"Теперь, - подумал Виктор, снова проходя под бдительными взглядами охраны, хорошо бы узнать, что за четвертой дверью, хотя там, наверное, пост службы безопасности".
За обедом собрались все участники исследований. Кроме пятерых сотрудников ИСА были двое химиков, "мальчуган" Сизов и еще двое незнакомых Михневу мужчин среднего возраста, с которыми пришел Алексей, наверное, биологов. Обстановка была доброжелательная, видимо, присутствие двух хорошеньких женщин заставляло научных работников думать не только о решаемых проблемах. Мужчины словно бы подтянулись и старались выглядеть молодцами.
А Михневу было плохо, так плохо, как еще никогда. Он понял, что заражен и знал последствия этого. Сколько еще времени осталось ему быть в нормальном человеческом обличие? Когда он заревет и, выращивая когти и клыки, набросится на этих ребят, среди которых есть два близких ему человека?
Еда не лезла в горло. Он заставил себя проглотить несколько ложек первого и выпил кисловатый напиток. Потом подошел к столику, за которым сидели биологи, и спросил: "Ну, как результаты?"
- Запустили основную серию экспериментов, - радостно сообщил Галкин, затем с воодушевлением продолжил. - Представляете, Виктор, тут такое оборудование. Все настраивается на массу режимов. Пока мы здесь едим, там заканчивается исследование образцов из поезда.
- И когда получим результат?
Молодой биолог взглянул на часы:
- Примерно через пятнадцать минут.
- Хорошо. Как только - так стразу ко мне. А я пойду еще поработаю.
Он быстро добрался до компьютерного зала, но не смог работать. Ужас и отчаяние захлестывали сознание тяжелыми волнами. Хотелось убежать куда-нибудь и завыть в голос. Нет, не по волчьи ..., пока не по волчьи.
В этом состоянии полного внутреннего раздрая его и застал Алексей. Молодой человек выглядел совершенно потерянным и поэтому не заметил, что происходит с начальником. Он остановился у двери и трагическим шепотом, чуть не плача произнес: "Ничего не получилось".
- Как так?
- Все исследования дали отрицательный результат. Либо в пробе из поезда не было никакой инфекции, либо прошло слишком много времени, и вирусы погибли.
- А на споры проверяли?
Галкин даже обиделся:
- Да что вы, ей Богу? В первую очередь на них и проверили. Там же явно были неблагоприятные условия.
- Ну что же, - зажимая свое мятущееся сознание сказал Михнев. - Одно заключение можно сделать: если мы все-таки имеем дело с вирусным или бактериальным заражением, то его носитель не устойчив и не обладает четко выраженной возможностью пережидать периоды неблагоприятных условий. Это хорошо. Теперь нужно выделить этот возбудитель и создать ему совершенно невыносимые условия. И как можно быстрее!
Последняя фраза вырвалась помимо воли. Алексей внимательнее пригляделся к нему, покачал головой и промолвил: "Вы неважно выглядите. Отдохнули бы".
- Да устал малость, но отдыхать будем позже. По последним данным скорость распространения заболевания нарастает. Боюсь, у нас не остается не только недели, но даже дней, а учитывая близость расположения одной из "зон", и часов-то не много. Поэтому интенсифицируемся по максимуму. Сейчас вы возьмете пробы крови и лимфатической жидкости у меня, себя и Вики. Начните с меня. И скорее "прогоните" на своем замечательном оборудовании.
В течение десяти минут все подозреваемые на зараженность сдали анализы и потекло томительное время ожидания результатов исследований.
Виктор так и не смог заставить себя работать. Все тело трепетало от страха. Никакие процедуры восстановления самоконтроля не могли очистить сознание от "плавающих" в нем "ледышек" ужаса. Он сослался на неважное самочувствие, попросил не беспокоить себя до получения результатов тестов и удалился в гостевой номер.
Раздевшись и встав под чуть теплый душ, Михнев попытался снова побороть отчаяние. Попеременно напрягаясь и расслабляясь, он старался переключить внимание, концентрируясь на разных "вещах". Пробовал думать о работе - неудачно. Страх накатился "девятым валом" и развеял все мысли в пыль. Тот же результат при воспоминании о родных, друзьях и близких женщинах.
Лишь мысль о Боге возвращала его в мир реального восприятия. На какое-то время становилось легче, безумие отпускало, но не до конца. Оно лишь отступало в отдаленные уголки сознания, готовое снова завладеть им, как только концентрация внимания снизится. Держать себя постоянно в состоянии иступленной молитвы Виктор не мог. Поэтому то страшное нечто, что пыталось захватить его разум и растворить в себе, все чаще и на более долгое время подчиняло его.
Он не хотел сдаваться и становиться незначительной частицей огромного целого. Этот путь не для него, и он сопротивлялся, как мог.
В какой-то момент Михнев понял, что сил для изнурительной внутренней борьбы не осталось. Он сдавался. Сел в ванную и на последних проблесках сознания стал решать вопрос: как быстрее покончить с собой. Он не мог противостоять невероятной силе "Монолита", внедренной в него миллионами микроскопических существ, постоянно производящих себе подобных и заполняющих его организм.
"Как покончить с этим? - билась мысль на грани беспамятства. - Что сделать? Утопиться в ванной не удастся, не позволит захватчик и остатки инстинкта самосохранения. Удавиться не чем, да и не на чем, нигде нет ничего, похожего на крюк или перекладину. Как уйти от страшной участи? Боже, помоги!"
Тут он вспомнил о надежной "Берете", которую убрал в сумку перед приездом сюда. Чудовищным напряжением воли выбрался из ванной. Упал. Ударился рукой о раковину, но практически не почувствовал боли. Тело уже почти не подчинялось сознанию, но "Монолит" еще не полностью завладел им, хотя видимо, ощущая неладное, очень торопился поглотить свою новую добычу.
Не имея возможности снова подняться, он пополз. Впереди, почти неодолимой преградой высилась закрытая дверь. Нужно было дотянуться и нажать на ручку. Простейшая процедура в обычной жизни, необычайно трудная сейчас.
Малопослушная рука поднималась по пластику. Поле зрения сузилось, сейчас он видел только матовый металл ручки. Первая попытка не удалась. Рука соскользнула и бессильно упала. Во второй раз он твердо помнил, что надо контролировать не только руку, но и пальцы. Это было сложнее, но пока еще удавалось.
Наконец, после, казалось бесконечных усилий, кисть зажала неподатливую ручку. Теперь он потерял контроль над рукой. Чуть не плача Виктор рванулся телом назад. Дверь открылась. Вперед в комнату, где на тумбочке стоит расстегнутая сумка.
Казалось, что он ползет уже много часов. Расстояние в несколько метров растянулось на километры. Сил совсем не осталось.
Уже дотянувшись рукой до ремешка сумки, свешивающегося вниз, он словно заснул наяву. Сознание уступало давлению извне. Перед глазами поплыли непонятные сцены. Снова, как будто оказавшись во многих местах сразу, он видел множество одновременно происходящих событий чужими глазами. Но в отличие от собственного нормального зрения теперь все представлялось без каких-либо красок, в темно-светлой гамме и без глубины. Было такое впечатление, что он смотрит старый-престарый черно-белый двумерный фильм, состоящий из отдельных лоскутков событий.
Отныне так будет всегда. Невзрачный плоский мир станет его вечным уделом, наравне с миллиардами других человеческих существ, отдавших свою личность ненасытному монстру, растворившихся в нем. Он будет осознавать детали происходящего лишь тогда, когда "Монолит" будет заинтересован в использовании его тела или части сознания, пригодной для решения очередной задачи. А сейчас он преобразуется в боевую единицу системы и пойдет заражать всех находящихся в здании и защищать двоих, таких же, как он, но еще не инициализированных до конца.
Тело начало зудеть, видимо "Монолит" запустил в нем процесс трансформации в боевую тварь. Это неприятное ощущение снова всколыхнуло его сознание, которое буквально возопило: "Нет! Никогда! Ни за что!"
На короткий момент был восстановлен контроль. Ему удалось сдернуть сумку с тумбочки. Она упала набок и из нее выпали вещи, в том числе и, о радость, пистолет. Плохо слушающаяся рука ухватила тяжелую прохладную рукоятку, сняла предохранитель, потянула к голове.
Он торжествовал. Сейчас все это закончится. Он никогда не станет рабом этого чудовищного единого монстра. Он уйдет, напоследок показав "Монолиту" огромный кукиш и перед смертью выкрикнет: "Накося, выкуси!"
Дуло "Береты" смотрело прямо в лицо. Маленькое, как зрачок на ярком свету, и в то же время огромное, как туннель в бесконечность. Теперь нужно только нажать пальцем на курок и все.
Похоже, "Монолит" понял, что проиграл неистовую борьбу за этот разум и, словно вздохнув, стал "отпускать" его. Угол зрения расширился, мысли перестали метаться как лани среди стаи волков. Перед смертью наступило успокоение и освобождение. Указательный палец правой руки начал плавно сдвигать курок и тут "на поверхность" выскочила одна простенькая мысль: "Меня сейчас не станет, а этот гад, живой и здоровый будет порабощать других людей. Не выйдет!"
Виктор закипел злобой. Тело быстро раскалялось и, несмотря на отсутствие реального врага, организм стремительно приближался к переходу в "боевой режим". Пистолет был отложен. Противник ощутил перемену и попытался снова восстановить контроль над сознанием. Но не тут то было. Разгорающееся "бешенство" смело эти запоздалые потуги как полноводный поток жалкую щепку. Пробуждение берсерка полностью изгнало всякое влияние извне на разум.
Михнев быстро поднялся и осмотрел себя в зеркало. Слава Богу, никаких признаков начавшейся было перестройки тела не заметно. Он снова полностью управлял собой, вот только очень хотелось сломать кому-нибудь шею. Очень даже известно кому, только где у этого типа шея?
Оказывается, можно найти пути борьбы с "Монолитом". Ведь сейчас он одержал победу, причем на ментальном уровне, то есть "на территории" до сих пор безоговорочно принадлежащей противнику. Это внушало надежду.
Нужно срочно проанализировать произошедшее и понять, что являлось ключевым, поворотным моментом в этом невидимом бою. Конечно, сыграла роль большая сила воли, которую Виктор вырабатывал с "младых ногтей". Она позволила предпринять почти успешную попытку суицида. Но это не было победой. По сути дела он просто получил возможность "сбежать". Преодолеть же влияние "Монолита" на свою психику он смог лишь перейдя в "боевой режим".
"Стоп, стоп, - сказал себе Михнев. - Перейдя или только готовясь к переходу".
Это был очень важный момент. Ведь если в состоянии берсерка он действительно находился на ином уровне восприятия и оценки действительности, то есть сознания, то при "подходе" к нему обычно ощущал одно качественное отличие - заметный рост температуры тела.
"Температура! - ярко вспыхнуло в сознании. - Как же я мог забыть! Ведь с самого начала было известно, что инфекция не жалует своим вниманием жаркие области планеты. Впрочем, у зараженных тоже отмечалось лихорадочное состояние".
Виктор задумался: "Ан, нет! Тогда в аэропорту врачи говорили о повышении температуры всего лишь до 38 градусов. Видимо мало! Нужно градусов 40 или даже под 42".
Гипотезу надо было срочно проверить. Михнев шагнул к двери, но его опередили. В комнату вошел Алексей. Сказать, что на молодом биологе не было лица, было все равно, что назвать гибель "Титаника" пикантным приключением.
Виктор сразу догадался, что новая серия экспериментов завершилась удачно. Он взял Галкина за руку и произнес: "Спокойно".
Биолог беспомощно хлопал губами и никак не мог справиться с голосовыми связками. Пришлось резко хлестнуть его по лицу, чтобы оно приобрело более осмысленное выражение.
- Все трое заражены, не так ли? - резко сказал Михнев. - И я больше всех? Так чего вы испугались? Ведь я еще держусь, значит, у вас в запасе уйма времени, и мы успеем найти противоядие. Тем более что одна идея у меня есть и ее надо срочно проверить.
С этими словами он подобрал кое-какие вещи и буквально потащил ошарашенного Алексея в лабораторию.
Обеззараживание и одевание защитных костюмов не заняло много времени, но пришедший в себя биолог успел рассказать о полученных результатах. Носителем заболевания оказался вирус с очень сложной структурой ДНК и сложной белковой оболочкой. Он замечательно размножался в тканевых культурах, как человека, так и целого ряда животных. При этом не разрушал зараженные клетки, а продолжал симбиотически сотрудничать с ними.
После достижения определенного уровня концентрации, в живых клетках начинали образовываться сложные структуры, включавшие в себя тысячи отдельных вирусов, отбрасывающих свои "хвосты" и определенным образом спаивающихся оболочками. Такие образования, не способные, кстати, воспроизводить новые вирусы, имелись в пробе, взятой у Виктора. Вика и Алексей отставали от него по насыщенности носителями почти на порядок. Учитывая скорость размножения - это около полусуток.
Михнев слушал, переодевался и кивал. Теперь нужно было спешить. Ведь никто из зараженных не обладал его способностью "берсерка" и не мог периодически снижать количество заразы в своем организме в результате кратковременного, но энергичного нагрева. У ребят оставалось всего несколько часов. А у остального человечества?
В лаборатории кроме их двоих никого не оказалось.
"Интересно, - подумал Виктор. - Допустим, один из коллег Алексея побежал докладывать о полученных результатах Олегу, ну а второй-то куда делся?"
Времени додумывать не было, а жаль.
Споро заложили партию экспериментов. Михнев работал "на подхвате", четко и быстро выполняя указания молодого биолога, только иногда просил уточнить названия приборов и перевести на русский язык используемые жаргонизмы. Он никогда не испытывал внутреннего дискомфорта от того, что кто-то лучше него разбирается в той или иной области знаний и не стремился в любом деле становиться лидером, полагаясь на профессионалов.
Галкин начал плавно повышать температуру образцов, регулярно снимая показания всех контролирующих приборов. Время шло, но пока положительных результатов не было. Вирус спокойно перенес температуру в 38 и даже в 39 градусов. Виктор начал сомневаться в правильности своей гипотезы. Может быть, в его случае сыграл роль какой-то другой фактор: генетическая особенность, плохо перенесенная в детстве прививка от туберкулеза или еще что-нибудь.
Над следующей серией измерений Алексей колдовал дольше обычного и вдруг, отшатнувшись от аппаратуры, запрыгал как сумасшедший с криками: "Есть! Есть! Есть!".
В скафандре у него получалось довольно неуклюже и даже комично, но Михневу было не до смеха. Они сделали это! Они нашли противоядие! Он сам готов был пуститься в пляс, а то и постоять на голове. Однако что-то снова заставило его насторожиться, хотя пока и не включало "боевой режим". Он вспомнил, что увлекся работой и напрочь забыл о том, что руководству фирмы уже должно быть известно о том, что они заражены. Резко обернувшись, Виктор убедился в правильности своих предположений.
За стеклянной стеной собралась целая толпа. В центре стоял Зимин, рядом с ним один из биологов, второй опять отсутствовал. Вокруг плотно расположился почти десяток охранников, часть из которых держала троих оставшихся членов экспедиции. Как только они все вместились в небольшой тамбур?
Михнев решил не обострять ситуацию, сила сейчас явно была не на их стороне. Он помахал Олегу рукой и поднял вверх большой палец. Директор сдержанно кивнул и сделал знак подойти к переговорному устройству. Виктор последовал в угол лаборатории и наклонился над небольшим встроенным микрофоном, знаком подзывая и Алексея.
- Мы узнали, что вы заражены, - каким-то мертвенным голосом произнес Зимин, и Михнев наглядно представил, как тот судорожно протирал спиртом руку, которой здоровался с ним. - Поэтому сейчас доставим остальных ваших сотрудников и изолируем в этой лаборатории.
Виктор задумался. Ситуация неважная, однако он понимал Олега:
- Хватит ли у вас защитных костюмов на всех?
- А зачем они вам.
- Полагаю, что двое наших сотрудников, присоединившихся к нам уже в Москве, не инфицированы, да и ваших людей, которые с нами контактировали, тоже наберется немало.
Это он повредничал и, с удовольствием наблюдал, как стукач-биолог суетливо замахал руками и стал что-то быстро объяснять, указывая на скафандры. Видимо, хотел убедить начальство, что взаимодействовал с зараженными только через защиту.
Зимин задумался. Получалось, что в карантин нужно было запереть едва ли не всех его сотрудников, успевших пообщаться с прибывшими. Непростая задача.
Михнев решил выдать ему еще немного информации для размышления и подтолкнул к микрофону Алексея, посоветовав говорить коротко и только суть. Биолог доложил: "Эксперименты дают возможность утверждать, что при температуре порядка 40,5 градусов происходит распадение структур, образованных вирусами и, к тому же, процесс их размножения многократно замедляется. Нам нужно еще немного времени, и мы найдем оптимальный режим для полного уничтожения инфекции".
Задачка давалась Олегу непросто. У него даже лоб покрылся испариной. В конце концов, взвесив все "за" и "против", он сказал: "Хорошо. Работайте. Мы вас все равно заперли. А здесь я оставлю охрану. Когда закончите, передайте через них, а мы тут посидим рядышком, подождем".
Девушек и завхоза вывели, следом вышел директор, за ним, явно беспокоясь за свою судьбу, доносчик. В тамбуре осталось двое охранников.
- Нормально, Алексей. Работаем дальше.
Еще около часа прошли в напряженном ожидании и быстрых манипуляциях с материалами и приборами. Галкин явно был недоволен ходом экспериментов. Заглянув ему в лицо через прозрачное забрало шлема, Виктор уже не увидел того энтузиазма, который пробудил в биологе первый успех. Дальше все пошло не так, как он ожидал.
В очередной раз помогая проделать необходимые операции, Михнев взглянул на показания термометра и обомлел. Этот опыт проводился при повышении температуры среды почти до 44 градусов. У него оборвалось сердце. Выход, наверное, есть, но человечество не сможет через него пройти. Такая температура погубит любого гораздо раньше, чем что-либо сделает с вирусом. По-видимому, Алексей продолжал эксперимент уже исключительно из научного интереса, также отчетливо представляя, что решение найти не удалось.
- Говори тихо, - буквально прошептал Виктор, подойдя к Галкину вплотную. - Не торопись сообщать температуру, когда закончишь, нам еще надо выбраться".
Биолог обречено кивнул и продолжил работу.
Через некоторое время он повернулся с поднятым большим пальцем. Михнев заглянул через его плечо и увидел, что термометр остановился на отметке 45 градусов. Эта температура полностью разрушала вирус, хотя большинство клеточного материала погибло раньше.
Виктор помахал охранникам и крикнул: "Мы нашли решение!"
Один из них побежал за Олегом и тот не замедлил явиться. Дверь открыли, и Виктор сконцентрировавшись на своей ненависти к "Монолиту" начал разогрев, поскольку полагал, что без стычки не обойтись. Однако судьба распорядилась иначе.
Неожиданно везде замигали лампочки охранной сигнализации, а хорошо поставленный голос возвестил из громкоговорителей: "Вторжение на второй уровень!"
Началась суета. Охрана рванулась к выходу. Михнев сотоварищи попытался последовать за ними. Зимин остановил его: "Не туда!"
Подбежал к последней двери справа. Провел магнитной карточкой по ридеру, затем приложил палец к незаметному углублению. Толстая, бронированная дверь медленно открылась. Впереди была тьма.
Олег сунул Виктору небольшой фонарик и сказал: "Бегите до конца, там выход в канализацию, дверь откроется легко".
- Давайте с нами, - предложил Виктор.
- Нет. Это моя фирма и я никому не позволю шастать по ней. Даже СБ'шникам.
- Это они?
- Да. Черт, не доглядел двурушника в своем хозяйстве, теперь расплачиваюсь.
Михнев понял, что речь идет о втором биологе. Он отдал фонарик Васильевичу и пропустил группу вперед. На пороге, кивком, попрощался с директором.
- Вы уж там прижучьте эту заразу и от нас тоже, - попросил тот и закрыл дверь.
Михнев побежал за своими, а в душе у него нарастал жгучий стыд. Ведь он точно знал, что не сможет исполнить последнюю просьбу этого человека.
22. 08:00, воскресенье - время драконов ...
Темная ночь опустилась на город. Возможно последняя ночь, еще кое-где освещаемая электрическими огнями. Зеленоград погрузился в почти беспроглядную мглу. Лишь далеко на юге над столицей поднималось зарево. Виктор не мог понять, то ли это пока еще не совсем отключенное электрическое освещение, то ли зарево пожаров.
Последнее было более вероятно, поскольку весь вечер с той стороны доносились звуки канонады. Москва не хотела сдаваться "Монолиту" без боя. Андрей Владимирович и иже с ним пытались организовать последний рубеж обороны, но это было бесполезно. Михнев не сомневался, что в стане "комитетчиков" хватает инфицированных людей и не сейчас, так по утру они расправятся со своими коллегами.
Однако здесь в чьей-то брошенной квартире, без света и воды, ему нужно было думать о другом, вернее, о других. То есть о своих "бомбах замедленного действия" - Вике и Алексее. А тут еще Маша.
Виктор покачал головой: неисповедима женская душа.
Когда они впятером выбрались из канализации и спрятались в подъезде ближайшего двадцатичетырехэтажного дома, непосвященные в детали спутники потребовали от них с Галкиным подробного отчета о происходящем. Михнев, не таясь, рассказал все: и то, что он, Вика и Алексей заражены; и то, что инфекция может передаваться не только через кровь, но и, в некоторых случаях, в результате контакта через кожу; и то, что им удалось найти средство для борьбы с ней, но оказалось, что "лекарство" страшнее "болезни" и убивает быстрее. Поведал и о той огромной скорости, с которой распространяется "Монолит".
После этого Михнев попросил у Маши и Ивана Васильевича прощения за то, что втянул их в эту историю и предложил уходить лесами на восток. Возможно, там удастся отсидеться или примкнуть к какой-нибудь группе и разработать другое, не термическое средство борьбы с вирусом.
Оба отказались. Завхоз задумчиво сказал: "Староват я, по лесам бегать. Да и не уйдешь от судьбы. Не зря, видать, свела с вами. Останусь до конца, а там будь что будет".
То, что сделала Маша, поразило Виктора до глубины души. Девушка подошла к нему, обняла и буквально впилась в губы долгим, глубоким поцелуем. А когда он все-таки отстранил ее, напоследок, больно до крови куснула за губу.
Все ошалело смотрели на "новообращенную" и молчали, а он, хлопая глазами и автоматически зализывая прокушенную губу, пробормотал: "Ты что? Зачем? Ведь теперь наверняка же заразилась. Машенька, ну что ты наделала?"
Она улыбнулась Михневу теплой и мягкой улыбкой, взяла его за руку и ответила: "Все-таки ты совсем глупый. Я просто люблю тебя. Очень люблю. И хочу быть с тобой до конца. Всегда".
Вспоминая это, Виктор снова вздохнул. Он знал, что любовь заставляет людей порой делать большие глупости, но не такие же!
Сам он, похоже, был лишен способности любить так глубоко и сильно. Не дано ему было такое умение от природы. Также как не всякий может взять высоту в два с половиной метра, сочинить замечательную мелодию или доказать теорему, так и далеко не каждый способен испытывать восторг искренней, безбрежной любви и дружбы. И хотя многие люди были симпатичны Михневу, а некоторые даже очень, но до высот самопожертвования в области чувств он подниматься не умел. Холодный разум превалировал в нем всегда.
Поэтому случившееся поразило его. Рассудок начинал "буксовать", поскольку никакой логики в поступке всеми любимой, домашней девочки из профессорской семьи коренных москвичей, и, притом, единственной дочери, не было.
Одно было очевидно. Теперь рядом с ним были три потенциальные части "Монолита" и, похоже, у двоих из них уже начался процесс формирования внутриклеточных структур, которые удалось выявить в лаборатории. Да и сам Виктор ощущал некий дискомфорт в сознании. На привычные образы накладывалось нечто чуждое, впрочем, тоже уже знакомое. Но он-то умел с этим бороться, а у его спутников такой возможности не было.
Рядом, на разобранном, немного продавленном диване метался Алексей. У юноши наблюдались все те признаки, которые обычно предшествовали "переходу": повышенная температура, лихорадочное состояние и мерцающее сознание. Вику, сидевшую в кресле напротив тоже начал колотить озноб. Закаленная невзгодами "лимитной" жизни девушка медленнее поддавалась инфекции, но процесс все равно шел в обычном направлении. По-видимому, человеческий организм был не способен выработать антитела против этого вируса.
Васильевич и Маша ухаживали за биологом. В квартире нашлось несколько бутылок минеральной воды, печенье, сухофрукты и орехи. Сейчас девушка обтирала горячий лоб Галкина носовым платком, а завхоз пытался уговорить его съесть немного размоченных сухофруктов. Алексей крутил головой и ничего не воспринимал. Дело плохо. Жутко было наблюдать эту агонию. Михнев поудобнее пристроил за поясом "Берету" - одну из немногих вещей, которые захватил с собой, направляясь в биологическую лабораторию, и внимательно наблюдал за происходящим.
И вот, наконец, случилось то, чего он ожидал. Галкин резко выпрямился, а лицо его приобрело непривычное жесткое выражение.
За обедом собрались все участники исследований. Кроме пятерых сотрудников ИСА были двое химиков, "мальчуган" Сизов и еще двое незнакомых Михневу мужчин среднего возраста, с которыми пришел Алексей, наверное, биологов. Обстановка была доброжелательная, видимо, присутствие двух хорошеньких женщин заставляло научных работников думать не только о решаемых проблемах. Мужчины словно бы подтянулись и старались выглядеть молодцами.
А Михневу было плохо, так плохо, как еще никогда. Он понял, что заражен и знал последствия этого. Сколько еще времени осталось ему быть в нормальном человеческом обличие? Когда он заревет и, выращивая когти и клыки, набросится на этих ребят, среди которых есть два близких ему человека?
Еда не лезла в горло. Он заставил себя проглотить несколько ложек первого и выпил кисловатый напиток. Потом подошел к столику, за которым сидели биологи, и спросил: "Ну, как результаты?"
- Запустили основную серию экспериментов, - радостно сообщил Галкин, затем с воодушевлением продолжил. - Представляете, Виктор, тут такое оборудование. Все настраивается на массу режимов. Пока мы здесь едим, там заканчивается исследование образцов из поезда.
- И когда получим результат?
Молодой биолог взглянул на часы:
- Примерно через пятнадцать минут.
- Хорошо. Как только - так стразу ко мне. А я пойду еще поработаю.
Он быстро добрался до компьютерного зала, но не смог работать. Ужас и отчаяние захлестывали сознание тяжелыми волнами. Хотелось убежать куда-нибудь и завыть в голос. Нет, не по волчьи ..., пока не по волчьи.
В этом состоянии полного внутреннего раздрая его и застал Алексей. Молодой человек выглядел совершенно потерянным и поэтому не заметил, что происходит с начальником. Он остановился у двери и трагическим шепотом, чуть не плача произнес: "Ничего не получилось".
- Как так?
- Все исследования дали отрицательный результат. Либо в пробе из поезда не было никакой инфекции, либо прошло слишком много времени, и вирусы погибли.
- А на споры проверяли?
Галкин даже обиделся:
- Да что вы, ей Богу? В первую очередь на них и проверили. Там же явно были неблагоприятные условия.
- Ну что же, - зажимая свое мятущееся сознание сказал Михнев. - Одно заключение можно сделать: если мы все-таки имеем дело с вирусным или бактериальным заражением, то его носитель не устойчив и не обладает четко выраженной возможностью пережидать периоды неблагоприятных условий. Это хорошо. Теперь нужно выделить этот возбудитель и создать ему совершенно невыносимые условия. И как можно быстрее!
Последняя фраза вырвалась помимо воли. Алексей внимательнее пригляделся к нему, покачал головой и промолвил: "Вы неважно выглядите. Отдохнули бы".
- Да устал малость, но отдыхать будем позже. По последним данным скорость распространения заболевания нарастает. Боюсь, у нас не остается не только недели, но даже дней, а учитывая близость расположения одной из "зон", и часов-то не много. Поэтому интенсифицируемся по максимуму. Сейчас вы возьмете пробы крови и лимфатической жидкости у меня, себя и Вики. Начните с меня. И скорее "прогоните" на своем замечательном оборудовании.
В течение десяти минут все подозреваемые на зараженность сдали анализы и потекло томительное время ожидания результатов исследований.
Виктор так и не смог заставить себя работать. Все тело трепетало от страха. Никакие процедуры восстановления самоконтроля не могли очистить сознание от "плавающих" в нем "ледышек" ужаса. Он сослался на неважное самочувствие, попросил не беспокоить себя до получения результатов тестов и удалился в гостевой номер.
Раздевшись и встав под чуть теплый душ, Михнев попытался снова побороть отчаяние. Попеременно напрягаясь и расслабляясь, он старался переключить внимание, концентрируясь на разных "вещах". Пробовал думать о работе - неудачно. Страх накатился "девятым валом" и развеял все мысли в пыль. Тот же результат при воспоминании о родных, друзьях и близких женщинах.
Лишь мысль о Боге возвращала его в мир реального восприятия. На какое-то время становилось легче, безумие отпускало, но не до конца. Оно лишь отступало в отдаленные уголки сознания, готовое снова завладеть им, как только концентрация внимания снизится. Держать себя постоянно в состоянии иступленной молитвы Виктор не мог. Поэтому то страшное нечто, что пыталось захватить его разум и растворить в себе, все чаще и на более долгое время подчиняло его.
Он не хотел сдаваться и становиться незначительной частицей огромного целого. Этот путь не для него, и он сопротивлялся, как мог.
В какой-то момент Михнев понял, что сил для изнурительной внутренней борьбы не осталось. Он сдавался. Сел в ванную и на последних проблесках сознания стал решать вопрос: как быстрее покончить с собой. Он не мог противостоять невероятной силе "Монолита", внедренной в него миллионами микроскопических существ, постоянно производящих себе подобных и заполняющих его организм.
"Как покончить с этим? - билась мысль на грани беспамятства. - Что сделать? Утопиться в ванной не удастся, не позволит захватчик и остатки инстинкта самосохранения. Удавиться не чем, да и не на чем, нигде нет ничего, похожего на крюк или перекладину. Как уйти от страшной участи? Боже, помоги!"
Тут он вспомнил о надежной "Берете", которую убрал в сумку перед приездом сюда. Чудовищным напряжением воли выбрался из ванной. Упал. Ударился рукой о раковину, но практически не почувствовал боли. Тело уже почти не подчинялось сознанию, но "Монолит" еще не полностью завладел им, хотя видимо, ощущая неладное, очень торопился поглотить свою новую добычу.
Не имея возможности снова подняться, он пополз. Впереди, почти неодолимой преградой высилась закрытая дверь. Нужно было дотянуться и нажать на ручку. Простейшая процедура в обычной жизни, необычайно трудная сейчас.
Малопослушная рука поднималась по пластику. Поле зрения сузилось, сейчас он видел только матовый металл ручки. Первая попытка не удалась. Рука соскользнула и бессильно упала. Во второй раз он твердо помнил, что надо контролировать не только руку, но и пальцы. Это было сложнее, но пока еще удавалось.
Наконец, после, казалось бесконечных усилий, кисть зажала неподатливую ручку. Теперь он потерял контроль над рукой. Чуть не плача Виктор рванулся телом назад. Дверь открылась. Вперед в комнату, где на тумбочке стоит расстегнутая сумка.
Казалось, что он ползет уже много часов. Расстояние в несколько метров растянулось на километры. Сил совсем не осталось.
Уже дотянувшись рукой до ремешка сумки, свешивающегося вниз, он словно заснул наяву. Сознание уступало давлению извне. Перед глазами поплыли непонятные сцены. Снова, как будто оказавшись во многих местах сразу, он видел множество одновременно происходящих событий чужими глазами. Но в отличие от собственного нормального зрения теперь все представлялось без каких-либо красок, в темно-светлой гамме и без глубины. Было такое впечатление, что он смотрит старый-престарый черно-белый двумерный фильм, состоящий из отдельных лоскутков событий.
Отныне так будет всегда. Невзрачный плоский мир станет его вечным уделом, наравне с миллиардами других человеческих существ, отдавших свою личность ненасытному монстру, растворившихся в нем. Он будет осознавать детали происходящего лишь тогда, когда "Монолит" будет заинтересован в использовании его тела или части сознания, пригодной для решения очередной задачи. А сейчас он преобразуется в боевую единицу системы и пойдет заражать всех находящихся в здании и защищать двоих, таких же, как он, но еще не инициализированных до конца.
Тело начало зудеть, видимо "Монолит" запустил в нем процесс трансформации в боевую тварь. Это неприятное ощущение снова всколыхнуло его сознание, которое буквально возопило: "Нет! Никогда! Ни за что!"
На короткий момент был восстановлен контроль. Ему удалось сдернуть сумку с тумбочки. Она упала набок и из нее выпали вещи, в том числе и, о радость, пистолет. Плохо слушающаяся рука ухватила тяжелую прохладную рукоятку, сняла предохранитель, потянула к голове.
Он торжествовал. Сейчас все это закончится. Он никогда не станет рабом этого чудовищного единого монстра. Он уйдет, напоследок показав "Монолиту" огромный кукиш и перед смертью выкрикнет: "Накося, выкуси!"
Дуло "Береты" смотрело прямо в лицо. Маленькое, как зрачок на ярком свету, и в то же время огромное, как туннель в бесконечность. Теперь нужно только нажать пальцем на курок и все.
Похоже, "Монолит" понял, что проиграл неистовую борьбу за этот разум и, словно вздохнув, стал "отпускать" его. Угол зрения расширился, мысли перестали метаться как лани среди стаи волков. Перед смертью наступило успокоение и освобождение. Указательный палец правой руки начал плавно сдвигать курок и тут "на поверхность" выскочила одна простенькая мысль: "Меня сейчас не станет, а этот гад, живой и здоровый будет порабощать других людей. Не выйдет!"
Виктор закипел злобой. Тело быстро раскалялось и, несмотря на отсутствие реального врага, организм стремительно приближался к переходу в "боевой режим". Пистолет был отложен. Противник ощутил перемену и попытался снова восстановить контроль над сознанием. Но не тут то было. Разгорающееся "бешенство" смело эти запоздалые потуги как полноводный поток жалкую щепку. Пробуждение берсерка полностью изгнало всякое влияние извне на разум.
Михнев быстро поднялся и осмотрел себя в зеркало. Слава Богу, никаких признаков начавшейся было перестройки тела не заметно. Он снова полностью управлял собой, вот только очень хотелось сломать кому-нибудь шею. Очень даже известно кому, только где у этого типа шея?
Оказывается, можно найти пути борьбы с "Монолитом". Ведь сейчас он одержал победу, причем на ментальном уровне, то есть "на территории" до сих пор безоговорочно принадлежащей противнику. Это внушало надежду.
Нужно срочно проанализировать произошедшее и понять, что являлось ключевым, поворотным моментом в этом невидимом бою. Конечно, сыграла роль большая сила воли, которую Виктор вырабатывал с "младых ногтей". Она позволила предпринять почти успешную попытку суицида. Но это не было победой. По сути дела он просто получил возможность "сбежать". Преодолеть же влияние "Монолита" на свою психику он смог лишь перейдя в "боевой режим".
"Стоп, стоп, - сказал себе Михнев. - Перейдя или только готовясь к переходу".
Это был очень важный момент. Ведь если в состоянии берсерка он действительно находился на ином уровне восприятия и оценки действительности, то есть сознания, то при "подходе" к нему обычно ощущал одно качественное отличие - заметный рост температуры тела.
"Температура! - ярко вспыхнуло в сознании. - Как же я мог забыть! Ведь с самого начала было известно, что инфекция не жалует своим вниманием жаркие области планеты. Впрочем, у зараженных тоже отмечалось лихорадочное состояние".
Виктор задумался: "Ан, нет! Тогда в аэропорту врачи говорили о повышении температуры всего лишь до 38 градусов. Видимо мало! Нужно градусов 40 или даже под 42".
Гипотезу надо было срочно проверить. Михнев шагнул к двери, но его опередили. В комнату вошел Алексей. Сказать, что на молодом биологе не было лица, было все равно, что назвать гибель "Титаника" пикантным приключением.
Виктор сразу догадался, что новая серия экспериментов завершилась удачно. Он взял Галкина за руку и произнес: "Спокойно".
Биолог беспомощно хлопал губами и никак не мог справиться с голосовыми связками. Пришлось резко хлестнуть его по лицу, чтобы оно приобрело более осмысленное выражение.
- Все трое заражены, не так ли? - резко сказал Михнев. - И я больше всех? Так чего вы испугались? Ведь я еще держусь, значит, у вас в запасе уйма времени, и мы успеем найти противоядие. Тем более что одна идея у меня есть и ее надо срочно проверить.
С этими словами он подобрал кое-какие вещи и буквально потащил ошарашенного Алексея в лабораторию.
Обеззараживание и одевание защитных костюмов не заняло много времени, но пришедший в себя биолог успел рассказать о полученных результатах. Носителем заболевания оказался вирус с очень сложной структурой ДНК и сложной белковой оболочкой. Он замечательно размножался в тканевых культурах, как человека, так и целого ряда животных. При этом не разрушал зараженные клетки, а продолжал симбиотически сотрудничать с ними.
После достижения определенного уровня концентрации, в живых клетках начинали образовываться сложные структуры, включавшие в себя тысячи отдельных вирусов, отбрасывающих свои "хвосты" и определенным образом спаивающихся оболочками. Такие образования, не способные, кстати, воспроизводить новые вирусы, имелись в пробе, взятой у Виктора. Вика и Алексей отставали от него по насыщенности носителями почти на порядок. Учитывая скорость размножения - это около полусуток.
Михнев слушал, переодевался и кивал. Теперь нужно было спешить. Ведь никто из зараженных не обладал его способностью "берсерка" и не мог периодически снижать количество заразы в своем организме в результате кратковременного, но энергичного нагрева. У ребят оставалось всего несколько часов. А у остального человечества?
В лаборатории кроме их двоих никого не оказалось.
"Интересно, - подумал Виктор. - Допустим, один из коллег Алексея побежал докладывать о полученных результатах Олегу, ну а второй-то куда делся?"
Времени додумывать не было, а жаль.
Споро заложили партию экспериментов. Михнев работал "на подхвате", четко и быстро выполняя указания молодого биолога, только иногда просил уточнить названия приборов и перевести на русский язык используемые жаргонизмы. Он никогда не испытывал внутреннего дискомфорта от того, что кто-то лучше него разбирается в той или иной области знаний и не стремился в любом деле становиться лидером, полагаясь на профессионалов.
Галкин начал плавно повышать температуру образцов, регулярно снимая показания всех контролирующих приборов. Время шло, но пока положительных результатов не было. Вирус спокойно перенес температуру в 38 и даже в 39 градусов. Виктор начал сомневаться в правильности своей гипотезы. Может быть, в его случае сыграл роль какой-то другой фактор: генетическая особенность, плохо перенесенная в детстве прививка от туберкулеза или еще что-нибудь.
Над следующей серией измерений Алексей колдовал дольше обычного и вдруг, отшатнувшись от аппаратуры, запрыгал как сумасшедший с криками: "Есть! Есть! Есть!".
В скафандре у него получалось довольно неуклюже и даже комично, но Михневу было не до смеха. Они сделали это! Они нашли противоядие! Он сам готов был пуститься в пляс, а то и постоять на голове. Однако что-то снова заставило его насторожиться, хотя пока и не включало "боевой режим". Он вспомнил, что увлекся работой и напрочь забыл о том, что руководству фирмы уже должно быть известно о том, что они заражены. Резко обернувшись, Виктор убедился в правильности своих предположений.
За стеклянной стеной собралась целая толпа. В центре стоял Зимин, рядом с ним один из биологов, второй опять отсутствовал. Вокруг плотно расположился почти десяток охранников, часть из которых держала троих оставшихся членов экспедиции. Как только они все вместились в небольшой тамбур?
Михнев решил не обострять ситуацию, сила сейчас явно была не на их стороне. Он помахал Олегу рукой и поднял вверх большой палец. Директор сдержанно кивнул и сделал знак подойти к переговорному устройству. Виктор последовал в угол лаборатории и наклонился над небольшим встроенным микрофоном, знаком подзывая и Алексея.
- Мы узнали, что вы заражены, - каким-то мертвенным голосом произнес Зимин, и Михнев наглядно представил, как тот судорожно протирал спиртом руку, которой здоровался с ним. - Поэтому сейчас доставим остальных ваших сотрудников и изолируем в этой лаборатории.
Виктор задумался. Ситуация неважная, однако он понимал Олега:
- Хватит ли у вас защитных костюмов на всех?
- А зачем они вам.
- Полагаю, что двое наших сотрудников, присоединившихся к нам уже в Москве, не инфицированы, да и ваших людей, которые с нами контактировали, тоже наберется немало.
Это он повредничал и, с удовольствием наблюдал, как стукач-биолог суетливо замахал руками и стал что-то быстро объяснять, указывая на скафандры. Видимо, хотел убедить начальство, что взаимодействовал с зараженными только через защиту.
Зимин задумался. Получалось, что в карантин нужно было запереть едва ли не всех его сотрудников, успевших пообщаться с прибывшими. Непростая задача.
Михнев решил выдать ему еще немного информации для размышления и подтолкнул к микрофону Алексея, посоветовав говорить коротко и только суть. Биолог доложил: "Эксперименты дают возможность утверждать, что при температуре порядка 40,5 градусов происходит распадение структур, образованных вирусами и, к тому же, процесс их размножения многократно замедляется. Нам нужно еще немного времени, и мы найдем оптимальный режим для полного уничтожения инфекции".
Задачка давалась Олегу непросто. У него даже лоб покрылся испариной. В конце концов, взвесив все "за" и "против", он сказал: "Хорошо. Работайте. Мы вас все равно заперли. А здесь я оставлю охрану. Когда закончите, передайте через них, а мы тут посидим рядышком, подождем".
Девушек и завхоза вывели, следом вышел директор, за ним, явно беспокоясь за свою судьбу, доносчик. В тамбуре осталось двое охранников.
- Нормально, Алексей. Работаем дальше.
Еще около часа прошли в напряженном ожидании и быстрых манипуляциях с материалами и приборами. Галкин явно был недоволен ходом экспериментов. Заглянув ему в лицо через прозрачное забрало шлема, Виктор уже не увидел того энтузиазма, который пробудил в биологе первый успех. Дальше все пошло не так, как он ожидал.
В очередной раз помогая проделать необходимые операции, Михнев взглянул на показания термометра и обомлел. Этот опыт проводился при повышении температуры среды почти до 44 градусов. У него оборвалось сердце. Выход, наверное, есть, но человечество не сможет через него пройти. Такая температура погубит любого гораздо раньше, чем что-либо сделает с вирусом. По-видимому, Алексей продолжал эксперимент уже исключительно из научного интереса, также отчетливо представляя, что решение найти не удалось.
- Говори тихо, - буквально прошептал Виктор, подойдя к Галкину вплотную. - Не торопись сообщать температуру, когда закончишь, нам еще надо выбраться".
Биолог обречено кивнул и продолжил работу.
Через некоторое время он повернулся с поднятым большим пальцем. Михнев заглянул через его плечо и увидел, что термометр остановился на отметке 45 градусов. Эта температура полностью разрушала вирус, хотя большинство клеточного материала погибло раньше.
Виктор помахал охранникам и крикнул: "Мы нашли решение!"
Один из них побежал за Олегом и тот не замедлил явиться. Дверь открыли, и Виктор сконцентрировавшись на своей ненависти к "Монолиту" начал разогрев, поскольку полагал, что без стычки не обойтись. Однако судьба распорядилась иначе.
Неожиданно везде замигали лампочки охранной сигнализации, а хорошо поставленный голос возвестил из громкоговорителей: "Вторжение на второй уровень!"
Началась суета. Охрана рванулась к выходу. Михнев сотоварищи попытался последовать за ними. Зимин остановил его: "Не туда!"
Подбежал к последней двери справа. Провел магнитной карточкой по ридеру, затем приложил палец к незаметному углублению. Толстая, бронированная дверь медленно открылась. Впереди была тьма.
Олег сунул Виктору небольшой фонарик и сказал: "Бегите до конца, там выход в канализацию, дверь откроется легко".
- Давайте с нами, - предложил Виктор.
- Нет. Это моя фирма и я никому не позволю шастать по ней. Даже СБ'шникам.
- Это они?
- Да. Черт, не доглядел двурушника в своем хозяйстве, теперь расплачиваюсь.
Михнев понял, что речь идет о втором биологе. Он отдал фонарик Васильевичу и пропустил группу вперед. На пороге, кивком, попрощался с директором.
- Вы уж там прижучьте эту заразу и от нас тоже, - попросил тот и закрыл дверь.
Михнев побежал за своими, а в душе у него нарастал жгучий стыд. Ведь он точно знал, что не сможет исполнить последнюю просьбу этого человека.
22. 08:00, воскресенье - время драконов ...
Темная ночь опустилась на город. Возможно последняя ночь, еще кое-где освещаемая электрическими огнями. Зеленоград погрузился в почти беспроглядную мглу. Лишь далеко на юге над столицей поднималось зарево. Виктор не мог понять, то ли это пока еще не совсем отключенное электрическое освещение, то ли зарево пожаров.
Последнее было более вероятно, поскольку весь вечер с той стороны доносились звуки канонады. Москва не хотела сдаваться "Монолиту" без боя. Андрей Владимирович и иже с ним пытались организовать последний рубеж обороны, но это было бесполезно. Михнев не сомневался, что в стане "комитетчиков" хватает инфицированных людей и не сейчас, так по утру они расправятся со своими коллегами.
Однако здесь в чьей-то брошенной квартире, без света и воды, ему нужно было думать о другом, вернее, о других. То есть о своих "бомбах замедленного действия" - Вике и Алексее. А тут еще Маша.
Виктор покачал головой: неисповедима женская душа.
Когда они впятером выбрались из канализации и спрятались в подъезде ближайшего двадцатичетырехэтажного дома, непосвященные в детали спутники потребовали от них с Галкиным подробного отчета о происходящем. Михнев, не таясь, рассказал все: и то, что он, Вика и Алексей заражены; и то, что инфекция может передаваться не только через кровь, но и, в некоторых случаях, в результате контакта через кожу; и то, что им удалось найти средство для борьбы с ней, но оказалось, что "лекарство" страшнее "болезни" и убивает быстрее. Поведал и о той огромной скорости, с которой распространяется "Монолит".
После этого Михнев попросил у Маши и Ивана Васильевича прощения за то, что втянул их в эту историю и предложил уходить лесами на восток. Возможно, там удастся отсидеться или примкнуть к какой-нибудь группе и разработать другое, не термическое средство борьбы с вирусом.
Оба отказались. Завхоз задумчиво сказал: "Староват я, по лесам бегать. Да и не уйдешь от судьбы. Не зря, видать, свела с вами. Останусь до конца, а там будь что будет".
То, что сделала Маша, поразило Виктора до глубины души. Девушка подошла к нему, обняла и буквально впилась в губы долгим, глубоким поцелуем. А когда он все-таки отстранил ее, напоследок, больно до крови куснула за губу.
Все ошалело смотрели на "новообращенную" и молчали, а он, хлопая глазами и автоматически зализывая прокушенную губу, пробормотал: "Ты что? Зачем? Ведь теперь наверняка же заразилась. Машенька, ну что ты наделала?"
Она улыбнулась Михневу теплой и мягкой улыбкой, взяла его за руку и ответила: "Все-таки ты совсем глупый. Я просто люблю тебя. Очень люблю. И хочу быть с тобой до конца. Всегда".
Вспоминая это, Виктор снова вздохнул. Он знал, что любовь заставляет людей порой делать большие глупости, но не такие же!
Сам он, похоже, был лишен способности любить так глубоко и сильно. Не дано ему было такое умение от природы. Также как не всякий может взять высоту в два с половиной метра, сочинить замечательную мелодию или доказать теорему, так и далеко не каждый способен испытывать восторг искренней, безбрежной любви и дружбы. И хотя многие люди были симпатичны Михневу, а некоторые даже очень, но до высот самопожертвования в области чувств он подниматься не умел. Холодный разум превалировал в нем всегда.
Поэтому случившееся поразило его. Рассудок начинал "буксовать", поскольку никакой логики в поступке всеми любимой, домашней девочки из профессорской семьи коренных москвичей, и, притом, единственной дочери, не было.
Одно было очевидно. Теперь рядом с ним были три потенциальные части "Монолита" и, похоже, у двоих из них уже начался процесс формирования внутриклеточных структур, которые удалось выявить в лаборатории. Да и сам Виктор ощущал некий дискомфорт в сознании. На привычные образы накладывалось нечто чуждое, впрочем, тоже уже знакомое. Но он-то умел с этим бороться, а у его спутников такой возможности не было.
Рядом, на разобранном, немного продавленном диване метался Алексей. У юноши наблюдались все те признаки, которые обычно предшествовали "переходу": повышенная температура, лихорадочное состояние и мерцающее сознание. Вику, сидевшую в кресле напротив тоже начал колотить озноб. Закаленная невзгодами "лимитной" жизни девушка медленнее поддавалась инфекции, но процесс все равно шел в обычном направлении. По-видимому, человеческий организм был не способен выработать антитела против этого вируса.
Васильевич и Маша ухаживали за биологом. В квартире нашлось несколько бутылок минеральной воды, печенье, сухофрукты и орехи. Сейчас девушка обтирала горячий лоб Галкина носовым платком, а завхоз пытался уговорить его съесть немного размоченных сухофруктов. Алексей крутил головой и ничего не воспринимал. Дело плохо. Жутко было наблюдать эту агонию. Михнев поудобнее пристроил за поясом "Берету" - одну из немногих вещей, которые захватил с собой, направляясь в биологическую лабораторию, и внимательно наблюдал за происходящим.
И вот, наконец, случилось то, чего он ожидал. Галкин резко выпрямился, а лицо его приобрело непривычное жесткое выражение.