В экономике тогда было много болтовни и почти не было реальных дел. Одно безусловное достижение - разрешение кооперативного движения. Поскольку никто толком не понимал, что такое кооперативы, то на самом деле были разрешены чисто частные предприятия, причем, при почти полном отсутствии налогов. Многие нынешние новые русские начинали именно тогда, то есть основы частного бизнеса были заложены именно Михаилом Горбачевым.
В странах Восточной Европы быстро поняли, что СССР ослаб и теперь они сами себе хозяева. Начались
быстрые демократические перемены в Польше, Венгрии, Чехословакии. Понятно, что эти страны должны быть благодарны Горбачеву.
То же самое поняли политики внутри страны - "зашевелились" союзные республики. Начался постепенный развал Союза, центробежные тенденции нарастали как снежный ком. Причина расцветшего сепаратизма скрывалась в безвольной политике Горбачева, в отсутствии четкой программы действий, в слабости и пассивности центральной власти. Горбачев лишь наблюдал за развалом, даже не пытаясь ему оперативно воспрепятствовать или хоть как-то его корректировать. Если власть легко отдают, то почему бы ее не взять? Ее и взяли. Мы в России Горбачеву за это отнюдь не благодарны.
Главный лозунг Михаила Горбачева - совершенствование социалистической политической и экономической системы. Он явно не понимал, что совершенствовать уже нечего. Говорилось про ускорение экономического развития - мол, немного ускоримся и рванем вперед. Глубина кризиса не осознавалась. Страна брала все больше иностранных кредитов, покупались западные машины и оборудование, которые ржавели на складах и товарных станциях, и ничего, разумеется, не менялось. По-прежнему не было прав собственности, свободы конкуренции и свободы цен - экономическая реформа фактически буксовала.
Единственный серьезный политический прорыв за период перестройки был осуществлен в сфере гласности, свободы слова, свободы религии, передвижения. Впервые при Михаиле Горбачеве на какое-то время приостановился процесс массовой эмиграции - люди поверили, что у страны есть шанс, есть будущее и не стоит уезжать отсюда на Запад.
С одной стороны была политическая свобода (помните - "гласность"!), с другой - обреченная на смерть экономическая система плюс попытки сохранить командную роль партии. Учитывая назревшие национальные проблемы при общих экономических осложнениях и слабом центре, развал Союза был неизбежен. В результате система не выдержала и взорвалась - все лидеры союзных республик были заинтересованы только в личной власти. Борис Ельцин не являлся тут исключением. Каждый хотел получить свое королевство и стать в нем полноправным хозяином. О благе народа никто не думал и мнение его не спрашивал.
Словом, по большей части, Горбачев просто плыл по течению, почти не влияя на события, не стремясь их упорядочить и задать им определенный вектор. Я помню наши попытки создать для него экономическую программу весной 1990 года, когда страна уже трещала по швам, а Горбачев готовился стать первым президентом СССР. Программа была подготовлена, причем на хорошем уровне, он ее одобрил, но не использовал ни одного пункта, чтобы попытаться реально изменить положение в стране.
А советская система тем временем стремительно разваливалась. Кровавые конфликты на национальной почве произошли в Сумгаите и Фергане, пролилась кровь в Баку, Тбилиси, Вильнюсе. Национальные противоречия углублялись, центробежные процессы усиливались, а советская государственная машина давала все более ощутимые сбои.
Весь СССР содрогнулся, когда услышал о резне армян в Сумгаите вчерашние соседи убивали друг друга, не жалея ни женщин, ни детей. Сотни трупов по всей стране показали, что перестройка, сама того не желая, раскрыла глубинные национальные проблемы, которые советская власть до того лишь искусственно затушевывала. А Горбачев продолжал говорить все более пространные и туманные речи и никак не мог остановиться (таких людей называют compulsive talker). Люди перестали слушать его выступления и начали откровенно смеяться над ним. Он постоянно ездил за границу, выпрашивал кредиты и принимал поздравления по случаю событий, в которых не принимал участия, которые не направлял и на которые вообще не оказывал почти никакого влияния.
Ключевая проблема Михаила Горбачева была в неспособности действовать, неспособности создать сильную команду, неспособности заглянуть в завтра. Достижения его внутренней политики свелись к снятию цензуры и ограничений передвижения (что, впрочем, было крайне важно). Люди быстро разочаровались в столь однобоких реформах.
С другой стороны, именно при Горбачеве начались давно назревшие перемены в политической и экономической системе, благодаря чему он навсегда войдет в историю, несмотря на то, что в самой России рейтинг его популярности не достигает и 1%. Лично я благодарен ему за предоставленный шанс - шанс совсем иной жизни, ведь конец коммунистического режима, как бы там ни было, всегда в значительной мере будет ассоциироваться именно с Горбачевым.
ГЛАВА 2
Ельцин и Горбачев: борьба титанов
Я думаю, Западу очень крупно повезло, что Генеральным секретарем коммунистической партии Советского Союза в свое время стал Михаил Горбачев, а не Борис Ельцин. Первый - сравнительно мягкий и нерешительный профессиональный карьерист-бюрократ. Второй - матерый волк, сумевший сделать партийную карьеру, в первую очередь, благодаря своей жесткости и напористости.
Этих двух антиподов и столкнула между собой судьба.
Борис Ельцин вступил в конфликт с коммунистической системой, на мой взгляд, прежде всего потому, что по старым советским стандартам при сравнительно молодом Горбачеве у него не оставалось шанса подняться на самый верх политической лестницы ни при каких условиях. Стань он Генеральным секретарем коммунистической партии, он защищал бы коммунизм изо всех сил, ничуть не щадя демократов и реформаторов. Нам очень повезло, что не Ельцин спасал коммунизм. У меня нет в этом никаких сомнений.
Еще в 1989 году Ельцин пространно говорил о социалистическом рынке, о трансформации и модернизации социалистической системы. Он никогда не был приверженцем твердой идеологии и, понятно, не имел стойких демократических убеждений или конкретных рыночных взглядов. Все разговоры о реформаторстве Бориса Ельцина не стоят выеденного яйца. Никто при всем желании не вспомнит ни одной серьезной личной инициативы Ельцина, направленной на конструктивное созидание чего-либо нового в России. Его кредо заключалось в
безграничном популизме. Он лучше всего чувствовал себя именно в момент опасности, в момент борьбы за власть, он был бойцом, а не строителем. После победы в схватке он тут же переходил в режим полуспячки и прекращал всякую деятельность. Этой особенностью он напоминает волка, который, задрав овцу, отдыхает, пока не проголодается вновь.
Мне всегда казалось, что Ельцин - политик скорее интуитивный, чем рациональный. Он чувствует проблемы, а не выявляет их на основе изучения и анализа ситуации. У него явно недоставало знаний для решения подавляющего большинства вопросов государственного управления, но при этом интуитивно он почти всегда шел в верном направлении.
Иными словами, Ельцин представлял собой тип руководителя-борца, руководителя-трибуна, хорошо чувствующего себя на публике, любящего управлять массами, но отнюдь не тонкого администратора и хозяйственника, не человека, способного заглядывать в будущее и переполненного новыми идеями. Что он действительно умел блестяще, так это удивительно точно улавливать настроение общества, разгадывать интриги соперников и наносить упреждающие удары. При этом ему нельзя отказать в личной храбрости, хотя нередко он предпочитал неоправданно оттягивать решения.
Борис Ельцин, безусловно, являлся закономерным продуктом своей эпохи, ввиду чего нелепо было бы рассчитывать на осознанное и детальное понимание им всех сложнейших проблем экономики. Вместе с тем он, в отличие от Горбачева, в большей степени был способен брать на себя ответственность и идти на риск, выдвигая на самые высокие посты относительно молодых людей, взгляды которых зачастую самому ему были непонятны и даже чужды.
Лично мне всегда импонировало, что, не в пример многим другим известным политикам, Ельцин никогда не ругается матом, ровен в общении, умеет внимательно слушать и слышать подчиненных (что случается в среде высшего эшелона власти крайне редко). Правда, при этом шансы, что он послушается умного совета и последует ему, всегда были невелики.
Продолжая сравнительный анализ двух предыдущих руководителей нашей страны, следует отметить, что Свердловская область (которой некогда руководил Б. Ельцин) и Ставропольский край ( которым некогда руководил М. Горбачев) - весьма разные места. Крупнейший северный промышленный регион, жестко отлаженный, механистичный, и южный сельскохозяйственный район, зависящий от погодных условий и сельскохозяйственных вредителей... По самому характеру доставшейся ему вотчины Ельцин существенно больше похож на матерого секретаря обкома (сталинского типа), чем Горбачев.
Жена Бориса Николаевича, Наина - мягкая и очень скромная женщина никогда не доминировала в семье Ельциных (в отличие от Раисы Горбачевой) и это, между прочим, много говорит о характере самого Бориса Николаевича. Жена, как правило, обладает качествами, недостающими мужу.
Ельцин куда менее мягок, многословен и обтекаем, нежели Горбачев, и, соответственно, в нем больше решительности, жесткости и безразличия к чувствам окружающих его людей. Он мог много выпить, в бане попариться, в проруби искупаться - настоящий русский мужик по принятым понятиям. Однако Ельцин был не просто
жестким, но подчас и жестоким. Не каждый способен приказать выбросить за борт корабля в ледяную воду Енисея своего пресс-секретаря (В. Костикова), нежно обнять и облобызать чиновника (С. Степашина), которого завтра сам уволит, устроить публичный незаслуженный разнос почтенному министру (Родионову, был такой министр обороны).
Ельцин вычеркнул из своей жизни десятки некогда очень близких ему людей и при этом больше о них не вспоминал. А ведь среди них были люди, которые ради него рисковали жизнью и карьерой. Из всех соратников и близких помощников Ельцина практически никто не дожил во власти до сегодняшнего дня.
Он безжалостно отметал тех, кого вчера обнимал и награждал, кого называл лучшим министром всех времен (так было с Павлом Грачевым - бывшим министром обороны). По-русски это называется - сдавать своих. Фактически за время своего президентства Ельцин сдал всех своих сторонников и близких соратников, если не считать членов семьи.
Лучший пример здесь - все тот же бывший министр обороны Павел Грачев, простоватый и грубоватый десантник, который в 1991 году во время августовского путча принял сторону Бориса Ельцина, за что был произведен в министры. Грачев выпивал вместе с Президентом, ходил с ним в баню, купался, отдыхал и, казалось, пользовался его безграничным доверием, хотя явно был некомпетентен - провалил чеченскую кампанию 1994-1995 гг. и реформу армии. Все прегрешения прощались Грачеву, награды сыпались на него как из рога изобилия, но пришло время, и в одночасье он исчез из жизни Ельцина. Как будто его никогда и не было.
Борис Ельцин заслужил любовь советских демократов тем, что начал грубо "наезжать" на московских партийцев, настраивая простых людей против начальства, - он гордо демонстрировал публике отечественные ботинки и часы, делал рейды в подсобки магазинов для обнаружения спрятанных товаров, торжественно пересаживался на "Москвич" и записывался в районную поликлинику. Кто-то из секретарей райкома партии в Москве даже покончил с собой из-за его несправедливых взбучек, у кого-то не выдержало сердце. Но Ельцина не заботили подобные мелочи на его триумфальном пути к власти.
Политический стиль Ельцина всегда отличался самым беззастенчивым популизмом, в отличие от сдержанного официоза Горбачева. Но популизм его не был искренним, он не соответствовал его убеждениям. По сути дела, это был циничный обман. Чего стоит один только эпизод его записи в районную поликлинику - символический акт борьбы с привилегиями чиновников, хотя при нем бюрократы распоясались как никогда прежде. Но при этом у Ельцина был безусловный талант вести за собой самых разных людей. Можно сказать, Борис Николаевич был политиком от Бога.
Межрегиональная депутатская группа (первые демократы) в первом свободном парламенте СССР не имела бесспорного лидера и потому решила воспользоваться популярностью известного партийного диссидента Ельцина. Ельцин, в свою очередь, всегда соблюдал дистанцию и ни с кем из демократов накоротке не сходился -он пользовался их услугами, но к советам их особо не прислушивался. В результате этого странного альянса никто из демократов первой волны надолго не задержался у кормила государства.
Вероятно, Ельцина всегда власть интересовала только как цель, а не как средство - никакой позитивной программы он, как и Горбачев, никогда не имел. По своей природе, пожалуй, Ельцин был даже в большей степени разрушитель, чем созидатель. Поразительно острые инстинкты самосохранения (чувство опасности), частое отсутствие формальной логики, обескураживающая непредсказуемость - вот характерные черты Ельцина-политика.
Алкоголь и склонность к эксцентричным выходкам тоже добавляют к портрету Бориса Ельцина несколько колоритных штрихов. Когда-то будущий президент (и уже знаменитый борец с системой) упал с моста при странных обстоятельствах (вроде бы возвращался от дамы), потом он в пьяном виде дирижировал оркестром в Берлине, потом под объективом телекамеры щипал секретаршу в Кремле. Он не вышел из самолета для встречи с ирландским премьером в Шенноне, будучи в Швеции, перепутал страны в официальном выступлении и назвал Швецию Норвегией.
Можно вспомнить и некоторые другие пьяные эскапады вроде отбивания ложками токкаты на голове какого-то бюрократа или намазывания икры на руку на приеме в честь Президента США Джорджа Буша.
Ельцин неоднократно делал театральные жесты типа "Не так сидим" (когда он публично уколол премьера Примакова, посадив Степашина рядом с собой на совещании). А чего стоят рассчитанные на публику его частые длинные и многозначительные паузы в выступлениях?
Бывали вещи и почище - вроде уже упомянутого приказа выбросить пресс-секретаря Костикова с борта парохода в холодную сибирскую реку или справления малой нужды на колесо самолета за границей. Можно ли представить себе в цивилизованной стране сцену, когда президент приказывает своим охранникам выбросить высокого сановника за борт, а те беспрекословно выполняют приказ? Средневековье какое-то! Но, в той или иной мере, мы были свидетелями этого средневековья все последние десять лет.
С самого начала в поведении Бориса Ельцина доминировала одна навязчивая идея - непримиримая конкуренция с Горбачевым. Главной задачей для него было -получение всей полноты власти. Я хорошо помню, как в 1990 году в качестве министра финансов пришел к нему обсуждать новый бюджет (с премьером И. Силаевым), но вместо этого полчаса мы обсуждали рейтинги популярности Горбачева и Ельцина (у первого он падал, у второго рос).
Я могу засвидетельствовать, что российское правительство образца 1990 года, созданное Борисом Ельциным, не было столь уж профессионально сильным, но оно имело политический мандат на реформы. Григорию Явлинскому удалось тогда подбить Горбачева и Ельцина на совместную программу "500 дней", в основе которой были наработки группы Явлинского вместе с моими, уже упоминавшимися наработками.
Сегодня над этой программой часто смеются. Но смеются люди, которые ее не читали. Я же утверждаю, что для того времени это был мощный интеллектуальный рывок - абсолютное большинство предложений и идей, изложенных в этой программе, в конце концов подтвердились и были впоследствии использованы. Этот план не расписывал по часам пятьсот дней, как обычно думают, он содержал два тома проработок, включая большое число проектов законов и постановлений.
Настоящая беда программы была в том, что ее никто не собирался выполнять. Прежде всего, это касается Ельцина, которого демократы привели к власти именно в надежде получить реформы, но самому ему эти реформы никогда не были по-настоящему нужны. Нужна была только власть.
В те же времена я обратил внимание на такой российский феномен большинство представителей старой элиты, старшего поколения бюрократов, экономистов и политиков резко негативно относятся к любым предложениям более молодого поколения. Никто не вникает в суть и не слушает аргументов.
В большой степени это относится и к Ельцину, который никогда не давал реформаторам полной свободы действий (поэтому его нельзя сравнивать с Пиночетом или, скажем, с аргентинским Президентом Менемом). Благодаря этому свойству старых кадров мы и теперь слышим безграмотные рассуждения нынешних членов правительства про монетаризм и макроэкономическую политику. Благодаря этому свойству страна потеряла и теряет годы.
У меня сложилось такое впечатление, что после победы над Михаилом Горбачевым Ельцин, фактически, потерял смысл жизни. Он достиг того, к чему так страстно стремился. После 1992 года он, практически, бездействует, если не считать нескольких схваток с парламентом (расстрел Белого Дома в 1993 году и попытка импичмента в 1999 году) и собственного переизбрания в 1996 году, однако в эти моменты речь шла уже о собственном выживании.
Горбачев также подчас мог быть непреклонным, мог устроить кому-то разнос и даже обматерить, но при этом он хронически не был способен на большие поступки и боялся личной ответственности. В случае же когда с его подачи все-таки случалось нечто важное (например, ввод войск в Баку), он тут же торопился уйти в сторону и подставлял подчиненных.
Борис Ельцин, в отличие от Горбачева, всегда был способен на решительные действия, даже если действия эти лежали на грани законности. Ради справедливости следует признать, что он ни разу не опускался до закрытия оппозиционных газет, да и все его политические враги остались на свободе. Да, таким он и был - авторитарный и импульсивный Президент, способный, однако, держать себя в определенных рамках. Я, например, ничуть не сомневался, что Ельцин никогда не пойдет на отмену выборов ни в 1996, ни в 2000 годах.
Противостояние двух личностей, двух политических лидеров в 1989-1991 гг. закончилось полной победой Бориса Ельцина, хотя Горбачев весьма многим казался более современным руководителем. Вскоре, впрочем, Михаил Горбачев как политическая фигура исчез с отечественной политической сцены, что свидетельствовало об отсутствии у него реальной базы, реальных сил, на которые он мог бы опереться, а стало быть, и его приход к власти был случайностью.
Окончательной победе Ельцина немало способствовал так называемый путч в августе 1991 года. Тогда соратники Михаила Горбачева не выдержали его бездеятельности и попытались остановить развал страны с помощью чрезвычайных мер. Однако путчисты побоялись пойти дальше заявлений и угроз - коммунистическая партия в перевороте не участвовала, приказы об аресте и нейтрализации Ельцина и его сторонников так и не были
отданы. После короткого замешательства Ельцин смог оседлать ситуацию и вскоре стал безграничным властителем России. Вернувшись в Москву из Фороса, Михаил Горбачев с удивлением обнаружил, что реальной власти у него больше нет.
Противостояние Горбачева и Ельцина закончилось навсегда.
Далеко не факт, что такой исход борьбы титанов со всех сторон был однозначно позитивным. Но течение времени не изменить, и 1990-е годы навсегда войдут в историю России как годы правления Бориса Ельцина (он и у власти был почти в два раза дольше, чем Горбачев). Михаил Горбачев, пожалуй, - фигура, которая более важна для Запада, так как свобода Восточной Европы и конец "холодной войны" осуществились при нем и во многом благодаря ему. Но именно Борис Ельцин определил лицо современной России.
ГЛАВА 3
Что нам оставил Советский Союз?
Почти все граждане России сегодня сознательно или подспудно тоскуют по Советскому Союзу, так как им кажется, что в те времена страна наша была сильной и богатой, все нас боялись и уважали. Да, были проблемы, был застой, признает обыватель, но зато страна была великой, была стабильность! Ностальгия по прошлому все еще очень сильна.
Поэтому, мне кажется, очень важно сказать несколько слов о том наследстве, которое оставил нам Советский Союз и, следовательно, коммунисты. Тогда сразу станет понятно, откуда взялся Егор Гайдар и почему в России все-таки начались реформы. Тогда нелепый миф о процветании и силе Советского Союза если и не развеется, то, по крайней мере, сдуется до присущих мифу размеров.
Но начнем с политики, так как она, к сожалению, обычно у нас превалирует над экономикой. Главный факт: к 1990 году в России было, практически, невозможно найти хотя бы одного человека, который искренне верил бы в коммунизм, в советские идеалы и жил бы строго по закону. Многие были в принципе удовлетворены своим существованием, но, повторю, никто ни во что не верил.
Подтверждение этому найти несложно. Например, русский человек очень любит анекдоты - застольные шутки на актуальные темы. Ничего подобного в западной культуре сегодня нет, и понятия о юморе у нас с Западом весьма разные. Что может быть приятнее для русского человека, чем в хорошей компании за рюмкой водки рассказать свежий политический анекдот. В начале восьмидесятых он звучал бы так: Брежнев лежит на пляже с закрытыми глазами. Пробегавшая мимо собачка лизнула ему ногу. Тут Генеральный секретарь и говорит: "Товарищи, это уже через край..." К закату Советского Союза количество анекдотов о лидерах страны и о коммунистической партии достигло многих тысяч.
Люди покорно сидели на партийных собраниях и болтали о своих делах, читали книги и газеты, даже играли в шахматы, а потом автоматически поднимали руки, одобряя неизвестно что. А дома смеялись над своими лидерами, издевались над ними, пародировали вождей партии, обменивались копиями запрещенных книг и
мечтали съездить на "загнивающий" Запад, чтобы понюхать, как он "славно пахнет".
Коммунистическая идеология умерла, вслед за ней исчезал и страх перед системой. Поэтому к 1990 году коммунистическая партия уже не могла ни вдохновлять людей, ни управлять ими, ни даже по-настоящему их пугать.
Я прекрасно помню начало 1990 года, когда работники ЦК КПСС были столь напуганы усиливающимся подъемом демократии, так боялись за себя и свои семьи, что всерьез вели разговоры о том, чтобы временно перевезти семьи из элитных домов ЦК к знакомым (то есть спрятать). А во внутреннем дворе ЦК КПСС на Старой площади в Москве постоянно находились до зубов вооруженные омоновцы, готовые в любую минуту вступить в бой с демонстрантами
Идеологии уже не было, религия и национальное самосознание за годы коммунистического правления были ввергнуты в удручающее состояние, следовательно, образовался духовный вакуум. Никто ни во что не верил. Даже руководители партии находились в растерянности. Идеологический кризис был налицо, агония режима неизбежно приближалась. Не случайно, даже сегодня наша коммунистическая партия влияет, практически, только на престарелых людей, которые ничуть не стремятся понять ее программу (программы-то и нет), а только тоскуют о прошлом.
Сыграли свою роль и международные проблемы позднего СССР. Если еще в 1950-60-е годы коммунистическая идея могла рассчитывать на определенную поддержку за границей, особенно в развивающихся странах, то в 1980-х годах все кардинально поменялось.
Многочисленные эксперименты построения социализма на разных континентах потерпели убедительное поражение. Чем больше Советский Союз оказывал помощь определенным странам, тем больше там становилось проблем. По мере нарастания проблем внутри самого СССР, снижались возможности финансировать коммунистов и прочих левых за рубежом, что лишало последних стимула демонстрировать свою активность.
Самый наглядный пример - Куба, которая и сегодня влачит жалкое существование; магазины там пусты, а люди с "острова свободы" бегут в США. В Северной Корее люди голодают и напоминают роботов. В Афганистане погибли уже миллионы людей, и кровопролитие продолжается. В Кампучии левые идеи "красных кхмеров" вылились в геноцид собственного народа.
Страны Восточной Европы при первой возможности забыли про коммунизм и построились в очередь в НАТО и Европейское сообщество. Никто в мире уже не верит в плановую экономику.
По сути дела, уже к 1990 году почти вся внешняя идеология Советского Союза сводилась к вопросу о деньгах. Даете деньги - мы работаем. Не даете мы ищем других спонсоров. Становилось все более ясно, что попытка экспорта идеи мировой революции капитально провалилась и у нее нет будущего. Кроме того, СССР по уши увяз в Афганистане. Безнадежная внешняя политика стала оказывать все более разлагающее влияние на внутреннее положение дел в СССР. В такой ситуации было уже не до экспериментов по построению коммунизма за советский счет где-нибудь в африканской глубинке.
В странах Восточной Европы быстро поняли, что СССР ослаб и теперь они сами себе хозяева. Начались
быстрые демократические перемены в Польше, Венгрии, Чехословакии. Понятно, что эти страны должны быть благодарны Горбачеву.
То же самое поняли политики внутри страны - "зашевелились" союзные республики. Начался постепенный развал Союза, центробежные тенденции нарастали как снежный ком. Причина расцветшего сепаратизма скрывалась в безвольной политике Горбачева, в отсутствии четкой программы действий, в слабости и пассивности центральной власти. Горбачев лишь наблюдал за развалом, даже не пытаясь ему оперативно воспрепятствовать или хоть как-то его корректировать. Если власть легко отдают, то почему бы ее не взять? Ее и взяли. Мы в России Горбачеву за это отнюдь не благодарны.
Главный лозунг Михаила Горбачева - совершенствование социалистической политической и экономической системы. Он явно не понимал, что совершенствовать уже нечего. Говорилось про ускорение экономического развития - мол, немного ускоримся и рванем вперед. Глубина кризиса не осознавалась. Страна брала все больше иностранных кредитов, покупались западные машины и оборудование, которые ржавели на складах и товарных станциях, и ничего, разумеется, не менялось. По-прежнему не было прав собственности, свободы конкуренции и свободы цен - экономическая реформа фактически буксовала.
Единственный серьезный политический прорыв за период перестройки был осуществлен в сфере гласности, свободы слова, свободы религии, передвижения. Впервые при Михаиле Горбачеве на какое-то время приостановился процесс массовой эмиграции - люди поверили, что у страны есть шанс, есть будущее и не стоит уезжать отсюда на Запад.
С одной стороны была политическая свобода (помните - "гласность"!), с другой - обреченная на смерть экономическая система плюс попытки сохранить командную роль партии. Учитывая назревшие национальные проблемы при общих экономических осложнениях и слабом центре, развал Союза был неизбежен. В результате система не выдержала и взорвалась - все лидеры союзных республик были заинтересованы только в личной власти. Борис Ельцин не являлся тут исключением. Каждый хотел получить свое королевство и стать в нем полноправным хозяином. О благе народа никто не думал и мнение его не спрашивал.
Словом, по большей части, Горбачев просто плыл по течению, почти не влияя на события, не стремясь их упорядочить и задать им определенный вектор. Я помню наши попытки создать для него экономическую программу весной 1990 года, когда страна уже трещала по швам, а Горбачев готовился стать первым президентом СССР. Программа была подготовлена, причем на хорошем уровне, он ее одобрил, но не использовал ни одного пункта, чтобы попытаться реально изменить положение в стране.
А советская система тем временем стремительно разваливалась. Кровавые конфликты на национальной почве произошли в Сумгаите и Фергане, пролилась кровь в Баку, Тбилиси, Вильнюсе. Национальные противоречия углублялись, центробежные процессы усиливались, а советская государственная машина давала все более ощутимые сбои.
Весь СССР содрогнулся, когда услышал о резне армян в Сумгаите вчерашние соседи убивали друг друга, не жалея ни женщин, ни детей. Сотни трупов по всей стране показали, что перестройка, сама того не желая, раскрыла глубинные национальные проблемы, которые советская власть до того лишь искусственно затушевывала. А Горбачев продолжал говорить все более пространные и туманные речи и никак не мог остановиться (таких людей называют compulsive talker). Люди перестали слушать его выступления и начали откровенно смеяться над ним. Он постоянно ездил за границу, выпрашивал кредиты и принимал поздравления по случаю событий, в которых не принимал участия, которые не направлял и на которые вообще не оказывал почти никакого влияния.
Ключевая проблема Михаила Горбачева была в неспособности действовать, неспособности создать сильную команду, неспособности заглянуть в завтра. Достижения его внутренней политики свелись к снятию цензуры и ограничений передвижения (что, впрочем, было крайне важно). Люди быстро разочаровались в столь однобоких реформах.
С другой стороны, именно при Горбачеве начались давно назревшие перемены в политической и экономической системе, благодаря чему он навсегда войдет в историю, несмотря на то, что в самой России рейтинг его популярности не достигает и 1%. Лично я благодарен ему за предоставленный шанс - шанс совсем иной жизни, ведь конец коммунистического режима, как бы там ни было, всегда в значительной мере будет ассоциироваться именно с Горбачевым.
ГЛАВА 2
Ельцин и Горбачев: борьба титанов
Я думаю, Западу очень крупно повезло, что Генеральным секретарем коммунистической партии Советского Союза в свое время стал Михаил Горбачев, а не Борис Ельцин. Первый - сравнительно мягкий и нерешительный профессиональный карьерист-бюрократ. Второй - матерый волк, сумевший сделать партийную карьеру, в первую очередь, благодаря своей жесткости и напористости.
Этих двух антиподов и столкнула между собой судьба.
Борис Ельцин вступил в конфликт с коммунистической системой, на мой взгляд, прежде всего потому, что по старым советским стандартам при сравнительно молодом Горбачеве у него не оставалось шанса подняться на самый верх политической лестницы ни при каких условиях. Стань он Генеральным секретарем коммунистической партии, он защищал бы коммунизм изо всех сил, ничуть не щадя демократов и реформаторов. Нам очень повезло, что не Ельцин спасал коммунизм. У меня нет в этом никаких сомнений.
Еще в 1989 году Ельцин пространно говорил о социалистическом рынке, о трансформации и модернизации социалистической системы. Он никогда не был приверженцем твердой идеологии и, понятно, не имел стойких демократических убеждений или конкретных рыночных взглядов. Все разговоры о реформаторстве Бориса Ельцина не стоят выеденного яйца. Никто при всем желании не вспомнит ни одной серьезной личной инициативы Ельцина, направленной на конструктивное созидание чего-либо нового в России. Его кредо заключалось в
безграничном популизме. Он лучше всего чувствовал себя именно в момент опасности, в момент борьбы за власть, он был бойцом, а не строителем. После победы в схватке он тут же переходил в режим полуспячки и прекращал всякую деятельность. Этой особенностью он напоминает волка, который, задрав овцу, отдыхает, пока не проголодается вновь.
Мне всегда казалось, что Ельцин - политик скорее интуитивный, чем рациональный. Он чувствует проблемы, а не выявляет их на основе изучения и анализа ситуации. У него явно недоставало знаний для решения подавляющего большинства вопросов государственного управления, но при этом интуитивно он почти всегда шел в верном направлении.
Иными словами, Ельцин представлял собой тип руководителя-борца, руководителя-трибуна, хорошо чувствующего себя на публике, любящего управлять массами, но отнюдь не тонкого администратора и хозяйственника, не человека, способного заглядывать в будущее и переполненного новыми идеями. Что он действительно умел блестяще, так это удивительно точно улавливать настроение общества, разгадывать интриги соперников и наносить упреждающие удары. При этом ему нельзя отказать в личной храбрости, хотя нередко он предпочитал неоправданно оттягивать решения.
Борис Ельцин, безусловно, являлся закономерным продуктом своей эпохи, ввиду чего нелепо было бы рассчитывать на осознанное и детальное понимание им всех сложнейших проблем экономики. Вместе с тем он, в отличие от Горбачева, в большей степени был способен брать на себя ответственность и идти на риск, выдвигая на самые высокие посты относительно молодых людей, взгляды которых зачастую самому ему были непонятны и даже чужды.
Лично мне всегда импонировало, что, не в пример многим другим известным политикам, Ельцин никогда не ругается матом, ровен в общении, умеет внимательно слушать и слышать подчиненных (что случается в среде высшего эшелона власти крайне редко). Правда, при этом шансы, что он послушается умного совета и последует ему, всегда были невелики.
Продолжая сравнительный анализ двух предыдущих руководителей нашей страны, следует отметить, что Свердловская область (которой некогда руководил Б. Ельцин) и Ставропольский край ( которым некогда руководил М. Горбачев) - весьма разные места. Крупнейший северный промышленный регион, жестко отлаженный, механистичный, и южный сельскохозяйственный район, зависящий от погодных условий и сельскохозяйственных вредителей... По самому характеру доставшейся ему вотчины Ельцин существенно больше похож на матерого секретаря обкома (сталинского типа), чем Горбачев.
Жена Бориса Николаевича, Наина - мягкая и очень скромная женщина никогда не доминировала в семье Ельциных (в отличие от Раисы Горбачевой) и это, между прочим, много говорит о характере самого Бориса Николаевича. Жена, как правило, обладает качествами, недостающими мужу.
Ельцин куда менее мягок, многословен и обтекаем, нежели Горбачев, и, соответственно, в нем больше решительности, жесткости и безразличия к чувствам окружающих его людей. Он мог много выпить, в бане попариться, в проруби искупаться - настоящий русский мужик по принятым понятиям. Однако Ельцин был не просто
жестким, но подчас и жестоким. Не каждый способен приказать выбросить за борт корабля в ледяную воду Енисея своего пресс-секретаря (В. Костикова), нежно обнять и облобызать чиновника (С. Степашина), которого завтра сам уволит, устроить публичный незаслуженный разнос почтенному министру (Родионову, был такой министр обороны).
Ельцин вычеркнул из своей жизни десятки некогда очень близких ему людей и при этом больше о них не вспоминал. А ведь среди них были люди, которые ради него рисковали жизнью и карьерой. Из всех соратников и близких помощников Ельцина практически никто не дожил во власти до сегодняшнего дня.
Он безжалостно отметал тех, кого вчера обнимал и награждал, кого называл лучшим министром всех времен (так было с Павлом Грачевым - бывшим министром обороны). По-русски это называется - сдавать своих. Фактически за время своего президентства Ельцин сдал всех своих сторонников и близких соратников, если не считать членов семьи.
Лучший пример здесь - все тот же бывший министр обороны Павел Грачев, простоватый и грубоватый десантник, который в 1991 году во время августовского путча принял сторону Бориса Ельцина, за что был произведен в министры. Грачев выпивал вместе с Президентом, ходил с ним в баню, купался, отдыхал и, казалось, пользовался его безграничным доверием, хотя явно был некомпетентен - провалил чеченскую кампанию 1994-1995 гг. и реформу армии. Все прегрешения прощались Грачеву, награды сыпались на него как из рога изобилия, но пришло время, и в одночасье он исчез из жизни Ельцина. Как будто его никогда и не было.
Борис Ельцин заслужил любовь советских демократов тем, что начал грубо "наезжать" на московских партийцев, настраивая простых людей против начальства, - он гордо демонстрировал публике отечественные ботинки и часы, делал рейды в подсобки магазинов для обнаружения спрятанных товаров, торжественно пересаживался на "Москвич" и записывался в районную поликлинику. Кто-то из секретарей райкома партии в Москве даже покончил с собой из-за его несправедливых взбучек, у кого-то не выдержало сердце. Но Ельцина не заботили подобные мелочи на его триумфальном пути к власти.
Политический стиль Ельцина всегда отличался самым беззастенчивым популизмом, в отличие от сдержанного официоза Горбачева. Но популизм его не был искренним, он не соответствовал его убеждениям. По сути дела, это был циничный обман. Чего стоит один только эпизод его записи в районную поликлинику - символический акт борьбы с привилегиями чиновников, хотя при нем бюрократы распоясались как никогда прежде. Но при этом у Ельцина был безусловный талант вести за собой самых разных людей. Можно сказать, Борис Николаевич был политиком от Бога.
Межрегиональная депутатская группа (первые демократы) в первом свободном парламенте СССР не имела бесспорного лидера и потому решила воспользоваться популярностью известного партийного диссидента Ельцина. Ельцин, в свою очередь, всегда соблюдал дистанцию и ни с кем из демократов накоротке не сходился -он пользовался их услугами, но к советам их особо не прислушивался. В результате этого странного альянса никто из демократов первой волны надолго не задержался у кормила государства.
Вероятно, Ельцина всегда власть интересовала только как цель, а не как средство - никакой позитивной программы он, как и Горбачев, никогда не имел. По своей природе, пожалуй, Ельцин был даже в большей степени разрушитель, чем созидатель. Поразительно острые инстинкты самосохранения (чувство опасности), частое отсутствие формальной логики, обескураживающая непредсказуемость - вот характерные черты Ельцина-политика.
Алкоголь и склонность к эксцентричным выходкам тоже добавляют к портрету Бориса Ельцина несколько колоритных штрихов. Когда-то будущий президент (и уже знаменитый борец с системой) упал с моста при странных обстоятельствах (вроде бы возвращался от дамы), потом он в пьяном виде дирижировал оркестром в Берлине, потом под объективом телекамеры щипал секретаршу в Кремле. Он не вышел из самолета для встречи с ирландским премьером в Шенноне, будучи в Швеции, перепутал страны в официальном выступлении и назвал Швецию Норвегией.
Можно вспомнить и некоторые другие пьяные эскапады вроде отбивания ложками токкаты на голове какого-то бюрократа или намазывания икры на руку на приеме в честь Президента США Джорджа Буша.
Ельцин неоднократно делал театральные жесты типа "Не так сидим" (когда он публично уколол премьера Примакова, посадив Степашина рядом с собой на совещании). А чего стоят рассчитанные на публику его частые длинные и многозначительные паузы в выступлениях?
Бывали вещи и почище - вроде уже упомянутого приказа выбросить пресс-секретаря Костикова с борта парохода в холодную сибирскую реку или справления малой нужды на колесо самолета за границей. Можно ли представить себе в цивилизованной стране сцену, когда президент приказывает своим охранникам выбросить высокого сановника за борт, а те беспрекословно выполняют приказ? Средневековье какое-то! Но, в той или иной мере, мы были свидетелями этого средневековья все последние десять лет.
С самого начала в поведении Бориса Ельцина доминировала одна навязчивая идея - непримиримая конкуренция с Горбачевым. Главной задачей для него было -получение всей полноты власти. Я хорошо помню, как в 1990 году в качестве министра финансов пришел к нему обсуждать новый бюджет (с премьером И. Силаевым), но вместо этого полчаса мы обсуждали рейтинги популярности Горбачева и Ельцина (у первого он падал, у второго рос).
Я могу засвидетельствовать, что российское правительство образца 1990 года, созданное Борисом Ельциным, не было столь уж профессионально сильным, но оно имело политический мандат на реформы. Григорию Явлинскому удалось тогда подбить Горбачева и Ельцина на совместную программу "500 дней", в основе которой были наработки группы Явлинского вместе с моими, уже упоминавшимися наработками.
Сегодня над этой программой часто смеются. Но смеются люди, которые ее не читали. Я же утверждаю, что для того времени это был мощный интеллектуальный рывок - абсолютное большинство предложений и идей, изложенных в этой программе, в конце концов подтвердились и были впоследствии использованы. Этот план не расписывал по часам пятьсот дней, как обычно думают, он содержал два тома проработок, включая большое число проектов законов и постановлений.
Настоящая беда программы была в том, что ее никто не собирался выполнять. Прежде всего, это касается Ельцина, которого демократы привели к власти именно в надежде получить реформы, но самому ему эти реформы никогда не были по-настоящему нужны. Нужна была только власть.
В те же времена я обратил внимание на такой российский феномен большинство представителей старой элиты, старшего поколения бюрократов, экономистов и политиков резко негативно относятся к любым предложениям более молодого поколения. Никто не вникает в суть и не слушает аргументов.
В большой степени это относится и к Ельцину, который никогда не давал реформаторам полной свободы действий (поэтому его нельзя сравнивать с Пиночетом или, скажем, с аргентинским Президентом Менемом). Благодаря этому свойству старых кадров мы и теперь слышим безграмотные рассуждения нынешних членов правительства про монетаризм и макроэкономическую политику. Благодаря этому свойству страна потеряла и теряет годы.
У меня сложилось такое впечатление, что после победы над Михаилом Горбачевым Ельцин, фактически, потерял смысл жизни. Он достиг того, к чему так страстно стремился. После 1992 года он, практически, бездействует, если не считать нескольких схваток с парламентом (расстрел Белого Дома в 1993 году и попытка импичмента в 1999 году) и собственного переизбрания в 1996 году, однако в эти моменты речь шла уже о собственном выживании.
Горбачев также подчас мог быть непреклонным, мог устроить кому-то разнос и даже обматерить, но при этом он хронически не был способен на большие поступки и боялся личной ответственности. В случае же когда с его подачи все-таки случалось нечто важное (например, ввод войск в Баку), он тут же торопился уйти в сторону и подставлял подчиненных.
Борис Ельцин, в отличие от Горбачева, всегда был способен на решительные действия, даже если действия эти лежали на грани законности. Ради справедливости следует признать, что он ни разу не опускался до закрытия оппозиционных газет, да и все его политические враги остались на свободе. Да, таким он и был - авторитарный и импульсивный Президент, способный, однако, держать себя в определенных рамках. Я, например, ничуть не сомневался, что Ельцин никогда не пойдет на отмену выборов ни в 1996, ни в 2000 годах.
Противостояние двух личностей, двух политических лидеров в 1989-1991 гг. закончилось полной победой Бориса Ельцина, хотя Горбачев весьма многим казался более современным руководителем. Вскоре, впрочем, Михаил Горбачев как политическая фигура исчез с отечественной политической сцены, что свидетельствовало об отсутствии у него реальной базы, реальных сил, на которые он мог бы опереться, а стало быть, и его приход к власти был случайностью.
Окончательной победе Ельцина немало способствовал так называемый путч в августе 1991 года. Тогда соратники Михаила Горбачева не выдержали его бездеятельности и попытались остановить развал страны с помощью чрезвычайных мер. Однако путчисты побоялись пойти дальше заявлений и угроз - коммунистическая партия в перевороте не участвовала, приказы об аресте и нейтрализации Ельцина и его сторонников так и не были
отданы. После короткого замешательства Ельцин смог оседлать ситуацию и вскоре стал безграничным властителем России. Вернувшись в Москву из Фороса, Михаил Горбачев с удивлением обнаружил, что реальной власти у него больше нет.
Противостояние Горбачева и Ельцина закончилось навсегда.
Далеко не факт, что такой исход борьбы титанов со всех сторон был однозначно позитивным. Но течение времени не изменить, и 1990-е годы навсегда войдут в историю России как годы правления Бориса Ельцина (он и у власти был почти в два раза дольше, чем Горбачев). Михаил Горбачев, пожалуй, - фигура, которая более важна для Запада, так как свобода Восточной Европы и конец "холодной войны" осуществились при нем и во многом благодаря ему. Но именно Борис Ельцин определил лицо современной России.
ГЛАВА 3
Что нам оставил Советский Союз?
Почти все граждане России сегодня сознательно или подспудно тоскуют по Советскому Союзу, так как им кажется, что в те времена страна наша была сильной и богатой, все нас боялись и уважали. Да, были проблемы, был застой, признает обыватель, но зато страна была великой, была стабильность! Ностальгия по прошлому все еще очень сильна.
Поэтому, мне кажется, очень важно сказать несколько слов о том наследстве, которое оставил нам Советский Союз и, следовательно, коммунисты. Тогда сразу станет понятно, откуда взялся Егор Гайдар и почему в России все-таки начались реформы. Тогда нелепый миф о процветании и силе Советского Союза если и не развеется, то, по крайней мере, сдуется до присущих мифу размеров.
Но начнем с политики, так как она, к сожалению, обычно у нас превалирует над экономикой. Главный факт: к 1990 году в России было, практически, невозможно найти хотя бы одного человека, который искренне верил бы в коммунизм, в советские идеалы и жил бы строго по закону. Многие были в принципе удовлетворены своим существованием, но, повторю, никто ни во что не верил.
Подтверждение этому найти несложно. Например, русский человек очень любит анекдоты - застольные шутки на актуальные темы. Ничего подобного в западной культуре сегодня нет, и понятия о юморе у нас с Западом весьма разные. Что может быть приятнее для русского человека, чем в хорошей компании за рюмкой водки рассказать свежий политический анекдот. В начале восьмидесятых он звучал бы так: Брежнев лежит на пляже с закрытыми глазами. Пробегавшая мимо собачка лизнула ему ногу. Тут Генеральный секретарь и говорит: "Товарищи, это уже через край..." К закату Советского Союза количество анекдотов о лидерах страны и о коммунистической партии достигло многих тысяч.
Люди покорно сидели на партийных собраниях и болтали о своих делах, читали книги и газеты, даже играли в шахматы, а потом автоматически поднимали руки, одобряя неизвестно что. А дома смеялись над своими лидерами, издевались над ними, пародировали вождей партии, обменивались копиями запрещенных книг и
мечтали съездить на "загнивающий" Запад, чтобы понюхать, как он "славно пахнет".
Коммунистическая идеология умерла, вслед за ней исчезал и страх перед системой. Поэтому к 1990 году коммунистическая партия уже не могла ни вдохновлять людей, ни управлять ими, ни даже по-настоящему их пугать.
Я прекрасно помню начало 1990 года, когда работники ЦК КПСС были столь напуганы усиливающимся подъемом демократии, так боялись за себя и свои семьи, что всерьез вели разговоры о том, чтобы временно перевезти семьи из элитных домов ЦК к знакомым (то есть спрятать). А во внутреннем дворе ЦК КПСС на Старой площади в Москве постоянно находились до зубов вооруженные омоновцы, готовые в любую минуту вступить в бой с демонстрантами
Идеологии уже не было, религия и национальное самосознание за годы коммунистического правления были ввергнуты в удручающее состояние, следовательно, образовался духовный вакуум. Никто ни во что не верил. Даже руководители партии находились в растерянности. Идеологический кризис был налицо, агония режима неизбежно приближалась. Не случайно, даже сегодня наша коммунистическая партия влияет, практически, только на престарелых людей, которые ничуть не стремятся понять ее программу (программы-то и нет), а только тоскуют о прошлом.
Сыграли свою роль и международные проблемы позднего СССР. Если еще в 1950-60-е годы коммунистическая идея могла рассчитывать на определенную поддержку за границей, особенно в развивающихся странах, то в 1980-х годах все кардинально поменялось.
Многочисленные эксперименты построения социализма на разных континентах потерпели убедительное поражение. Чем больше Советский Союз оказывал помощь определенным странам, тем больше там становилось проблем. По мере нарастания проблем внутри самого СССР, снижались возможности финансировать коммунистов и прочих левых за рубежом, что лишало последних стимула демонстрировать свою активность.
Самый наглядный пример - Куба, которая и сегодня влачит жалкое существование; магазины там пусты, а люди с "острова свободы" бегут в США. В Северной Корее люди голодают и напоминают роботов. В Афганистане погибли уже миллионы людей, и кровопролитие продолжается. В Кампучии левые идеи "красных кхмеров" вылились в геноцид собственного народа.
Страны Восточной Европы при первой возможности забыли про коммунизм и построились в очередь в НАТО и Европейское сообщество. Никто в мире уже не верит в плановую экономику.
По сути дела, уже к 1990 году почти вся внешняя идеология Советского Союза сводилась к вопросу о деньгах. Даете деньги - мы работаем. Не даете мы ищем других спонсоров. Становилось все более ясно, что попытка экспорта идеи мировой революции капитально провалилась и у нее нет будущего. Кроме того, СССР по уши увяз в Афганистане. Безнадежная внешняя политика стала оказывать все более разлагающее влияние на внутреннее положение дел в СССР. В такой ситуации было уже не до экспериментов по построению коммунизма за советский счет где-нибудь в африканской глубинке.