Страница:
– Умных, – машинально поправил Серега.
– Ага, умных. Короче, туда, на эти приемы, меня никто не приглашает. И остаюсь я ждать следующей случайной встречи. Кстати сказать, в замок Балинок-Деде я и приехала-то только потому, что слыхала от милорда Жанивского, будто подумывает он приехать туда. Увы, так и не осуществил он намерение сие…
– И больше ничего? – рискнул спросить Серега.
– Ни-че-го… – горестно вздохнула Клоти. Тронула коня.
– А что насчет женитьбы? – уже в спину ей бросил Серега. Леди Клотильда дернулась всем телом, так, словно поймала спиной один из тех ударов, которые она так щедро отвешивала всем напрашивающимся. Серега моментально ощутил жгучий стыд за самого себя.
– Уверяет он, что родители его настаивают на браке этом с дочерью лорда Плантагенета. Из дрянных купчишек происхождение ее, но поместье, коему она наследница…
Клоти горестно повесила голову.
– По-онятно… – протянул Серега. – Без денег жить нельзя на свете, нет…
– Знаете что, Клоти… леди Клотильда? Бросьте вы это все и забудьте этого придурка! – выпалив эту весьма эмоциональную фразу, Серега тут же предусмотрительно втянул голову в плечи. А ну как дама отреагирует на его тираду в привычной ей манере…
Ответом стал шумный грустный вздох. С завываниями.
– Не могу я…
– Леди Клотильда, – как можно тверже возвестил Серега, – даже если вы часами будете трепаться с этим милордом Жанивским об этом самом… мироздании, он все равно не будет… ну, с вами. Найдет еще какую-нибудь причину, и даже если вы и с этим что-то сделаете, то он просто найдет следующую, понимаете?
– Понимаю… но не верю!
Ах да, мысленно вздохнул Серега. Те самые века, когда “верю” значило больше, чем “понимаю” и даже “знаю”. Ситуация была тухлой, как гнойник, и ясной, как прыщ на заднице, которая, кстати, у него самого, натертая и отбитая седлом, невыносимо ныла. Как ни странно, терпеть эту пытку и не падать с седла ему помогало только осознание того, что его спутнице, похоже, сейчас было еще хуже. Дева-броненосец хлюпала носом, терла глаза кулаком и в данный момент выглядела такой же жалкой, как вымокшая под дождем уличная кошка. Вариант “плюнь и разотри” он уже пробовал. Что-нибудь еще?
– Леди Клотильда, – вот так: тихо, мягко. В первый раз кошке так и надо говорить заветное “кс-кс-кс” – с нежной заботой и намеком на вкусные кусочки. – Леди Клотильда… не могли бы вы рассказать мне о… благородном обществе, о тех, с кем вы на турнирах бьетесь… Ведь бьетесь же? С лучшими из лучших…
Профиль опечаленной девы из зареванного постепенно превращался в задумчивый.
– А… конечно. – Фигурка в латах понемногу выпрямлялась. —Лучший из лучших и мой безусловный соперник в боях за награды – сэр Драммонд. Ветвь Лотарева, шестьдесят четыре поколения благородных предков, лорд Монтход…
– Женат? – въедливо встрял Серега, увидав наконец свет в конце туннеля. Еще Макаренко утверждал, что девичьи сердца построены по принципу взаимозаменяемости составных, то бишь вставных, частей, под которыми он подразумевал мужские образы…
– Вроде нет, – несколько растерянно пыталась припомнить леди Клотильда. – Нет, не знаю точно. Хорошо владеет и правой и левой, лучше всего в рукопашном бою, хорош также на мечах. Врукопашную, кстати, даже я не рискую с ним связываться. А легче всего мне побеждать на копье, коли он супротив меня!
Шансы ничтожно малы, осознал Серега. Дама, лупящая кавалеров…
– Он любит дам?
– Сэр Драммонд?! – поразилась Клотильда. – Низкая клевета это, сэр! И если вы немедленно не заберете назад свои слова, то вынуждена я буду… Черт, вас ведь и не вызовешь, сэр. Не убивать же мне младенцев за их детский лепет?
– Извиняюсь, – торопливо покаялся Серега. – Осознал и дико извиняюсь. Был неправ, леди Клотильда! Но зато теперь я знаю, что мы с вами сделаем, леди Клотильда, чтобы привлечь внимание милорда Жанивского.
– О-о? – озадачилась Клоти. Лоб ее снова начал покрываться складочками раздумий. Происходило это замедленно, и процесс этот явно был непривычен для высокого чистого лба рыцарственной леди.
– Леди Клотильда, приходилось ли милорду Жанивскому видеть… э-э-э, как кто-нибудь еще оказывает вам внимание?
– Ложь и клевета, – снова стала закипать блондинка, – никому не позволила бы я!
– Во-во, – поддакнул Серега, – а я вот в каждом фи… то есть каждая сопливая девчонка знает, что ревность – лучшая пища для взаимности. Кому нужна женщина, которой никто не интересуется, кроме тебя? Логика проста – если она пользуется вниманием, значит, она его точно достойна. Простая мысль простого мужчины – если ею интересуются другие, тогда она достойна и моего интереса.
Некоторое время они ехали молча, благо лес Отсушенных земель, простиравшийся вокруг, пока никаких фокусов не выкидывал, был, напротив, тих и благообразен, прямо-таки как приличный, ухоженный лесок где-нибудь в Центральной Европе…
– И вы думаете, ревность?.. – нерешительно сказала леди Клотильда.
– Угу.
– И милорд Жанивский…
– Несомненно. Всенепременнейше.
– Ну тогда… Кстати, а что тогда? Великий создатель! – Клотильда резко дернула поводья, и черный жеребец взвился на дыбы. Гнедой под Серегой, немного подумав, сделал то же самое.
– Мы заблудились, сэр Сериога! Заболтались, подобно двум простолюдинкам с базара, и нас завели! Морок, безусловно, морок наведенный!
Вместо широкой, хотя и подзаросшей слегка местным аналогом бурьяна дороги они оказались на тропе. Они была вполне пригодна для верховых, но все же это была тропа, а не дорога. И лес вокруг из цивилизованно-реденького, хотя и составленного из крупных стволов, превратился в чащу самой разнокалиберной поросли. Только одно остались неизменным – здесь по-прежнему не пели птицы, к тому же близился вечер.
Клотильда крутнула коня на месте, осматриваясь. Затем остановила своего битюга и очень серьезно спросила у Сергея:
– И что же мы теперь будем делать, сэр Сериога?
Серега виновато помолчал. Если бы он не отвлек леди Клотильду своей болтовней, может, они и не забрели бы сюда. А может, забрели бы все равно – морок этот, то бишь чары или наваждение, вещь наверняка не слабая и сознание должна дурить не хуже пустынных миражей. Предположительно должна… и кони не фырчали, и Мухтар не проявлял беспокойства… Все же сейчас леди Клотильда спрашивала у него совета. Он робко сказал:
– Может, поищем место для ночлега? Вечер ведь. Или вернемся назад…
– Я не представляю, куда нам ехать! – взвыла леди Клотильда. – Мы двигались по дороге на северо-запад, а эта тропа ведет с юго-запада на северо-восток. Мы крутанулись на половину солнцестойного угла. И куда нам теперь идти? Может, вернуться на юго-запад? А если и это морок, и тропа выведет нас… черт знает куда? Ночевать в Отсушенных землях! Я уже имею рыцарское звание и не к чему мне совершать столь безумные и смертоносные подвиги!
– Ну… выбора у нас почти что нет, леди Клотильда. Обстоятельства…
– Не произносите неприличных слов в присутствии дамы, сэр Сериога!
Леди Клотильда возмущенно рыкнула и развернула коня на северо-восток. Серега дернул повод и двинулся следом за ней.
Солнце укатывалось за горизонт стремительно, словно его кто-то манил туда пальчиком, кони шли по тропе крупной маршевой рысью. Клоти то и дело оглядывалась, хмурилась, но погонять коней, чтобы шли еще быстрее, не решалась. Видимо, боялась проглядеть по пути еще что-нибудь столь же опасное и каверзное, как сбивающий с пути морок.
Проблема с ночлегом решилась сама собой, когда на очередном повороте тропы из леса материализовалась избушка – вполне симпатичный домик в стиле “избушка на курьих ножках”. Правда, без “ножки”, хотя вот уж ей-то бы Серега никак не удивился в данных обстоятельствах. Стены бревенчатые, из стволов в два обхвата, односкатная крыша, покрытая замшелыми, позеленевшими от времени и непогоды досками.
Клотильда резво спрыгнула с коня, обежала избушку. Сереге даже показалось, что время от времени леди-рыцарь делает маленькие остановочки и вроде как принюхивается. Во всяком случае, характерно поводит головой и морщит носик. Видимо, ничем подозрительным вокруг избушки не пахло, потому что, сделав круг, Клоти вернулась почти довольная.
– Расположимся на ночлег, сэр Сериога. Вроде все спокойно. У меня есть охранные амулеты, разложим их на пороге, подоконниках. Если будет на то милость Создателя, то завтра с утра тронемся в путь!
Серега кое-как перекинул ногу через седло, на животе сполз вниз. Вслед за леди Клотильдой доковылял на ноющих ногах до небольшого, кургузого крылечка. Леди Клотильда с усилием выдрала из косяка разбухшую, явно никем давно не открывавшуюся дверь. Зеленые толстенные доски, из которых дверь была сбита, обдали их запахом сырости и плесени. За дверью обнаружилась небольшая комнатка, щедро декорированная паутиной. Леди Клотильда содрала с руки рукавицу, нацепила стальной аксессуар на свой кинжал, поводила этой конструкцией в дверном проеме. Не дождавшись никаких результатов, с силой шмякнула рукавицей об пол возле порога, простучала кинжалом сам порог и косяк. Под конец просто сунула внутрь голову и огляделась или принюхалась.
– Черт. Два черта. Да даже три! – буркнула леди. – Не могу сюда зайти, что-то тут все же есть… Не магические изыски, не нечисть бездушная… Даже не злое. Но все мерещится мне что-то…
Серега повернулся, посвистел “кс-кс-кс”. Мухтар, до этого добрых полпути проспавший на седельной луке, лениво вскинулся, потянулся, прогибая спину и выпуская когти в седельную кожу. Серега досадливо сплюнул и снова нетерпеливо “покыскал”. Мухтар наконец решил, что достаточно размял косточки, и серой молнией метнулся на землю. Серега поймал на бегу почти невесомый комок шерсти, погладил по спинке, чесанул за ушком. И поднес к двери. Котенок вел себя абсолютно спокойно, даже довольно замурлыкал. Серега наклонился и опустил зверька на порог. Мухтар осторожно поводил головой из стороны в сторону, усы-локаторы вибрировали, напряженно щупая воздух. Поза Мухтара ужасно напоминала позу Клотильды за несколько мгновений до этого. Неожиданно Мухтар взмяукнул и, вытянув хвост трубой, ринулся в самый дальний угол. Тут же в этом углу обеспокоенно запищала мышь и смолкла, и сразу же в домике начало раздаваться довольное чавканье. Мухтар ужинать изволили-с. Серега повернулся к леди Клотильде и сделал рукой широкий приглашающий жест!
– Прошу, миледи…
– И поклон, – на полном серьезе сказала Клотильда.
– Что?
– Поклон приглашаемой даме. Положен. По церемониалу.
Серега неловко отвесил положенное по церемониалу. Поясница и зад ответили на это приступом ноющей боли. Клотильда шагнула вовнутрь, промаршировала по периметру комнаты, на ходу широкими взмахами правой руки сбивая паутину. За тенетами обнаружилась широкая лежанка, каменная печка посреди комнаты и оконце в стене, обращенное в глубь леса. Серега, помявшись, шагнул внутрь.
– Если есть здесь хозяин, – ни с того ни с сего сказал вдруг он, – пусть простит нас, незванных. Нам переночевать только.
Сказалось как-то само собой. Леди Клотильда глянула на него, разинув рот. Потом, опомнившись, закрыла. С ясно прозвучавшим хлопающим звуком.
– Коней заведем вовнутрь, сэр Сериога, пока светло, нарвем для них травы, жевать будут прямо в избушке, так мне… нам за них спокойнее будет. И дров запасти нужно поболе.
Клоти, извиваясь, как змея, сноровисто расстегнула застежки на своих латах, отлепила сияющую скорлупу от мускулистого тела, швырнула бронекостюмчик прямо на лежанку. Натянула перевязь с заспинными ножнами на потертый черный камзол.
– Делаем все рука об руку, сэр Сериога. Ни на мгновение не теряем друг друга из виду. Коней заводим в избушку, затем набираем дрова, нарезаем траву. Поторопимся, благородный сэр!
Труднее всего оказалось резать траву. Хотя их кинжалы управлялись с этим делом достаточно легко, но заниматься этой работой приходилось, ползая на коленях. Тело, перенесшее целый день в седле, сводили мучительные судороги. Тем не менее Серега, закусив губу, пытался не отставать от не знающей устали леди. Та стремительно ползла по лужайке вокруг избушки, и за ней оставалась выстриженная до самой земли полоса дерна. Они едва успели управиться до заката. Кони, с одобрением отнесшиеся к своему переселению в избушку, фыркали в углу, пережевывая траву. Леди Клотильда занялась огнем, и почти сразу же язычки пламени заплясали в каменной печке, дымок лениво полз в круглое потолочное отверстие. Домик, как это писалось в исторических книгах, топился по-черному. Серега пристроился на лежанке, достал из своего мешка лежащий сверху сверток с припасами – дары, вернее, гонорар, от милейшей леди Эспи. В чистую холстину завернуто было закопченное до черноты мясо в розовых тончайших прослоечках сала, небольшие круглые лепешки, все еще хранившие мягкость свежеиспеченного хлеба. Далее обнаружились кисловатые местные фрукты (а может, то были ягоды?), мякоть которых по консистенции напоминала яблоко, а по вкусу – ананас. Название их в устах леди Клотильды звучало как “грут”, но за верность своего фонетического восприятия Серега не поручился бы. Еще обнаружился горшочек с густой пастой, напоминавшей по вкусу смесь помидоров с редькой. Пастой полагалось намазывать лепешки и мясо. Коней напоили водой из маленького бочажка, оставшегося, по-видимому, после дождей. Вода была довольно чистая, отстойная. Крохотный прудик, спрятанный в зарослях позади избушки, обнаружила Клоти. Серега сильно подозревал, что сделала она это не столько благодаря зрению, сколько благодаря нюху. Свою собственную жажду они заливали не водой, а вином – леди Клотильда потому, что была истинным рыцарем (а как вопрошал еще Д'Артаньян, “что такое рыцарь без вина?”), а Серега – из любопытства к запретному плоду, пробовать который в земных реалиях ему доводилось не часто. Домашнее великовозрастное дитя, несмотря на почти взрослый ранг студента, допускалось только к шампанскому, да и то лишь по праздникам. Леди Клотильда тоже достала из своего мешка, ужасающе жалкого и тонкого по сравнению с внушительными Серегиными торбами, кое-какие припасы – черствую краюху хлеба, заплесневелый кусок сыра. Серега, чтобы не обидеть свою спутницу, первым делом, как только они принялись за свой ужин, демонстративно отломил по куску от сыра и окаменелого хлеба, добросовестно прожевал. Правда, по очень небольшому куску. И торопливо запил все это вином.
Клотильда ела со вкусом, аппетит ей не изменял и здесь, несмотря на пережитые опасности и полное неведение относительного того, что еще их ждет прямо за порогом этой избушки. Впрочем, как заметил Серега, предусмотрительная леди свое собственное угощение даже пробовать не стала. Сереге же после сильно отдающего плесенью и мышами сыра было как-то не по себе, и он был способен только мрачно поклевывать, отламывая и отрезая от всего самые крохотные кусочки. Вина он смог одолеть полстакана, не больше, хотя оно было не в пример лучше того, что подавалось на стол в самом Балинок-Деде. Но от землянично-сладковатого привкуса быстро стало терпко во рту, и он переключился на воду. Из угла, крадучись и облизываясь, притащился Мухтар, сел у ног, умильно переводя взгляд с лежанки на Серегу и обратно. Бодро сгрыз выделенное ему добродушной леди Клотильдой волоконце копченого мяса, укоризненно поглядел на Серегу и вновь умчался в угол, но на этот раз в другой. Оттуда сразу же донесся заполошный хоровой писк местной мышиной колонии.
Спать решили по очереди. Впрочем, решили – не совсем верно сказано, решение, как всегда, было принято и обнародовано Клотильдой, а Сереге была предоставлена честь согласиться. Леди Клоти улеглась спать первой, строгим голосом классной руководительницы приказав Сереге разбудить ее, как только его потянет в сон или начнет происходить что-нибудь еще, столь же неподобающее. И моментально уснула, пометив начало своего сна жизнерадостным храпом.
Язычки пламени танцевали в плошке каменного ложа. Жеребцы в углу мирно дремали, прислонившись друг к другу и возложив шею на круп соседа. Этакое милое лошадиное “шестьдесят девять”, время от времени всхрапывающее во сне. Читал он что-то про “голубизну” в животной среде. М-да, а расскажи об этом леди Клотильде – так ведь не поверит, а то и просто не поймет. Измываться еще начнет. А может, и поймет, и поверит, дитя природы… Вот она, славная тема для бесед с милордом Жанивским – гомосексуализм как часть мироздания, как говорится, по молодцу и честь, по мудаку и беседа… Позже всех улегся Мухтар, охота для него явно стала наслаждением, а не средством пропитания. Мышиный писк мощно звучал в промежутках между энергичными всхрапываниями леди-рыцаря. Наконец все стихло, и донельзя довольный котяра, притащившись из угла, вспрыгнул на лежанку. Спать он примостился поверх кудрей леди Клотильды, соломенным веером разбросанных по конской попоне, служившей ей подушкой. Навряд ли, в некотором смущении подумалось Сереге, кот съел сегодня всех мышей, чьи горестные писки слышались на протяжении всего вечера. Судя по звукам, количества умолкших навсегда особей хватило бы для насыщения десятка голодных лис. Не ел, но передушил всех по очереди… Милые кошачьи забавы. Видимо, при феодализме жить – по-феодальному всех бить… А каким жалким был там, в самом начале двадцать первого века…
У всех в этом мире были ясные, четкие цели. Мухтар бил мышей. Леди Клотильда билась за сердце милорда Жанивского, судя по ее же рассказам, порядочного подлеца и идиота. Леди Эспланида использовала его для борьбы со своим комплексом неполноценности, наполовину созданным ею же самой. И только он один оказался в этом мире с наполовину сумасшедшей физикой (чего стоит один только василиск – переводит живую материю в мертвую без всякого оружия, просто радостным взглядом) с абсолютно сумасшедшей целью. А поди-ка ты, детинушка, незнамо куда, а и принеси-ка ты не знамо что. Точнее, не принеси, а приведи. И не что, а кого… А если еще учесть, что неформалами в этом мире являются не прозаические панки и хиппи, а сплошь всякие уроды в магических тонах (нечисть! пасели! маги, которых он еще не видел, но о которых уже весьма наслышан!), то становится и вовсе грустно. Может, это все-таки кошмарный сон с вкраплениями галлюцинаций?
– Да… Невесело бедному парнише…
И это тоже голосовые галлюцинации, сонно отметил про себя Серега.
– Галлунации? Эт что же, в вашем мире так хозяев обзывают?
– Не-е, – пробормотал Серега. – Галлюцинации – это… Это… Что?!
Он подпрыгнул на месте, выпучив глаза. Сбоку от каменной печурки сидело лохматенькое нечто, шибко похожее на заросшего космами и скрюченного в рост большой куклы старичка. Кургузый выцветший серый камзольчик поблескивал остатками золотого шитья, у потертых обшлагов и на вороте переливчато блестели капли драгоценных камней. Старичок зябко жался, тянул к нагретому печному боку заросшие бурой шерсткой ладошки.
– Ты кто?! – на полувздохе выдавил из себя Серега.
– Как хто? – несказанно удивился старичок, суетливо разгладил кудлатые космы спереди. Из зарослей выглянуло личико, остренькое, сильно смахивающее на мордочку, но все ж лицо. – Ты ж со мной, с хозяином, здоровкался!
– С хозяином? – тупо переспросил Серега.
– С хозяином, с хозяином, – довольно подтвердил старичок. – Вот за что мущин люблю – за бережливость к себе, любимому. В опасное место вначале кошку запустил, затем бабу, женщину то ись, затем на всякий случай поздоровкался и только опосля уж и сам взошел.
– Я не… – начал было Серега, но споткнулся и покраснел. Густо. Действительно, выглядело все не очень…
– Во-во, ты не дурак. Эт-та я уж и сам вижу.
Клотильда все же почуяла что-то сквозь свой богатырский храп, в какой-то момент затихла. И возникла вдруг возле печурки – готовая ко всему и без капли сонливости в лице. Чуть подрагивающий меч косо смотрел на старичка.
– Проснуласи, – сварливо огрызнулся хозяин. – Как в чужой дом шастать без спросу, так она впереди, почитай что на лихом коне, а как с пожилым человеком, хозяином то ись, поздоровкаться, так ее поди добудися!
Вот теперь Клоти выглядела ошарашенно. Она глянула было на Серегу, но у того рожа все еще носила следы мимического отображения ситуации “баран и новые ворота”. Уразумев, что от Сереги в очередной раз толку не будет, она со вздохом опустила меч. Но не убрала.
– Милорд хозяин… – протянула она. Оценивающе так… Слегка поклонилась и приоткрыла рот… Церемониал, восхитился Серега. Сейчас воспоследует все, что положено.
– Без сомнения, почтенный и достойный сэр… Разрешено ли мне будет принести вам мои самые глубочайшие извинения вкупе со словами благодарности за сей гостеприимный кров? Прощу простить, коли невежественно оскорбила я вас, дерзновенной стопой своея ступив под сень сих пенат, не испросив на то сперва добродетельнейшей милости вашей. Готова я во искупление сего принеси и покаянные извинения мои, и чистосердечнейшие уверения в том, что…
Клотильда заливалась соловьем. Серегу снова мощно заклонило в сон. Он зевнул, быстро и испуганно прикрыв рот ладонью – а вдруг по церемониалу не положено?
– Да ладно тебе, девка, чо ты? Чо ты, чо ты, усе ладно…– засмущался старичок.
Клотильда примолкла на мгновение, похоже только для того, дабы сглотнуть, промочив слюной пересохшее от церемонной речи горло. И залилась вновь:
– Солнце всемилостивейшей доброты вашей, озарив меня, дарует радость…
Старичок шумно задышал. Серега, пофыркивая, достал припрятанную на полу в дорожных мешках флягу, вытряс оттуда остатки вина в стаканчик. Протянул Клотильде.
Клоти недрогнувшей рукой приняла стакан, не переставая рассказывать при этом что-то о “счастье” и “радости” ночевать в этом месте. В ее речи попадались выражения типа “ворота льющейся милости вашей” и “свет добросердечия, идущий от вашего чела”. Клоти жестом предложила выпивку и старичку, но тот только протестующе замахал ладонями. Она завершила свою речь изящным перлом, в котором, насколько сумел понять Серега, она приглашала старичка посещать её так же запросто, как и она посетила его. И запила это все вином. Интересно, подумал Серега, где принимают гостей странствующие рыцари – в чистом поле?
Старичок с явным облегчением выпрямился, поерзал, устраиваясь поудобнее. Легонько похлопал в ладоши, почти беззвучно. Серега, которому косматый старичок казался аналогом земного домового, о котором ему еще в раннем младенчестве любила рассказывать всякие небылица бабка-соседка, тут же зашарил глазами окрест себя. Непонятно, чего он ждал – то ли мышку с туеском красных ягод, на задних лапках подносящую угощение старичку и его гостям, то ли скатерть-самобранку. Ничего такого не произошло. Да и мыши наверняка поголовно Мухтаром передушены… Старичок довольно захихикал.
– Фляжечку-то встряхни, – жмурясь, посоветовал он.
Фляга снова была полна. Серега отглотнул на пробу – вино, еще лучше, чем то, что было в ней прежде. Он показал поднятый большой палец внимательно наблюдающему за ним старичку. В надежде на интернациональность жеста. И, похоже, попал. Хозяин довольно закивал.
– Ну, гости, поздоровкались, пора и о деле поговорить… Э-хе-хе, юноша бледный со взором горящим… И девка, сиречь дева, в доспехах. Вы хоть понимаете, что водили вас тут, на Отсушенных землях, как хотели? Куды хотели… Ровно кутят слепых!
– Сэр хозяин! Мы отбились от пасели и василисков…
– Ага. А затем под морок вошли. Ну вы хоть знаете, детки вы мои неразумелые, что тропы-то никакой и не было? Как были вы на дороге, так и остались. Тропа-то часто завороты делала, а? Эт вас так на дороге разворачивали – взад-вперед, взад-вперед. Не поставь я тут избушку – для вас старался, гостюшки дорогие – что бы с вами было? Для ночных тварей здеся, в Отсушенных землях, меч твоея девки-рыцаря – тьфу, навроде зубочистки. Слыхали о марлонгах? Нет? А я вот счас расскажу. Умеют оне становиться невидимками, и нету у них ни одной косточки. Расстилаются по дороге, аки половичок-невидимка, и ждут. Ступит, к примеру, такой вот вьюнош со взором горящим на этакий-то коврик… Тот к нему и прицепляется. Сначала вроде ничего и не чуешь, опосля ноги побаливать начинают… Потом сильная ломота телесная. Марлонги – это вам, детки, не вампиры, кровью человеческой и плотью не интересуются. Их пища – боль людская. Горючая боль человеческая! Ходит такой болезный… Марлонг время от времени ему передышку дает и даже холю, удовольствие то исть, изредка спытать заставляет. Чтоб телец-кормилец не подох слишком быстро, чтоб на пропитание себе заработал… Опять-таки, чтоб надежу дать, что, мол, когда-нибудь эта мука прекратится. Опосля надежи и покоя телесного боль-то в сто крат горячее бывает… Так оне, бывало, по году живут – ежели это можно жизнью назвать. Воющие скелеты ходячие. Не-е, это не поймешь, пока хоть разок въяве не повидаешь. О давре рассказать?
– Нет! – хором крикнула его аудитория. Серега сглотнул и потянулся к фляге. Местные ужастики в устном варианте были уж слишком захватывающими…
– Ага, умных. Короче, туда, на эти приемы, меня никто не приглашает. И остаюсь я ждать следующей случайной встречи. Кстати сказать, в замок Балинок-Деде я и приехала-то только потому, что слыхала от милорда Жанивского, будто подумывает он приехать туда. Увы, так и не осуществил он намерение сие…
– И больше ничего? – рискнул спросить Серега.
– Ни-че-го… – горестно вздохнула Клоти. Тронула коня.
– А что насчет женитьбы? – уже в спину ей бросил Серега. Леди Клотильда дернулась всем телом, так, словно поймала спиной один из тех ударов, которые она так щедро отвешивала всем напрашивающимся. Серега моментально ощутил жгучий стыд за самого себя.
– Уверяет он, что родители его настаивают на браке этом с дочерью лорда Плантагенета. Из дрянных купчишек происхождение ее, но поместье, коему она наследница…
Клоти горестно повесила голову.
– По-онятно… – протянул Серега. – Без денег жить нельзя на свете, нет…
– Знаете что, Клоти… леди Клотильда? Бросьте вы это все и забудьте этого придурка! – выпалив эту весьма эмоциональную фразу, Серега тут же предусмотрительно втянул голову в плечи. А ну как дама отреагирует на его тираду в привычной ей манере…
Ответом стал шумный грустный вздох. С завываниями.
– Не могу я…
– Леди Клотильда, – как можно тверже возвестил Серега, – даже если вы часами будете трепаться с этим милордом Жанивским об этом самом… мироздании, он все равно не будет… ну, с вами. Найдет еще какую-нибудь причину, и даже если вы и с этим что-то сделаете, то он просто найдет следующую, понимаете?
– Понимаю… но не верю!
Ах да, мысленно вздохнул Серега. Те самые века, когда “верю” значило больше, чем “понимаю” и даже “знаю”. Ситуация была тухлой, как гнойник, и ясной, как прыщ на заднице, которая, кстати, у него самого, натертая и отбитая седлом, невыносимо ныла. Как ни странно, терпеть эту пытку и не падать с седла ему помогало только осознание того, что его спутнице, похоже, сейчас было еще хуже. Дева-броненосец хлюпала носом, терла глаза кулаком и в данный момент выглядела такой же жалкой, как вымокшая под дождем уличная кошка. Вариант “плюнь и разотри” он уже пробовал. Что-нибудь еще?
– Леди Клотильда, – вот так: тихо, мягко. В первый раз кошке так и надо говорить заветное “кс-кс-кс” – с нежной заботой и намеком на вкусные кусочки. – Леди Клотильда… не могли бы вы рассказать мне о… благородном обществе, о тех, с кем вы на турнирах бьетесь… Ведь бьетесь же? С лучшими из лучших…
Профиль опечаленной девы из зареванного постепенно превращался в задумчивый.
– А… конечно. – Фигурка в латах понемногу выпрямлялась. —Лучший из лучших и мой безусловный соперник в боях за награды – сэр Драммонд. Ветвь Лотарева, шестьдесят четыре поколения благородных предков, лорд Монтход…
– Женат? – въедливо встрял Серега, увидав наконец свет в конце туннеля. Еще Макаренко утверждал, что девичьи сердца построены по принципу взаимозаменяемости составных, то бишь вставных, частей, под которыми он подразумевал мужские образы…
– Вроде нет, – несколько растерянно пыталась припомнить леди Клотильда. – Нет, не знаю точно. Хорошо владеет и правой и левой, лучше всего в рукопашном бою, хорош также на мечах. Врукопашную, кстати, даже я не рискую с ним связываться. А легче всего мне побеждать на копье, коли он супротив меня!
Шансы ничтожно малы, осознал Серега. Дама, лупящая кавалеров…
– Он любит дам?
– Сэр Драммонд?! – поразилась Клотильда. – Низкая клевета это, сэр! И если вы немедленно не заберете назад свои слова, то вынуждена я буду… Черт, вас ведь и не вызовешь, сэр. Не убивать же мне младенцев за их детский лепет?
– Извиняюсь, – торопливо покаялся Серега. – Осознал и дико извиняюсь. Был неправ, леди Клотильда! Но зато теперь я знаю, что мы с вами сделаем, леди Клотильда, чтобы привлечь внимание милорда Жанивского.
– О-о? – озадачилась Клоти. Лоб ее снова начал покрываться складочками раздумий. Происходило это замедленно, и процесс этот явно был непривычен для высокого чистого лба рыцарственной леди.
– Леди Клотильда, приходилось ли милорду Жанивскому видеть… э-э-э, как кто-нибудь еще оказывает вам внимание?
– Ложь и клевета, – снова стала закипать блондинка, – никому не позволила бы я!
– Во-во, – поддакнул Серега, – а я вот в каждом фи… то есть каждая сопливая девчонка знает, что ревность – лучшая пища для взаимности. Кому нужна женщина, которой никто не интересуется, кроме тебя? Логика проста – если она пользуется вниманием, значит, она его точно достойна. Простая мысль простого мужчины – если ею интересуются другие, тогда она достойна и моего интереса.
Некоторое время они ехали молча, благо лес Отсушенных земель, простиравшийся вокруг, пока никаких фокусов не выкидывал, был, напротив, тих и благообразен, прямо-таки как приличный, ухоженный лесок где-нибудь в Центральной Европе…
– И вы думаете, ревность?.. – нерешительно сказала леди Клотильда.
– Угу.
– И милорд Жанивский…
– Несомненно. Всенепременнейше.
– Ну тогда… Кстати, а что тогда? Великий создатель! – Клотильда резко дернула поводья, и черный жеребец взвился на дыбы. Гнедой под Серегой, немного подумав, сделал то же самое.
– Мы заблудились, сэр Сериога! Заболтались, подобно двум простолюдинкам с базара, и нас завели! Морок, безусловно, морок наведенный!
Вместо широкой, хотя и подзаросшей слегка местным аналогом бурьяна дороги они оказались на тропе. Они была вполне пригодна для верховых, но все же это была тропа, а не дорога. И лес вокруг из цивилизованно-реденького, хотя и составленного из крупных стволов, превратился в чащу самой разнокалиберной поросли. Только одно остались неизменным – здесь по-прежнему не пели птицы, к тому же близился вечер.
Клотильда крутнула коня на месте, осматриваясь. Затем остановила своего битюга и очень серьезно спросила у Сергея:
– И что же мы теперь будем делать, сэр Сериога?
Серега виновато помолчал. Если бы он не отвлек леди Клотильду своей болтовней, может, они и не забрели бы сюда. А может, забрели бы все равно – морок этот, то бишь чары или наваждение, вещь наверняка не слабая и сознание должна дурить не хуже пустынных миражей. Предположительно должна… и кони не фырчали, и Мухтар не проявлял беспокойства… Все же сейчас леди Клотильда спрашивала у него совета. Он робко сказал:
– Может, поищем место для ночлега? Вечер ведь. Или вернемся назад…
– Я не представляю, куда нам ехать! – взвыла леди Клотильда. – Мы двигались по дороге на северо-запад, а эта тропа ведет с юго-запада на северо-восток. Мы крутанулись на половину солнцестойного угла. И куда нам теперь идти? Может, вернуться на юго-запад? А если и это морок, и тропа выведет нас… черт знает куда? Ночевать в Отсушенных землях! Я уже имею рыцарское звание и не к чему мне совершать столь безумные и смертоносные подвиги!
– Ну… выбора у нас почти что нет, леди Клотильда. Обстоятельства…
– Не произносите неприличных слов в присутствии дамы, сэр Сериога!
Леди Клотильда возмущенно рыкнула и развернула коня на северо-восток. Серега дернул повод и двинулся следом за ней.
Солнце укатывалось за горизонт стремительно, словно его кто-то манил туда пальчиком, кони шли по тропе крупной маршевой рысью. Клоти то и дело оглядывалась, хмурилась, но погонять коней, чтобы шли еще быстрее, не решалась. Видимо, боялась проглядеть по пути еще что-нибудь столь же опасное и каверзное, как сбивающий с пути морок.
Проблема с ночлегом решилась сама собой, когда на очередном повороте тропы из леса материализовалась избушка – вполне симпатичный домик в стиле “избушка на курьих ножках”. Правда, без “ножки”, хотя вот уж ей-то бы Серега никак не удивился в данных обстоятельствах. Стены бревенчатые, из стволов в два обхвата, односкатная крыша, покрытая замшелыми, позеленевшими от времени и непогоды досками.
Клотильда резво спрыгнула с коня, обежала избушку. Сереге даже показалось, что время от времени леди-рыцарь делает маленькие остановочки и вроде как принюхивается. Во всяком случае, характерно поводит головой и морщит носик. Видимо, ничем подозрительным вокруг избушки не пахло, потому что, сделав круг, Клоти вернулась почти довольная.
– Расположимся на ночлег, сэр Сериога. Вроде все спокойно. У меня есть охранные амулеты, разложим их на пороге, подоконниках. Если будет на то милость Создателя, то завтра с утра тронемся в путь!
Серега кое-как перекинул ногу через седло, на животе сполз вниз. Вслед за леди Клотильдой доковылял на ноющих ногах до небольшого, кургузого крылечка. Леди Клотильда с усилием выдрала из косяка разбухшую, явно никем давно не открывавшуюся дверь. Зеленые толстенные доски, из которых дверь была сбита, обдали их запахом сырости и плесени. За дверью обнаружилась небольшая комнатка, щедро декорированная паутиной. Леди Клотильда содрала с руки рукавицу, нацепила стальной аксессуар на свой кинжал, поводила этой конструкцией в дверном проеме. Не дождавшись никаких результатов, с силой шмякнула рукавицей об пол возле порога, простучала кинжалом сам порог и косяк. Под конец просто сунула внутрь голову и огляделась или принюхалась.
– Черт. Два черта. Да даже три! – буркнула леди. – Не могу сюда зайти, что-то тут все же есть… Не магические изыски, не нечисть бездушная… Даже не злое. Но все мерещится мне что-то…
Серега повернулся, посвистел “кс-кс-кс”. Мухтар, до этого добрых полпути проспавший на седельной луке, лениво вскинулся, потянулся, прогибая спину и выпуская когти в седельную кожу. Серега досадливо сплюнул и снова нетерпеливо “покыскал”. Мухтар наконец решил, что достаточно размял косточки, и серой молнией метнулся на землю. Серега поймал на бегу почти невесомый комок шерсти, погладил по спинке, чесанул за ушком. И поднес к двери. Котенок вел себя абсолютно спокойно, даже довольно замурлыкал. Серега наклонился и опустил зверька на порог. Мухтар осторожно поводил головой из стороны в сторону, усы-локаторы вибрировали, напряженно щупая воздух. Поза Мухтара ужасно напоминала позу Клотильды за несколько мгновений до этого. Неожиданно Мухтар взмяукнул и, вытянув хвост трубой, ринулся в самый дальний угол. Тут же в этом углу обеспокоенно запищала мышь и смолкла, и сразу же в домике начало раздаваться довольное чавканье. Мухтар ужинать изволили-с. Серега повернулся к леди Клотильде и сделал рукой широкий приглашающий жест!
– Прошу, миледи…
– И поклон, – на полном серьезе сказала Клотильда.
– Что?
– Поклон приглашаемой даме. Положен. По церемониалу.
Серега неловко отвесил положенное по церемониалу. Поясница и зад ответили на это приступом ноющей боли. Клотильда шагнула вовнутрь, промаршировала по периметру комнаты, на ходу широкими взмахами правой руки сбивая паутину. За тенетами обнаружилась широкая лежанка, каменная печка посреди комнаты и оконце в стене, обращенное в глубь леса. Серега, помявшись, шагнул внутрь.
– Если есть здесь хозяин, – ни с того ни с сего сказал вдруг он, – пусть простит нас, незванных. Нам переночевать только.
Сказалось как-то само собой. Леди Клотильда глянула на него, разинув рот. Потом, опомнившись, закрыла. С ясно прозвучавшим хлопающим звуком.
– Коней заведем вовнутрь, сэр Сериога, пока светло, нарвем для них травы, жевать будут прямо в избушке, так мне… нам за них спокойнее будет. И дров запасти нужно поболе.
Клоти, извиваясь, как змея, сноровисто расстегнула застежки на своих латах, отлепила сияющую скорлупу от мускулистого тела, швырнула бронекостюмчик прямо на лежанку. Натянула перевязь с заспинными ножнами на потертый черный камзол.
– Делаем все рука об руку, сэр Сериога. Ни на мгновение не теряем друг друга из виду. Коней заводим в избушку, затем набираем дрова, нарезаем траву. Поторопимся, благородный сэр!
Труднее всего оказалось резать траву. Хотя их кинжалы управлялись с этим делом достаточно легко, но заниматься этой работой приходилось, ползая на коленях. Тело, перенесшее целый день в седле, сводили мучительные судороги. Тем не менее Серега, закусив губу, пытался не отставать от не знающей устали леди. Та стремительно ползла по лужайке вокруг избушки, и за ней оставалась выстриженная до самой земли полоса дерна. Они едва успели управиться до заката. Кони, с одобрением отнесшиеся к своему переселению в избушку, фыркали в углу, пережевывая траву. Леди Клотильда занялась огнем, и почти сразу же язычки пламени заплясали в каменной печке, дымок лениво полз в круглое потолочное отверстие. Домик, как это писалось в исторических книгах, топился по-черному. Серега пристроился на лежанке, достал из своего мешка лежащий сверху сверток с припасами – дары, вернее, гонорар, от милейшей леди Эспи. В чистую холстину завернуто было закопченное до черноты мясо в розовых тончайших прослоечках сала, небольшие круглые лепешки, все еще хранившие мягкость свежеиспеченного хлеба. Далее обнаружились кисловатые местные фрукты (а может, то были ягоды?), мякоть которых по консистенции напоминала яблоко, а по вкусу – ананас. Название их в устах леди Клотильды звучало как “грут”, но за верность своего фонетического восприятия Серега не поручился бы. Еще обнаружился горшочек с густой пастой, напоминавшей по вкусу смесь помидоров с редькой. Пастой полагалось намазывать лепешки и мясо. Коней напоили водой из маленького бочажка, оставшегося, по-видимому, после дождей. Вода была довольно чистая, отстойная. Крохотный прудик, спрятанный в зарослях позади избушки, обнаружила Клоти. Серега сильно подозревал, что сделала она это не столько благодаря зрению, сколько благодаря нюху. Свою собственную жажду они заливали не водой, а вином – леди Клотильда потому, что была истинным рыцарем (а как вопрошал еще Д'Артаньян, “что такое рыцарь без вина?”), а Серега – из любопытства к запретному плоду, пробовать который в земных реалиях ему доводилось не часто. Домашнее великовозрастное дитя, несмотря на почти взрослый ранг студента, допускалось только к шампанскому, да и то лишь по праздникам. Леди Клотильда тоже достала из своего мешка, ужасающе жалкого и тонкого по сравнению с внушительными Серегиными торбами, кое-какие припасы – черствую краюху хлеба, заплесневелый кусок сыра. Серега, чтобы не обидеть свою спутницу, первым делом, как только они принялись за свой ужин, демонстративно отломил по куску от сыра и окаменелого хлеба, добросовестно прожевал. Правда, по очень небольшому куску. И торопливо запил все это вином.
Клотильда ела со вкусом, аппетит ей не изменял и здесь, несмотря на пережитые опасности и полное неведение относительного того, что еще их ждет прямо за порогом этой избушки. Впрочем, как заметил Серега, предусмотрительная леди свое собственное угощение даже пробовать не стала. Сереге же после сильно отдающего плесенью и мышами сыра было как-то не по себе, и он был способен только мрачно поклевывать, отламывая и отрезая от всего самые крохотные кусочки. Вина он смог одолеть полстакана, не больше, хотя оно было не в пример лучше того, что подавалось на стол в самом Балинок-Деде. Но от землянично-сладковатого привкуса быстро стало терпко во рту, и он переключился на воду. Из угла, крадучись и облизываясь, притащился Мухтар, сел у ног, умильно переводя взгляд с лежанки на Серегу и обратно. Бодро сгрыз выделенное ему добродушной леди Клотильдой волоконце копченого мяса, укоризненно поглядел на Серегу и вновь умчался в угол, но на этот раз в другой. Оттуда сразу же донесся заполошный хоровой писк местной мышиной колонии.
Спать решили по очереди. Впрочем, решили – не совсем верно сказано, решение, как всегда, было принято и обнародовано Клотильдой, а Сереге была предоставлена честь согласиться. Леди Клоти улеглась спать первой, строгим голосом классной руководительницы приказав Сереге разбудить ее, как только его потянет в сон или начнет происходить что-нибудь еще, столь же неподобающее. И моментально уснула, пометив начало своего сна жизнерадостным храпом.
Язычки пламени танцевали в плошке каменного ложа. Жеребцы в углу мирно дремали, прислонившись друг к другу и возложив шею на круп соседа. Этакое милое лошадиное “шестьдесят девять”, время от времени всхрапывающее во сне. Читал он что-то про “голубизну” в животной среде. М-да, а расскажи об этом леди Клотильде – так ведь не поверит, а то и просто не поймет. Измываться еще начнет. А может, и поймет, и поверит, дитя природы… Вот она, славная тема для бесед с милордом Жанивским – гомосексуализм как часть мироздания, как говорится, по молодцу и честь, по мудаку и беседа… Позже всех улегся Мухтар, охота для него явно стала наслаждением, а не средством пропитания. Мышиный писк мощно звучал в промежутках между энергичными всхрапываниями леди-рыцаря. Наконец все стихло, и донельзя довольный котяра, притащившись из угла, вспрыгнул на лежанку. Спать он примостился поверх кудрей леди Клотильды, соломенным веером разбросанных по конской попоне, служившей ей подушкой. Навряд ли, в некотором смущении подумалось Сереге, кот съел сегодня всех мышей, чьи горестные писки слышались на протяжении всего вечера. Судя по звукам, количества умолкших навсегда особей хватило бы для насыщения десятка голодных лис. Не ел, но передушил всех по очереди… Милые кошачьи забавы. Видимо, при феодализме жить – по-феодальному всех бить… А каким жалким был там, в самом начале двадцать первого века…
У всех в этом мире были ясные, четкие цели. Мухтар бил мышей. Леди Клотильда билась за сердце милорда Жанивского, судя по ее же рассказам, порядочного подлеца и идиота. Леди Эспланида использовала его для борьбы со своим комплексом неполноценности, наполовину созданным ею же самой. И только он один оказался в этом мире с наполовину сумасшедшей физикой (чего стоит один только василиск – переводит живую материю в мертвую без всякого оружия, просто радостным взглядом) с абсолютно сумасшедшей целью. А поди-ка ты, детинушка, незнамо куда, а и принеси-ка ты не знамо что. Точнее, не принеси, а приведи. И не что, а кого… А если еще учесть, что неформалами в этом мире являются не прозаические панки и хиппи, а сплошь всякие уроды в магических тонах (нечисть! пасели! маги, которых он еще не видел, но о которых уже весьма наслышан!), то становится и вовсе грустно. Может, это все-таки кошмарный сон с вкраплениями галлюцинаций?
– Да… Невесело бедному парнише…
И это тоже голосовые галлюцинации, сонно отметил про себя Серега.
– Галлунации? Эт что же, в вашем мире так хозяев обзывают?
– Не-е, – пробормотал Серега. – Галлюцинации – это… Это… Что?!
Он подпрыгнул на месте, выпучив глаза. Сбоку от каменной печурки сидело лохматенькое нечто, шибко похожее на заросшего космами и скрюченного в рост большой куклы старичка. Кургузый выцветший серый камзольчик поблескивал остатками золотого шитья, у потертых обшлагов и на вороте переливчато блестели капли драгоценных камней. Старичок зябко жался, тянул к нагретому печному боку заросшие бурой шерсткой ладошки.
– Ты кто?! – на полувздохе выдавил из себя Серега.
– Как хто? – несказанно удивился старичок, суетливо разгладил кудлатые космы спереди. Из зарослей выглянуло личико, остренькое, сильно смахивающее на мордочку, но все ж лицо. – Ты ж со мной, с хозяином, здоровкался!
– С хозяином? – тупо переспросил Серега.
– С хозяином, с хозяином, – довольно подтвердил старичок. – Вот за что мущин люблю – за бережливость к себе, любимому. В опасное место вначале кошку запустил, затем бабу, женщину то ись, затем на всякий случай поздоровкался и только опосля уж и сам взошел.
– Я не… – начал было Серега, но споткнулся и покраснел. Густо. Действительно, выглядело все не очень…
– Во-во, ты не дурак. Эт-та я уж и сам вижу.
Клотильда все же почуяла что-то сквозь свой богатырский храп, в какой-то момент затихла. И возникла вдруг возле печурки – готовая ко всему и без капли сонливости в лице. Чуть подрагивающий меч косо смотрел на старичка.
– Проснуласи, – сварливо огрызнулся хозяин. – Как в чужой дом шастать без спросу, так она впереди, почитай что на лихом коне, а как с пожилым человеком, хозяином то ись, поздоровкаться, так ее поди добудися!
Вот теперь Клоти выглядела ошарашенно. Она глянула было на Серегу, но у того рожа все еще носила следы мимического отображения ситуации “баран и новые ворота”. Уразумев, что от Сереги в очередной раз толку не будет, она со вздохом опустила меч. Но не убрала.
– Милорд хозяин… – протянула она. Оценивающе так… Слегка поклонилась и приоткрыла рот… Церемониал, восхитился Серега. Сейчас воспоследует все, что положено.
– Без сомнения, почтенный и достойный сэр… Разрешено ли мне будет принести вам мои самые глубочайшие извинения вкупе со словами благодарности за сей гостеприимный кров? Прощу простить, коли невежественно оскорбила я вас, дерзновенной стопой своея ступив под сень сих пенат, не испросив на то сперва добродетельнейшей милости вашей. Готова я во искупление сего принеси и покаянные извинения мои, и чистосердечнейшие уверения в том, что…
Клотильда заливалась соловьем. Серегу снова мощно заклонило в сон. Он зевнул, быстро и испуганно прикрыв рот ладонью – а вдруг по церемониалу не положено?
– Да ладно тебе, девка, чо ты? Чо ты, чо ты, усе ладно…– засмущался старичок.
Клотильда примолкла на мгновение, похоже только для того, дабы сглотнуть, промочив слюной пересохшее от церемонной речи горло. И залилась вновь:
– Солнце всемилостивейшей доброты вашей, озарив меня, дарует радость…
Старичок шумно задышал. Серега, пофыркивая, достал припрятанную на полу в дорожных мешках флягу, вытряс оттуда остатки вина в стаканчик. Протянул Клотильде.
Клоти недрогнувшей рукой приняла стакан, не переставая рассказывать при этом что-то о “счастье” и “радости” ночевать в этом месте. В ее речи попадались выражения типа “ворота льющейся милости вашей” и “свет добросердечия, идущий от вашего чела”. Клоти жестом предложила выпивку и старичку, но тот только протестующе замахал ладонями. Она завершила свою речь изящным перлом, в котором, насколько сумел понять Серега, она приглашала старичка посещать её так же запросто, как и она посетила его. И запила это все вином. Интересно, подумал Серега, где принимают гостей странствующие рыцари – в чистом поле?
Старичок с явным облегчением выпрямился, поерзал, устраиваясь поудобнее. Легонько похлопал в ладоши, почти беззвучно. Серега, которому косматый старичок казался аналогом земного домового, о котором ему еще в раннем младенчестве любила рассказывать всякие небылица бабка-соседка, тут же зашарил глазами окрест себя. Непонятно, чего он ждал – то ли мышку с туеском красных ягод, на задних лапках подносящую угощение старичку и его гостям, то ли скатерть-самобранку. Ничего такого не произошло. Да и мыши наверняка поголовно Мухтаром передушены… Старичок довольно захихикал.
– Фляжечку-то встряхни, – жмурясь, посоветовал он.
Фляга снова была полна. Серега отглотнул на пробу – вино, еще лучше, чем то, что было в ней прежде. Он показал поднятый большой палец внимательно наблюдающему за ним старичку. В надежде на интернациональность жеста. И, похоже, попал. Хозяин довольно закивал.
– Ну, гости, поздоровкались, пора и о деле поговорить… Э-хе-хе, юноша бледный со взором горящим… И девка, сиречь дева, в доспехах. Вы хоть понимаете, что водили вас тут, на Отсушенных землях, как хотели? Куды хотели… Ровно кутят слепых!
– Сэр хозяин! Мы отбились от пасели и василисков…
– Ага. А затем под морок вошли. Ну вы хоть знаете, детки вы мои неразумелые, что тропы-то никакой и не было? Как были вы на дороге, так и остались. Тропа-то часто завороты делала, а? Эт вас так на дороге разворачивали – взад-вперед, взад-вперед. Не поставь я тут избушку – для вас старался, гостюшки дорогие – что бы с вами было? Для ночных тварей здеся, в Отсушенных землях, меч твоея девки-рыцаря – тьфу, навроде зубочистки. Слыхали о марлонгах? Нет? А я вот счас расскажу. Умеют оне становиться невидимками, и нету у них ни одной косточки. Расстилаются по дороге, аки половичок-невидимка, и ждут. Ступит, к примеру, такой вот вьюнош со взором горящим на этакий-то коврик… Тот к нему и прицепляется. Сначала вроде ничего и не чуешь, опосля ноги побаливать начинают… Потом сильная ломота телесная. Марлонги – это вам, детки, не вампиры, кровью человеческой и плотью не интересуются. Их пища – боль людская. Горючая боль человеческая! Ходит такой болезный… Марлонг время от времени ему передышку дает и даже холю, удовольствие то исть, изредка спытать заставляет. Чтоб телец-кормилец не подох слишком быстро, чтоб на пропитание себе заработал… Опять-таки, чтоб надежу дать, что, мол, когда-нибудь эта мука прекратится. Опосля надежи и покоя телесного боль-то в сто крат горячее бывает… Так оне, бывало, по году живут – ежели это можно жизнью назвать. Воющие скелеты ходячие. Не-е, это не поймешь, пока хоть разок въяве не повидаешь. О давре рассказать?
– Нет! – хором крикнула его аудитория. Серега сглотнул и потянулся к фляге. Местные ужастики в устном варианте были уж слишком захватывающими…