Страница:
— Вот ему мой совет: пусть забудет о девушке и поищет другую.
— Да не может он! Он влюблен в девчонку. Уже несколько лет сходит по ней с ума.
— Бог ты мой! — Натали отпила глоток чаю. — Как это грустно. Но, признаться, счастливого конца я не вижу.
Взыгравшие в Дереке чувства подняли его со стула, и он начал бегать по комнате, бормоча себе под нос проклятия.
Натали невозмутимо наблюдала эту картину.
— Кажется, ты принимаешь судьбу своего друга слишком близко к сердцу, — заметила она.
— Я хотел дать ему какой-нибудь стоящий совет, а не просто сказать «откажись и возвращайся домой». Натали, как ты можешь быть так уверена в своей правоте, если не знаешь людей, о которых шла речь?
Натали удивленно посмотрела на брата:
— Если ты считаешь, что мой совет не подходит, тогда сам ему что-нибудь предложи. Ты же спросил моего совета, и я тебе его дала.
Ему пришлось признать справедливость этого утверждения. Все же что-то его терзало.
— Я надеялся на тебя, — пробурчал он. — Ты обычно даешь отличные советы. Но на этот раз ты, по-моему, в цель не попала.
— Почему? А что, ты считаешь, должен сделать твой друг?
— Преследовать се, словно от этого зависит его жизнь, — не задумываясь ответил Дерек. — Не давать ей покоя. Все время попадаться на ее пути. Заставить ее признаться в своих чувствах к нему.
— Ну… — осторожно протянула Натали. — Возможно, это и принесет пользу. Но не в том смысле, как ты думаешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Я полагаю, что твой друг сам скорее разберется в истинных чувствах этой девушки, чем заставит сделать это ее.
Но он, очевидно, против этого. — Она неуклюже повернулась, чтобы поставить пустую чашку на поднос. — Во всяком случае, если он не перестанет ее преследовать, ее реакция — какой бы она ни была — будет так или иначе очень скоро понятна. А теперь, Дерек, мне надо, чтобы ты ушел. И пожалуйста, убери с дороги этот стул.
Глава 11
— Да не может он! Он влюблен в девчонку. Уже несколько лет сходит по ней с ума.
— Бог ты мой! — Натали отпила глоток чаю. — Как это грустно. Но, признаться, счастливого конца я не вижу.
Взыгравшие в Дереке чувства подняли его со стула, и он начал бегать по комнате, бормоча себе под нос проклятия.
Натали невозмутимо наблюдала эту картину.
— Кажется, ты принимаешь судьбу своего друга слишком близко к сердцу, — заметила она.
— Я хотел дать ему какой-нибудь стоящий совет, а не просто сказать «откажись и возвращайся домой». Натали, как ты можешь быть так уверена в своей правоте, если не знаешь людей, о которых шла речь?
Натали удивленно посмотрела на брата:
— Если ты считаешь, что мой совет не подходит, тогда сам ему что-нибудь предложи. Ты же спросил моего совета, и я тебе его дала.
Ему пришлось признать справедливость этого утверждения. Все же что-то его терзало.
— Я надеялся на тебя, — пробурчал он. — Ты обычно даешь отличные советы. Но на этот раз ты, по-моему, в цель не попала.
— Почему? А что, ты считаешь, должен сделать твой друг?
— Преследовать се, словно от этого зависит его жизнь, — не задумываясь ответил Дерек. — Не давать ей покоя. Все время попадаться на ее пути. Заставить ее признаться в своих чувствах к нему.
— Ну… — осторожно протянула Натали. — Возможно, это и принесет пользу. Но не в том смысле, как ты думаешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Я полагаю, что твой друг сам скорее разберется в истинных чувствах этой девушки, чем заставит сделать это ее.
Но он, очевидно, против этого. — Она неуклюже повернулась, чтобы поставить пустую чашку на поднос. — Во всяком случае, если он не перестанет ее преследовать, ее реакция — какой бы она ни была — будет так или иначе очень скоро понятна. А теперь, Дерек, мне надо, чтобы ты ушел. И пожалуйста, убери с дороги этот стул.
Глава 11
Дерек решил не оставлять ее в покое, всюду преследуя.
Синтия не только чувствовала это, но и видела. Она приходила в ужас от того, что очень скоро все тоже это заметят.
Куда подевалось его безукоризненно осмотрительное поведение, которое так успокаивало ее нервы накануне вечером? У нес создалось впечатление, что он не воспринял всерьез ни ее слова, ни объяснения, ни ее прощание с ним.
Напротив, все это возымело совсем не тот эффект, на какой она рассчитывала. Он вел себя совсем не как человек, которому дали отставку. Наоборот! Он держался с ней так, словно она его поощряет. Что с ним случилось? Он что, ослеп?
Или поглупел? А может, он просто груб?
Она была вынуждена целыми днями как-то изворачиваться, чтобы избегать встреч с ним. Ей не то чтобы не нравилось проводить время с Ханной. И хотя Ханна была ее лучшим другом, она отдавала себе отчет в том, что единственной причиной, по которой она старалась все время быть рядом с ней, был страх. Если она останется одна, Дерек может неожиданно ворваться в комнату и каким-то образом ее похитить. Она уже не смела оставаться с ним наедине.
Сегодня вечером компания, гостившая в Оулдем-Парке, собиралась отправиться на благотворительный бал в зале дворянского собрания в Рочдейле. Леди Баллимер настояла на том, чтобы Синтия надела голубое платье из блестящего шелка, которое они приберегали для особого случая. Когда Синтия поднялась наверх, чтобы одеться, она раскапризничалась, словно двухлетний ребенок, которого не уложили поспать после обеда. Она была раздражена. Она злилась на Дерека, проигнорировавшего ее просьбу, на себя, не сумевшую отказаться от его поцелуев, на мать, которая не переставала командовать ею, на мистера Эллсуорта за то, что он не мог быть таким же привлекательным и интересным, как Дерек, и, наконец, на жизнь вообще.
Она мрачно смотрела на свое отражение в зеркале, пока Люси делала ей прическу. Нелегко ей будет пережить этот несчастный вечер. Наверно, самая правильная линия поведения, которая одновременно задобрит ее мать и помешает планам Дерека, — это безудержный флирт с мистером Эллсуортом, как бы противно ей это ни было. Однако ей не хватало живости, чтобы флиртовать, а мистер Эллсуорт был трудным объектом для этого. Она подозревала также, что Дерек сделает все, что в его силах, чтобы помешать им. Да у нее и не было никакого желания провести вечер в обществе одного мистера Эллсуорта. И наконец самое важное — Синтию беспокоила предполагаемая реакция Ханны. Если ей удастся возбудить интерес мистера Эллсуорта, она причинит боль своей подруге. А если не удастся, рассердится мать.
Синтия даже не знала, чего боялась больше: успеха или неудачи.
Люси наконец закончила возиться с прической. Синтия встала перед большим трюмо, и леди Баллимер оглядела критическим оком каждую деталь ее наряда. Бледно-голубой, почти белый шелк переливался в свете свечей. Он облегал стройную фигуру Синтии, подчеркивая женственность ее линий. Со знанием дела леди Баллимер одернула крошечные, фонариком, рукава, пригладив маленькие розочки по их краю так, чтобы они лежали совершенно плоско, поправила отделку декольте и нить жемчуга, охватывавшую шею дочери. Глаза матери блестели от возбуждения, которого совсем не чувствовала Синтия.
— Все идеально, — сказала леди Баллимер, и ее лицо просияло улыбкой. — Глядя на тебя, мне снова хочется быть молодой и предвкушать вечер танцев и флирта. Что-то мне подсказывает, что в этом платье ты многого сегодня добьешься, Синтия. Я в этом почти уверена.
Синтия заставила себя ответить на улыбку матери.
— Ты бы справилась с этим вечером гораздо лучше, чем я, мама, — искренно призналась Синтия.
— Ерунда. В молодости я была достаточно привлекательна, но никогда не была такой красавицей, как ты, любовь моя.
Все же леди Баллимер выглядела польщенной, считая, очевидно, что дочь хотела сделать ей комплимент. Так оно и было… Но Синтия вдруг поймала себя на мысли, что это вовсе не комплимент. Разве можно считать комплиментом, если имеют в виду, что можно разбивать сердца? Разве можно гордиться умением причинять людям боль?
Мрачные мысли, очевидно, отразились на лице Синтии, потому что леди Баллимер посмотрела на нее с недоумением:
— Что с тобой? Ты выглядишь просто прелестно.
Но как раз это Синтию не волновало. Ограниченность матери вызывала у нее отвращение и действовала на нервы.
Как это похоже на мать, цинично подумала она, считать, что любое беспокойство дочери обязательно связано с ее внешностью. Но она не стала перечить.
— Да, мама, — машинально произнесла Синтия. И тут же поправилась, поймав удивленный взгляд матери:
— Я хочу сказать, все в порядке. Ты считаешь, что я должна надеть именно эти перчатки?
Морщины на лбу леди Баллимер как по волшебству разгладились, а ее озабоченность сразу же пропала, когда надо было решать важнейший вопрос: какие надеть перчатки?
— Думаю, что короткие будут смотреться идеально.
Впрочем, и длинные подойдут, если ты их предпочитаешь.
Нет? Тогда оставим короткие. Если у тебя замерзнут руки, ты можешь прикрыть локти шалью — думаю, вот этой, белой шелковой. Конечно, шерсть была бы теплее, но она не будет так хорошо оттенять бледно-голубой цвет платья.
Мать продолжала болтать, но Синтия перестала ее слушать. То, что леди Баллимер считала важным, редко имело значение для Синтии. Этот прискорбный факт подтвердился, когда все собрались в холле в ожидании карет, которые должны были отвезти их в Рочдейл. Когда леди Баллимер узнала, как предполагается рассадить всех по экипажам, она не могла скрыть своего разочарования и явно расстроилась.
Очевидно, она надеялась, что они поедут в одной карсте с четой Эллсуортов, так что Синтия сможет уже в карете начать обольщать их сына. Но выяснилось, что Эллсуорты поедут в карете лорда Графтона. Это был самый большой экипаж — он вмещал шесть человек. Поэтому лорд и леди Графтон и их дочь Ханна пригласили ехать вместе с ними сэра Питера, леди Эллсуорт и их сына Джона. Герцог и герцогиня ехать на бал не собирались, леди Малком и девочки Чейз, Сара и Пиппа, естественно, тоже. Так что леди Баллимер и ее дочери ничего не оставалось, как поместиться в одной карете с лордом Малкомом и его шурином мистером Уиттакером.
Все было разумно и логично. Но леди Баллимер состроила недовольную гримасу, узнав, что им не придется ехать с Эллсуортами, а у Синтии забилось сердце от тревоги, хотя внешне она ничем себя не выдала. Сколько времени займет дорога до Рочдейла? Наверно, час или около того. Почти час сидеть в одном тесном экипаже с Дереком и матерью. Такое начало вечера не предвещало ничего хорошего. А что будет дальше, Синтии даже подумать было страшно.
В этот момент в холл вошел Дерек.
Его появление в безупречном вечернем наряде она ощутила, как удар в солнечное сплетение. Ей стало трудно дышать. Еще никогда она не видела такого красивого и такого желанного мужчины, как Дерек Уиттакер. Он действовал на нее на каком-то подсознательном уровне, который она не могла контролировать или изменить. Все в нем — то, как он выглядел, говорил и двигался, его улыбка, голос, его могучие плечи — все было великолепно! Боже, как это ужасно!
Он притягивал ее каким-то непостижимым образом. А его превосходный вид в этом вечернем костюме делал это притяжение еще более сильным. Это была катастрофа.
Однако, как бы ей этого ни хотелось, она не могла позволить себе задержаться на нем взглядом. Он и так почти ослепил ее своей красотой. Лучше она будет смотреть на лорда Малкома. Это безопаснее. Она рассеянно улыбнулась ему, не заметив удивления на лице Малкома. Но его светлость подошел к ней как ни в чем не бывало и, протянув руку, сказал;
— Леди Синтия, сегодня вы так ослепительны, что поблекли даже самые яркие звезды. Поскольку я благополучно женат, мне позволено смотреть на вас и расточать комплименты.
Вот когда она пожалела, что у нее нет таланта вести светские разговоры! Она понимала, что лорд Малком всего-навсего хочет казаться дружелюбным. Лорд Малком ей нравился. Но по давно укоренившейся привычке на первый план тут же выступила Снежная королева. Выражение ее лицо стало холодным и замкнутым.
— Благодарю вас, — ответила она голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, и выдернула руку.
Мужчина прикоснулся к ней и сделал ей комплимент, а она отпугнула его своей холодностью.
Сухость, с которой она восприняла его дружеское замечание, озадачила лорда Малкома. Синтии было страшно жаль, но она не знала, как исправить ситуацию. Она ужаснулась тому, что сделала, хотя внешне оставалась невозмутимой. Она могла представить себе других девушек, менее робких, более искушенных в светской болтовне, которые нашли бы способ, как извиниться перед ним или обратить все в шутку. А Синтия просто окаменела. Она не знала ни что делать, ни что сказать. Меньше всего она ожидала, что ее спасет Дерек, — но он спас. Он засмеялся и тем привлек к себе внимание Малкома.
— Ах, ты благополучно женат, вот как! Сейчас же возьми свои слова обратно, шалун, или я позову Натали. Она мигом приведет тебя в чувство.
Все засмеялись, а Малком, обернувшись к Дереку, стал шутливо пенять ему за то, что он слишком подозрителен.
Синтия заставила себя улыбнуться и притвориться, что холодный прием, оказанный ею лорду Малкому, тоже был шуткой. Надо же, с какой легкостью Дерек вмешался и разрядил обстановку! Как это у него получается так быстро придумать, что надо сказать, восхищенно подумала Синтия. Да у него просто талант! Жаль, что у нее такого нет. Вот еще одна причина, по которой он тебе нужен, шептал ей на ухо предательский голос. Но усилием воли она подавила эту мысль и стала прислушиваться к разговору в холле.
Собравшаяся в холле группа выглядела элегантно. На леди Баллимер было скромно декольтированное платье темно-синего шелка — этот цвет был намеренно выбран, чтобы создать подходящий фон для бледно-голубого платья Синтии. Однако альтруизм играл здесь не главную роль. Леди Баллимер все еще была привлекательной женщиной, и ей очень шел именно темно-синий цвет. Что касается лорда и леди Графтон, то они будто сошли с картинки модного журнала. Даже Ханна выглядела гораздо более хорошенькой, чем обычно, в бледно-желтом наряде, который был очень ей к лицу.
Эллсуорты были одеты скорее консервативно, чем модно, но Джон Эллсуорт отдал дань случаю и взбил редеющие волосы в нечто напоминающее кок и в целом не был похож на провинциала. Лорд Малком Чейз был высокого роста и, как большинство высоких людей, выглядел очень изысканно в вечернем костюме. Дерек был просто самым красивым и элегантным творением природы, настолько ослепительным, что Синтия даже не решалась открыто на него смотреть.
Подали кареты. Она оказалась рядом с матерью и сидящим напротив нее Дереком. Лорд Малком расположился напротив леди Баллимер. Рывок — и путешествие в Рочдейл началось.
Между матерью и лордом Малкомом завязался довольно беспорядочный разговор. О чем — Синтия при всем желании не могла понять, потому что была не в силах ни говорить, ни следить за ходом беседы. Она сидела молча и почти неподвижно, опасаясь выдать чувства, бушевавшие в ее душе.
Дерек не спускал с нее глаз. Отвернувшись, она смотрела в оконце кареты невидящим взором, но, как всегда, ощущала пристальный и напряженный взгляд Дерека. Она понимала, что он пытается силой воли заставить ее посмотреть в его сторону, но упорно сопротивлялась этому. Ей казалось, что окно может стать барьером, хоть и ненадежным, который поможет ей отгородиться от Дерека.
Время от времени, когда карета подпрыгивала на ухабах, их колени на мгновение соприкасались в темноте, и каждый раз она испытывала потрясение. Ее то пронизывал холод, то бросало в жар. Эти прикосновения заставляли се содрогаться, пальцы ног непроизвольно поджимались в каком-то неописуемом желании сделать… что? Она не знала, что именно, но желание было чувственным и диким.
Она никак не могла избавиться от него. Не могла сделать так, чтобы эти случайные соприкосновения не повторялись. Не могла ни избежать их, ни подавить в себе чувств, которые они у нее вызывали. Хуже, они будили в ней стремление снова и снова переживать шок, который она испытала при первом соприкосновении. Сначала Синтия не могла предотвратить, чтобы их колени время от времени касались друг друга. Но очень скоро поймала себя на том, что намеренно это провоцирует. Она слегка подалась вперед, и теперь каждый ухаб на дороге, на который попадала карста, увеличивал ее шансы войти в тайный контакт с коленями Дерека.
Когда до нее дошло, что она делает, се обдало жаром.
Если это распутство, она должна была бы раскаиваться. Но случилось обратное. Ее желание прикасаться к нему все росло. И она сразу поняла, что Дерек делает то же самое. Он, должно быть, нарочно дотрагивается до ее колена. Это же Дерек! Он, несомненно, все время делал это нарочно! И под самым носом у леди Баллимер и лорда Малкома! Да как он посмел!
Но как это возбуждало!
Противиться у нее не было сил. Интересно, как далеко он зайдет в своей смелости? Все еще безучастно глядя в окно, она на один дюйм подвинула вперед ногу в бальной туфельке. Возможно, движение было совсем крошечным и почти незаметным, но собственное бесстыдство привело ее в трепет. Она и не подозревала, что столько смелости притаилось в ее сердце.
Волнение удвоилось, когда почти сразу она почувствовала ответное движение Дерека. Сидя напротив нее, он немного поменял положение, и на следующем ухабе, когда карета покачнулась, она ощутила, как его колено оказалось между ее коленями, и он внутренней стороной ноги — от колена до щиколотки — слегка прижался к ее ноге.
Она и не подозревала, какой чувствительной была внутренняя сторона ноги. Это интимное прикосновение шокировало. Все, что их разделяло, — это тонкая ткань, через которую она ощущала тепло его тела, его мускулистые икры.
Из полуоткрытых губ у нее непроизвольно вырвался тихий стон, а ее глаза, словно по собственной воле, вышли из повиновения и сдались. Она повернула голову и посмотрела на него.
На секунду их взгляды встретились. У нее перехватило дыхание. Он сидел к ней ближе, чем она думала. Проход между сиденьями был узким, а его ноги — длинными. Его глаза блестели. В полутьме кареты белела лишь манишка. Он был совсем рядом — такой желанный и недосягаемый. В голове проносились какие-то дикие мысли. Что могло бы случиться, если бы они были одни? Ее губы почти чувствовали вкус жгучих поцелуев, которые обещал его взгляд.
Лошади замедлили ход. За окнами кареты появились огни.
Путешествие окончено. Но Синтия не могла оторвать взгляда от глаз Дерека. Только когда карета, качнувшись в последний раз, остановилась, она пришла в себя. Настолько, чтобы выйти из экипажа и перейти улицу к зданию, где должен был состояться бал. Освободившись от чар Дерека, она приложила все усилия, чтобы не смотреть на него. Все же она еще долго ощущала то, что произошло между ними. Словно реальность осталась там, в темноте кареты, с Дереком.
Уже в фойе, ожидая, когда лакей возьмет у нее шаль, она услышала возбужденный шепот матери, теребившей ее за локоть:
— Боже! Какое великолепие! Мне и в голову не приходило, что здесь мы встретим столько элегантно одетых людей.
Синтия, все еще до конца не оправившаяся от потрясения, довольно невнятно и скорее машинально выразила свое согласие с матерью. Однако, оглядевшись, она обнаружила, что леди Баллимер права.
Бальные залы и залы для приемов и собраний были расположены на первом этаже здания, выглядевшего вполне современно. Оно, должно быть, было построено специально для таких случаев, как сегодняшний бал. Анфилада хорошо освещенных больших комнат была явно предназначена для балов. По одну сторону от фойе располагался ряд небольших комнат — гардеробные, буфеты, комнаты для игры в карты, а по другую — огромный бальный зал. Широкая мраморная лестница вела наверх в мезонин, откуда, по всей вероятности, был выход на балкон или галерею.
Леди Баллимер постучала по руке Синтии веером.
— Вон там наша компания, — показала она туда, где над всеми возвышалась фигура лорда Графтона. — Пошли к ним.
Расталкивая толпу, постепенно наполнявшую фойе, леди Баллимер поспешила к чете Графтонов. Синтия послушно шла сзади. Они не стали дожидаться, когда в здании появятся лорд Малком и Дерек, но это, как посчитала Синтия, было к лучшему.
Пока они шли, мать повернула голову и тихим голосом дала дочери последние наставления:
— Помни, любовь моя, что это не Лондон. Мы понятия не имеем, кто все эти люди, но осмелюсь заметить, что со многими из них в обычной обстановке мы бы не стали общаться. Ты должна танцевать только с джентльменами Оулдем-Парка или с теми, кого тебе представят Чейзы.
— Да, мама.
— И не забудь — не больше двух танцев с одним и тем же джентльменом. Даже с женатым.
— Я знаю, мама.
— Если только не случится так, что тебя пригласит в третий раз мистер Эллсуорт, но я и представить себе не могу, что он может позволить себе что-нибудь столь неприличное.
— Конечно, мама.
Для дальнейшего разговора уже не было времени. Они подошли к месту, где лорд и леди Графтон раскланивались с гостями. Присутствие на балу членов семьи Чейзов вызвало в толпе некоторый ажиотаж, что было неизбежно — они были самой богатой и знаменитой семьей в этом краю. Когда леди Баллимер и Синтия подошли к ним, лорд и леди Графтон уже были окружены местными дворянами, которые деловито здоровались с именитыми гостями. Мать Синтии, не теряя попусту времени, присоединилась к сэру Питеру, леди Эллсуорт и Джону, стоявшим несколько в стороне от толпы, и сразу же заговорила с ними.
— Боже, здесь столько народу, — заверещала леди Баллимер с сияющим видом. — Я рада, что в этой толпе у меня есть несколько друзей. Я не могу доверить свою дочь неизвестно кому, вы меня понимаете? Я настаиваю на том, чтобы она танцевала только с джентльменами, с которыми она познакомилась в Оулдсм-Парке. — Она многозначительно посмотрела на Джона Эллсуорта и улыбнулась ему. — Вы все такие галантные джентльмены, что я уверена, что моя Синтия не окажется среди молодых леди, оставшихся на балу без кавалеров.
Мистер Эллсуорт, видимо, правильно понял подсказку.
Он энергично закивал головой и высказал мнение, что леди Синтию совершенно невозможно не заметить даже в такой огромной толпе. После неловкой паузы, во время которой леди Баллимер выжидающе смотрела на Джона, он попросил Синтию разрешения пригласить ее на кадриль. Синтия, естественно, согласилась.
Очевидно довольная результатами своих усилий, леди Баллимер, взяв под руку леди Эллсуорт, отошла в сторону, оставив Синтию и мистера Эллсуорта дожидаться, когда заиграет музыка. Синтия чувствовала себя неловко. У нее так давно выработалась привычка не обращать внимания на мужчин, что ей было трудно расслабиться и начать естественную беседу. А добродушный мистер Эллсуорт был таким же застенчивым, как и она. Так они и стояли — мистер Эллсуорт, покачиваясь на каблуках и напевая себе что-то под нос, и Синтия, не знавшая, о чем с ним говорить.
Наконец Синтия отважилась:
— Наверно, уже скоро начнется кадриль.
— А? Да, да. Думаю, скоро начнется. Так всегда бывает, не правда ли? Бал всегда начинается с кадрили.
«В таком случае наши страдания скоро кончатся», — хотелось ей сказать. Наступила еще одна неловкая пауза. Поверх голов гостей Синтия увидела неодобрительный взгляд матери. Она знала, что должна сделать над собой усилие. Она повернулась к мистеру Эллсуорту, но не смогла перехватить его взгляд: он смотрел в другую сторону.
— Вы любите танцевать, мистер Эллсуорт? — громко спросила она.
Он покосился на нее глазом точь-в-точь как норовистая лошадь.
— Танцевать? Вы спросили, нравится ли мне танцевать? — Синтия, видимо, застала его врасплох. Он сглотнул, но потом обрел дар речи. — Я ничего не имею против танцев. Ведь надо танцевать, да? От вас этого ждут. Но учтите, я не очень хорошо танцую, — добавил он. — Я не из тех, кто… Я хочу сказать, что я не особенно… Ну, я никогда не увлекался…
— Танцами, — подсказала Синтия.
— Да. — Он явно был ей благодарен.
Оба они почувствовали облегчение, когда Ханна, оторвавшись от толпы, окружавшей ее родителей, подошла к ним. Ее присутствие облегчило страдания мистера Эллсуорта, да и Синтии тоже. Взяв его за руку и протянув Синтии другую руку, Ханна повела их из фойе в зал с таким видом, будто для них это было самым обычным делом — повсюду ходить втроем.
— Как это неприятно! — призналась она. — Я жду не дождусь, когда мы вернемся в Лондон. Я ненавижу быть в центре внимания, но каждый раз, когда мы получаем приглашение на эти местные балы, нас окружает толпа.
— Это и правда выводит из равновесия, — поддержал Ханну мистер Эллсуорт. Потом он улыбнулся Синтии, и его улыбка была самой естественной, какую она до сих пор видела. — Но осмелюсь заметить, что сегодня вечером вас обязательно будет окружать толпа, леди Ханна. Клянусь, вы просто очаровательны.
Ханна хотя и удивилась, но пришла в восторг от комплимента. Синтия испугалась, не заметил ли этот тугодум мистер Эллсуорт, что Ханна не сумела скрыть своих чувств.
Но она, видимо, переоценила умственные способности мистера Эллсуорта. Он не увидел ничего особенного в том восторженном взгляде, который на него бросила Ханна. Синтия была так возмущена, что ей захотелось сейчас же надрать ему уши. Потом она вспомнила о той роли, которую предназначила ей леди Баллимер. Она здесь не для того, чтобы сосватать Ханну за мистера Эллсуорта. Наоборот, она должна увести несчастного мистера Эллсуорта у своей подруги. А это означало, что она должна радоваться его несообразительности.
Настроение Синтии было испорчено. Утешала лишь мысль, что Ханна окажется гораздо счастливее, если не выйдет замуж за Джона Эллсуорта. Синтия должна в это верить…
Иначе сойдет с ума. Брак с мистером Эллсуортом, по ее мнению, — такое наказание судьбы, которого заслуживает только она. Если она позволит себе поверить, что Ханна и мистер Эллсуорт могли бы быть счастливы друг с другом, она будет считать себя еще более низкой и презренной.
Неожиданно по спине Синтии пробежали мурашки, и, еще не увидев Дерека, она поняла, что он появился в зале.
Она ощутила тревогу, которая охватывает человека при приближении грозы. Казалось, от него исходили какие-то невидимые токи. Она инстинктивно стерла с лица все эмоции и устремила взгляд в пустую середину зала.
Ханна подвинулась, чтобы дать Дереку место рядом с Синтией.
— Привет всем троим, — благодушно сказал он. — Я рад увидеть знакомые лица среди этих полчищ.
Ханна засмеялась.
— На этих балах всегда столько народу, что не протолкнуться.
— Надеюсь, милые дамы, вы сберегли для меня хотя бы по одному танцу.
Сердце Синтии сжалось от боли, когда она заметила, как Ханна бросила на мистера Эллсуорта робкий, полный надежды взгляд.
— Я пока еще никому ничего не обещала, — сказала она.
Это давало мистеру Эллсуорту замечательную возможность сразу же пригласить ее. Но мистер Эллсуорт, по своему обыкновению, ничего не заметил.
Синтия немного переместилась в сторону, чтобы показать, что она стоит как бы не со всеми, а только с мистером Эллсуортом.
— Я пообещала мистеру Эллсуорту танцевать с ним кадриль, — заявила она. А потом, вспомнив инструкции матери, улыбнулась ему. — Я еще не знаю, но, может, он захочет оставить за собой и некоторые другие танцы.
Синтия не только чувствовала это, но и видела. Она приходила в ужас от того, что очень скоро все тоже это заметят.
Куда подевалось его безукоризненно осмотрительное поведение, которое так успокаивало ее нервы накануне вечером? У нес создалось впечатление, что он не воспринял всерьез ни ее слова, ни объяснения, ни ее прощание с ним.
Напротив, все это возымело совсем не тот эффект, на какой она рассчитывала. Он вел себя совсем не как человек, которому дали отставку. Наоборот! Он держался с ней так, словно она его поощряет. Что с ним случилось? Он что, ослеп?
Или поглупел? А может, он просто груб?
Она была вынуждена целыми днями как-то изворачиваться, чтобы избегать встреч с ним. Ей не то чтобы не нравилось проводить время с Ханной. И хотя Ханна была ее лучшим другом, она отдавала себе отчет в том, что единственной причиной, по которой она старалась все время быть рядом с ней, был страх. Если она останется одна, Дерек может неожиданно ворваться в комнату и каким-то образом ее похитить. Она уже не смела оставаться с ним наедине.
Сегодня вечером компания, гостившая в Оулдем-Парке, собиралась отправиться на благотворительный бал в зале дворянского собрания в Рочдейле. Леди Баллимер настояла на том, чтобы Синтия надела голубое платье из блестящего шелка, которое они приберегали для особого случая. Когда Синтия поднялась наверх, чтобы одеться, она раскапризничалась, словно двухлетний ребенок, которого не уложили поспать после обеда. Она была раздражена. Она злилась на Дерека, проигнорировавшего ее просьбу, на себя, не сумевшую отказаться от его поцелуев, на мать, которая не переставала командовать ею, на мистера Эллсуорта за то, что он не мог быть таким же привлекательным и интересным, как Дерек, и, наконец, на жизнь вообще.
Она мрачно смотрела на свое отражение в зеркале, пока Люси делала ей прическу. Нелегко ей будет пережить этот несчастный вечер. Наверно, самая правильная линия поведения, которая одновременно задобрит ее мать и помешает планам Дерека, — это безудержный флирт с мистером Эллсуортом, как бы противно ей это ни было. Однако ей не хватало живости, чтобы флиртовать, а мистер Эллсуорт был трудным объектом для этого. Она подозревала также, что Дерек сделает все, что в его силах, чтобы помешать им. Да у нее и не было никакого желания провести вечер в обществе одного мистера Эллсуорта. И наконец самое важное — Синтию беспокоила предполагаемая реакция Ханны. Если ей удастся возбудить интерес мистера Эллсуорта, она причинит боль своей подруге. А если не удастся, рассердится мать.
Синтия даже не знала, чего боялась больше: успеха или неудачи.
Люси наконец закончила возиться с прической. Синтия встала перед большим трюмо, и леди Баллимер оглядела критическим оком каждую деталь ее наряда. Бледно-голубой, почти белый шелк переливался в свете свечей. Он облегал стройную фигуру Синтии, подчеркивая женственность ее линий. Со знанием дела леди Баллимер одернула крошечные, фонариком, рукава, пригладив маленькие розочки по их краю так, чтобы они лежали совершенно плоско, поправила отделку декольте и нить жемчуга, охватывавшую шею дочери. Глаза матери блестели от возбуждения, которого совсем не чувствовала Синтия.
— Все идеально, — сказала леди Баллимер, и ее лицо просияло улыбкой. — Глядя на тебя, мне снова хочется быть молодой и предвкушать вечер танцев и флирта. Что-то мне подсказывает, что в этом платье ты многого сегодня добьешься, Синтия. Я в этом почти уверена.
Синтия заставила себя ответить на улыбку матери.
— Ты бы справилась с этим вечером гораздо лучше, чем я, мама, — искренно призналась Синтия.
— Ерунда. В молодости я была достаточно привлекательна, но никогда не была такой красавицей, как ты, любовь моя.
Все же леди Баллимер выглядела польщенной, считая, очевидно, что дочь хотела сделать ей комплимент. Так оно и было… Но Синтия вдруг поймала себя на мысли, что это вовсе не комплимент. Разве можно считать комплиментом, если имеют в виду, что можно разбивать сердца? Разве можно гордиться умением причинять людям боль?
Мрачные мысли, очевидно, отразились на лице Синтии, потому что леди Баллимер посмотрела на нее с недоумением:
— Что с тобой? Ты выглядишь просто прелестно.
Но как раз это Синтию не волновало. Ограниченность матери вызывала у нее отвращение и действовала на нервы.
Как это похоже на мать, цинично подумала она, считать, что любое беспокойство дочери обязательно связано с ее внешностью. Но она не стала перечить.
— Да, мама, — машинально произнесла Синтия. И тут же поправилась, поймав удивленный взгляд матери:
— Я хочу сказать, все в порядке. Ты считаешь, что я должна надеть именно эти перчатки?
Морщины на лбу леди Баллимер как по волшебству разгладились, а ее озабоченность сразу же пропала, когда надо было решать важнейший вопрос: какие надеть перчатки?
— Думаю, что короткие будут смотреться идеально.
Впрочем, и длинные подойдут, если ты их предпочитаешь.
Нет? Тогда оставим короткие. Если у тебя замерзнут руки, ты можешь прикрыть локти шалью — думаю, вот этой, белой шелковой. Конечно, шерсть была бы теплее, но она не будет так хорошо оттенять бледно-голубой цвет платья.
Мать продолжала болтать, но Синтия перестала ее слушать. То, что леди Баллимер считала важным, редко имело значение для Синтии. Этот прискорбный факт подтвердился, когда все собрались в холле в ожидании карет, которые должны были отвезти их в Рочдейл. Когда леди Баллимер узнала, как предполагается рассадить всех по экипажам, она не могла скрыть своего разочарования и явно расстроилась.
Очевидно, она надеялась, что они поедут в одной карсте с четой Эллсуортов, так что Синтия сможет уже в карете начать обольщать их сына. Но выяснилось, что Эллсуорты поедут в карете лорда Графтона. Это был самый большой экипаж — он вмещал шесть человек. Поэтому лорд и леди Графтон и их дочь Ханна пригласили ехать вместе с ними сэра Питера, леди Эллсуорт и их сына Джона. Герцог и герцогиня ехать на бал не собирались, леди Малком и девочки Чейз, Сара и Пиппа, естественно, тоже. Так что леди Баллимер и ее дочери ничего не оставалось, как поместиться в одной карете с лордом Малкомом и его шурином мистером Уиттакером.
Все было разумно и логично. Но леди Баллимер состроила недовольную гримасу, узнав, что им не придется ехать с Эллсуортами, а у Синтии забилось сердце от тревоги, хотя внешне она ничем себя не выдала. Сколько времени займет дорога до Рочдейла? Наверно, час или около того. Почти час сидеть в одном тесном экипаже с Дереком и матерью. Такое начало вечера не предвещало ничего хорошего. А что будет дальше, Синтии даже подумать было страшно.
В этот момент в холл вошел Дерек.
Его появление в безупречном вечернем наряде она ощутила, как удар в солнечное сплетение. Ей стало трудно дышать. Еще никогда она не видела такого красивого и такого желанного мужчины, как Дерек Уиттакер. Он действовал на нее на каком-то подсознательном уровне, который она не могла контролировать или изменить. Все в нем — то, как он выглядел, говорил и двигался, его улыбка, голос, его могучие плечи — все было великолепно! Боже, как это ужасно!
Он притягивал ее каким-то непостижимым образом. А его превосходный вид в этом вечернем костюме делал это притяжение еще более сильным. Это была катастрофа.
Однако, как бы ей этого ни хотелось, она не могла позволить себе задержаться на нем взглядом. Он и так почти ослепил ее своей красотой. Лучше она будет смотреть на лорда Малкома. Это безопаснее. Она рассеянно улыбнулась ему, не заметив удивления на лице Малкома. Но его светлость подошел к ней как ни в чем не бывало и, протянув руку, сказал;
— Леди Синтия, сегодня вы так ослепительны, что поблекли даже самые яркие звезды. Поскольку я благополучно женат, мне позволено смотреть на вас и расточать комплименты.
Вот когда она пожалела, что у нее нет таланта вести светские разговоры! Она понимала, что лорд Малком всего-навсего хочет казаться дружелюбным. Лорд Малком ей нравился. Но по давно укоренившейся привычке на первый план тут же выступила Снежная королева. Выражение ее лицо стало холодным и замкнутым.
— Благодарю вас, — ответила она голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, и выдернула руку.
Мужчина прикоснулся к ней и сделал ей комплимент, а она отпугнула его своей холодностью.
Сухость, с которой она восприняла его дружеское замечание, озадачила лорда Малкома. Синтии было страшно жаль, но она не знала, как исправить ситуацию. Она ужаснулась тому, что сделала, хотя внешне оставалась невозмутимой. Она могла представить себе других девушек, менее робких, более искушенных в светской болтовне, которые нашли бы способ, как извиниться перед ним или обратить все в шутку. А Синтия просто окаменела. Она не знала ни что делать, ни что сказать. Меньше всего она ожидала, что ее спасет Дерек, — но он спас. Он засмеялся и тем привлек к себе внимание Малкома.
— Ах, ты благополучно женат, вот как! Сейчас же возьми свои слова обратно, шалун, или я позову Натали. Она мигом приведет тебя в чувство.
Все засмеялись, а Малком, обернувшись к Дереку, стал шутливо пенять ему за то, что он слишком подозрителен.
Синтия заставила себя улыбнуться и притвориться, что холодный прием, оказанный ею лорду Малкому, тоже был шуткой. Надо же, с какой легкостью Дерек вмешался и разрядил обстановку! Как это у него получается так быстро придумать, что надо сказать, восхищенно подумала Синтия. Да у него просто талант! Жаль, что у нее такого нет. Вот еще одна причина, по которой он тебе нужен, шептал ей на ухо предательский голос. Но усилием воли она подавила эту мысль и стала прислушиваться к разговору в холле.
Собравшаяся в холле группа выглядела элегантно. На леди Баллимер было скромно декольтированное платье темно-синего шелка — этот цвет был намеренно выбран, чтобы создать подходящий фон для бледно-голубого платья Синтии. Однако альтруизм играл здесь не главную роль. Леди Баллимер все еще была привлекательной женщиной, и ей очень шел именно темно-синий цвет. Что касается лорда и леди Графтон, то они будто сошли с картинки модного журнала. Даже Ханна выглядела гораздо более хорошенькой, чем обычно, в бледно-желтом наряде, который был очень ей к лицу.
Эллсуорты были одеты скорее консервативно, чем модно, но Джон Эллсуорт отдал дань случаю и взбил редеющие волосы в нечто напоминающее кок и в целом не был похож на провинциала. Лорд Малком Чейз был высокого роста и, как большинство высоких людей, выглядел очень изысканно в вечернем костюме. Дерек был просто самым красивым и элегантным творением природы, настолько ослепительным, что Синтия даже не решалась открыто на него смотреть.
Подали кареты. Она оказалась рядом с матерью и сидящим напротив нее Дереком. Лорд Малком расположился напротив леди Баллимер. Рывок — и путешествие в Рочдейл началось.
Между матерью и лордом Малкомом завязался довольно беспорядочный разговор. О чем — Синтия при всем желании не могла понять, потому что была не в силах ни говорить, ни следить за ходом беседы. Она сидела молча и почти неподвижно, опасаясь выдать чувства, бушевавшие в ее душе.
Дерек не спускал с нее глаз. Отвернувшись, она смотрела в оконце кареты невидящим взором, но, как всегда, ощущала пристальный и напряженный взгляд Дерека. Она понимала, что он пытается силой воли заставить ее посмотреть в его сторону, но упорно сопротивлялась этому. Ей казалось, что окно может стать барьером, хоть и ненадежным, который поможет ей отгородиться от Дерека.
Время от времени, когда карета подпрыгивала на ухабах, их колени на мгновение соприкасались в темноте, и каждый раз она испытывала потрясение. Ее то пронизывал холод, то бросало в жар. Эти прикосновения заставляли се содрогаться, пальцы ног непроизвольно поджимались в каком-то неописуемом желании сделать… что? Она не знала, что именно, но желание было чувственным и диким.
Она никак не могла избавиться от него. Не могла сделать так, чтобы эти случайные соприкосновения не повторялись. Не могла ни избежать их, ни подавить в себе чувств, которые они у нее вызывали. Хуже, они будили в ней стремление снова и снова переживать шок, который она испытала при первом соприкосновении. Сначала Синтия не могла предотвратить, чтобы их колени время от времени касались друг друга. Но очень скоро поймала себя на том, что намеренно это провоцирует. Она слегка подалась вперед, и теперь каждый ухаб на дороге, на который попадала карста, увеличивал ее шансы войти в тайный контакт с коленями Дерека.
Когда до нее дошло, что она делает, се обдало жаром.
Если это распутство, она должна была бы раскаиваться. Но случилось обратное. Ее желание прикасаться к нему все росло. И она сразу поняла, что Дерек делает то же самое. Он, должно быть, нарочно дотрагивается до ее колена. Это же Дерек! Он, несомненно, все время делал это нарочно! И под самым носом у леди Баллимер и лорда Малкома! Да как он посмел!
Но как это возбуждало!
Противиться у нее не было сил. Интересно, как далеко он зайдет в своей смелости? Все еще безучастно глядя в окно, она на один дюйм подвинула вперед ногу в бальной туфельке. Возможно, движение было совсем крошечным и почти незаметным, но собственное бесстыдство привело ее в трепет. Она и не подозревала, что столько смелости притаилось в ее сердце.
Волнение удвоилось, когда почти сразу она почувствовала ответное движение Дерека. Сидя напротив нее, он немного поменял положение, и на следующем ухабе, когда карета покачнулась, она ощутила, как его колено оказалось между ее коленями, и он внутренней стороной ноги — от колена до щиколотки — слегка прижался к ее ноге.
Она и не подозревала, какой чувствительной была внутренняя сторона ноги. Это интимное прикосновение шокировало. Все, что их разделяло, — это тонкая ткань, через которую она ощущала тепло его тела, его мускулистые икры.
Из полуоткрытых губ у нее непроизвольно вырвался тихий стон, а ее глаза, словно по собственной воле, вышли из повиновения и сдались. Она повернула голову и посмотрела на него.
На секунду их взгляды встретились. У нее перехватило дыхание. Он сидел к ней ближе, чем она думала. Проход между сиденьями был узким, а его ноги — длинными. Его глаза блестели. В полутьме кареты белела лишь манишка. Он был совсем рядом — такой желанный и недосягаемый. В голове проносились какие-то дикие мысли. Что могло бы случиться, если бы они были одни? Ее губы почти чувствовали вкус жгучих поцелуев, которые обещал его взгляд.
Лошади замедлили ход. За окнами кареты появились огни.
Путешествие окончено. Но Синтия не могла оторвать взгляда от глаз Дерека. Только когда карета, качнувшись в последний раз, остановилась, она пришла в себя. Настолько, чтобы выйти из экипажа и перейти улицу к зданию, где должен был состояться бал. Освободившись от чар Дерека, она приложила все усилия, чтобы не смотреть на него. Все же она еще долго ощущала то, что произошло между ними. Словно реальность осталась там, в темноте кареты, с Дереком.
Уже в фойе, ожидая, когда лакей возьмет у нее шаль, она услышала возбужденный шепот матери, теребившей ее за локоть:
— Боже! Какое великолепие! Мне и в голову не приходило, что здесь мы встретим столько элегантно одетых людей.
Синтия, все еще до конца не оправившаяся от потрясения, довольно невнятно и скорее машинально выразила свое согласие с матерью. Однако, оглядевшись, она обнаружила, что леди Баллимер права.
Бальные залы и залы для приемов и собраний были расположены на первом этаже здания, выглядевшего вполне современно. Оно, должно быть, было построено специально для таких случаев, как сегодняшний бал. Анфилада хорошо освещенных больших комнат была явно предназначена для балов. По одну сторону от фойе располагался ряд небольших комнат — гардеробные, буфеты, комнаты для игры в карты, а по другую — огромный бальный зал. Широкая мраморная лестница вела наверх в мезонин, откуда, по всей вероятности, был выход на балкон или галерею.
Леди Баллимер постучала по руке Синтии веером.
— Вон там наша компания, — показала она туда, где над всеми возвышалась фигура лорда Графтона. — Пошли к ним.
Расталкивая толпу, постепенно наполнявшую фойе, леди Баллимер поспешила к чете Графтонов. Синтия послушно шла сзади. Они не стали дожидаться, когда в здании появятся лорд Малком и Дерек, но это, как посчитала Синтия, было к лучшему.
Пока они шли, мать повернула голову и тихим голосом дала дочери последние наставления:
— Помни, любовь моя, что это не Лондон. Мы понятия не имеем, кто все эти люди, но осмелюсь заметить, что со многими из них в обычной обстановке мы бы не стали общаться. Ты должна танцевать только с джентльменами Оулдем-Парка или с теми, кого тебе представят Чейзы.
— Да, мама.
— И не забудь — не больше двух танцев с одним и тем же джентльменом. Даже с женатым.
— Я знаю, мама.
— Если только не случится так, что тебя пригласит в третий раз мистер Эллсуорт, но я и представить себе не могу, что он может позволить себе что-нибудь столь неприличное.
— Конечно, мама.
Для дальнейшего разговора уже не было времени. Они подошли к месту, где лорд и леди Графтон раскланивались с гостями. Присутствие на балу членов семьи Чейзов вызвало в толпе некоторый ажиотаж, что было неизбежно — они были самой богатой и знаменитой семьей в этом краю. Когда леди Баллимер и Синтия подошли к ним, лорд и леди Графтон уже были окружены местными дворянами, которые деловито здоровались с именитыми гостями. Мать Синтии, не теряя попусту времени, присоединилась к сэру Питеру, леди Эллсуорт и Джону, стоявшим несколько в стороне от толпы, и сразу же заговорила с ними.
— Боже, здесь столько народу, — заверещала леди Баллимер с сияющим видом. — Я рада, что в этой толпе у меня есть несколько друзей. Я не могу доверить свою дочь неизвестно кому, вы меня понимаете? Я настаиваю на том, чтобы она танцевала только с джентльменами, с которыми она познакомилась в Оулдсм-Парке. — Она многозначительно посмотрела на Джона Эллсуорта и улыбнулась ему. — Вы все такие галантные джентльмены, что я уверена, что моя Синтия не окажется среди молодых леди, оставшихся на балу без кавалеров.
Мистер Эллсуорт, видимо, правильно понял подсказку.
Он энергично закивал головой и высказал мнение, что леди Синтию совершенно невозможно не заметить даже в такой огромной толпе. После неловкой паузы, во время которой леди Баллимер выжидающе смотрела на Джона, он попросил Синтию разрешения пригласить ее на кадриль. Синтия, естественно, согласилась.
Очевидно довольная результатами своих усилий, леди Баллимер, взяв под руку леди Эллсуорт, отошла в сторону, оставив Синтию и мистера Эллсуорта дожидаться, когда заиграет музыка. Синтия чувствовала себя неловко. У нее так давно выработалась привычка не обращать внимания на мужчин, что ей было трудно расслабиться и начать естественную беседу. А добродушный мистер Эллсуорт был таким же застенчивым, как и она. Так они и стояли — мистер Эллсуорт, покачиваясь на каблуках и напевая себе что-то под нос, и Синтия, не знавшая, о чем с ним говорить.
Наконец Синтия отважилась:
— Наверно, уже скоро начнется кадриль.
— А? Да, да. Думаю, скоро начнется. Так всегда бывает, не правда ли? Бал всегда начинается с кадрили.
«В таком случае наши страдания скоро кончатся», — хотелось ей сказать. Наступила еще одна неловкая пауза. Поверх голов гостей Синтия увидела неодобрительный взгляд матери. Она знала, что должна сделать над собой усилие. Она повернулась к мистеру Эллсуорту, но не смогла перехватить его взгляд: он смотрел в другую сторону.
— Вы любите танцевать, мистер Эллсуорт? — громко спросила она.
Он покосился на нее глазом точь-в-точь как норовистая лошадь.
— Танцевать? Вы спросили, нравится ли мне танцевать? — Синтия, видимо, застала его врасплох. Он сглотнул, но потом обрел дар речи. — Я ничего не имею против танцев. Ведь надо танцевать, да? От вас этого ждут. Но учтите, я не очень хорошо танцую, — добавил он. — Я не из тех, кто… Я хочу сказать, что я не особенно… Ну, я никогда не увлекался…
— Танцами, — подсказала Синтия.
— Да. — Он явно был ей благодарен.
Оба они почувствовали облегчение, когда Ханна, оторвавшись от толпы, окружавшей ее родителей, подошла к ним. Ее присутствие облегчило страдания мистера Эллсуорта, да и Синтии тоже. Взяв его за руку и протянув Синтии другую руку, Ханна повела их из фойе в зал с таким видом, будто для них это было самым обычным делом — повсюду ходить втроем.
— Как это неприятно! — призналась она. — Я жду не дождусь, когда мы вернемся в Лондон. Я ненавижу быть в центре внимания, но каждый раз, когда мы получаем приглашение на эти местные балы, нас окружает толпа.
— Это и правда выводит из равновесия, — поддержал Ханну мистер Эллсуорт. Потом он улыбнулся Синтии, и его улыбка была самой естественной, какую она до сих пор видела. — Но осмелюсь заметить, что сегодня вечером вас обязательно будет окружать толпа, леди Ханна. Клянусь, вы просто очаровательны.
Ханна хотя и удивилась, но пришла в восторг от комплимента. Синтия испугалась, не заметил ли этот тугодум мистер Эллсуорт, что Ханна не сумела скрыть своих чувств.
Но она, видимо, переоценила умственные способности мистера Эллсуорта. Он не увидел ничего особенного в том восторженном взгляде, который на него бросила Ханна. Синтия была так возмущена, что ей захотелось сейчас же надрать ему уши. Потом она вспомнила о той роли, которую предназначила ей леди Баллимер. Она здесь не для того, чтобы сосватать Ханну за мистера Эллсуорта. Наоборот, она должна увести несчастного мистера Эллсуорта у своей подруги. А это означало, что она должна радоваться его несообразительности.
Настроение Синтии было испорчено. Утешала лишь мысль, что Ханна окажется гораздо счастливее, если не выйдет замуж за Джона Эллсуорта. Синтия должна в это верить…
Иначе сойдет с ума. Брак с мистером Эллсуортом, по ее мнению, — такое наказание судьбы, которого заслуживает только она. Если она позволит себе поверить, что Ханна и мистер Эллсуорт могли бы быть счастливы друг с другом, она будет считать себя еще более низкой и презренной.
Неожиданно по спине Синтии пробежали мурашки, и, еще не увидев Дерека, она поняла, что он появился в зале.
Она ощутила тревогу, которая охватывает человека при приближении грозы. Казалось, от него исходили какие-то невидимые токи. Она инстинктивно стерла с лица все эмоции и устремила взгляд в пустую середину зала.
Ханна подвинулась, чтобы дать Дереку место рядом с Синтией.
— Привет всем троим, — благодушно сказал он. — Я рад увидеть знакомые лица среди этих полчищ.
Ханна засмеялась.
— На этих балах всегда столько народу, что не протолкнуться.
— Надеюсь, милые дамы, вы сберегли для меня хотя бы по одному танцу.
Сердце Синтии сжалось от боли, когда она заметила, как Ханна бросила на мистера Эллсуорта робкий, полный надежды взгляд.
— Я пока еще никому ничего не обещала, — сказала она.
Это давало мистеру Эллсуорту замечательную возможность сразу же пригласить ее. Но мистер Эллсуорт, по своему обыкновению, ничего не заметил.
Синтия немного переместилась в сторону, чтобы показать, что она стоит как бы не со всеми, а только с мистером Эллсуортом.
— Я пообещала мистеру Эллсуорту танцевать с ним кадриль, — заявила она. А потом, вспомнив инструкции матери, улыбнулась ему. — Я еще не знаю, но, может, он захочет оставить за собой и некоторые другие танцы.