Как только ситуация стала выходить из-под контроля, Николай, прошедший испытания 1825-м годом, на этот раз решительно взял все в свои руки. Слишком много надежд связывал император со своим первенцем, слишком многое было поставлено на карту. Отчасти Николай понимал желание супруги видеть женой Александра свою племянницу — она хотела укрепить родовые отношения российской императорской фамилии с прусским престолом, со своей семьей. Но Александр практически не оставил родителям возможности выбора — он проявил характер. Николай был этому даже рад. Теперь надо только обратить своеволие цесаревича в акт политической воли.
   Государыня эти доводы, конечно, понимала, но надеялась повернуть дело по-своему. Приезд Марии Дармштадской был неизбежен, и императрица решила сделать вид, что уступает намерению супруга. Она повела свою игру, в ее плане важная роль отводилась фрейлине Репниной.
   Когда стала известна дата приезда гессенской принцессы, императрица велела срочно звать к себе Наталью, пребывавшую все эти дни в апатии и глубоком равнодушии ко всему, что происходило при дворе. Поначалу Александра Федоровна подумала было, что это как-то связано с высылкой Калиновской, но потом вездесущая Нарышкина сообщила, что грусть обычно живой и непосредственной в эмоциях Наташи — личного свойства и связана с размолвкой с ее обожаемым женихом, князем Андреем Долгоруким.
   Александра Федоровна отрядила Нарышкину за Репниной, и та привела ее почти что за руку. Разговор с наследником немного взбодрил упавшую духом Наташу, но все же не вернул ей прежнего равновесия. Да и брошенный на прощанье взгляд скорее смутил, побудив избегать встреч с цесаревичем. Слишком хорошо Наташе был знаком этот проникновенный взор с поволокой. Меньше всего ей хотелось бы провоцировать наследника, княжна прекрасно понимала, что нет для мужчины лучшего утешителя душевных ран, кроме как близкая подруга былой возлюбленной.
   Приходу Нарышкиной Наташа не удивилась, бойкая новая фрейлина быстро вошла во вкус дворцовой жизни и начала играть в ней весьма заметную роль. С некоторых пор ее даже стали за глаза именовать порученцем императрицы для особых случаев. И если она пришла, значит дело действительно важное, и сказаться больной было невозможно. Наташа поблагодарила Нарышкину за приглашение и последовала за ней. По дороге в покои императрицы та болтала без умолку, продемонстрировав поразительное знание всех подробностей Наташиной драмы: И при этом всячески старалась выражать сочувствие, за которым — Наташа была уверена в этом — скрывалось не только типичное женское любопытство, сколько будущая интрига. Знать бы только — какая?
   — Натали, вы в последнее время сами на себя не похожи. Не расскажете ничего забавного, не посмешите. Все молчите и молчите, — с сомнительным елеем в голосе на ходу упрекнула Наташу Нарышкина.
   — Мне сейчас не до шуток.
   — Стоит ли так долго отягощать себя печалью?
   — Я не печалюсь, я думаю.
   — Того хуже!
   — Вы тоже считаете, что думать вредно для здоровья?
   — Думать — вредно для любви. В любви главная ценность — легкое дыхание.
   — Вы советуете мне не думать о будущем?
   — Я советую вам вообще поменьше думать. Тем более о таких мелочах, как внимание жениха к смазливой селянке. То же мне повод, чтобы сердиться!
   — В данном случае сердилась не я, это князь Андрей на меня сердится.
   — Вам бы следовало больше доверять ему. Мужчины вообще непостоянны, но если им об этом напоминать, то можно потерять их окончательно, — улыбнулась Нарышкина и кивнула слуге, отворившему дверь в покои императрицы.
   Она прошла первой, Наташа только вздохнула и, придав своему лицу выражение кротости и тихого счастья, предстала перед государыней. В гостиной зашушукались фрейлины. Александра Федоровна бросила на них суровый взгляд и тут же приказала всем выйти. Нарышкина замедлила было с уходом, но и ей государыня знаком приказала — оставь нас! Нарышкина вежливо поклонилась и вышла, хотя Наташа была уверена, что она немедленно прильнула к замочной скважине с внешней стороны двери, оттеснив других, не столь напористых любопытных.
   — Подойдите ближе, дитя мое, — Александра Федоровна протянула к Наташе руку, указывая на место подле себя. — Я, конечно, наслышана о твоей ссоре с князем Андреем Долгоруким. Нет-нет, фрейлина Нарышкина здесь не при чем! Я сама умоляла ее передавать мне самые свежие подробности, так как ты предпочла замкнуться в своем горе и промолчать.
   — Простите меня, Ваше величество! — воскликнула Наташа.
   — Мне жаль, что ты не доверяешь мне и не позволяешь утешить тебя и помочь тебе…
   — Ваше величество!..
   — Не спеши с извинениями, — остановила ее государыня. — Ты всегда была верна мне. Я же в отсутствие твоих родителей приняла на себя обязательства опекать тебя и содействовать твоему счастью. Мне больно видеть слезы в твоих глазах и печаль на твоем челе. И я не могу тебе позволить поддаваться унынию.
   — Но…
   — Полагаю, самое время вызвать князя Андрея в Петербург. В разлуке вам трудно разобраться в собственных чувствах.
   — Вы словно читаете мои мысли!
   Мне хочется видеть тебя радостной и спокойной, — императрица взяла Наташу за подбородок и заглянула ей в глаза. — И поэтому я озаботилась договориться с Государем о скорейшем возвращении твоего жениха ко двору.
   — Вы очень великодушны, Ваше величество, — Наташа с благодарностью прижалась щекой к сухой и теплой ладони императрицы.
   — Вот и славно, дорогая моя, — по лицу государыни было заметно, что она довольна поведением фрейлины и ее реакцией на добрую весть. — Кстати, ты уже знаешь, что мы ожидаем прибытия ко двору принцессы Марии Гессен-Дармштадтской?
   — Да, Ваше величество, — кивнула Наташа и заволновалась, кажется, стала проясняться причина столь щедрого «подарка» государыни.
   — Мы решили предложить тебе должность ее главной фрейлины на время этого визита.
   — Это великая честь для меня…
   Если это честь, отчего же ты не рада? — императрица пристально посмотрела Наташе в лицо. — А, понимаю! Ты, наверное, думаешь, что принцессу пригласили , в Россию для того, чтобы она в известном смысле заняла место Калиновской, с которой вы были дружны?
   — Я не смею обсуждать решения Ваших величеств!
   — Разумеется. Но даже если ты действительно не думаешь об этом, то я думаю! И я желаю, чтобы именно ты оказалась рядом с Марией. Мне будет нужна помощь и верный человек в ее покоях.
   — Могу ли я опросить, как именно Вы хотите, чтобы я помогла Вам?
   Александра Федоровна ответила не сразу. Она встала с диванчика и сделала несколько шагов по комнате, словно собираясь с духом, чтобы открыться. Наташа поспешила подняться вслед за ней и теперь вежливо ждала продолжения трудного разговора.
   — Цесаревич, похоже, не осознает, что выбирает не только супругу, но и будущую императрицу, — заговорила, наконец, государыня. — И с этой стороны, боюсь, его выбор совершенно неправильный.
   — А как сам Александр Николаевич объясняет свой выбор?
   — Дорогая княжна, я не стала бы обращаться к вам за помощью, если бы разговор на эту тему с цесаревичем был возможен… Вы доверенное лицо в его отношениях с Калиновской. Я попрошу вас быть столь же полезной и вашей Государыне во всем, что будет касаться отношений наследника с принцессой Марией.
   — Я… — Наташа замялась. — Мне трудно предположить, что Александр Николаевич будет настолько откровенным со мной.
   — Ты редкостная умница, Натали. Ты умеешь внушить доверие и симпатию собеседнику. И я не знаю при дворе лучшей кандидатуры…
   — На роль соглядатая? — не удержалась от прямого вопроса Наташа.
   Императрица поморщилась и отвернулась. Какое-то время она молчала, но потом взяла себя в руки и продолжила разговор.
   — Княжна! Я обращаюсь к вам как мать, озабоченная счастьем .своего сына. Я не могу приказать вам, но я умоляю вас…
   Императрица сделала по направлению к Наташе такое движение, что той показалось — еще минута, и государыня сама упадает перед ней на колени. Наташа растерялась и обмякла. Она растрогалась, бросилась к государыне и присела пред нею в поклоне.
   — Простите меня, Ваше величество! Я смела Вам перечить, я была сама не своя! Я сделаю все, о чем Вы просите меня, я готова следовать Вашим распоряжениям, я вся в Вашей власти!
   — Благодарю тебя, дитя мое, — императрица снисходительно улыбнулась, цель была достигнута. По крайней мере так это выглядело. — Я верю, что именно ты сможешь разузнать истинные намерения Александра.
   — Ваше величество…
   — Я поздравляю тебя с назначением, и, надеюсь, ты понимаешь, что этот разговор должен остаться между нами.
   — Да, — кивнула Наташа и, пошатываясь от перенесенных волнений, вышла из покоев государыни.
   Но едва за ней успела закрыться дверь, к супруге по внутреннему коридору вошел Николай. Он сразу же уловил, что в воздухе носится заговор, но Александра Федоровна придала своему лицу обычное выражение — усталое и вместе с тем просветленное благими думами.
   — Я что-то пропустил? — с подозрением в голосе спросил Николай.
   — Наоборот, — как ни в чем не бывало, отвечала ему государыня. — Ваш приход весьма кстати, я только что распечатана письмо от моей кузины. Послушайте, что она пишет.
   — Ваша кузина пишет роман? — Николай кивнул на послание, которое Александра Федоровна взяла в руки. Письмо состояло из нескольких листов, плотно испещренных по-немецки — мелким, острым почерком.
   — Вы все шутите! А между тем речь идет о неслыханном успехе, которой имела на своем первом балу юная Августа…
   — Кажется, ваша племянница?
   — Ее красота, превосходные манеры и дивное пение вскружили даже самые холодные головы… — императрица сделала вид, что прозвучавшей в вопросе иронии не заметила.
   — Ваши хлопоты излишни, — остановил ее Николай. — Вы прекрасно осведомлены о решении Александра. Его избранница — дочь великого герцога Гессенского, и она скоро будет здесь.
   — Но, Нике, вы совершаете ошибку, потворствуя капризу Александра!
   — Это не каприз, Шарлотта, это его решение.
   — Незрелое решение! Вся Европа знает, что Мария — не дочь герцога. Ее настоящий отец — барон де Граней.
   — Но герцог признал ее своей дочерью, и мы не вправе обсуждать его благородный поступок.
   — Речь не о герцоге, а о нашем сыне! Женитьба на особе, происхождение которой ставится под сомнение, вызовет много сплетен! Пошлите курьера навстречу кортежу Марии Дармштадтской. Остановите это безумие, пока еще не поздно! — Александра шагнула навстречу мужу, умоляюще протянув к нему руки.
   Николай этот жест оценил по-своему. Он ответил на порыв супруги объятием, в котором было больше страсти, чем утешения.
   — И все-таки из всех ваших родственниц, мадам, вы — самая привлекательная…
   — Нике, немедленно оставьте этот плотоядный тон, — отстранилась Александра. — Неужели и вас посетило безумие?
   — Пусть и безумье, в этом есть метода…
   — Не время цитировать Шекспира!
   — Всегда должно быть время для мудрости. Но если честно, я считаю, что Александр гораздо сильнее заинтересован принцессой, чем вы думаете.
   — Он пытается отомстить нам за Калиновскую!
   — Однако вспомните, как восторженно отзывался Александр о Марии после того, как посетил Дармштадт.
   — Но потом он с той же легкостью увлекся королевой Викторией. А потом — вы знаете кем!
   Да, но она-то уже давно в Польше-с глаз долой, из сердца вон. Прошу вас, моя дорогая, поберегите себя. Наш сын сделал свой выбор, а будущий самодержец не должен менять своих решений. Тем более в таких важных вопросах.
   — Даже если заранее известно, что это решение — ошибка?!
   — Шарлотта, вы несправедливы. Вы ослеплены идеей соединить брачным союзом вашу племянницу и нашего сына. Я даже допускаю, что Августа могла бы составить ему прекрасную партию, но… Вы только представьте себе, что случилось бы, если бы вдруг моя матушка воспротивилась нашему браку?
   — Наш брак был браком по любви!
   — Наш брак был прежде всего продиктован политическими интересами, но из всех дочерей короля Прусского вы были самой удивительной, и даже моя мать, известная своим непростым характером, признала это. Не противьтесь задуманному — возможно, и Александр с Марией будут счастливы.
   — Хорошо, я напишу своему кузену, что желаю его дочери достойного супруга.
   — Смирились? Так быстро? Нет-нет, вы что-то задумали! Я вас знаю — это прусское упрямство неискоренимо!
   — Нет никакого заговора. Просто мы с вами говорим о разных вещах. Вы выбираете супругу будущему императору Российскому, а меня заботит, способна ли она стать хорошей невесткой.
   — Жалость к себе — не в вашем стиле, Шарлотта. Вы никогда так легко не сдаетесь.
   — А вы все не можете навоеваться? Кажется, Нике, вы уже совсем забыли, что эта крепость сдалась вам сразу же и практически без боя.
   — Вы помните нашу первую встречу? — Николай улыбнулся. — Вы стояли в окружении своих сестер… О чем вы тогда меня спросили?
   — Ваши петербургские часы показывают против наших вперед. Стало быть, у вас время движется быстрее?
   — принцесса! Нигде время не проходит так быстро, как подле вас!
   — Между прочим, для первого свидания ваш ответ прозвучал слишком страстно. Мое лицо пылало, и я боялась, что вы это заметите.
   Мои щёки тоже горели, — Николай с нежностью поцеловал жене руку. — Шарлотта, нам выпало редкое счастье — любовь с первого взгляда. И я не перестаю благодарить судьбу за нашу встречу.
   — Сможет ли когда-нибудь сказать то же самое и наш сын?
   — Возможно, наш сын не слишком благоразумен в выборе будущей супруги. Но вы-то уж точно слишком требовательны в выборе будущей невестки, — Николай рассердился. Очарование момента прошло. Последняя фраза жены его раздосадовала — вечное женское стремление настоять на своем!
   — Не только невестки. Со временем она станет императрицей. Поэтому требования к ней гораздо выше, чем если бы она была невесткой обычного человека, — горячо продолжала Александра.
   — Вы слишком много нервничаете в последнее время, Шарлотта! — прервал ее Николай.
   — Хорошо, — отступилась она. Продолжение спора было чревато гневом вспыльчивого императора. — Обещаю, что не стану препятствовать этому браку.
   — Но имейте в виду, если вы затеяли расстроить эту женитьбу, как я и предполагаю, то вам не поздоровится! — Николай стремительно повернулся и ушел, в сердцах хлопнув скрытой за обоями дверью.
   За день до приезда Марии цесаревич уехал на охоту. Он не вернулся к вечеру, хотя за ним посылали, и утром тоже не было никаких признаков его скорого возвращения. А между тем кортеж принцессы приближался к столице. С застав время от времени приезжали вестовые с донесениями. Было известно, что в дороге юную принцессу несколько раз укачало на ухабах, и сопровождавший ее придворный лекарь даже сделал ей кровопускание и рекомендовал почаще делать остановки, дышать свежим воздухом. Что, впрочем, тут же вызвало у принцессы легкое недомогание и першение в горле. Ее организм, привыкший к теплому континентальному климату маленького, чуть не круглый год утопающего в цветах и зелени Дармштадта, с трудом переносил российские утренние заморозки и порывы колкого холодного ветра.
   Ее лютеранский наставник патер Иоахим не оставлял принцессу заботами. Среди других детей герцога Гессенского Мария выделялась кротким нравом и благочестием. И добрый священник переживал за последствия этих смотрин — в случае их благополучного разрешения Мария должна будет принять православие. В его задачу входило подготовить целомудренную и религиозную принцессу к необходимости этого шага. Он знал, Марии можно и приказать, но считал, что пользоваться ее смирением кощунственно. Патер Иоахим предпочитал прибегать к уговорам и разумным доводам — принцесса была не по годам умна и проницательна. Наставник видел, как она взволнована, и беседою отвлекал Марию от тревог о будущем.
   В Зимнем тоже волновались. Весь дворец напоминал огромный улей — к нему то и дело подъезжали кареты приближенных ко двору персон. Всем хотелось присутствовать при первом представлении будущей русской императрицы. После приема должен был состояться большой обед, обычно изобильный и обставляемый с пышностью. Не было только Александра, и эта новость обсуждалась всеми. Особенно старались фрейлины, образовавшие в зале приемов шеренгу первого ряда.
   — Сегодня мне снился сон, — шептала злая Нащокина, — будто стою я в церкви, и тут залетела ворона и села прямо на икону! К чему бы это?
   — Кажется, ворона — к разговорам! — улыбалась Нарышкина.
   — Нет-нет, — вмешивалась в разговор фон Берг. — Ворона — это принцесса Дармштадтская, а то, что она села, означает, что быть ей императрицей.
   — Она станет императрицей только в том случае, если цесаревич женится на ней, — парировала, обмахиваясь веером Нарышкина, имевшая свои виды на Александра. — А он что-то не спешит быть объявленным в качестве ее жениха.
   — Говорят, она худая и длинная. И ходит, будто ей куль с мукой на спину уронили — никакой грации! — сообщила Салтыкова.
   — Не понимаю, чему вы удивляетесь! — пожимала роскошными плечами Нарышкина. — Всем известно, что ее отец не королевской крови. Откуда же взяться манерам?
   — В таком случае нам следует быть снисходительнее к бедняжке, — с притворным сочувствием вздыхала Нелидова. — Она просто не знакома с этикетом!..
   При объявлении императорской четы зал стих и присел в общем поклоне. Николай и Александра торжественно вышли рука об руку, и по всему было видно, что царствующие особы всеми силами стараются не замечать отсутствия на церемонии виновника всего этого переполоха — наследника Александра.
   — Где он? — сквозь зубы спросил Николай супругу, не меняя дружелюбного выражения лица.
   — Не знаю, — одними губами прошептала Александра, улыбаясь своим фрейлинам.
   — Уж не вы ли нашли способ задержать его?
   — Вы считаете, что я способна так унизить бедную девочку?
   — Почему бы и нет? Ведь вы так хотели, чтобы этот брак не состоялся!
   — Отчего именно теперь, когда я смирилась с этим нелепым сватовством, я слышу оскорбления от вас!
   — Просто я не уверен в вашем смирении…
   В зал с противоположной от трона стороны вошел обер-церемонимейстер и, трижды стукнув штандартом в пол, громко провозгласил прибытие принцессы Марии.
   — Дочь великого герцога Гессенского Людвига II, Максимилиана-Вильгемина-Августа-София-Мария, принцесса Дармштадтская!
   Все головы разом обратились к двери. Николай улыбнулся, Александра тоже — император с торжеством, императрица со сдержанным раздражением.
   Мария шла впереди свиты. У нее оказались пышные волнистые "волосы и огромные голубые глаза, взгляд которых как будто проникал в самую глубину души. Она двигалась медленно, но с каким-то особым изяществом, придававшим ее движениям неуловимую прелесть. И несмотря на свой действительно высокий рост, была она грациозна и оставляла по себе впечатление почти воздушной хрупкости.
   Николай улыбнулся, нет-нет, вкус не подвел Александра. Это у него от меня, подумал император, с удовольствием наблюдая, как Мария делает реверанс.
   Адъютант императора сопроводил гостью к царствующим особам.
   — Дорогая принцесса! Очень рад видеть вас в России! — ласково сказал Николай.
   — Добро пожаловать в Санкт-Петербург. Мы очень рады, что вы посетили нас, — в тон ему сказала Александра.
   — Милая Мари! — Николай подошел к юной гостье. — Вы позволите мне вас так называть? Наш сын восторженно рассказывал о вас, и теперь мы убедились, что его восторги оправданы!
   — Надеюсь, долгая дорога вас не утомила? — сухо, но вежливо поинтересовалась императрица.
   — Дорога была совсем не утомительной, — поспешила с ответом Мария. И хотя ее камеристка приложила все усилия, чтобы скрыть бледность принцессы, Мария понимала, что перенесенное утомление наверняка заметно, тем более такой опытной женщине, как императрица Александра.
   Все эти дни Мария пребывала в каком-то тумане. Полгода назад наследник российского престола поразил ее воображение, его образ постоянно был у нее перед глазами. Она разговаривала с ним, воображаемым, ночами. Не раз она представляла себе их возможную встречу. Но даже мечтать не могла, что станет его нареченной, тем более женой… Счастье обрушилось на нее и вместо того, чтобы обрадовать, напугало. Но об этом, если и догадывался кто, то только патер Иоахим. Для всех же остальных, даже для родителя, Мария оставалась по своему обыкновению сдержанной и собранной, готовой к любым поворотам судьбы.
   — Я счастлива быть с вами, — улыбнулась Мария явно расположенному к ней Николаю. — А как себя чувствует Его императорское высочество, Александр Николаевич?
   — О, превосходно! Думаю, превосходно. Уверен, превосходно. И вы убедитесь в этом с минуты на минуту! Не так ли? — император выразительно посмотрел на жену. Александра растерянно улыбнулась, отвечая недоуменным взглядом на его вопрос. В этот момент в зал стремительно вошел цесаревич и, приблизившись, склонился перед родителями.
   — Ваше величество! Ваше величество! Прошу прощения за опоздание… Принцесса! — Александр обернулся к Марии. — Примите и Вы мои извинения. Я просто счастлив видеть вас. Вы стали еще прекраснее со дня нашей встречи. И надеюсь, это чувство взаимно…

Глава 2
«Я женюсь только на ней…»

 
   Очень скоро Наташа поняла, что попала в весьма двусмысленную ситуацию, легковерно позволив императрице убедить себя содействовать ей. Чем больше Репнина общалась с Марией Гессен-Дармштадтской, чем дольше разговаривала с ней, наблюдала ее в обычной жизни и среди придворных, тем сильнее проникалась к немецкой принцессе дружеской симпатией и уважением.
   С Марией не надо было тратить время на то, чтобы разглядеть ее лучшие качества. Она и так была вся как на ладони. С первых же минут побуждала к открытости и доверию. Наташа и заметить не успела, как они начали делиться своими самыми сокровенными мыслями, но поняла вместе с тем и то, что это знак высочайшего расположения со стороны Марии. С другими фрейлинами, а тем более с императрицей, принцесса была любезна, но сдержанна, хотя и не настолько, чтобы казаться холодной и надменной.
   Мария казалась равной 19-летней Репниной. Но в отличие от искушенной в придворной жизни Наташи, Мария не утратила веру в святость и незыблемость романтических идеалов. Иногда Наташа даже думала, что Мария и есть воплощение этих идеалов. Ее до глубины души трогала проникновенность отношений принцессы со своим духовником, восхищала серьезность Марии. Конечно, Мария все еще была наивна и доверчива, но в любой ситуации умела сохранять достоинство. Она была горда и оберегала свои истинные чувства от посторонних глаз.
   Наташу потрясло, что принцесса по-настоящему была влюблена в Александра. Марии хватило одного вечера в опере, чтобы проникнуться к цесаревичу столь сильным чувством, на которое он сам даже вряд ли был способен. Мария помнила каждую минуту того вечера, каждую интонацию и взгляд. Рассказывая о нем, она облекала события почти годичной давности в сказание, сагу о любви, возвышенной и прекрасной. При этом Мария вполне отдавала себе отчет в том, что в жизни все по-другому. Она не верила в продолжение весенней сказки и к приглашению ко двору российского императора отнеслась как к серьезному испытанию.
   Главным пробелом в образовании Марии был русский язык. Вместе с Василием Андреевичем Жуковским Наташа помогала ей освоить загадочные падежи и склонения. Занятия проходили в непринужденной атмосфере дружеского разговора и игры, и это помогало быстрее постичь столь же непростые, как и в ее родном языке, законы и правила. Наблюдая, как искренне принцесса стремится вникнуть в премудрости русского языка и русской жизни, Наташа разрывалась между своими чувствами.
   С одной стороны, она симпатизировала Марии и готова была во всем ей помогать. С другой, зная, что императрица настроена против брака наследника с Марией, Наташа отдавала себе отчет, что ее собственных сил не хватит на то, чтобы поддержать принцессу в ее чаяниях. Единственным человеком, способным на это, был сам цесаревич, но Александр вел себя странно и необъяснимо.
   За время, прошедшее с момента представления принцессы ко двору, он ни разу не заговорил с ней. Было видно, что Александр невероятно озабочен государственными делами, часами пропадая в кабинете в обществе министра финансов и своего учителя Георга Канкрина. Порою он без предупреждения уезжал на дачу под Петергофом.
   Принцесса Мария страдала. Наташа невольно переживала вместе с ней. И если Мария проявляла чудеса стойкости духа, то пылкая Репнина все острее чувствовала необходимость предпринять какие-то серьезные шаги. Она прекрасно понимала, что неосторожным поступком вызовет гнев императрицы, но спокойно смотреть на душевные муки Марии тоже не могла и решилась встретиться с наследником.