Обратимся к наиболее интересным событиям, интересующим нас в связи с открытием самой Антарктиды, что произошло по крайней мере дважды – в середине января 1820 г. и в первых числах февраля того же года. Увы, здесь исследовательские качества отказали Симонову в трактовке увиденного, и разнообразные льды, отличавшиеся как формой, так и происхождением, остались для него только льдом. В его описаниях присутствуют только «непроницаемые льды, туманы, мокрый снег и холод». Ученый в условиях длительного антарктического полярного дня был лишен возможности наблюдать свои любимые светила, помимо солнца, которое не могло удовлетворить его профессиональных интересов. По-видимому, это определенным образом сказалось на восприятии Симоновым окружающей действительности, и в описании названных дней у него проявляется определенная скомканность самого текста, и очевидная усталость от монотонности и однообразия антарктической повседневности – характер и стилистика текста дают все основания для такого вывода.
Однако другие участники экспедиции, видимо, не поддались влиянию окружающей экстремальной (по современным оценкам) среды и смогли сделать выводы, отразив их на страницах своих рукописей или просто зафиксировав увиденное, как это сделал рядовой матрос с «Востока» в своем дневнике. Этот интересный документ перед Великой Отечественной войной был найден в Суздале, откуда поступил в рукописный отдел Государственной библиотеки им. Ленина. Тогда же выдержки из этого документа публиковались в журналах «Вокруг света» и «Наука и жизнь», но не точно. В полном виде документ был опубликован в 1949 г. под тем названием, который дал ему автор: «Памятник принадлежит матрозу 1-й статьи Егору Киселеву, находившемуся в дальнем вояже на шлюпе «Восток» под командой капитана 2-го ранга Беллинсгаузена в 1819-1820-1821 годах». По сравнению с другими описанными здесь документами он невелик по объему (всего только десять страниц), но содержит ряд интересных деталей. Так, 26 декабря 1820 г. в дневнике указано, что «нашли три острова новых, никакими мореходцами не просвещены, кроме наших двух судов; и один остров – горит земля, дым валит, как тучи ходят. И тут на оный остров ездили три офицера, четыре матроза для узнания. На сем острову есть премножество разных птиц, особливо пендвин с желтыми хохлами, ходит как человек, кричит похоже на гагару, крылья маленькие, не летает… За оные острова дано награждение, кто их прежде свидел, пять талеров, и записаны в журнал». Очевидно, речь идет об острове Завадовского со всеми присущими ему признаками, описанном выше в рукописи Симонова.
Даты некоторых событий у Киселева незначительно отличаются от указанных в книге Беллинсгаузена. Например, если дата открытия острова Петра I по обоим источникам совпадает, то для Земли Александра I наблюдается расхождение в трое суток, а это скорее всего объясняется тем, что многие свои записи (дневник велся не ежедневно) Киселев делал несколько позже, задним числом.
Тем не менее в дневнике Киселева находим интересующие нас даты, связанные с открытием Антарктиды, но в своеобразном контексте с упоминанием других событий, которые он посчитал достойными внимания. Так, 16 января 1820 г. отмечено: «Была погода, шторм. И тут случилось со шлюпом «Мирный» несчастье: ударился форштевнем обо льдину в туманное время». Естественно, внимание простого матроса привлекло последнее событие, а не вид берега ледяного континента, как описал Лазарев в письме Шестакову, когда опасность миновала. Зато обстановка следующего приближения к берегам Антарктиды заняла в дневнике Киселева за 5 февраля достаточно много места, причем с дополнительной информацией, видимо, полученной от офицеров: «Пришли к ледяным полям, где превысокие ледяные горы возле самого полюса; тут было морозу семь градусов, а когда бывает зима, то до 70 и до 80 градусов бывает в месяцах июне и июле и в августе, и престрашная темнота, три месяца свету нет, и в самые опасные месяцы такие бывают большие штормы и частые шквалы со снегом».
Из всех документов, связанных с открытием Антарктиды, помимо работы самого Беллинсгаузена, наибольший интерес представляет книга «Южный полюс. Из записок бывшего морского офицера», увидевшая свет в 1853 г. без указания имени автора и по общему мнению принадлежащая перу мичмана П. М. Новосильского из экипажа «Мирного». В отличие от оценок итогов экспедиции 1819–1821 гг. в источниках, рассмотренных нами ранее, в записках прямо утверждается: «Путешествие капитана Беллинсгаузена по блистательным успехам принадлежит к самым замечательным. Отважный мореплаватель шесть раз проникал за Южный полярный круг, почти на параллели 69° ю. ш. открыл земли, которые не гадательно, а действительно доказали существование нового южного материка. Иностранцы, и в числе их Росс, открывший в 1841 г. знаменитую Викторию, отдают полную справедливость благородным усилиям и предприимчивости русского морехода. Росс в изданном в свет путешествии своем именно говорит, что обретение самых отдаленных на юге земель со времени путешествия капитана Беллинсгаузена оставалось в течение 20 лет за русскими». На последнее обстоятельство в самом начале настоящего предисловия уже обращалось нами внимание читателя: Новосильский последовательно проводит эту мысль с первой до последней страницы своего повествования.
Например, в сознании многих наших современников традиционно жизнь российского офицерства на суше и на море связана с картежной игрой, кутежами. Однако Новосильцев особо отметил: «Карты были решительно изгнаны на нашем шлюпе – капитан Лазарев не мог терпеть их». Таких интересных, необычных указаний в книге Новосильцева читатель найдет немало. Как и Симонов, Новосильцев жалеет, что «с нами не было натуралиста – какое обильное поле для наблюдений предоставило бы ему море и воздух». Многие страницы книги Новосильцева (так же как и других авторов записок) посвящены особенностям плавания в южных широтах, ибо «плавание в тропических морях восхитительно!», особенно если знаешь заранее, что может ожидать тебя за Южным полярным кругом. Интересно, например, что традиционный праздник пересечения экватора на «Мирном» был отмечен совершенно иначе, чем на «Востоке», гораздо более активно и, главное, веселее: «На богато убранной кораллами, раковинами и морскими растениями колеснице пожаловал к нам Нептун с Прозерпиной, наядами и тритонами; после произнесения забавных речей все, кто не переходил еще линии экватора, выкупаны были в морской экваториальной воде, налитой в шлюбку, поставленную на левом шкафуте. Офицеры, однако ж, откупились от этого обряда. Затем началось угощение океанских посетителей и всего экипажа. Громкие песни и пляски не прекращались до самой ночи». Не менее интересны сопоставления описаний восхождения на вулкан на острове Завадовского у Симонова и Новосильского, причем с очевидным преимуществом, как чисто литературным, так и фактическим, у последнего. Столь же выразительно автор «Южного полюса» обобщает увиденное, проявляя при этом недюжинное научное предвидение, опережая свое время почти на столетие: «Очевидно, что от самых Фолклендских островов продолжается под водою непрерывный горный хребет, выходящий из моря скалами Авроры, Южным Георгием, Клерковыми камнями, островами Маркиза де Траверсе, Сретения и Сандвичевыми. Вулканическая природа этого хребта несомненна, дымящиеся кратеры на островах Завадовского и Сандерса служат тому доказательством; вероятно, есть огнедышащие горы и на других островах, вершины которых мы видели под ледяною корою и снегом». Несомненный интерес для читателя у Новосильского вызовет описание экскурсии на остров Завадовского, сопровождавшейся опасными приключениями. Это особенно видно при сопоставлении с текстом записок Симонова. Отметим, что фактическими сведениями, а также литературными достоинствами оба источника очень интересны и дополняют друг друга.
Следует особо отметить определенную нечеткость в датировках событий в различных документах. Например, при столкновении «Мирного» с обломком айсберга. («Ужасный удар, полученный шлюпом, мгновенно разбудил меня; я бросился на палубу, все офицеры сделали то же, и что же мы видим? – за кормою большая льдина медленно удаляется от шлюпа… «Мирный: ударился о нее прямо форштевнем… и т. д., причем особо отмечено, что вахтенному офицеру это событие не было поставлено на вид из-за плохой управляемости судна».) В контексте событий, описанных Новосильским, это произошло 8 января, тогда как по дневнику Киселева – 16 января (по старому стилю). Возможно, с этим связаны известные расхождения при описании обстановки вблизи побережья ледяного континента во время его открытия, когда внимание вахтенных больше привлекало состояние судна, а не окружающий полярный пейзаж.
На последнюю дату в «Южном полюсе» окружающая обстановка, увиденная и описанная мичманом Новосильским, приводится многими историками-полярниками при сообщении об открытии Антарктиды. «В полдень, в широте 69°25′ южной, долготе 2°15′ западной, сквозь шедший снег открылся впереди сплошной лед; приведя в байдевинд, шли этим курсом еще две мили и достигли обширного льдяного поля, усеянного пригорками и простиравшегося от востока чрез юг на запад». Правда, судя по отличиям в координатах по данным Новосильцева и Лазарева, речь идет о разном времени суток 16 января, более позднего у Лазарева (координаты 69°23′ ю. ш., 2°35′ з. д.), когда и погода была уже иной («в прекрасный тогда вечер»), и соответственно условия видимости, что следует иметь в виду при ознакомлении с текстом Новосильского.
Очередная встреча с антарктическим побережьем в почти одинаковых выражениях описана в приведенных документах самого Беллинсгаузена и рядового матроса Киселева, и лишний раз подтверждена содержанием книги Новосильского: «5 февраля при сильном ветре тишина моря была необыкновенная… Поутру впереди и по обеим сторонам горизонта явилась широкая блестящая полоса. К полудню полоса эта стала бледнеть, распространяться выше, и вдруг за нею, как за обширною прозрачной завесою, открылось семь больших ледяных островов, недалеко один от другого остоящих, а за ними обозначился неподвижный лед, загибающийся в обе стороны. Прошед между этими островами, мы устремились сквозь разбитый лед к ледяному берегу. День был ясный, вид ледяного берега с высокими отвесными стенами представлял грозную величественную картину. Несмотря на чащу льда, капитан Беллинсгаузен продолжал идти к ледяному берегу, чтобы удостовериться, нет ли где какого прохода к югу; но, кроме небольших ледяных бухт, нигде не видно было ни малейшего отверстия, и потому в широте 69°61/2′, долготе 15°51′ восточной поворотили назад, а потом пошли вдоль ледяного берега к востоку».
Для моряка, плававшего в антарктических водах, описанная картина достаточно очевидна и не требует пояснений, но, чтобы окончательно убедиться в том, что хотел сказать юный мичман своим описанием, обратимся к первой классификации антарктических льдов, составленный им ж: «Все льды можно разделить на следующие разряды: 1) неподвижный ледяной берег или ледяная стена; 2) отдельные ледяные острова, плоские или островершинные; 3) ледяные поля; 4) разбитый лед».
Удивительно, но начало русских открытий континента Антарктида и его завершение произошло практически в одни и те же дни с разницей в год по времени: 16 января 1820 г. произошел первый выход русских кораблей к современному Берегу принцессы Марты, а заключительные события экспедиции, связанные с открытием Земли Александра I, произошли утром 17 января 1821 г.
В заключение еще раз отметим, что по количеству приведенных источников, сопровождающих книгу-отчет начальника первой русской антарктической экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена, результатом которой стало открытие последнего материка на нашей планете, так непохожего по своей полноте на все остальные, настоящее издание не имеет подобных предшественников. Уже по этой причине оно заслуживает особого внимания читателей, связанных с исследованиями в Антарктиде и окружающих ее морях, и, бесспорно, дает возможность понять, как была открыта Антарктида, как велик подвиг русских моряков, сколь яркие страницы вписали они в Книгу истории познания планеты Земля.
Корякин Владислав Сергеевич,
почетный полярник, доктор географических наук,
участник 14-й Антарктической экспедиции
Ф. Ф. Беллинсгаузен
Часть первая
Глава первая
Однако другие участники экспедиции, видимо, не поддались влиянию окружающей экстремальной (по современным оценкам) среды и смогли сделать выводы, отразив их на страницах своих рукописей или просто зафиксировав увиденное, как это сделал рядовой матрос с «Востока» в своем дневнике. Этот интересный документ перед Великой Отечественной войной был найден в Суздале, откуда поступил в рукописный отдел Государственной библиотеки им. Ленина. Тогда же выдержки из этого документа публиковались в журналах «Вокруг света» и «Наука и жизнь», но не точно. В полном виде документ был опубликован в 1949 г. под тем названием, который дал ему автор: «Памятник принадлежит матрозу 1-й статьи Егору Киселеву, находившемуся в дальнем вояже на шлюпе «Восток» под командой капитана 2-го ранга Беллинсгаузена в 1819-1820-1821 годах». По сравнению с другими описанными здесь документами он невелик по объему (всего только десять страниц), но содержит ряд интересных деталей. Так, 26 декабря 1820 г. в дневнике указано, что «нашли три острова новых, никакими мореходцами не просвещены, кроме наших двух судов; и один остров – горит земля, дым валит, как тучи ходят. И тут на оный остров ездили три офицера, четыре матроза для узнания. На сем острову есть премножество разных птиц, особливо пендвин с желтыми хохлами, ходит как человек, кричит похоже на гагару, крылья маленькие, не летает… За оные острова дано награждение, кто их прежде свидел, пять талеров, и записаны в журнал». Очевидно, речь идет об острове Завадовского со всеми присущими ему признаками, описанном выше в рукописи Симонова.
Даты некоторых событий у Киселева незначительно отличаются от указанных в книге Беллинсгаузена. Например, если дата открытия острова Петра I по обоим источникам совпадает, то для Земли Александра I наблюдается расхождение в трое суток, а это скорее всего объясняется тем, что многие свои записи (дневник велся не ежедневно) Киселев делал несколько позже, задним числом.
Тем не менее в дневнике Киселева находим интересующие нас даты, связанные с открытием Антарктиды, но в своеобразном контексте с упоминанием других событий, которые он посчитал достойными внимания. Так, 16 января 1820 г. отмечено: «Была погода, шторм. И тут случилось со шлюпом «Мирный» несчастье: ударился форштевнем обо льдину в туманное время». Естественно, внимание простого матроса привлекло последнее событие, а не вид берега ледяного континента, как описал Лазарев в письме Шестакову, когда опасность миновала. Зато обстановка следующего приближения к берегам Антарктиды заняла в дневнике Киселева за 5 февраля достаточно много места, причем с дополнительной информацией, видимо, полученной от офицеров: «Пришли к ледяным полям, где превысокие ледяные горы возле самого полюса; тут было морозу семь градусов, а когда бывает зима, то до 70 и до 80 градусов бывает в месяцах июне и июле и в августе, и престрашная темнота, три месяца свету нет, и в самые опасные месяцы такие бывают большие штормы и частые шквалы со снегом».
Из всех документов, связанных с открытием Антарктиды, помимо работы самого Беллинсгаузена, наибольший интерес представляет книга «Южный полюс. Из записок бывшего морского офицера», увидевшая свет в 1853 г. без указания имени автора и по общему мнению принадлежащая перу мичмана П. М. Новосильского из экипажа «Мирного». В отличие от оценок итогов экспедиции 1819–1821 гг. в источниках, рассмотренных нами ранее, в записках прямо утверждается: «Путешествие капитана Беллинсгаузена по блистательным успехам принадлежит к самым замечательным. Отважный мореплаватель шесть раз проникал за Южный полярный круг, почти на параллели 69° ю. ш. открыл земли, которые не гадательно, а действительно доказали существование нового южного материка. Иностранцы, и в числе их Росс, открывший в 1841 г. знаменитую Викторию, отдают полную справедливость благородным усилиям и предприимчивости русского морехода. Росс в изданном в свет путешествии своем именно говорит, что обретение самых отдаленных на юге земель со времени путешествия капитана Беллинсгаузена оставалось в течение 20 лет за русскими». На последнее обстоятельство в самом начале настоящего предисловия уже обращалось нами внимание читателя: Новосильский последовательно проводит эту мысль с первой до последней страницы своего повествования.
Например, в сознании многих наших современников традиционно жизнь российского офицерства на суше и на море связана с картежной игрой, кутежами. Однако Новосильцев особо отметил: «Карты были решительно изгнаны на нашем шлюпе – капитан Лазарев не мог терпеть их». Таких интересных, необычных указаний в книге Новосильцева читатель найдет немало. Как и Симонов, Новосильцев жалеет, что «с нами не было натуралиста – какое обильное поле для наблюдений предоставило бы ему море и воздух». Многие страницы книги Новосильцева (так же как и других авторов записок) посвящены особенностям плавания в южных широтах, ибо «плавание в тропических морях восхитительно!», особенно если знаешь заранее, что может ожидать тебя за Южным полярным кругом. Интересно, например, что традиционный праздник пересечения экватора на «Мирном» был отмечен совершенно иначе, чем на «Востоке», гораздо более активно и, главное, веселее: «На богато убранной кораллами, раковинами и морскими растениями колеснице пожаловал к нам Нептун с Прозерпиной, наядами и тритонами; после произнесения забавных речей все, кто не переходил еще линии экватора, выкупаны были в морской экваториальной воде, налитой в шлюбку, поставленную на левом шкафуте. Офицеры, однако ж, откупились от этого обряда. Затем началось угощение океанских посетителей и всего экипажа. Громкие песни и пляски не прекращались до самой ночи». Не менее интересны сопоставления описаний восхождения на вулкан на острове Завадовского у Симонова и Новосильского, причем с очевидным преимуществом, как чисто литературным, так и фактическим, у последнего. Столь же выразительно автор «Южного полюса» обобщает увиденное, проявляя при этом недюжинное научное предвидение, опережая свое время почти на столетие: «Очевидно, что от самых Фолклендских островов продолжается под водою непрерывный горный хребет, выходящий из моря скалами Авроры, Южным Георгием, Клерковыми камнями, островами Маркиза де Траверсе, Сретения и Сандвичевыми. Вулканическая природа этого хребта несомненна, дымящиеся кратеры на островах Завадовского и Сандерса служат тому доказательством; вероятно, есть огнедышащие горы и на других островах, вершины которых мы видели под ледяною корою и снегом». Несомненный интерес для читателя у Новосильского вызовет описание экскурсии на остров Завадовского, сопровождавшейся опасными приключениями. Это особенно видно при сопоставлении с текстом записок Симонова. Отметим, что фактическими сведениями, а также литературными достоинствами оба источника очень интересны и дополняют друг друга.
Следует особо отметить определенную нечеткость в датировках событий в различных документах. Например, при столкновении «Мирного» с обломком айсберга. («Ужасный удар, полученный шлюпом, мгновенно разбудил меня; я бросился на палубу, все офицеры сделали то же, и что же мы видим? – за кормою большая льдина медленно удаляется от шлюпа… «Мирный: ударился о нее прямо форштевнем… и т. д., причем особо отмечено, что вахтенному офицеру это событие не было поставлено на вид из-за плохой управляемости судна».) В контексте событий, описанных Новосильским, это произошло 8 января, тогда как по дневнику Киселева – 16 января (по старому стилю). Возможно, с этим связаны известные расхождения при описании обстановки вблизи побережья ледяного континента во время его открытия, когда внимание вахтенных больше привлекало состояние судна, а не окружающий полярный пейзаж.
На последнюю дату в «Южном полюсе» окружающая обстановка, увиденная и описанная мичманом Новосильским, приводится многими историками-полярниками при сообщении об открытии Антарктиды. «В полдень, в широте 69°25′ южной, долготе 2°15′ западной, сквозь шедший снег открылся впереди сплошной лед; приведя в байдевинд, шли этим курсом еще две мили и достигли обширного льдяного поля, усеянного пригорками и простиравшегося от востока чрез юг на запад». Правда, судя по отличиям в координатах по данным Новосильцева и Лазарева, речь идет о разном времени суток 16 января, более позднего у Лазарева (координаты 69°23′ ю. ш., 2°35′ з. д.), когда и погода была уже иной («в прекрасный тогда вечер»), и соответственно условия видимости, что следует иметь в виду при ознакомлении с текстом Новосильского.
Очередная встреча с антарктическим побережьем в почти одинаковых выражениях описана в приведенных документах самого Беллинсгаузена и рядового матроса Киселева, и лишний раз подтверждена содержанием книги Новосильского: «5 февраля при сильном ветре тишина моря была необыкновенная… Поутру впереди и по обеим сторонам горизонта явилась широкая блестящая полоса. К полудню полоса эта стала бледнеть, распространяться выше, и вдруг за нею, как за обширною прозрачной завесою, открылось семь больших ледяных островов, недалеко один от другого остоящих, а за ними обозначился неподвижный лед, загибающийся в обе стороны. Прошед между этими островами, мы устремились сквозь разбитый лед к ледяному берегу. День был ясный, вид ледяного берега с высокими отвесными стенами представлял грозную величественную картину. Несмотря на чащу льда, капитан Беллинсгаузен продолжал идти к ледяному берегу, чтобы удостовериться, нет ли где какого прохода к югу; но, кроме небольших ледяных бухт, нигде не видно было ни малейшего отверстия, и потому в широте 69°61/2′, долготе 15°51′ восточной поворотили назад, а потом пошли вдоль ледяного берега к востоку».
Для моряка, плававшего в антарктических водах, описанная картина достаточно очевидна и не требует пояснений, но, чтобы окончательно убедиться в том, что хотел сказать юный мичман своим описанием, обратимся к первой классификации антарктических льдов, составленный им ж: «Все льды можно разделить на следующие разряды: 1) неподвижный ледяной берег или ледяная стена; 2) отдельные ледяные острова, плоские или островершинные; 3) ледяные поля; 4) разбитый лед».
Памятник Ф. Ф. Беллинсгаузену, установленный в 1870 г. в Кронштадте.
Под бронзовым гербом сделана надпись:
«Нашему полярному мореплавателю, адмиралу Фаддею Фаддеевичу Беллинсгаузену от его почитателей и сослуживцев»
Скульптор И. Н. Шредер. Архитектор И. А. Монигетти
С современной точки зрения, первый выделенный Новосильским тип льдов является обрывом материкового ледяного покрова на контакте с океаном, а второй – крупными айсбергами. Что касается остальных, то автор классификации прямо указывает их генезис – «происходят от замерзания морской воды». Поэтому последние сомнения в том, что же видели русские моряки в первых числах февраля 1820 г., по описанию Новосильского, отпадают – это был край ледникового покрова ледяного материка. А в целом вся совокупность свидетельств и документов настоящего издания однозначно доказывает открытие южного континента русскими моряками в январе-феврале 1820 г. Описанием мичманом Новосильским на завершающем этапе экспедиции открытий острова Петра I и Земли Александра I немного добавляют к тому, что известно по книге Беллинсгаузена и другим источникам. Отметим еще одну заслугу Новосильского. В своей книге он приводит высоты островов Завадовского (1500 футов) и Петра I (4000 футов). Правда, по сведениям советской «Лоции Антарктики» издания 1961 г. высота острова Завадовского оказалась существенно ниже – всего 190 м, тогда как вторая величина (высота острова Петра I) осталась неизменной.Удивительно, но начало русских открытий континента Антарктида и его завершение произошло практически в одни и те же дни с разницей в год по времени: 16 января 1820 г. произошел первый выход русских кораблей к современному Берегу принцессы Марты, а заключительные события экспедиции, связанные с открытием Земли Александра I, произошли утром 17 января 1821 г.
В заключение еще раз отметим, что по количеству приведенных источников, сопровождающих книгу-отчет начальника первой русской антарктической экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена, результатом которой стало открытие последнего материка на нашей планете, так непохожего по своей полноте на все остальные, настоящее издание не имеет подобных предшественников. Уже по этой причине оно заслуживает особого внимания читателей, связанных с исследованиями в Антарктиде и окружающих ее морях, и, бесспорно, дает возможность понять, как была открыта Антарктида, как велик подвиг русских моряков, сколь яркие страницы вписали они в Книгу истории познания планеты Земля.
Корякин Владислав Сергеевич,
почетный полярник, доктор географических наук,
участник 14-й Антарктической экспедиции
Ф. Ф. Беллинсгаузен
ДВУКРАТНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ В ЮЖНОМ ЛЕДОВИТОМ ОКЕАНЕ И ПЛАВАНИЕ ВОКРУГ СВЕТА
Часть первая
Блаженныя памяти государь император Александр Павлович, побуждаем желанием способствовать распространению полезных сведений, повелел отправить для произведения изысканий в больших широтах Северного и Южного океанов два отряда, из двух судов каждый. Вследствие сей высочайшей воли, объявленной 25 марта 1819 года, избраны для действий в Южном океане шлюпы «Восток» и «Мирный», под начальством капитана 2-го ранга (ныне вице-адмирала) Беллинсгаузена; в Северном океане корвет «Открытие» и транспорт «Благонамеренный», под начальством капитан-лейтенанта (ныне контр-адмирала) Васильева.
Оба отряда отправились 4 июля 1819 года; первый возвратился в 1821-м, второй – в 1822 году.
Капитан Беллинсгаузен в 1824 году представил Адмиралтейскому департаменту описание своего путешествия со всеми принадлежащими к оному картами и рисунками; департамент 1825 года марта 17 представил бывшему господину начальнику Морского штаба Его императорского величества об исходатайствовании высочайшего повеления напечатать 1200 экземпляров сего описания с приложениями и об отпуске потребной для того суммы; но на сие представление не последовало никакого решения.
По открытии Ученого комитета Главного Морского штаба Его императорского величества в октябре месяце 1827 года господин вице-адмирал Беллинсгаузен просил Комитет употребить свое ходатайство о напечатании, для сокращения издержек, 600 экземпляров, присовокупляя, что обращение издания в его пользу он не просил и не просит, а желает токмо, чтобы труды его были известны.
Председатель Комитета предложил о сем свое мнение в следующих словах.
1. Путешествие господина Беллинсгаузена, предпринятое по высочайшему повелению блаженныя памяти государя императора Александра Павловича именно для открытий в больших южных широтах и изысканий коль возможно ближе к Южному полюсу, единственно по сему назначению уже особенного внимания и примечания достойно.
2. Поведенное дело совершено господином Беллинсгаузеном, без сомнения, с желаемым успехом, ибо он и все служившие с ним удостоились всемилостивейших наград.
3. Издание описания его путешествия принесет честь нашим мореплавателям, а неиздание подаст причину к заключению, будто они предписанного им не исполнили.
4. Мореплаватели разных народов ежегодно простирают свои изыскания во всех несовершенно исследованных морях, и может случиться и едва ли уже не случилось, что учиненные капитаном Беллинсгаузеном обретения [открытия] по неизвестности об оных послужат к чести иностранных, а не наших мореплавателей.
5. Назначение двух экспедиций для обозрения земного шара, в самых неприступных онаго пределах на юге и на севере, учиненное по собственному побуждению государя императора Александра Павловича, принадлежит к знаменитым, многоразличным его попечениям о приумножении полезных сведений, следовательно, описания о сих путешествиях принадлежат к повествованиям о приснопамятных покойнаго государя занятиях, на всеобщую пользу.
По всем сим причинам я предлагаю Комитету представить и просить господина начальника Морского штаба об исходатайствовании высочайшего повеления издать путешествие господина капитана Беллинсгаузена, согласно его желанию, в шестистах экземплярах.
Комитет на сие предложение согласился и представил бывшему господину начальнику Морского штаба.
Его императорскому величеству благоугодно было повелеть нужную по исчислению на сие сумму 38 052 рубля отпустить из кабинета Его величества и издание обратить в пользу господина Беллинсгаузена.
В предлежащем описании, которое состоит в двух частях, с атласом из 19 карт и 44 литографированных разных рисунков, читатели увидят необыкновенные морские подвиги вице-адмирала Беллинсгаузена, контр-адмирала Лазарева, начальствовавшего другим шлюпом сего отряда, и всех бывших с ними.
С того времени, как вице-адмирал Крузенштерн совершил первое путешествие мореплавателей наших вокруг света, многие суда отправлены были для отвоза разных потребностей на Камчатку, в Американские селения, а некоторые и для изысканий и обретений; все весьма удачно совершили возложенное на них дело; но все они шли, так сказать, по следам вице-адмирала Крузенштерна, который подал пример к совершению таковых плаваний.
Действия вице-адмирала Беллинсгаузена были совсем в других странах, ни одним русским мореплавателем неприкосновенных. Он простирал изыскания за полярный круг, среди льдов, противоборствовал крепким ветрам, при туманах, снегах и морозах; прекратил изыскания тогда токмо, когда встретил непреодолимые льдяные громады, между коих продолжал действовать три месяца.
На зимнее время пошел в меньшие широты, но вскоре возвратился к тем же многотрудным изысканиям, продолжал оные среди тех же препятствий от льдов и погод в течение трех месяцев; и тогда только пошел в обратный путь, когда увидел совершенную невозможность простирать плавание далее и, согласно данному предписанию, по совершении второй кампании, должен был идти к своим портам.
По сим необыкновенным морским подвигам имена вице-адмирала Беллинсгаузена, как начальствовавшего отрядом, контр-адмирала Михаила Лазарева,[1] как начальствовавшего судном, останутся навсегда знаменитыми в летописях российского мореплавания.
Председатель Комитета
Голенищев-Кутузов[2]
Оба отряда отправились 4 июля 1819 года; первый возвратился в 1821-м, второй – в 1822 году.
Капитан Беллинсгаузен в 1824 году представил Адмиралтейскому департаменту описание своего путешествия со всеми принадлежащими к оному картами и рисунками; департамент 1825 года марта 17 представил бывшему господину начальнику Морского штаба Его императорского величества об исходатайствовании высочайшего повеления напечатать 1200 экземпляров сего описания с приложениями и об отпуске потребной для того суммы; но на сие представление не последовало никакого решения.
По открытии Ученого комитета Главного Морского штаба Его императорского величества в октябре месяце 1827 года господин вице-адмирал Беллинсгаузен просил Комитет употребить свое ходатайство о напечатании, для сокращения издержек, 600 экземпляров, присовокупляя, что обращение издания в его пользу он не просил и не просит, а желает токмо, чтобы труды его были известны.
Председатель Комитета предложил о сем свое мнение в следующих словах.
1. Путешествие господина Беллинсгаузена, предпринятое по высочайшему повелению блаженныя памяти государя императора Александра Павловича именно для открытий в больших южных широтах и изысканий коль возможно ближе к Южному полюсу, единственно по сему назначению уже особенного внимания и примечания достойно.
2. Поведенное дело совершено господином Беллинсгаузеном, без сомнения, с желаемым успехом, ибо он и все служившие с ним удостоились всемилостивейших наград.
3. Издание описания его путешествия принесет честь нашим мореплавателям, а неиздание подаст причину к заключению, будто они предписанного им не исполнили.
4. Мореплаватели разных народов ежегодно простирают свои изыскания во всех несовершенно исследованных морях, и может случиться и едва ли уже не случилось, что учиненные капитаном Беллинсгаузеном обретения [открытия] по неизвестности об оных послужат к чести иностранных, а не наших мореплавателей.
5. Назначение двух экспедиций для обозрения земного шара, в самых неприступных онаго пределах на юге и на севере, учиненное по собственному побуждению государя императора Александра Павловича, принадлежит к знаменитым, многоразличным его попечениям о приумножении полезных сведений, следовательно, описания о сих путешествиях принадлежат к повествованиям о приснопамятных покойнаго государя занятиях, на всеобщую пользу.
По всем сим причинам я предлагаю Комитету представить и просить господина начальника Морского штаба об исходатайствовании высочайшего повеления издать путешествие господина капитана Беллинсгаузена, согласно его желанию, в шестистах экземплярах.
Комитет на сие предложение согласился и представил бывшему господину начальнику Морского штаба.
Его императорскому величеству благоугодно было повелеть нужную по исчислению на сие сумму 38 052 рубля отпустить из кабинета Его величества и издание обратить в пользу господина Беллинсгаузена.
В предлежащем описании, которое состоит в двух частях, с атласом из 19 карт и 44 литографированных разных рисунков, читатели увидят необыкновенные морские подвиги вице-адмирала Беллинсгаузена, контр-адмирала Лазарева, начальствовавшего другим шлюпом сего отряда, и всех бывших с ними.
С того времени, как вице-адмирал Крузенштерн совершил первое путешествие мореплавателей наших вокруг света, многие суда отправлены были для отвоза разных потребностей на Камчатку, в Американские селения, а некоторые и для изысканий и обретений; все весьма удачно совершили возложенное на них дело; но все они шли, так сказать, по следам вице-адмирала Крузенштерна, который подал пример к совершению таковых плаваний.
Действия вице-адмирала Беллинсгаузена были совсем в других странах, ни одним русским мореплавателем неприкосновенных. Он простирал изыскания за полярный круг, среди льдов, противоборствовал крепким ветрам, при туманах, снегах и морозах; прекратил изыскания тогда токмо, когда встретил непреодолимые льдяные громады, между коих продолжал действовать три месяца.
На зимнее время пошел в меньшие широты, но вскоре возвратился к тем же многотрудным изысканиям, продолжал оные среди тех же препятствий от льдов и погод в течение трех месяцев; и тогда только пошел в обратный путь, когда увидел совершенную невозможность простирать плавание далее и, согласно данному предписанию, по совершении второй кампании, должен был идти к своим портам.
По сим необыкновенным морским подвигам имена вице-адмирала Беллинсгаузена, как начальствовавшего отрядом, контр-адмирала Михаила Лазарева,[1] как начальствовавшего судном, останутся навсегда знаменитыми в летописях российского мореплавания.
Председатель Комитета
Голенищев-Кутузов[2]
Глава первая
Назначение двух отрядов для изысканий. – Приготовление шлюпов «Восток» и «Мирный». – Государь император изволил быть на шлюпах. – Плавание из Кронштадта до Англии
1819 года, марта 25-го дня, господин морской министр адмирал маркиз де Траверсе[3] объявил лейтенанту Лазареву 2-му, что государю императору угодно отправить для открытий две экспедиции: одну к Южному, а другую к Северному полюсу.
Первой предназначено осмотреть те части Южного океана, в которых никто еще не бывал, или в тех частях, которые уже известны, обозреть острова, коих не видали прежние мореплаватели. Сия экспедиция названа первым отрядом.
Другой надлежало, войдя в Берингов пролив, искать прохода по северную сторону Северной Америки и, обойдя оную, Западным океаном[4] возвратиться в Россию. Сия экспедиция названа вторым отрядом.
В сей отряд назначены: корвет «Открытие» и транспорт «Благонамеренный» под начальством капитан-лейтенанта Васильева[5] и лейтенанта Глеба Шишмарева,[6] в первый отряд шлюп «Восток» и транспорт «Ладога». Для начальства над сими двумя судами призван в С.-Петербург известный капитан-командор Ратманов,[7] который тогда, после претерпенного им кораблекрушения на мысе Скагене, находился в Копенгагене и ожидал лета, чтобы возвратиться в Россию. Слабое здоровье его, на службе расстроенное, не позволяло ему принять начальство в столь трудном предприятии. Господин Ратманов, с которым я был на шлюпе «Надежда» под командою капитана Крузенштерна во время путешествия его вокруг света, предложил господину министру, чтобы вместо его поручили мне начальство первым отрядом.
Вследствие сего я получил от г-на морского министра письмо от 24 апреля 1819 года в следующих словах: «Объявив государя императора волю г-ну вице-адмиралу Грейгу о немедленном отправлении вас в С.-Петербург, уведомляю о сем и вас, оставаясь уверенным, что вы поспешите прибытием сюда для принятия некоторых высочайших поручений и проч.».
Сей случай удалял меня из Севастополя, где я тогда с особым удовольствием служил командиром 44-пушечного фрегата «Флора» и имел поручение от главного командира Черноморского флота вице-адмирала Грейга в продолжение лета обойти на сем фрегате Черное море и определить географическое положение всех приметных мест и мысов. Для меня было бы лестно и приятно исполнить волю всеми любимого начальника, но надлежало отправиться в С.-Петербург.
По прибытии моем в столицу 23 мая г-н морской министр сказал мне: «Государю императору угодно предпоручить вам начальство над двумя шлюпами – «Восток» и «Мирный», которые назначаются для открытий в южных больших широтах и чтобы обойти льды вокруг Южного полюса».
Я немедленно отправился в Кронштадт для принятия шлюпов, которые уже были почти в готовности.
Приготовление шлюпов. До избрания настоящего начальника на шлюп «Восток», для приготовления и вооружения оного, назначен был главным командиром Кронштадтского порта господином вице-адмиралом Моллером 1-й лейтенант Игнатьев.
Шлюп «Восток», коего длина 129 футов 10 дюймов, ширина без обшивки 32 фута 8 дюймов, глубина интрюма 9 футов 7 дюймов, построенный в С.-Петербурге на Охтенской верфи корабельным мастером Стоке в 1818 году, признан от морского министра удобным для сего путешествия более потому, что капитан Головнин отправился кругом света в 1817 году на шлюпе «Камчатка» сего же размера и конструкции.
1819 года, марта 25-го дня, господин морской министр адмирал маркиз де Траверсе[3] объявил лейтенанту Лазареву 2-му, что государю императору угодно отправить для открытий две экспедиции: одну к Южному, а другую к Северному полюсу.
Первой предназначено осмотреть те части Южного океана, в которых никто еще не бывал, или в тех частях, которые уже известны, обозреть острова, коих не видали прежние мореплаватели. Сия экспедиция названа первым отрядом.
Другой надлежало, войдя в Берингов пролив, искать прохода по северную сторону Северной Америки и, обойдя оную, Западным океаном[4] возвратиться в Россию. Сия экспедиция названа вторым отрядом.
В сей отряд назначены: корвет «Открытие» и транспорт «Благонамеренный» под начальством капитан-лейтенанта Васильева[5] и лейтенанта Глеба Шишмарева,[6] в первый отряд шлюп «Восток» и транспорт «Ладога». Для начальства над сими двумя судами призван в С.-Петербург известный капитан-командор Ратманов,[7] который тогда, после претерпенного им кораблекрушения на мысе Скагене, находился в Копенгагене и ожидал лета, чтобы возвратиться в Россию. Слабое здоровье его, на службе расстроенное, не позволяло ему принять начальство в столь трудном предприятии. Господин Ратманов, с которым я был на шлюпе «Надежда» под командою капитана Крузенштерна во время путешествия его вокруг света, предложил господину министру, чтобы вместо его поручили мне начальство первым отрядом.
Вследствие сего я получил от г-на морского министра письмо от 24 апреля 1819 года в следующих словах: «Объявив государя императора волю г-ну вице-адмиралу Грейгу о немедленном отправлении вас в С.-Петербург, уведомляю о сем и вас, оставаясь уверенным, что вы поспешите прибытием сюда для принятия некоторых высочайших поручений и проч.».
Сей случай удалял меня из Севастополя, где я тогда с особым удовольствием служил командиром 44-пушечного фрегата «Флора» и имел поручение от главного командира Черноморского флота вице-адмирала Грейга в продолжение лета обойти на сем фрегате Черное море и определить географическое положение всех приметных мест и мысов. Для меня было бы лестно и приятно исполнить волю всеми любимого начальника, но надлежало отправиться в С.-Петербург.
По прибытии моем в столицу 23 мая г-н морской министр сказал мне: «Государю императору угодно предпоручить вам начальство над двумя шлюпами – «Восток» и «Мирный», которые назначаются для открытий в южных больших широтах и чтобы обойти льды вокруг Южного полюса».
Я немедленно отправился в Кронштадт для принятия шлюпов, которые уже были почти в готовности.
Приготовление шлюпов. До избрания настоящего начальника на шлюп «Восток», для приготовления и вооружения оного, назначен был главным командиром Кронштадтского порта господином вице-адмиралом Моллером 1-й лейтенант Игнатьев.
Шлюп «Восток», коего длина 129 футов 10 дюймов, ширина без обшивки 32 фута 8 дюймов, глубина интрюма 9 футов 7 дюймов, построенный в С.-Петербурге на Охтенской верфи корабельным мастером Стоке в 1818 году, признан от морского министра удобным для сего путешествия более потому, что капитан Головнин отправился кругом света в 1817 году на шлюпе «Камчатка» сего же размера и конструкции.
Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен
По литографии У. Штейбаха, относящейся примерно к 1835 г.
Шлюп «Восток» построен был из сырого соснового леса и не имел никаких скреплений, кроме обыкновенных; подводная часть была скреплена и снаружи обшита медью в Кронштадте корабельным мастером Амосовым, под надзором коего докончена столярная работа и прочее.