коробки с дешевыми, в бумажных обложках изделиями полиграфии, копившимися со времен учебы в колледже, давно были изгнаны в гараж.
Комната Эдди? Она была украшена плакатами, занимавшими все свободное пространство между модульными полками, забитыми видеокаталогами и всякой всячиной, включая разрозненные тома, взятые у кого-то и не возвращенные владельцам. Здесь можно было также увидеть украшения вроде пластмассовых фигурок киногероев, таких, например, как Майкл Майерс, злобный маньяк из «Хэллоуина». Рядом с ней стояла рамочка с фотографией персонажей «Американского зомби», присланной в качестве бонуса редакцией «Шоковой зоны». Когда первые номера журнала стали появляться в почтовом ящике, Маркхэм сам прочитал их, движимый любопытством, и, к немалому своему удивлению, обнаружил в статьях умный, добротный анализ широкого потока кинопродукции и глубокое знание истории кино. Он никогда не задумывался об отношениях между Марио Бава и Мартином Скорсезе или Говардом Хоуксом и Джоном Карпентером, но теперь проник в их суть благодаря эрудиции замечательного Стефана Джи. Он даже подталкивал сына к тому, чтобы попробовать написать что-нибудь для журнала, но из-за школы у Эдди почти не было свободного времени. Может быть, что-то получится летом, если Эдди не станет просиживать все дни в кинотеатре или перед видеомагнитофоном. Пусть по крайней мере попробует, пока мы не переехали.
Сейчас все в комнате было затянуто прозрачной пленкой, рулон которой Маркхэм обнаружил на веранде. Поэтому и кровать, и письменный стол, и книжные полки будто погрузились под воду. Маркхэм вспомнил, что до возвращения сына должен успеть положить первый слой краски. Сколько же сейчас времени?
Все планы нарушило дерево. Глядя на него, Маркхэм только теперь оценил массу спиленных веток и чурок. Даже если бы он взялся за пилу еще раз и распилил поленья надвое, мусор не поместился бы в баки, а острые щепки понаделали бы дырок в любом мешке. Маркхэм вышел на заднее крыльцо и посмотрел на результаты своих трудов. В воздухе все еще висела дымка из мельчайшей древесной пыли. Все новые и новые ее частички опускались на землю, уже покрытую толстым слоем опилок. В лучах клонившегося к западу солнца они казались неким радиоактивным облаком, распространяющим густой едкий запах древесины. «Нет, — подумал он, — если я распилю все это на мелкие кусочки, то никогда не вынесу всю груду отсюда».
Должен быть какой-то другой способ.
— Мяу!
Звук донесся откуда-то из-за останков распиленного ствола, громадных колод, напоминавших сегменты разрезанного гигантского земляного червя: Неужели кто-то — ребенок? — попал под упавшее дерево?
Быть того не может!
Или?..
Маркхэм поднял ветки, но ничего не увидел, кроме жестких, свернувшихся от жары листьев и голой земли.
— Мяу!
Звук доносился со стороны гаража.
Маркхэм перешагнул через пилу и деревянный кругляш с белой мягкой сердцевиной. Боковая дверь гаража была приоткрыта, но он не увидел там ничего. Глаза его не сразу привыкли к переходу от солнечного света к мраку.
— Мяу!
Постепенно из темноты проступили очертания ящиков, коробок, каких-то брусков, листов фанеры, рулонов рубероида, банок с засохшей краской, генератора и сломанного телевизора на хлипкой металлической тележке. Экран покрылся таким толстым слоем пыли, что даже не отразил своей поверхностью подошедшего к нему Маркхэма.
С полки, из-под самого потолка, послышался отчетливый шорох.
Лестница, по которой его сын поднимался, чтобы убрать под старый брезент коробку с журналами, все еще стояла на прежнем месте. Эдди спрятал там свое сокровище, вышел из гаража и отправился на встречу с Томми.
Или не отправился?
Маркхэм поставил ногу на первую, самую нижнюю ступеньку лестницы.
Над головой у него зашуршал брезент.
Он поднялся наверх, отодвинул коробку и увидел пару горящих глаз. Маркхэм напрягся, стараясь приподняться немного выше. Центр тяжести сместился, лестница пошатнулась и начала медленно уходить у него из-под ног. Котенок высунул голову вперед.
— Мяу!
Маркхэм попытался удержать равновесие, но ничего не получалось. Он выбросил вперед руку, наткнулся на полку и ухватился за ее край. Костяшками пальцев он задел по носу котенка. Тот сердито взмахнул лапой и прыгнул. Дэн почувствовал, как острые коготки впились в кожу головы, потом что-то почти невесомое скатилось по его спине, и котенок спрыгнул на пол. Маркхэм весь выгнулся, чтобы посмотреть, куда он приземлился, и увидел, как комочек рыжего меха и хвост, принявший форму восклицательного знака, метнулся за дверь. В следующий миг лестница соскользнула с полки, и он едва успел соскочить с нее за какую-то долю секунды до того, как она рухнула на цементный пол.
Маркхэм устоял на ногах, хотя оба колена пронзила острая боль.
Чертов кот, подумал он, поднося к губам ладонь с кровоточащей ссадиной.
Теперь...
Что?
Дерево.
С ним надо что-то делать.
Маркхэм немного постоял, оглядывая гараж.
Козлы для пилки дров, кухонный стул, который он обещал починить, да так и не удосужился это сделать, канистра с моторным маслом, ящик с инструментами. В углу нечто, напоминающее большую тачку с высокими бортами над стальной коробкой.
Машина для резки листьев. Он не пользовался ею несколько лет, с тех пор как вырубил старые насаждения и занялся устройством тропического сада. Но работает ли еще эта штука?
Растолкав по сторонам оказавшийся на его пути хлам, Маркхэм выкатил машину во двор. Удлинитель лежал в углу под старой оконной рамой. Маркхэм воткнул вилку в розетку удлинителя, повернул выключатель и отступил в сторону.
Ничего. Никакого эффекта.
Неужели машина сломана?
Маркхэм взялся за край стальной воронки-горловины приемного устройства, чтобы заглянуть внутрь, но тут вспомнил про лопасти.
Он принес лестницу и поставил ее так, чтобы можно было заглянуть в механизм.
Так и есть. Внизу, на самом дне, между ножами измельчителя застряла отвертка. Макхэм спустился вниз и вынул шнур с вилкой из удлинителя. Потом снова поднялся.
Перегнувшись через край загрузочной воронки, он почти что дотянулся до отвертки. Не хватало лишь сантиметров десяти. Маркхэм вооружился длинной веткой. После нескольких неудачных попыток отвертка встала в вертикальное положение, нацелившись прямо ему в лицо рабочим концом, напоминавшим готовую к старту космическую ракету. Он наклонился так, что ноги оторвались от лестницы, ухватил доставившую ему столько хлопот отвертку и с величайшей осторожностью потянул долгожданную добычу к себе. Есть! Теперь оставалось лишь подсоединить шнур к удлинителю и включить машину.
Когда ножи со скрежетом пришли в движение, Маркхэм бросил в воронку первую ветку.
Раздался чавкающий звук, и лезвия ножей вонзились в плоть дерева. В следующий миг из выходного отверстия вылетело облачко белых опилок, осевших на землю подобно тяжелым, влажным снежинкам.
Ладно, двору от этого хуже не будет.
Маркхэм загрузил в машину пригоршню сучьев. Она разгрызла их в одно мгновение и с урчанием выплюнула продукт переработки на подсохшую землю. За сучьями последовали две охапки листьев. Мотор слегка взвизгнул, выдав порцию конфетти. Маркхэм устроил машине еще одно испытание, бросив несколько чурок покрупнее. Она справилась и с ними. Снова и снова он поднимался по лесенке, забрасывая в ненасытную механическую утробу ветки, поленья и траву.
— Мяу!
Маркхэм вытер рукавом влажное от пота лицо и посмотрел себе под ноги.
Любопытный котенок карабкался вверх по лесенке. Поравнявшись с гудящим мотором, он замер, выгнув спину и задрав хвост.
— Убирайся!
Маркхэм даже не мог назвать его по имени. Имя котенку они еще не придумали. Эдди предлагал назвать его Джастином, однако Ева наложила на это имя вето, объяснив это тем, что сначала надо посмотреть, какой у него характер. Котенку не было еще и двух месяцев.
Пушистая лапка легла на вторую перекладину.
— Убирайся! Брысь!
К кошкам нужно обращаться ведь именно так, верно? Но знают ли они, что означает слово «брысь»?
Этот, наверное, не знал, потому что продолжал восхождение под спокойный, ровный гул работающего мотора.
Может быть, он принимает гул мотора за урчание? — подумал Маркхэм. Ветки кончились, и отогнать котенка было нечем. Маркхэм вытянул вперед ногу, надеясь заблокировать ему путь, но тот ловко скользнул по его лодыжке, задев животом по ботинку, и потянулся выше.
Маркхэму ничего не оставалось, как наблюдать за дальнейшим развитием ситуации. Когда он легонько ткнул в розовый носик, котенок в ответ укусил его за шнурок. Если дело так пойдет и дальше, он доберется до самого верха, подумал Дэн.
Нужно было отключить машину, но выключатель находился слишком далеко. Он подцепил ногой шнур и попытался таким образом выдернуть его из удлинителя.
Бесполезно.
Беспрепятственно миновав еще одну перекладину, котенок быстро оказался у самой воронки приемного устройства и, положив лапки на ее край, заглянул внутрь.
Дэн наклонился и протянул руку, но пальцы лишь скользнули по гладкой шерстке увернувшегося искателя приключений. Теперь котенок стоял на узкой стальной полоске, балансируя, чтобы не упасть, и отчаянно цепляясь коготками за шероховатую поверхность края воронки.
На какое-то мгновение Дэн ясно представил себе, что случится дальше. Котенок пытается перепрыгнуть на другой край воронки, его передние лапки цепляются за край, задние ищут опору, которой нет, а под ними неумолимо вращаются стальные лопасти. Они бьют по поникшему хвостику, воронка засасывает в себя пушистый комочек живой плоти, мотор завывает, прежде чем выбросить красный фонтан...
— Нет!
Оттолкнувшись от лестницы, Дэн прыгнул, развернувшись на лету, чтобы схватить котенка. Его пальцы коснулись хрупкого тельца, внутри которого колотилось крошечное сердечко. Плечо скользнуло по краю воронки, лестница полетела в сторону. Он ударился спиной о землю, врезавшись головой в лестницу.
Маркхэм точно не знал, сколько времени пролежал на земле. Когда он открыл глаза, то почувствовал пульсирующую боль в руке. Дэн разжал пальцы, и котенок перестал кусаться и царапаться. Вырвавшись, он умчался куда-то в небо, как будто земля оказалась вверху. Попытка сесть закончилась для Маркхэма тем, что двор начал кружиться. Он снова лег рядом с лестницей и ощутил резкую боль в голове. Оставалось только ждать, когда прояснится в глазах. Но ясность зрения все не наступала, сфокусировать его никак не удавалось, как будто воздух потерял прозрачность и Дэн обрел способность видеть сами атомы и молекулы в их хаотичном движении.
Он приподнялся на локте, и все вокруг снова опрокинулось — небо оказалось вверху, двор внизу. Так, наверное, и должно было быть.
«Где я? — подумал Маркхэм. — Что это за место?»
Сад. Его внимание привлек тончайший слой золотистой пыльцы, усыпавшей землю между домом и гаражом, дорожка из желтого камня. Сад словно ожил, чего не наблюдалось уже довольно давно. Акации и пальмы покрылись металлической краской. Кусты манзониты неподвижно застыли под сетью блестящей паутины. Наверное, именно так выглядели волшебные рощи из сказок. Потом откуда-то из небесной выси прогремел гром, и небо рассек толстый шрам, оставленный на его теле реактивным самолетом. Содрогнулись камни, задрожали листья, стряхивая с себя драгоценную пыль.
«Жаль, что этого не видит сейчас Ева, — подумал Маркхэм. — Если я попробую рассказать ей об этом, поверит ли она мне?»
Кто такая Ева?
Огромным усилием воли он заставил себя подняться. В голове по-прежнему звенело, как будто нейропередатчики мозга, не выдерживая потока новой информации, то включались, то выключались. В этом звоне была какая-то тревожная настойчивость, словно на прямую линию связи вышел сам Господь Бог, посылавший Маркхэму сообщение чрезвычайной важности. Потом звон сместился куда-то за пределы черепной коробки. Прислушавшись, Дэн решил, что звук идет со стороны дома.
Впрочем, особой разницы он не ощутил.