Страница:
Говорят, рождение ребенка влияет на сознание женщины.
— Я тоже об этом слышал. Знаешь, о чем я подумал? Если ты не можешь убедить всех уехать, ты мог бы куда-нибудь увезти Натали. Хотя бы в свое имение…
— Исключено. — Малком потер подбородок и нахмурился. — Как бы привлекательно это ни звучало. Мой отец будет в ярости, хотя и виду не подаст. Ты же его знаешь. — Тут Малкому пришла в голову новая мысль. — Мало того, что у нас здесь болтается вся семья, что уже само по себе плохо. Но известно ли тебе, что у нас в доме есть и посторонние? Ужас что такое. Думаю, что ты скоро с ними познакомишься. Это Эллсуорты. Они давние друзья семьи, но сейчас не самый подходящий момент для визитов людей, которых не знает Натали. В довершение всего на нас свалились леди Баллимер и се дочь, совершенно не знакомые ни мне, ни Натали люди, которым мы должны оказывать гостеприимство.
В течение последнего часа Дерек мысленно готовился к тому моменту, когда кто-нибудь наконец упомянет о Синтии. Но внешне он старался выглядеть расслабленным. Никто не должен заметить, как он напряжен.
— А они-то зачем к вам пожаловали? — небрежно спросил он.
— Синтия, очевидно, была приглашена Ханной — одному Богу известно зачем, — пожал плечами Малком. — Ты, должно быть, помнишь Ханну, Дерек. Она средняя дочь моего брата Артура. Две его старшие дочери вышли в прошлом году замуж, а две младшие еще не выезжали в свет, так что сейчас Ханна считается в семье невестой на выданье. И поскольку она пригласила в Оулдем-Парк леди Синтию, пришлось пригласить и ее мать леди Баллимер. А теперь они собираются остаться здесь до тех пор, пока не установятся дороги. Если учесть состояние английских дорог, — ледяным тоном добавил Малком, — неизвестно, как долго продолжится их визит.
— Но дороги сейчас действительно в плачевном состоянии, — подтвердил Дерек. — Я на себе испытал, когда ехал к вам. Но ты прав — даже если они в прекрасном состоянии, они могут стать непроходимыми, случись неожиданный ливень. В чем же заключается их игра?
— Игра?
— В чем настоящая причина их появления у вас? Если тебе, конечно, она известна.
Дерек понял, хотя и поздно, что в тоне его вопроса слишком явственно прозвучала заинтересованность. Малком посмотрел на него с удивлением:
— Что за странный вопрос? Ты считаешь, что у них есть какой-то скрытый мотив?
Ответ Дерека был «да», но он не мог произнести его, чтобы не заронить зерно сомнения в душу Малкома. Пока он раздумывал, как же ему все-таки ответить, Пиппа, которая все еще была у него на руках, начала вертеться.
— Пусти меня, — потребовала она.
Дерек спустил ее на пол, и девочка, подбежав к матери, уцепилась за ее пышные юбки.
Дверь в гостиную снова открылась, и Дерек напрягся, ожидая появления Синтии. Но это был старший брат Малкома Артур Чейз, лорд Графтон, с женой, леди Графтон. За ними гуськом вошли три — из пяти — их дочери. А еще за ними — и вовсе не знакомые Дереку люди. Это, должно быть, были Эллсуорты — несчастные мишени матримониальных замыслов жадной Синтии. Дерек стал с интересом их рассматривать.
Сэр Питер выглядел добродушнейшим человеком. Такой же приятной казалась и леди Эллсуорт. Однако наиболее пристальное внимание Дерека привлек третий член семьи Эллсуортов — их сын. Он оказался моложе, чем предполагал Дерек, и абсолютно ничем не примечательным. Среднего роста, скромно одетый, он держался с известной долей высокомерия, но это ничего не добавляло к его совершенно заурядной внешности.
Дерек почувствовал себя немного уязвленным: его самолюбие было задето. Он надеялся, что Джон Эллсуорт будет необыкновенным человеком — либо вызывающим явное отвращение, каким был Джеймс Файли, либо, наоборот, очень достойным. Но ничего такого в мистере Эллсуорте не было. Он был обыкновенной посредственностью.
Если не считать его денег, было ли что-нибудь в мистере Эллсуорте, что могло бы по-настоящему привлечь женщину? Особенно такую блестящую, как Синтия Фицуильям?
Дерек сгорал от нездорового любопытства. После того как были соблюдены необходимые приличия — он поздоровался с лордом Графтоном и его многочисленным семейством и поклонился сэру Питеру и леди Эллсуорт, — он подошел к Джону Эллсуорту, чтобы пожать ему руку. Он был решительно настроен на то, чтобы разговорить молодого человека.
Дереку было немного стыдно за ту цель, которая им руководила, но он ничего не мог с собой поделать — он должен был понять, что это за человек.
У мистера Эллсуорта было круглое лицо и мягкие руки.
Он был настолько ниже его ростом, что Дерек без труда разглядел, что волосы мистера Эллсуорта, несмотря на его молодость, уже начали редеть на макушке. Все же в целом он производил впечатление достаточно безобидного человека.
Здороваясь, он дружелюбно улыбнулся Дереку.
— Уиттакер? Как поживаете? Мне сказали, что вы брат леди Малком.
— Да, правильно.
— Думаю, она будет довольна, что в такое время рядом с ней будет родной человек.
— Я надеюсь. — Дерек напряженно думал о том, что бы такое еще сказать. — Насколько мне известно, вы живете в Дербишире.
— Да. А вы бывали в Дербишире?
— Нет.
— А-а.
Больше говорить было не о чем. Мистер Эллсуорт засунул большие пальцы за проймы жилета и стал раскачиваться на каблуках, тихо напевая себе что-то под нос.
— Вы занимаетесь спортом, мистер Эллсуорт?
— Что? Ах нет, очень редко. Люблю иногда порыбачить.
Время от времени закинуть удочку в какое-нибудь озерцо или речку. — Он проиллюстрировал свои слова жестом — словно закидывает удочку.
— А в Дербишире хорошая рыбалка?
— Вполне приличная. — Он снова покачался, напевая. — Но мне не удается так часто выбираться, как хотелось бы, — добавил он.
Беседа снова застопорилась. Дерек было открыл рот, чтобы сделать еще одну попытку оживить разговор, но дверь в гостиную в очередной раз открылась, и он сделал ошибку — поднял глаза.
Слова, которые он собирался произнести, застряли у него в горле. Ему показалось, что его мозг отделился от головы, поплыл к потолку, да так и остался там, на недосягаемой высоте. А он сам стоял внизу с открытым ртом.
Синтия. При виде девушки его пронзила неподдельная физическая боль. Как будто над ним витала тень порочного Купидона, который выпускал в него свои отравленные стрелы. Может ли сердце мужчины устоять против такой красоты? Все, что ему остается, — это стоять и принимать один за другим уколы стрел. Дереку казалось, что он даже слышит, как они с тихим звоном впиваются ему в сердце.
Он с трудом отвел глаза от этого неземного видения и заставил себя сосредоточиться, хотя у него все плыло перед глазами, на женщине, вошедшей вместе с Синтией. Это, должно быть, была леди Баллимер. Она была худенькой миловидной женщиной с немного нервной манерой держаться и похожей на норовистую и грациозную чистокровную кобылку.
Войдя в гостиную, она слишком громко и неестественно рассмеялась:
— Боже мой! Кажется, мы всегда приходим последними.
Надеюсь, мы не заставили вас ждать, ваша светлость.
— Вовсе нет, леди Баллимер, — спокойно ответила герцогиня. — У нас еще есть несколько минут до того, как подадут обед. Скажите, вы со всеми знакомы? Возможно, вы не встречались с мистером Уиттакером. Он приехал только сегодня днем.
Леди Баллимер повернулась к Дереку с лучезарной улыбкой:
— Нет, полагаю, мы не знакомы.
Герцогиня протянула руку, показывая Дереку, что он должен сделать шаг навстречу гостье.
— Позвольте мне представить вас. Леди Баллимер, это брат леди Малком, мистер Уиттакер. Мистер Уиттакер, леди Баллимер.
Дереку удалось поклониться, как того требовали приличия, и сказать то, что от него ожидали:
— Для меня это большая честь.
Да будут благословенны светские ритуалы! В трудные минуты им нет цены. Нет необходимости раздумывать. Надо лишь совершить заученные движения и сказать дежурные слова, как ты уже делал сотни раз.
Леди Баллимер окинула Дерека изучающим взглядом. Ее и без того натянутая улыбка стала еще фальшивее.
— Как поживаете? — холодно произнесла она.
Это было так странно, что Дерек, хотя и был сбит с толку, насторожился. Похоже, леди Баллимер невзлюбила его с первого взгляда. Ему даже представить себе было трудно, чем он мог ее обидеть. Да ничем. Ведь до сего момента он ни разу с ней не встречался.
Так вот от кого, подумал Дерек, Синтия научилась своим манерам. Циничная улыбка скривила его губы.
Герцогиня, очевидно, почувствовав витавшую в воздухе враждебность, обернулась к Синтии:
— Леди Синтия, разрешите представить вам мистера Уиттакера.
Синтия стояла в тени около двери. Теперь она вышла на свет.
— Благодарю вас, ваша светлость, но мы с мистером Уиттакером уже встречались. — Она помолчала. Интересно, признается она в том, что они познакомились в Лондоне, подумал Дерек. Скорее всего не признается. А Синтия между тем продолжила:
— Он весьма любезно проводил меня до дома сегодня утром, после того как моя лошадь потеряла подкову и захромала.
— Вот как? — Герцогиня посмотрела сначала на Дерека, потом на Синтию.
Дерек почувствовал, как предательски дернулся мускул на его подбородке, хотя он очень надеялся, что удачно имитировал безразличие. Синтия стояла с опущенными глазами, старательно изучая рисунок ковра. Дерек позавидовал ее хладнокровию.
— Что ж, это вышло удачно, — с обычным спокойствием сказала герцогиня. — Мне жаль, что ваша лошадь захромала. Это так неприятно! Я пошлю на конюшню и прикажу, чтобы конюхи были более внимательны. Я рада, что вы не ушиблись, моя дорогая.
— Спасибо, ваша светлость.
Леди Баллимер все еще пристально наблюдала за Дереком.
— С вашей стороны было крайне любезно подвезти мою дочь в своей карете, мистер Уиттакер.
Никакой благодарности за его любезность в ее голосе он не услышал. Дерек разозлился, но учтиво ей улыбнулся:
— Это было еще более любезно, чем вы думаете, леди Баллимер, потому что я приехал не в карете. Нам пришлось ехать вместе на одной лошади.
Он очень надеялся — и не без злорадства, — что его слова разозлят ее. Но эффект был совершенно не тем, на который он рассчитывал. Он мог бы поспорить, что леди Баллимер была не только шокирована, но — и это показалось ему особенно странным — напугана его заявлением. Она бросила быстрый взгляд на Синтию, а потом повернулась к нему.
— Надеюсь, моя дочь не доставила вам неудобства? — Леди Баллимер неодобрительно поджала губы.
Что с ней происходит, недоумевал Дерек. Он постарался улыбнуться как можно более убедительно.
— Абсолютно никакого. — В его намерения входило уверить миссис Баллимер, что ей не о чем беспокоиться, но он не мог удержаться, чтобы не добавить:
— Неудобство испытывала моя лошадь. Что до меня, мне показалось, что сидеть вдвоем в одном седле все же тесновато.
Леди Баллимер явно не понравилась картина, которую нарисовал Дерек. Ее губы сжались еще больше.
— Тесновато? Понятно. Но я полагаю, что можно было бы избежать тесноты, если бы вы шли рядом и вели лошадь под уздцы.
— Разумеется, — согласился Дерек. — Лошади так было бы легче. Но я не получил бы такого удовольствия.
Джон Эллсуорт приглушенно хохотнул, а все три дочери лорда Графтона прыснули. Однако герцогу и герцогине замечание Дерека не показалось смешным, а леди Баллимер и подавно.
Ледяное спокойствие Синтии, казалось, было не нарушено, но Дерек остро ощущал ее присутствие. Он скорее почувствовал, чем увидел, в какое смятение ее привело его замечание. Однако она немедленно вмешалась в ход разговора, с безмятежным видом выступив вперед и сказав скучающим тоном:
— Лошадь была очень большая, мама, а до дома оставалось совсем немного. Полагаю, мистер Уиттакер просто шутит.
— Неужели? — бесстрастно отозвалась леди Баллимер. — Очень смешно.
Глава 5
— Я тоже об этом слышал. Знаешь, о чем я подумал? Если ты не можешь убедить всех уехать, ты мог бы куда-нибудь увезти Натали. Хотя бы в свое имение…
— Исключено. — Малком потер подбородок и нахмурился. — Как бы привлекательно это ни звучало. Мой отец будет в ярости, хотя и виду не подаст. Ты же его знаешь. — Тут Малкому пришла в голову новая мысль. — Мало того, что у нас здесь болтается вся семья, что уже само по себе плохо. Но известно ли тебе, что у нас в доме есть и посторонние? Ужас что такое. Думаю, что ты скоро с ними познакомишься. Это Эллсуорты. Они давние друзья семьи, но сейчас не самый подходящий момент для визитов людей, которых не знает Натали. В довершение всего на нас свалились леди Баллимер и се дочь, совершенно не знакомые ни мне, ни Натали люди, которым мы должны оказывать гостеприимство.
В течение последнего часа Дерек мысленно готовился к тому моменту, когда кто-нибудь наконец упомянет о Синтии. Но внешне он старался выглядеть расслабленным. Никто не должен заметить, как он напряжен.
— А они-то зачем к вам пожаловали? — небрежно спросил он.
— Синтия, очевидно, была приглашена Ханной — одному Богу известно зачем, — пожал плечами Малком. — Ты, должно быть, помнишь Ханну, Дерек. Она средняя дочь моего брата Артура. Две его старшие дочери вышли в прошлом году замуж, а две младшие еще не выезжали в свет, так что сейчас Ханна считается в семье невестой на выданье. И поскольку она пригласила в Оулдем-Парк леди Синтию, пришлось пригласить и ее мать леди Баллимер. А теперь они собираются остаться здесь до тех пор, пока не установятся дороги. Если учесть состояние английских дорог, — ледяным тоном добавил Малком, — неизвестно, как долго продолжится их визит.
— Но дороги сейчас действительно в плачевном состоянии, — подтвердил Дерек. — Я на себе испытал, когда ехал к вам. Но ты прав — даже если они в прекрасном состоянии, они могут стать непроходимыми, случись неожиданный ливень. В чем же заключается их игра?
— Игра?
— В чем настоящая причина их появления у вас? Если тебе, конечно, она известна.
Дерек понял, хотя и поздно, что в тоне его вопроса слишком явственно прозвучала заинтересованность. Малком посмотрел на него с удивлением:
— Что за странный вопрос? Ты считаешь, что у них есть какой-то скрытый мотив?
Ответ Дерека был «да», но он не мог произнести его, чтобы не заронить зерно сомнения в душу Малкома. Пока он раздумывал, как же ему все-таки ответить, Пиппа, которая все еще была у него на руках, начала вертеться.
— Пусти меня, — потребовала она.
Дерек спустил ее на пол, и девочка, подбежав к матери, уцепилась за ее пышные юбки.
Дверь в гостиную снова открылась, и Дерек напрягся, ожидая появления Синтии. Но это был старший брат Малкома Артур Чейз, лорд Графтон, с женой, леди Графтон. За ними гуськом вошли три — из пяти — их дочери. А еще за ними — и вовсе не знакомые Дереку люди. Это, должно быть, были Эллсуорты — несчастные мишени матримониальных замыслов жадной Синтии. Дерек стал с интересом их рассматривать.
Сэр Питер выглядел добродушнейшим человеком. Такой же приятной казалась и леди Эллсуорт. Однако наиболее пристальное внимание Дерека привлек третий член семьи Эллсуортов — их сын. Он оказался моложе, чем предполагал Дерек, и абсолютно ничем не примечательным. Среднего роста, скромно одетый, он держался с известной долей высокомерия, но это ничего не добавляло к его совершенно заурядной внешности.
Дерек почувствовал себя немного уязвленным: его самолюбие было задето. Он надеялся, что Джон Эллсуорт будет необыкновенным человеком — либо вызывающим явное отвращение, каким был Джеймс Файли, либо, наоборот, очень достойным. Но ничего такого в мистере Эллсуорте не было. Он был обыкновенной посредственностью.
Если не считать его денег, было ли что-нибудь в мистере Эллсуорте, что могло бы по-настоящему привлечь женщину? Особенно такую блестящую, как Синтия Фицуильям?
Дерек сгорал от нездорового любопытства. После того как были соблюдены необходимые приличия — он поздоровался с лордом Графтоном и его многочисленным семейством и поклонился сэру Питеру и леди Эллсуорт, — он подошел к Джону Эллсуорту, чтобы пожать ему руку. Он был решительно настроен на то, чтобы разговорить молодого человека.
Дереку было немного стыдно за ту цель, которая им руководила, но он ничего не мог с собой поделать — он должен был понять, что это за человек.
У мистера Эллсуорта было круглое лицо и мягкие руки.
Он был настолько ниже его ростом, что Дерек без труда разглядел, что волосы мистера Эллсуорта, несмотря на его молодость, уже начали редеть на макушке. Все же в целом он производил впечатление достаточно безобидного человека.
Здороваясь, он дружелюбно улыбнулся Дереку.
— Уиттакер? Как поживаете? Мне сказали, что вы брат леди Малком.
— Да, правильно.
— Думаю, она будет довольна, что в такое время рядом с ней будет родной человек.
— Я надеюсь. — Дерек напряженно думал о том, что бы такое еще сказать. — Насколько мне известно, вы живете в Дербишире.
— Да. А вы бывали в Дербишире?
— Нет.
— А-а.
Больше говорить было не о чем. Мистер Эллсуорт засунул большие пальцы за проймы жилета и стал раскачиваться на каблуках, тихо напевая себе что-то под нос.
— Вы занимаетесь спортом, мистер Эллсуорт?
— Что? Ах нет, очень редко. Люблю иногда порыбачить.
Время от времени закинуть удочку в какое-нибудь озерцо или речку. — Он проиллюстрировал свои слова жестом — словно закидывает удочку.
— А в Дербишире хорошая рыбалка?
— Вполне приличная. — Он снова покачался, напевая. — Но мне не удается так часто выбираться, как хотелось бы, — добавил он.
Беседа снова застопорилась. Дерек было открыл рот, чтобы сделать еще одну попытку оживить разговор, но дверь в гостиную в очередной раз открылась, и он сделал ошибку — поднял глаза.
Слова, которые он собирался произнести, застряли у него в горле. Ему показалось, что его мозг отделился от головы, поплыл к потолку, да так и остался там, на недосягаемой высоте. А он сам стоял внизу с открытым ртом.
Синтия. При виде девушки его пронзила неподдельная физическая боль. Как будто над ним витала тень порочного Купидона, который выпускал в него свои отравленные стрелы. Может ли сердце мужчины устоять против такой красоты? Все, что ему остается, — это стоять и принимать один за другим уколы стрел. Дереку казалось, что он даже слышит, как они с тихим звоном впиваются ему в сердце.
Он с трудом отвел глаза от этого неземного видения и заставил себя сосредоточиться, хотя у него все плыло перед глазами, на женщине, вошедшей вместе с Синтией. Это, должно быть, была леди Баллимер. Она была худенькой миловидной женщиной с немного нервной манерой держаться и похожей на норовистую и грациозную чистокровную кобылку.
Войдя в гостиную, она слишком громко и неестественно рассмеялась:
— Боже мой! Кажется, мы всегда приходим последними.
Надеюсь, мы не заставили вас ждать, ваша светлость.
— Вовсе нет, леди Баллимер, — спокойно ответила герцогиня. — У нас еще есть несколько минут до того, как подадут обед. Скажите, вы со всеми знакомы? Возможно, вы не встречались с мистером Уиттакером. Он приехал только сегодня днем.
Леди Баллимер повернулась к Дереку с лучезарной улыбкой:
— Нет, полагаю, мы не знакомы.
Герцогиня протянула руку, показывая Дереку, что он должен сделать шаг навстречу гостье.
— Позвольте мне представить вас. Леди Баллимер, это брат леди Малком, мистер Уиттакер. Мистер Уиттакер, леди Баллимер.
Дереку удалось поклониться, как того требовали приличия, и сказать то, что от него ожидали:
— Для меня это большая честь.
Да будут благословенны светские ритуалы! В трудные минуты им нет цены. Нет необходимости раздумывать. Надо лишь совершить заученные движения и сказать дежурные слова, как ты уже делал сотни раз.
Леди Баллимер окинула Дерека изучающим взглядом. Ее и без того натянутая улыбка стала еще фальшивее.
— Как поживаете? — холодно произнесла она.
Это было так странно, что Дерек, хотя и был сбит с толку, насторожился. Похоже, леди Баллимер невзлюбила его с первого взгляда. Ему даже представить себе было трудно, чем он мог ее обидеть. Да ничем. Ведь до сего момента он ни разу с ней не встречался.
Так вот от кого, подумал Дерек, Синтия научилась своим манерам. Циничная улыбка скривила его губы.
Герцогиня, очевидно, почувствовав витавшую в воздухе враждебность, обернулась к Синтии:
— Леди Синтия, разрешите представить вам мистера Уиттакера.
Синтия стояла в тени около двери. Теперь она вышла на свет.
— Благодарю вас, ваша светлость, но мы с мистером Уиттакером уже встречались. — Она помолчала. Интересно, признается она в том, что они познакомились в Лондоне, подумал Дерек. Скорее всего не признается. А Синтия между тем продолжила:
— Он весьма любезно проводил меня до дома сегодня утром, после того как моя лошадь потеряла подкову и захромала.
— Вот как? — Герцогиня посмотрела сначала на Дерека, потом на Синтию.
Дерек почувствовал, как предательски дернулся мускул на его подбородке, хотя он очень надеялся, что удачно имитировал безразличие. Синтия стояла с опущенными глазами, старательно изучая рисунок ковра. Дерек позавидовал ее хладнокровию.
— Что ж, это вышло удачно, — с обычным спокойствием сказала герцогиня. — Мне жаль, что ваша лошадь захромала. Это так неприятно! Я пошлю на конюшню и прикажу, чтобы конюхи были более внимательны. Я рада, что вы не ушиблись, моя дорогая.
— Спасибо, ваша светлость.
Леди Баллимер все еще пристально наблюдала за Дереком.
— С вашей стороны было крайне любезно подвезти мою дочь в своей карете, мистер Уиттакер.
Никакой благодарности за его любезность в ее голосе он не услышал. Дерек разозлился, но учтиво ей улыбнулся:
— Это было еще более любезно, чем вы думаете, леди Баллимер, потому что я приехал не в карете. Нам пришлось ехать вместе на одной лошади.
Он очень надеялся — и не без злорадства, — что его слова разозлят ее. Но эффект был совершенно не тем, на который он рассчитывал. Он мог бы поспорить, что леди Баллимер была не только шокирована, но — и это показалось ему особенно странным — напугана его заявлением. Она бросила быстрый взгляд на Синтию, а потом повернулась к нему.
— Надеюсь, моя дочь не доставила вам неудобства? — Леди Баллимер неодобрительно поджала губы.
Что с ней происходит, недоумевал Дерек. Он постарался улыбнуться как можно более убедительно.
— Абсолютно никакого. — В его намерения входило уверить миссис Баллимер, что ей не о чем беспокоиться, но он не мог удержаться, чтобы не добавить:
— Неудобство испытывала моя лошадь. Что до меня, мне показалось, что сидеть вдвоем в одном седле все же тесновато.
Леди Баллимер явно не понравилась картина, которую нарисовал Дерек. Ее губы сжались еще больше.
— Тесновато? Понятно. Но я полагаю, что можно было бы избежать тесноты, если бы вы шли рядом и вели лошадь под уздцы.
— Разумеется, — согласился Дерек. — Лошади так было бы легче. Но я не получил бы такого удовольствия.
Джон Эллсуорт приглушенно хохотнул, а все три дочери лорда Графтона прыснули. Однако герцогу и герцогине замечание Дерека не показалось смешным, а леди Баллимер и подавно.
Ледяное спокойствие Синтии, казалось, было не нарушено, но Дерек остро ощущал ее присутствие. Он скорее почувствовал, чем увидел, в какое смятение ее привело его замечание. Однако она немедленно вмешалась в ход разговора, с безмятежным видом выступив вперед и сказав скучающим тоном:
— Лошадь была очень большая, мама, а до дома оставалось совсем немного. Полагаю, мистер Уиттакер просто шутит.
— Неужели? — бесстрастно отозвалась леди Баллимер. — Очень смешно.
Глава 5
Она чувствовала на себе его взгляд. Каждый раз когда общий разговор на минуту умолкал, он смотрел на нее, словно пытаясь силой воли вынудить ее обратить на него внимание.
Она упорно сопротивлялась его взгляду, и это мешало ей собраться с мыслями. Если бы он наконец отвел от нее глаза, чтобы ей удалось взглянуть на него украдкой! Но она не посмеет этого сделать. Не должна. Дерек Уиттакер не для нее.
Все, ее, силы ушли на то, чтобы избежать горящих глаз Дерека. За обедом она почти ничего не ела. Она не слышала непринужденного светского разговора за столом. Когда кто-либо задавал ей вопрос, она всякий раз отвечала невпопад.
К тому времени, как убрали со стола, ее голова раскалывалась от усилий вести себя безупречно. Внешне она была само спокойствие и невозмутимость, но ее нервы напряглись до предела.
Мало того, она остро чувствовала на себе осуждающий взгляд матери, зорко следившей за ней. У Синтии было такое чувство, что она попала в ловушку. С Дереком она вроде бы справилась, но надо было внести ясность в отношения с матерью. Причем чем скорее, тем лучше. Когда леди вышли из-за стола, Синтия нарочно пошла рядом с ней, собрав все силы для неприятного разговора.
Ждать долго ей не пришлось. Леди Баллимер тут же взяла дочь под руку и склонилась к ней, чтобы никто их не услышал.
— Ты не сказала мне, что ехала в одном седле с мистером Уиттакером.
Синтия пренебрежительно пожала плечами:
— Разве? Наверно, мне показалось, что это не так уж важно.
— А мне кажется это важным. — Тон леди Баллимер был довольно резким. — Ты же не дочь какого-нибудь кузнеца.
Почему тебя не сопровождал грум или лакей?
— Мы не у себя дома, мама. Мы в гостях. Я посчитала крайне эгоистичным отвлечь кого-либо из слуг от их обязанностей только для того, чтобы они выполнили мой каприз.
— В таком случае ты должна была попросить мистера Эллсуорта сопровождать тебя. Он тоже гость и ничем особенным не занят. Я уверена, что он с радостью согласился бы услужить тебе.
— Мне не пришло в голову обратиться к нему. — Это было правдой.
В отчаянии леди Баллимер тяжело вздохнула.
— Синтия, когда ты научишься советоваться со мной, прежде чем что-либо делать? Ведь существует так мало ситуаций, когда леди может, не нарушая при этом приличий, оставаться наедине с джентльменом! Если бы ты попросила мистера Эллсуорта прокатиться с тобой верхом, ты могла бы продолжить свое знакомство с ним без помощи бедняжки Ханны, которая повсюду таскается за тобой, словно собачонка.
Синтия рассердилась, но не показала виду. Она не любила, когда ее мать говорила пренебрежительно о ее единственной подруге. У Синтии было много поклонников, а подруг, как она давно поняла, не так-то легко приобрести.
— Мама, прошу тебя не забывать, что своим присутствием в Оулдем-Парке мы обязаны приглашению Ханны.
— Я этого не забыла, — оборвала Синтию мать. — Просто, к сожалению, леди Ханна слишком часто требует твоего внимания, которое ты могла бы уделять кое-кому другому. — Последние слова были произнесены леди Баллимер многозначительным шепотом. — Я всего-навсего хочу указать тебе на то, что ты сегодня прозевала отличную возможность.
— Да, мама, — без всякого энтузиазма ответила Синтия. — Я постараюсь исправиться.
Леди Баллимер была смягчена покорностью дочери. Она похлопала Синтию по руке и сказала более дружелюбным тоном:
— Полагаю, тебе просто захотелось прокатиться в одиночку. Ты всегда это любила, моя дорогая.
Эта тема была более безопасной, и Синтия с готовностью ее подхватила.
— Я обожаю одиночество.
— Кажется, мы с твоим отцом слишком тебя избаловали, — вздохнула леди Баллимер с явным сожалением. — Нам следовало внушить тебе, что леди не годится скакать верхом по полям без сопровождения. Это опасно.
Синтия не удержалась от смеха.
— Опасно? Да я отлично держусь в седле. Папа видел меня.
Леди Баллимер снова раздраженно нахмурилась:
— Я не сомневаюсь в том, что ты искусная наездница, Синтия. Но позволь мне подвергнуть сомнению твое благоразумие.
Вряд ли это добавило бы тебе уважения в глазах общества, если бы тебя увидели верхом на одной лошади с джентльменом. Не могу себе даже представить, почему ты на это согласилась. — Она поправила шаль на плечах, раздраженно дернув при этом за бахрому. — И уж, конечно, это не говорит в пользу мистера Уиттакера, — добавила она ехидно. — Посадить тебя впереди себя, словно ты самая что ни на есть вульгарная девица. Да он просто плохо воспитан, вот что я скажу! Обойтись с тобой так фамильярно! Мне кажется, что он легкомысленный молодой человек и ведет себя непочтительно. Ему следовало посадить тебя на лошадь, а самому идти рядом. Ты должна была настоять на этом, моя дорогая.
Синтия уже была по-настоящему раздражена, но постаралась ответить спокойно:
— Мама, ты несправедлива. Вспомни, что он проделал утомительный путь из Лондона. Как я могла просить его идти пешком?
Тут они подошли к гостиной, и разговор пришлось прервать. Синтия была этому рада. В гостиной она села на диван рядом с Ханной. Какое счастье быть рядом с подругой и ни о чем не думать!
Ханна застенчиво улыбнулась Синтии.
— Какая ты красивая, — восхитилась она. Полное отсутствие зависти было одной из самых привлекательных черт в характере Ханны и, как подозревала Синтия, единственной причиной, делавшей возможной их дружбу. — Это чудесное платье тебе сшили в Лондоне?
— Нет. Оно ирландское. — Синтия разгладила на коленях складки блестящей тафты. — Но я ни за что в жизни ни одной душе в этом не призналась бы, — поддразнила она подругу.
Ханна лукаво улыбнулась:
— Я твоего секрета не выдам. Какой прелестный цвет!
Если бы я могла носить такой!
Ханна, как и полагалось девятнадцатилетней девушке, была одета в скромный, но элегантный индийский муслин.
Она была права — белое платье шло ей больше: в нежно-розовом наряде ее и без того розовые щеки казались бы красными.
— Тебе очень идет твое платье, — заявила Синтия, не желая огорчать подругу.
— Благодарю. Я в нем выгляжу толстой, как раскормленный голубь. Но с этим ничего не поделаешь.
Синтия не нашлась что ответить. Ханна действительно была маленького роста и полноватой.
Но тут к девушкам подошла леди Баллимер и села на стул напротив, хитро улыбаясь. Она вмешалась в разговор, прежде чем Синтия попыталась разубедить Ханну.
— Леди Ханна, я вся в нетерпении. Хотелось бы узнать ваше мнение о мистере Уиттакере. Вы ведь уже давно его знаете, не так ли? Очень красивый молодой человек. Во всяком случае, таково мое мнение.
Синтия почувствовала, что снова начинает злиться, но Простодушная Ханна не заметила ничего подозрительного в словах леди Баллимер.
— Мистер Уиттакер действительно очень привлекателен, — невинно согласилась она. — Их с леди Малком часто принимают за близнецов. И я считаю, что моя тетя Натали тоже очень хорошенькая.
— Мистер Уиттакер не только красив, но он, кажется, воспитанный и приятный молодой человек.
— О, это слишком мало сказано! — Ханна внезапно оживилась. — Он добрейший человек. Знаете, я всегда ужасно боялась лошадей. Глупо, не правда ли? А он в прошлом году научил меня ездить верхом. Я не очень способная ученица, но до него никто даже не пытался учить меня. А он был таким терпеливым и никогда надо мной не подсмеивался. Я так ему благодарна!
— Вот как! Красивый и добрый. Я думаю, он будет идеальным мужем для какой-нибудь счастливицы. — Леди Баллимер бросила лукавый взгляд на Синтию, как бы приглашая посмеяться над своей шуткой. — Интересно, почему он из всех выделил именно вас, Ханна, дорогая? В чем причина?
Ханна опешила:
— Нельзя сказать, что он меня выделил.
Леди Баллимер снисходительно усмехнулась.
— А разве он учил ездить верхом и других юных леди?
Нет? — Она сделала вид, что раздумывает, а потом покачала головой. — Что ж, полагаю, что вы сочтете мою точку зрения слишком дерзкой, поэтому я не стану больше говорить на эту тему.
Поднявшись со стула, она направилась к сидевшим у камина леди Малком и герцогине, так что не видела, как смутилась и покраснела Ханна.
— Мне никогда это даже не приходило в голову, — растерянно пробормотала она.
— Ты слишком скромная, — тихо сказала Синтия. Но у нее защемило сердце. Неужели она ревнует? Но она не станет сейчас об этом думать. Сейчас ей надо сосредоточиться на расстроенном лице Ханны. Она должна помочь Ханне, которая, видимо, считает себя дурнушкой. — Разве это так невероятно, что мужчина может тобой восхищаться?
Ханна вздохнула.
— Восхищаться мной? — Ханна начала нервно теребить и мять складки своей муслиновой юбки. — Чтобы Дерек Уиттакер восхищался мной? — Она отчаянно потрясла головой. — Все было по-другому. Я не могу этого объяснить, но все было совсем не так.
Синтия внимательно наблюдала за подругой.
— Кажется, тебе не нравится моя мысль?
— Не нравится!
— Почему?
На минуту Ханна задумалась, очевидно, подбирая слова. Наконец она заговорила.
— Потому что я не знала бы, что с этим делать, — сказала она и невесело рассмеялась. — Подумай только, как это было бы неловко. Знаешь, мной никогда никто не восхищался. В том смысле, как ты сказала. А если бы мной восхищался такой джентльмен, как мистер Уиттакер, который пользуется невероятным успехом у дам, по которому многие вздыхают… — Ханна прикусила губу и опять покраснела. — Ах, ЭТО просто противоречит здравому смыслу! Мной никогда не заинтересуется такой человек, как он! Ты бы видела, как на него смотрят женщины! Кроме того, он же член семьи.
Он брат тети Натали. Что-то в этом есть… я не… не правильное, что ли. Во всяком случае, мне так кажется.
Сбивчивое объяснение Ханны не успокоило Синтию.
Наоборот, оно заставило ее задуматься. Но это же глупо!
Какое ей дело до того, что Дереком интересуются другие женщины? И влюбленность Ханны в Дерека, если бы она существовала на самом деле, тоже ее не касается. И все же хорошо это или плохо, но с ее души свалился камень.
Она все еще боролась со своими противоречивыми чувствами, когда Ханна взяла ее за руку.
— К тому же, — застенчиво прошептала Ханна, — я влюблена в другого человека.
Вот это новость! Синтия удивленно посмотрела на подругу.
— Ты влюблена? В кого?
— В того, кого люблю уже много лет.
— Ты никогда мне об этом не говорила.
— Ты не была с ним знакома.
— А теперь я его знаю?
Ханна кивнула, и лицо ее просияло. Она даже похорошела.
— Не догадываешься?
Синтия не догадывалась. Тем более что ее занимали совсем другие мысли. Ханна влюблена! И не в Дерека Уиттакера! Мысль о том, что девушка, знакомая с мистером Уиттакером, может каким-то образом влюбиться в кого-нибудь другого, а не в него, казалась ей просто невероятной. Она смотрела на Ханну в полнейшем недоумении.
Щеки Ханны пылали. Она наклонилась к Синтии и еле слышно прошептала:
— Конечно же, это Джон Эллсуорт.
Конечно? Первой реакцией Синтии было — не может быть! У нее не укладывалось в голове, что Ханна — или вообще какая-нибудь другая девушка — тайно питает нежные чувства к этому заурядному Джону Эллсуорту. Но Ханна уже шепотом пустилась в объяснения, словно ее признание прорвало плотину чувств, с которыми она давно хотела с кем-нибудь поделиться.
— Я знаю его всю жизнь. Он только на два года меня старше. Детьми мы часто играли вместе. Он всегда был таким хорошим, порядочным, каким и должен быть мужчина. — Было видно, что Ханну обуревала нежность к этому ничем не примечательному человеку. — Когда мне было восемь лет, я заболела скарлатиной, и он навещал меня каждый день и читал мне книжки. Можешь себе представить? Он ничуть не боялся, что может от меня заразиться. Я была одинока, несчастна и страшно больна, а он принес свой игрушечный кораблик, чтобы показать его мне, и пообещал, что мы будем его пускать на нашем пруду, когда я выздоровею. Он сидел со мной часами и что-то все время мастерил — у него это очень хорошо получается, — и разговаривал со мной даже тогда, когда я была слишком больна, чтобы отвечать. Я этого никогда не забуду.
— И ты… ты любишь его с тех пор, когда тебе было восемь лет?
Ханна весело кивнула:
— Похоже, что так.
Но это же ужасно! Ханна влюблена в мистера Эллсуорта! Синтии пришлось отвернуться, чтобы скрыть свое замешательство. Что она может сказать Ханне, чтобы убедить ее поискать какую-нибудь более достойную кандидатуру?
— Возможно, — предположила Синтия, — тебе проще разговаривать с мистером Эллсуортом, чем с другими мужчинами, поскольку ты знаешь его с детства?
— Разумеется, — согласилась Ханна. — Я знаю, что я слишком застенчивая и что надо сделать над собой усилие, чтобы как-то это преодолеть, но у меня не получается — особенно в разговорах с мужчинами. Многие из них такие надменные! Я никогда не знаю, о чем с ними говорить. Ас Джоном я всегда чувствую себя свободно и ничуть не стесняюсь.
— Именно это я и имела в виду. — Синтия кашлянула. — Другими словами, если бы ты была знакома с другими джентльменами так же хорошо, как с мистером Эллсуортом, они тоже могли показаться тебе приятными. — Синтию вдруг осенило. — Вот посмотри на мистера Уиттакера, например. Когда ты дала ему шанс быть с тобой добрым, он же откликнулся.
— О, я думаю, что на свете много приятных и добрых Мужчин. Возможно, их даже большинство. — Ханна вдруг задумалась. — Я не знаю, в чем причина, но почему-то из всех приятных и добрых мужчин на свете сердце выбирает одного-единственного, и другого ему не надо.
Она упорно сопротивлялась его взгляду, и это мешало ей собраться с мыслями. Если бы он наконец отвел от нее глаза, чтобы ей удалось взглянуть на него украдкой! Но она не посмеет этого сделать. Не должна. Дерек Уиттакер не для нее.
Все, ее, силы ушли на то, чтобы избежать горящих глаз Дерека. За обедом она почти ничего не ела. Она не слышала непринужденного светского разговора за столом. Когда кто-либо задавал ей вопрос, она всякий раз отвечала невпопад.
К тому времени, как убрали со стола, ее голова раскалывалась от усилий вести себя безупречно. Внешне она была само спокойствие и невозмутимость, но ее нервы напряглись до предела.
Мало того, она остро чувствовала на себе осуждающий взгляд матери, зорко следившей за ней. У Синтии было такое чувство, что она попала в ловушку. С Дереком она вроде бы справилась, но надо было внести ясность в отношения с матерью. Причем чем скорее, тем лучше. Когда леди вышли из-за стола, Синтия нарочно пошла рядом с ней, собрав все силы для неприятного разговора.
Ждать долго ей не пришлось. Леди Баллимер тут же взяла дочь под руку и склонилась к ней, чтобы никто их не услышал.
— Ты не сказала мне, что ехала в одном седле с мистером Уиттакером.
Синтия пренебрежительно пожала плечами:
— Разве? Наверно, мне показалось, что это не так уж важно.
— А мне кажется это важным. — Тон леди Баллимер был довольно резким. — Ты же не дочь какого-нибудь кузнеца.
Почему тебя не сопровождал грум или лакей?
— Мы не у себя дома, мама. Мы в гостях. Я посчитала крайне эгоистичным отвлечь кого-либо из слуг от их обязанностей только для того, чтобы они выполнили мой каприз.
— В таком случае ты должна была попросить мистера Эллсуорта сопровождать тебя. Он тоже гость и ничем особенным не занят. Я уверена, что он с радостью согласился бы услужить тебе.
— Мне не пришло в голову обратиться к нему. — Это было правдой.
В отчаянии леди Баллимер тяжело вздохнула.
— Синтия, когда ты научишься советоваться со мной, прежде чем что-либо делать? Ведь существует так мало ситуаций, когда леди может, не нарушая при этом приличий, оставаться наедине с джентльменом! Если бы ты попросила мистера Эллсуорта прокатиться с тобой верхом, ты могла бы продолжить свое знакомство с ним без помощи бедняжки Ханны, которая повсюду таскается за тобой, словно собачонка.
Синтия рассердилась, но не показала виду. Она не любила, когда ее мать говорила пренебрежительно о ее единственной подруге. У Синтии было много поклонников, а подруг, как она давно поняла, не так-то легко приобрести.
— Мама, прошу тебя не забывать, что своим присутствием в Оулдем-Парке мы обязаны приглашению Ханны.
— Я этого не забыла, — оборвала Синтию мать. — Просто, к сожалению, леди Ханна слишком часто требует твоего внимания, которое ты могла бы уделять кое-кому другому. — Последние слова были произнесены леди Баллимер многозначительным шепотом. — Я всего-навсего хочу указать тебе на то, что ты сегодня прозевала отличную возможность.
— Да, мама, — без всякого энтузиазма ответила Синтия. — Я постараюсь исправиться.
Леди Баллимер была смягчена покорностью дочери. Она похлопала Синтию по руке и сказала более дружелюбным тоном:
— Полагаю, тебе просто захотелось прокатиться в одиночку. Ты всегда это любила, моя дорогая.
Эта тема была более безопасной, и Синтия с готовностью ее подхватила.
— Я обожаю одиночество.
— Кажется, мы с твоим отцом слишком тебя избаловали, — вздохнула леди Баллимер с явным сожалением. — Нам следовало внушить тебе, что леди не годится скакать верхом по полям без сопровождения. Это опасно.
Синтия не удержалась от смеха.
— Опасно? Да я отлично держусь в седле. Папа видел меня.
Леди Баллимер снова раздраженно нахмурилась:
— Я не сомневаюсь в том, что ты искусная наездница, Синтия. Но позволь мне подвергнуть сомнению твое благоразумие.
Вряд ли это добавило бы тебе уважения в глазах общества, если бы тебя увидели верхом на одной лошади с джентльменом. Не могу себе даже представить, почему ты на это согласилась. — Она поправила шаль на плечах, раздраженно дернув при этом за бахрому. — И уж, конечно, это не говорит в пользу мистера Уиттакера, — добавила она ехидно. — Посадить тебя впереди себя, словно ты самая что ни на есть вульгарная девица. Да он просто плохо воспитан, вот что я скажу! Обойтись с тобой так фамильярно! Мне кажется, что он легкомысленный молодой человек и ведет себя непочтительно. Ему следовало посадить тебя на лошадь, а самому идти рядом. Ты должна была настоять на этом, моя дорогая.
Синтия уже была по-настоящему раздражена, но постаралась ответить спокойно:
— Мама, ты несправедлива. Вспомни, что он проделал утомительный путь из Лондона. Как я могла просить его идти пешком?
Тут они подошли к гостиной, и разговор пришлось прервать. Синтия была этому рада. В гостиной она села на диван рядом с Ханной. Какое счастье быть рядом с подругой и ни о чем не думать!
Ханна застенчиво улыбнулась Синтии.
— Какая ты красивая, — восхитилась она. Полное отсутствие зависти было одной из самых привлекательных черт в характере Ханны и, как подозревала Синтия, единственной причиной, делавшей возможной их дружбу. — Это чудесное платье тебе сшили в Лондоне?
— Нет. Оно ирландское. — Синтия разгладила на коленях складки блестящей тафты. — Но я ни за что в жизни ни одной душе в этом не призналась бы, — поддразнила она подругу.
Ханна лукаво улыбнулась:
— Я твоего секрета не выдам. Какой прелестный цвет!
Если бы я могла носить такой!
Ханна, как и полагалось девятнадцатилетней девушке, была одета в скромный, но элегантный индийский муслин.
Она была права — белое платье шло ей больше: в нежно-розовом наряде ее и без того розовые щеки казались бы красными.
— Тебе очень идет твое платье, — заявила Синтия, не желая огорчать подругу.
— Благодарю. Я в нем выгляжу толстой, как раскормленный голубь. Но с этим ничего не поделаешь.
Синтия не нашлась что ответить. Ханна действительно была маленького роста и полноватой.
Но тут к девушкам подошла леди Баллимер и села на стул напротив, хитро улыбаясь. Она вмешалась в разговор, прежде чем Синтия попыталась разубедить Ханну.
— Леди Ханна, я вся в нетерпении. Хотелось бы узнать ваше мнение о мистере Уиттакере. Вы ведь уже давно его знаете, не так ли? Очень красивый молодой человек. Во всяком случае, таково мое мнение.
Синтия почувствовала, что снова начинает злиться, но Простодушная Ханна не заметила ничего подозрительного в словах леди Баллимер.
— Мистер Уиттакер действительно очень привлекателен, — невинно согласилась она. — Их с леди Малком часто принимают за близнецов. И я считаю, что моя тетя Натали тоже очень хорошенькая.
— Мистер Уиттакер не только красив, но он, кажется, воспитанный и приятный молодой человек.
— О, это слишком мало сказано! — Ханна внезапно оживилась. — Он добрейший человек. Знаете, я всегда ужасно боялась лошадей. Глупо, не правда ли? А он в прошлом году научил меня ездить верхом. Я не очень способная ученица, но до него никто даже не пытался учить меня. А он был таким терпеливым и никогда надо мной не подсмеивался. Я так ему благодарна!
— Вот как! Красивый и добрый. Я думаю, он будет идеальным мужем для какой-нибудь счастливицы. — Леди Баллимер бросила лукавый взгляд на Синтию, как бы приглашая посмеяться над своей шуткой. — Интересно, почему он из всех выделил именно вас, Ханна, дорогая? В чем причина?
Ханна опешила:
— Нельзя сказать, что он меня выделил.
Леди Баллимер снисходительно усмехнулась.
— А разве он учил ездить верхом и других юных леди?
Нет? — Она сделала вид, что раздумывает, а потом покачала головой. — Что ж, полагаю, что вы сочтете мою точку зрения слишком дерзкой, поэтому я не стану больше говорить на эту тему.
Поднявшись со стула, она направилась к сидевшим у камина леди Малком и герцогине, так что не видела, как смутилась и покраснела Ханна.
— Мне никогда это даже не приходило в голову, — растерянно пробормотала она.
— Ты слишком скромная, — тихо сказала Синтия. Но у нее защемило сердце. Неужели она ревнует? Но она не станет сейчас об этом думать. Сейчас ей надо сосредоточиться на расстроенном лице Ханны. Она должна помочь Ханне, которая, видимо, считает себя дурнушкой. — Разве это так невероятно, что мужчина может тобой восхищаться?
Ханна вздохнула.
— Восхищаться мной? — Ханна начала нервно теребить и мять складки своей муслиновой юбки. — Чтобы Дерек Уиттакер восхищался мной? — Она отчаянно потрясла головой. — Все было по-другому. Я не могу этого объяснить, но все было совсем не так.
Синтия внимательно наблюдала за подругой.
— Кажется, тебе не нравится моя мысль?
— Не нравится!
— Почему?
На минуту Ханна задумалась, очевидно, подбирая слова. Наконец она заговорила.
— Потому что я не знала бы, что с этим делать, — сказала она и невесело рассмеялась. — Подумай только, как это было бы неловко. Знаешь, мной никогда никто не восхищался. В том смысле, как ты сказала. А если бы мной восхищался такой джентльмен, как мистер Уиттакер, который пользуется невероятным успехом у дам, по которому многие вздыхают… — Ханна прикусила губу и опять покраснела. — Ах, ЭТО просто противоречит здравому смыслу! Мной никогда не заинтересуется такой человек, как он! Ты бы видела, как на него смотрят женщины! Кроме того, он же член семьи.
Он брат тети Натали. Что-то в этом есть… я не… не правильное, что ли. Во всяком случае, мне так кажется.
Сбивчивое объяснение Ханны не успокоило Синтию.
Наоборот, оно заставило ее задуматься. Но это же глупо!
Какое ей дело до того, что Дереком интересуются другие женщины? И влюбленность Ханны в Дерека, если бы она существовала на самом деле, тоже ее не касается. И все же хорошо это или плохо, но с ее души свалился камень.
Она все еще боролась со своими противоречивыми чувствами, когда Ханна взяла ее за руку.
— К тому же, — застенчиво прошептала Ханна, — я влюблена в другого человека.
Вот это новость! Синтия удивленно посмотрела на подругу.
— Ты влюблена? В кого?
— В того, кого люблю уже много лет.
— Ты никогда мне об этом не говорила.
— Ты не была с ним знакома.
— А теперь я его знаю?
Ханна кивнула, и лицо ее просияло. Она даже похорошела.
— Не догадываешься?
Синтия не догадывалась. Тем более что ее занимали совсем другие мысли. Ханна влюблена! И не в Дерека Уиттакера! Мысль о том, что девушка, знакомая с мистером Уиттакером, может каким-то образом влюбиться в кого-нибудь другого, а не в него, казалась ей просто невероятной. Она смотрела на Ханну в полнейшем недоумении.
Щеки Ханны пылали. Она наклонилась к Синтии и еле слышно прошептала:
— Конечно же, это Джон Эллсуорт.
Конечно? Первой реакцией Синтии было — не может быть! У нее не укладывалось в голове, что Ханна — или вообще какая-нибудь другая девушка — тайно питает нежные чувства к этому заурядному Джону Эллсуорту. Но Ханна уже шепотом пустилась в объяснения, словно ее признание прорвало плотину чувств, с которыми она давно хотела с кем-нибудь поделиться.
— Я знаю его всю жизнь. Он только на два года меня старше. Детьми мы часто играли вместе. Он всегда был таким хорошим, порядочным, каким и должен быть мужчина. — Было видно, что Ханну обуревала нежность к этому ничем не примечательному человеку. — Когда мне было восемь лет, я заболела скарлатиной, и он навещал меня каждый день и читал мне книжки. Можешь себе представить? Он ничуть не боялся, что может от меня заразиться. Я была одинока, несчастна и страшно больна, а он принес свой игрушечный кораблик, чтобы показать его мне, и пообещал, что мы будем его пускать на нашем пруду, когда я выздоровею. Он сидел со мной часами и что-то все время мастерил — у него это очень хорошо получается, — и разговаривал со мной даже тогда, когда я была слишком больна, чтобы отвечать. Я этого никогда не забуду.
— И ты… ты любишь его с тех пор, когда тебе было восемь лет?
Ханна весело кивнула:
— Похоже, что так.
Но это же ужасно! Ханна влюблена в мистера Эллсуорта! Синтии пришлось отвернуться, чтобы скрыть свое замешательство. Что она может сказать Ханне, чтобы убедить ее поискать какую-нибудь более достойную кандидатуру?
— Возможно, — предположила Синтия, — тебе проще разговаривать с мистером Эллсуортом, чем с другими мужчинами, поскольку ты знаешь его с детства?
— Разумеется, — согласилась Ханна. — Я знаю, что я слишком застенчивая и что надо сделать над собой усилие, чтобы как-то это преодолеть, но у меня не получается — особенно в разговорах с мужчинами. Многие из них такие надменные! Я никогда не знаю, о чем с ними говорить. Ас Джоном я всегда чувствую себя свободно и ничуть не стесняюсь.
— Именно это я и имела в виду. — Синтия кашлянула. — Другими словами, если бы ты была знакома с другими джентльменами так же хорошо, как с мистером Эллсуортом, они тоже могли показаться тебе приятными. — Синтию вдруг осенило. — Вот посмотри на мистера Уиттакера, например. Когда ты дала ему шанс быть с тобой добрым, он же откликнулся.
— О, я думаю, что на свете много приятных и добрых Мужчин. Возможно, их даже большинство. — Ханна вдруг задумалась. — Я не знаю, в чем причина, но почему-то из всех приятных и добрых мужчин на свете сердце выбирает одного-единственного, и другого ему не надо.