Страница:
вывезли 113 421 тонну продовольствия, в основном зерна. Этого
было, однако, совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить нужды
Германии и Австрии. (См.: W.H.Chamberlin. The Russian Revolution
1917-1921. V. 1, New York, 1957, p. 410).
Ленин. ПСС, т. 36, стр.483-484,485-486.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ БОЛЬШЕВИКИ И ЛЕВЫЕ ЭСЕРЫ В АПРЕЛЕ-ИЮНЕ
Пар-гая конституционных демократов, разогнанная большевистско-левоэсеровский властью еще до созыва Учредительного собрания, стала первой партией "левого блока", принесенной в жертву мировой революции. Но не последней. Весной 1918 года большевики, первоначально вместе с левыми эсерами, начинают широкую кампанию борьбы с оппозиционными социалистическими партиями как на местах, так и в центре. Беспощадно разгонялись, начиная с апреля, оппозиционные большевикам и левым эсерам местные Советы и рабочие конференции. А в ночь с 11 на 12 апреля молниеносным ударом были разгромлены московские анархисты, и партия их перестала существовать как политическая сила. 31 мая ВЦИК слушал доклад левого эсера Закса о разгроме "Союза родины и свободы".1 А 14 июня были объявлены контрреволюционными и исключены из ВЦИКа эсеровская и меньшевистская фракции. Исключение это было произведено вопреки воле левых эсеров, занявших на заседании ВЦИК серединную позицию.2 Но факт оставался фактом: с 14 июня левые эсеры остались во ВЦИК и в местных Советах практически один на один с большевиками. И, кажется, должно было быть понятно, чем грозит левым эсерам такое одиночество. На что же надеялись левые эсеры?
Как открыто признавал Свердлов, после разгона Учредительного собрания и после Третьего съезда Советов у большевиков и левых эсеров практически не было никаких расхождений.3 Наоборот, впервые за все время большевистско-левоэсеровский
блок чуть ли не ежедневно приносил богатые плоды. Эффектнее всего он показал себя в борьбе большевиков и левых эсеров с эсерами и меньшевиками, причем, по свидетельству советского историка, "во многих случаях блок на местах был гораздо прочнее, чем в центральных органах, и местные левоэсеровские организации вели себя подчас более последовательно, чем их ЦК, в ряде случаев проводя решения, противоречащие линии ЦК левых эсеров". (Подобные факты имели место и тогда, когда левые эсеры после Четвертого съезда Советов вышли из состава правительства).4 В общем, как указывает Гусев, "период январь -- март 1918 г. был периодом наиболее полного осуществления соглашения большевиков и левых эсеров".5 Но и мартовские расхождения левых эсеров и большевиков, вызванные прежде всего заключением Брест-Литовского мирного договора, носили тактический, а не принципиальный характер.
С одинаковым фанатизмом и преданностью идеям социализма большевики и левые эсеры боролись за победу мировой революции. Вопрос был в сроках и методах. Член ЦК ПЛСР Колегаев был совершенно прав, когда писал 19 апреля 1918 г.:
"Мы и большевики, партии социального переворота, можем лишь тактически расходиться, ... идя вместе с большевиками во всех вопросах социальной революции, хотя бы и подчиняясь их большинству, когда мы являемся меньшинством в едином отряде революционного социализма*.6
Даже выход из советского правительства большинство ЦК левоэсеровской партии считало ошибкой. Впрочем, неуверенность и колебания были присущи главным образом членам ЦК, а не активу ПЛСР в ее среднем звене, левоэсеровским делегатам Четвертого съезда Советов, большинство которых голосовало на заседании фракции против ратификации Брестского мира. Это и предопределило позицию ЦК и выход левых эсеров из СНК. ЦК ПЛСР пробовал переубедить свою партию, но потерпел неудачу.
Собравшаяся после Съезда Советов Третья городская конференция левых эсеров Петрограда вновь высказалась против ратификации Брестского договора и заявила, что "петроградская
организация всемерно будет противодействовать проведению грабительского мира".7 Это еще больше насторожило руководство ПЛСР. Все надежды ЦК возлагал теперь на Второй партийный съезд, намеченный на 17--25 апреля. Именно на этом съезде ЦК попытался переубедить делегатов в последний раз. Спиридонова, Колегаев и Трутовский резко выступили против разрыва с большевиками и выхода из состава правительства. Колегаев сказал:
"Выйти из состава правительства -- значит поставить перед крестьянством вопрос: отойти от власти или отойти от нас, передав свои голоса тем, кто... не может выявить волю крестьянства. Конечно, трудовое крестьянство предпочитает отойти от нас".
Поэтому Колегаев предложил "войти в центральную советскую власть" и заявил, что в противном случае "революция пройдет мимо нас".8
Колегаева поддержала Спиридонова:
"Уходом от власти мы предали крестьянство. Выявление нашей революционной позиции в вопросе о войне не собрало массы: они остались за большевиками, которые, я утверждаю, не изменяют социальной революции, а только временно пригнулись вместе с народом, не имея в руках никаких сил и возможностей защищать целиком все наши завоевания". Трутовский продолжил: из создавшейся ситуации
"может быть только один выход, цельный и договоренный: либо совместная работа с большевиками в центральной власти -- для осуществления социальной революции... либо свергать большевиков, т.е. во главе контрреволюции".9
Подобная поляризация была произведена выступавшими членами ЦК, особенно Трутовским, умышленно, с целью заставить депутатов поддержать резолюцию, осуждавшую выход из советского правительства. Но несмотря на красноречивые выступления левоэсеровского руководства и приравнивание разрыва с большевиками к контрреволюционному акту, большинство делегатов съезда одобрило выход левых эсеров
из правительства и призвало местные партийные организации "выпрямить общую линию советской политики". Принятая съездом новая программа ПЛСР призывала отстаивать "диктатуру трудового народа", 8-часовой рабочий день, социальное страхование и создание инспекций труда. В целом программа предлагала двигаться "через многогранные формы коллективизма от социализации земли к полному осуществлению идеалов социализма".10
Для осуществления этой программы в самом начале мая Спиридонова и Карелин от имени ЦК ПЛСР предложили большевикам во избежание партийных междоусобиц по земельным вопросам передать в распоряжение ПЛСР комиссариат земледелия. Но у Ленина были другие планы. 3 мая, после совещания с членами коллегии наркомзема, Ленин счел соображения левых эсеров "неосновательными и их предложение неприемлемым".11 В тот же день на состоявшемся заседании ЦК РКП (б) "притязания левых эсеров на передачу им комиссариата земледелия" были отклонены.12 Такая реакция большевиков на предложение левых эсеров, еще недавно руководивших наркоматом земледелия и покинувших его добровольно, не была случайной. Ленин готовился к созданию комитетов бедноты. 9 мая в докладе на заседании ВЦИК нарком продовольствия Цюрупа открыто заявил о том, что следующим шагом комиссариата продовольствия будет "организация беднейшей части населения в целях отбирания от держателей запасов хлеба".13 При таких намерениях отдавать левым эсерам комиссариат земледелия было крайне рискованно, тем более, что Цюрупа поспешил предложить на утверждение ВЦИК текст соответствующего декрета. 13 мая предложенный Цюрупой проект был утвержден ВЦИКом и СНК в качестве закона.14 Несколько позже, 4 июня, Троцкий выбросил лозунг "Да здравствует гражданская война" с крестьянством, а Свердлов, между тем, призвал большевиков организовать в деревне собственные революционные советские организации, "объединяющие действительно революционную деревенскую бедноту".15 Наконец, 11 июня ВЦИК принял решение о создании в сельских местностях параллельных сельским Советам "комитетов бедноты", работающих под руководством большевиков".16
Решение большевиков о создании комитетов бедноты летом 1918 г. не было случайным. В конце мая 1918 г. кризис охватил саму большевистскую партию, причем не только в верхах ее, но и в низах. 29 мая ЦК большевиков вынужден был в связи с этим опубликовать в "Правде" циркулярное письмо ко всем партийным комитетам, в котором указывалось, что положение в партии большевиков весьма серьезно, число ее членов падает, качественный состав ухудшается, случаи внутренних конфликтов неимоверно часты, а дисциплина слаба.17
По сравнению с большевиками партия левых эсеров выглядела куда монолитней. Позиции ее фактически усилились, так как будущее большевистского правительства зависело в тот момент во многом от крестьянского хлеба, а сельскими Советами, через которые намеревалось правительство получать хлеб, управляли левые эсеры, а не большевики. Созданные декретом 11 июня комитеты бедноты как раз и должны были стать чисто большевистской партийной организацией, противостоящей левоэсеровским Советам. Столь грубого хода большевиков левые эсеры, конечно же, не понять не могли, а потому, осознав для себя всю опасность положения, выступили против декрета. От участия в голосовании они решили отказаться, чтобы "снять с себя полную ответственность" за этот декрет. Когда же декрет большинством голосов был принят, представитель фракции ПЛСР во ВЦИК Карелин заявил, что левые эсеры "всеми средствами через Советы, всем влиянием... партии, всем партийным авторитетом" будут "вести решительную борьбу с теми вредными мерами, которые сегодня приняты ВЦИК".18
Заявление Карелина не было пустой фразой. За ПЛСР все еще стояла реальная сила. В июне левые эсеры имели в 21 губернском исполкоме 208 человек из 786,19 причем после введения декрета об организации комитетов бедноты ПЛСР стала пользоваться большим влиянием даже в тех Советах, где за левыми эсерами не было численного большинства. Плохим симптомом для большевиков были и резолюции губернских съездов Советов. Так, в резолюции Олонецкого губернского съезда Советов указывалось, что в "вопросах внутренней политики советской власти, проводимой Советом народных комиссаров, съезд осуждает
продовольственные декреты и декреты об организации комитетов деревенской бедноты, а также о посылке продовольственных комиссаров и вооруженных отрядов в деревню". На уездном съезде Советов Каргопольского уезда той же губернии все было проще. Там резолюция заканчивалась словами: "Долой комитеты бедноты! Долой карательные отряды!"20 Но большевики решили не отступать. На разрыв с левыми эсерами, с одной стороны, и с крестьянством, с другой, они шли вполне осознанно.
Для обсуждения сложившейся ситуации ПЛСР провела в Москве, в Малом зале консерватории, свой третий партийный съезд. Он работал всего четыре дня, с 28 июня по 1 июля, и закончился перед самым открытием Пятого съезда Советов. В это время в рядах ПЛСР числилось около 80 тыс. членов, что было не так уж мало, если учесть, что двумя месяцами ранее, в апреле, ПЛСР насчитывала всего 62 561 человек.21 Процент роста ПЛСР был, следовательно, очень высоким, а большевикам был страшен вдвойне, так как рост ПЛСР шел во многом за счет РКП (б).
Большевиков, терявших свою популярность, настораживало и то, что на предстоящем Съезде Советов левые эсеры могли оказаться партией большинства. Результаты выборов на Съезд Советов ни большевикам, ни левым эсерам известны еще не были. Обе партии пребывали в состоянии неопределенности. Впрочем, ЦК ПЛСР всерьез рассчитывал на победу. Еще на съезде ПЛСР Спиридонова заявила, что левым эсерам
"надлежит взять руководящее место во всей дальнейшей борьбе крестьянства и рабочих со своим классовым врагом... Мы вступаем в новую стадию политического продвижения вперед, когда, наверно, мы будем партией господствующей".22
В резолюции съезда указывалось также на несогласие с заключением Брестского мира и организацией в деревнях комбедов, но подчеркивался мирный характер борьбы против этих актов большевистского правительства: "Третий съезд признает необходимым, чтобы партия без промедления всей силой своего влияния и партийного аппарата выпрямила линию советской политики".23
Многое, конечно же, зависело теперь от хода событий на Пятом Всероссийском съезде Советов. Решение о его созыве ВЦИК принял 10 июня. На обсуждение съезда выносились отчеты ВЦИК и Совнаркома, продовольственный вопрос, вопрос об организации Красной армии, выборы нового ВЦИК и утверждение первой советской конституции. Этот последний пункт был еще одной причиной, толкавшей большевиков на скорое и радикальное решение левоэсеровской проблемы.
Решение о написании конституции было принято еще на Третьем съезде Советов в январе 1918 г. 1 апреля ВЦИК создал межпартийную комиссию по составлению текста.24 Комиссия уже утвердила проект "Основных начал" конституции, когда 28 июня, за несколько дней до открытия Съезда Советов, комиссия ЦК РКП (б) под председательством Ленина внесла в проект ряд изменений.25 Если верить воспоминаниям Ю. Стеклова, 3 июля, перед самым съездом, Свердлов, в тайне от левых эсеров, поручил Стеклову и Шейнкману составить проект конституции заново. Те провели в запертой комнате "Метрополя", где усадил их Свердлов, весь день. Стеклов вспоминает:
"Так как основные положения у меня уже были намечены, а тов.Лениным, со своей стороны, тоже были даны нам принципиальные указания насчет формулировки вопроса о "свободах", то в тот же день проект конституции и был выработан".26
Зачем понадобилось менять проект конституции, да еще в тайне от левых эсеров, и какие именно изменения были внесены в проект, впервые прочитанный на съезде уже после разгрома ПЛСР, Стеклов не рассказывает. Но возможно, что именно при обсуждении советской конституции и должен был с какой-то определенностью зафиксироваться вопрос о многопартийной системе правления РСФСР. Он как бы оставался открытым. И в результате конституция тактично обошла его.
Удельный вес ПЛСР в советском аппарате был большой. Несмотря на разгоны небольшевистских Советов, репрессии и террор комбедов, обрушивавшийся часто и на левоэсеровских активистов, партия левых эсеров сохранила свое влияние в Советах. Во время уездных съездов Советов, проходивших в период
между Четвертым и Пятым Всероссийскими съездами, ПЛСР в среднем получала по 26% голосов советских избирателей (большевики -- примерно по 45%). На Пятом Всероссийском съезде Советов, открывшемся 4 июля, левым эсерам принадлежала почти треть депутатских мест: из 1 164 делегатов 773 были коммунистами-большевиками и 353 - левыми эсерами. Между тем, соотношение делегатов съезда не отражало влияния партийных функционеров этих партий в местных Советах. Как указывает Уильям Чамберлин, большевики получили на съезде большинство отчасти благодаря тому, что предоставили созданным ими комитетам бедноты непропорционально большой процент мест, предназначенных для крестьянских депутатов.27 Кроме того, городские Советы вообще получали большее количество мест, чем сельские. В этом смысле большевикам было гарантировано большинство депутатских мест съезда даже тогда, когда за ними шло меньшинство советских избирателей. Это был еще один пункт первой советской конституции, который, вероятно, собирались оспаривать на съезде левые эсеры.
Дискуссии между большевиками и левыми эсерами разгорелись еще до начала работы Съезда Советов. Так, 30 июня, на заседании Крестьянской секции ВЦИК, Спиридонова обвинила большевиков в том, что в момент голода они по ультимативному требованию Германии отправили туда 36 вагонов с хлебом и готовят отправку мануфактуры на два миллиарда рублей. 1 июля, выступая перед коммунистической фракцией Пятого съезда Советов, Свердлов на вопрос, "правда ли, что 36 вагонов хлеба было отправлено в Германию", ответил утвердительно.28 Но несмотря на это Ленин, уже на самом съезде, назвал заявление Спиридоновой клеветническим:
"Та партия, которая доводит своих наиболее искренних представителей до того, что они падают в столь ужасное болото обмана и лжи, такая партия является окончательно погибшей".29
На следующий день ПЛСР действительно погибла -- от руки большевиков. И в свете последующей ликвидации партии левых эсеров столь резкая и откровенная отповедь Ленина заявлению Спиридоновой кажется не случайной. Своей речью перед больше
вистской фракцией Пятого съезда к предстоящему разрыву между ПЛСР и РКП (б) большевиков подготавливал и Свердлов, указывавший, что "отношения с левыми эсерами испортились с тех пор, как мы объявили войну кулакам в деревне".30
Атмосфера первого дня работы Съезда Советов была крайне напряженной. Еще до утверждения порядка дня съезда слово для приветствия от делегатов Украины взял левый эсер Александров. Он подверг резкой критике заключение Брестского мира и потребовал возобновления войны с Германией. Речь его была эмоциональна и встретила аплодисменты всего зала. Свердлов заволновался:
"Я верю, что политический вопрос, который был поднят в приветственной речи, несомненно найдет свое отражение во вполне определенной воле съезда, а не в тех или иных восклицаниях... Я не сомневаюсь в том, что преобладающее число тех оваций и аплодисментов, которые заслужил оратор, относятся не к его словам, а целиком и полностью к борющимся [против германской оккупации] украинским рабочим и крестьянам".31
Однако справиться с противниками Брестского мира было не так-то просто ввиду их многочисленности и практически неуязвимой для критики позиции. Сотрудничество ленинского правительства с немцами зашло, с точки зрения революционеров, очень далеко. "На западной границе в районе Пскова были случаи, когда для усмирения взбунтовавшихся красных частей приглашались германские войска".32 И чтобы не допустить огласки невыгодной для большевиков информации, Свердлов решил перейти в наступление и предоставить слово для "внеочередного заявления" Троцкому. Последний обвинил противников Брестского мира, прежде всего левых эсеров, в провоцировании пограничных столкновений с немцами. То, что левые эсеры были виноваты в этом не больше, чем сами большевики, было очевидно и Ленину, и Троцкому, и Свердлову,33 но желаемый для большевиков пропагандистский эффект был заявлением Троцкого достигнут. Умело маневрируя вопросом о пограничных столкновениях, Троцкий прочитал с трибуны заранее заготовленную в тайне от большевистской и левоэсеровской фракций съезда
резолюцию, являвшуюся чем-то вроде приказа или неподлежащего обсуждению постановления:
"Решение вопросов о войне и мире принадлежит только Всероссийскому съезду Советов и установленным им органам центральной советской власти: Центральному Исполнительному Комитету и Совету народных комиссаров. Никакая группа населения не смеет, помимо всероссийской советской власти, брать на себя решение вопроса о перемирии или наступлении... Благо советской республики есть высший закон. Кто этому закону противится, тот должен быть стерт с лица земли".34 Имея в виду противников соблюдения Брестского мира, Троцкий предложил "очистить все красноармейские части от провокаторов и наемников империализма, не останавливаясь перед самыми решительными мерами".35 В ответ на это член ЦК ПЛСР Карелин заявил, что до доклада мандатной комиссии левые эсеры не будут участвовать в голосовании предложенной Троцким резолюции. Кроме того, они усматривают в предложении Троцкого попытку предрешить ряд политических вопросов, нуждающихся в обсуждении.36 Когда же, несмотря на заявление Карелина, Свердлов поставил на голосование резолюцию Троцкого, левые эсеры, не желая принимать в голосовании участия, вышли из зала. Большевики ответили на это событие одобрительным шумом и аплодисментами.37 За резолюцию в тот день голосовали только большевики, и в результате 4 июля "съезд принял единогласное решение по всем вопросам в духе большевиков".38
Поскольку за уходом левых эсеров не стояло ничего, кроме нежелания участвовать в голосовании неожиданной резолюции Троцкого, фракция ПЛСР вернулась 5 июля в зал заседаний для участия в работе съезда. В этот день с докладом о деятельности ВЦИК четвертого созыва выступил Свердлов. Он коснулся более подробно и разногласий с левыми социалистами-революционерами. Свердлов, в частности, сказал, что если сразу же после окончания работы Четвертого съезда Советов большевики редко расходились во взглядах с левыми эсерами, то "за последний период все наиболее крупные вопросы, стоявшие в повестке дня ЦИК, принимались нашими голосами против голосов левых
эсеров, правых эсеров и меньшевиков".39 Свердлов, таким образом, приравнял левых эсеров к партиям, уже исключенным из ВЦИК:
"Во всей нашей работе нам приходилось отражать крайне жестокие нападки с разных сторон. За последнее время эти нападки имели место не только со стороны безусловно враждебных советской власти партий и групп, но и со стороны советской партии левых эсеров. Нам пришлось выдержать с ними упорную борьбу по целому ряду вопросов".40
Свердлов вновь подчеркнул, что продовольственная политика большевиков, в частности декрет о продовольственной диктатуре и организации комитетов бедноты, легли в основу разногласий с ПЛСР.
То, что большевики перестали видеть в левых эсерах союзников и видели теперь уже лишь помеху, подтверждают и многочисленные мемуарные источники. Свердлова, например, пишет, что
"отношения с левыми эсерами после Четвертого съезда Советов... после выхода представителей левых эсеров из Совнаркома все ухудшались. Яков Михайлович постоянно говорил, что и во ВЦИК с ними стало невозможно работать".41
Об обострении отношений между двумя партиями писала и сотрудница секретариата ВЦИК Стрижевская.42
Особенно резко против большевиков выступали левые эсеры в вопросе крестьянском. Так, член ЦК ПЛСР Черепанов заявил, что левые эсеры распустят комитеты бедноты и выгонят из деревень и сел продотряды, прибывшие туда для конфискации хлеба. Камков же назвал комбеды "комитетами деревенских лодырей" и тоже обещал выбросить их из деревни "вон за шиворот" вместе с продотрядами.43
На критику левых эсеров ответил Ленин. Он указал, что между большевиками и левыми эсерами происходит "не ссора", а "действительный и бесповоротный разрыв".44 Речь Ленина вызывала многочисленные реплики зала, особенно правой стороны партера, где располагалась фракция ПЛСР. Судя по стенограмме
речи, левые эсеры восприняли ее довольно враждебно.45 Большевики, в свою очередь, просто сорвали речь Спиридоновой, удивительно бестолковую и бессвязную,46 но зато критикующую большевиков. Ленин, правда, не остался в долгу. О левых эсерах он говорил снисходительно и ехидно, причем партию их несколько раз назвал "плохой".47
То, что партия левых эсеров с точки зрения большевиков уже выполнила свою основную задачу -- помогла большевикам захватить власть, удержать ее и уничтожить все оппозиционные партии, в том числе и правую половину эсеровской партии; то, что и другая историческая задача партии левых эсеров -- помощь большевикам в проникновении в сельские Советы - также была выполнена; что в момент перехода Ленина к открытой войне с крестьянством ПЛСР стала опаснейшим врагом -- во всем этом у большевиков не было никакого сомнения. Легально иметь такого противника в крестьянской стране Ленин не мог. Для уничтожения левых эсеров весна и лето 1918 г. были самым подходящим моментом. Еще не разъярилась деревня, и важно было убрать левых эсеров до начала первых серьезных восстаний. Ослабленная разгоном про-эсеровских сельских Советов, скомпрометировавшая себя перед другими партиями союзом с большевиками, разгоном Учредительного собрания и оппозиционных социалистических партий, лишенная союзников, партия левых эсеров осталась с большевиками один на один. Эта единственная легальная социалистическая партия, автоматически становившаяся оппозиционной, виделась Ленину серьезной угрозой. Ленин понимал, что левоэсеровские резолюции по вопросам внутренней политики могут замедлить темп борьбы с крестьянством, в то время как призыв левых эсеров "разорвать революционным способом гибельный для русской и мировой революции Брестский договор" притягивает к себе часть большевистской партии и грозит созданием блока левых эсеров и левых коммунистов, направленного против Ленина. А значит -- грозит Ленину и безусловной потерей власти.
Опасения Ленина не были беспочвенны. С марта 1918 г., т.е. с момента ратификации Брестского мира, в партии большевиков наблюдалось резкое падение численности.48 Кроме того, весной
1918 г., в связи с заключением Брестского договора, левыми эсерами был поднят вопрос о создании совместно с левыми коммунистами оппозиционной Ленину партии. Известно об этом стало лишь несколько лет спустя в связи с очередной внутрипартийной борьбой, отголоски которой просочились и в газету "Правда". А еще через несколько лет тот же вопрос всплыл на процессе Бухарина и теперь уже попал на страницы "Бюллетеня оппозиции" Троцкого.49 Как же велика была угроза ленинской власти весной 1918 г.?
Зиновьев утверждал, что в декабре 1923 г. Бухарин рассказывал следующее:
"...В ту пору к ним, к фракции "левых" коммунистов, левые эсеры... обратились с официальным предложением... арестовать Совет народных комиссаров с тов. Лениным во главе. А в кругах левых коммунистов серьезно обсуждался вопрос о новом составе Совета народных комиссаров, при сем председателем имели в виду назначить тов.Пятакова..."50 Это говорил и Сталин:
"Известно, например, что левые коммунисты, составлявшие тогда отдельную фракцию, дошли до такого ожесточения, что серьезно поговаривали о. замене существовавшего тогда Совнаркома новым Совнаркомом из новых людей, входивших в состав фракции левых коммунистов.. ."51 Но сами левые коммунисты о тех днях сообщали следующее:
было, однако, совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить нужды
Германии и Австрии. (См.: W.H.Chamberlin. The Russian Revolution
1917-1921. V. 1, New York, 1957, p. 410).
Ленин. ПСС, т. 36, стр.483-484,485-486.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ БОЛЬШЕВИКИ И ЛЕВЫЕ ЭСЕРЫ В АПРЕЛЕ-ИЮНЕ
Пар-гая конституционных демократов, разогнанная большевистско-левоэсеровский властью еще до созыва Учредительного собрания, стала первой партией "левого блока", принесенной в жертву мировой революции. Но не последней. Весной 1918 года большевики, первоначально вместе с левыми эсерами, начинают широкую кампанию борьбы с оппозиционными социалистическими партиями как на местах, так и в центре. Беспощадно разгонялись, начиная с апреля, оппозиционные большевикам и левым эсерам местные Советы и рабочие конференции. А в ночь с 11 на 12 апреля молниеносным ударом были разгромлены московские анархисты, и партия их перестала существовать как политическая сила. 31 мая ВЦИК слушал доклад левого эсера Закса о разгроме "Союза родины и свободы".1 А 14 июня были объявлены контрреволюционными и исключены из ВЦИКа эсеровская и меньшевистская фракции. Исключение это было произведено вопреки воле левых эсеров, занявших на заседании ВЦИК серединную позицию.2 Но факт оставался фактом: с 14 июня левые эсеры остались во ВЦИК и в местных Советах практически один на один с большевиками. И, кажется, должно было быть понятно, чем грозит левым эсерам такое одиночество. На что же надеялись левые эсеры?
Как открыто признавал Свердлов, после разгона Учредительного собрания и после Третьего съезда Советов у большевиков и левых эсеров практически не было никаких расхождений.3 Наоборот, впервые за все время большевистско-левоэсеровский
блок чуть ли не ежедневно приносил богатые плоды. Эффектнее всего он показал себя в борьбе большевиков и левых эсеров с эсерами и меньшевиками, причем, по свидетельству советского историка, "во многих случаях блок на местах был гораздо прочнее, чем в центральных органах, и местные левоэсеровские организации вели себя подчас более последовательно, чем их ЦК, в ряде случаев проводя решения, противоречащие линии ЦК левых эсеров". (Подобные факты имели место и тогда, когда левые эсеры после Четвертого съезда Советов вышли из состава правительства).4 В общем, как указывает Гусев, "период январь -- март 1918 г. был периодом наиболее полного осуществления соглашения большевиков и левых эсеров".5 Но и мартовские расхождения левых эсеров и большевиков, вызванные прежде всего заключением Брест-Литовского мирного договора, носили тактический, а не принципиальный характер.
С одинаковым фанатизмом и преданностью идеям социализма большевики и левые эсеры боролись за победу мировой революции. Вопрос был в сроках и методах. Член ЦК ПЛСР Колегаев был совершенно прав, когда писал 19 апреля 1918 г.:
"Мы и большевики, партии социального переворота, можем лишь тактически расходиться, ... идя вместе с большевиками во всех вопросах социальной революции, хотя бы и подчиняясь их большинству, когда мы являемся меньшинством в едином отряде революционного социализма*.6
Даже выход из советского правительства большинство ЦК левоэсеровской партии считало ошибкой. Впрочем, неуверенность и колебания были присущи главным образом членам ЦК, а не активу ПЛСР в ее среднем звене, левоэсеровским делегатам Четвертого съезда Советов, большинство которых голосовало на заседании фракции против ратификации Брестского мира. Это и предопределило позицию ЦК и выход левых эсеров из СНК. ЦК ПЛСР пробовал переубедить свою партию, но потерпел неудачу.
Собравшаяся после Съезда Советов Третья городская конференция левых эсеров Петрограда вновь высказалась против ратификации Брестского договора и заявила, что "петроградская
организация всемерно будет противодействовать проведению грабительского мира".7 Это еще больше насторожило руководство ПЛСР. Все надежды ЦК возлагал теперь на Второй партийный съезд, намеченный на 17--25 апреля. Именно на этом съезде ЦК попытался переубедить делегатов в последний раз. Спиридонова, Колегаев и Трутовский резко выступили против разрыва с большевиками и выхода из состава правительства. Колегаев сказал:
"Выйти из состава правительства -- значит поставить перед крестьянством вопрос: отойти от власти или отойти от нас, передав свои голоса тем, кто... не может выявить волю крестьянства. Конечно, трудовое крестьянство предпочитает отойти от нас".
Поэтому Колегаев предложил "войти в центральную советскую власть" и заявил, что в противном случае "революция пройдет мимо нас".8
Колегаева поддержала Спиридонова:
"Уходом от власти мы предали крестьянство. Выявление нашей революционной позиции в вопросе о войне не собрало массы: они остались за большевиками, которые, я утверждаю, не изменяют социальной революции, а только временно пригнулись вместе с народом, не имея в руках никаких сил и возможностей защищать целиком все наши завоевания". Трутовский продолжил: из создавшейся ситуации
"может быть только один выход, цельный и договоренный: либо совместная работа с большевиками в центральной власти -- для осуществления социальной революции... либо свергать большевиков, т.е. во главе контрреволюции".9
Подобная поляризация была произведена выступавшими членами ЦК, особенно Трутовским, умышленно, с целью заставить депутатов поддержать резолюцию, осуждавшую выход из советского правительства. Но несмотря на красноречивые выступления левоэсеровского руководства и приравнивание разрыва с большевиками к контрреволюционному акту, большинство делегатов съезда одобрило выход левых эсеров
из правительства и призвало местные партийные организации "выпрямить общую линию советской политики". Принятая съездом новая программа ПЛСР призывала отстаивать "диктатуру трудового народа", 8-часовой рабочий день, социальное страхование и создание инспекций труда. В целом программа предлагала двигаться "через многогранные формы коллективизма от социализации земли к полному осуществлению идеалов социализма".10
Для осуществления этой программы в самом начале мая Спиридонова и Карелин от имени ЦК ПЛСР предложили большевикам во избежание партийных междоусобиц по земельным вопросам передать в распоряжение ПЛСР комиссариат земледелия. Но у Ленина были другие планы. 3 мая, после совещания с членами коллегии наркомзема, Ленин счел соображения левых эсеров "неосновательными и их предложение неприемлемым".11 В тот же день на состоявшемся заседании ЦК РКП (б) "притязания левых эсеров на передачу им комиссариата земледелия" были отклонены.12 Такая реакция большевиков на предложение левых эсеров, еще недавно руководивших наркоматом земледелия и покинувших его добровольно, не была случайной. Ленин готовился к созданию комитетов бедноты. 9 мая в докладе на заседании ВЦИК нарком продовольствия Цюрупа открыто заявил о том, что следующим шагом комиссариата продовольствия будет "организация беднейшей части населения в целях отбирания от держателей запасов хлеба".13 При таких намерениях отдавать левым эсерам комиссариат земледелия было крайне рискованно, тем более, что Цюрупа поспешил предложить на утверждение ВЦИК текст соответствующего декрета. 13 мая предложенный Цюрупой проект был утвержден ВЦИКом и СНК в качестве закона.14 Несколько позже, 4 июня, Троцкий выбросил лозунг "Да здравствует гражданская война" с крестьянством, а Свердлов, между тем, призвал большевиков организовать в деревне собственные революционные советские организации, "объединяющие действительно революционную деревенскую бедноту".15 Наконец, 11 июня ВЦИК принял решение о создании в сельских местностях параллельных сельским Советам "комитетов бедноты", работающих под руководством большевиков".16
Решение большевиков о создании комитетов бедноты летом 1918 г. не было случайным. В конце мая 1918 г. кризис охватил саму большевистскую партию, причем не только в верхах ее, но и в низах. 29 мая ЦК большевиков вынужден был в связи с этим опубликовать в "Правде" циркулярное письмо ко всем партийным комитетам, в котором указывалось, что положение в партии большевиков весьма серьезно, число ее членов падает, качественный состав ухудшается, случаи внутренних конфликтов неимоверно часты, а дисциплина слаба.17
По сравнению с большевиками партия левых эсеров выглядела куда монолитней. Позиции ее фактически усилились, так как будущее большевистского правительства зависело в тот момент во многом от крестьянского хлеба, а сельскими Советами, через которые намеревалось правительство получать хлеб, управляли левые эсеры, а не большевики. Созданные декретом 11 июня комитеты бедноты как раз и должны были стать чисто большевистской партийной организацией, противостоящей левоэсеровским Советам. Столь грубого хода большевиков левые эсеры, конечно же, не понять не могли, а потому, осознав для себя всю опасность положения, выступили против декрета. От участия в голосовании они решили отказаться, чтобы "снять с себя полную ответственность" за этот декрет. Когда же декрет большинством голосов был принят, представитель фракции ПЛСР во ВЦИК Карелин заявил, что левые эсеры "всеми средствами через Советы, всем влиянием... партии, всем партийным авторитетом" будут "вести решительную борьбу с теми вредными мерами, которые сегодня приняты ВЦИК".18
Заявление Карелина не было пустой фразой. За ПЛСР все еще стояла реальная сила. В июне левые эсеры имели в 21 губернском исполкоме 208 человек из 786,19 причем после введения декрета об организации комитетов бедноты ПЛСР стала пользоваться большим влиянием даже в тех Советах, где за левыми эсерами не было численного большинства. Плохим симптомом для большевиков были и резолюции губернских съездов Советов. Так, в резолюции Олонецкого губернского съезда Советов указывалось, что в "вопросах внутренней политики советской власти, проводимой Советом народных комиссаров, съезд осуждает
продовольственные декреты и декреты об организации комитетов деревенской бедноты, а также о посылке продовольственных комиссаров и вооруженных отрядов в деревню". На уездном съезде Советов Каргопольского уезда той же губернии все было проще. Там резолюция заканчивалась словами: "Долой комитеты бедноты! Долой карательные отряды!"20 Но большевики решили не отступать. На разрыв с левыми эсерами, с одной стороны, и с крестьянством, с другой, они шли вполне осознанно.
Для обсуждения сложившейся ситуации ПЛСР провела в Москве, в Малом зале консерватории, свой третий партийный съезд. Он работал всего четыре дня, с 28 июня по 1 июля, и закончился перед самым открытием Пятого съезда Советов. В это время в рядах ПЛСР числилось около 80 тыс. членов, что было не так уж мало, если учесть, что двумя месяцами ранее, в апреле, ПЛСР насчитывала всего 62 561 человек.21 Процент роста ПЛСР был, следовательно, очень высоким, а большевикам был страшен вдвойне, так как рост ПЛСР шел во многом за счет РКП (б).
Большевиков, терявших свою популярность, настораживало и то, что на предстоящем Съезде Советов левые эсеры могли оказаться партией большинства. Результаты выборов на Съезд Советов ни большевикам, ни левым эсерам известны еще не были. Обе партии пребывали в состоянии неопределенности. Впрочем, ЦК ПЛСР всерьез рассчитывал на победу. Еще на съезде ПЛСР Спиридонова заявила, что левым эсерам
"надлежит взять руководящее место во всей дальнейшей борьбе крестьянства и рабочих со своим классовым врагом... Мы вступаем в новую стадию политического продвижения вперед, когда, наверно, мы будем партией господствующей".22
В резолюции съезда указывалось также на несогласие с заключением Брестского мира и организацией в деревнях комбедов, но подчеркивался мирный характер борьбы против этих актов большевистского правительства: "Третий съезд признает необходимым, чтобы партия без промедления всей силой своего влияния и партийного аппарата выпрямила линию советской политики".23
Многое, конечно же, зависело теперь от хода событий на Пятом Всероссийском съезде Советов. Решение о его созыве ВЦИК принял 10 июня. На обсуждение съезда выносились отчеты ВЦИК и Совнаркома, продовольственный вопрос, вопрос об организации Красной армии, выборы нового ВЦИК и утверждение первой советской конституции. Этот последний пункт был еще одной причиной, толкавшей большевиков на скорое и радикальное решение левоэсеровской проблемы.
Решение о написании конституции было принято еще на Третьем съезде Советов в январе 1918 г. 1 апреля ВЦИК создал межпартийную комиссию по составлению текста.24 Комиссия уже утвердила проект "Основных начал" конституции, когда 28 июня, за несколько дней до открытия Съезда Советов, комиссия ЦК РКП (б) под председательством Ленина внесла в проект ряд изменений.25 Если верить воспоминаниям Ю. Стеклова, 3 июля, перед самым съездом, Свердлов, в тайне от левых эсеров, поручил Стеклову и Шейнкману составить проект конституции заново. Те провели в запертой комнате "Метрополя", где усадил их Свердлов, весь день. Стеклов вспоминает:
"Так как основные положения у меня уже были намечены, а тов.Лениным, со своей стороны, тоже были даны нам принципиальные указания насчет формулировки вопроса о "свободах", то в тот же день проект конституции и был выработан".26
Зачем понадобилось менять проект конституции, да еще в тайне от левых эсеров, и какие именно изменения были внесены в проект, впервые прочитанный на съезде уже после разгрома ПЛСР, Стеклов не рассказывает. Но возможно, что именно при обсуждении советской конституции и должен был с какой-то определенностью зафиксироваться вопрос о многопартийной системе правления РСФСР. Он как бы оставался открытым. И в результате конституция тактично обошла его.
Удельный вес ПЛСР в советском аппарате был большой. Несмотря на разгоны небольшевистских Советов, репрессии и террор комбедов, обрушивавшийся часто и на левоэсеровских активистов, партия левых эсеров сохранила свое влияние в Советах. Во время уездных съездов Советов, проходивших в период
между Четвертым и Пятым Всероссийскими съездами, ПЛСР в среднем получала по 26% голосов советских избирателей (большевики -- примерно по 45%). На Пятом Всероссийском съезде Советов, открывшемся 4 июля, левым эсерам принадлежала почти треть депутатских мест: из 1 164 делегатов 773 были коммунистами-большевиками и 353 - левыми эсерами. Между тем, соотношение делегатов съезда не отражало влияния партийных функционеров этих партий в местных Советах. Как указывает Уильям Чамберлин, большевики получили на съезде большинство отчасти благодаря тому, что предоставили созданным ими комитетам бедноты непропорционально большой процент мест, предназначенных для крестьянских депутатов.27 Кроме того, городские Советы вообще получали большее количество мест, чем сельские. В этом смысле большевикам было гарантировано большинство депутатских мест съезда даже тогда, когда за ними шло меньшинство советских избирателей. Это был еще один пункт первой советской конституции, который, вероятно, собирались оспаривать на съезде левые эсеры.
Дискуссии между большевиками и левыми эсерами разгорелись еще до начала работы Съезда Советов. Так, 30 июня, на заседании Крестьянской секции ВЦИК, Спиридонова обвинила большевиков в том, что в момент голода они по ультимативному требованию Германии отправили туда 36 вагонов с хлебом и готовят отправку мануфактуры на два миллиарда рублей. 1 июля, выступая перед коммунистической фракцией Пятого съезда Советов, Свердлов на вопрос, "правда ли, что 36 вагонов хлеба было отправлено в Германию", ответил утвердительно.28 Но несмотря на это Ленин, уже на самом съезде, назвал заявление Спиридоновой клеветническим:
"Та партия, которая доводит своих наиболее искренних представителей до того, что они падают в столь ужасное болото обмана и лжи, такая партия является окончательно погибшей".29
На следующий день ПЛСР действительно погибла -- от руки большевиков. И в свете последующей ликвидации партии левых эсеров столь резкая и откровенная отповедь Ленина заявлению Спиридоновой кажется не случайной. Своей речью перед больше
вистской фракцией Пятого съезда к предстоящему разрыву между ПЛСР и РКП (б) большевиков подготавливал и Свердлов, указывавший, что "отношения с левыми эсерами испортились с тех пор, как мы объявили войну кулакам в деревне".30
Атмосфера первого дня работы Съезда Советов была крайне напряженной. Еще до утверждения порядка дня съезда слово для приветствия от делегатов Украины взял левый эсер Александров. Он подверг резкой критике заключение Брестского мира и потребовал возобновления войны с Германией. Речь его была эмоциональна и встретила аплодисменты всего зала. Свердлов заволновался:
"Я верю, что политический вопрос, который был поднят в приветственной речи, несомненно найдет свое отражение во вполне определенной воле съезда, а не в тех или иных восклицаниях... Я не сомневаюсь в том, что преобладающее число тех оваций и аплодисментов, которые заслужил оратор, относятся не к его словам, а целиком и полностью к борющимся [против германской оккупации] украинским рабочим и крестьянам".31
Однако справиться с противниками Брестского мира было не так-то просто ввиду их многочисленности и практически неуязвимой для критики позиции. Сотрудничество ленинского правительства с немцами зашло, с точки зрения революционеров, очень далеко. "На западной границе в районе Пскова были случаи, когда для усмирения взбунтовавшихся красных частей приглашались германские войска".32 И чтобы не допустить огласки невыгодной для большевиков информации, Свердлов решил перейти в наступление и предоставить слово для "внеочередного заявления" Троцкому. Последний обвинил противников Брестского мира, прежде всего левых эсеров, в провоцировании пограничных столкновений с немцами. То, что левые эсеры были виноваты в этом не больше, чем сами большевики, было очевидно и Ленину, и Троцкому, и Свердлову,33 но желаемый для большевиков пропагандистский эффект был заявлением Троцкого достигнут. Умело маневрируя вопросом о пограничных столкновениях, Троцкий прочитал с трибуны заранее заготовленную в тайне от большевистской и левоэсеровской фракций съезда
резолюцию, являвшуюся чем-то вроде приказа или неподлежащего обсуждению постановления:
"Решение вопросов о войне и мире принадлежит только Всероссийскому съезду Советов и установленным им органам центральной советской власти: Центральному Исполнительному Комитету и Совету народных комиссаров. Никакая группа населения не смеет, помимо всероссийской советской власти, брать на себя решение вопроса о перемирии или наступлении... Благо советской республики есть высший закон. Кто этому закону противится, тот должен быть стерт с лица земли".34 Имея в виду противников соблюдения Брестского мира, Троцкий предложил "очистить все красноармейские части от провокаторов и наемников империализма, не останавливаясь перед самыми решительными мерами".35 В ответ на это член ЦК ПЛСР Карелин заявил, что до доклада мандатной комиссии левые эсеры не будут участвовать в голосовании предложенной Троцким резолюции. Кроме того, они усматривают в предложении Троцкого попытку предрешить ряд политических вопросов, нуждающихся в обсуждении.36 Когда же, несмотря на заявление Карелина, Свердлов поставил на голосование резолюцию Троцкого, левые эсеры, не желая принимать в голосовании участия, вышли из зала. Большевики ответили на это событие одобрительным шумом и аплодисментами.37 За резолюцию в тот день голосовали только большевики, и в результате 4 июля "съезд принял единогласное решение по всем вопросам в духе большевиков".38
Поскольку за уходом левых эсеров не стояло ничего, кроме нежелания участвовать в голосовании неожиданной резолюции Троцкого, фракция ПЛСР вернулась 5 июля в зал заседаний для участия в работе съезда. В этот день с докладом о деятельности ВЦИК четвертого созыва выступил Свердлов. Он коснулся более подробно и разногласий с левыми социалистами-революционерами. Свердлов, в частности, сказал, что если сразу же после окончания работы Четвертого съезда Советов большевики редко расходились во взглядах с левыми эсерами, то "за последний период все наиболее крупные вопросы, стоявшие в повестке дня ЦИК, принимались нашими голосами против голосов левых
эсеров, правых эсеров и меньшевиков".39 Свердлов, таким образом, приравнял левых эсеров к партиям, уже исключенным из ВЦИК:
"Во всей нашей работе нам приходилось отражать крайне жестокие нападки с разных сторон. За последнее время эти нападки имели место не только со стороны безусловно враждебных советской власти партий и групп, но и со стороны советской партии левых эсеров. Нам пришлось выдержать с ними упорную борьбу по целому ряду вопросов".40
Свердлов вновь подчеркнул, что продовольственная политика большевиков, в частности декрет о продовольственной диктатуре и организации комитетов бедноты, легли в основу разногласий с ПЛСР.
То, что большевики перестали видеть в левых эсерах союзников и видели теперь уже лишь помеху, подтверждают и многочисленные мемуарные источники. Свердлова, например, пишет, что
"отношения с левыми эсерами после Четвертого съезда Советов... после выхода представителей левых эсеров из Совнаркома все ухудшались. Яков Михайлович постоянно говорил, что и во ВЦИК с ними стало невозможно работать".41
Об обострении отношений между двумя партиями писала и сотрудница секретариата ВЦИК Стрижевская.42
Особенно резко против большевиков выступали левые эсеры в вопросе крестьянском. Так, член ЦК ПЛСР Черепанов заявил, что левые эсеры распустят комитеты бедноты и выгонят из деревень и сел продотряды, прибывшие туда для конфискации хлеба. Камков же назвал комбеды "комитетами деревенских лодырей" и тоже обещал выбросить их из деревни "вон за шиворот" вместе с продотрядами.43
На критику левых эсеров ответил Ленин. Он указал, что между большевиками и левыми эсерами происходит "не ссора", а "действительный и бесповоротный разрыв".44 Речь Ленина вызывала многочисленные реплики зала, особенно правой стороны партера, где располагалась фракция ПЛСР. Судя по стенограмме
речи, левые эсеры восприняли ее довольно враждебно.45 Большевики, в свою очередь, просто сорвали речь Спиридоновой, удивительно бестолковую и бессвязную,46 но зато критикующую большевиков. Ленин, правда, не остался в долгу. О левых эсерах он говорил снисходительно и ехидно, причем партию их несколько раз назвал "плохой".47
То, что партия левых эсеров с точки зрения большевиков уже выполнила свою основную задачу -- помогла большевикам захватить власть, удержать ее и уничтожить все оппозиционные партии, в том числе и правую половину эсеровской партии; то, что и другая историческая задача партии левых эсеров -- помощь большевикам в проникновении в сельские Советы - также была выполнена; что в момент перехода Ленина к открытой войне с крестьянством ПЛСР стала опаснейшим врагом -- во всем этом у большевиков не было никакого сомнения. Легально иметь такого противника в крестьянской стране Ленин не мог. Для уничтожения левых эсеров весна и лето 1918 г. были самым подходящим моментом. Еще не разъярилась деревня, и важно было убрать левых эсеров до начала первых серьезных восстаний. Ослабленная разгоном про-эсеровских сельских Советов, скомпрометировавшая себя перед другими партиями союзом с большевиками, разгоном Учредительного собрания и оппозиционных социалистических партий, лишенная союзников, партия левых эсеров осталась с большевиками один на один. Эта единственная легальная социалистическая партия, автоматически становившаяся оппозиционной, виделась Ленину серьезной угрозой. Ленин понимал, что левоэсеровские резолюции по вопросам внутренней политики могут замедлить темп борьбы с крестьянством, в то время как призыв левых эсеров "разорвать революционным способом гибельный для русской и мировой революции Брестский договор" притягивает к себе часть большевистской партии и грозит созданием блока левых эсеров и левых коммунистов, направленного против Ленина. А значит -- грозит Ленину и безусловной потерей власти.
Опасения Ленина не были беспочвенны. С марта 1918 г., т.е. с момента ратификации Брестского мира, в партии большевиков наблюдалось резкое падение численности.48 Кроме того, весной
1918 г., в связи с заключением Брестского договора, левыми эсерами был поднят вопрос о создании совместно с левыми коммунистами оппозиционной Ленину партии. Известно об этом стало лишь несколько лет спустя в связи с очередной внутрипартийной борьбой, отголоски которой просочились и в газету "Правда". А еще через несколько лет тот же вопрос всплыл на процессе Бухарина и теперь уже попал на страницы "Бюллетеня оппозиции" Троцкого.49 Как же велика была угроза ленинской власти весной 1918 г.?
Зиновьев утверждал, что в декабре 1923 г. Бухарин рассказывал следующее:
"...В ту пору к ним, к фракции "левых" коммунистов, левые эсеры... обратились с официальным предложением... арестовать Совет народных комиссаров с тов. Лениным во главе. А в кругах левых коммунистов серьезно обсуждался вопрос о новом составе Совета народных комиссаров, при сем председателем имели в виду назначить тов.Пятакова..."50 Это говорил и Сталин:
"Известно, например, что левые коммунисты, составлявшие тогда отдельную фракцию, дошли до такого ожесточения, что серьезно поговаривали о. замене существовавшего тогда Совнаркома новым Совнаркомом из новых людей, входивших в состав фракции левых коммунистов.. ."51 Но сами левые коммунисты о тех днях сообщали следующее: