Страница:
237
дей и сравнит в массовой борьбе. С такими традициями ленинизма рвут те товарищи, которые подходят к проблеме центра только с точки зрения словесного разоблачения.
Ликвидировал ли Ленин свою самостоятельную линию, входя в блок с центристами, и ликвидировали ли ее спартакисты, под руководством Розы Люксембург и Либкнехта вошедшие в независимую с[оциал]-демократическую], партию Германии при ее основании? Я был тогда противником вхождения левых в центристскую по существу независимую] партию. Статьи против политики Розы Люксембург в этом вопросе вы можете найти в первом томе моей "Германе[кой] революции", стр. 304 -- 330 и 407 -- 420. Моя точка зрения определялась боязнью ликвидации самостоятельной линии левых радикалов (поздн[ее] коммунистов). Опыт показал, что спартакисты302 своей особой линии не потеряли. Когда началось непосредственное крупное массовое движение, они порвали с центром. Но я считаю по сегодняшний день ошибкой вхождение Союза Спартака в незав[иси-мую] с [оциал] -д [емократию]. Это не позволяло ему создать достаточно сильных кадров, и компартия Германии оказалась в момент ее создания 10 лет тому назад чересчур слабой. Потребовалось двух лет опыта, пока основная масса независимых рабочих перешла в количестве 200000 человек к коммунизму303. Характерно, что в городе, в котором издается "Арбейтер Политик", орган, ведущий самую непримиримую линию, признававший необходимость циммервальдского блока, но отклонявший вхождение в партию независимых, что в этом городе (Бремене) коммунисты были в начале революции наиболее сильны, хотя не имели большинства в рабочем классе. Если ошибочным было вхождение спартакистов в независимую] партию, то вопрос координирования действий, совместных демонстраций не вызывал никаких сомнений. Ленин не возражал никогда против таких блоков в действии. Он только смотрел, чтоб такой блок не уничтожал самостоятельность линии, не вызывал иллюзий на счет союзников. Само собой понятно, что нельзя природу с[оциал]-д[емо-кратии] в период войны и начала революции сравнивать с ВКП в теперешнем положении и природой разных ее фракций. Основная разница состоит в том, что западноевропейский оппортунизм представлял тенденции рабочей бюрократии и аристократии к подчинению господствующему империализму. Источник оппортунизма ВКП состоит в трудностях социалистического строительства в мелкобуржуазной] стране в капиталистическом окружении. Оппортунизм представляет собой тенденцию бюрократии, рабочей аристократии, мещанских элементов в партии в сползании к кулаку. Через его потребности идет тенденция к смычке с крупным мировым капиталом,
причем представители этой тенденции лелеют надежду удержать власть в руках пролетарской партии. Наш центр опирается также само, как центр герм, с [оциал]-демократии], на очень широкий слой рабочих; наш центр имеет тоже кадр парт[ий-ной] и профессиональной] бюрократии, его роднит с немецким центром боязнь больших решений, непонимание, что классы нельзя перехитрить никакой дипломатией. Разница в положении состоит в том, что там происходили процессы в партии пролетариата, находящегося под игом империалистического правительства; у нас они происходят в партии победоносного пролетариата, держащей власть в своих руках, но в партии, разбавленной мелкобуржуазными элементами, разница состоит в том, что все процессы у нас происходят в стране, прошедшей три революции. Пропорции людей, вышедших из горнила революции, совершенно другие. В Германии вопрос об отношении к центру только между 1910 -- [19] 16 гг. умещался в рамках одной партии. У нас пока что исключена головка левого фланга, стремящаяся вернуться в партию, т. е. обязанная рассматривать вопросы своей политики с точки зрения единой партии. Но кое-чему можно поучиться из этой старой борьбы. И вот чему. С правой у нас не может быть мира. Нельзя вылечить ВКП, не выбросив из нее кулацкие элементы, мещанские и часть бюрократических. Старые большевики -руководители правых, понятно, после такой чистки партии и исправления ее политической линии, исправимы. И не об их исключении идет речь. Но та социальная база, на которую они в партии опираются, должна быть выбита из-под их ног. По отношению к центру мы должны знать, что его существование не случайно. Он будет выражать всегда тенденции парт-и госаппарата к бюрократизму. Связанный с аппаратом, он будет всегда представлять политику малых решений, попыток компромисса для избежания революционных потрясений. Т. к. нельзя себе представить исправления линии партии как единичный акт, а дело будет, даже при самом лучшем повороте, идти о настоящей борьбе течений, представляющих разные слои пролетариата и тех мелкобуржуазных] прослоек, от которых нам не избавиться до конца в партии в условиях СССР (полупролетарские, бедняцкие элементы, которые завтра становятся середняцкими и которые нам необходимы в партии для связи с деревней), то можно считать, что мы в продолжение десятка лет, впредь до решающих побед на поле социалистического строительства, будем в борьбе с центром. Это требует сохранения нас, болып[евиков] -ленинцев как идейного течения. Когда Сталин требует от нас признания наших "ошибок" и забытия его ошибок, то есть формула требования нашей капитуляции как особого течения и подчинения нас центру304. На этом условии
239
он готов нас помиловать. Мы этого условия принять не можем, ибо это означало бы отказаться от того сознания, к[о]т[орое] является результатом тяжелой борьбы последних лет, той борьбы, за которую мы заплатили ссылкой. Сознание это состоит в понимании, что борьба у нас в партии не есть результат разногласий мнений, а результат борьбы разных классовых прослоек в рамках ВКП и давления враждебных классовых сил на нее. В рамках партии, в которой после чистки будет большинство пролетарских элементов, которая проводит режим парт[ийной] демократии, оформленные и обособленные фракции не только не нужны, но являются преступлением перед необходимостью диктатуры. Но даже в такой партии будет, при нашей обстановке, происходить борьба течений, и течение пролетарское, течение, связанное всеми фибрами с международной революцией, не имеет права разоружаться, исчезать. Оно должно всегда быть начеку. Преступление Зиновьева, Каменева, Пятакова, Сафарова состоит именно в том, что они не поняли, что разоружаться нельзя даже на случай лучшего хода событий, т. е. на случай исправления линии партии. Смешно считать, что они сделали это только из личной трусости. Тот факт, что люди, одна группа за другой, сегодня еще высказывались против капитуляции, а завтра шли на нее, что этот процесс повторяется несколько раз,-- все это показывает, что дело шло о каком-то конфликте принципов, а не только о боязни репрессий и т. п. Боролись с собой два принципа: необходимость связи с существующим массовым революционным движением, конкретно говоря, с ВКП и необходимостью сохранения линии оппозиции, т. е. тех принципов, без которых это движение перестает быть пролетарским, большевистским. Потеря на долгое время связи с массовым движением есть смерть или вырождение для революционного политика. Отказ от идей, в правильности которых отошедшие от нас в глубине души и сегодня еще уверены, есть тоже политическая смерть. Конфликт этих двух принципов они решили разрешить хитростью. Вернись в партию и пока что спрячь идеи. А завтра, если парт[ийная] масса под давлением обстоятельств начнет борьбу, то будет время развернуть знамя. Они забыли одно. Для того чтобы партийная масса, вступая в борьбу без руководства, без определенной идеи, признала эти идеи, должен существовать испытанный в борьбе за эти идеи, умеющий их применять во всякой обстановке, заслуживший доверие этой массы кадр. И самые идеи не являются чем-то данным раз навсегда. Их надо обновлять постоянно, сверяя с действительностью. Всей этой работы над идеями не может брать на себя группа, отказавшаяся от них публично. Конспиративно можно удержать технику, но не работу мысли. Законспирировать можно клику, но не идейное
течение. Отказ от идей есть их хирение и разложение. Но что же тогда со связью с раб[очим] классом? ВКП не может долго топтаться на одном месте. Или она сделает в ближайшие год-два решительный шаг влево, тогда она вернет нас в свои ряды, не требуя от нас отказа от наших большевистских взглядов, или она сделает решительный шаг направо, тогда, каким бы диким преследованиям мы ни подвергались, мы прорвемся к массам и массы к нам. Исходя из этой точки зрения, надо самым решительным образом отклонить всякую мысль о попытке вползти в партию, т. е. за счет отказа от наших основных идей, выраженных в платформе, завоеванных, выстраданных нами в продолжение последних четырех лет. Я не знаю среди мне известных оппозиционеров товарищей, готовых пожертвовать нашими идеями, отказаться от них. Если такие есть, то, во-первых, их нет среди людей, которые представляли идейно и политически наше движение, и вообще нет их в количестве, имеющем политическое значение. Тот отход от нас, который мы ожидали в момент разгрома, уже завершился. Когда указывают на заявление тов. Преображенского о том, что мы должны принять ответственность за левый курс, то, как это показал дальнейший обмен мнений, [заявление] было только очень заостренным выражением необходимости поддержки левого курса. Несмотря на это, я такое заявление считаю ошибкой, как это написал немедленно тов. Преображенскому.
Вы ссылаетесь на мое выражение, употребленное в письме к другу, что мы переоценили темп сползания, что мы имеем теперь отползание. Я не помню такого выражения, не имея копии своих писем за первый период левого курса, кроме письма к тов. Ищенко из Тобольска от 27 апреля. Я это письмо привожу, ибо оно выражает точно мою тогдашнюю оценку положения:
Тобольск, 27 апреля. Дорогой тов. Ищенко, отвечаю на Ваше письмо (без даты).
1) Не подлежит сомнению, что хлебная кампания является крупным политическим поворотом нашей партии305. Серьезность его тоже очевидна, ибо он вызван обострением классовой борьбы в деревне и, со своей стороны, обостряет ее. Увертки, вроде того, что теперь можно повернуть, а раньше нет, служат затушевыванию ошибок, ибо, если даже допустить, что удобнее было выждать атаки кулака, то почему надо было раньше дезориентировать партию лозунгом "обогащайтесь", который Сырцов повторял еще в [19]27 г., зачем было откладывать чистку партии от кулацких элементов, к[о]т[орые] снабжали кулака тракторами и т. д. Поворот налицо, его надо приветствовать.
241
Решителен ли он и окончателен? Нет! Не может быть ре
шительным без: а) выметения из сознания партии остатков пер
спективы о врастании кулака в социализм; б) без создания орга
низации бедноты. Проверкой поворота будет: а) продолжение
борьбы с кулаком осенью; б) развертывание коллективизации,
несмотря на слабые результаты, которые она даст в этом году,
усиление темпа индустриализации. Если все это будет налицо,
то в этом решающем вопросе партия вышла из кризиса.
В Коминтерне тоже сдвиг налицо. Он сводится к тому, что
взят курс против с[оциал]-демократии] в Европе, а в Китае на
самостоятельную партию и развертывание рабочего и кресть
янского движения. В аргументации многое не верно, но об этом
здесь не стоит говорить. Обеспечено ли проведение в жизнь
этой резолюции? Более или менее. Руководство всех партий,
не столько правое, сколько слабое.
Вы не обратили достаточное внимание на Шахтинское,
Рязанское, Артемовское, Сочинское дела. Основное в них, что
парт[ийная] масса, зная зло, не смела с ним бороться. В Сочи
партийцы, собираясь для обсуждения дела, пригласили на "не
легальное" собрание агентов ГПУ, чтобы бандиты не могли их
объявить контрреволюционерами. Ну, что Сочи. В Артемовске
уже после вскрытия нарыва партийцы боялись членам К[онт
рольной]К[омисии] говорить правду. КК видит эту опасность
и устами Сталина призывает к самокритике. Но если самокри
тика может быть объявлена меньшевизмом, как это случилось
с нами, если за нее можно угодить в Канск, то кто пойдет на нее?
Действительный сдвиг в партии может быть гарантирован толь
ко "гарантированием" самокритики, т.е. внутипарт[ийной] де
мократией. Первый шаг к ней -- вернуть нас в партию. "Но и мы
должны этому помочь",-- говорите Вы. Мы из партии не уходи
ли. Изгнание из нее всякий из нас ощущает, как рану. Но что же
мы должны сделать,-- этого Вы не говорите. А тут ведь центр
всего. От нас требуют как условия возвращения нас в партию
признания, что мы были контрреволюционерами. У меня нет
никакой гордости перед партией, никакой потребности дока
зать, что я всегда прав, а другие идиоты. Если б я думал, что мо
гу помочь партии ложью и клеветой на себя, я бы на это пошел.
Но ведь это чистая достоевщина306. Мы были правы в китайском
и английском вопросах, мы были правы в крестьянск[ом], рабо
чем, внутрипартийном (демократия). Я могу об этом не кри
чать, но не могу лгать, не дезориентируя рабочих.
Если курс партии будет развертываться в дальнейшем налево, то мы совершили ошибку недооценки пролетарских сил партии и переоценили силы термидорианские. Тогда надо будет это сказать. Вся наша тактика диктовалась убеждением громадной опас
ности скорого поворота направо. Без этого убеждения все наши разногласия с большинством не должны были повести нас на улицу. Сегодня уже признать это ошибкой не могу. Не из честолюбия, а из политической осторожности. Не убежден еще. Буду счастлив, если смогу сказать, что мы были неправы".
Это письмо, в кратком виде передающее ту оценку т [ак] н [азы-ваемого] левого курса, которую я давал с самого начала, не требует от меня никаких основных изменений. Оно не только не считает поворот окончательным, решительным, но даже предвидит кризис, который этот курс и переживает теперь осенью. Недоразумения вызывает фраза о возможности нашей переоценки термидорианских сил. Что же, если бы без нас и без массового напора рабочих та самая верхушка со Сталиным во главе, которая исключила нас из партии, выпрямила бы линию партии во всех спорных вопросах, то разве не надо было бы признать, что мы переоценили силу термидорианских тенденций? Тогда пришлось бы просто этот факт констатировать. К сожалению, возможность, которую я теоретически допускал,-- и понятно, не без политической цели -- не оказалась действительностью. Считаться с теоретической возможностью вполне допустимо. Недопустимо было бы только, во-первых, признать возможность действительностью, во-вторых, на основе этого разоружиться, в-третьих, признать ошибкой нашу прошлую деятельность. Ничего подобного у меня не было и поэтому мне не приходится ни каяться, ни признавать заслуг моих колпашевских друзей в исправлении моей линии. Учитывая отсутствие всяческих удовольствий в жизни в Нарыме, я с радостью сделал бы им это удовольствие, но, как говорили древние: Платоны307 из Колпашева друзья, но правда выше дружбы. Остается ездить на ошибке формулировки тов. Преображенского, чтоб создать видимость равновесия между правой и левой опасностью в рядах оппозиции.
Правой опасности у нас, после отхода зиновьевцев, нет, но есть громадная опасность отрыва от действительности, упрощения ее. Мы, оппозиция, представляем теперь большевизм без власти, т. е. и без нажима непролетарских элементов. Таким был большевизм времен революции 1905 г. и после нее. Кризис после 1907 г. вызвал в нем массовую левую болезнь в форме отзовизма. У большинства -- большевизма с властью -- кризис революции вызывает массовую болезнь пасования перед нажимом непролетарских элементов308. У нас, большевиков в оппозиции, он будет вызывать опасность недооценки действительности во всех ее проявлениях, опасность волюнтаристического, максималистского направления. Если история дозволит исправить линию партии, и мы в нее вернемся, не растеряв того, что завоевали в тяжелые годы кризиса, то в соприкосновении с потребностями
243
жизни, с живым движением -- мы будем основой левого крыла в партии. Если же суждены революции, партии, а этим и нам большие исторические поражения,-- что не исключено,-- то нам угрожают уходы "налево", в которых примет участье и часть еще теперь не оппозиционных товарищей. Тогда начнется жесточайший идейный кризис, переоценка всех ценностей, идущая -- политически по направлению переоценки ценности роли государства, партии, философски -по направлению переоценки ценности исторического материализма. Симптомы таких процессов уже теперь видны, поэтому я, например, так обрушился на письмо тов. Дингелыптедта. Ссыльные, большевики-ленинцы, должны теперь меньше времени посвящать тезисам о текущем моменте, а больше серьезной работе над основами марксизма и ленинизма. Мы не знаем, навстречу каким бурями мы идем: надо подкрепить, починить, очистить наше идейное оружие, чтоб быть готовым на все.
3. Перспективы
Июльский пленум, представляющий шаг направо, вызвал, как я говорил выше, новую качку настроений. Товарищи, кричащие теперь о правом сдвиге, не замечают, что этим они опровергают все, что они до сих пор кричали о несуществовании левого сдвига. Ибо, если левый курс не существовал, то не может быть теперь отхода от него. Но это только между прочим.
Правый шаг налицо. В чем он состоит? Решающий момент -- это не повышение хлебных цен на 20%. И самое правильное ленинское руководство могло бы быть принуждено к такой временной уступке. Нигде не сказано, что соотношение цен хлебных к промышленным как 2:1 есть именно та пропорция, к [о] т [орая]. отличает левый курс от правого. Решающий вопрос -- это отказ принципиальный от применения 107 ст[атьи], ослабление агитации против кулака, ослабление кампании борьбы против бюрократизма и перерождения и, наконец, форма проведения решений июльского пленума. Начну с этого последнего. Очень правильно указал тов. Лолевиль[?]309 на разницу в резолюции от 3.12.23310 г. о внутрипартийной] демократии и воззвания ЦК о самокритике от 4.06.28 г.311 Там призывалась вся партия к обсуждению и решению всех основных вопросов политики, тут она призывается к борьбе с бюрократизмом и критике результатов неправильной политики. Перед июльским пленумом ЦК даже в голову не пришло поставить на предварительное обсуждение парторганизаций хотя бы главнейших рабочих центров вопрос о повышении цен на хлеб. В прессе чувствуется с момента выступления Сталина с лозунгом "Об опошлении самокритики" рука, ослабляющая самокритику. Мы с первого момента кри
тиковали чисто бюрократический метод борьбы с кулаком, т. к. ясно было, что этот чисто аппаратный метод должен будет привести к восстановлению против нас середняка и даже части бедноты, ибо деревенская бюрократия [...]312.
Томск, 16 сентября 1928 г.
К. РАДЕК. ПИСЬМО ВРАЧЕВУ
Дорогой тов. Врачев!
Письмо В [аше] получил. Очень смеялся, когда прочел, что Вы согласны с моим письмом колпашевцам, за исключением отношения к центру. Вы могли так же само сказать, что Вам понравилась бумага, на которой письмо написано. Отношение к центру есть тот политический вопрос, кот[орый] в данный момент является центральным. Поскольку мы стоим в данный момент на точке зрения реформы, а не революции, то без того, чтобы в самой партии и даже ее аппарате нашлись силы, борющиеся за реформу, никакой реформы быть не может. Может быть только революция, ибо ежели центр, как боевая сила, не создастся, то это означает, что партийный аппарат стал орудием другого класса, а власть другого класса не может быть властью Октября. Стать по отношению к ней на точку зрения реформы можно, только отказываясь от Октября. А т[ак] к[ак] мы не намерены отказываться от Октября, то стоя на точке В[ашей] оценки центра, надо перейти на позиции демократических]. ц[ентралистов], т. е. на позиции второй революции. От этого нельзя увертеться, потому что логика фактов сильнее всяких уверток. Я добавляю, что всякие попытки ускользнуть от этого вопроса путем утверждения, что говоря о центре, я ставлю ставку на Сталина или что хочу ослабления критики центра -- смешны. Речь идет не о Сталине, а о целом партийном слое; что же касается критики центра, то я утверждаю, что заявление мое и Смилги критикует центр более остро, чем заявление Льва [Троцкого], к[о]т[орый] даже не дотронулся самого главного проверочного средства левого курса: а именно, положения рабочего класса. Говорить, что смягчает критику центра тот, кто не соглашается назвать левосоциал-демо-кратичным проект программы Коммунистического] Щнтерна-ционала], содержащей диктатуру пролетариата, сов[етскую] власть и гражданскую войну, или кто утверждает, что ошибки Л. Д. [Троцкого] в 1905 г. были "мифом", это не менее и не больше как под видом борьбы против смягчения критики центра пытаться убить критику в наших собственных рядах.
На мое утверждение, что у нас в оппозиции опасность слева, а не справа, Вы указываете совершенно по-детски на колебания товарищей Ищенко и Теплова и на неизвестное мне письмо тов.
245
Евгения313 к Л. Д. [Троцкому], которое Вы определяете как совершенно "пятаковское с оттеночком сафаровщины". Допустим, что Икс и Игрек колеблются и даже готовы уйти от нас. Разве такими личными колебаниями определяется опасность справа и слева? Но если даже стать на В[ашу] точку зрения, то Вы бы должны признать опасность и справа и слева, ибо кроме Ищенко, Теплова и т .д. существуют Нечаев, пишущий: "Мы с этим правительством не имеем ничего общего", Эльцин, пишущий, что термидор совершился, Вы, отрицающий фактически реформистский характер нашего движения, и десятки товарищей, пишущие вещи чисто д[емократическо-ц[ентралистского] характера. Против этой опасности Л. Д. [Троцкий] не пишет ни слова и даже ее отрицает. Но вопроса о правой и левой опасности нельзя решать подсчитыванием правых и левых грешников, а анализом тенденций политического развития. Большинство под давлением мужика скатывается направо. Опасность в партии справа. Оппозиция, исключенная из партии, гонимая, развивает тенденции противоположные большинству, имея опасность слева. Так было всегда, когда поляризировались направления в рабочем движении. Голландская с[оциал]-д[емократия]., выросшая в борьбе с анархизмом, стала одной из самых оппортунистических партий в Интернационале314. Борьба с мильеранизмом315 вырастила французский анархо-синдикализм316. Даже там, где борьбу с правой опасностью вела марксистски подкованная партия, как большевики, борьба с меньшевиками привела к рождению из недр большевизма отзовизма. Все прочее прочтите во вступлении к ленинской критике Пятакова (Ленин, т. XIII, с. 339), где Ленин доказывает, что "...революционную] с[оциал]-д[емокра-тию] никто не скомпрометирует, если она сама себя не скомпрометирует". Вот как я ставлю вопрос, дорогой тов. Врачев, вот на что ожидаю ответа.
Теперь что Вы пишете о необходимости борьбы с д[емокра-тическим] централизмом]? Вы и Лев Семеныч С[основский], видно, пришли к этому убеждению благодаря письмам Владимира Михайловича С[мирнова], шельмующим Л. Д. [Троцкого]. Что влияние демократических] ц[ентралистов] заливает наши ряды -- Вы признаете. Интересно будет посмотреть, как Вы будете бороться с д[е] .цистами. В заключение несколько слов по поводу В[аших] замечаний о неизвестном мне письме Евгения. Я письма не читал, может быть, тон очень острый или даже неверный. Всякий из нас может написать письмо неверное, бестактное, безвкусное. Я, наприм[ер], получил такое письмо от одного из наших "известных и влиятельных друзей" в форме издевательских и не очень добросовестных замечаний. Ну и что же, на пустяки не стоит отвечать, а т. к. замечания, кроме зубо
скальства, содержат неверные мысли, то эти последние подвергнем внимательной, теоретической критике. Я посылаю В [ам] сегодня маленькую работу о демократической диктатуре. Надо, наконец, выяснить понятия, о которых спорим. В дальнейшем напишу работу о китайских делах, тоже пришлю. Надеюсь получить критику по существу. Нам нужна идейная жизнь, критика, а не излияния, восхищения. Монополия во всех областях приводит к загниванию. Кто не будет говорить по поводу нашей дискуссии о "проработках" -- этот хороший материал на телохранителя, но не на ленинца-борца. Во всяком случае, окрики меня не удержат от исполнения долга. А кто не на основе этой критики будет в дальнейшем болтать о подготовке пятаковщины, выставит себе свидетельство умственного убожества.
Сердечно приветствую, К. Р[адек]
Томск, 16 сентября 1928 г.
ЛИСТОВКА
Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Москва, 16 сентября
Болезнь тов. Л. Д. Троцкого
По имеющимся в Москве сведениям о состоянии здоровья тов. Л. Д. Троцкого, в начале сентября наступило резкое ухудшение. Возобновились приступы болезни кишечника, полученной еще в годы царизма: эмиграция, царские ссылки и тюрьмы не прошли даром. Со времени ссылки тов. Троцкого безответственными "руководителями" партии в Алма-Ата ни о каком сносном, а тем более о диетическом питании больного нет и речи, не только потому, что высланному тов. Троцкому с семьей [платят] 50 руб. в месяц, но и по недостатку, а часто и по отсутствию в Алма-Ата необходимых продуктов питания. Ссылка тов. Троцкого в малярийную Алма-Ата привела к тому, что в первые же месяцы вынужденного пребывания Л. Д. [Троцкого] там эта изнурительная болезнь вошла в его организм и начала свою разрушительную работу. В последнее время ко всему этому присоединились явления подагры, сопровождающиеся распуханием рук, что лишает тов. Троцкого возможности работать. Положение создалось угрожающее, тем более, что в Алма-Ата совершенно отсутствует компетентная медицинская помощь.
дей и сравнит в массовой борьбе. С такими традициями ленинизма рвут те товарищи, которые подходят к проблеме центра только с точки зрения словесного разоблачения.
Ликвидировал ли Ленин свою самостоятельную линию, входя в блок с центристами, и ликвидировали ли ее спартакисты, под руководством Розы Люксембург и Либкнехта вошедшие в независимую с[оциал]-демократическую], партию Германии при ее основании? Я был тогда противником вхождения левых в центристскую по существу независимую] партию. Статьи против политики Розы Люксембург в этом вопросе вы можете найти в первом томе моей "Германе[кой] революции", стр. 304 -- 330 и 407 -- 420. Моя точка зрения определялась боязнью ликвидации самостоятельной линии левых радикалов (поздн[ее] коммунистов). Опыт показал, что спартакисты302 своей особой линии не потеряли. Когда началось непосредственное крупное массовое движение, они порвали с центром. Но я считаю по сегодняшний день ошибкой вхождение Союза Спартака в незав[иси-мую] с [оциал] -д [емократию]. Это не позволяло ему создать достаточно сильных кадров, и компартия Германии оказалась в момент ее создания 10 лет тому назад чересчур слабой. Потребовалось двух лет опыта, пока основная масса независимых рабочих перешла в количестве 200000 человек к коммунизму303. Характерно, что в городе, в котором издается "Арбейтер Политик", орган, ведущий самую непримиримую линию, признававший необходимость циммервальдского блока, но отклонявший вхождение в партию независимых, что в этом городе (Бремене) коммунисты были в начале революции наиболее сильны, хотя не имели большинства в рабочем классе. Если ошибочным было вхождение спартакистов в независимую] партию, то вопрос координирования действий, совместных демонстраций не вызывал никаких сомнений. Ленин не возражал никогда против таких блоков в действии. Он только смотрел, чтоб такой блок не уничтожал самостоятельность линии, не вызывал иллюзий на счет союзников. Само собой понятно, что нельзя природу с[оциал]-д[емо-кратии] в период войны и начала революции сравнивать с ВКП в теперешнем положении и природой разных ее фракций. Основная разница состоит в том, что западноевропейский оппортунизм представлял тенденции рабочей бюрократии и аристократии к подчинению господствующему империализму. Источник оппортунизма ВКП состоит в трудностях социалистического строительства в мелкобуржуазной] стране в капиталистическом окружении. Оппортунизм представляет собой тенденцию бюрократии, рабочей аристократии, мещанских элементов в партии в сползании к кулаку. Через его потребности идет тенденция к смычке с крупным мировым капиталом,
причем представители этой тенденции лелеют надежду удержать власть в руках пролетарской партии. Наш центр опирается также само, как центр герм, с [оциал]-демократии], на очень широкий слой рабочих; наш центр имеет тоже кадр парт[ий-ной] и профессиональной] бюрократии, его роднит с немецким центром боязнь больших решений, непонимание, что классы нельзя перехитрить никакой дипломатией. Разница в положении состоит в том, что там происходили процессы в партии пролетариата, находящегося под игом империалистического правительства; у нас они происходят в партии победоносного пролетариата, держащей власть в своих руках, но в партии, разбавленной мелкобуржуазными элементами, разница состоит в том, что все процессы у нас происходят в стране, прошедшей три революции. Пропорции людей, вышедших из горнила революции, совершенно другие. В Германии вопрос об отношении к центру только между 1910 -- [19] 16 гг. умещался в рамках одной партии. У нас пока что исключена головка левого фланга, стремящаяся вернуться в партию, т. е. обязанная рассматривать вопросы своей политики с точки зрения единой партии. Но кое-чему можно поучиться из этой старой борьбы. И вот чему. С правой у нас не может быть мира. Нельзя вылечить ВКП, не выбросив из нее кулацкие элементы, мещанские и часть бюрократических. Старые большевики -руководители правых, понятно, после такой чистки партии и исправления ее политической линии, исправимы. И не об их исключении идет речь. Но та социальная база, на которую они в партии опираются, должна быть выбита из-под их ног. По отношению к центру мы должны знать, что его существование не случайно. Он будет выражать всегда тенденции парт-и госаппарата к бюрократизму. Связанный с аппаратом, он будет всегда представлять политику малых решений, попыток компромисса для избежания революционных потрясений. Т. к. нельзя себе представить исправления линии партии как единичный акт, а дело будет, даже при самом лучшем повороте, идти о настоящей борьбе течений, представляющих разные слои пролетариата и тех мелкобуржуазных] прослоек, от которых нам не избавиться до конца в партии в условиях СССР (полупролетарские, бедняцкие элементы, которые завтра становятся середняцкими и которые нам необходимы в партии для связи с деревней), то можно считать, что мы в продолжение десятка лет, впредь до решающих побед на поле социалистического строительства, будем в борьбе с центром. Это требует сохранения нас, болып[евиков] -ленинцев как идейного течения. Когда Сталин требует от нас признания наших "ошибок" и забытия его ошибок, то есть формула требования нашей капитуляции как особого течения и подчинения нас центру304. На этом условии
239
он готов нас помиловать. Мы этого условия принять не можем, ибо это означало бы отказаться от того сознания, к[о]т[орое] является результатом тяжелой борьбы последних лет, той борьбы, за которую мы заплатили ссылкой. Сознание это состоит в понимании, что борьба у нас в партии не есть результат разногласий мнений, а результат борьбы разных классовых прослоек в рамках ВКП и давления враждебных классовых сил на нее. В рамках партии, в которой после чистки будет большинство пролетарских элементов, которая проводит режим парт[ийной] демократии, оформленные и обособленные фракции не только не нужны, но являются преступлением перед необходимостью диктатуры. Но даже в такой партии будет, при нашей обстановке, происходить борьба течений, и течение пролетарское, течение, связанное всеми фибрами с международной революцией, не имеет права разоружаться, исчезать. Оно должно всегда быть начеку. Преступление Зиновьева, Каменева, Пятакова, Сафарова состоит именно в том, что они не поняли, что разоружаться нельзя даже на случай лучшего хода событий, т. е. на случай исправления линии партии. Смешно считать, что они сделали это только из личной трусости. Тот факт, что люди, одна группа за другой, сегодня еще высказывались против капитуляции, а завтра шли на нее, что этот процесс повторяется несколько раз,-- все это показывает, что дело шло о каком-то конфликте принципов, а не только о боязни репрессий и т. п. Боролись с собой два принципа: необходимость связи с существующим массовым революционным движением, конкретно говоря, с ВКП и необходимостью сохранения линии оппозиции, т. е. тех принципов, без которых это движение перестает быть пролетарским, большевистским. Потеря на долгое время связи с массовым движением есть смерть или вырождение для революционного политика. Отказ от идей, в правильности которых отошедшие от нас в глубине души и сегодня еще уверены, есть тоже политическая смерть. Конфликт этих двух принципов они решили разрешить хитростью. Вернись в партию и пока что спрячь идеи. А завтра, если парт[ийная] масса под давлением обстоятельств начнет борьбу, то будет время развернуть знамя. Они забыли одно. Для того чтобы партийная масса, вступая в борьбу без руководства, без определенной идеи, признала эти идеи, должен существовать испытанный в борьбе за эти идеи, умеющий их применять во всякой обстановке, заслуживший доверие этой массы кадр. И самые идеи не являются чем-то данным раз навсегда. Их надо обновлять постоянно, сверяя с действительностью. Всей этой работы над идеями не может брать на себя группа, отказавшаяся от них публично. Конспиративно можно удержать технику, но не работу мысли. Законспирировать можно клику, но не идейное
течение. Отказ от идей есть их хирение и разложение. Но что же тогда со связью с раб[очим] классом? ВКП не может долго топтаться на одном месте. Или она сделает в ближайшие год-два решительный шаг влево, тогда она вернет нас в свои ряды, не требуя от нас отказа от наших большевистских взглядов, или она сделает решительный шаг направо, тогда, каким бы диким преследованиям мы ни подвергались, мы прорвемся к массам и массы к нам. Исходя из этой точки зрения, надо самым решительным образом отклонить всякую мысль о попытке вползти в партию, т. е. за счет отказа от наших основных идей, выраженных в платформе, завоеванных, выстраданных нами в продолжение последних четырех лет. Я не знаю среди мне известных оппозиционеров товарищей, готовых пожертвовать нашими идеями, отказаться от них. Если такие есть, то, во-первых, их нет среди людей, которые представляли идейно и политически наше движение, и вообще нет их в количестве, имеющем политическое значение. Тот отход от нас, который мы ожидали в момент разгрома, уже завершился. Когда указывают на заявление тов. Преображенского о том, что мы должны принять ответственность за левый курс, то, как это показал дальнейший обмен мнений, [заявление] было только очень заостренным выражением необходимости поддержки левого курса. Несмотря на это, я такое заявление считаю ошибкой, как это написал немедленно тов. Преображенскому.
Вы ссылаетесь на мое выражение, употребленное в письме к другу, что мы переоценили темп сползания, что мы имеем теперь отползание. Я не помню такого выражения, не имея копии своих писем за первый период левого курса, кроме письма к тов. Ищенко из Тобольска от 27 апреля. Я это письмо привожу, ибо оно выражает точно мою тогдашнюю оценку положения:
Тобольск, 27 апреля. Дорогой тов. Ищенко, отвечаю на Ваше письмо (без даты).
1) Не подлежит сомнению, что хлебная кампания является крупным политическим поворотом нашей партии305. Серьезность его тоже очевидна, ибо он вызван обострением классовой борьбы в деревне и, со своей стороны, обостряет ее. Увертки, вроде того, что теперь можно повернуть, а раньше нет, служат затушевыванию ошибок, ибо, если даже допустить, что удобнее было выждать атаки кулака, то почему надо было раньше дезориентировать партию лозунгом "обогащайтесь", который Сырцов повторял еще в [19]27 г., зачем было откладывать чистку партии от кулацких элементов, к[о]т[орые] снабжали кулака тракторами и т. д. Поворот налицо, его надо приветствовать.
241
Решителен ли он и окончателен? Нет! Не может быть ре
шительным без: а) выметения из сознания партии остатков пер
спективы о врастании кулака в социализм; б) без создания орга
низации бедноты. Проверкой поворота будет: а) продолжение
борьбы с кулаком осенью; б) развертывание коллективизации,
несмотря на слабые результаты, которые она даст в этом году,
усиление темпа индустриализации. Если все это будет налицо,
то в этом решающем вопросе партия вышла из кризиса.
В Коминтерне тоже сдвиг налицо. Он сводится к тому, что
взят курс против с[оциал]-демократии] в Европе, а в Китае на
самостоятельную партию и развертывание рабочего и кресть
янского движения. В аргументации многое не верно, но об этом
здесь не стоит говорить. Обеспечено ли проведение в жизнь
этой резолюции? Более или менее. Руководство всех партий,
не столько правое, сколько слабое.
Вы не обратили достаточное внимание на Шахтинское,
Рязанское, Артемовское, Сочинское дела. Основное в них, что
парт[ийная] масса, зная зло, не смела с ним бороться. В Сочи
партийцы, собираясь для обсуждения дела, пригласили на "не
легальное" собрание агентов ГПУ, чтобы бандиты не могли их
объявить контрреволюционерами. Ну, что Сочи. В Артемовске
уже после вскрытия нарыва партийцы боялись членам К[онт
рольной]К[омисии] говорить правду. КК видит эту опасность
и устами Сталина призывает к самокритике. Но если самокри
тика может быть объявлена меньшевизмом, как это случилось
с нами, если за нее можно угодить в Канск, то кто пойдет на нее?
Действительный сдвиг в партии может быть гарантирован толь
ко "гарантированием" самокритики, т.е. внутипарт[ийной] де
мократией. Первый шаг к ней -- вернуть нас в партию. "Но и мы
должны этому помочь",-- говорите Вы. Мы из партии не уходи
ли. Изгнание из нее всякий из нас ощущает, как рану. Но что же
мы должны сделать,-- этого Вы не говорите. А тут ведь центр
всего. От нас требуют как условия возвращения нас в партию
признания, что мы были контрреволюционерами. У меня нет
никакой гордости перед партией, никакой потребности дока
зать, что я всегда прав, а другие идиоты. Если б я думал, что мо
гу помочь партии ложью и клеветой на себя, я бы на это пошел.
Но ведь это чистая достоевщина306. Мы были правы в китайском
и английском вопросах, мы были правы в крестьянск[ом], рабо
чем, внутрипартийном (демократия). Я могу об этом не кри
чать, но не могу лгать, не дезориентируя рабочих.
Если курс партии будет развертываться в дальнейшем налево, то мы совершили ошибку недооценки пролетарских сил партии и переоценили силы термидорианские. Тогда надо будет это сказать. Вся наша тактика диктовалась убеждением громадной опас
ности скорого поворота направо. Без этого убеждения все наши разногласия с большинством не должны были повести нас на улицу. Сегодня уже признать это ошибкой не могу. Не из честолюбия, а из политической осторожности. Не убежден еще. Буду счастлив, если смогу сказать, что мы были неправы".
Это письмо, в кратком виде передающее ту оценку т [ак] н [азы-ваемого] левого курса, которую я давал с самого начала, не требует от меня никаких основных изменений. Оно не только не считает поворот окончательным, решительным, но даже предвидит кризис, который этот курс и переживает теперь осенью. Недоразумения вызывает фраза о возможности нашей переоценки термидорианских сил. Что же, если бы без нас и без массового напора рабочих та самая верхушка со Сталиным во главе, которая исключила нас из партии, выпрямила бы линию партии во всех спорных вопросах, то разве не надо было бы признать, что мы переоценили силу термидорианских тенденций? Тогда пришлось бы просто этот факт констатировать. К сожалению, возможность, которую я теоретически допускал,-- и понятно, не без политической цели -- не оказалась действительностью. Считаться с теоретической возможностью вполне допустимо. Недопустимо было бы только, во-первых, признать возможность действительностью, во-вторых, на основе этого разоружиться, в-третьих, признать ошибкой нашу прошлую деятельность. Ничего подобного у меня не было и поэтому мне не приходится ни каяться, ни признавать заслуг моих колпашевских друзей в исправлении моей линии. Учитывая отсутствие всяческих удовольствий в жизни в Нарыме, я с радостью сделал бы им это удовольствие, но, как говорили древние: Платоны307 из Колпашева друзья, но правда выше дружбы. Остается ездить на ошибке формулировки тов. Преображенского, чтоб создать видимость равновесия между правой и левой опасностью в рядах оппозиции.
Правой опасности у нас, после отхода зиновьевцев, нет, но есть громадная опасность отрыва от действительности, упрощения ее. Мы, оппозиция, представляем теперь большевизм без власти, т. е. и без нажима непролетарских элементов. Таким был большевизм времен революции 1905 г. и после нее. Кризис после 1907 г. вызвал в нем массовую левую болезнь в форме отзовизма. У большинства -- большевизма с властью -- кризис революции вызывает массовую болезнь пасования перед нажимом непролетарских элементов308. У нас, большевиков в оппозиции, он будет вызывать опасность недооценки действительности во всех ее проявлениях, опасность волюнтаристического, максималистского направления. Если история дозволит исправить линию партии, и мы в нее вернемся, не растеряв того, что завоевали в тяжелые годы кризиса, то в соприкосновении с потребностями
243
жизни, с живым движением -- мы будем основой левого крыла в партии. Если же суждены революции, партии, а этим и нам большие исторические поражения,-- что не исключено,-- то нам угрожают уходы "налево", в которых примет участье и часть еще теперь не оппозиционных товарищей. Тогда начнется жесточайший идейный кризис, переоценка всех ценностей, идущая -- политически по направлению переоценки ценности роли государства, партии, философски -по направлению переоценки ценности исторического материализма. Симптомы таких процессов уже теперь видны, поэтому я, например, так обрушился на письмо тов. Дингелыптедта. Ссыльные, большевики-ленинцы, должны теперь меньше времени посвящать тезисам о текущем моменте, а больше серьезной работе над основами марксизма и ленинизма. Мы не знаем, навстречу каким бурями мы идем: надо подкрепить, починить, очистить наше идейное оружие, чтоб быть готовым на все.
3. Перспективы
Июльский пленум, представляющий шаг направо, вызвал, как я говорил выше, новую качку настроений. Товарищи, кричащие теперь о правом сдвиге, не замечают, что этим они опровергают все, что они до сих пор кричали о несуществовании левого сдвига. Ибо, если левый курс не существовал, то не может быть теперь отхода от него. Но это только между прочим.
Правый шаг налицо. В чем он состоит? Решающий момент -- это не повышение хлебных цен на 20%. И самое правильное ленинское руководство могло бы быть принуждено к такой временной уступке. Нигде не сказано, что соотношение цен хлебных к промышленным как 2:1 есть именно та пропорция, к [о] т [орая]. отличает левый курс от правого. Решающий вопрос -- это отказ принципиальный от применения 107 ст[атьи], ослабление агитации против кулака, ослабление кампании борьбы против бюрократизма и перерождения и, наконец, форма проведения решений июльского пленума. Начну с этого последнего. Очень правильно указал тов. Лолевиль[?]309 на разницу в резолюции от 3.12.23310 г. о внутрипартийной] демократии и воззвания ЦК о самокритике от 4.06.28 г.311 Там призывалась вся партия к обсуждению и решению всех основных вопросов политики, тут она призывается к борьбе с бюрократизмом и критике результатов неправильной политики. Перед июльским пленумом ЦК даже в голову не пришло поставить на предварительное обсуждение парторганизаций хотя бы главнейших рабочих центров вопрос о повышении цен на хлеб. В прессе чувствуется с момента выступления Сталина с лозунгом "Об опошлении самокритики" рука, ослабляющая самокритику. Мы с первого момента кри
тиковали чисто бюрократический метод борьбы с кулаком, т. к. ясно было, что этот чисто аппаратный метод должен будет привести к восстановлению против нас середняка и даже части бедноты, ибо деревенская бюрократия [...]312.
Томск, 16 сентября 1928 г.
К. РАДЕК. ПИСЬМО ВРАЧЕВУ
Дорогой тов. Врачев!
Письмо В [аше] получил. Очень смеялся, когда прочел, что Вы согласны с моим письмом колпашевцам, за исключением отношения к центру. Вы могли так же само сказать, что Вам понравилась бумага, на которой письмо написано. Отношение к центру есть тот политический вопрос, кот[орый] в данный момент является центральным. Поскольку мы стоим в данный момент на точке зрения реформы, а не революции, то без того, чтобы в самой партии и даже ее аппарате нашлись силы, борющиеся за реформу, никакой реформы быть не может. Может быть только революция, ибо ежели центр, как боевая сила, не создастся, то это означает, что партийный аппарат стал орудием другого класса, а власть другого класса не может быть властью Октября. Стать по отношению к ней на точку зрения реформы можно, только отказываясь от Октября. А т[ак] к[ак] мы не намерены отказываться от Октября, то стоя на точке В[ашей] оценки центра, надо перейти на позиции демократических]. ц[ентралистов], т. е. на позиции второй революции. От этого нельзя увертеться, потому что логика фактов сильнее всяких уверток. Я добавляю, что всякие попытки ускользнуть от этого вопроса путем утверждения, что говоря о центре, я ставлю ставку на Сталина или что хочу ослабления критики центра -- смешны. Речь идет не о Сталине, а о целом партийном слое; что же касается критики центра, то я утверждаю, что заявление мое и Смилги критикует центр более остро, чем заявление Льва [Троцкого], к[о]т[орый] даже не дотронулся самого главного проверочного средства левого курса: а именно, положения рабочего класса. Говорить, что смягчает критику центра тот, кто не соглашается назвать левосоциал-демо-кратичным проект программы Коммунистического] Щнтерна-ционала], содержащей диктатуру пролетариата, сов[етскую] власть и гражданскую войну, или кто утверждает, что ошибки Л. Д. [Троцкого] в 1905 г. были "мифом", это не менее и не больше как под видом борьбы против смягчения критики центра пытаться убить критику в наших собственных рядах.
На мое утверждение, что у нас в оппозиции опасность слева, а не справа, Вы указываете совершенно по-детски на колебания товарищей Ищенко и Теплова и на неизвестное мне письмо тов.
245
Евгения313 к Л. Д. [Троцкому], которое Вы определяете как совершенно "пятаковское с оттеночком сафаровщины". Допустим, что Икс и Игрек колеблются и даже готовы уйти от нас. Разве такими личными колебаниями определяется опасность справа и слева? Но если даже стать на В[ашу] точку зрения, то Вы бы должны признать опасность и справа и слева, ибо кроме Ищенко, Теплова и т .д. существуют Нечаев, пишущий: "Мы с этим правительством не имеем ничего общего", Эльцин, пишущий, что термидор совершился, Вы, отрицающий фактически реформистский характер нашего движения, и десятки товарищей, пишущие вещи чисто д[емократическо-ц[ентралистского] характера. Против этой опасности Л. Д. [Троцкий] не пишет ни слова и даже ее отрицает. Но вопроса о правой и левой опасности нельзя решать подсчитыванием правых и левых грешников, а анализом тенденций политического развития. Большинство под давлением мужика скатывается направо. Опасность в партии справа. Оппозиция, исключенная из партии, гонимая, развивает тенденции противоположные большинству, имея опасность слева. Так было всегда, когда поляризировались направления в рабочем движении. Голландская с[оциал]-д[емократия]., выросшая в борьбе с анархизмом, стала одной из самых оппортунистических партий в Интернационале314. Борьба с мильеранизмом315 вырастила французский анархо-синдикализм316. Даже там, где борьбу с правой опасностью вела марксистски подкованная партия, как большевики, борьба с меньшевиками привела к рождению из недр большевизма отзовизма. Все прочее прочтите во вступлении к ленинской критике Пятакова (Ленин, т. XIII, с. 339), где Ленин доказывает, что "...революционную] с[оциал]-д[емокра-тию] никто не скомпрометирует, если она сама себя не скомпрометирует". Вот как я ставлю вопрос, дорогой тов. Врачев, вот на что ожидаю ответа.
Теперь что Вы пишете о необходимости борьбы с д[емокра-тическим] централизмом]? Вы и Лев Семеныч С[основский], видно, пришли к этому убеждению благодаря письмам Владимира Михайловича С[мирнова], шельмующим Л. Д. [Троцкого]. Что влияние демократических] ц[ентралистов] заливает наши ряды -- Вы признаете. Интересно будет посмотреть, как Вы будете бороться с д[е] .цистами. В заключение несколько слов по поводу В[аших] замечаний о неизвестном мне письме Евгения. Я письма не читал, может быть, тон очень острый или даже неверный. Всякий из нас может написать письмо неверное, бестактное, безвкусное. Я, наприм[ер], получил такое письмо от одного из наших "известных и влиятельных друзей" в форме издевательских и не очень добросовестных замечаний. Ну и что же, на пустяки не стоит отвечать, а т. к. замечания, кроме зубо
скальства, содержат неверные мысли, то эти последние подвергнем внимательной, теоретической критике. Я посылаю В [ам] сегодня маленькую работу о демократической диктатуре. Надо, наконец, выяснить понятия, о которых спорим. В дальнейшем напишу работу о китайских делах, тоже пришлю. Надеюсь получить критику по существу. Нам нужна идейная жизнь, критика, а не излияния, восхищения. Монополия во всех областях приводит к загниванию. Кто не будет говорить по поводу нашей дискуссии о "проработках" -- этот хороший материал на телохранителя, но не на ленинца-борца. Во всяком случае, окрики меня не удержат от исполнения долга. А кто не на основе этой критики будет в дальнейшем болтать о подготовке пятаковщины, выставит себе свидетельство умственного убожества.
Сердечно приветствую, К. Р[адек]
Томск, 16 сентября 1928 г.
ЛИСТОВКА
Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Москва, 16 сентября
Болезнь тов. Л. Д. Троцкого
По имеющимся в Москве сведениям о состоянии здоровья тов. Л. Д. Троцкого, в начале сентября наступило резкое ухудшение. Возобновились приступы болезни кишечника, полученной еще в годы царизма: эмиграция, царские ссылки и тюрьмы не прошли даром. Со времени ссылки тов. Троцкого безответственными "руководителями" партии в Алма-Ата ни о каком сносном, а тем более о диетическом питании больного нет и речи, не только потому, что высланному тов. Троцкому с семьей [платят] 50 руб. в месяц, но и по недостатку, а часто и по отсутствию в Алма-Ата необходимых продуктов питания. Ссылка тов. Троцкого в малярийную Алма-Ата привела к тому, что в первые же месяцы вынужденного пребывания Л. Д. [Троцкого] там эта изнурительная болезнь вошла в его организм и начала свою разрушительную работу. В последнее время ко всему этому присоединились явления подагры, сопровождающиеся распуханием рук, что лишает тов. Троцкого возможности работать. Положение создалось угрожающее, тем более, что в Алма-Ата совершенно отсутствует компетентная медицинская помощь.