Страница:
Голос. А кто говорит?
Стеукий. Это говорят крестьяне (Шум, волнение в зале.) Еще на прошлом пленуме мы слушали речь Иванова с Северного Кавказа, который рассказывал, как прекрасно обстоит в деревне на Северном Кавказе, как крестьяне чуть не аплодисментами встречают нашу хлебозаготовительную политику. И что получилось, товарищ Иванов, потом? Оказалось, что за аплодисментами...
Иванов. Тогда не было всего этого, и дело было не плохо. Вы забыли, что с того времени прошло три месяца дальнейшего нажима. (Шум, крики.)
Стеукий. Оказалось, что за аплодисменты вы приняли выступления в Кабарде.
Иванов. Это демагогия, очень деловая, ничего не стоящая.
Стеукий. Мы в нашей практике погрешили против указания Владимира Ильича. И не только в практике. Кое-где создалась своеобразная психология.
...В связи с хлебозаготовительной кампанией высказывались соображения, что мы можем припугнуть крестьянство и, таким образом, провести нашу хлебозаготовительную кампанию, что мы можем путем применения 107-й статьи, путем применения решительных мер против кулака воздействовать принуждающим образом
и на этого среднего крестьянина, для того чтобы провести хлебозаготовки. Мне кажется, что эта психология чрезвычайно опасна, с ней мы должны бороться и что на этих методах, на методах принуждения мы смычку с средним крестьянством строить не можем. Мне представляется также чрезвычайно тревожным то, что нам в резолюции июльского пленума снова приходится повторять о том, что у нас были перегибы и извращения в нашей политике по отношению к среднему крестьянству и что эти извращения и перегибы, которые были, несмотря на решительные указания апрельского пленума ЦК, что эти перегибы должны быть исправлены. Этот вопрос имеет огромное значение особенно в связи с тем, что мы сейчас видели политику наступления против кулака. Когда мы боролись с оппозицией, в частности в вопросе о кулаке, мы говорили, что кулак для нас опасен не только сам по себе, но, главное, опасен и потому, что может в известной мере опереться и на среднее крестьянство.
Сталин. Мы это не говорили. Либо опасен. Либо не опасен.
Стеукий. Мы говорили, что сам по себе кулак опасен. Но становится гораздо опаснее именно потому, что он может повести за собой среднее крестьянство. Я думаю, это совершенно ясно, что главная опасность кулака заключается именно в этом. Именно когда теперь, когда мы ведем наступление против кулака, нам нужно избегать всякого рода мер, которые могут задеть среднего крестьянина. И в связи с этим, это нужно со всей силой подчеркнуть в нашей резолюции, нам нужно настроить наши организации на то, чтобы не только избегать всякого рода извращения, но и употребить все усилия, чтобы загладить те ошибки, которые были сделаны и изменить настроение среднего крестьянства в лучшую для нас сторону. В связи с этим, то заявление, которое сделал тов. Андреев, заслуживает самого серьезного внимания -- он сказал, что при повторении применения экстраординарных мер мы можем потерять середняка. Я думаю, что это заявление брошено не на ветер, что нам это заявление нужно самым тщательным образом учесть и в нашей резолюции, и в нашей практике.
Хатаевич4У''. Речь Стецкого на меня произвела впечатление, что он будто бы своей объективно-критической позицией хочет научить политэкономии. Он отделяет доклад Микояна от тезисов Политбюро, пытается создать мнение, что в партии и даже в руководстве есть люди, которые желают продолжать политику перегибов по отношению к середняку, которые хотят экстраординарные временные меры превратить в постоянные. Я не знаю, но до сих пор я думал, что у нас таких в партии нет... Стецкий как бы представлял отсутствующего здесь Фрумкина, письмо которого мы читали. Тот ставит вопрос более четко: назад к XIV съезду или назад к кулаку. (Шум, смех.) Позвольте, я хотел сейчас же пояснить. Фрум-кин, который требует отказа от данной XIV партсъездом линии решительного наступления на кулака (Шум.) Так мыслит тов. Фрумкин. (Смех.) Товарищи, нечего смеяться, я не такой уж гладкий, лакиро
ванный оратор и прошу не ловить меня на обмолвках. Я имел в виду сказать, что так мыслит тов. Фрумкин и те, которые разделяют его точку зрения. Они считают, что мы раньше проводили политику, которая была более приемлема для кулака, и предлагают вернуться к этой самой политике. С кем вы полемизируете, кого вы убеждаете, что не нужно нажимать на середняка, кого вы убеждаете, что не нужно прикрашивать положение в деревне? Кто прикрашивает? Не зря вы это говорите. Вы-то прикрашиваете в другую сторону, вы освещаете положение в деревне в слишком мрачном свете. Вы говорите, что вся деревня сплошь толкует о том, что у нас возвращена продразверстка, что вся она пропитана недовольством, то же в письме Фрумкина.
Это не верно... В деревне мы имеем в целом устойчивое положение (ссылается на проведенные в Поволжье терсборы438, давшие хорошие результаты), хотя сейчас оно хуже, чем было в марте. В марте в результате проведения мер по усилению хлебозаготовок мы имели очень хорошее политическое положение в деревне. Мы имели решительный рост активности бедняцких масс и благоприятное положение среди основных середняцких масс. Сейчас положение ухудшилось, но не надо впадать в панику. Я не имею в виду заниматься спорами на общеполитические темы. Я хотел использовать свои десять минут исключительно для того, чтобы сделать некоторые чисто практические замечания, и к ним я перейду сейчас.
По Поволжью кулак и крепкий середняк хлеб дадут -- уже есть
предложения Хлебопродукту купить хлеб на корню.
Посевная плошадь Поволжья возросла по сравнению с 1926 го
дом на 5,5% -- 6%, а с 27 годом -- на 16%.
Виды на урожай благоприятные.
Угланов. Хотя Хатаевич и рекомендовал не заниматься политикой, он заявил, что приехал на пленум ЦК, чтобы не заниматься политикой. Я думаю, что все-таки это маловато для секретаря обкома. Я считаю, что если для Хатаевича вопрос о середняке ясен, азбучная истина, то этот вопрос вообще, как крупно политические вопросы нашей партии, является очень ясным. Но в этой общей ясности вопроса, наряду с теоретической ясностью, есть конкретная обстановка, которая меняется. Кое-какие изменения во взаимоотношении рабочего класса и среднего крестьянства произошли за этот год, и мы уклониться от обсуждения этого вопроса, как это нам рекомендовал Хатаевич, не можем.
Наряду с тем, что говорил Микоян о колебаниях в середняцкой и бедняцкой части крестьянства, завотделом по работе в деревне ЦК Бауман после поездки в Башкирию и Татарию высказал свои соображения, что крестьяне осенью не повезут хлеба, он высказывал предположение, не придется ли приступить к обложению натур [альным] налогом верхних слоев крестьянства. А Хатаевич говорит, что все ясно... Нужно внести ясность. Нужно принять исчерпывающие мероприятия, которые в кратчайший срок помогут преодолеть колебания в известной части крестьянства. Я ду
маю, что нужно будет решение ЦК, которое будет принято в советском порядке, так сформулировать, так его опубликовать, чтобы действительно крестьянская масса, основная середняцкая масса ясно поняла, что говорит им это решение советского правительства, чтобы это решение было не обычным решением, а политически крупным решением, которое сразу начало ломать ту психологию, которая есть в известной части крестьянства, что якобы мы идем к военному коммунизму.
Мы крестьянский вопрос не можем поставить изолированно от рабочего класса. Как-никак, во мне будет говорить потребительская точка зрения, но мы такой потребитель, который представляет миллионные армии пролетариата города Москвы, мы знаем, что у нас сейчас в большом количестве городов или карточки, или суррогат карточек, или какие-то ограничительные регулирующие мероприятия. Вот в чем суть. Давайте добросовестно ответим на вопрос: такое положение на одиннадцатом году революции разве не вызывает сомнения и тревоги в рабочем классе? Я вам прямо говорю, товарищи,-- это очень настораживает рабочие массы. Это нужно сейчас видеть по каждой фабрике, заводу.
Само собою разумеется, если бы у нас сейчас это дело затянулось, всякого рода перебои в снабжении и недостаток продовольствия, суррогатные мероприятия нашего регулирования и т. д.-- они рабочим классом одобрены быть не могут, это ясно, и это долго продолжаться не может. Я ни в какой степени не стесняюсь это сказать, я считаю своим долгом это сказать, нисколько не боясь, что кто-нибудь из товарищей, не желающих заниматься политикой, пожелает мне пришить уклон в панике.
Другая сторона вопроса -- это работа, связанная с деревней. Ведь природу-то русского пролетариата мы прекрасно все знаем, он в очень большом проценте связан с деревней, и размер происходящих в деревне колебаний переносится на рабочий класс. И сейчас эти деревенские настроения в некоторой степени усилились, когда сейчас создалось положение, что из Москвы рабочие отправляют в Калугу, Рязань, Смоленск, Тулу, Ярославль и другие северные губернии посылки своим семьям. Это несомненное изменение вносит, и надо на пленуме ЦК об этом сказать отчетливо и надо сказать, что такие явления в кратчайший срок должны быть преодолены.
Как это сделать? Я считаю, что о наших мероприятиях по поднятию крестьянского хозяйства в последнее время стали больше говорить в печати, о том, что записано в резолюции Политбюро, об этих мероприятиях надо сказать еще с большей отчетливостью, а после резолюции сказать о них в решениях советского правительства, подчеркивать это в выступлениях советского государства, чтобы путаницы не было. А путаница есть и на рабочих собраниях, и на партсобраниях. Мне самому пришлось с ней столкнуться, когда я сказал, что задачу поднятия индивидуального хозяйства мы не снимаем, мне сказали, что же вы выступаете против решения
XV съезда. XV съездом постановлено, что ставка должна быть на колхозы. Есть такая путаница.
Сталин. Есть, есть...
Угланов. Надо это сказать отчетливо... Нужно заниматься разъяснением решений XV съезда, иначе будет путаница...
Мероприятия:
Отказаться от ряда функций, взваленных на плечи государст
ва и оказавшихся ему не по силам,-- необходимо сократить план за
готовок и как вывод отсюда -- в известных размерах предоставить
местным органам, а также и частнику производить заготовки.
Отказаться от излишней централизации в области регулирова
ния. По вопросу о борьбе с частником, о наступлении на капитали
стический элемент надо исходить из того, что решение съезда при
нято, но нужно учить, как проводить эти решения в жизнь.
В области планирования были сделаны ошибки, и об этом нуж
но прямо сказать.
Осинский не прав, когда он предлагает развивать лишь текс
тильную промышленность. Для обеспечения связи города с дерев
ней необходимо развивать и тяжелую промышленность -- кресть
янству нужны и машины.
Каганович. Трудности в связи с хлебозаготовками велики. Недовольство на их основе и в городе, и в деревне. Нужно не только фотографировать, но и анализировать и делать выводы. Это и дано в резолюции. Ее ценность в том, что она из фактов хозяйственных затруднений делает общие выводы и дает партии общую перспективу, оценку. Она ставит и принципиально разрешает зерновую проблему, проблему увеличения товарного хлеба, причем ставит и разрешает эту проблему по-классовому, т. е. она сочетает развитие индивидуального крестьянского хозяйства с развитием социалистических форм сельского хозяйства -- совхозов и колзохов. В этом [суть] резолюции. Ведь в хлебозаготовительных затруднениях огромную, я бы сказал, решающую роль сыграли не только те ошибки, которые мы имели,-- ошибки налоговые, в снабжении товарами, и не только то, что у нас нехватка товарного хлеба, но также и то, что значительная часть этого товарного хлеба, не большая, а значительная находится в руках кулаков.
Чем же в самом деле объяснить тот факт, что на Украине мы до декабря месяца заготовили 55% хлеба по нашему плану. Хлеб этот мы заготовляли самотеком, сравнительно легко, а в декабре месяце, когда мы подошли к остальным 45%, мы столкнулись с жесточайшим сопротивлением. В чем тут было дело? Мне кажется, что 55% заготовок, которые мы провели до декабря, были заготовками хлеба по преимуществу запасов середняка и той части бедноты, которая его продавала. Они продавали хлеб самотеком. Везли добровольно. Середняк, правда, не весь хлеб продал, но значительную часть товарного хлеба. И как только мы подошли к запасам кулака, мы столкнулись с затруднениями. Кулак объявил, по существу, хлебную забастовку, пошел в наступление на нас. Я не говорю,
что все 45% были в руках у кулака, но во всяком случае к концу кампании кулак был главным держателем оставшегося хлеба и организатором задержки хлеба, оставшегося у середняка. Вот решающий вопрос. И экстраординарные меры, которые мы вынуждены были применять, были обороной советского государства против наступающего кулака. Вот этого часто не понимают те товарищи, которые выступают в качестве "объективных людей", осуждающих принятые партией экстраординарные мероприятия.
Конечно, были ошибки, были перегибы, мы их осудили у себя на пленуме ЦК КПУ [краины], признали, что в будущем нужно избегать экстраординарных мер вообще, но вместе с тем решительно высказались против того, чтобы вместе с ошибками, которые у нас были, замазывалось то ценное, что мы получили в результате хлебозаготовительной кампании. Мы мобилизовали всю партию, партия показала свою боеспособность, и забывать этого ни в коем случае сейчас нельзя... Экстраординарные меры, облегчившие нам выход из кризиса, в который мы были поставлены в декабре, коснулись и середняка. В этих экстраординарных мероприятиях, которые мы предприняли, бесконечно много отрицательных сторон. Нельзя их вводить в систему. Абсолютно правильно, что нельзя экстраординарное вводить в систему, тем более нужно объявить решительную борьбу идеологии, которая хочет извращения узаконить.
...Я должен сказать, что сейчас мы слышим тона немного покаянные, тона, осуждающие вообще принятие экстраординарных мероприятий и слишком жестко критикующие ту работу, которая проделана за эти месяцы. (Голоса: Правильно!) Я думаю, что это неправильно. Мы должны осудить извращения, которые были, мы должны в будущем не прибегать к таким экстраординарным мероприятиям, но мы не должны поддаваться этому тону осуждения той работы, которую вся партия проделала.
Некоторые товарищи неправильно хотят ввести экстраординарные мероприятия в систему, но другие впадают в недопустимую крайность и рассуждают так: "Долой административные меры воздействия, да здравствуют чисто экономические методы воздействия на хлебном рынке". (Примечание: Сокольников говорил об эквивалентном товарообмене, об эквивалентных ценах... но это есть отражение мелкобуржуазного наступления против индустриализации.) Закон стоимости хотя и действует еще в нашем народном хозяйстве, но далеко не так свободно, как в капиталистическом хозяйстве. Постепенно нашим планированием и всей нашей экономикой мы ограничиваем его действие. Цена у нас не является продуктом игры стихии вольного рынка. На службу экономической политике пролетариата становятся не только командные хозяйственные высоты, но в случае крайней нужды и политико-административные меры, и даже 107-я статья.
В условиях советского государства я считаю, что общая постановка вопроса о противопоставлении политики и администриро
вания "чистой экономике" совершенно неправильна. Одним из отличий советского государства от буржуазного является, между прочим, то, что в буржуазном государстве хозяйство принадлежит частным капиталистам, но государство, будучи приказчиком буржуазного класса в отношении подавления пролетариата, не имеет функции регулирования, а тем более непосредственного административного вмешательства в буржуазную экономику. У нас же промышленность, финансы, хозяйство принадлежат непосредственно советскому государству, которое, допустив нэп, должно регулировать и направлять частное хозяйство. В этом смысле у нас экономическая власть неотделима от политической власти. У нас хозяйствующий субъект входит непосредственно составной частью госаппарата.
Нажим, который мы произвели, отразился на настроении середняков. Но есть ли разрыв с основной массой середняков? Некоторые товарищи дело готовы изобразить так: раньше середняк был таким идеальным, таким прекрасным, что аплодировал целиком всем мероприятиям советской власти, а теперь стал резко против власти. Это не верно. У середняка, как у колеблющейся группы, с которой мы осуществляем союз, известное недовольство было всегда, ибо союз обозначает, что известные противоречия между крестьянством и пролетариатом есть, и эти противоречия мы преодолеем в процессе строительства... Недовольство середняков бывало, но градусы были не высокие. Сейчас мы должны констатировать, что градусы поднялись. Настроения, конечно, серьезно ухудшились, но нужно со всей ответственностью сказать, что мы не имеем таких градусов у середняка, которые толкнули бы его на авантюру против сов[етской] власти вместе с кулаком, нами не задеты настолько его социально-классовые интересы, чтобы он решился сейчас на это.
Посевная площадь (Украины) ярового клина вместе с пересевом погибших превысила площадь яровых прошлого года на 22%, а общая посевная площадь, несмотря на гибель 4,5 миллионов десятин, уменьшилась всего на 3%. Это наиболее яркий показатель отношения к нам со стороны деревни, в том числе и со стороны середняков. Вот почему не прав Сталин. Он приводит цитату из Ленина и хочет доказать, что кто-то истину о середняке забывает. Позвольте сказать, что выдернуть одну цитату из Ленина, но в то же время не брать того, что Ленин говорит о кулаке и бедняке -- это не по-ленински. Как же вы думаете провести союз с середняком без связи с вопросом о борьбе с кулаком и об опоре на бедноту. Тов. Стецкий почти ничего не говорил о борьбе с кулаком и классовой борьбе, а это решающий вопрос. Борясь с извращениями, безобразиями, которые у нас были, мы должны сейчас вопрос о борьбе с кулаком, о дальнейшей организации бедноты, об объединении политических сил на селе поставить во всей широте. Кто осуждает извращения, кто осуждает безобразия, которые были, не заостряя тут же вопрос о борьбе с кулаком, готовящимся сейчас с нами вступить
в борьбу в предстоящую хлебозаготовительную кампанию, тот, по-моему, делает величайшую политическую ошибку, чреватую большими последствиями...
У некоторых товарищей складывается такое впечатление, что мы примем резолюцию, запретим всякие извращения, начнется хлебозаготовительная кампания, и все будет гладко. Такой оптимизм был бы вреден, потому что этим мы могли бы демобилизовать всю партию. Нужно объявить решительную борьбу с извращениями и отменить чрезвычайные меры. Но мы должны сказать партии, что кулак сейчас обострился против нас... Середняк воспримет повышение цен, которое мы даем на 15 -- 20%, хорошо. Он хлеб повезет. Но нельзя думать, что кулак [будет] хлопать в ладоши и повезет хлеб с энтузиазмом. Мы 20 коп. прибавили, а он скажет: прибавьте 50; прибавите 50, а он скажет: прибавьте рубль. Борьба кулака с нами будет жестокая. Вот почему, я думаю, надо к этому подготовиться... Нужно сократить сроки хлебозаготовительной кампании -- нужно поставить дело так, чтобы в декабре-январе мы подходили к завершению заготовок основных масс хлеба.
Сталин. Тут не только от нас, но и от мужика кое-что зависит.
Рыков. Политическое положение ухудшилось, отношения с деревней натянулись. Одни задаются вопросом о том, имеется ли у нас начало разрыва с середняком, другие говорят -- отшатнулся середняк, третьи добавляют, что и бедняк местами против нас...
Косиор. И это даже на рабочих перекинулось...
Рыков. Даже на рабочих, говорят, перекинулось известное недовольство. Ст. Косиор сделал восклицание с явным намеком на то, что есть-де такие паникеры, которые так утверждают. Если такой смысл хочет вложить в эти слова Станислав, то я должен совершенно определенно себя причислить к этим "паникерам" и ничего плохого в этом обстоятельстве не вижу. Мы -- правящая рабочая партия -- должны иметь непосредственное общение с рабочими и крестьянами, должны изучать их настроения. И ничего плохого в том, что товарищи изучают крестьянские или рабочие письма, внимательно прислушиваются к тому, что говорят на фабриках, заводах, в деревнях, нет и быть не может.
Я не знаю, многие ли из вас бывали на фабрично-заводских собраниях в последнее время и разговаривали там о хлебных делах и отношениях с крестьянством. Я имел удовольствие разговаривать по этому поводу с рабочими и вовсе не могу сказать, чтобы они находили, что у нас все обстоит благополучно по всей территории СССР. Никакого сраму для нас нет в том, что мы будем -- по письмам ли, разговором, или другими путями -- это самое недовольство рабочих выявлять и учитывать. Мы на одиннадцатом году революции в первый раз за все время нэпа произвели в большом масштабе административный нажим на крестьянина -- производителя хлеба. Поэтому можно и нужно анализировать этот опыт, производить итоги, находить положительные и отрицательные черты его, но отнюдь не сводить дело к беспредметной взаимной ругани, к то
му, что, если один скажет: вот то-то и то-то было плохо, другой "возразит": ты паникер, ты не смел... Что плюсы чрезвычайных мер превышают минусы -- это несомненно, но это не значит, что нельзя говорить об этих минусах. И когда Каганович выводил здесь административные меры из закона стоимости (!) и ограниченного действия его в условиях советской экономики, подведя сомнительные "теоретические" обоснования под практику применения чрезвычайных мер, то из его речи вытекала сплошь апологетика (вместо анализа) этих чрезвычайных мер. Для нас же вопрос применения чрезвычайных мер стал как выбор меньшего из зол, и эти меры мы считали наименьшим злом. Но если бы, допустим, меня спросили, предвидели ли мы ввиду этих мер в январе все те результаты и отрицательные последствия их, которые мы теперь имеем в действительности, то я откровенно сказал бы, что нет, и не думаю, чтобы в такой откровенности было бы что-нибудь плохое. Причем, под чрезвычайными мерами я разумею не только те директивы, которые мы давали из центра, но и всю совокупность директив центра и мест и весь тот режим в деревне, который был создан проведением их.
Если бы мне был задан вопрос: "Скажите, какое количество хлеба мы получили в результате директив и какое в результате "извращений"?" -- то я не взялся бы на него ответить, ибо очень многое из того, что мы называем извращениями, вошло в систему этих мер. Больше того, никто из нас не может снять с себя ответственность за то, что мы называем "извращениями". Мы же ЦК и отвечаем за свои местные организации... (Сталин: Правильно.) Я не смогу, например, на митинге развить, что обход крестьянских дворов был нарушением директив ЦК. Я принужден буду на любом собрании крестьян защищать эти обходы, потому что мы за них отвечаем. И если мы говорим о чрезвычайных мерах, то было бы ошибкой отделять их от "извращений".
Под извращения подводят иногда уголовные и полууголовные преступления, совершенные отдельными лицами в процессе хлебозаготовок. Но это совершенно неправильно. Преступление есть преступление. Целый ряд "извращений" является органической частью всей системы хлебозаготовок, применявшейся с января. Может быть, не право было Политбюро, что давало такие директивы, которые без ряда добавочных мер нельзя было провести. Но ясно дело, если еще раз придется -- не дай господи -- проводить аналогичные меры, то это мы обязаны учесть, и директивы должны быть соответственно [...]439. А тов. Каганович смешал здесь апрельский пленум с нынешним. Везде и всюду он говорит об извращениях, а не о чрезвычайных мерах в целом... Весь смысл речи Кагановича сводился к защите чрезвычайных мер как таковых во все времена и при всяких обстоятельствах.
Каганович. Это не верно, вы процитируйте там, где я говорил, что экстраординарные меры нельзя вводить в систему.
Рыков. Для того чтобы дать, если можно так выразиться, глубокую постановку вопроса о чрезвычайных мерах, Каганович неожиданно пускается в рассуждения о законе стоимости и выводит из него 107-ю статью У [головного] к[одекса].
Сокольников. Проект резолюции, которая предложена по вопросу о хлебозаготовках, касается в первой части некоторых общих вопросов нашей хозяйственной политики, непосредственно примыкающих к проблеме хлебозаготовок.
Я хочу прежде всего высказаться по вопросу об этой первой части резолюции об общей хозяйственной политике в ее связи с хлебозаготовительным кризисом. Положения, которые сформулированы в этой вводной части, делают очень большой шаг вперед. Когда в проекте резолюции подчеркивается значение сельского хозяйства, этой базы хозяйственного развития, когда проект резолюции подчеркивает значение восстановления сельскохозяйственного экспорта для индустриализации, когда в проекте подчеркивается значение селького хозяйства для образования валютного резерва, когда возвращается таким образом сельскому хозяйству то место в нашей хозяйственной системе, которое оно должно занимать, этим делается основной сдвиг в сторону предупреждения борьбы против обострения и повторения зернового кризиса, хлебозаготовительного кризиса, ибо, я думаю, основными причинами, которые создали нынешние затруднения, подготовили их, сделали неизбежными, является то, что в нашей хозяйственной политике последних лет мы получили такой крен в отношении сельского хозяйства, который не дал возможности решить задачу гармонического подъема сельского хозяйства и промышленности. Между тем только в условиях такого гармонического развития сельского хозяйства и промышленности заложена гарантия против наступления подобных кризисов.
Стеукий. Это говорят крестьяне (Шум, волнение в зале.) Еще на прошлом пленуме мы слушали речь Иванова с Северного Кавказа, который рассказывал, как прекрасно обстоит в деревне на Северном Кавказе, как крестьяне чуть не аплодисментами встречают нашу хлебозаготовительную политику. И что получилось, товарищ Иванов, потом? Оказалось, что за аплодисментами...
Иванов. Тогда не было всего этого, и дело было не плохо. Вы забыли, что с того времени прошло три месяца дальнейшего нажима. (Шум, крики.)
Стеукий. Оказалось, что за аплодисменты вы приняли выступления в Кабарде.
Иванов. Это демагогия, очень деловая, ничего не стоящая.
Стеукий. Мы в нашей практике погрешили против указания Владимира Ильича. И не только в практике. Кое-где создалась своеобразная психология.
...В связи с хлебозаготовительной кампанией высказывались соображения, что мы можем припугнуть крестьянство и, таким образом, провести нашу хлебозаготовительную кампанию, что мы можем путем применения 107-й статьи, путем применения решительных мер против кулака воздействовать принуждающим образом
и на этого среднего крестьянина, для того чтобы провести хлебозаготовки. Мне кажется, что эта психология чрезвычайно опасна, с ней мы должны бороться и что на этих методах, на методах принуждения мы смычку с средним крестьянством строить не можем. Мне представляется также чрезвычайно тревожным то, что нам в резолюции июльского пленума снова приходится повторять о том, что у нас были перегибы и извращения в нашей политике по отношению к среднему крестьянству и что эти извращения и перегибы, которые были, несмотря на решительные указания апрельского пленума ЦК, что эти перегибы должны быть исправлены. Этот вопрос имеет огромное значение особенно в связи с тем, что мы сейчас видели политику наступления против кулака. Когда мы боролись с оппозицией, в частности в вопросе о кулаке, мы говорили, что кулак для нас опасен не только сам по себе, но, главное, опасен и потому, что может в известной мере опереться и на среднее крестьянство.
Сталин. Мы это не говорили. Либо опасен. Либо не опасен.
Стеукий. Мы говорили, что сам по себе кулак опасен. Но становится гораздо опаснее именно потому, что он может повести за собой среднее крестьянство. Я думаю, это совершенно ясно, что главная опасность кулака заключается именно в этом. Именно когда теперь, когда мы ведем наступление против кулака, нам нужно избегать всякого рода мер, которые могут задеть среднего крестьянина. И в связи с этим, это нужно со всей силой подчеркнуть в нашей резолюции, нам нужно настроить наши организации на то, чтобы не только избегать всякого рода извращения, но и употребить все усилия, чтобы загладить те ошибки, которые были сделаны и изменить настроение среднего крестьянства в лучшую для нас сторону. В связи с этим, то заявление, которое сделал тов. Андреев, заслуживает самого серьезного внимания -- он сказал, что при повторении применения экстраординарных мер мы можем потерять середняка. Я думаю, что это заявление брошено не на ветер, что нам это заявление нужно самым тщательным образом учесть и в нашей резолюции, и в нашей практике.
Хатаевич4У''. Речь Стецкого на меня произвела впечатление, что он будто бы своей объективно-критической позицией хочет научить политэкономии. Он отделяет доклад Микояна от тезисов Политбюро, пытается создать мнение, что в партии и даже в руководстве есть люди, которые желают продолжать политику перегибов по отношению к середняку, которые хотят экстраординарные временные меры превратить в постоянные. Я не знаю, но до сих пор я думал, что у нас таких в партии нет... Стецкий как бы представлял отсутствующего здесь Фрумкина, письмо которого мы читали. Тот ставит вопрос более четко: назад к XIV съезду или назад к кулаку. (Шум, смех.) Позвольте, я хотел сейчас же пояснить. Фрум-кин, который требует отказа от данной XIV партсъездом линии решительного наступления на кулака (Шум.) Так мыслит тов. Фрумкин. (Смех.) Товарищи, нечего смеяться, я не такой уж гладкий, лакиро
ванный оратор и прошу не ловить меня на обмолвках. Я имел в виду сказать, что так мыслит тов. Фрумкин и те, которые разделяют его точку зрения. Они считают, что мы раньше проводили политику, которая была более приемлема для кулака, и предлагают вернуться к этой самой политике. С кем вы полемизируете, кого вы убеждаете, что не нужно нажимать на середняка, кого вы убеждаете, что не нужно прикрашивать положение в деревне? Кто прикрашивает? Не зря вы это говорите. Вы-то прикрашиваете в другую сторону, вы освещаете положение в деревне в слишком мрачном свете. Вы говорите, что вся деревня сплошь толкует о том, что у нас возвращена продразверстка, что вся она пропитана недовольством, то же в письме Фрумкина.
Это не верно... В деревне мы имеем в целом устойчивое положение (ссылается на проведенные в Поволжье терсборы438, давшие хорошие результаты), хотя сейчас оно хуже, чем было в марте. В марте в результате проведения мер по усилению хлебозаготовок мы имели очень хорошее политическое положение в деревне. Мы имели решительный рост активности бедняцких масс и благоприятное положение среди основных середняцких масс. Сейчас положение ухудшилось, но не надо впадать в панику. Я не имею в виду заниматься спорами на общеполитические темы. Я хотел использовать свои десять минут исключительно для того, чтобы сделать некоторые чисто практические замечания, и к ним я перейду сейчас.
По Поволжью кулак и крепкий середняк хлеб дадут -- уже есть
предложения Хлебопродукту купить хлеб на корню.
Посевная плошадь Поволжья возросла по сравнению с 1926 го
дом на 5,5% -- 6%, а с 27 годом -- на 16%.
Виды на урожай благоприятные.
Угланов. Хотя Хатаевич и рекомендовал не заниматься политикой, он заявил, что приехал на пленум ЦК, чтобы не заниматься политикой. Я думаю, что все-таки это маловато для секретаря обкома. Я считаю, что если для Хатаевича вопрос о середняке ясен, азбучная истина, то этот вопрос вообще, как крупно политические вопросы нашей партии, является очень ясным. Но в этой общей ясности вопроса, наряду с теоретической ясностью, есть конкретная обстановка, которая меняется. Кое-какие изменения во взаимоотношении рабочего класса и среднего крестьянства произошли за этот год, и мы уклониться от обсуждения этого вопроса, как это нам рекомендовал Хатаевич, не можем.
Наряду с тем, что говорил Микоян о колебаниях в середняцкой и бедняцкой части крестьянства, завотделом по работе в деревне ЦК Бауман после поездки в Башкирию и Татарию высказал свои соображения, что крестьяне осенью не повезут хлеба, он высказывал предположение, не придется ли приступить к обложению натур [альным] налогом верхних слоев крестьянства. А Хатаевич говорит, что все ясно... Нужно внести ясность. Нужно принять исчерпывающие мероприятия, которые в кратчайший срок помогут преодолеть колебания в известной части крестьянства. Я ду
маю, что нужно будет решение ЦК, которое будет принято в советском порядке, так сформулировать, так его опубликовать, чтобы действительно крестьянская масса, основная середняцкая масса ясно поняла, что говорит им это решение советского правительства, чтобы это решение было не обычным решением, а политически крупным решением, которое сразу начало ломать ту психологию, которая есть в известной части крестьянства, что якобы мы идем к военному коммунизму.
Мы крестьянский вопрос не можем поставить изолированно от рабочего класса. Как-никак, во мне будет говорить потребительская точка зрения, но мы такой потребитель, который представляет миллионные армии пролетариата города Москвы, мы знаем, что у нас сейчас в большом количестве городов или карточки, или суррогат карточек, или какие-то ограничительные регулирующие мероприятия. Вот в чем суть. Давайте добросовестно ответим на вопрос: такое положение на одиннадцатом году революции разве не вызывает сомнения и тревоги в рабочем классе? Я вам прямо говорю, товарищи,-- это очень настораживает рабочие массы. Это нужно сейчас видеть по каждой фабрике, заводу.
Само собою разумеется, если бы у нас сейчас это дело затянулось, всякого рода перебои в снабжении и недостаток продовольствия, суррогатные мероприятия нашего регулирования и т. д.-- они рабочим классом одобрены быть не могут, это ясно, и это долго продолжаться не может. Я ни в какой степени не стесняюсь это сказать, я считаю своим долгом это сказать, нисколько не боясь, что кто-нибудь из товарищей, не желающих заниматься политикой, пожелает мне пришить уклон в панике.
Другая сторона вопроса -- это работа, связанная с деревней. Ведь природу-то русского пролетариата мы прекрасно все знаем, он в очень большом проценте связан с деревней, и размер происходящих в деревне колебаний переносится на рабочий класс. И сейчас эти деревенские настроения в некоторой степени усилились, когда сейчас создалось положение, что из Москвы рабочие отправляют в Калугу, Рязань, Смоленск, Тулу, Ярославль и другие северные губернии посылки своим семьям. Это несомненное изменение вносит, и надо на пленуме ЦК об этом сказать отчетливо и надо сказать, что такие явления в кратчайший срок должны быть преодолены.
Как это сделать? Я считаю, что о наших мероприятиях по поднятию крестьянского хозяйства в последнее время стали больше говорить в печати, о том, что записано в резолюции Политбюро, об этих мероприятиях надо сказать еще с большей отчетливостью, а после резолюции сказать о них в решениях советского правительства, подчеркивать это в выступлениях советского государства, чтобы путаницы не было. А путаница есть и на рабочих собраниях, и на партсобраниях. Мне самому пришлось с ней столкнуться, когда я сказал, что задачу поднятия индивидуального хозяйства мы не снимаем, мне сказали, что же вы выступаете против решения
XV съезда. XV съездом постановлено, что ставка должна быть на колхозы. Есть такая путаница.
Сталин. Есть, есть...
Угланов. Надо это сказать отчетливо... Нужно заниматься разъяснением решений XV съезда, иначе будет путаница...
Мероприятия:
Отказаться от ряда функций, взваленных на плечи государст
ва и оказавшихся ему не по силам,-- необходимо сократить план за
готовок и как вывод отсюда -- в известных размерах предоставить
местным органам, а также и частнику производить заготовки.
Отказаться от излишней централизации в области регулирова
ния. По вопросу о борьбе с частником, о наступлении на капитали
стический элемент надо исходить из того, что решение съезда при
нято, но нужно учить, как проводить эти решения в жизнь.
В области планирования были сделаны ошибки, и об этом нуж
но прямо сказать.
Осинский не прав, когда он предлагает развивать лишь текс
тильную промышленность. Для обеспечения связи города с дерев
ней необходимо развивать и тяжелую промышленность -- кресть
янству нужны и машины.
Каганович. Трудности в связи с хлебозаготовками велики. Недовольство на их основе и в городе, и в деревне. Нужно не только фотографировать, но и анализировать и делать выводы. Это и дано в резолюции. Ее ценность в том, что она из фактов хозяйственных затруднений делает общие выводы и дает партии общую перспективу, оценку. Она ставит и принципиально разрешает зерновую проблему, проблему увеличения товарного хлеба, причем ставит и разрешает эту проблему по-классовому, т. е. она сочетает развитие индивидуального крестьянского хозяйства с развитием социалистических форм сельского хозяйства -- совхозов и колзохов. В этом [суть] резолюции. Ведь в хлебозаготовительных затруднениях огромную, я бы сказал, решающую роль сыграли не только те ошибки, которые мы имели,-- ошибки налоговые, в снабжении товарами, и не только то, что у нас нехватка товарного хлеба, но также и то, что значительная часть этого товарного хлеба, не большая, а значительная находится в руках кулаков.
Чем же в самом деле объяснить тот факт, что на Украине мы до декабря месяца заготовили 55% хлеба по нашему плану. Хлеб этот мы заготовляли самотеком, сравнительно легко, а в декабре месяце, когда мы подошли к остальным 45%, мы столкнулись с жесточайшим сопротивлением. В чем тут было дело? Мне кажется, что 55% заготовок, которые мы провели до декабря, были заготовками хлеба по преимуществу запасов середняка и той части бедноты, которая его продавала. Они продавали хлеб самотеком. Везли добровольно. Середняк, правда, не весь хлеб продал, но значительную часть товарного хлеба. И как только мы подошли к запасам кулака, мы столкнулись с затруднениями. Кулак объявил, по существу, хлебную забастовку, пошел в наступление на нас. Я не говорю,
что все 45% были в руках у кулака, но во всяком случае к концу кампании кулак был главным держателем оставшегося хлеба и организатором задержки хлеба, оставшегося у середняка. Вот решающий вопрос. И экстраординарные меры, которые мы вынуждены были применять, были обороной советского государства против наступающего кулака. Вот этого часто не понимают те товарищи, которые выступают в качестве "объективных людей", осуждающих принятые партией экстраординарные мероприятия.
Конечно, были ошибки, были перегибы, мы их осудили у себя на пленуме ЦК КПУ [краины], признали, что в будущем нужно избегать экстраординарных мер вообще, но вместе с тем решительно высказались против того, чтобы вместе с ошибками, которые у нас были, замазывалось то ценное, что мы получили в результате хлебозаготовительной кампании. Мы мобилизовали всю партию, партия показала свою боеспособность, и забывать этого ни в коем случае сейчас нельзя... Экстраординарные меры, облегчившие нам выход из кризиса, в который мы были поставлены в декабре, коснулись и середняка. В этих экстраординарных мероприятиях, которые мы предприняли, бесконечно много отрицательных сторон. Нельзя их вводить в систему. Абсолютно правильно, что нельзя экстраординарное вводить в систему, тем более нужно объявить решительную борьбу идеологии, которая хочет извращения узаконить.
...Я должен сказать, что сейчас мы слышим тона немного покаянные, тона, осуждающие вообще принятие экстраординарных мероприятий и слишком жестко критикующие ту работу, которая проделана за эти месяцы. (Голоса: Правильно!) Я думаю, что это неправильно. Мы должны осудить извращения, которые были, мы должны в будущем не прибегать к таким экстраординарным мероприятиям, но мы не должны поддаваться этому тону осуждения той работы, которую вся партия проделала.
Некоторые товарищи неправильно хотят ввести экстраординарные мероприятия в систему, но другие впадают в недопустимую крайность и рассуждают так: "Долой административные меры воздействия, да здравствуют чисто экономические методы воздействия на хлебном рынке". (Примечание: Сокольников говорил об эквивалентном товарообмене, об эквивалентных ценах... но это есть отражение мелкобуржуазного наступления против индустриализации.) Закон стоимости хотя и действует еще в нашем народном хозяйстве, но далеко не так свободно, как в капиталистическом хозяйстве. Постепенно нашим планированием и всей нашей экономикой мы ограничиваем его действие. Цена у нас не является продуктом игры стихии вольного рынка. На службу экономической политике пролетариата становятся не только командные хозяйственные высоты, но в случае крайней нужды и политико-административные меры, и даже 107-я статья.
В условиях советского государства я считаю, что общая постановка вопроса о противопоставлении политики и администриро
вания "чистой экономике" совершенно неправильна. Одним из отличий советского государства от буржуазного является, между прочим, то, что в буржуазном государстве хозяйство принадлежит частным капиталистам, но государство, будучи приказчиком буржуазного класса в отношении подавления пролетариата, не имеет функции регулирования, а тем более непосредственного административного вмешательства в буржуазную экономику. У нас же промышленность, финансы, хозяйство принадлежат непосредственно советскому государству, которое, допустив нэп, должно регулировать и направлять частное хозяйство. В этом смысле у нас экономическая власть неотделима от политической власти. У нас хозяйствующий субъект входит непосредственно составной частью госаппарата.
Нажим, который мы произвели, отразился на настроении середняков. Но есть ли разрыв с основной массой середняков? Некоторые товарищи дело готовы изобразить так: раньше середняк был таким идеальным, таким прекрасным, что аплодировал целиком всем мероприятиям советской власти, а теперь стал резко против власти. Это не верно. У середняка, как у колеблющейся группы, с которой мы осуществляем союз, известное недовольство было всегда, ибо союз обозначает, что известные противоречия между крестьянством и пролетариатом есть, и эти противоречия мы преодолеем в процессе строительства... Недовольство середняков бывало, но градусы были не высокие. Сейчас мы должны констатировать, что градусы поднялись. Настроения, конечно, серьезно ухудшились, но нужно со всей ответственностью сказать, что мы не имеем таких градусов у середняка, которые толкнули бы его на авантюру против сов[етской] власти вместе с кулаком, нами не задеты настолько его социально-классовые интересы, чтобы он решился сейчас на это.
Посевная площадь (Украины) ярового клина вместе с пересевом погибших превысила площадь яровых прошлого года на 22%, а общая посевная площадь, несмотря на гибель 4,5 миллионов десятин, уменьшилась всего на 3%. Это наиболее яркий показатель отношения к нам со стороны деревни, в том числе и со стороны середняков. Вот почему не прав Сталин. Он приводит цитату из Ленина и хочет доказать, что кто-то истину о середняке забывает. Позвольте сказать, что выдернуть одну цитату из Ленина, но в то же время не брать того, что Ленин говорит о кулаке и бедняке -- это не по-ленински. Как же вы думаете провести союз с середняком без связи с вопросом о борьбе с кулаком и об опоре на бедноту. Тов. Стецкий почти ничего не говорил о борьбе с кулаком и классовой борьбе, а это решающий вопрос. Борясь с извращениями, безобразиями, которые у нас были, мы должны сейчас вопрос о борьбе с кулаком, о дальнейшей организации бедноты, об объединении политических сил на селе поставить во всей широте. Кто осуждает извращения, кто осуждает безобразия, которые были, не заостряя тут же вопрос о борьбе с кулаком, готовящимся сейчас с нами вступить
в борьбу в предстоящую хлебозаготовительную кампанию, тот, по-моему, делает величайшую политическую ошибку, чреватую большими последствиями...
У некоторых товарищей складывается такое впечатление, что мы примем резолюцию, запретим всякие извращения, начнется хлебозаготовительная кампания, и все будет гладко. Такой оптимизм был бы вреден, потому что этим мы могли бы демобилизовать всю партию. Нужно объявить решительную борьбу с извращениями и отменить чрезвычайные меры. Но мы должны сказать партии, что кулак сейчас обострился против нас... Середняк воспримет повышение цен, которое мы даем на 15 -- 20%, хорошо. Он хлеб повезет. Но нельзя думать, что кулак [будет] хлопать в ладоши и повезет хлеб с энтузиазмом. Мы 20 коп. прибавили, а он скажет: прибавьте 50; прибавите 50, а он скажет: прибавьте рубль. Борьба кулака с нами будет жестокая. Вот почему, я думаю, надо к этому подготовиться... Нужно сократить сроки хлебозаготовительной кампании -- нужно поставить дело так, чтобы в декабре-январе мы подходили к завершению заготовок основных масс хлеба.
Сталин. Тут не только от нас, но и от мужика кое-что зависит.
Рыков. Политическое положение ухудшилось, отношения с деревней натянулись. Одни задаются вопросом о том, имеется ли у нас начало разрыва с середняком, другие говорят -- отшатнулся середняк, третьи добавляют, что и бедняк местами против нас...
Косиор. И это даже на рабочих перекинулось...
Рыков. Даже на рабочих, говорят, перекинулось известное недовольство. Ст. Косиор сделал восклицание с явным намеком на то, что есть-де такие паникеры, которые так утверждают. Если такой смысл хочет вложить в эти слова Станислав, то я должен совершенно определенно себя причислить к этим "паникерам" и ничего плохого в этом обстоятельстве не вижу. Мы -- правящая рабочая партия -- должны иметь непосредственное общение с рабочими и крестьянами, должны изучать их настроения. И ничего плохого в том, что товарищи изучают крестьянские или рабочие письма, внимательно прислушиваются к тому, что говорят на фабриках, заводах, в деревнях, нет и быть не может.
Я не знаю, многие ли из вас бывали на фабрично-заводских собраниях в последнее время и разговаривали там о хлебных делах и отношениях с крестьянством. Я имел удовольствие разговаривать по этому поводу с рабочими и вовсе не могу сказать, чтобы они находили, что у нас все обстоит благополучно по всей территории СССР. Никакого сраму для нас нет в том, что мы будем -- по письмам ли, разговором, или другими путями -- это самое недовольство рабочих выявлять и учитывать. Мы на одиннадцатом году революции в первый раз за все время нэпа произвели в большом масштабе административный нажим на крестьянина -- производителя хлеба. Поэтому можно и нужно анализировать этот опыт, производить итоги, находить положительные и отрицательные черты его, но отнюдь не сводить дело к беспредметной взаимной ругани, к то
му, что, если один скажет: вот то-то и то-то было плохо, другой "возразит": ты паникер, ты не смел... Что плюсы чрезвычайных мер превышают минусы -- это несомненно, но это не значит, что нельзя говорить об этих минусах. И когда Каганович выводил здесь административные меры из закона стоимости (!) и ограниченного действия его в условиях советской экономики, подведя сомнительные "теоретические" обоснования под практику применения чрезвычайных мер, то из его речи вытекала сплошь апологетика (вместо анализа) этих чрезвычайных мер. Для нас же вопрос применения чрезвычайных мер стал как выбор меньшего из зол, и эти меры мы считали наименьшим злом. Но если бы, допустим, меня спросили, предвидели ли мы ввиду этих мер в январе все те результаты и отрицательные последствия их, которые мы теперь имеем в действительности, то я откровенно сказал бы, что нет, и не думаю, чтобы в такой откровенности было бы что-нибудь плохое. Причем, под чрезвычайными мерами я разумею не только те директивы, которые мы давали из центра, но и всю совокупность директив центра и мест и весь тот режим в деревне, который был создан проведением их.
Если бы мне был задан вопрос: "Скажите, какое количество хлеба мы получили в результате директив и какое в результате "извращений"?" -- то я не взялся бы на него ответить, ибо очень многое из того, что мы называем извращениями, вошло в систему этих мер. Больше того, никто из нас не может снять с себя ответственность за то, что мы называем "извращениями". Мы же ЦК и отвечаем за свои местные организации... (Сталин: Правильно.) Я не смогу, например, на митинге развить, что обход крестьянских дворов был нарушением директив ЦК. Я принужден буду на любом собрании крестьян защищать эти обходы, потому что мы за них отвечаем. И если мы говорим о чрезвычайных мерах, то было бы ошибкой отделять их от "извращений".
Под извращения подводят иногда уголовные и полууголовные преступления, совершенные отдельными лицами в процессе хлебозаготовок. Но это совершенно неправильно. Преступление есть преступление. Целый ряд "извращений" является органической частью всей системы хлебозаготовок, применявшейся с января. Может быть, не право было Политбюро, что давало такие директивы, которые без ряда добавочных мер нельзя было провести. Но ясно дело, если еще раз придется -- не дай господи -- проводить аналогичные меры, то это мы обязаны учесть, и директивы должны быть соответственно [...]439. А тов. Каганович смешал здесь апрельский пленум с нынешним. Везде и всюду он говорит об извращениях, а не о чрезвычайных мерах в целом... Весь смысл речи Кагановича сводился к защите чрезвычайных мер как таковых во все времена и при всяких обстоятельствах.
Каганович. Это не верно, вы процитируйте там, где я говорил, что экстраординарные меры нельзя вводить в систему.
Рыков. Для того чтобы дать, если можно так выразиться, глубокую постановку вопроса о чрезвычайных мерах, Каганович неожиданно пускается в рассуждения о законе стоимости и выводит из него 107-ю статью У [головного] к[одекса].
Сокольников. Проект резолюции, которая предложена по вопросу о хлебозаготовках, касается в первой части некоторых общих вопросов нашей хозяйственной политики, непосредственно примыкающих к проблеме хлебозаготовок.
Я хочу прежде всего высказаться по вопросу об этой первой части резолюции об общей хозяйственной политике в ее связи с хлебозаготовительным кризисом. Положения, которые сформулированы в этой вводной части, делают очень большой шаг вперед. Когда в проекте резолюции подчеркивается значение сельского хозяйства, этой базы хозяйственного развития, когда проект резолюции подчеркивает значение восстановления сельскохозяйственного экспорта для индустриализации, когда в проекте подчеркивается значение селького хозяйства для образования валютного резерва, когда возвращается таким образом сельскому хозяйству то место в нашей хозяйственной системе, которое оно должно занимать, этим делается основной сдвиг в сторону предупреждения борьбы против обострения и повторения зернового кризиса, хлебозаготовительного кризиса, ибо, я думаю, основными причинами, которые создали нынешние затруднения, подготовили их, сделали неизбежными, является то, что в нашей хозяйственной политике последних лет мы получили такой крен в отношении сельского хозяйства, который не дал возможности решить задачу гармонического подъема сельского хозяйства и промышленности. Между тем только в условиях такого гармонического развития сельского хозяйства и промышленности заложена гарантия против наступления подобных кризисов.