Страница:
Ворота с этой стороны тоже были распахнуты и безлюдны со стороны деревни. Но зато там, за воротами, обнаружились загадочно испарившиеся со своих дворов селяне. На небольшом лужке клубилась толпа, из-за темной стены плотно сомкнутых спин то и дело выскакивали и шныряли обратно разновозрастные дети. А еще над толпой слышался натужный и страшный нечеловеческий крик, переходящий в непрерывный вой
Серега задохнулся от ужаса и дернул на себя повод, посылая своего коня вперед.
Рука леди Клотильды ухватила сбоку поводья.
– Куда?! Неужели не можете справиться с вашей лошадью, сэр Сериога? Вам сейчас надо повернуть обратно, а уж потом и посылать ее вперед…
– Я – туда! – выдавил из себя Серега и трясущейся рукой указал направление. Вой рвал душу, не вынимая ее из тела. Он шарахнул пятками по бокам гнедого жеребца.
Конь возмущенно дернул ушами и прыгнул в толпу.
Люди, стоявшие плотной стеной, расступались неохотно. На их лицах был выписан самый жадный интерес к тому зрелищу, которое разворачивалось впереди. Серега видел масляные улыбочки, странно, по-пьяному поблескивающие глаза. И чуял за этим особую, не звериную – по-человечьи свирепую жестокость. Сердце и живот свело болью от страха, но он упрямо подгонял начавшего упираться (очевидно, ему тоже ее нравились ЭТИ лица на фоне ЭТОГО крика) коня.
Сзади грязно выругалась леди Клотильда. В гул толпы вплелось грозное железное бряцанье. Люди неожиданно брызнули в стороны.
Серега не успел оглянуться. Клоти пронеслись мимо него – умеющая только побеждать боевая торпеда. И застыла перед открывшейся перед ними картиной.
Полукругом стояли самые прекрасные на свете рыцари. Серебряные латы лучились хрустальным сиянием в лучах утреннего солнца, оттененные алыми одеждами. Рядом с каждым смирно стоял белоснежный конь, крытый развевающейся на ветру роскошной пурпурно-алой попоной. Рыцари были молоды, все, как один, с чистыми, красивыми лицами, и на лицах этих сияло удивительно благостное выражение покоя, кроткой доброты и просветленности.
А прямо перед ними в странной позе стоял абсолютно голый человек. Черноволосый мужчина со следами побоев, с расставленными и полусогнутыми ногами. Руки, похоже, были связаны за спиной. Сверху у него на плечах держалось странное деревянное сооружение, состоящее из квадратной рамки, сверху скрепленной с четырьмя толстенными, вбитыми в землю стволами. Снизу в тело мужчины входил кол.
Вместо криков слышались уже прерывистые, мучительные короткие вздохи, перемежаемые сдавленными стонами.
– Добрый день, благородные сэры! Ну и неблагородные также… Прекрасный день! На колы простонародье насаживаем? Чудесно! Сколь прекрасное занятие вы себе тут нашли… Осмелюсь полюбопытствовать, все ли у вас идет удачно?
Кони красавчиков от восторженно-дружелюбного рева леди Клотильды нервно присели и заплясали. Слишком уж много там было восторженности и дружелюбия. Даже Сереге стало как-то не по себе.
Лица алых рыцарей продолжали оставаться невозмутимо-кроткими.
– Езжай себе, сестра, – ласково, почти напевно возвестил один из них. – Твое ли дело судить членов Священной комиссии? Иль имеются у тебя родственные чувства вкупе с еще какими узами по отношению к этому оборотню, из коего изгоняем мы диавола путем введения в тело поганое доброго наконечника из освященного серебра?
Рыцари смотрели благожелательно. И от этого становилось еще страшнее. Мужчина, сажаемый на кол, часто и глубоко дышал, глаза у него закатывались, он явно из последних сил сдерживал крик, изредка поглядывая мутными глазами на Серегу и леди Клотильду. О помощи он не просил, и во взгляде его не было никакой надежды – только беспросветная тоска и одиночество загнанного зверя.
– Что вы, что вы, да бог с вами… Какие там узы, просто любопытство… – весело сказала леди Клотильда.
И воздух наполнился жужжащим свистом.
Первые два рыцаря, пораженные дротиками прямо в лицо, ничком повалились в траву. Следующим троим, успевшим забраться за это время в седла, пришлось падать уже оттуда.
Но двое оставшихся в живых за это время уже успели подбежать к леди Клотильде и изготовиться для боя. Позы у них были картинно-небрежные и с определенной долей ненарочитой грации. Этакую небрежность и этакую грацию можно было позволить себе только после долгих и очень долгих лет выучки.
Леди Клотильда, дико взревев, бросила черного жеребца на одного из рыцарей. Зверь в лошадиной шкуре захрапел и шибанул его тяжеленным копытом по коленной чашечке. Рыцарь, глазами следивший за Клотильдой и не ожидавший подобной подлости от подседельной скотинки, качнулся и завизжал. Глубоко прогнувшийся серебряный наколенник треснул посередине, развороченные края ушли в глубь раны, и оттуда пульсирующими струйками постреливала кровь.
Пока черный жеребец атаковал рыцаря, замещая на этом фланге свою хозяйку, сама леди Клотильда, змеей перегнувшись с седла в другую сторону, встретила мечом атаку второго рыцаря, нападавшего на нее сбоку, чуть ли не со спины.
Удар-тычок эльфийской шпаги-меча сверкнул разрядом молнии, вспарывая точно посередине сияние серебряных лат.
И все кончилось.
Леди Клотильда, спрыгнув с лошади, деловито прирезала все еще визжащего из-за разбитой коленной чашечки рыцаря, затем обошла всех остальных, награждая каждое тело ударом меча, “контрольным”, если говорить на языке родных земных киллеров. Хотя вроде бы все они и так не издавали ни звука и не шевелились…
Серега спрыгнул с лошади и подбежал к несчастному. Подбежал и застыл в смущении. Он попросту не знал, что ему нужно делать и что не нужно. Боялся, что, кинувшись высвобождать, навредит еще больше… У основания кола на земле уже набежала широкая лужица крови.
Откуда-то рядом материализовался Слуди, жалостливо заохал, встав возле несчастного. Похоже, гном тоже не обладал познаниями о первой помощи в подобных ситуациях.
Леди Клотильда, закончившая претворение в жизнь генеральной рыцарской директивы “хороший враг – мертвый враг”, неспешной походкой подошла к ним. Обозрела критическим оком ситуацию, хмыкнула.
– Взяли его! Под мышки!
Слуди и Серега бросились к мужчине с двух сторон, мертвой хваткой вцепились ему под мышки. Клоти мечом поочередно перерубила путы, удерживавшие деревянную конструкцию.
– Опытные у нас ребятки в Священной комиссии работают, – прокомментировала обстановочку явно хорошо разбирающаяся в таких вещах баронесса Дю Персиваль. – Просто насадить на кол – это по нашим временам даже банально как-то, неинтересно, скучно. А тут классический полукол, тело само себя насаживает под собственным весом, красота! Долго, больно и перед людьми не стыдно – искусство, лепота сплошная! А теперь самое трудное…
Тон леди Клотильды был таков, что Серега даже содрогнулся.
Слуди крепко обхватил несчастного под мышками. Серега, проинструктированный леди Клотильдой, дрожащими руками держал у основания вонючий и липкий от крови кол – чтобы тот не дрогнул. Леди Клоти, шипящим шепотом выдавливая сквозь зубы богохульства вперемежку с извинениями перед Господом Богом, осторожно перепилила эльфийским мечом кол у самой земли.
Они уложили мужчину на траву, прикрыли одеялом.
– Пить… – прохрипел несчастный.
Серега начал было подниматься с колен, но леди Клотильда, встретившись с ним взглядом, отрицательно качнула головой. Затем встала и пальцем поманила его за собой.
– Ну и что теперь делать будем, твое сиятельство? Ему не выжить, кол был слишком глубоко… гм-м… внутри. Умирать он будет сейчас долго, даже дольше, чем если бы остался сидеть на колу. Будем сидеть рядышком и ждать? Три дня, а то и целую неделю? Я убила семь лишних человек… впрочем, это единственная светлая сторона во всей этой истории, сами… Нет, действительно сами напросились! Начать сажать на кол и не пригласить меня, леди Клотильду, полюбоваться, как того приличия требуют! Короче, у меня-то все в порядке, а вот у вас? Ваш слуга, этот, как его… Мишья? Спасать всех, конечно, очень благородно, сэр Сериога, но как же быть со своими, которых можно из-за всего этого просто не успеть спасти? Милосердие – вещь крайне обременительная. В любом случае, решайте сами – остаемся или едем. ?у?
Серега покусал нижнюю губу, повернулся к телу под одеялом.
– Ты… в тяжелом положении, – начал он, присев на корточки и тяжело вздохнув. – Кол… он повредил тебя. Если мы его вытащим…
– Но… ночью, – прохрипел мужчина, облизывая сухие, потрескавшиеся губы.
– Что ночью?
– Вытащить… кол. Ночью все заживет.
– Ба! – рявкнула сзади леди Клотильда и хлопнула ладонью по лбу – лоб глухо загудел. – Неужели этим придуркам все же попадаются еще настоящие оборотни?! Откуда только они его откопали… Настоящий оборотень! И если мы вытащим ночью этот чертов серебряный кол из его зад… из его тела, я хотела сказать, то на нем заживет все как на собаке! И кстати…
Она отмахала по траве три широченных шага и склонилась над телом. Деловито вопросила:
– Ты в кого, любезнейший, оборачиваешься?
– Черный… черного лиса…
– Привал!!! – громогласно объявила вновь обретшая бодрость леди Дю Персиваль и зашагала в сторону так и не сдвинувшихся с места за все это время пейзан.
Через мгновение вся беззвучно глазевшая толпа разбежалась в стороны для выполнения самых разнообразных дел, понукаемая генеральскими выкриками леди Клотильды. Заодно добрая леди объясняла им, какая великая честь для них – принимать у себя герцога Де Лабри, находящегося под охраной эльфийской мандонады. Свою речь доблестная Клоти перемежала цветистыми определениями всех крестьян как класса и некоторых, выделяющихся своей нерасторопностью, как личностей. Все это вместе взятое плюс упоминание об эльфийской мандонаде самым волшебным образом влияло как на скорость передвижения, так и на физиономии крестьян, превращая их из опасливо-настороженных в запуганно-почтительные. Дюжие молодцы шустро уволокли прирезанных членов Священной комиссии куда-то за рощицу, попутно разбирая при этом между собой их одежду, доспехи и коней. Слуди, увидевший, как с трупов прямо на ходу сдирают все мало-мальски ценное, рванулся было с места, но его перехватила бдительная леди Клотильда.
– Куда?! Пусть воруют,.. Во-первых, почувствуют себя сообщниками, а сие свяжет их языки почище, чем любая мандонада эльфийская. Во-вторых, надо же им чем-то заплатить за погребение сих достойных рыцарей, что пали в честном бою со мной. За тайное погребение, заметьте!
– Достойное погребение в голом виде?! —не удержался от колкости Серега, отошедший к лошадям за еще одним одеялом для спасенного – подложить снизу.
– Самое ценное одеяние для рыцаря – это его незапятнанная честь! – напыщенно проинформировала их Клоти и величественно удалилась отлавливать убежавшего к деревне пони Слуди.
Серега, припомнив кое-что из маминых справочников по оказанию первой медицинской помощи, просунул одеяло под мужчину, осторожно перекатив его сначала ни один, потом на другой бок. Тот хрипел и постанывал, выдавливая сквозь зубы обрывки бреда и непрерывно прося пить. Серега начал было объяснять, что пить нельзя, опасно из-за раны, но спасенный, сжигаемый бредом, похоже, его уже не слышал и все продолжал и продолжал вымаливать глоток воды.
Притопал Слуди, держа на руках притихшего и испуганно таращившего глазенки Микки. Стоны раненого, похоже, будили в его несформировавшейся еще памяти нехорошие воспоминания из прошлого. Тем не менее мордашка его подопечного заметно покруглела за время их относительно недолгого путешествия, и в общем и целом он производил теперь вполне благоприятное впечатление – чистенький благодаря неустанным постирушкам Слуди, всегда сытый и накормленный и уже начинающий понемногу робко интересоваться окружающим миром. Гном потоптался возле Сереги, с любопытством оглядывая несчастного, прикрытого одеялом, но, заметив, какое выражение появилось на мордашке Микки, заполошенно охнул, кудахтнул, как заботливая наседка, и умчался прочь.
Крестьяне приволокли стол, скамейки и молниеносно уставили широченную столешницу разнообразнейшей снедью. Клоти, еще не закончившая расседлывать и обтирать травой лошадей, с тоской оглядела через плечо все это великолепие и скорчила страдальческую гримасу. Слуди, не обремененный подобными народно-хозяйственными обязанностями, порхнул к столу резвой птичкой. Через секунду оттуда уже доносилось его увлеченное чавканье и радостное гульканье Микошки. Серега глянул на раненого – тот начал метаться, и Сергей побаивался, что бедолага может навредить сам себе своим дерганьем. Кол был оставлен внутри, чтобы предупредить возможность внутреннего кровотечения, и резкие движения сейчас были крайне нежелательны. Придется держать. И придется остаться без обеда. Подошла леди Клотильда и с одного взгляда оценила ситуацию.
– Привязать к чему-нибудь надо… – хладнокровно заявила она и, немного поразмыслив, с некоторой натугой выдавила из себя: – этого бедняжку…
Серега подавил невольно выступившую на лице улыбку. Леди Клотильда явно вспомнила о том, что она как-никак женщина, и решила продемонстрировать некоторую толику женского милосердия и добросердечия.
Милосердная женщина, выбрав в рощице неподалеку два невысоких и достаточно ровных деревца, одним взмахом меча перерубила их у корня. Затем поочередно поставила каждое деревце стоймя и короткими ловкими движениями меча зачистила их от веток.
Они вместе закрепили руки и ноги посаженного на кол, привязав их к деревцам и зафиксировав стволы на земле колышками. Бред перешел в горячечное забытье, но, по крайней мере, несчастный лежал теперь более-менее неподвижно. Клоти постояла над бедолагой еще какое-то время, любуясь делом рук своих (милосердная женщина!), затем хлопнула Серегу по плечу и поволокла его к столу.
Крестьяне расстарались для очень дорогих, точнее очень опасных, гостей. На столе, вызывающе выставив торчащие вверх культяпки, красовался жирнющий жареный гусь (видимо, кто-то из деревенских богатеев остался сегодня без обеда), лежали грудами колбасы – кровяные, подкопченные, большие и маленькие, – лежал копченый свиной окорок, в мисках громоздились яблоки и виноград, в громадных кувшинах было выставлено молодое вино. Вместо хлеба по скатерти были разбросаны пышные, обжаренные с двух сторон лепешки, рядом был выложен ноздреватый, крошащийся сыр.
Они накинулись на еду.
– После доброй рубки на меня всегда нападает страшный аппетит, – поведала миру и кучке любопытных пейзан, стоявших неподалеку, доблестная Клотильда, энергично обрабатывая зубами жестковатую гусиную ляжку – видимо, все же недодержали, спеша накормить кровожадного герцога Де Лабри и его очаровательную спутницу. – И вообще, в обед есть хочется. Коня давай, все равно съем! Ха-ха, вместе со всадником.
– Угу, особенно если завтрака почти что, считай, и не было… – согласно проурчал Слуди, поднимая вымазанное в кровяной колбасе лицо от столешницы. Пейзане порскнули в стороны.
От околицы неспешно шла стайка пожилых крестьян. Они подошли поближе, выдержав тем не менее между собой и столом расстояние не меньше пяти метров – очевидно, того требовала крестьянская техника безопасности при обращении со знатными господами. Вразнобой закланялись. Леди Клотильда не повела и бровью, сосредоточенно жуя. Серега, не проникшийся еще в полной мере благородным герцогским духом вкупе с зазнайством, торопливо проглотил все, что у него было во рту, и повернулся к ним. Крестьяне вновь усиленно заработали спинами вверх-вниз, уподобясь дружной стайке буровых установок. Поклонное действо совершалось теперь уже синхронно, плечом к плечу, периодически предоставляя на Серегино обозрение волнистую линию, составленную из крестьянских задов.
– Я вас слушаю… – торопливо выдавил смущенный Серега. Крестьяне рухнули на землю, припечатав к ней лбы.
– Отец наш! – возопил один из них, опасливо приподнял извозюканное в земле лицо в сторону Сереги, встретился с ним взглядом и тут же снова уткнул нос в землю.
Леди Клотильда, не отвлекаясь от копченого окорока, коротко рыкнула:
–Ну?!
Серега, до глубины души потрясенный фактом своего отцовства при столь многочисленном и в почтенных летах потомстве, молчал.
– Отец и мать наши!!! – Крестьяне снова с азартом вдарили лбами о землю. – Владетельствует ноне нами барон Квезак. Обиды чинит нам лютые и платежи требует непосильные!!! И сил у нас боле нету! Посуди сам, милостивец… милостивица наша, в год поставлять двадцать девственниц для осуществления права первой ночи – ну откуда ж их взять, двадцать-то?! Ну никак не поспевает господин барон вперед наших парней… Приходится за деньгу немалую хаганок нанимать, у них хучь и все девки бабами становятся еще малолетками, однако ж любая баба ихняя завсегда девкою прикидывается. А дань-то – два маврикия с носа в год, посуди-ка сам, милостивец! Силов наших слабых боле нету!
Крестьяне снова бухнули лбами.
– Я… я что… – промямлил Серега и с надеждой посмотрел на леди Клотильду.
Леди Клотильда, как всегда, не подвела.
– Сесть! Говорить дальше!
Пейзане смачно поплюхались на землю, произведя при этом звук, шибко напоминающий плюханье коровьих лепешек.
– В стародавшие времена входило селеньице наше в майорат Де Лабри, милорд… Миледи… Слезно молим, так сказать…
– Хм… И как же перешло ваше село к барону Квезаку? – равнодушно спросила леди Клотильда.
– Когда его сиятьство бежали… ну, то еще сиятьство, что в древности… в стародавнейних годах то ись и герцогство-то того… этого! Ну, тогда предок нонешнего барона Квезака и объявил, что отноне, мол, и навечно принимает село наше под свою руку…
Леди Клотильда мощным глотком осушила чашу с вином и встала из-за стола.
– Ну, сэр Сериога… Берешь ли ты сих страдальцев под длань свою?
– Я… Беру, конечно. А… Как?
– Вот незадача. Перчатки-то у тебя нет, – обронила леди Клотильда и с хрустом потянулась.
– Есть, миледи!!! – заполошным криком отозвался тут же один из крестьян и замахал руками. Из деревни на хороших рысях вылетела четверка молодых парней и понеслась в их сторону. На плечах у них покачивались носилки.
Серега выбрался из-за стола и присоединился к баронессе Дю Персиваль, застывшей перед крестьянами в небрежно-выжидательной позе.
Принесенные носилки бережно опустили на землю. То, что лежало на них, было добросовестно усыпано грудой свежесорванных полевых цветов. Так добросовестно, что и видно ничего не было.
Леди Клотильда наклонилась и брезгливо поворошила мизинцем спутанную массу из стеблей и лепестков. Под цветочками-листочками блеснула вороненая сталь.
– Ого! Старинная штучка… Гульфик из кольчужки, надо же!
Серега стряхнул цветы и принялся ошарашенно разглядывать кольчужные колготки с чем-то вроде застежки в паху, стальные башмаки и наколенники, рубаху из стальных колец со стальными элеронами на груди, локтях и плечах. Отдельно лежали литые серебряные шпоры в виде шипасных драконов и шлем – яйцевидный, с выгнутой носовой пластиной и кольчужной сеткой сзади. Кажется, именно такой шлем на Земле, в эпоху рыцарей, назывался бассинетом. Кольчужная сетка на шлеме – вантай. Круглые пластины, защищавшие подмышки, – ронделли. На этом, похоже, и заканчивались его познания в средневековом доспехостроении. Сбоку прилагались громоздкие пластинчатые перчатки – с отстегивающимися большими пальцами, ощетинившиеся шипами на пальцевых сгибах.
– Малый походный доспех герцога Де Лабри! – с гордостью возвестил пожилой крестьянин и заулыбался улыбкой деда, преподносящего внуку большой леденец на палочке. – Здеся раньше усадьба была. Кады барон Квезак ее захватывал, то мы упасли-уберегли…
– Вы успели разграбить усадьбу раньше барона! – отрезала разом посерьезневшая леди Клотильда. – А доспех на всякий случай приберегли, не продали где-нибудь на ярмарке и не переплавили на гвозди. Вдруг да прежний хозяин объявится! Барону Квезаку заявили, что, мол, так оно и было в усадьбе всегда – голые стены да пол без ковров, а он, дурень, вам и поверил, а есть ли на полу следы от шпор, не посмотрел… А ведь должны были остаться, если доски без покрытия… А там, где ковры, там и утварь должна быть, и одежда, и посуда дорогая, и прочая радость. А перед герцогом, буде он появился бы, отбрехались бы тем, что барон-де и разграбил. Доспех сей предъявили бы в знак своего радения перед сеньором. А где оружие от доспеха, дети полей и огородов?!
Крестьяне разом подхватились со своих задов и снова переместились на три точки опоры – колени и лоб.
– Не було, миледи-спасительница!
– Ну-ну, – не сжалилась Клотильда. – Представляю, каких топоров и гвоздей вы из меча понаделали. Спасительница… Да разрази меня гром, ежели хоть одного из вас я спасу, погубители доброго меча рыцарского!
– Прости-и-и! – взвыл хор голосов.
Леди Клотильда повернулась к Сереге, возложив руку на бедро с тяжелой грацией культуриста.
– Решайте, сэр Сериога. Берете ли вы под свою защиту этих недостойных смердов?
– Леди Клотильда… – Сергей помялся, лихорадочно обдумывая ситуацию и пути возможного выхода из нее с наименьшими потерями в глазах леди Клотильды. – Э-э… Ну вы же понимаете. Какой из меня защитник? Для них, я имею в виду… Да для кого угодно – я ж в жизни меча в руках не держал, я… больше книжки читал. А ведь, как я понимаю, барон Квезак… Он не обрадуется. Сильно не обрадуется…
– В корень смотрите, друг мой сэр Сериога. Не обрадуется – это еще скромно сказано. Очень даже не обрадуется, и весьма. Но вот в чем штука… Не рискнет сэр Квезак пойти против мандонады эльфийской. Вы пока по делам своим туда-сюда… Ну, до его слуха все и дойдет. Сначала до слуха, потом где-то через месяц – и до мозгов. Ха-ха…
– Хорошо, – убито сказал Сергей, чувствуя себя в западне, где сиделось ему – глупее некуда – герцог Де Лабри, ваш бродь, прошу любить и жаловать. – Что я могу… что я должен сделать?
Клоти иронично повела бровью.
– Должен?! Сэр Сериога, герцог Де Лабри никому ничего не должен, наоборот, – она метнула огненный взгляд в сторону вжимающихся в землю пейзан, – это ему кое-кто задолжал. Вы не должны, у вас нет кредиторов по причине крайне малого времени пребывания в титуле герцогском. Боже, сэр Сериога, у вас ведь даже и врагов-то еще нет – вы просто не успели их завести! Это вам еще предстоит! Увлекательнейшие вас ждут времена и события, сэр Сериога…
– Да, без врагов – это нехорошо, – сказал Серега, испытывая сильнейшее желание нервно заржать. – У каждого порядочного человека должны быть враги…
– О!!! – леди-морской пехотинец полила Серегу неожиданно вспыхнувшим взглядом. – Вижу, будет все же из вас толк, сэр Сериога.
– Да это один умный человек сказал, не я, – робко попытался Серега откреститься от чести стать толковым по-рыцарски.
– Прочитал, запомнил, сказал, – значит, твои уже это слова, сэр Сериога. И хорошо это, ибо предстоит тебе стать родоначальником новой династии…
– Что делать-то? – буркнул Серега, мрачнея еще больше. Быть герцогом в мире, где нет ни нормальных книг, ни телевизора с видиком, ни…
Леди Клотильда сунула ему в руку шипастую перчатку (Серега охнул, защемив кожу на пальце скрипучим сочленением), схватила его за плечо и поволокла за собой. Хватка у нее была железная. У Сереги было полное ощущение того, что его плечо зажато в стальных тисках…
Они остановились перед воротами в деревенской изгороди. Леди Клотильда по-строевому развернулась к семенившим за ними следом пейзанам, рявкнула:
– Где?!
Подскочили двое, на вытянутых руках держа перед собой молот, явно только что в спешном порядке принесенный из кузни. Клоти величественным жестом показала на ворота.
– Выберите место для вашей перчатки, сэр Сериога. Приложите и… э-э… подержите, а я прибью.
Серега, ощущая себя героем мыльной оперы или дурно слепленного исторического боевика, приблизился и нерешительно прижал расстегнутую перчатку к толстенным, почерневшим от непогоды и времени доскам.
Леди Клотильда критически осмотрела принесенные крестьянами гвозди, отобрала три – все длиной в ладонь и толщиной в палец, легонько перехватила молот за рукоять и подошла к Сереге.
– Так… Чуть повыше! Теперь держи гвоздь…
Все три гвоздя были вбиты в дерево и перчаточную сталь тремя короткими и мощными ударами – по удару на каждый гвоздь. И перчатка оказалась намертво приклепанной к воротам.
Остаток дня до самой ночи они провели в блаженном ничегонеделании. Правда, не все. Например, сиятельная баронесса Дю Персиваль посвятила это время прилежному осмотру оружия и снаряжения. Счистила со всех своих табельных единиц появившуюся за эти дни ржавчину, тщательно наточила их и смазала чем-то вроде машинного масла. Причем, помимо двух своих мечей, дротиков, копья и целой коллекции разномастных кинжалов, она наточила и смазала еще и Серегин меч – тот, что достался ему от эльфов. Ну, чем бы дитя ни тешилось… Слуди с Микошкой ползали в траве, гулькали о чем-то своем, личном и время от времени заливались смехом – один робким колокольчиком, другой басовито и глухо, как встревоженный шмель. Притащился плутоватый и довольный собою Мухтар – хитрая зверюга спрыгнула с Серегиного седла, как только он двинул коня через толпу. Сейчас на кошачьих усах обличительно трепыхался цыплячий пух, а блестящую серую шерстку покрывали крайне подозрительные красно-ржавые пятна. Подрастающий котенок (или уже кот?) нахально ленивой инспектирующей походкой обошел их бивак, затем, выбрав из всего их имущества седло леди Клотильды для своих личных нужд, принялся точить об него когти. Трепетно относящаяся к своему снаряжению леди Клоти, мгновенно уловившая крайне подозрительный скрип, не вставая, запустила в Мухтара стальным башмаком. Серый плут испарился ровно за долю секунды до того, как увесистая конструкция из стальных пластинок врезалась в землю возле седла.
Серега задохнулся от ужаса и дернул на себя повод, посылая своего коня вперед.
Рука леди Клотильды ухватила сбоку поводья.
– Куда?! Неужели не можете справиться с вашей лошадью, сэр Сериога? Вам сейчас надо повернуть обратно, а уж потом и посылать ее вперед…
– Я – туда! – выдавил из себя Серега и трясущейся рукой указал направление. Вой рвал душу, не вынимая ее из тела. Он шарахнул пятками по бокам гнедого жеребца.
Конь возмущенно дернул ушами и прыгнул в толпу.
Люди, стоявшие плотной стеной, расступались неохотно. На их лицах был выписан самый жадный интерес к тому зрелищу, которое разворачивалось впереди. Серега видел масляные улыбочки, странно, по-пьяному поблескивающие глаза. И чуял за этим особую, не звериную – по-человечьи свирепую жестокость. Сердце и живот свело болью от страха, но он упрямо подгонял начавшего упираться (очевидно, ему тоже ее нравились ЭТИ лица на фоне ЭТОГО крика) коня.
Сзади грязно выругалась леди Клотильда. В гул толпы вплелось грозное железное бряцанье. Люди неожиданно брызнули в стороны.
Серега не успел оглянуться. Клоти пронеслись мимо него – умеющая только побеждать боевая торпеда. И застыла перед открывшейся перед ними картиной.
Полукругом стояли самые прекрасные на свете рыцари. Серебряные латы лучились хрустальным сиянием в лучах утреннего солнца, оттененные алыми одеждами. Рядом с каждым смирно стоял белоснежный конь, крытый развевающейся на ветру роскошной пурпурно-алой попоной. Рыцари были молоды, все, как один, с чистыми, красивыми лицами, и на лицах этих сияло удивительно благостное выражение покоя, кроткой доброты и просветленности.
А прямо перед ними в странной позе стоял абсолютно голый человек. Черноволосый мужчина со следами побоев, с расставленными и полусогнутыми ногами. Руки, похоже, были связаны за спиной. Сверху у него на плечах держалось странное деревянное сооружение, состоящее из квадратной рамки, сверху скрепленной с четырьмя толстенными, вбитыми в землю стволами. Снизу в тело мужчины входил кол.
Вместо криков слышались уже прерывистые, мучительные короткие вздохи, перемежаемые сдавленными стонами.
– Добрый день, благородные сэры! Ну и неблагородные также… Прекрасный день! На колы простонародье насаживаем? Чудесно! Сколь прекрасное занятие вы себе тут нашли… Осмелюсь полюбопытствовать, все ли у вас идет удачно?
Кони красавчиков от восторженно-дружелюбного рева леди Клотильды нервно присели и заплясали. Слишком уж много там было восторженности и дружелюбия. Даже Сереге стало как-то не по себе.
Лица алых рыцарей продолжали оставаться невозмутимо-кроткими.
– Езжай себе, сестра, – ласково, почти напевно возвестил один из них. – Твое ли дело судить членов Священной комиссии? Иль имеются у тебя родственные чувства вкупе с еще какими узами по отношению к этому оборотню, из коего изгоняем мы диавола путем введения в тело поганое доброго наконечника из освященного серебра?
Рыцари смотрели благожелательно. И от этого становилось еще страшнее. Мужчина, сажаемый на кол, часто и глубоко дышал, глаза у него закатывались, он явно из последних сил сдерживал крик, изредка поглядывая мутными глазами на Серегу и леди Клотильду. О помощи он не просил, и во взгляде его не было никакой надежды – только беспросветная тоска и одиночество загнанного зверя.
– Что вы, что вы, да бог с вами… Какие там узы, просто любопытство… – весело сказала леди Клотильда.
И воздух наполнился жужжащим свистом.
Первые два рыцаря, пораженные дротиками прямо в лицо, ничком повалились в траву. Следующим троим, успевшим забраться за это время в седла, пришлось падать уже оттуда.
Но двое оставшихся в живых за это время уже успели подбежать к леди Клотильде и изготовиться для боя. Позы у них были картинно-небрежные и с определенной долей ненарочитой грации. Этакую небрежность и этакую грацию можно было позволить себе только после долгих и очень долгих лет выучки.
Леди Клотильда, дико взревев, бросила черного жеребца на одного из рыцарей. Зверь в лошадиной шкуре захрапел и шибанул его тяжеленным копытом по коленной чашечке. Рыцарь, глазами следивший за Клотильдой и не ожидавший подобной подлости от подседельной скотинки, качнулся и завизжал. Глубоко прогнувшийся серебряный наколенник треснул посередине, развороченные края ушли в глубь раны, и оттуда пульсирующими струйками постреливала кровь.
Пока черный жеребец атаковал рыцаря, замещая на этом фланге свою хозяйку, сама леди Клотильда, змеей перегнувшись с седла в другую сторону, встретила мечом атаку второго рыцаря, нападавшего на нее сбоку, чуть ли не со спины.
Удар-тычок эльфийской шпаги-меча сверкнул разрядом молнии, вспарывая точно посередине сияние серебряных лат.
И все кончилось.
Леди Клотильда, спрыгнув с лошади, деловито прирезала все еще визжащего из-за разбитой коленной чашечки рыцаря, затем обошла всех остальных, награждая каждое тело ударом меча, “контрольным”, если говорить на языке родных земных киллеров. Хотя вроде бы все они и так не издавали ни звука и не шевелились…
Серега спрыгнул с лошади и подбежал к несчастному. Подбежал и застыл в смущении. Он попросту не знал, что ему нужно делать и что не нужно. Боялся, что, кинувшись высвобождать, навредит еще больше… У основания кола на земле уже набежала широкая лужица крови.
Откуда-то рядом материализовался Слуди, жалостливо заохал, встав возле несчастного. Похоже, гном тоже не обладал познаниями о первой помощи в подобных ситуациях.
Леди Клотильда, закончившая претворение в жизнь генеральной рыцарской директивы “хороший враг – мертвый враг”, неспешной походкой подошла к ним. Обозрела критическим оком ситуацию, хмыкнула.
– Взяли его! Под мышки!
Слуди и Серега бросились к мужчине с двух сторон, мертвой хваткой вцепились ему под мышки. Клоти мечом поочередно перерубила путы, удерживавшие деревянную конструкцию.
– Опытные у нас ребятки в Священной комиссии работают, – прокомментировала обстановочку явно хорошо разбирающаяся в таких вещах баронесса Дю Персиваль. – Просто насадить на кол – это по нашим временам даже банально как-то, неинтересно, скучно. А тут классический полукол, тело само себя насаживает под собственным весом, красота! Долго, больно и перед людьми не стыдно – искусство, лепота сплошная! А теперь самое трудное…
Тон леди Клотильды был таков, что Серега даже содрогнулся.
Слуди крепко обхватил несчастного под мышками. Серега, проинструктированный леди Клотильдой, дрожащими руками держал у основания вонючий и липкий от крови кол – чтобы тот не дрогнул. Леди Клоти, шипящим шепотом выдавливая сквозь зубы богохульства вперемежку с извинениями перед Господом Богом, осторожно перепилила эльфийским мечом кол у самой земли.
Они уложили мужчину на траву, прикрыли одеялом.
– Пить… – прохрипел несчастный.
Серега начал было подниматься с колен, но леди Клотильда, встретившись с ним взглядом, отрицательно качнула головой. Затем встала и пальцем поманила его за собой.
– Ну и что теперь делать будем, твое сиятельство? Ему не выжить, кол был слишком глубоко… гм-м… внутри. Умирать он будет сейчас долго, даже дольше, чем если бы остался сидеть на колу. Будем сидеть рядышком и ждать? Три дня, а то и целую неделю? Я убила семь лишних человек… впрочем, это единственная светлая сторона во всей этой истории, сами… Нет, действительно сами напросились! Начать сажать на кол и не пригласить меня, леди Клотильду, полюбоваться, как того приличия требуют! Короче, у меня-то все в порядке, а вот у вас? Ваш слуга, этот, как его… Мишья? Спасать всех, конечно, очень благородно, сэр Сериога, но как же быть со своими, которых можно из-за всего этого просто не успеть спасти? Милосердие – вещь крайне обременительная. В любом случае, решайте сами – остаемся или едем. ?у?
Серега покусал нижнюю губу, повернулся к телу под одеялом.
– Ты… в тяжелом положении, – начал он, присев на корточки и тяжело вздохнув. – Кол… он повредил тебя. Если мы его вытащим…
– Но… ночью, – прохрипел мужчина, облизывая сухие, потрескавшиеся губы.
– Что ночью?
– Вытащить… кол. Ночью все заживет.
– Ба! – рявкнула сзади леди Клотильда и хлопнула ладонью по лбу – лоб глухо загудел. – Неужели этим придуркам все же попадаются еще настоящие оборотни?! Откуда только они его откопали… Настоящий оборотень! И если мы вытащим ночью этот чертов серебряный кол из его зад… из его тела, я хотела сказать, то на нем заживет все как на собаке! И кстати…
Она отмахала по траве три широченных шага и склонилась над телом. Деловито вопросила:
– Ты в кого, любезнейший, оборачиваешься?
– Черный… черного лиса…
– Привал!!! – громогласно объявила вновь обретшая бодрость леди Дю Персиваль и зашагала в сторону так и не сдвинувшихся с места за все это время пейзан.
Через мгновение вся беззвучно глазевшая толпа разбежалась в стороны для выполнения самых разнообразных дел, понукаемая генеральскими выкриками леди Клотильды. Заодно добрая леди объясняла им, какая великая честь для них – принимать у себя герцога Де Лабри, находящегося под охраной эльфийской мандонады. Свою речь доблестная Клоти перемежала цветистыми определениями всех крестьян как класса и некоторых, выделяющихся своей нерасторопностью, как личностей. Все это вместе взятое плюс упоминание об эльфийской мандонаде самым волшебным образом влияло как на скорость передвижения, так и на физиономии крестьян, превращая их из опасливо-настороженных в запуганно-почтительные. Дюжие молодцы шустро уволокли прирезанных членов Священной комиссии куда-то за рощицу, попутно разбирая при этом между собой их одежду, доспехи и коней. Слуди, увидевший, как с трупов прямо на ходу сдирают все мало-мальски ценное, рванулся было с места, но его перехватила бдительная леди Клотильда.
– Куда?! Пусть воруют,.. Во-первых, почувствуют себя сообщниками, а сие свяжет их языки почище, чем любая мандонада эльфийская. Во-вторых, надо же им чем-то заплатить за погребение сих достойных рыцарей, что пали в честном бою со мной. За тайное погребение, заметьте!
– Достойное погребение в голом виде?! —не удержался от колкости Серега, отошедший к лошадям за еще одним одеялом для спасенного – подложить снизу.
– Самое ценное одеяние для рыцаря – это его незапятнанная честь! – напыщенно проинформировала их Клоти и величественно удалилась отлавливать убежавшего к деревне пони Слуди.
Серега, припомнив кое-что из маминых справочников по оказанию первой медицинской помощи, просунул одеяло под мужчину, осторожно перекатив его сначала ни один, потом на другой бок. Тот хрипел и постанывал, выдавливая сквозь зубы обрывки бреда и непрерывно прося пить. Серега начал было объяснять, что пить нельзя, опасно из-за раны, но спасенный, сжигаемый бредом, похоже, его уже не слышал и все продолжал и продолжал вымаливать глоток воды.
Притопал Слуди, держа на руках притихшего и испуганно таращившего глазенки Микки. Стоны раненого, похоже, будили в его несформировавшейся еще памяти нехорошие воспоминания из прошлого. Тем не менее мордашка его подопечного заметно покруглела за время их относительно недолгого путешествия, и в общем и целом он производил теперь вполне благоприятное впечатление – чистенький благодаря неустанным постирушкам Слуди, всегда сытый и накормленный и уже начинающий понемногу робко интересоваться окружающим миром. Гном потоптался возле Сереги, с любопытством оглядывая несчастного, прикрытого одеялом, но, заметив, какое выражение появилось на мордашке Микки, заполошенно охнул, кудахтнул, как заботливая наседка, и умчался прочь.
Крестьяне приволокли стол, скамейки и молниеносно уставили широченную столешницу разнообразнейшей снедью. Клоти, еще не закончившая расседлывать и обтирать травой лошадей, с тоской оглядела через плечо все это великолепие и скорчила страдальческую гримасу. Слуди, не обремененный подобными народно-хозяйственными обязанностями, порхнул к столу резвой птичкой. Через секунду оттуда уже доносилось его увлеченное чавканье и радостное гульканье Микошки. Серега глянул на раненого – тот начал метаться, и Сергей побаивался, что бедолага может навредить сам себе своим дерганьем. Кол был оставлен внутри, чтобы предупредить возможность внутреннего кровотечения, и резкие движения сейчас были крайне нежелательны. Придется держать. И придется остаться без обеда. Подошла леди Клотильда и с одного взгляда оценила ситуацию.
– Привязать к чему-нибудь надо… – хладнокровно заявила она и, немного поразмыслив, с некоторой натугой выдавила из себя: – этого бедняжку…
Серега подавил невольно выступившую на лице улыбку. Леди Клотильда явно вспомнила о том, что она как-никак женщина, и решила продемонстрировать некоторую толику женского милосердия и добросердечия.
Милосердная женщина, выбрав в рощице неподалеку два невысоких и достаточно ровных деревца, одним взмахом меча перерубила их у корня. Затем поочередно поставила каждое деревце стоймя и короткими ловкими движениями меча зачистила их от веток.
Они вместе закрепили руки и ноги посаженного на кол, привязав их к деревцам и зафиксировав стволы на земле колышками. Бред перешел в горячечное забытье, но, по крайней мере, несчастный лежал теперь более-менее неподвижно. Клоти постояла над бедолагой еще какое-то время, любуясь делом рук своих (милосердная женщина!), затем хлопнула Серегу по плечу и поволокла его к столу.
Крестьяне расстарались для очень дорогих, точнее очень опасных, гостей. На столе, вызывающе выставив торчащие вверх культяпки, красовался жирнющий жареный гусь (видимо, кто-то из деревенских богатеев остался сегодня без обеда), лежали грудами колбасы – кровяные, подкопченные, большие и маленькие, – лежал копченый свиной окорок, в мисках громоздились яблоки и виноград, в громадных кувшинах было выставлено молодое вино. Вместо хлеба по скатерти были разбросаны пышные, обжаренные с двух сторон лепешки, рядом был выложен ноздреватый, крошащийся сыр.
Они накинулись на еду.
– После доброй рубки на меня всегда нападает страшный аппетит, – поведала миру и кучке любопытных пейзан, стоявших неподалеку, доблестная Клотильда, энергично обрабатывая зубами жестковатую гусиную ляжку – видимо, все же недодержали, спеша накормить кровожадного герцога Де Лабри и его очаровательную спутницу. – И вообще, в обед есть хочется. Коня давай, все равно съем! Ха-ха, вместе со всадником.
– Угу, особенно если завтрака почти что, считай, и не было… – согласно проурчал Слуди, поднимая вымазанное в кровяной колбасе лицо от столешницы. Пейзане порскнули в стороны.
От околицы неспешно шла стайка пожилых крестьян. Они подошли поближе, выдержав тем не менее между собой и столом расстояние не меньше пяти метров – очевидно, того требовала крестьянская техника безопасности при обращении со знатными господами. Вразнобой закланялись. Леди Клотильда не повела и бровью, сосредоточенно жуя. Серега, не проникшийся еще в полной мере благородным герцогским духом вкупе с зазнайством, торопливо проглотил все, что у него было во рту, и повернулся к ним. Крестьяне вновь усиленно заработали спинами вверх-вниз, уподобясь дружной стайке буровых установок. Поклонное действо совершалось теперь уже синхронно, плечом к плечу, периодически предоставляя на Серегино обозрение волнистую линию, составленную из крестьянских задов.
– Я вас слушаю… – торопливо выдавил смущенный Серега. Крестьяне рухнули на землю, припечатав к ней лбы.
– Отец наш! – возопил один из них, опасливо приподнял извозюканное в земле лицо в сторону Сереги, встретился с ним взглядом и тут же снова уткнул нос в землю.
Леди Клотильда, не отвлекаясь от копченого окорока, коротко рыкнула:
–Ну?!
Серега, до глубины души потрясенный фактом своего отцовства при столь многочисленном и в почтенных летах потомстве, молчал.
– Отец и мать наши!!! – Крестьяне снова с азартом вдарили лбами о землю. – Владетельствует ноне нами барон Квезак. Обиды чинит нам лютые и платежи требует непосильные!!! И сил у нас боле нету! Посуди сам, милостивец… милостивица наша, в год поставлять двадцать девственниц для осуществления права первой ночи – ну откуда ж их взять, двадцать-то?! Ну никак не поспевает господин барон вперед наших парней… Приходится за деньгу немалую хаганок нанимать, у них хучь и все девки бабами становятся еще малолетками, однако ж любая баба ихняя завсегда девкою прикидывается. А дань-то – два маврикия с носа в год, посуди-ка сам, милостивец! Силов наших слабых боле нету!
Крестьяне снова бухнули лбами.
– Я… я что… – промямлил Серега и с надеждой посмотрел на леди Клотильду.
Леди Клотильда, как всегда, не подвела.
– Сесть! Говорить дальше!
Пейзане смачно поплюхались на землю, произведя при этом звук, шибко напоминающий плюханье коровьих лепешек.
– В стародавшие времена входило селеньице наше в майорат Де Лабри, милорд… Миледи… Слезно молим, так сказать…
– Хм… И как же перешло ваше село к барону Квезаку? – равнодушно спросила леди Клотильда.
– Когда его сиятьство бежали… ну, то еще сиятьство, что в древности… в стародавнейних годах то ись и герцогство-то того… этого! Ну, тогда предок нонешнего барона Квезака и объявил, что отноне, мол, и навечно принимает село наше под свою руку…
Леди Клотильда мощным глотком осушила чашу с вином и встала из-за стола.
– Ну, сэр Сериога… Берешь ли ты сих страдальцев под длань свою?
– Я… Беру, конечно. А… Как?
– Вот незадача. Перчатки-то у тебя нет, – обронила леди Клотильда и с хрустом потянулась.
– Есть, миледи!!! – заполошным криком отозвался тут же один из крестьян и замахал руками. Из деревни на хороших рысях вылетела четверка молодых парней и понеслась в их сторону. На плечах у них покачивались носилки.
Серега выбрался из-за стола и присоединился к баронессе Дю Персиваль, застывшей перед крестьянами в небрежно-выжидательной позе.
Принесенные носилки бережно опустили на землю. То, что лежало на них, было добросовестно усыпано грудой свежесорванных полевых цветов. Так добросовестно, что и видно ничего не было.
Леди Клотильда наклонилась и брезгливо поворошила мизинцем спутанную массу из стеблей и лепестков. Под цветочками-листочками блеснула вороненая сталь.
– Ого! Старинная штучка… Гульфик из кольчужки, надо же!
Серега стряхнул цветы и принялся ошарашенно разглядывать кольчужные колготки с чем-то вроде застежки в паху, стальные башмаки и наколенники, рубаху из стальных колец со стальными элеронами на груди, локтях и плечах. Отдельно лежали литые серебряные шпоры в виде шипасных драконов и шлем – яйцевидный, с выгнутой носовой пластиной и кольчужной сеткой сзади. Кажется, именно такой шлем на Земле, в эпоху рыцарей, назывался бассинетом. Кольчужная сетка на шлеме – вантай. Круглые пластины, защищавшие подмышки, – ронделли. На этом, похоже, и заканчивались его познания в средневековом доспехостроении. Сбоку прилагались громоздкие пластинчатые перчатки – с отстегивающимися большими пальцами, ощетинившиеся шипами на пальцевых сгибах.
– Малый походный доспех герцога Де Лабри! – с гордостью возвестил пожилой крестьянин и заулыбался улыбкой деда, преподносящего внуку большой леденец на палочке. – Здеся раньше усадьба была. Кады барон Квезак ее захватывал, то мы упасли-уберегли…
– Вы успели разграбить усадьбу раньше барона! – отрезала разом посерьезневшая леди Клотильда. – А доспех на всякий случай приберегли, не продали где-нибудь на ярмарке и не переплавили на гвозди. Вдруг да прежний хозяин объявится! Барону Квезаку заявили, что, мол, так оно и было в усадьбе всегда – голые стены да пол без ковров, а он, дурень, вам и поверил, а есть ли на полу следы от шпор, не посмотрел… А ведь должны были остаться, если доски без покрытия… А там, где ковры, там и утварь должна быть, и одежда, и посуда дорогая, и прочая радость. А перед герцогом, буде он появился бы, отбрехались бы тем, что барон-де и разграбил. Доспех сей предъявили бы в знак своего радения перед сеньором. А где оружие от доспеха, дети полей и огородов?!
Крестьяне разом подхватились со своих задов и снова переместились на три точки опоры – колени и лоб.
– Не було, миледи-спасительница!
– Ну-ну, – не сжалилась Клотильда. – Представляю, каких топоров и гвоздей вы из меча понаделали. Спасительница… Да разрази меня гром, ежели хоть одного из вас я спасу, погубители доброго меча рыцарского!
– Прости-и-и! – взвыл хор голосов.
Леди Клотильда повернулась к Сереге, возложив руку на бедро с тяжелой грацией культуриста.
– Решайте, сэр Сериога. Берете ли вы под свою защиту этих недостойных смердов?
– Леди Клотильда… – Сергей помялся, лихорадочно обдумывая ситуацию и пути возможного выхода из нее с наименьшими потерями в глазах леди Клотильды. – Э-э… Ну вы же понимаете. Какой из меня защитник? Для них, я имею в виду… Да для кого угодно – я ж в жизни меча в руках не держал, я… больше книжки читал. А ведь, как я понимаю, барон Квезак… Он не обрадуется. Сильно не обрадуется…
– В корень смотрите, друг мой сэр Сериога. Не обрадуется – это еще скромно сказано. Очень даже не обрадуется, и весьма. Но вот в чем штука… Не рискнет сэр Квезак пойти против мандонады эльфийской. Вы пока по делам своим туда-сюда… Ну, до его слуха все и дойдет. Сначала до слуха, потом где-то через месяц – и до мозгов. Ха-ха…
– Хорошо, – убито сказал Сергей, чувствуя себя в западне, где сиделось ему – глупее некуда – герцог Де Лабри, ваш бродь, прошу любить и жаловать. – Что я могу… что я должен сделать?
Клоти иронично повела бровью.
– Должен?! Сэр Сериога, герцог Де Лабри никому ничего не должен, наоборот, – она метнула огненный взгляд в сторону вжимающихся в землю пейзан, – это ему кое-кто задолжал. Вы не должны, у вас нет кредиторов по причине крайне малого времени пребывания в титуле герцогском. Боже, сэр Сериога, у вас ведь даже и врагов-то еще нет – вы просто не успели их завести! Это вам еще предстоит! Увлекательнейшие вас ждут времена и события, сэр Сериога…
– Да, без врагов – это нехорошо, – сказал Серега, испытывая сильнейшее желание нервно заржать. – У каждого порядочного человека должны быть враги…
– О!!! – леди-морской пехотинец полила Серегу неожиданно вспыхнувшим взглядом. – Вижу, будет все же из вас толк, сэр Сериога.
– Да это один умный человек сказал, не я, – робко попытался Серега откреститься от чести стать толковым по-рыцарски.
– Прочитал, запомнил, сказал, – значит, твои уже это слова, сэр Сериога. И хорошо это, ибо предстоит тебе стать родоначальником новой династии…
– Что делать-то? – буркнул Серега, мрачнея еще больше. Быть герцогом в мире, где нет ни нормальных книг, ни телевизора с видиком, ни…
Леди Клотильда сунула ему в руку шипастую перчатку (Серега охнул, защемив кожу на пальце скрипучим сочленением), схватила его за плечо и поволокла за собой. Хватка у нее была железная. У Сереги было полное ощущение того, что его плечо зажато в стальных тисках…
Они остановились перед воротами в деревенской изгороди. Леди Клотильда по-строевому развернулась к семенившим за ними следом пейзанам, рявкнула:
– Где?!
Подскочили двое, на вытянутых руках держа перед собой молот, явно только что в спешном порядке принесенный из кузни. Клоти величественным жестом показала на ворота.
– Выберите место для вашей перчатки, сэр Сериога. Приложите и… э-э… подержите, а я прибью.
Серега, ощущая себя героем мыльной оперы или дурно слепленного исторического боевика, приблизился и нерешительно прижал расстегнутую перчатку к толстенным, почерневшим от непогоды и времени доскам.
Леди Клотильда критически осмотрела принесенные крестьянами гвозди, отобрала три – все длиной в ладонь и толщиной в палец, легонько перехватила молот за рукоять и подошла к Сереге.
– Так… Чуть повыше! Теперь держи гвоздь…
Все три гвоздя были вбиты в дерево и перчаточную сталь тремя короткими и мощными ударами – по удару на каждый гвоздь. И перчатка оказалась намертво приклепанной к воротам.
Остаток дня до самой ночи они провели в блаженном ничегонеделании. Правда, не все. Например, сиятельная баронесса Дю Персиваль посвятила это время прилежному осмотру оружия и снаряжения. Счистила со всех своих табельных единиц появившуюся за эти дни ржавчину, тщательно наточила их и смазала чем-то вроде машинного масла. Причем, помимо двух своих мечей, дротиков, копья и целой коллекции разномастных кинжалов, она наточила и смазала еще и Серегин меч – тот, что достался ему от эльфов. Ну, чем бы дитя ни тешилось… Слуди с Микошкой ползали в траве, гулькали о чем-то своем, личном и время от времени заливались смехом – один робким колокольчиком, другой басовито и глухо, как встревоженный шмель. Притащился плутоватый и довольный собою Мухтар – хитрая зверюга спрыгнула с Серегиного седла, как только он двинул коня через толпу. Сейчас на кошачьих усах обличительно трепыхался цыплячий пух, а блестящую серую шерстку покрывали крайне подозрительные красно-ржавые пятна. Подрастающий котенок (или уже кот?) нахально ленивой инспектирующей походкой обошел их бивак, затем, выбрав из всего их имущества седло леди Клотильды для своих личных нужд, принялся точить об него когти. Трепетно относящаяся к своему снаряжению леди Клоти, мгновенно уловившая крайне подозрительный скрип, не вставая, запустила в Мухтара стальным башмаком. Серый плут испарился ровно за долю секунды до того, как увесистая конструкция из стальных пластинок врезалась в землю возле седла.