Страница:
Прошло еще шесть дней. Люди немного зашевелились: надо было выходить в небо, чтобы охотиться, добывая себе пропитание. Капитан Барамха умер от гангрены и потери воли к жизни. Его корабль поднялся повыше над мертвым морем, и после короткой прощальной церемонии его обнаженное тело соскользнуло с деревянного настила вниз.
- У вас еще остались судовые боги, - сказал Измаил. - Чем они хуже?..
- Они имеют власть только над кораблем, - ответила Нэймали. - Их могущество невелико. Нет, нам нужны боги города и величайший из богов, Зумашмарта.
- А без них вы сдадитесь на произвол судьбы и помрете. Я правильно понял? - спросил Измаил.
Ему никто не ответил, но выражение их лиц говорило само за себя: так все и будет. Они сидели вокруг костров, разведенных в одном из подземелий, расчищенных от завалов. Костры были небольшими, и дыма от них было относительно немного.
Для вентиляции служили дыры в потолке, а свет давали гигантские светляки в клетках. Помещение сотрясалось от приливных волн.
Измаил сидел у одного из костров вместе с Нэймали, пятью ее сестрами и капитанами кораблей. Первые помощники капитанов сидели вокруг своего костра, вторые помощники - у своего. Матросы расположились в других подземельях.
"Интересно, - думал Измаил, - сколько всего людей осталось теперь на Земле?" Если они все относятся к жизни с таким фатализмом, должно быть, часто бывают ситуации, когда им легче сдаться на милость судьбы, позволить смерти взять верх над жизнью. Неужели все люди теперь ведут себя так?
Или человечество было в пути сквозь бесчисленные века так долго, что устало от путешествия? Не стали ли неторопливое красное солнце и луна, неуклонно приближавшаяся к Земле, напоминанием о неизбежном конце всякой борьбы?
А может быть, так относились к жизни только люди, живущие на дне Тихого океана? Нет ли где-нибудь в других местах таких поселений, где людям никогда не изменяет стремление к лучшей доле, воля к жизни, как это было во времена Измаила?
Измаил посмотрел на Нэймали и рассердился. Разве это правильно, что такая молодая и красивая женщина обречена на смерть из-за каких-то кусков ароматной слоновой кости, обработанных резцом?
Он встал и громко заговорил. Остальные, сидя на корточках, воззрились на него в ожидании. Измаил понял, что все они, сознательно или не отдавая в том себе отчета, уповали на то, что он, пришелец из иного мира, не будучи скованным их традициями и законами, зажжет в них потухнувшую искру надежды.
- Когда вы преследуете огромного воздушного кита, вы смелы, - начал Измаил. - Мне это хорошо известно. Трус не сядет в утлую лодку, чтобы поглубже пронзить голову такого чудовища, а потом взлетать за ним в поднебесье и падать до самой земли, когда каждое мгновение смерть, словно ветер, свистит в ушах. И я уверен, что так же храбро вы сражаетесь с врагами-людьми.
Он сделал паузу и огляделся, увидев, что женщины глядят прямо на него, а мужчины - на пол перед собой.
- И все же, - сказал он еще громче, - вы черпаете ваше мужество извне! Чтобы действовать, как подобает мужчинам, вам нужны ваши боги! Кто-то должен вселить в вас мужество! Ибо оно не живет в ваших душах, не стучит в ваших сердцах и не делает их горячими, как угли этих костров!
- Нашим миром правят боги! - сказала Нэймали. - Что мы без них?
Измаил помолчал. И правда, что они могут? Да ничего, если только он не подаст пример. А он так привык быть наблюдателем или быть на последних ролях, что теперь, когда надо было проявить инициативу, сыграть главную роль, он чувствовал себя испуганным, не в своей тарелке.
- Что вы можете без богов? - вопросил он. - Вы можете жить так, словно они у вас есть! - Так он перефразировал изречение одного старого немецкого философа, который ни за что не смог бы вообразить, что мир, в котором он жил, в конце времен будет освещать огромное красное солнце.
- Были времена, когда ваших богов не существовало! - сказал он. - Тогда люди их создали! Так гласит ваша собственная религия! Я спрашивал Нэймали: почему, если вы сделали это однажды, нельзя это сделать снова, и она сказала, что это было возможно в прежние времена, но не теперь. Отлично! Но ведь ваши боги не исчезли! Их просто нет с вами! Их украли! Так что вам мешает выкрасть их обратно? В конце концов, бог - это бог, даже если его нет в храме, где ему поклонялись! И кто знает - быть может, Зумашмарта позволил свершиться этому бедствию, чтобы вас испытать? Если вы найдете в себе мужество, чтобы пойти за Зумашмартой и вернуть его, значит, вы выдержали испытание! Но если вы будете сидеть у костра и скорбеть, пока не умрете от горя, вы окажетесь недостойными его милости!
- Но что мы должны делать? - спросила Нэймали, встав.
- Надо, чтобы вами руководил человек, который настроен иначе, чем вы! ответил Измаил. - Я буду таким человеком! Я сделаю вам новое оружие, если найду из чего, - оружие, которым люди не пользовались многие тысячи лет! А если с оружием ничего не выйдет, мы возьмем свое хитростью и умением! Но за мое руководство вы должны заплатить.
- Что ты хочешь за это? - спросила Нэймали.
- Вы сделаете меня своим Великим Адмиралом, - ответил Измаил.
Он почувствовал: о том, что он хочет найти у них пристанище, добавлять не стоит. Измаил уже довольно побродил по свету и повидал слишком много всего, чтобы снова пускаться в странствия.
- А ты, Нэймали, станешь мне женой, - добавил он.
Капитаны и высшие чины не знали, что ответить. На звание Великого Адмирала впервые претендовал чужестранец. Или он не знал, что это звание передается по наследству? А если Великий Адмирал умирал, не оставив сына, нового выбирали из самых знатных капитанов?
И как это у него хватило наглости просить в жены дочь Великого Адмирала?
Однако Нэймали казалась счастливой, и Измаил знал, что это и вправду было так. Он ей явно нравился. Возможно, она даже была в него влюблена. Пока было трудно сказать точно, поскольку женщины Заларапамтры были приучены тщательно контролировать проявления своих чувств. Но ведь она никому не рассказала ни о том, что он пытался ее поцеловать, ни о том, как ночью они грелись, обнявшись. Хотя такая сдержанность могла объясняться благодарностью за то, что он ее спас, Измаилу хотелось думать, что тут таится нечто большее.
Долгое время все молчали. Люди посмотрели на Нэймали и увидели, что она нисколько не оскорбилась. Даже напротив.
Потом они снова посмотрели на Измаила и увидели, что перед ними человек сильный и бесстрашный.
Наконец встал Доулхамра, оставшийся после смерти Барамхи самым знатным из капитанов. Он окинул взглядом подземелье и заговорил:
- Заларапамтра воскреснет, только когда в его жилы вольется новая кровь. Городу нужен этот чужестранец, называющий себя наследником давно ушедших времен. Быть может, он ниспослан нам богами. Приняв его, мы воспользуемся даром богов. Если же мы отвергнем его, мы будем достойны гибели. И я говорю вам - вот он, наш Великий Адмирал!
Так Измаил, который раньше никогда и не мечтал о такой чести, довольствуясь положением вахтенного на полубаке, на деле превзошел самые честолюбивые чаяния своих соседей по матросской койке.
С этих пор его мужество словно бы передалось всем остальным. Люди больше не слонялись без цели, потупив глаза, не бормотали себе под нос, когда разговаривали, и не просиживали часами, молча уставившись на развалины. Теперь они двигались проворно, много разговаривали и смеялись. Измаил знал, что так не будет продолжаться долго, - только пока он будет поддерживать их словом и своим примером. Поэтому он спустился вниз, на беспрестанно дрожащую землю, в трясущиеся джунгли, чтобы отыскать там гхаджашри. Это было растение, горевшее, как порох, а дым от него по запаху напоминал нефть. Измаил собрал его в большом количестве. В большом городском подземелье он размолол растения с помощью двух жерновов, изготовленных матросами под его руководством. Под давлением из них выделялось темное вещество, похожее на масло, которое мгновенно загоралось на воздухе. Если масло из гхаджашри собрать в баллон из кожи, оно начинало испаряться. Стоило поднести к баллону горящий запал, он с ревом взлетал, яростно полыхая и разбрызгивая во все стороны горящее масло.
Всех, кого только было можно, Измаил подрядил собирать растения, выжимать из них масло и собирать его. Поскольку для того, чтобы получить немного масла, надо было собрать огромное количество растений, это оказалось долгим и тяжелым делом. Между тем домой вернулись еще два китобойца, и надо было уверить новоприбывших в том, что бледнолицый и светлоглазый чужестранец был новым Великим Адмиралом.
Измаил надеялся, что они с Нэймали поженятся почти сразу. Но скоро он понял, что свадьба состоится лишь после того, как будут вызволены из плена Зумашмарта и младшие боги.
Великий Адмирал не мог возлечь со своей первой невестой, пока не совершит какого-нибудь подвига. Обычно таким героическим свершением было убийство десяти китов или двадцати акул в течение дня, либо набег под предводительством Адмирала на неприятельский город или корабль и успешный его захват.
Измаилу, чтобы доказать свои способности, надо было совершить такое, что никто и никогда не делал до него.
Вскоре он приказал построить корабль размером вдвое больше самого большого из тех, что были до сих пор. По своему обыкновению жители Заларапамтры, прежде чем броситься выполнять его распоряжение, захотели узнать, для чего это нужно.
- Вы правы, для охоты на китов такой большой корабль не нужен, - сказал он. - Это военный корабль. С его помощью я собираюсь разрушить целый город. Или, на худой конец, его часть. Его надо построить как можно скорее, потому что он должен уйти в поход заранее, намного опередив остальной флот. Он будет так тяжело нагружен, что пойдет очень медленно.
Другие корабли надо было отремонтировать и подготовить к плаванию. А люди должны были готовиться к набегу на Бурагангу. И в городе надо было тоже сделать запасы пищи.
Родные и сводные сестры Нэймали настаивали на том, что им надо сопровождать корабли в походе. Иначе, говорили они, кораблям не будет удачи.
Измаил возражал. Ведь если корабль погибнет, прервется бесценная жизнь его незаменимой пассажирки, будущей матери. Для того чтобы вновь сделать город средоточием сильного и многочисленного народа, понадобится много времени. Если Заларапамтра потеряет еще несколько женщин, он может больше никогда не возродиться к жизни.
Сточки зрения рассудка Измаил был прав. Но обычай предписывал иное. Обычай, как всегда, победил. Мало того, что на каждый корабль полагалось взять по сестре Нэймали, но и сама Нэймали собиралась пуститься в путь на флагманском судне.
Измаил больше не спорил. Ему все равно бы не удалось переубедить этих людей. Возражать дальше значило бы попусту сотрясать воздух, а заодно подрывать свой авторитет.
Измаил работал упорно и так неутомимо, что немногие могли за ним угнаться. Даже недосыпал. Поначалу ему было трудно привыкнуть ложиться спать во время долгого дня, когда было достаточно света, чтобы работать. Люди здесь все еще придерживались своего изначального ритма жизни - восемь часов они спали, шестнадцать - проводили на ногах. Длинные дни и ночи не нарушали этот цикл. Жители Земли теперь с рождения приучались часть дня спать, а часть ночи работать. Измаил, привычный к тому, что на корабле ему приходилось стоять на вахте в любое время дня и ночи, быстро приспособился к такому режиму.
Когда большой корабль был построен и загружен провиантом и бомбами с горючим маслом, пришло время выступать.
Десять человек его команды попрощались с товарищами, и огромное судно (его назвали "Вубарангу") медленно поднялось в воздух, распустило паруса и взяло курс на город Бурагангу, расположенный за несколько тысяч миль на северозападе.
По прошествии пяти дней, то есть через двадцать дней той Земли, которая вращалась вокруг Солнца, раскаленного добела, за ним последовали пять китобойных судов. Измаил командовал "Рулангой" - флагманским кораблем. Они направились к группе горных вершин, которые, как считал Измаил (хотя и не мог утверждать этого наверняка), некогда были Гавайскими островами. В течение истекших бесчисленных миллионов лет - а может быть, миллиардов или еще того больше - одни острова могли уйти под воду, а другие, наоборот, подняться из глубин и в свою очередь превратиться в песок, на дне океана, чтобы дать место новым островам. И все это задолго до того, как океан высох.
Двигаясь над землей со средней скоростью десять узлов, флот мог добраться до цели примерно за двести часов, то есть за два дня и две ночи. Однако Измаил распорядился взять как можно меньше провианта, поскольку хотел оставить побольше места для бомб и оружия. Поэтому на второй день пришлось охотиться на китов, чтобы пополнить запасы пищи. В следующий раз они задержались, когда догнали великана "Вубарангу". Чтобы идти с ним вровень, они уменьшили площадь парусов. Когда до Бураганги осталось несколько сотен миль, они стали кружить, дожидаясь наступления долгой ночи.
В то же время они зорко наблюдали, не покажется ли парус неприятельского корабля, поскольку так близко от города китобойцы могли появиться с любой стороны.
Наконец гигантское красное солнце стало садиться, и его последние лучи упали на далекую горную вершину, окрасив ее в пурпурные тона.
Капитаны других судов собрались на корабле Измаила на последнее совещание. Тот еще раз удостоверился, что каждый из них усвоил, что ему надо делать. Потом они выпили по рюмочке шахамчица за успех предприятия и отбыли на свои корабли. Они выглядели бледными, но полными решимости. На карту было поставлено само существование их народа, и потеря хотя бы одного из них была непростительной даже в том случае, если бы им удалось вернуть всех богов. Более того, если их возьмут живьем, им придется подвергнуться ужасным пыткам. Враги могли затянуть агонию, не давая человеку умереть, так же умело, как солнце, которое не давало наступить ночи.
Солнце застыло над горизонтом, словно застряло в глотке у ночного чудовища. Потом воцарилась тьма, и безлунной ночью корабли прервали свое кружение и стали пробиваться навстречу ветру к далекому пику. Прошел час, и на востоке над горизонтом показался край луны, весь словно в пятнах проказы, и его яркий свет мгновенно рассеял темноту. Тусклый отблеск луны заиграл на парусах, выкрашенных в черный цвет, и на корпусе, тоже черном. Над мостиком на корабле была еще верхняя палуба. Она возвышалась над корпусом корабля и делала его более валким, но с этим ничего нельзя было поделать. Капитан и рулевой должны были видеть, куда вести судно.
Когда, по их оценкам, до Бураганги оставалась сотня миль, все корабли, кроме флагмана, стали кругами подниматься вверх.
Они хотели подняться как можно выше - предполагалось, что матросы смогут дышать из деревянных фляг со сжатым воздухом, сконструированных Измаилом. Потом, оказавшись над городом, они снова будут кружить на месте. Корабли станут медленно описывать круги, пока не дождутся условленного сигнала, - после этого они быстро выпустят газ из пузырей.
Огромному "Вубарангу" придется спустить газ еще быстрее, чем другим судам.
"Руланга" продолжала двигаться вперед, постепенно снижаясь. Оказавшись примерно в двадцати футах над трепетавшей зеленью, она выровнялась. Задолго до того как другие корабли достигли верхней точки своей спирали, она уже медленно и тихо скользила против ветра, убрав паруса и втянув нижнюю мачту. Крючья якорей продирались сквозь джунгли.
Шума от них было больше, чем Измаил рассчитывал. Когда стало ясно, что они держат, матросы спустились по якорным концам вниз и закрепили крюки ненадежнее.
Они находились у подножия высокой горы, под огромным уступом, на котором покоился вражеский город. Над ними кружили маленькие сторожевые лодки, а позади рыскали тудасюда корабли, высматривая, нет ли где какой опасности или вражеских шпионов. Но они были либо слишком высоко, либо слишком низко.
Измаил облачился во все черное и вымазал черным лицо.
Через мгновение к нему присоединилась Нэймали, тоже вся в черном. Измаил отдал последние распоряжения Паваштри, первому помощнику, которому предстояло командовать кораблем в отсутствие Измаила. Потом они вместе с девушкой спустились по трапу в главный проход и прошли по нему к порту, где стоял вельбот. Вместе с ними в лодку должно было сесть еще шесть человек ее специально сделали большой. Швартовы были натянуты: животных-пузырей покормили заранее, чтобы они выработали столько газа, сколько надо для быстрого подъема. Матросы забрались в лодку и пристегнули ремни.
У каждого в ножнах был длинный острый нож, сделанный из растения, похожего на бамбук. Их короткие пики, короткие упругие луки и колчаны со стрелами лежали в кожаных футлярах на дне лодки. Луки были оружием, которым жителей Заларапамтры снабдил Измаил. Они знали, что это такое, но по какой-то причине, которую за давностью времени даже не могли назвать, отказались от них. "Мужчины ими не пользуются", - говорили они. Измаил возразил им, что в его время - тут он немного расширил рамки своей эпохи, но дело того стоило - луками пользовались сплошь и рядом. Теперь надо было воспользоваться ими, потому что луки были смертоносным оружием, а жалкой кучке людей, которые вторгнутся в Бурагангу, надо будет сражаться за десятерых. Измаил был уверен, что поступает правильно, ибо так повелели боги.
В то время Измаил не считал зазорным говорить им, что ему известно, чего хотят от них боги. Он вел себя так, словно знал волю богов, которая властвовала над его мыслями, и другие подчинялись ему, думая, что так оно и было. Возможно, они поступали так потому, что не хотели верить, что боги навсегда их оставили.
Разумеется, на борту нельзя было зажигать огни, поэтому сигнал к одновременному спуску всех шести лодок передавался подергиванием канатов, которыми корабль был оснащен специально для этой цели.
Матросы перерезали канаты, державшие лодки, и оттолкнули их от корабля, чтобы они, поднявшись вверх, не застряли в своем гнезде. Когда лодка взлетала, она ударялась о верхнюю часть широкого порта бортом. Один из матросов кормил бесформенных животных с огромным ртом у горловины пузыря, а те вырабатывали газ, чтобы подъемная сила лодки, набиравшей высоту, еще увеличилась.
Луна скрылась за западным горизонтом еще до того, как "Руланга" прошла последние пятьдесят миль своего пути. От огромного уступа над ними на маленькие лодки упала тень.
Они двигались на расстоянии нескольких сотен ярдов от переднего склона горы, переходившего в вертикальный обрыв. Лодки с убранными парусами, мачтами и реями отдались на волю ветра. Ветер в этом месте был слабый, и лодки дрейфовали примерно с полмили, прежде чем оказались прямо под выступом. Каркри, который осуществлял все маневры, начал выпускать газ. Другие лодки тоже замедлили подъем.
Люди, управлявшие лодками, были прирожденными воздухоплавателями. Они прикидывали, сколько газа надо выпустить из пузыря, с точностью до унции и почти без размышлений.
Толстый привальный брус, придававший форму внешним обводам лодки, ударился о камень. Люди в ней распростерлись лицом вниз, но и тогда неровности скалы задевали некоторых из них по спине. Потом матросы перевернулись на спину и стали медленно продвигать лодку к краю выступа, они тянули руки кверху, хватались за неровный камень и отталкивались.
Это было долгое и утомительное занятие, поскольку уступ простирался на полмили от того места, где они впервые коснулись его. И они не могли двигаться быстрее, даже если б захотели. Оставалось только проталкивать лодку дальше и надеяться, что на корпусе, который скребся о неровности камня, не порвется оболочка. Она была крепкой, но для легкости ее делали очень тонкой.
Сквозь тяжелое дыхание матросов Измаил расслышал свист, донесшийся из лодки, продвигавшейся сзади и справа от них.
Измаил приказал остановиться, и лодка, скользнув вперед, замерла, прижавшись к подошве каменного уступа. Чтобы посмотреть, что происходит, надо было отжать лодку вниз от скалы. Пока все остальные держали лодку, Измаил извернулся и выглянул наружу. По правую руку футах в шести от них маячила лодка, вырисовываясь в темноте неясной тенью.
Варгаджампа, третий помощник, тихо сказал:
- Джугнайя! Здесь какая-то шахта в скале!
- Широкая? - спросил его Измаил. Он надеялся, что на верхнем конце шахты их никто не подслушивает.
- Довольно широкая! Только вход закрыт решеткой!
По команде Измаила его команда стала толкать их лодку по направлению к другой, а та подвинулась в сторону. Он продумал два способа проникновения в город. Чтобы осуществить один из них, надо было подкрасться снизу, скользнуть через край уступа и войти в него поверху. Другой состоял в том, чтобы подняться наверх по одной из вентиляционных шахт, если только ее удастся найти в темноте и если она окажется достаточно широкой, чтобы в нее могли пролезть люди.
Нэймали говорила, что, насколько ей было известно, таким образом в неприятельский город еще никто не проникал. Хотя набеги совершались ночью, обычно это были или внезапные массированные атаки, или же в город врывалось несколько кораблей, которые разрушали и грабили его, а потом как можно быстрее убирались восвояси. Никто и никогда не осуществлял и даже не предлагал плана, подобного тому, что разработал Измаил.
Однако же, несмотря на все это, такая возможность учитывалась. Поэтому шахты были перегорожены, и иногда их охраняли.
Когда лодка встала прямо под отверстием шахты, Измаил схватился за вставленную в него деревянную решетку и потянул. Решетка не поддавалась. Пошарив между прутьями тонкой палкой, он обнаружил, что с внутренней стороны перегородки в каждом из углов были массивные деревянные клинья, к которым были прикреплены веревки. Другой конец веревки, видимо, был привязан к внутренней стороне решетки, установленной в верхнем отверстии шахты. Возможно, если вытащить нижнюю решетку, сдвинется с места и верхняя, а в городе раздастся сигнал тревоги.
Чтобы этого не произошло, Измаил просунул сквозь решетку тонкую палку с кремневым ножом на конце и перерезал веревки. Потом ему удалось вынуть решетку, с трудом подрезав прутья ножом и выломав их из гнезд. Он медленно встал и подтянулся, ухватившись за одну из веревок, висевших в шахте. После этого он оперся о стенки шахты, чтобы верхняя решетка не обрушилась вместе с ним. Карабкаться вверх таким образом было нелегко. Туннель был таким узким, что ему приходилось держаться в нем и ползти вверх, упираясь коленями и проталкиваясь вверх каждый раз всего на несколько дюймов.
Если бы не одежда и перчатки из тонкой кожи, он ободрал бы себе спину, колени и руки. Еще не успев добраться до верха, он изодрал свою кожаную одежду. Измаил пыхтел, отдувался, потел и дрожал от напряжения. Добравшись до конца туннеля, он подождал, пока его дыхание станет неслышным. Потом прислушался, пытаясь различить шарканье ног о камень, пыхтение, одышливые вздохи, но не слышал ничего, кроме шума крови в ушах.
Решетка над ним поддалась с пронзительным скрипом, который рванул его за душу, словно камень, прорвавший кожаную одежду. Когда решетка отошла, он немного подождал, а потом осторожно выглянул наружу, опасаясь, что, как только он высунет голову, на нее опустится каменный топор. Но наверху его никто не подкарауливал: Измаил зажег спичку и огляделся. Кубическое помещение, высеченное в скале, было пусто, если не считать каких-то ящиков в углу.
Он вылез из шахты и некоторое время лежал на полу, вздрагивавшем под ним. Поднявшись, он подошел к открытому дверному проему и посмотрел вперед, но из-за темноты ничего не увидел. Тогда он вернулся к шахте и размотал веревку, обернутую у него вокруг талии. Конец, брошенный в шахту, кто-то поймал и дернул за него. Измаил сел, уперев ноги в противоположный край шахты и держась за веревку. Он не выпускал ее из рук, пока наверх не взобралась Нэймали. Выбравшись наружу, она тоже схватилась за веревку и помогала ему, пока не вылез Каркри, а тот держал веревку вместе с ней, пока не вылез следующий матрос.
Измаил вытащил из вещевого мешка Нэймали небольшой факел, зажег его и двинулся дальше по широкому туннелю. По обеим его сторонам были пустые проемы, ведущие в другие складские помещения. Одним концом коридор упирался в каменную стену; другой его конец выходил на лестницу, высеченную в скале. Ступеньки винтом уходили вверх. Измаил решил повременить и не идти дальше, пока все матросы не выберутся из шахты. Ждать пришлось долго. Опустевшие лодки приходилось отводить в сторону; к тому же, чтобы лодка сохраняла остойчивость, передвигаться по ней надо было крайне осторожно. Каждый раз, когда кто-нибудь забирался из лодки в шахту, равновесие в ней нарушалось.
Одна из лодок должна была остаться на месте с тремя матросами на борту. Им предстояло ждать в течение трех часов.
Если по истечении этого срока остальные не вернутся, эти трое должны были отвести свою лодку назад на "Рулангу"; тогда начнется следующий этап операции.
Измаил вывел отряд на следующий ярус, который был очень похож на предыдущий. Однако коридор там был в два раза длиннее, чем внизу. А тот, что был еще выше, оказался вдвое длиннее того, что был под ним.
Похоже, Бураганга был построен почти по тому же плану, что и Заларапамтра. На поперечном разрезе он тоже напоминал бы перевернутую пирамиду. Очередной ярус должен был быть вдвое длиннее нижележащего. Так и оказалось. Однако этот был освещен кое-где факелами или светляками, которые мерцали менее ярко, зато потребляли меньше кислорода. Факелы и фонари были вставлены в каменные кольца, высеченные прямо в стене. По углам спали несколько человек.
- У вас еще остались судовые боги, - сказал Измаил. - Чем они хуже?..
- Они имеют власть только над кораблем, - ответила Нэймали. - Их могущество невелико. Нет, нам нужны боги города и величайший из богов, Зумашмарта.
- А без них вы сдадитесь на произвол судьбы и помрете. Я правильно понял? - спросил Измаил.
Ему никто не ответил, но выражение их лиц говорило само за себя: так все и будет. Они сидели вокруг костров, разведенных в одном из подземелий, расчищенных от завалов. Костры были небольшими, и дыма от них было относительно немного.
Для вентиляции служили дыры в потолке, а свет давали гигантские светляки в клетках. Помещение сотрясалось от приливных волн.
Измаил сидел у одного из костров вместе с Нэймали, пятью ее сестрами и капитанами кораблей. Первые помощники капитанов сидели вокруг своего костра, вторые помощники - у своего. Матросы расположились в других подземельях.
"Интересно, - думал Измаил, - сколько всего людей осталось теперь на Земле?" Если они все относятся к жизни с таким фатализмом, должно быть, часто бывают ситуации, когда им легче сдаться на милость судьбы, позволить смерти взять верх над жизнью. Неужели все люди теперь ведут себя так?
Или человечество было в пути сквозь бесчисленные века так долго, что устало от путешествия? Не стали ли неторопливое красное солнце и луна, неуклонно приближавшаяся к Земле, напоминанием о неизбежном конце всякой борьбы?
А может быть, так относились к жизни только люди, живущие на дне Тихого океана? Нет ли где-нибудь в других местах таких поселений, где людям никогда не изменяет стремление к лучшей доле, воля к жизни, как это было во времена Измаила?
Измаил посмотрел на Нэймали и рассердился. Разве это правильно, что такая молодая и красивая женщина обречена на смерть из-за каких-то кусков ароматной слоновой кости, обработанных резцом?
Он встал и громко заговорил. Остальные, сидя на корточках, воззрились на него в ожидании. Измаил понял, что все они, сознательно или не отдавая в том себе отчета, уповали на то, что он, пришелец из иного мира, не будучи скованным их традициями и законами, зажжет в них потухнувшую искру надежды.
- Когда вы преследуете огромного воздушного кита, вы смелы, - начал Измаил. - Мне это хорошо известно. Трус не сядет в утлую лодку, чтобы поглубже пронзить голову такого чудовища, а потом взлетать за ним в поднебесье и падать до самой земли, когда каждое мгновение смерть, словно ветер, свистит в ушах. И я уверен, что так же храбро вы сражаетесь с врагами-людьми.
Он сделал паузу и огляделся, увидев, что женщины глядят прямо на него, а мужчины - на пол перед собой.
- И все же, - сказал он еще громче, - вы черпаете ваше мужество извне! Чтобы действовать, как подобает мужчинам, вам нужны ваши боги! Кто-то должен вселить в вас мужество! Ибо оно не живет в ваших душах, не стучит в ваших сердцах и не делает их горячими, как угли этих костров!
- Нашим миром правят боги! - сказала Нэймали. - Что мы без них?
Измаил помолчал. И правда, что они могут? Да ничего, если только он не подаст пример. А он так привык быть наблюдателем или быть на последних ролях, что теперь, когда надо было проявить инициативу, сыграть главную роль, он чувствовал себя испуганным, не в своей тарелке.
- Что вы можете без богов? - вопросил он. - Вы можете жить так, словно они у вас есть! - Так он перефразировал изречение одного старого немецкого философа, который ни за что не смог бы вообразить, что мир, в котором он жил, в конце времен будет освещать огромное красное солнце.
- Были времена, когда ваших богов не существовало! - сказал он. - Тогда люди их создали! Так гласит ваша собственная религия! Я спрашивал Нэймали: почему, если вы сделали это однажды, нельзя это сделать снова, и она сказала, что это было возможно в прежние времена, но не теперь. Отлично! Но ведь ваши боги не исчезли! Их просто нет с вами! Их украли! Так что вам мешает выкрасть их обратно? В конце концов, бог - это бог, даже если его нет в храме, где ему поклонялись! И кто знает - быть может, Зумашмарта позволил свершиться этому бедствию, чтобы вас испытать? Если вы найдете в себе мужество, чтобы пойти за Зумашмартой и вернуть его, значит, вы выдержали испытание! Но если вы будете сидеть у костра и скорбеть, пока не умрете от горя, вы окажетесь недостойными его милости!
- Но что мы должны делать? - спросила Нэймали, встав.
- Надо, чтобы вами руководил человек, который настроен иначе, чем вы! ответил Измаил. - Я буду таким человеком! Я сделаю вам новое оружие, если найду из чего, - оружие, которым люди не пользовались многие тысячи лет! А если с оружием ничего не выйдет, мы возьмем свое хитростью и умением! Но за мое руководство вы должны заплатить.
- Что ты хочешь за это? - спросила Нэймали.
- Вы сделаете меня своим Великим Адмиралом, - ответил Измаил.
Он почувствовал: о том, что он хочет найти у них пристанище, добавлять не стоит. Измаил уже довольно побродил по свету и повидал слишком много всего, чтобы снова пускаться в странствия.
- А ты, Нэймали, станешь мне женой, - добавил он.
Капитаны и высшие чины не знали, что ответить. На звание Великого Адмирала впервые претендовал чужестранец. Или он не знал, что это звание передается по наследству? А если Великий Адмирал умирал, не оставив сына, нового выбирали из самых знатных капитанов?
И как это у него хватило наглости просить в жены дочь Великого Адмирала?
Однако Нэймали казалась счастливой, и Измаил знал, что это и вправду было так. Он ей явно нравился. Возможно, она даже была в него влюблена. Пока было трудно сказать точно, поскольку женщины Заларапамтры были приучены тщательно контролировать проявления своих чувств. Но ведь она никому не рассказала ни о том, что он пытался ее поцеловать, ни о том, как ночью они грелись, обнявшись. Хотя такая сдержанность могла объясняться благодарностью за то, что он ее спас, Измаилу хотелось думать, что тут таится нечто большее.
Долгое время все молчали. Люди посмотрели на Нэймали и увидели, что она нисколько не оскорбилась. Даже напротив.
Потом они снова посмотрели на Измаила и увидели, что перед ними человек сильный и бесстрашный.
Наконец встал Доулхамра, оставшийся после смерти Барамхи самым знатным из капитанов. Он окинул взглядом подземелье и заговорил:
- Заларапамтра воскреснет, только когда в его жилы вольется новая кровь. Городу нужен этот чужестранец, называющий себя наследником давно ушедших времен. Быть может, он ниспослан нам богами. Приняв его, мы воспользуемся даром богов. Если же мы отвергнем его, мы будем достойны гибели. И я говорю вам - вот он, наш Великий Адмирал!
Так Измаил, который раньше никогда и не мечтал о такой чести, довольствуясь положением вахтенного на полубаке, на деле превзошел самые честолюбивые чаяния своих соседей по матросской койке.
С этих пор его мужество словно бы передалось всем остальным. Люди больше не слонялись без цели, потупив глаза, не бормотали себе под нос, когда разговаривали, и не просиживали часами, молча уставившись на развалины. Теперь они двигались проворно, много разговаривали и смеялись. Измаил знал, что так не будет продолжаться долго, - только пока он будет поддерживать их словом и своим примером. Поэтому он спустился вниз, на беспрестанно дрожащую землю, в трясущиеся джунгли, чтобы отыскать там гхаджашри. Это было растение, горевшее, как порох, а дым от него по запаху напоминал нефть. Измаил собрал его в большом количестве. В большом городском подземелье он размолол растения с помощью двух жерновов, изготовленных матросами под его руководством. Под давлением из них выделялось темное вещество, похожее на масло, которое мгновенно загоралось на воздухе. Если масло из гхаджашри собрать в баллон из кожи, оно начинало испаряться. Стоило поднести к баллону горящий запал, он с ревом взлетал, яростно полыхая и разбрызгивая во все стороны горящее масло.
Всех, кого только было можно, Измаил подрядил собирать растения, выжимать из них масло и собирать его. Поскольку для того, чтобы получить немного масла, надо было собрать огромное количество растений, это оказалось долгим и тяжелым делом. Между тем домой вернулись еще два китобойца, и надо было уверить новоприбывших в том, что бледнолицый и светлоглазый чужестранец был новым Великим Адмиралом.
Измаил надеялся, что они с Нэймали поженятся почти сразу. Но скоро он понял, что свадьба состоится лишь после того, как будут вызволены из плена Зумашмарта и младшие боги.
Великий Адмирал не мог возлечь со своей первой невестой, пока не совершит какого-нибудь подвига. Обычно таким героическим свершением было убийство десяти китов или двадцати акул в течение дня, либо набег под предводительством Адмирала на неприятельский город или корабль и успешный его захват.
Измаилу, чтобы доказать свои способности, надо было совершить такое, что никто и никогда не делал до него.
Вскоре он приказал построить корабль размером вдвое больше самого большого из тех, что были до сих пор. По своему обыкновению жители Заларапамтры, прежде чем броситься выполнять его распоряжение, захотели узнать, для чего это нужно.
- Вы правы, для охоты на китов такой большой корабль не нужен, - сказал он. - Это военный корабль. С его помощью я собираюсь разрушить целый город. Или, на худой конец, его часть. Его надо построить как можно скорее, потому что он должен уйти в поход заранее, намного опередив остальной флот. Он будет так тяжело нагружен, что пойдет очень медленно.
Другие корабли надо было отремонтировать и подготовить к плаванию. А люди должны были готовиться к набегу на Бурагангу. И в городе надо было тоже сделать запасы пищи.
Родные и сводные сестры Нэймали настаивали на том, что им надо сопровождать корабли в походе. Иначе, говорили они, кораблям не будет удачи.
Измаил возражал. Ведь если корабль погибнет, прервется бесценная жизнь его незаменимой пассажирки, будущей матери. Для того чтобы вновь сделать город средоточием сильного и многочисленного народа, понадобится много времени. Если Заларапамтра потеряет еще несколько женщин, он может больше никогда не возродиться к жизни.
Сточки зрения рассудка Измаил был прав. Но обычай предписывал иное. Обычай, как всегда, победил. Мало того, что на каждый корабль полагалось взять по сестре Нэймали, но и сама Нэймали собиралась пуститься в путь на флагманском судне.
Измаил больше не спорил. Ему все равно бы не удалось переубедить этих людей. Возражать дальше значило бы попусту сотрясать воздух, а заодно подрывать свой авторитет.
Измаил работал упорно и так неутомимо, что немногие могли за ним угнаться. Даже недосыпал. Поначалу ему было трудно привыкнуть ложиться спать во время долгого дня, когда было достаточно света, чтобы работать. Люди здесь все еще придерживались своего изначального ритма жизни - восемь часов они спали, шестнадцать - проводили на ногах. Длинные дни и ночи не нарушали этот цикл. Жители Земли теперь с рождения приучались часть дня спать, а часть ночи работать. Измаил, привычный к тому, что на корабле ему приходилось стоять на вахте в любое время дня и ночи, быстро приспособился к такому режиму.
Когда большой корабль был построен и загружен провиантом и бомбами с горючим маслом, пришло время выступать.
Десять человек его команды попрощались с товарищами, и огромное судно (его назвали "Вубарангу") медленно поднялось в воздух, распустило паруса и взяло курс на город Бурагангу, расположенный за несколько тысяч миль на северозападе.
По прошествии пяти дней, то есть через двадцать дней той Земли, которая вращалась вокруг Солнца, раскаленного добела, за ним последовали пять китобойных судов. Измаил командовал "Рулангой" - флагманским кораблем. Они направились к группе горных вершин, которые, как считал Измаил (хотя и не мог утверждать этого наверняка), некогда были Гавайскими островами. В течение истекших бесчисленных миллионов лет - а может быть, миллиардов или еще того больше - одни острова могли уйти под воду, а другие, наоборот, подняться из глубин и в свою очередь превратиться в песок, на дне океана, чтобы дать место новым островам. И все это задолго до того, как океан высох.
Двигаясь над землей со средней скоростью десять узлов, флот мог добраться до цели примерно за двести часов, то есть за два дня и две ночи. Однако Измаил распорядился взять как можно меньше провианта, поскольку хотел оставить побольше места для бомб и оружия. Поэтому на второй день пришлось охотиться на китов, чтобы пополнить запасы пищи. В следующий раз они задержались, когда догнали великана "Вубарангу". Чтобы идти с ним вровень, они уменьшили площадь парусов. Когда до Бураганги осталось несколько сотен миль, они стали кружить, дожидаясь наступления долгой ночи.
В то же время они зорко наблюдали, не покажется ли парус неприятельского корабля, поскольку так близко от города китобойцы могли появиться с любой стороны.
Наконец гигантское красное солнце стало садиться, и его последние лучи упали на далекую горную вершину, окрасив ее в пурпурные тона.
Капитаны других судов собрались на корабле Измаила на последнее совещание. Тот еще раз удостоверился, что каждый из них усвоил, что ему надо делать. Потом они выпили по рюмочке шахамчица за успех предприятия и отбыли на свои корабли. Они выглядели бледными, но полными решимости. На карту было поставлено само существование их народа, и потеря хотя бы одного из них была непростительной даже в том случае, если бы им удалось вернуть всех богов. Более того, если их возьмут живьем, им придется подвергнуться ужасным пыткам. Враги могли затянуть агонию, не давая человеку умереть, так же умело, как солнце, которое не давало наступить ночи.
Солнце застыло над горизонтом, словно застряло в глотке у ночного чудовища. Потом воцарилась тьма, и безлунной ночью корабли прервали свое кружение и стали пробиваться навстречу ветру к далекому пику. Прошел час, и на востоке над горизонтом показался край луны, весь словно в пятнах проказы, и его яркий свет мгновенно рассеял темноту. Тусклый отблеск луны заиграл на парусах, выкрашенных в черный цвет, и на корпусе, тоже черном. Над мостиком на корабле была еще верхняя палуба. Она возвышалась над корпусом корабля и делала его более валким, но с этим ничего нельзя было поделать. Капитан и рулевой должны были видеть, куда вести судно.
Когда, по их оценкам, до Бураганги оставалась сотня миль, все корабли, кроме флагмана, стали кругами подниматься вверх.
Они хотели подняться как можно выше - предполагалось, что матросы смогут дышать из деревянных фляг со сжатым воздухом, сконструированных Измаилом. Потом, оказавшись над городом, они снова будут кружить на месте. Корабли станут медленно описывать круги, пока не дождутся условленного сигнала, - после этого они быстро выпустят газ из пузырей.
Огромному "Вубарангу" придется спустить газ еще быстрее, чем другим судам.
"Руланга" продолжала двигаться вперед, постепенно снижаясь. Оказавшись примерно в двадцати футах над трепетавшей зеленью, она выровнялась. Задолго до того как другие корабли достигли верхней точки своей спирали, она уже медленно и тихо скользила против ветра, убрав паруса и втянув нижнюю мачту. Крючья якорей продирались сквозь джунгли.
Шума от них было больше, чем Измаил рассчитывал. Когда стало ясно, что они держат, матросы спустились по якорным концам вниз и закрепили крюки ненадежнее.
Они находились у подножия высокой горы, под огромным уступом, на котором покоился вражеский город. Над ними кружили маленькие сторожевые лодки, а позади рыскали тудасюда корабли, высматривая, нет ли где какой опасности или вражеских шпионов. Но они были либо слишком высоко, либо слишком низко.
Измаил облачился во все черное и вымазал черным лицо.
Через мгновение к нему присоединилась Нэймали, тоже вся в черном. Измаил отдал последние распоряжения Паваштри, первому помощнику, которому предстояло командовать кораблем в отсутствие Измаила. Потом они вместе с девушкой спустились по трапу в главный проход и прошли по нему к порту, где стоял вельбот. Вместе с ними в лодку должно было сесть еще шесть человек ее специально сделали большой. Швартовы были натянуты: животных-пузырей покормили заранее, чтобы они выработали столько газа, сколько надо для быстрого подъема. Матросы забрались в лодку и пристегнули ремни.
У каждого в ножнах был длинный острый нож, сделанный из растения, похожего на бамбук. Их короткие пики, короткие упругие луки и колчаны со стрелами лежали в кожаных футлярах на дне лодки. Луки были оружием, которым жителей Заларапамтры снабдил Измаил. Они знали, что это такое, но по какой-то причине, которую за давностью времени даже не могли назвать, отказались от них. "Мужчины ими не пользуются", - говорили они. Измаил возразил им, что в его время - тут он немного расширил рамки своей эпохи, но дело того стоило - луками пользовались сплошь и рядом. Теперь надо было воспользоваться ими, потому что луки были смертоносным оружием, а жалкой кучке людей, которые вторгнутся в Бурагангу, надо будет сражаться за десятерых. Измаил был уверен, что поступает правильно, ибо так повелели боги.
В то время Измаил не считал зазорным говорить им, что ему известно, чего хотят от них боги. Он вел себя так, словно знал волю богов, которая властвовала над его мыслями, и другие подчинялись ему, думая, что так оно и было. Возможно, они поступали так потому, что не хотели верить, что боги навсегда их оставили.
Разумеется, на борту нельзя было зажигать огни, поэтому сигнал к одновременному спуску всех шести лодок передавался подергиванием канатов, которыми корабль был оснащен специально для этой цели.
Матросы перерезали канаты, державшие лодки, и оттолкнули их от корабля, чтобы они, поднявшись вверх, не застряли в своем гнезде. Когда лодка взлетала, она ударялась о верхнюю часть широкого порта бортом. Один из матросов кормил бесформенных животных с огромным ртом у горловины пузыря, а те вырабатывали газ, чтобы подъемная сила лодки, набиравшей высоту, еще увеличилась.
Луна скрылась за западным горизонтом еще до того, как "Руланга" прошла последние пятьдесят миль своего пути. От огромного уступа над ними на маленькие лодки упала тень.
Они двигались на расстоянии нескольких сотен ярдов от переднего склона горы, переходившего в вертикальный обрыв. Лодки с убранными парусами, мачтами и реями отдались на волю ветра. Ветер в этом месте был слабый, и лодки дрейфовали примерно с полмили, прежде чем оказались прямо под выступом. Каркри, который осуществлял все маневры, начал выпускать газ. Другие лодки тоже замедлили подъем.
Люди, управлявшие лодками, были прирожденными воздухоплавателями. Они прикидывали, сколько газа надо выпустить из пузыря, с точностью до унции и почти без размышлений.
Толстый привальный брус, придававший форму внешним обводам лодки, ударился о камень. Люди в ней распростерлись лицом вниз, но и тогда неровности скалы задевали некоторых из них по спине. Потом матросы перевернулись на спину и стали медленно продвигать лодку к краю выступа, они тянули руки кверху, хватались за неровный камень и отталкивались.
Это было долгое и утомительное занятие, поскольку уступ простирался на полмили от того места, где они впервые коснулись его. И они не могли двигаться быстрее, даже если б захотели. Оставалось только проталкивать лодку дальше и надеяться, что на корпусе, который скребся о неровности камня, не порвется оболочка. Она была крепкой, но для легкости ее делали очень тонкой.
Сквозь тяжелое дыхание матросов Измаил расслышал свист, донесшийся из лодки, продвигавшейся сзади и справа от них.
Измаил приказал остановиться, и лодка, скользнув вперед, замерла, прижавшись к подошве каменного уступа. Чтобы посмотреть, что происходит, надо было отжать лодку вниз от скалы. Пока все остальные держали лодку, Измаил извернулся и выглянул наружу. По правую руку футах в шести от них маячила лодка, вырисовываясь в темноте неясной тенью.
Варгаджампа, третий помощник, тихо сказал:
- Джугнайя! Здесь какая-то шахта в скале!
- Широкая? - спросил его Измаил. Он надеялся, что на верхнем конце шахты их никто не подслушивает.
- Довольно широкая! Только вход закрыт решеткой!
По команде Измаила его команда стала толкать их лодку по направлению к другой, а та подвинулась в сторону. Он продумал два способа проникновения в город. Чтобы осуществить один из них, надо было подкрасться снизу, скользнуть через край уступа и войти в него поверху. Другой состоял в том, чтобы подняться наверх по одной из вентиляционных шахт, если только ее удастся найти в темноте и если она окажется достаточно широкой, чтобы в нее могли пролезть люди.
Нэймали говорила, что, насколько ей было известно, таким образом в неприятельский город еще никто не проникал. Хотя набеги совершались ночью, обычно это были или внезапные массированные атаки, или же в город врывалось несколько кораблей, которые разрушали и грабили его, а потом как можно быстрее убирались восвояси. Никто и никогда не осуществлял и даже не предлагал плана, подобного тому, что разработал Измаил.
Однако же, несмотря на все это, такая возможность учитывалась. Поэтому шахты были перегорожены, и иногда их охраняли.
Когда лодка встала прямо под отверстием шахты, Измаил схватился за вставленную в него деревянную решетку и потянул. Решетка не поддавалась. Пошарив между прутьями тонкой палкой, он обнаружил, что с внутренней стороны перегородки в каждом из углов были массивные деревянные клинья, к которым были прикреплены веревки. Другой конец веревки, видимо, был привязан к внутренней стороне решетки, установленной в верхнем отверстии шахты. Возможно, если вытащить нижнюю решетку, сдвинется с места и верхняя, а в городе раздастся сигнал тревоги.
Чтобы этого не произошло, Измаил просунул сквозь решетку тонкую палку с кремневым ножом на конце и перерезал веревки. Потом ему удалось вынуть решетку, с трудом подрезав прутья ножом и выломав их из гнезд. Он медленно встал и подтянулся, ухватившись за одну из веревок, висевших в шахте. После этого он оперся о стенки шахты, чтобы верхняя решетка не обрушилась вместе с ним. Карабкаться вверх таким образом было нелегко. Туннель был таким узким, что ему приходилось держаться в нем и ползти вверх, упираясь коленями и проталкиваясь вверх каждый раз всего на несколько дюймов.
Если бы не одежда и перчатки из тонкой кожи, он ободрал бы себе спину, колени и руки. Еще не успев добраться до верха, он изодрал свою кожаную одежду. Измаил пыхтел, отдувался, потел и дрожал от напряжения. Добравшись до конца туннеля, он подождал, пока его дыхание станет неслышным. Потом прислушался, пытаясь различить шарканье ног о камень, пыхтение, одышливые вздохи, но не слышал ничего, кроме шума крови в ушах.
Решетка над ним поддалась с пронзительным скрипом, который рванул его за душу, словно камень, прорвавший кожаную одежду. Когда решетка отошла, он немного подождал, а потом осторожно выглянул наружу, опасаясь, что, как только он высунет голову, на нее опустится каменный топор. Но наверху его никто не подкарауливал: Измаил зажег спичку и огляделся. Кубическое помещение, высеченное в скале, было пусто, если не считать каких-то ящиков в углу.
Он вылез из шахты и некоторое время лежал на полу, вздрагивавшем под ним. Поднявшись, он подошел к открытому дверному проему и посмотрел вперед, но из-за темноты ничего не увидел. Тогда он вернулся к шахте и размотал веревку, обернутую у него вокруг талии. Конец, брошенный в шахту, кто-то поймал и дернул за него. Измаил сел, уперев ноги в противоположный край шахты и держась за веревку. Он не выпускал ее из рук, пока наверх не взобралась Нэймали. Выбравшись наружу, она тоже схватилась за веревку и помогала ему, пока не вылез Каркри, а тот держал веревку вместе с ней, пока не вылез следующий матрос.
Измаил вытащил из вещевого мешка Нэймали небольшой факел, зажег его и двинулся дальше по широкому туннелю. По обеим его сторонам были пустые проемы, ведущие в другие складские помещения. Одним концом коридор упирался в каменную стену; другой его конец выходил на лестницу, высеченную в скале. Ступеньки винтом уходили вверх. Измаил решил повременить и не идти дальше, пока все матросы не выберутся из шахты. Ждать пришлось долго. Опустевшие лодки приходилось отводить в сторону; к тому же, чтобы лодка сохраняла остойчивость, передвигаться по ней надо было крайне осторожно. Каждый раз, когда кто-нибудь забирался из лодки в шахту, равновесие в ней нарушалось.
Одна из лодок должна была остаться на месте с тремя матросами на борту. Им предстояло ждать в течение трех часов.
Если по истечении этого срока остальные не вернутся, эти трое должны были отвести свою лодку назад на "Рулангу"; тогда начнется следующий этап операции.
Измаил вывел отряд на следующий ярус, который был очень похож на предыдущий. Однако коридор там был в два раза длиннее, чем внизу. А тот, что был еще выше, оказался вдвое длиннее того, что был под ним.
Похоже, Бураганга был построен почти по тому же плану, что и Заларапамтра. На поперечном разрезе он тоже напоминал бы перевернутую пирамиду. Очередной ярус должен был быть вдвое длиннее нижележащего. Так и оказалось. Однако этот был освещен кое-где факелами или светляками, которые мерцали менее ярко, зато потребляли меньше кислорода. Факелы и фонари были вставлены в каменные кольца, высеченные прямо в стене. По углам спали несколько человек.