Федотова Юлия. Свет. Испытание Добром?

Юлия Федотова
Свет. Испытание Добром?

Глава 1,
в которой Йорген фон Раух огорчается из-за жабьей икры и непомерных доходов практикующих ведьмаков

 
Клянусь четой и нечетой,
Клянусь мечом и правой битвой,
Клянуся утренней звездой,
Клянусь вечернею молитвой…
 

А. С. Пушкин

   – Ты мучитель, – сказал Йорген обиженно. – У тебя нет чувства товарищества! Столько испытаний мы преодолели вместе, плечо к плечу, можно сказать. Столько пережили. И после всего этого ты спрашиваешь меня про жабью икру?! А ведь ее даже в билетах не было!
   – Я задал дополнительный вопрос, – тоном непреклонным и суровым возразил Черный Легивар. – Билеты не могут учесть всего, что обязан знать боевой маг. Жабья икра – важнейший ингредиент…
   – Да это я уже усвоил, – огрызнулся студиозус. – А ты не мог про нее дома спросить, раз уж она для тебя так важна? Не на экзамене? – Он был раздосадован до крайности. – Ну надо же! Целый балл срезали, и все из-за какой-то земноводной ерунды… из-за ингредиента, я хотел сказать…
   Глаза Легивара нехорошо сверкнули, и Йорген счел нужным поправиться, потому что впереди был зачет по истории магии.
   – Вот если ты меня еще и на истории заваливать станешь – больше мы не друзья! Так и знай! И жить переселюсь в комнаты при трактире! Буду бездельничать, пьянствовать и водить распутных девиц. И моя преждевременная смерть от стыдной болезни будет на твоей совести!
   Угроза возымела действие. Легивар Черный заговорил примиряюще:
   – Йорген, ну как тебе не совестно? Никто тебя не «заваливал», я лишь хочу, чтобы ты стал хорошим боевым магом. Ведь не на предиктора учишься или там травника какого-нибудь. Враг в бою…
   – Враг в бою уж точно не спросит меня про жабью икру. Не сомневайся! – выпалил ланцтрегер фон Раух. – И даты моровых поветрий его тоже не заинтересуют. Вот только попробуй спроси меня на зачете про моровые поветрия – не прощу!
 
   …Второй семестр подходил к концу.
   «Если после всей этой истории нам суждено уцелеть, больше никогда в жизни не прибегну к колдовству! Клянусь! – сказал однажды в сердцах Йорген фон Раух, едва не погибнув во мрачных пещерах Хагашшая. Но, подумав, прибавил: – Или наоборот. Пойду учиться на колдуна!» Так оно и вышло.
   Два месяца без малого занял обратный путь, и легким его никто не назвал бы. Тьма покинула мир, но это не значило, что покой и благодать мгновенно воцарились в нем. Многие твари подохли сразу – те, кому мозгов не хватило скрыться от дневного света, хлынувшего на землю в прорехи дождевых туч. Но шторбы, вервольфы, злобные гайсты и прочие разумные порождения мрака – они никуда не делись, они продолжали существовать, как существовали тысячу лет до Испытания: прятались днем, выходили на охоту ночью. И Ночную стражу в королевстве Эренмарк никто не собирался упразднять.
   Однако молодой король Видар и слышать не хотел, чтобы столичным ее гарнизоном продолжал командовать ланцтрегер фон Раух, величайший герой наших дней, избавивший мир от великого Зла! Слишком скромная должность для такой выдающейся персоны, решил он. И пожелал видеть ланцтрегера при дворе. В общем, королевская милость и всенародная любовь обрушились на бедного «героя» такой лавиной, что ему ничего другого не оставалось, как бежать от них в чужие края. Тут и пришелся кстати обет, данный когда-то на нервной почве. Обеты нарушать нельзя – это признавал даже молодой король Видар. Скрепя сердце он отпустил своего нового приближенного в обучение, должность старую за ним пока сохранив. И ланцтрегер недолго думая направился в соседний Эдельмарк, в Реоннскую академию тайных наук. Просто других учебных заведений подобного рода он не знал… Хотя нет, слышал еще про Хайдельскую оккультную семинарию, альма-матер ведьмы Гедвиг Нахтигаль, но ошибочно полагал, что готовят там исключительно лекарей и повитух.
   На самом деле особой тяги к тайным знаниям Йорген не испытывал, и карьера мага его не прельщала. Поэтому вначале он планировал всего лишь пересидеть в Реонне месяц-другой, пока на родине не поулягутся страсти вокруг его персоны. Но идея стать колдуном неожиданно нашла поддержку в семье, и даже ландлагенар Норвальд не стал возражать.
   Отцу не по сердцу была вся эта шумиха вокруг сыновей. Пусть один оказался славным героем, но второй-то – главным злодеем, едва не ввергнувшим мир во Тьму. И чем скорее позабудут о первом, справедливо полагал старший фон Раух, тем скорее забудется и второй, поселившийся затворником в отчем замке – подальше от глаз людских, на чердаке заднего крыла – подальше от взоров родительских. «Отныне у меня лишь два сына!» – молвила леди Айлели, ни слезинки не проронив. «У тебя всегда их было только два!» – злобно бросил Фруте, посадил на плечо любимую ворону Клотильду и ушел на чердак; туда ему носили еду и питье. Под замком не держали – иди куда хочешь. Только он идти никуда не хотел. Сидел и плакал долгими днями. Ландлагенару Рюдигеру не было жаль мальчишку, он вырвал сына-предателя из своего сердца. Два так два! И совсем даже не плохо, если второй в придачу к геройству своему сделается настоящим колдуном. «Учись, сын! – сказал ландлагенар. – Ты стал славным воином, так не посрами же гордое имя фон Раухов на новом, тайном поприще!»
   Вот почему учился Йорген неплохо (во всяком случае, лучше, чем собирался изначально). Вот почему его так раздосадовал балл, срезанный из-за жабьей икры.
   …В академию он поступил легко – приемные испытания оказались сущим пустяком для того, кто изучал сейд, и галдр, и мэйн, и ведербэльгр^[1], и еще одно, неназванное. Правда, от этого «неназванного» реоннские академики слегка опешили, полюбопытствовали, где именно он «успел нахвататься этакой гадости в свои-то юные годы», и велели впредь не пускать ее в ход без крайней нужды. Это тоже было просто, благо нужды не возникало.
   Гораздо сложнее оказалось избавиться от привычки называть вещи своими именами. Почему-то общеупотребительное слово «колдовство» считалось в стенах академии дурным тоном. Нужно было непременно говорить «магия». И несладко, ох несладко приходилось новичкам! Забудешься, брякнешь по привычке – и получишь от наставника линейкой по голове: «Это что за деревенские замашки! Ты будущий маг или кнехт^[2] дремучий?!» И неважно, что «дремучий кнехт» числит род чуть не со времен восшествия Дев Небесных и земли в его ленных владениях столько, что легко можно разместить половину всего Эдельмарка. В академии на такие вещи не смотрят, бьют наравне со всеми. Что ж, это справедливо. В отличие от вопроса про жаб!
   Как-то не рассчитывал Йорген фон Раух, упустил из виду, что среди новых учителей его может оказаться старый боевой товарищ Хенрик Пферд, более известный под именем Легивара Черного, бакалавра магических наук.
   Давно миновали те дни, когда они глядели друг на друга волком. Встрече были рады оба. Случилась она на семинаре по истории магии и оказалась для Легивара еще более неожиданной, чем для Йоргена. Маг даже указку выронил. А после занятий отвел старого друга к себе в дом и поселил в свободной комнате, решив, что под присмотром тот будет заниматься усерднее и достигнет больших высот в науках. Это было разумное решение, и в том, что гордое имя фон Раухов не было-таки посрамлено в первый же семестр, оно сыграло не последнюю роль, ведь прилежание никогда не входило в число добродетелей ланцтрегера Эрцхольма.
   Черному Легивару, не в упрек ему будет замечено, вышла своя польза от такого соседства. Хоть и числился он среди коллег великим героем, но платили ему не больше, чем любому другому лиценциату^[3] – на жизнь хватало, и только. Йорген же, прямо скажем, не бедствовал. Учение его было оплачено на пять лет вперед, причем из королевской казны. Оттуда же шло содержание – молодой король Видар был хоть и недалек умом, зато щедр истинно по-королевски. Ландлагенар Норвальд отставать от сюзерена не желал, раз в месяц слал сыну с верным гонцом мешочек золотых. В общем, денег у студиозуса фон Рауха водилось куда больше, чем он мог издержать. «Хоть нового коня каждый месяц покупай!» – так он сам охарактеризовал свое материальное положение. Однако кони ему были не нужны вовсе, ни старые, ни новые. Поэтому он как-то незаметно взял на себя все расходы на жилье и общий стол. Легивар Черный поначалу изображал гордость и настаивал на паритете, но очень скоро смирился и привык. Йорген его убедил: «Это же не я лично плачу, а казна! Какой тебе интерес заботиться о сохранности эренмаркской казны? Если бы не мы – может, всего Эренмарка уже и на свете не было бы. Так что имеем право…» – «Тоже верно, – сказал себе бакалавр, – имеем!» Он всегда умел ладить с собственной совестью.
   Между собой они тоже хорошо ладили, старая неприязнь забылась совершенно. Нельзя сказать, что заносчивый характер Черного Легивара вдруг изменился к лучшему, просто Йорген научился прощать его замашки, точнее, просто внимания на них не обращал. И в письме другу Кальпурцию Тииллу в ответ на его вопрос, не случается ли между ними прежних ссор, однажды написал так: «Никто не упрекнет фельзендальскую лошадку за то, что не родилась гартским скакуном, или черного пса за то, что боги не создали его белым. Наш друг Легивар таков, каков он есть, а что мы не можем изменить – с тем разумнее смириться». Кальпурций счел утверждение спорным, но в целом остался доволен, что хрупкая дружба, зародившаяся между ними после победы над Тьмой, не распалась по прошествии времени, а, наоборот, окрепла.
   А вот с соучениками своими ланцтрегер фон Раух за весь год так и не сошелся. Прежде ему доводилось слышать веселые байки из жизни школяров: о товарищеских пирушках, забавных розыгрышах и амурных похождениях, поединках шуточных и серьезных и прочих развлечениях молодости. Примерно этого он и ждал найти в академии – после долгих военных лет ему хотелось быть легкомысленным и беспечным. Однако действительность ожидания не оправдала – компания подобралась не та. Начинающие маги (к слову, все как один старше его самого, а ведь он и себя-то считал человеком весьма зрелым и умудренным жизнью!) были серьезны, как хейлиги на похоронах, удручающе амбициозны и к порокам юности решительно не склонны. Уж на что занудным типом был Легивар Черный – эти и ему могли фору дать, каждый из десяти, будто нарочно их вместе свели! Их не интересовало ничего, кроме текстов заклинаний, способов начертания рун, рецептов зелья и прочих колдовских премудростей.
   Они ради этого и жили и меж собой соперничали жестоко – в стремлении друг друга превзойти недосыпали ночей, корпя над учебниками, недоедали куска, растрачивая скудное содержание на редкие книги и дорогие компоненты тинктур. И бесшабашный Йорген фон Раух сразу пришелся им не по нраву. Возможно, они простили бы ему и не вполне человеческую природу, и благородное происхождение, и денежный достаток, и отсутствие фанатической тяги к тайным знаниям. Но одного простить никак не могли: не просиживая часами над книгой, не пропадая по ночам в лабораториях, порой отчаянно плавая в теории (вот как сегодня на экзамене: это надо же – не знать области применения жабьей икры! Позорище!), проклятый северянин на практике легко обходил и каждого из них по отдельности, и всех десятерых скопом, и на квалификационных испытаниях в конце первого семестра перешел на четвертую ступень мастерства! Вот что злило больше всего, лишая покоя и сна.
   Впрочем, самому Йоргену до их душевных терзаний не было никакого дела. После нескольких злобных выпадов со стороны сокурсников он просто перестал их замечать, даже не считал нужным отражать огненные шарики, брошенные в спину, просто покупал новую мантию вместо прожженной. «Неужели я позволю этим спесивым индюкам испортить себе настроение? – говорил он возмущенному Легивару. – Да плевал я на их лысины с высокой башни!»
   Вот в этом ланцтрегер был категорически неправ. Как раз лысин-то у его недоброжелателей и не было, наоборот, все как один носили волосы длинные и густые, как и положено лицам тайного сословия. Йорген и в этом среди них выделялся.
   Следуя старой академической традиции, едва изучив нужные заклинания, студиозусы-первогодки поспешили придать своей внешности вид, подобающий каждому серьезному магу, то бишь отрастили локоны по пояс и стали собирать их в конский хвост. Йорген фон Раух добросовестно последовал их примеру и тоже обзавелся хвостом. Волосы вышли красивые – блестящие и темные, как у настоящего нифлунга. Прическа новая оказалась Йоргену очень к лицу, придав вид, с одной стороны, романтический, с другой – несколько зловещий, и три дня он ходил писаным красавцем. А на четвертый не выдержал и боевым мечом, с которым так и не научился расставаться в мирной жизни, отсек хвост наискось. Потому что красоту, как выяснилось, надо было расчесывать по утрам, а к этому кропотливому занятию нервная система ланцтрегера оказалась решительно не приспособлена. Еще три дня он ходил «неопрятным кнехтом», не обращая внимания на косые взгляды реоннских обывателей. На четвертый потерял терпение Легивар и на правах старого боевого товарища и академического наставника чуть не пинками спровадил Йоргена в цирюльню, чтобы там его привели в божеский вид. Но из цирюльни Йорген воротился стриженным коротко, как солдат-гвардеец, и еще радовался, проводя ладонью по щетинистой макушке, как ему стало хорошо и легко и гребень не нужен вовсе! За год он, конечно, успел заметно обрасти, но до общего уровня все равно недотягивал. Да и мантию черную, приличествующую всякому магу, напяливал только на занятия, а вне академических стен носил привычную куртку эренмаркского стражника. «Хламиду» же свою (так он ее называл) сворачивал в узелок и тащил домой под мышкой – представляете, какой вид она имела в результате обращения столь небрежного?! Если бы Лизхен по просьбе того же Легивара не приводила ее время от времени в порядок при помощи тяжелого чугунного утюга, стыдно было бы и на люди показаться!
   К слову, милым именем Лизхен звали их квартирную хозяйку, полное имя – Лиза Кнолль. Была она молодой вдовой, белошвейкой по роду занятий и близкой, скажем так, подругой своего квартиранта. Отношения между ней и Черным Легиваром Йорген для себя определил как «порочные». В этом не было ни намека на осуждение, просто утверждение очевидного факта: маг не имел ни малейшего намерения брать белошвейку в жены, да и сама веселая вдовушка не спешила связывать себя узами повторного брака. Они временно любили друг друга, и только.
   Йоргену Лизхен нравилась, хоть и не отвечала его представлениям о женском идеале. Как мы помним, ланцтрегер предпочитал девушек красивых и умных независимо от происхождения оных. Так вот, как раз умом-то наша бедняжка похвастаться и не могла, была, прямо скажем, глуповата, и жизненные интересы ее не шли дальше собственной кухни и палисадника. Зато красива была настолько, что Йорген, пожалуй, простил бы ей недостаток столь незначительный, как отсутствие мозгов. Но, увы, она была женщиной его друга, и честь рода фон Раухов никогда бы не позволила ланцтрегеру встать на их пути. Однако это не мешало ему относиться к Лизхен с душевной теплотой.
   Летние испытания не прошли для Йоргена даром, а может, это перемена места сказалась пагубно – в тот год он часто болел простудой. Сам он был склонен эту хворь не замечать вовсе. Но чем-то встревоженный Легивар всякий раз, когда друг начинал чихать и кашлять, укладывал его в постель и приглашал лекаря. Ну Йорген и не возражал – какой дурак откажется прогулять денек-другой, поваляться с книгой в теплой чистой комнатке, украшенной полосатыми половиками и цветком в кадке, когда за окном дует промозглый западный ветер, рвет черепицу с крыш, а в академии профессор Кумпелль скучнейшим голосом, способным усыплять мух на лету, читает лекцию о тварях Тьмы и приемах борьбы с оными и несет при этом такую чепуху, что уши сворачиваются фунтиком! Совершенно очевидно, что седенький профессор, успевший благополучно состариться еще до прихода темных лет, за всю свою жизнь ни одной темной твари не убил, и слушать его поэтому не хочется, а хочется спать, уткнувшись носом в пюпитр…
   В общем, Йорген не без радости оставался в постели, отданный на попечение все той же Лизхен. Она поила его какими-то травами, собранными собственноручно (тем, что оставлял лекарь, она не доверяла), поправляла одеяло, теплыми мягкими губами трогала лоб, проверяя, нет ли жара, и, сидя рядом с вечным своим шитьем, тихо напевала протяжные южные песни. Это была тихая домашняя идиллия, почти незнакомая Йоргену прежде, и думалось ему в такие минуты, что у простонародья есть свои преимущества перед благородными господами и жизнь этих людей вовсе не так беспросветна и убога, как кажется из окон величественных замков и роскошных дворцов…
   Правда, дольше трех дней такого смирного времяпрепровождения ланцтрегер выдерживал с трудом и не понимал, отчего Легивар продолжает удерживать его дома, ведь ему уже полегчало. А дело в том, что маг видел страшное, о чем сам Йорген не подозревал, да и сиделка Лизхен заметить не умела. В те дни, когда ланцтрегер бывал действительно нездоров, странная тень ложилась на его лицо, и не могли прогнать ее ни солнечный луч, упавший из окна, ни свет свечи, поднесенной чуть не к самому носу. Да и во всем облике его появлялась едва заметная, но зловещая прозрачность.
   Тьма – вот что это было. Тьма не получила свою жертву, вырванную из ее объятий магией Жезла Вашшаравы. Тогда, в скалах Хагашшая, Тьма отступилась от нее, но не пожелала отказаться совсем. Она до сих пор стремилась забрать то, что причиталось ей по условию чьей-то жестокой игры. И Легивар Черный, никудышный практик, но выдающийся теоретик магии, знал это и со страхом наблюдал за проявлениями Зла. Но Йоргену не говорил ничего – зачем зря тревожить?
   К счастью, гнилая, раскисшая осень сменилась крепкой и морозной, по-настоящему северной зимой, и здоровье Йоргена сразу улучшилось. За всю весну он простудился только один раз, в середине марта, и Легивар, привычно вглядываясь в его лицо, страшной тени уже не увидел. Ушла. Навсегда ли? Хотелось верить…
 
   – Так ты обещаешь, что не станешь спрашивать про моровые поветрия? – Йорген не успокоился даже после того, как Легивар скрепя сердце пробормотал что-то вроде: «Ну извини, был неправ» (очень немногим в этом мире доводилось слышать подобное из уст гордеца-бакалавра!). Но студиозусу фон Рауху и этого показалось мало, он желал обезопасить себя на завтра. – Поклянись, что не спросишь! Поклянись! – пристал он.
   – Не спрошу, если не будет в билете, – обещал наставник сдержанно. – Иначе не обессудь.
   – Договорились! – легко согласился Йорген, посчитав условие справедливым: если в билете попадется, тогда деваться некуда и Легивар не поможет – придется отвечать. – Но ты все-таки клянись.
   – Ну клянусь, – отмахнулся бакалавр, тема ему уже наскучила. – И не досаждай мне больше сегодня!
   – Не «ну клянусь», а полной формулой! Мне серьезная клятва нужна, а не отговорка. После жабьей икры я тебе не доверяю.
   А вот это была уже сущая наглость! Слишком сложные формулы имели магические клятвы, и слишком сурово карался клятвопреступник, чтобы подобными словами можно было разбрасываться из-за пустяков. И Йорген это прекрасно знал…
   Или не знал?!
   Глаза бакалавра нехорошо сверкнули из-под сведенных бровей, как у хищника, учуявшего поживу.
   – Так-так! И какую же клятву ты хочешь от меня услышать, друг мой? – спросил он сладким голосом палача на допросе. – Уточни, пожалуйста, будь добр!
   – Любую! – поспешно выпалил ланцтрегер, он уже понял, что загнал в угол самого себя. – Какая тебе больше нравится.
   – Ладно, – усмехнулся наставник, – зайдем с другой стороны. Напомни-ка ты мне названия тридцати основных клятв, а я уж из них выберу. Ты ведь их учил к сегодняшнему экзамену, правда?
   – Учил, а как же! – подтвердил Йорген с большим апломбом. – Но ты меня так расстроил икрой, что все мысли смешались. Однако, если ты настаиваешь… – Тут он сделал продолжительную паузу в робкой надежде, что Легивар вдруг проявит снисхождение типа «Нет-нет, не настаиваю вовсе, тебе показалось!».
   – Настаиваю, настаиваю, – изуверски усмехнулся тот.
   – Что ж, изволь. Клятва именем Первой Девы, клятва именем Второй Девы, клятва именем Третьей Девы…
   – С Девами достаточно! – перебил бакалавр жестоко. – В том, что ты умеешь считать до девяти, я не сомневаюсь.
   – А! Тогда клятва именем всех Дев Небесных…
   – Оставь дев в покое, я сказал! Переходи к другой группе!
   – Клятва на собственной крови, формула Адэнауэра, клятва надмогильная, формула Херц-Витгенросса, клятва на оружии, формула Тууллия… – забубнил студиозус довольно бодро, но очень скоро запнулся и перешел из обороны в наступление. – Слушай, ну что ты ко мне привязался с этими клятвами? Экзамен уже позади, балл выставлен, причем урезанный по твоей вине… К чему этот допрос?
   – Ага! – вскричал Легивар с видом победителя. – А кто ругался, что я не мог про икру дома спросить? Вот я и спрашиваю тебя дома про клятвы! Может, на экзамене надо было?
   – Не надо, – сдался ланцтрегер. – Лучше уж сейчас. Клятва честью, воинская, модификация… модификация… ах ты господи, ну как же его звали-то, паразита?! На «эф», точно помню, что на «эф»! Имя такое лошадиное, вроде твоего^[4]…
   – Фон Хафер^[5] его звали, – снисходительно усмехнулся маг. – Ладно, не мучайся. Обед стынет.
   На обед был кислый каббес из свиных ребрышек, турнепс с эстрагоном и маковая коврижка – Лизхен расстаралась для своих любимых квартирантов. И сама, как заведено, села с ними за стол, было очень по-семейному. «И чего они никак не поженятся?» – подумалось Йоргену с досадой (сам он бежал от брака, как от хаальской язвы, но от окружающих почему-то ждал решительности и расторопности в матримониальном вопросе). Обильная еда вдруг вызвала тоску в душе, остро захотелось перемен в жизни. Учение – экзамены, учение – экзамены, теплая постель, вкусная пища, домашняя идиллия… Разве таков удел воина?
   – Знаешь что, – выдал он, заставив бедного Легивара поперхнуться от неожиданности, – пожалуй, брошу я эту вашу академию ко всем шторбам, вот что. Последний экзамен сдам и сразу брошу!
   – С чего вдруг? – откашлявшись, просипел маг. – Тебе же нравилось вроде бы, и папаша твой тебя благословил… Неужели из-за жабьей икры?
   – Ах, ну при чем тут икра! – отмахнулся Йорген, досадуя, что его тонкие душевные переживания приятель свел к какой-то земноводной ерунде. – Просто не вижу смысла. Ну выучусь я, стану образованным магом, а дальше что? Кончилась Тьма, боевые маги больше не нужны. Чем заниматься-то?
   От таких слов Легивар Черный даже руками всплеснул по-бабьи, в манере своей любимой Лизхен.
   – Ну и глуп же ты, милый мой! Неужели ты думаешь, что боевые маги востребованы лишь в темные времена?! По-твоему, десять лет назад их не существовало, так, что ли?
   – Существовало их, существовало, – нарочно коверкая язык, признал ланцтрегер. – Но что делали они, чем добывали на жизнь – не представляю!
   Тут он приврал, конечно. Все он прекрасно представлял, просто потянуло на полемику демагогического толка. А Легивар и рад был заглотить наживку, принялся растолковывать:
   – Ну, во-первых, не забывай про войны. Агрессия у человека в крови. Если в наше время выход ей давала борьба с Тьмой и войны надолго прекратились, не надо думать, что так будет и впредь. Уж поверь, мир будет нарушен в самые ближайшие годы, и первым это сделает ваш же собственный король. Эренмарк неизбежно нападет на Гизельгеру…
   – Не сделает, – перебив, возразил Йорген. – Не станет молодой король Видар на кого бы то ни было нападать. К добру ли, к худу ли это, но его жизненные интересы слишком далеки от государственных. Кроме балов, турниров и охоты на уток, для него вообще ничего не существует.
   – Только на уток? – вставила слово Лизхен, дотоле в мужскую беседу не вникавшая. – Почему?
   – Потому что всей остальной дичи он побаивается. По крайней мере, так говорят, – был ответ.
   А Легивар продолжал развивать свою мысль:
   – Не Видар, так кто-нибудь другой развяжет войну. Нифльхейм захочет отделиться от Эренмарка, Мораст двинется на север Хааллы, из-за Сенесс придет кто-нибудь уцелевший – не суть. Боевые маги не останутся без дела – вот что главное. Это печально, конечно, но такова наша жизнь. А потому хорошего мастера тайных боевых искусств с распростертыми объятиями примет любая корона. Тот же, чье сердце не лежит к военной службе, кто предпочитает быть хозяином самому себе, сможет добывать на жизнь ведьмачеством, как в старые времена.
   Тут Йорген насторожился. О ведьмаках ему доводилось слышать краем уха, и то, что оно, ухо это, уловило, доверия как-то не внушало, но вызывало интерес.
   – Друг мой, ведь ты умен не по годам, так растолкуй мне, пожалуйста. Не могу понять. Говорят, ведьмаками называли тех колду… – Легивар грозно сверкнул очами, и ланцтрегер поспешил исправиться, не дожидаясь, когда его стукнут ложкой. – Прости! Тех магов, что подряжались истреблять темных тварей по городам и весям. Это правда?