Фармер Филип Жозе
Ловец душ (фрагмент)
Филип Хосе Фармер
Ловец душ
Глава 1
Гордон Карфакс застонал.
Он сидел в постели и тянулся к Фрэнсис.
Шторы посерели в утреннем свете, а Фрэнсис и ночь покинули его одновременно.
По соседству не было птичника -- тишину по ночам нарушал разве что собачий лай. Но в эту минуту Гордон был уверен, что отчетливо расслышал петушиное пение. Впоследствии он уверял себя, что виной всему избыточная начитанность. Призрак отца Гамлета и все такое прочее. Однако объяснение не срабатывало.
Из клубящейся мглы выступила Фрэнсис. Тьма колыхалась вокруг нее подобно эктоплазме. В полном молчании Фрэнсис медленно скользнула к нему, простирая руки. Ни царапинки на теле -совсем как до катастрофы. Улыбка на ее устах таила в себе гнев и боль.
--Фрэнсис? -- произнес он.-- Если бы я только знал...
И тут где-то в его мозгу прокукарекал петух, и Фрэнсис, также созданная его мозгом, испарилась. Она исчезла не сразу, а как бы расплылась маленькими серыми облачками.
Он лежал на спине, тяжело дыша, и каждый вдох возвращал его к реальности. Но разве сон -- не часть реальности?
И разве только во сне мертвые возвращаются?
Рэймонд Вестерн с этим не согласен. Надо отдать этому мерзавцу Вестерну должное. Он и не пытался утверждать, что мертвые способны возвращаться. Он всего лишь заявил, что живые могут установить с ними контакт и поговорить. А подтверждал заявления Вестерна МЕДИУМ -- железяка, которую он установил у себя дома в Лос-Анджелесе.
Не только Карфаксу по ночам снились покойники. Они навещали сны всего мира и несли с собой тревогу, радость или страх -ничуть не меньше, чем заботы дневной жизни.
Едва ли стоило сомневаться, что через посредство МЕДИУМа можно с кем-то (или с чем-то) побеседовать. И многие принимали на веру утверждения Вестерна, что беседуют они с умершими.
Гордон Карфакс думал по-другому. Уж лучше бы он держал язык за зубами, чем доводить дело до скандала.
Ибо теперь на него смотрит весь мир, а сам он вовлечен в дело об убийстве -- вернее, о его последствиях.
Он закрыл глаза и понадеялся, что сумеет вновь заснуть и не увидеть больше снов. Или хотя бы увидеть приятные сны. Гордон считал, что любит Фрэнсис, но во сне он страшился ее.
Глава 2
""ЭТО НЕ ПРИЗРАКИ, ЭТО МОНСТРЫ ИНОПЛАНЕТНЫЕ",-- ЗАЯВЛЯЕТ ПРОФЕССОР КАРФАКС".
Карфакс заставил себя дочитать озаглавленную подобным образом статью и с отвращением швырнул газету на пол, где их валялось уже несколько.
От этой желтой собаки из "Национального Обозревателя" подобного освещения его лекции следовало ожидать.
"И все же,-- подумал он, вытягивая "Нью-Йорк Таймс" из кучи газет, сложенных на столе возле кресла,-- статья, в сущности, верная".
Он был темой для передовиц. Даже "Таймс" поместила статью о нем на первой странице. В дни, предшествовавшие МЕДИУМу, его имя, будь оно вообще упомянуто, оказалось бы надежно похороненным где-то в глубине газеты.
"Нельзя отрицать, что мы получаем сообщения из другого мира или, точнее говоря, из другой вселенной,-- сказал Гордон Карфакс, профессор истории средних веков из Трэйбеллского университета (Бусирис, штат Иллинойс).-- Тем не менее нам пока нет нужды обращаться за объяснением к сверхъестественному. Используя "бритву Оккама"..."
"Национальный Обозреватель" объяснял, что такое "бритва Оккама". Его издатели справедливо полагали, что большинство читателей подумают (если они вообще способны думать), что бритва Оккама -- это какой-нибудь парикмахерский инструмент.
"Нью-Йорк Таймс" не дал себе труда объяснить термин, предоставляя читателям, если те восчувствуют необходимость, рыться в словарях самостоятельно.
Но даже "Таймс" классифицировал его теорию, как "научную фантастику".
Карфакс был вне себя, но ему пришлось признать, что избежать этого слова было практически невозможно: искушение для журналистов слишком уж велико. Стоило заговорить о пятом измерении -- которое "Национальный Обозреватель" обозвал более привычным четвертым,-- как на ум приходила научная фантастика. А уж если завести речь о поляризованных вселенных, о мирах, перпендикулярных нашему, да о чуждых существах, возможно, строящих мрачные планы относительно Земли,-- и упоминание о научной фантастике всеми репортерами обеспечено.
А заодно и основательный повод для насмешек оппонентов.
Но даже журнал-газета "Тайм" не стала, как ей почти всегда свойственно, жертвовать правдой ради остроумного сарказма. В конце серии статей, направленных на дискредитацию Вестерна и МЕДИУМа, "Тайм" признавала, что Вестерн может оказаться прав. Вскоре Карфакс выступил со своей теорией. Готовая ухватиться за любое объяснение, кроме сверхъестественного, "Тайм" в то время поддержала Карфакса, атакуя Вестерна.
Карфакс в своей лекции признал, что его теория в каком-то смысле у научной фантастики в долгу, но из нее не проистекает -- не более, чем космические путешествия или телевидение. Их создали люди, а не книги и журналы. В свою защиту Карфакс говорил, что ради объективной оценки существ, с которыми контактирует МЕДИУМ, ученые готовы рассмотреть любую теорию. Придуманная первой будет и самой простой. Ею-то, по словам Карфакса, и оказалась теория о том, что "духи" на самом деле -- негуманоидные обитатели вселенной, занимающей в пространстве то же место, что и наша, но "перпендикулярно" к ней. И эти существа -- едва ли из добрых побуждений -притворялись людскими покойниками.
Вестерн при посредстве серии интервью в прессе поинтересовался, откуда у этих существ столь подробные и основательные познания о людях, которых они якобы изображают.
Карфакс ответил, также через средства массовой информации, что существа, очевидно, располагают возможностью шпионить за нами. Общаться с нами они не были способны, покуда МЕДИУМ не проторил дорожку -- а возможно, и были, причем в любой момент, но по каким-то своим соображениям предпочли, чтобы мы начали первыми.
Карфакс отложил "Тайм" и развернул местную утреннюю газету "Бусирис Джорнел Стар". Статья в ней в двадцатый уже раз смаковала и его лекцию, и последовавшие за ней "беспорядки". А на самом-то деле женщина вырубила мужчину, запустив в него громадным тяжеленным кошельком, вслед за чем шестеро человек незамедлительно подрались на кулачках -- вот вам и все "беспорядки".
Каша заварилась, когда Карфакс читал заключительную лекцию в мемориальном лекционном цикле Роберты Дж. Блу. Одно из условий мемориала гласило, что заключительную лекцию должен читать член преподавательского состава Трэйбелла. Более того, оратору следует избрать тему вне своей основной специальности.
Карфакс вызвался добровольцем. Он даже надавил на декана по учебной части, с которым по средам ежевечерне играл в покер, чтобы получить это назначение. Обычно он избегал подобных поручений, как заразы -- особенно если учесть, что намечено оно было на вечер пятницы, а в следующий понедельник начинались выпускные экзамены.
Но он яростно верил, что у открытий Вестерна должно быть более простое и научное объяснение. Вот он и объявил в бусирийской прессе и по телевидению о теме своей лекции. Он ожидал только местной огласки. Но менеджер с телестудии поставил в известность "Чикаго Трибьюн". Когда Карфакс вошел в аудиторию, он увидел там не пять десятков студентов и преподавателей, как обычно -- нет, их было пять сотен, и университетских, и горожан, да вдобавок четверо чикагских репортеров и команда с телевидения Чикаго. Репортер из "Трибьюн" обнаружил, что Карфакс приходится Вестерну двоюродным братом, и пресса обыграла его открытие. Отношения к делу оно не имело, но в печати появились намеки, что весь их диспут -- попросту семейная свара.
Карфакс объяснял, что никогда не встречался со своим кузеном, но тщетно.
Лекцию Карфакса постоянно прерывали одобрительные и негодующие возгласы -- с его точки зрения, они ее и вовсе почти загубили. После лекции он принялся отвечать на вопросы из зала.
Первой -- и последней -- вопрос задала миссис Ноултон, высокая угловатая пожилая женщина, обладательница громкого командирского голоса. Она приходилась сестрой издателю местной газеты и недавно утратила в кораблекрушении мужа, дочь и внука. Ей отчаянно хотелось верить, что они все еще живы и она может поговорить с ними. Тем не менее она не была истеричкой, и вопросы ее звучали разумно.
--Вы все продолжаете говорить о теории Вестерна,-- заметила она после попыток Карфакса дать ей удовлетворительный ответ.-Но это не теория! Это факт! Как мистер Вестерн говорит, так МЕДИУМ и работает. И с ним согласны многие крупнейшие умы Соединенных Штатов. А ведь в самом начале своих исследований они были готовы считать, что он морочит людям головы!
Так кто же все-таки головы морочит, профессор Карфакс? Вы или мистер Вестерн? Вы говорите, что ученым следует воспользоваться "бритвой Оккама"! По-моему, вам и самому пора пустить ее в ход!
--Перережь себе ею глотку! -- взвыл огромный лохматый студент.
Поскольку смотрел он при этом на Карфакса, тот предположил, что совет предназначен именно ему, а не миссис Ноултон.
Голос миссис Ноултон звучал резко и отчетливо, перекрывая шум:
--Профессор Карфакс, вы говорите, что мы верим Вестерну только исходя из собственных эмоций! Предполагается, что мы субъективны! Но, доктор Карфакс, почему вы так эмоционально, так субъективно оспариваете нашу веру, когда все доказательства на нашей стороне? Разве вы не проявляете то, что сами назвали слепой эмоциональностью?
Вот тогда-то Карфакс и рассердился -- несомненно, потому, что ее обвинения были хорошо обоснованы. Он не был вполне объективен; его теория возникла из чувства протеста. Само собой, чувство протеста зачастую порождало гипотезы, которые впоследствии превращались в отличные теории. Часто даже в верные. Но этого он публично признать не мог.
Как оказалось, ему вообще не представилось возможности признать что бы то ни было.
--Карфакс нас ненавидит! -- завопил, вскакивая с места, какой-то мужчина.-- Он отрицает величайшее событие после сотворения мира!
Мужчина цитировал знаменитую фразу Вестерна. Карфаксу было чем на нее ответить, но тут мужчину сбили с ног десятифунтовым кошельком (репортер поднял его и взвесил, прежде чем вернуть выпущенной под залог владелице).
Шум и свара не прекращались до прихода полиции и даже какое-то время спустя. Но скандал на том не окончился. Карфакс сделался фигурой национального значения, и ему названивали со всех концов страны. На данный момент его наиболее заинтересовали два звонка, оба из Лос-Анджелеса.
Первым позвонил Рэймонд Вестерн и пригласил его прилететь в Калифорнию и бесплатно воспользоваться МЕДИУМом.
Второй была Патриция Карфакс, дочь Рафтона Карфакса, приходившегося Вестерну и Гордону Карфаксу дядей.
Несмотря на некоторую истеричность, сообщение мисс Карфакс выглядело вполне серьезно. Она была уверена, что Вестерн убил ее отца, чтобы украсть чертежи МЕДИУМа.
Глава 3
Гордон Карфакс сидел в шезлонге на застекленной веранде и потягивал кофе. Вкус кофе был восхитительным -- смесь шести особых южноамериканских сортов, которую он собственноручно готовил каждые две недели. Он смотрел, как крохотные крапивники снуют взад-вперед возле маленького отверстия в их крошечном полукруглом домике, свисающем с ветки большой сикоморы в саду. Он наслаждался красотой алых перьев птицы-кардинала, присевшей на край белой поилки.
Тихий у него дом и спокойный -- хотя ему частенько бывает в нем одиноко. Дом располагался в округе Нолвуд вполне среднестатистического среднеиллинойсского городка Бусирис и предназначен был для жильцов, принадлежащих к среднему классу. Карфакс приобрел его, едва только нанялся на работу в Трэйбеллский университет. Дом нуждался в некотором ремонте и основательной смене внутренней обстановки. Ко времени женитьбы на Фрэнсис с ремонтом было уже покончено, но с обстановкой Карфакс еще не разобрался. Фрэнсис была счастлива оставить свою секретарскую должность у декана женского колледжа в Трэйбелле и с головой ушла в переделку дома в соответствии со своим великолепным вкусом. И как раз когда с обстановкой было почти покончено, и Фрэнсис уже подыскивала себе новое занятие, она умерла.
Тем ранним вечером Карфакс обнаружил, что у него кончились сигареты. Фрэнсис удержалась от своего обычного ответа -дескать, бросил бы ты курить. Взамен она предложила съездить за сигаретами в универсальный магазин. Там она заодно заглянет в книжный отдел и купит себе дешевенький детектив. Карфакс разозлился. В доме полным-полно разнообразнейших книг, от занудных классиков до легкомысленных детективов. И по крайней мере дюжину из них Фрэнсис еще не прочла. Он высказался на сей счет, а она ответила, что читать именно эти книги у нее сейчас нет настроения. А потом спросила, не хочет ли и он прокатиться. Ему, да и ей заодно, будет только лучше, если он оторвется от книги. Карфакс грубовато -- возможно, из чувства вины -- ответил, что книгу он изучает для завтрашней лекции по средневековой английской истории. А если Фрэнсис опять намекает, что разговаривает он с ней маловато, вспомнила бы лучше, что они только вчера вместе в кино ходили, а потом пропустили рюмочку-другую в баре.
Фрэнсис так хлопнула дверью, что он испугался. Потом он говорил себе, что сердилась она не без причин -- ведь в кино они не разговаривали, а в баре к ним присоединились начальник английского отделения со своей женой, и они всего-то парой слов меж собой перекинулись.
Спустя несколько минут после ухода Фрэнсис была мертва. Старикан гнал свою тяжеленную колымагу со скоростью пятьдесят километров в час в зоне с ограничением скорости до тридцати километров, да еще под знак "стоп". Колымага протаранила дверцу импортной немецкой машины Фрэнсис вместе с ней самой.
Фрэнсис отправилась на тот свет. Мистер Линкс, горожанин весьма почтенный -- и весьма богатый,-- отправился в больницу на недельку. Для обследования. Он отделался шрамом на голове и штрафом за проезд под знак "стоп". Линкс утверждал, что не разглядел знака, потому что его заслонял куст.
Верно, что городские власти так и не распорядились подрезать куст, и человек приезжий мог бы не заметить знака. Но Карфакс мог доказать, что старикан ездил этой дорогой многократно. Единственным свидетелем был парень семнадцати лет. Как оказалось, он сел за руль в пьяном виде и с просроченными правами. Вдобавок он дважды привлекался -- хотя и не был осужден,-- за угон машин. Последняя машина, в краже которой его подозревали, происходила из гаражей мистера Линкса. Именно показания мистера Линкса подоспевшему полисмену привели к тому, что дело кончилось штрафным талоном. Это юнец заявлял, что Линкс ехал со скоростью пятьдесят километров -- а его показаниям верить никто и не собирался.
Две недели назад мистер Линкс слетал в Лос-Анджелес, где закупил трехчасовой сеанс МЕДИУМа. По возвращении в Бусирис он дал интервью миссис Ноултон из "Джорнел Стар". В ее статье было подробно расписано, какое ошеломляюще благоприятное впечатление произвели на мистера Линкса Вестерн и МЕДИУМ. Мистер Линкс и в самом деле беседовал со своей нежно любимой покойной женой и теперь ожидал встречи с ней в Великом Непознаваемом. О сообщенных ею подробностях загробной жизни он рассказывал скупо. Ему главным образом хотелось узнать, счастлива ли она, и заверить ее, что уж он-то никогда не будет счастлив, пока не воссоединится с нею во Христе. А еще он угробил уйму времени (по пять тысяч долларов за полчаса), дабы поведать ей, как процветает его автомобильное агентство и как прибыльны его вложения. Собственно, время разговора не превышало тридцати минут. Два часа ушло на то, чтобы связаться с покойной, и еще полчаса -- на установление ее личности, хотя он и был уверен с первой минуты контакта, что это его жена. Но на платных сеансах ФБР требовало получасового установления личности. Как сказал мистер Линкс, даже мертвые страдают от переизбытка правительственного вмешательства.
Но хотя федеральное правительство и наложило свою тяжкую длань на свободное предпринимательство, МЕДИУМ определенно "доказал ошибочность воззрений безбожных атеистов, именующих мистера Вестерна мошенником, и наглядно продемонстрировал вековечность и непреложность слова Божия".
Мистер Линкс проглядел тот факт, что большинство христианских сект отрицают способность МЕДИУМа общаться с мертвыми за недоказанностью.
Карфакс статью прочитал, и порыв ярости погнал его к телефону. Он позвонил мистеру Линксу в главную контору его "Автомобильного агентства с облегченным кредитом", назвался по имени, а потом спросил: "Почему вы не отыскали мою жену и не попросили у нее прощения за свою преступную езду?" --Будь у нее американская машина, а не эта немецкая жестянка, ваша жена была бы и сейчас жива! -- ответил мистер Линкс после минутного замешательства и повесил трубку.
Карфакс устыдился, сам не зная чего.
Сейчас, попивая кофе и созерцая птиц, он думал о Фрэнсис. Возможно, он оттого устыдился, что всегда чувствовал: вздумай он поехать с ней, это могло бы ее спасти. Он бы настаивал, что должен дочитать главу, время отъезда поменялось бы, и старикан миновал бы знак "стоп", ни с кем не столкнувшись.
Может быть, он оспаривал притязания Вестерна, не желая поверить в возможность разговора с Фрэнсис. Может быть, он страшился упреков.
Карфакс встал и отнес пустую чашку на кухню. Кухня сияла свежей краской. Фрэнсис покрасила ее всего три недели назад. Настенные часы показывали девять часов пять минут. Патриция Карфакс обещала перезвонить ему сегодня в одиннадцать по иллинойсскому времени. Звонить она будет из автомата, как и в прошлый раз, но кабинку автомата выберет с видеоприставкой, чтобы он мог увидеть ее в лицо и удостовериться, что она действительно его кузина. Он может сравнить ее облик с фотографией в семейном альбоме. На самой последней ей всего двенадцать лет, но не настолько она изменилась, чтобы ее нельзя было узнать.
Это Карфакс предложил ей воспользоваться видеоприставкой. Ведь мог же Вестерн нанять какую-нибудь девицу, чтобы та представилась его двоюродной сестрой, а потом изыскала способ как-нибудь очернить его. Несмотря на всю свою известность, Вестерн был личностью крайне таинственной. Данные о его жизни были общедоступны, но подлинная суть этого человека оставалась скрытой даже от самых проницательных собеседников.
Когда Вестерн позвонил Карфаксу, впечатление он произвел хорошее. Голос у него был глубокий, звучный и дружелюбный. И большие темно-синие глаза Вестерна, и его нос с небольшой горбинкой, и выдающийся вперед подбородок создавали облик, дышавший силой и искренностью.
Карфакс слишком хорошо знал, как обманчива внешность. Это -да еще предубеждение против притязаний Вестерна -- заставило его насторожиться. И все же под конец разговора он почувствовал, что ошибался в этом человеке. Или, по крайней мере, что ему следует постараться быть более объективным, чтобы не ошибиться.
Когда очарование поблекло, он вновь ощутил, что Вестерн, несмотря на свою кажущуюся откровенность, был с ним не до конца честен.
Вестерн не только предложил ему приехать на бесплатный сеанс в любое время. Он даже вызвался оплатить Карфаксу перелет в обе стороны. Карфакс поблагодарил его, обещал все обдумать и перезвонить не позднее субботы.
Почему Вестерн сделал подобные предложения? Он на пути к успеху и продвигается быстро, без каких-либо видимых препятствий. Недоброжелателей у него достаточно, но куда больше друзей. Даже если теория захолустного профессора-историка и получит огласку -- о чем ему беспокоиться? Разве может Карфакс досадить Вестерну иначе, кроме как по мелочам?
А что, если Вестерн знал о звонке Патриции Карфакс и постарался обесценить ее слова?
Так или иначе, а отказывать Вестерну Карфакс не собирался. Слишком большое любопытство вызывал у него МЕДИУМ. Ему охота самому посмотреть, что это за штука. А денег, чтобы оплатить трехчасовой сеанс МЕДИУМа, ему вовек не заработать.
Но прежде чем перезвонить Вестерну, он все же дождется звонка Патриции. Возможно, он и вообще не станет звонить до позднего вечера. Ему бы не хотелось, чтобы у Вестерна сложилось впечатление, будто Гордону невтерпеж.
По правде говоря, сказал он себе, его пугает сама идея усесться перед МЕДИУМом.
Он услышал, как возле его дома притормозила машина. Минутой позже хлопнула дверца. Спустя несколько секунд послышался дверной звонок.
Карфакс скорчил рожу и поплелся к входной двери. После лекции от звонков и посетителей отбою не было. Пришлось сменить номер телефона на незарегистрированный и повесить на двери объявление. "ПРОСЬБА НЕ ТРЕВОЖИТЬ. ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ ОСТАВЬТЕ ПИСЬМЕННОЕ СООБЩЕНИЕ". Но люди большей частью не обращали на надпись никакого внимания.
Открывая дверной глазок, он внезапно вспомнил частного детектива, который заглянул в замочную скважину и получил струю азотной кислоты в глаз. Этот человек был приятелем Карфакса; им даже довелось расследовать несколько случаев совместно.
Но Карфакс-то в очках, так что никакая кислота его глазам не страшна. Он с усмешкой покачал головой, говоря себе, что год от года становится все большим параноиком, и приник к глазку.
Женщине было около тридцати. Хорошенькая женщина -- хотя нос и длинноват немного, и от его крыльев к уголкам рта протянулись морщинки. Ее рыжевато-каштановые волосы коротко подстрижены и вьются от природы -- хотя с уверенностью, конечно, сказать трудно. Привлекательные округлости ее фигуры облекает слегка помятое белое платье.
И тут он понял, отчего решил, что волосы у нее от природы кудрявые. Он видел ее и раньше, хотя и не во плоти.
Он распахнул дверь и увидел рядом с женщиной два чемодана.
-- Ты мне вроде позвонить собиралась,-- сказал он.-- Ладно уж, заходи.
Глава 4
Патриция Карфакс выглядела молодой копией своей матери. Только волосы у нее были посветлее, нос покрупнее, синие глаза потемнее, а ноги гораздо длиннее, чем у матери. И на лице ее матери никогда не было такого загнанного выражения.
Карфакс шагнул к ее чемоданам.
--Когда мы войдем в дом,-- очень тихо произнесла Патриция,-пожалуй, лучше сначала радио включить, а уж потом разговаривать. Возможно, твой дом прослушивается.
--Вот как? -- сказал он, поднял чемоданы и последовал за ней в дом.
Он поставил чемоданы и запихал в стереоустановку пять долгоиграющих Бетховенов. Под грохот "Героической симфонии" он жестом пригласил Патрицию пройти за ним на веранду. Бетховен продолжал вносить в мир красоту и обезвреживать прослушивающие устройства -- если таковые имелись.
--Я кофе принесу,-- сказал он.-- Сливки, сахар?
--Нет, спасибо, я предпочитаю черный, без примесей.
Вернувшись из кухни, Карфакс поставил на маленький столик рядом с Патрицией ее чашку и блюдечко, потом свой кофе -также черный -- и пододвинул свой стул поближе.
--За тобой следили?
--Не думаю, что со мной кто-то был в самолете... я хочу сказать, никто не следил. Если бы он за мной следил, то расправился бы со мной раньше, чем я сюда добралась.
--Он?
--Ну, полагаю, чтобы остановить меня, могли послать и женщину. Но я думала, что все профессиональные убийцы -- мужчины.
--То, что ты здесь, доказывает, что убивать тебя никто не собирался,-- заметил Гордон.-- Убить очень легко. особенно в толпе или на городских улицах. Днем или ночью -- безразлично.
Патриция вздохнула и откинулась назад. Внезапно она показалась Гордону совершенно бескостной.
--Пари держу, ты проголодалась! -- воскликнул он.-- Яичница с ветчиной тебя устроит?
--А можно гамбургер? Не люблю яичницу с ветчиной. Но я и вправду проголодалась! И вдобавок зверски устала!
Она села прямо, вновь делаясь существом из мяса и костей.
-- Но я не смогу уснуть, не облегчив душу.
Карфакс не мог глаз отвести от ее полной груди. Патриция перехватила его взгляд, опустила глаза, подняла их, увидела его улыбку и засмеялась. Смех вышел невеселый -- глаза чуть навыкате, чашечка в руке трясется.
Патриция допила кофе, не расплескав, и чашечка лишь слегка звякнула, опускаясь на блюдечко.
--Может, я слишком осторожничаю,-- сказала она.-- Может, я и перетрусила и зря не предупредила тебя о приезде. Но позвонив тебе, я поразмыслила, и мне показалось, что Вестерн может держать на прослушивании твой дом и телефонную линию.
--Почему?
--Потому что я ему сказала, что обращусь за помощью к тебе. Знаю, не стоило этого говорить. Это пришло мне на ум так внезапно. Я ведь только и знала о тебе, что ты мой кузен и бывший частный детектив. Просто я была в ярости. Но об этом потом.
На самом деле я хотела удрать из Лос-Анджелеса и поговорить с тобой с глазу на глаз. Телефонный разговор всегда такой обезличенный, даже по видео. А я до смерти устала от обезличенности. Оттого, что я прячусь и мне не с кем поговорить. И я знала, что этот тип околачивается у входа в здание напротив моего мотеля.
--В Лос-Анджелесе?
--Да, я переехала туда, чтобы быть поближе к Вестерну, но сначала в другой мотель. У меня была квартира в Беверли Хиллз, но оттуда я выехала, когда обнаружила, что Вестерн за меня взялся. Срок найма еще не кончился, но я заплатила за три месяца вперед. И с тех пор еще дважды переезжала. Машину оставила у приятелей, чтоб Вестерн меня по ней не нашел. И так за ней и не послала, потому что он мог оставить кого-нибудь для наблюдения.
--Чтобы нанять человека месяцами где-то околачиваться в надежде, что ты там объявишься, нужны немалые деньги.
Ловец душ
Глава 1
Гордон Карфакс застонал.
Он сидел в постели и тянулся к Фрэнсис.
Шторы посерели в утреннем свете, а Фрэнсис и ночь покинули его одновременно.
По соседству не было птичника -- тишину по ночам нарушал разве что собачий лай. Но в эту минуту Гордон был уверен, что отчетливо расслышал петушиное пение. Впоследствии он уверял себя, что виной всему избыточная начитанность. Призрак отца Гамлета и все такое прочее. Однако объяснение не срабатывало.
Из клубящейся мглы выступила Фрэнсис. Тьма колыхалась вокруг нее подобно эктоплазме. В полном молчании Фрэнсис медленно скользнула к нему, простирая руки. Ни царапинки на теле -совсем как до катастрофы. Улыбка на ее устах таила в себе гнев и боль.
--Фрэнсис? -- произнес он.-- Если бы я только знал...
И тут где-то в его мозгу прокукарекал петух, и Фрэнсис, также созданная его мозгом, испарилась. Она исчезла не сразу, а как бы расплылась маленькими серыми облачками.
Он лежал на спине, тяжело дыша, и каждый вдох возвращал его к реальности. Но разве сон -- не часть реальности?
И разве только во сне мертвые возвращаются?
Рэймонд Вестерн с этим не согласен. Надо отдать этому мерзавцу Вестерну должное. Он и не пытался утверждать, что мертвые способны возвращаться. Он всего лишь заявил, что живые могут установить с ними контакт и поговорить. А подтверждал заявления Вестерна МЕДИУМ -- железяка, которую он установил у себя дома в Лос-Анджелесе.
Не только Карфаксу по ночам снились покойники. Они навещали сны всего мира и несли с собой тревогу, радость или страх -ничуть не меньше, чем заботы дневной жизни.
Едва ли стоило сомневаться, что через посредство МЕДИУМа можно с кем-то (или с чем-то) побеседовать. И многие принимали на веру утверждения Вестерна, что беседуют они с умершими.
Гордон Карфакс думал по-другому. Уж лучше бы он держал язык за зубами, чем доводить дело до скандала.
Ибо теперь на него смотрит весь мир, а сам он вовлечен в дело об убийстве -- вернее, о его последствиях.
Он закрыл глаза и понадеялся, что сумеет вновь заснуть и не увидеть больше снов. Или хотя бы увидеть приятные сны. Гордон считал, что любит Фрэнсис, но во сне он страшился ее.
Глава 2
""ЭТО НЕ ПРИЗРАКИ, ЭТО МОНСТРЫ ИНОПЛАНЕТНЫЕ",-- ЗАЯВЛЯЕТ ПРОФЕССОР КАРФАКС".
Карфакс заставил себя дочитать озаглавленную подобным образом статью и с отвращением швырнул газету на пол, где их валялось уже несколько.
От этой желтой собаки из "Национального Обозревателя" подобного освещения его лекции следовало ожидать.
"И все же,-- подумал он, вытягивая "Нью-Йорк Таймс" из кучи газет, сложенных на столе возле кресла,-- статья, в сущности, верная".
Он был темой для передовиц. Даже "Таймс" поместила статью о нем на первой странице. В дни, предшествовавшие МЕДИУМу, его имя, будь оно вообще упомянуто, оказалось бы надежно похороненным где-то в глубине газеты.
"Нельзя отрицать, что мы получаем сообщения из другого мира или, точнее говоря, из другой вселенной,-- сказал Гордон Карфакс, профессор истории средних веков из Трэйбеллского университета (Бусирис, штат Иллинойс).-- Тем не менее нам пока нет нужды обращаться за объяснением к сверхъестественному. Используя "бритву Оккама"..."
"Национальный Обозреватель" объяснял, что такое "бритва Оккама". Его издатели справедливо полагали, что большинство читателей подумают (если они вообще способны думать), что бритва Оккама -- это какой-нибудь парикмахерский инструмент.
"Нью-Йорк Таймс" не дал себе труда объяснить термин, предоставляя читателям, если те восчувствуют необходимость, рыться в словарях самостоятельно.
Но даже "Таймс" классифицировал его теорию, как "научную фантастику".
Карфакс был вне себя, но ему пришлось признать, что избежать этого слова было практически невозможно: искушение для журналистов слишком уж велико. Стоило заговорить о пятом измерении -- которое "Национальный Обозреватель" обозвал более привычным четвертым,-- как на ум приходила научная фантастика. А уж если завести речь о поляризованных вселенных, о мирах, перпендикулярных нашему, да о чуждых существах, возможно, строящих мрачные планы относительно Земли,-- и упоминание о научной фантастике всеми репортерами обеспечено.
А заодно и основательный повод для насмешек оппонентов.
Но даже журнал-газета "Тайм" не стала, как ей почти всегда свойственно, жертвовать правдой ради остроумного сарказма. В конце серии статей, направленных на дискредитацию Вестерна и МЕДИУМа, "Тайм" признавала, что Вестерн может оказаться прав. Вскоре Карфакс выступил со своей теорией. Готовая ухватиться за любое объяснение, кроме сверхъестественного, "Тайм" в то время поддержала Карфакса, атакуя Вестерна.
Карфакс в своей лекции признал, что его теория в каком-то смысле у научной фантастики в долгу, но из нее не проистекает -- не более, чем космические путешествия или телевидение. Их создали люди, а не книги и журналы. В свою защиту Карфакс говорил, что ради объективной оценки существ, с которыми контактирует МЕДИУМ, ученые готовы рассмотреть любую теорию. Придуманная первой будет и самой простой. Ею-то, по словам Карфакса, и оказалась теория о том, что "духи" на самом деле -- негуманоидные обитатели вселенной, занимающей в пространстве то же место, что и наша, но "перпендикулярно" к ней. И эти существа -- едва ли из добрых побуждений -притворялись людскими покойниками.
Вестерн при посредстве серии интервью в прессе поинтересовался, откуда у этих существ столь подробные и основательные познания о людях, которых они якобы изображают.
Карфакс ответил, также через средства массовой информации, что существа, очевидно, располагают возможностью шпионить за нами. Общаться с нами они не были способны, покуда МЕДИУМ не проторил дорожку -- а возможно, и были, причем в любой момент, но по каким-то своим соображениям предпочли, чтобы мы начали первыми.
Карфакс отложил "Тайм" и развернул местную утреннюю газету "Бусирис Джорнел Стар". Статья в ней в двадцатый уже раз смаковала и его лекцию, и последовавшие за ней "беспорядки". А на самом-то деле женщина вырубила мужчину, запустив в него громадным тяжеленным кошельком, вслед за чем шестеро человек незамедлительно подрались на кулачках -- вот вам и все "беспорядки".
Каша заварилась, когда Карфакс читал заключительную лекцию в мемориальном лекционном цикле Роберты Дж. Блу. Одно из условий мемориала гласило, что заключительную лекцию должен читать член преподавательского состава Трэйбелла. Более того, оратору следует избрать тему вне своей основной специальности.
Карфакс вызвался добровольцем. Он даже надавил на декана по учебной части, с которым по средам ежевечерне играл в покер, чтобы получить это назначение. Обычно он избегал подобных поручений, как заразы -- особенно если учесть, что намечено оно было на вечер пятницы, а в следующий понедельник начинались выпускные экзамены.
Но он яростно верил, что у открытий Вестерна должно быть более простое и научное объяснение. Вот он и объявил в бусирийской прессе и по телевидению о теме своей лекции. Он ожидал только местной огласки. Но менеджер с телестудии поставил в известность "Чикаго Трибьюн". Когда Карфакс вошел в аудиторию, он увидел там не пять десятков студентов и преподавателей, как обычно -- нет, их было пять сотен, и университетских, и горожан, да вдобавок четверо чикагских репортеров и команда с телевидения Чикаго. Репортер из "Трибьюн" обнаружил, что Карфакс приходится Вестерну двоюродным братом, и пресса обыграла его открытие. Отношения к делу оно не имело, но в печати появились намеки, что весь их диспут -- попросту семейная свара.
Карфакс объяснял, что никогда не встречался со своим кузеном, но тщетно.
Лекцию Карфакса постоянно прерывали одобрительные и негодующие возгласы -- с его точки зрения, они ее и вовсе почти загубили. После лекции он принялся отвечать на вопросы из зала.
Первой -- и последней -- вопрос задала миссис Ноултон, высокая угловатая пожилая женщина, обладательница громкого командирского голоса. Она приходилась сестрой издателю местной газеты и недавно утратила в кораблекрушении мужа, дочь и внука. Ей отчаянно хотелось верить, что они все еще живы и она может поговорить с ними. Тем не менее она не была истеричкой, и вопросы ее звучали разумно.
--Вы все продолжаете говорить о теории Вестерна,-- заметила она после попыток Карфакса дать ей удовлетворительный ответ.-Но это не теория! Это факт! Как мистер Вестерн говорит, так МЕДИУМ и работает. И с ним согласны многие крупнейшие умы Соединенных Штатов. А ведь в самом начале своих исследований они были готовы считать, что он морочит людям головы!
Так кто же все-таки головы морочит, профессор Карфакс? Вы или мистер Вестерн? Вы говорите, что ученым следует воспользоваться "бритвой Оккама"! По-моему, вам и самому пора пустить ее в ход!
--Перережь себе ею глотку! -- взвыл огромный лохматый студент.
Поскольку смотрел он при этом на Карфакса, тот предположил, что совет предназначен именно ему, а не миссис Ноултон.
Голос миссис Ноултон звучал резко и отчетливо, перекрывая шум:
--Профессор Карфакс, вы говорите, что мы верим Вестерну только исходя из собственных эмоций! Предполагается, что мы субъективны! Но, доктор Карфакс, почему вы так эмоционально, так субъективно оспариваете нашу веру, когда все доказательства на нашей стороне? Разве вы не проявляете то, что сами назвали слепой эмоциональностью?
Вот тогда-то Карфакс и рассердился -- несомненно, потому, что ее обвинения были хорошо обоснованы. Он не был вполне объективен; его теория возникла из чувства протеста. Само собой, чувство протеста зачастую порождало гипотезы, которые впоследствии превращались в отличные теории. Часто даже в верные. Но этого он публично признать не мог.
Как оказалось, ему вообще не представилось возможности признать что бы то ни было.
--Карфакс нас ненавидит! -- завопил, вскакивая с места, какой-то мужчина.-- Он отрицает величайшее событие после сотворения мира!
Мужчина цитировал знаменитую фразу Вестерна. Карфаксу было чем на нее ответить, но тут мужчину сбили с ног десятифунтовым кошельком (репортер поднял его и взвесил, прежде чем вернуть выпущенной под залог владелице).
Шум и свара не прекращались до прихода полиции и даже какое-то время спустя. Но скандал на том не окончился. Карфакс сделался фигурой национального значения, и ему названивали со всех концов страны. На данный момент его наиболее заинтересовали два звонка, оба из Лос-Анджелеса.
Первым позвонил Рэймонд Вестерн и пригласил его прилететь в Калифорнию и бесплатно воспользоваться МЕДИУМом.
Второй была Патриция Карфакс, дочь Рафтона Карфакса, приходившегося Вестерну и Гордону Карфаксу дядей.
Несмотря на некоторую истеричность, сообщение мисс Карфакс выглядело вполне серьезно. Она была уверена, что Вестерн убил ее отца, чтобы украсть чертежи МЕДИУМа.
Глава 3
Гордон Карфакс сидел в шезлонге на застекленной веранде и потягивал кофе. Вкус кофе был восхитительным -- смесь шести особых южноамериканских сортов, которую он собственноручно готовил каждые две недели. Он смотрел, как крохотные крапивники снуют взад-вперед возле маленького отверстия в их крошечном полукруглом домике, свисающем с ветки большой сикоморы в саду. Он наслаждался красотой алых перьев птицы-кардинала, присевшей на край белой поилки.
Тихий у него дом и спокойный -- хотя ему частенько бывает в нем одиноко. Дом располагался в округе Нолвуд вполне среднестатистического среднеиллинойсского городка Бусирис и предназначен был для жильцов, принадлежащих к среднему классу. Карфакс приобрел его, едва только нанялся на работу в Трэйбеллский университет. Дом нуждался в некотором ремонте и основательной смене внутренней обстановки. Ко времени женитьбы на Фрэнсис с ремонтом было уже покончено, но с обстановкой Карфакс еще не разобрался. Фрэнсис была счастлива оставить свою секретарскую должность у декана женского колледжа в Трэйбелле и с головой ушла в переделку дома в соответствии со своим великолепным вкусом. И как раз когда с обстановкой было почти покончено, и Фрэнсис уже подыскивала себе новое занятие, она умерла.
Тем ранним вечером Карфакс обнаружил, что у него кончились сигареты. Фрэнсис удержалась от своего обычного ответа -дескать, бросил бы ты курить. Взамен она предложила съездить за сигаретами в универсальный магазин. Там она заодно заглянет в книжный отдел и купит себе дешевенький детектив. Карфакс разозлился. В доме полным-полно разнообразнейших книг, от занудных классиков до легкомысленных детективов. И по крайней мере дюжину из них Фрэнсис еще не прочла. Он высказался на сей счет, а она ответила, что читать именно эти книги у нее сейчас нет настроения. А потом спросила, не хочет ли и он прокатиться. Ему, да и ей заодно, будет только лучше, если он оторвется от книги. Карфакс грубовато -- возможно, из чувства вины -- ответил, что книгу он изучает для завтрашней лекции по средневековой английской истории. А если Фрэнсис опять намекает, что разговаривает он с ней маловато, вспомнила бы лучше, что они только вчера вместе в кино ходили, а потом пропустили рюмочку-другую в баре.
Фрэнсис так хлопнула дверью, что он испугался. Потом он говорил себе, что сердилась она не без причин -- ведь в кино они не разговаривали, а в баре к ним присоединились начальник английского отделения со своей женой, и они всего-то парой слов меж собой перекинулись.
Спустя несколько минут после ухода Фрэнсис была мертва. Старикан гнал свою тяжеленную колымагу со скоростью пятьдесят километров в час в зоне с ограничением скорости до тридцати километров, да еще под знак "стоп". Колымага протаранила дверцу импортной немецкой машины Фрэнсис вместе с ней самой.
Фрэнсис отправилась на тот свет. Мистер Линкс, горожанин весьма почтенный -- и весьма богатый,-- отправился в больницу на недельку. Для обследования. Он отделался шрамом на голове и штрафом за проезд под знак "стоп". Линкс утверждал, что не разглядел знака, потому что его заслонял куст.
Верно, что городские власти так и не распорядились подрезать куст, и человек приезжий мог бы не заметить знака. Но Карфакс мог доказать, что старикан ездил этой дорогой многократно. Единственным свидетелем был парень семнадцати лет. Как оказалось, он сел за руль в пьяном виде и с просроченными правами. Вдобавок он дважды привлекался -- хотя и не был осужден,-- за угон машин. Последняя машина, в краже которой его подозревали, происходила из гаражей мистера Линкса. Именно показания мистера Линкса подоспевшему полисмену привели к тому, что дело кончилось штрафным талоном. Это юнец заявлял, что Линкс ехал со скоростью пятьдесят километров -- а его показаниям верить никто и не собирался.
Две недели назад мистер Линкс слетал в Лос-Анджелес, где закупил трехчасовой сеанс МЕДИУМа. По возвращении в Бусирис он дал интервью миссис Ноултон из "Джорнел Стар". В ее статье было подробно расписано, какое ошеломляюще благоприятное впечатление произвели на мистера Линкса Вестерн и МЕДИУМ. Мистер Линкс и в самом деле беседовал со своей нежно любимой покойной женой и теперь ожидал встречи с ней в Великом Непознаваемом. О сообщенных ею подробностях загробной жизни он рассказывал скупо. Ему главным образом хотелось узнать, счастлива ли она, и заверить ее, что уж он-то никогда не будет счастлив, пока не воссоединится с нею во Христе. А еще он угробил уйму времени (по пять тысяч долларов за полчаса), дабы поведать ей, как процветает его автомобильное агентство и как прибыльны его вложения. Собственно, время разговора не превышало тридцати минут. Два часа ушло на то, чтобы связаться с покойной, и еще полчаса -- на установление ее личности, хотя он и был уверен с первой минуты контакта, что это его жена. Но на платных сеансах ФБР требовало получасового установления личности. Как сказал мистер Линкс, даже мертвые страдают от переизбытка правительственного вмешательства.
Но хотя федеральное правительство и наложило свою тяжкую длань на свободное предпринимательство, МЕДИУМ определенно "доказал ошибочность воззрений безбожных атеистов, именующих мистера Вестерна мошенником, и наглядно продемонстрировал вековечность и непреложность слова Божия".
Мистер Линкс проглядел тот факт, что большинство христианских сект отрицают способность МЕДИУМа общаться с мертвыми за недоказанностью.
Карфакс статью прочитал, и порыв ярости погнал его к телефону. Он позвонил мистеру Линксу в главную контору его "Автомобильного агентства с облегченным кредитом", назвался по имени, а потом спросил: "Почему вы не отыскали мою жену и не попросили у нее прощения за свою преступную езду?" --Будь у нее американская машина, а не эта немецкая жестянка, ваша жена была бы и сейчас жива! -- ответил мистер Линкс после минутного замешательства и повесил трубку.
Карфакс устыдился, сам не зная чего.
Сейчас, попивая кофе и созерцая птиц, он думал о Фрэнсис. Возможно, он оттого устыдился, что всегда чувствовал: вздумай он поехать с ней, это могло бы ее спасти. Он бы настаивал, что должен дочитать главу, время отъезда поменялось бы, и старикан миновал бы знак "стоп", ни с кем не столкнувшись.
Может быть, он оспаривал притязания Вестерна, не желая поверить в возможность разговора с Фрэнсис. Может быть, он страшился упреков.
Карфакс встал и отнес пустую чашку на кухню. Кухня сияла свежей краской. Фрэнсис покрасила ее всего три недели назад. Настенные часы показывали девять часов пять минут. Патриция Карфакс обещала перезвонить ему сегодня в одиннадцать по иллинойсскому времени. Звонить она будет из автомата, как и в прошлый раз, но кабинку автомата выберет с видеоприставкой, чтобы он мог увидеть ее в лицо и удостовериться, что она действительно его кузина. Он может сравнить ее облик с фотографией в семейном альбоме. На самой последней ей всего двенадцать лет, но не настолько она изменилась, чтобы ее нельзя было узнать.
Это Карфакс предложил ей воспользоваться видеоприставкой. Ведь мог же Вестерн нанять какую-нибудь девицу, чтобы та представилась его двоюродной сестрой, а потом изыскала способ как-нибудь очернить его. Несмотря на всю свою известность, Вестерн был личностью крайне таинственной. Данные о его жизни были общедоступны, но подлинная суть этого человека оставалась скрытой даже от самых проницательных собеседников.
Когда Вестерн позвонил Карфаксу, впечатление он произвел хорошее. Голос у него был глубокий, звучный и дружелюбный. И большие темно-синие глаза Вестерна, и его нос с небольшой горбинкой, и выдающийся вперед подбородок создавали облик, дышавший силой и искренностью.
Карфакс слишком хорошо знал, как обманчива внешность. Это -да еще предубеждение против притязаний Вестерна -- заставило его насторожиться. И все же под конец разговора он почувствовал, что ошибался в этом человеке. Или, по крайней мере, что ему следует постараться быть более объективным, чтобы не ошибиться.
Когда очарование поблекло, он вновь ощутил, что Вестерн, несмотря на свою кажущуюся откровенность, был с ним не до конца честен.
Вестерн не только предложил ему приехать на бесплатный сеанс в любое время. Он даже вызвался оплатить Карфаксу перелет в обе стороны. Карфакс поблагодарил его, обещал все обдумать и перезвонить не позднее субботы.
Почему Вестерн сделал подобные предложения? Он на пути к успеху и продвигается быстро, без каких-либо видимых препятствий. Недоброжелателей у него достаточно, но куда больше друзей. Даже если теория захолустного профессора-историка и получит огласку -- о чем ему беспокоиться? Разве может Карфакс досадить Вестерну иначе, кроме как по мелочам?
А что, если Вестерн знал о звонке Патриции Карфакс и постарался обесценить ее слова?
Так или иначе, а отказывать Вестерну Карфакс не собирался. Слишком большое любопытство вызывал у него МЕДИУМ. Ему охота самому посмотреть, что это за штука. А денег, чтобы оплатить трехчасовой сеанс МЕДИУМа, ему вовек не заработать.
Но прежде чем перезвонить Вестерну, он все же дождется звонка Патриции. Возможно, он и вообще не станет звонить до позднего вечера. Ему бы не хотелось, чтобы у Вестерна сложилось впечатление, будто Гордону невтерпеж.
По правде говоря, сказал он себе, его пугает сама идея усесться перед МЕДИУМом.
Он услышал, как возле его дома притормозила машина. Минутой позже хлопнула дверца. Спустя несколько секунд послышался дверной звонок.
Карфакс скорчил рожу и поплелся к входной двери. После лекции от звонков и посетителей отбою не было. Пришлось сменить номер телефона на незарегистрированный и повесить на двери объявление. "ПРОСЬБА НЕ ТРЕВОЖИТЬ. ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ ОСТАВЬТЕ ПИСЬМЕННОЕ СООБЩЕНИЕ". Но люди большей частью не обращали на надпись никакого внимания.
Открывая дверной глазок, он внезапно вспомнил частного детектива, который заглянул в замочную скважину и получил струю азотной кислоты в глаз. Этот человек был приятелем Карфакса; им даже довелось расследовать несколько случаев совместно.
Но Карфакс-то в очках, так что никакая кислота его глазам не страшна. Он с усмешкой покачал головой, говоря себе, что год от года становится все большим параноиком, и приник к глазку.
Женщине было около тридцати. Хорошенькая женщина -- хотя нос и длинноват немного, и от его крыльев к уголкам рта протянулись морщинки. Ее рыжевато-каштановые волосы коротко подстрижены и вьются от природы -- хотя с уверенностью, конечно, сказать трудно. Привлекательные округлости ее фигуры облекает слегка помятое белое платье.
И тут он понял, отчего решил, что волосы у нее от природы кудрявые. Он видел ее и раньше, хотя и не во плоти.
Он распахнул дверь и увидел рядом с женщиной два чемодана.
-- Ты мне вроде позвонить собиралась,-- сказал он.-- Ладно уж, заходи.
Глава 4
Патриция Карфакс выглядела молодой копией своей матери. Только волосы у нее были посветлее, нос покрупнее, синие глаза потемнее, а ноги гораздо длиннее, чем у матери. И на лице ее матери никогда не было такого загнанного выражения.
Карфакс шагнул к ее чемоданам.
--Когда мы войдем в дом,-- очень тихо произнесла Патриция,-пожалуй, лучше сначала радио включить, а уж потом разговаривать. Возможно, твой дом прослушивается.
--Вот как? -- сказал он, поднял чемоданы и последовал за ней в дом.
Он поставил чемоданы и запихал в стереоустановку пять долгоиграющих Бетховенов. Под грохот "Героической симфонии" он жестом пригласил Патрицию пройти за ним на веранду. Бетховен продолжал вносить в мир красоту и обезвреживать прослушивающие устройства -- если таковые имелись.
--Я кофе принесу,-- сказал он.-- Сливки, сахар?
--Нет, спасибо, я предпочитаю черный, без примесей.
Вернувшись из кухни, Карфакс поставил на маленький столик рядом с Патрицией ее чашку и блюдечко, потом свой кофе -также черный -- и пододвинул свой стул поближе.
--За тобой следили?
--Не думаю, что со мной кто-то был в самолете... я хочу сказать, никто не следил. Если бы он за мной следил, то расправился бы со мной раньше, чем я сюда добралась.
--Он?
--Ну, полагаю, чтобы остановить меня, могли послать и женщину. Но я думала, что все профессиональные убийцы -- мужчины.
--То, что ты здесь, доказывает, что убивать тебя никто не собирался,-- заметил Гордон.-- Убить очень легко. особенно в толпе или на городских улицах. Днем или ночью -- безразлично.
Патриция вздохнула и откинулась назад. Внезапно она показалась Гордону совершенно бескостной.
--Пари держу, ты проголодалась! -- воскликнул он.-- Яичница с ветчиной тебя устроит?
--А можно гамбургер? Не люблю яичницу с ветчиной. Но я и вправду проголодалась! И вдобавок зверски устала!
Она села прямо, вновь делаясь существом из мяса и костей.
-- Но я не смогу уснуть, не облегчив душу.
Карфакс не мог глаз отвести от ее полной груди. Патриция перехватила его взгляд, опустила глаза, подняла их, увидела его улыбку и засмеялась. Смех вышел невеселый -- глаза чуть навыкате, чашечка в руке трясется.
Патриция допила кофе, не расплескав, и чашечка лишь слегка звякнула, опускаясь на блюдечко.
--Может, я слишком осторожничаю,-- сказала она.-- Может, я и перетрусила и зря не предупредила тебя о приезде. Но позвонив тебе, я поразмыслила, и мне показалось, что Вестерн может держать на прослушивании твой дом и телефонную линию.
--Почему?
--Потому что я ему сказала, что обращусь за помощью к тебе. Знаю, не стоило этого говорить. Это пришло мне на ум так внезапно. Я ведь только и знала о тебе, что ты мой кузен и бывший частный детектив. Просто я была в ярости. Но об этом потом.
На самом деле я хотела удрать из Лос-Анджелеса и поговорить с тобой с глазу на глаз. Телефонный разговор всегда такой обезличенный, даже по видео. А я до смерти устала от обезличенности. Оттого, что я прячусь и мне не с кем поговорить. И я знала, что этот тип околачивается у входа в здание напротив моего мотеля.
--В Лос-Анджелесе?
--Да, я переехала туда, чтобы быть поближе к Вестерну, но сначала в другой мотель. У меня была квартира в Беверли Хиллз, но оттуда я выехала, когда обнаружила, что Вестерн за меня взялся. Срок найма еще не кончился, но я заплатила за три месяца вперед. И с тех пор еще дважды переезжала. Машину оставила у приятелей, чтоб Вестерн меня по ней не нашел. И так за ней и не послала, потому что он мог оставить кого-нибудь для наблюдения.
--Чтобы нанять человека месяцами где-то околачиваться в надежде, что ты там объявишься, нужны немалые деньги.