Фетцер Эми. Сердце льва

   – Добрый день, мистер Локвуд, – сказала Аврора, и он кивнул, бросив взгляд на ее амулет, который начал нагреваться.
   – У тебя просто талант лекаря, – заметил Локвуд, посмотрев на юношу.
   – Дахрейн сильный и мужественный. – Аврора смочила салфетку и положила ее на лоб больного. – Он не заслужил всего этого, – добавила она с горечью.
   – Ты знаешь, что капитан считает меня одним из участников заговора?
   – Да. – Аврора снова смочила салфетку. Ей казалось, что Локвуду неприятно находиться рядом с ней. – Почему вы были неподалеку от лагуны, мистер Локвуд?
   – Должно быть, чувствовал неладное. – Он пожал плечами.
   – Творили зло или пытались уберечь от него?
   Не успел он ответить, как в комнату вошел Рэн и окинул быстрым взглядом Коннора и Аврору.
   – У тебя усталый вид, любимая.
   – Я немного устала. – Аврора поднялась и подошла к Рэну. – Мне еще надо навестить твою мать.
   Рэн остановил ее. Краем глаза он заметил, что Локвуд ушел, и догадался, что Аврора почувствовала это.
   – Она спокойно спит, любовь моя. Я поговорил с ней.
   – А Рэчел?
   – Не выходила из своей комнаты со вчерашнего вечера.
   Аврора кивнула:
   – Мне надо потолковать с Шокаи. Нет, не препятствуй мне, Рэнсом. Можешь пойти со мной, если хочешь, но я должна увидеть его.
   Рэн обнял ее. Конечно, у нее есть вопросы, ответить на которые может только Шокаи.
   – Я сейчас попрошу кого-нибудь посидеть с Дахрейном, а потом мы пойдем вместе.
   – Только поскорее, пожалуйста. Не знаю, почему, но сегодня здесь как-то неспокойно. – Она встревоженно посмотрела в окно.
   Понимая, что Локвуд скрывает что-то очень важное, Аврора терзалась сомнениями. Выйдя из дома в сопровождении Рэнсома и Доминго, она все еще думала об этом странном человеке.
   Аврора быстро шла по тропинке к пещере Шокаи. Старик стоял у входа. Завидев его, девушка ускорила шаг.
   Внезапно в воздухе прозвучал странный свист, от которого все замерли.
   Старик взмахнул руками и рухнул на землю.
   – Шокаи! – вскрикнула Аврора и бросилась к нему. Рэн едва поспевал за ней. Девушка опустилась на колени возле учителя.
   – Семпаи? – Рыдая, она перевернула его на спину. – О нет! О Боже, нет! – Из шеи старика торчала стрела. Выдернув ее, Аврора положила голову Шокаи к себе на колени.
   – Мою сумку, быстрее! Пожалуйста! – Рэн не двигался. – Рэнсом!
   Тот осторожно поднял стрелу и понюхал ее острие, сердце его разрывалось от жалости к Авроре.
   – Это варваско, любовь моя. Смертельный яд. В двадцать раз сильнее того, каким травили Саиду. Он уже проник в его кровь.
   – Нет! – рыдая, закричала она. – Нет! О, Шокаи, посмотри на меня! Пожалуйста!
   Узкие глаза Шокаи слегка приоткрылись.
   – Видишь, Рэнсом! Принеси мою сумку!
   – Любимая…
   Старик пошевелил губами, его дыхание участилось.
   – Не покидай меня, Шокаи, – рыдала Аврора, обхватив руками его голову.
   Шокаи с огромным усилием взял руку девушки и сжал ее. Он окинул затуманенным взором Рэна и Аврору.
   – Умный человек всегда знает, когда надо остановиться, дитя мое.
   Пальцы его разжались, и с губ слетел последний вздох.
   – Шокаи! – закричала Аврора.
   Рэн в полной растерянности слушал прорывающиеся сквозь рыдания Авроры слова о том, как она любит своего семпаи и не может жить без него. Девушка сидела на земле, обняв своего мертвого телохранителя, и каждое ее слово проникало в душу Рэнсома. На его глаза тоже навернулись слезы, в горле стоял комок, и он не мог найти в себе сил увести Аврору от тела Шокаи.
 
   Солнце уже садилось, а Аврора все еще обнимала Шокаи. Рэн осторожно расцепил ее руки, поднял девушку, отнес домой, раздел и уложил в постель.
   Аврора даже не пошевелилась.
   Взошла луна, потом настало утро, но девушка не просыпалась. Рэн велел позвать Баклэнда. Тот не нашел ничего опасного и посоветовал Рэну потерпеть. Но когда серебряная луна снова появилась на небосклоне, Рэн понял, что души Авроры в этой комнате уже нет.

Глава 36

   Рэн терял ее, она ушла в непостижимый для него мир. На кровати лежало ее тело, а сама Аврора пребывала в недоступной дали.
   Рэн страстно ждал возвращения Авроры, но не мог вернуть ее.
   Сидя на краю кровати, он вглядывался в бледное, но спокойное лицо девушки, вслушивался в ее едва различимое дыхание. Рэн старался припомнить все, что она говорила ему о своем мистическом мире и о лечении. Перед его мысленным взором предстали вес проведенные с ней дни и ночи, все их приключения с того дня, когда он нашел ее в темнице султанского дворца, наказанную за то, что спасла жизнь ребенку.
   Аврора, пожалуй, самая несчастная из исстрадавшихся людей.
   Но как ее спасти, если он не знает, где она?
   – Боже милостивый, красавица моя, вернись ко мне, – умолял Рэн. Сердце его разрывалось на части, ему страстно хотелось взять ее на руки, но он все еще помнил, каким пугающе безвольным было тело Авроры, когда он нес ее домой. Рэн вглядывался в ее лицо, надеясь заметить в нем хоть искорку жизни.
   – Пламя ярко вспыхивает перед тем, как погаснуть.
   «Господи, я уже говорю совсем как Шокаи», – подумал Рэн, с грустью вспомнив старика, которого похоронил вчера с искренней скорбью на вершине горы. Они сблизились совсем недавно, но Рэн успел оценить его глубокую мудрость и гордился тем, что старик считал его достойным внимания Авроры.
   Так что же такое знал Шокаи, если это стоило ему жизни?
   И почему Локвуд всегда находился поблизости, когда что-то случалось? Может, это он опустил баранью тушу в море и оставил фальшивые следы?
   А Лужьер? Какое отношение имеет ко всему этому он? Нет, Лужьер не похож на человека, отравившего женщину, да и говорил он о ней с любовью. А почему Рэчел помогла Хелен избавиться от ребенка, который привязал бы ее к Лужьеру? Впрочем, как знать, он ли отец, ведь Хелен имела дело не только с ним. Однако Рэчел, возможно, считала отцом именно Лужьера. Это легко допустить.
   А вдруг кто-то из них лгал?
   Если Лужьер дал яд Хелен, и она, все поняв, передала его Рэчел, чтобы отравить ее, то почему она попросила сестру взять лекарство у Авроры? Почему Хелен не дала яд тому, кто желал ее смерти?
   Рэн обхватил голову руками. Заботы о Дахрейне, на несколько дней усыпленном Авророй, и бдение возле нее страшно утомили Рэна.
   Он нуждался в Авроре, в ее помощи, интуиции, способности видеть людей и распознавать ложь.
   Она была нужна ему для жизни.
   Она была нужна ему для любви.
   Рэн потер глаза, глубоко вздохнул и поднялся.
   Он беспокойно ходил из угла в угол, то и дело поглядывал на Аврору. Ему казалось, будто его посадили в клетку, и он злился и не находил себе места. Рэну хотелось кричать. Наступили сумерки, но он не заметил этого, пока не услышал тихий стук в дверь. Рэн распахнул ее.
   – Почему ты не в постели? – заорал он, глядя на испуганную Саиду.
   – Мне гораздо лучше, Кассир, – мягко сказала она. – Ты не хочешь поесть? – Она протянула ему поднос, накрытый салфеткой. Рэн молча впустил мать и усадил ее в кресло.
   – Я уже побывала у Дахрейна, – проговорила Саида, заметив, что сын собирается выйти.
   Пригладив рукой волосы, Рэн посмотрел на Саиду. Сколько страданий он причинил этой женщине!
   – Кассир! – Саида бросила встревоженный взгляд на Аврору. – Как она?
   – Никаких изменений, – устало ответил Рэн. Охваченный отчаянием, он сел на пол и прислонился к кровати.
   – О Кассир… – Саида никогда еще не видела его в таком состоянии. Судя по всему, он не спал, глаза покраснели. Саида протянула ему руку, и Рэн пожал ее.
   – Ты можешь простить меня? – Ее лицо выразило изумление.
   – Я был просто идиотом, – со злостью прошептал Рэн. – Настоящим мерзавцем, но, клянусь, я не осознавал этого. Впрочем, нет. – Рэн печально покачал головой. – Прекрасно осознавал. Я намеренно обижал тебя. Мне хотелось, чтобы ты страдала так же, как и я, хотелось причинять тебе боль. Обвиняя тебя в том, что ты отдала меня отцу, я желал наказать тебя за все невзгоды, испытанные мною в его доме.
   – Я знаю, Кассир. – В ее голосе прозвучало сочувствие.
   – Так почему же ты раньше не рассказала мне, что заставило тебя пойти на это?
   – А ты бы поверил?
   – Нет, – ответил он, не задумываясь. – Только не тогда. – Рэн прекрасно знал, что не стал бы слушать мать до того, как полюбил Аврору.
   – Почему ты пошла со мной тогда, на Крите?
   Саида откинулась в кресле.
   – Я винила себя во всем, что тебе пришлось пережить, Кассир. Я не знала, что Анна жестоко обращалась с тобой, и надеялась, что твой отец оградит тебя от невзгод. – Она пожала плечами. – А тогда, на Крите, мне захотелось быть рядом с тобой, чего бы это ни стоило.
   – Даже несмотря на мою ярость?
   – Когда у тебя будет сын, ты поймешь, как много можно снести ради него.
   – Чтобы познать родительскую любовь, нужно родить ребенка, говорил Шокаи. – Голос Рэна стал мягким. – Я знаю, что не заслуживаю этого. – Он тяжело вздохнул. – Можешь ли ты найти в своем сердце прощение… мама?
   На глаза Саиды навернулись слезы. Слава Аллаху, сын стал настоящим мужчиной, о чем она всегда так мечтала!
   – Конечно, Кассир, – всхлипнула Саида, а Рэн поцеловал ей руку. С матерью он чувствовал себя спокойнее. – Она вернется к тебе, Кассир, – убежденно сказала Саида.
   – Боже, как мне ее не хватает!
   – Тогда скажи ей об этом.
   – Она не слышит меня! – в отчаянии воскликнул Рэн.
   – Полагаю, Аврора видит и слышит больше, чем любой из нас.
   – Да. – Рэн улыбнулся. – Увидев ее впервые, я подумал, что она умеет читать мои мысли. Аврора часто говорила о тех моих чувствах, которые я тщательно скрывал. – Его лицо выразило полную беспомощность. – Я умолял ее вернуться, но она все… спит.
   Саида взяла его руку.
   – Ты должен просить ее снова и снова, Кассир. Просить, пока у тебя не останется других мыслей. Просить, пока у тебя не пропадет голос и не иссякнут силы. – В ее голосе звучала убежденность. – Не всем выпадает счастье встретить настоящую любовь, Кассир, и ты не должен сдаваться без борьбы.
   Она поцеловала сына в щеку, поднялась и вышла из комнаты.
 
   Путь был долгим, Аврора направлялась в заветное место встречи. Какое-то время она не чувствовала под ногами землю, но это ее ничуть не тревожило.
   Мягкая земля заглушала ее шаги. Поняв, что достигла цели, девушка остановилась. Ее охватило ощущение полного покоя, она не испытывала ни печали, ни боли. Вдали пробежал золотисто-бежевый олень. Крылатые существа, прозрачные, как дождь, кружились над землей, садились на деревья, пили росу с цветов. Зашумев крыльями, пролетела стайка птиц.
   Воздух был прохладным и влажным, водяная пыль поднималась над водопадом, и Аврора, улыбаясь, смотрела на падающую воду. Брызги окутывали ее приятным влажным туманом. В водяной пыли, клубившейся, как дым, появилась фигура, закутанная в расшитый золотом и серебром голубой плащ. Аврора тут же узнала Шокаи.
   – Я дома, императрица. Пусть никто не мстит за меня, – услышала она шепот, хотя его губы не двигались.
   Девушка кивнула, и он больше не произнес ни слова, только помахал рукой, указав на дорогу, по которой она пришла, и улыбнулся такой счастливой улыбкой, какой раньше Аврора у него не видела. Девушка попрощалась с ним, радуясь всем сердцем его счастью, и Шокаи растворился в тумане, слившись с потоком воды, падающей в ручей.
   Она не пошла назад, ибо возвращаться было еще рано. Аврора направилась дальше, ощущая чье-то присутствие и поддержку и сознавая, как прибывают ее силы. Девушка слышала биение сердца, мягкие шаги и дыхание зверя, который, крадучись, следовал за ней, ожидая, когда она оглянется. Но Аврора не оглядывалась; она не избегала силы, влияющей на ее жизнь, а хотела понять все до конца.
   – Пора возвращаться назад, – проговорил зверь, но Аврора и тут не повернулась к нему. – Ты достаточно долго скорбела.
   Она все еще не поворачивалась. Белый волк.
   Исчезла необходимость смотреть назад, и с нею вместе ушли куда-то все девять лет испытаний. У нее пропала потребность искать отца. Зачем это делать, ведь она стремилась не просто найти его, а пыталась обрести свое место в жизни, найти свою любовь, которую чувствовала даже здесь.
   Любовь, которая сильнее магии.
   Аврора повернулась к белому волку. Он сидел и терпеливо ждал.
   Она узнала этого зверя с глазами странного цвета.
   – Почему ты не показывался?
   – Убийцы твоей матери ищут тебя и надеются, что я наведу их на след.
   – Почему ты не вернулся тогда за мной? – спросила девушка, и зверь печально опустил голову.
   – Меня удерживал стыд, дитя мое. Я считал себя недостойным называться твоим отцом, ибо проявил трусость, не защитив тебя и Касьяндру.
   – Но я была одна!
   Волк поднял голову и посмотрел на нее.
   – Нет, девочка моя, ты никогда не была одна.
   Аврора потрогала свой амулет. Неожиданно из-за дерева выскочил лев, одним прыжком перемахнул через валун и гордо уселся у ее ног. Он тихо зарычал, словно готовясь напасть, но Аврора положила руку на его лохматую рыжую гриву, и лев сразу же успокоился. Она посмотрела на волка.
   – Возвращайся к тем, кто любит тебя.
   Аврора протянула к нему руки.
   Волк исчез. Девушка опустила руку. Лев тоже исчез.
   – Приди ко мне, любовь моя!
   Рэнсом. Услышав его усталый, умоляющий голос, она, улыбнувшись, побежала назад.
   – Как бы мне хотелось присоединиться к тебе, красавица, я перенес бы это намного легче, чем мои теперешние страдания, – пробормотал он и тяжело вздохнул, вспомнив свои поступки.
   – Я эгоист. – Рэн сидел с закрытыми глазами и злился на себя. – Я прожил всю жизнь, веря только в то, что сам считал истиной. Боже, как мне тяжело сознавать, сколько горя я принес окружающим! – Рэн поежился. – Моим идеалом стал образ надменного и, как бы ты сказала, предубежденного человека. Но ты развенчала его.
   Он через силу улыбнулся и с любовью посмотрел на Аврору.
   – Иногда, любимая, ты обходилась со мной несколько сурово, желая избавить меня от ложных представлений. Меня всему научила ты, женщина, знавшая так мало любви! Какой позор!
   В состоянии Авроры ничего не менялось, и Рэна пронзило отчаяние. Какое горе, если он потеряет ее!
   – О Боже, красавица моя, ты мне нужна! – глухо пробормотал он. Его плечи поникли, голова склонилась. – Я не могу вернуться к прошлому. Не могу! – Его голос дрогнул. – Ты мне очень нужна, чтобы продолжать жить.
   Аврора открыла глаза и почувствовала, что Рэнсом рядом.
   – Я здесь, сердце мое.
   Рэн поднял голову.
   – Аврора… – Не веря своим глазам, он дрожал и боялся дотронуться до нее.
   – О, Рэнсом, – прошептала она, увидев, что боль терзает его, – я слышала тебя. – Аврора провела пальцем по его щеке и губам, и он растаял от ее прикосновения.
   – Ты так напугала меня, любимая.
   – Я никогда не оставлю тебя, Рэнсом.
   – Поклянись! – Он склонился над ней, и Аврора поняла, что он едва сдерживает волнение.
   – Рэнсом!
   – Я люблю тебя, красавица!
   Аврора молчала, не зная, правильно ли поняла его.
   – Я люблю тебя, – повторил он, и слова, слетевшие с его губ, напоминали ласковое прикосновение ветерка. – Страстно. – Он обнял ее. – Как безумный. – Рэн приподнял ее. – Отчаянно! – со стоном добавил он, посадив ее к себе на колени. Аврора прижалась к нему всем телом.
   Рэн, вглядываясь в лицо девушки, заметил, что щеки у нее запали, а возле губ появились горькие складки. Но он обожал ее всклокоченные волосы, блестящие глаза и рыжеватые завитушки на висках.
   При взгляде на нее он чувствовал спокойствие, жажду обладания и страх.
   – Я люблю тебя, Аврора Лэсситер Мак-Ларен.
   – Это последнее открытие? – усмехнулась она.
   – Да, – прошептал он. – Это такое глубокое чувство…
   – О, ты теперь доверяешь своим чувствам? Это опасно, Рэнсом Монтгомери!
   – О Боже, Аврора… – Он задохнулся.
   – Я осталась здесь лишь для того, чтобы получить твое сердце.
   Рэн крепко прижал ее к себе. Он дрожал и напряженно смотрел на нее.
   – Я люблю тебя, Рэнсом Монтгомери, – прошептала она. – В этом мире и в другом.
   – Я бы предпочел этот, – улыбнулся он, целуя и обнимая ее. Аврора приникла к нему, такая мягкая, нежная, желанная, и отчаяние, в котором он пребывал последние дни и ночи, отступило. Их губы слились в страстном поцелуе.
   – Я люблю тебя, – снова и снова повторял он, осыпая поцелуями ее лицо и шею и преодолевая желание сорвать с нее ночную сорочку. – Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит? Может, проголодалась?
   Аврора улыбнулась:
   – Я чувствую себя хорошо, немного проголодалась и у меня ничего не болит.
   – Ты хочешь есть! – радостно воскликнул Рэн, поправляя ей подушки.
   – Ты там лечила свою душу, верно? – Рэн встретился с ее взглядом.
   – О, ты уже думаешь, как колдун.
   – Иначе я бы просто сошел с ума, – признался Рэн, склонившись над лампой возле постели.
   Вдруг улыбка Авроры погасла. Она посмотрела на Рэнсома, ударявшего кремнем о кресало. Перехватив ее взгляд, он нахмурился, его чувства обострились. Быстро повернувшись, он бросился к темной фигуре у балкона.
   – Рэнсом! – вскрикнула Аврора как раз в тот момент, когда он прижал кого-то к балконной двери. Зазвенело разбитое стекло, лунный свет отразился от мелькнувшего в воздухе клинка, и Рэн схватил за руку убийцу. Кинжал упал на пол. Разъяренный, Рэн выволок преступника на балкон, залитый лунным светом, и увидел, что это Коннор Локвуд.

Глава 37

   – Ах ты, мерзавец!
   – Я пришел не для того, чтобы причинить ей вред, капитан, – спокойно возразил Коннор. Рэн вдруг вспомнил, что тот не сопротивлялся, и взглянул на нож. Сердце его забилось, по спине прошел холодок. На ковре лежало оружие, точно такое же, как ритуальный кинжал Авроры.
   Рэн посмотрел на девушку.
   – Отпусти его, Рэнсом, – спокойно сказала Аврора.
   Рэн оттолкнул Коннора и поднял кинжал.
   – Я знаю, как хорошо ты владеешь ножом, капитан. Я не буду нападать, – испуганно проговорил Локвуд.
   – У тебя раньше не было этого акцепта, – заметил Рэн.
   Коннор скрестил руки на груди.
   – Я был не слишком разговорчив, верно?
   – Ты Мак-Ларен! – воскликнул Рэн, вскипев от ярости. – Ты догадываешься, что с ней сделал? Она искала тебя столько лет!
   – Ей следовало забыть меня, – проговорил Коннор, глядя на дочь.
   – Ах ты, сукин… – Рэн бросился к нему, но Локвуд взмахнул рукой. Рэнсом отпрянул, словно что-то ударило его в грудь и пригвоздило к месту. Он вообще не мог двигаться!
   – Освободи его! – потребовала Аврора, вставая с постели, и Локвуд опустил руку. Препятствие тут же исчезло, Рэн потер ушибленное место. Боже правый! Да ее отец действительно колдун! Только теперь он заметил перемены, происшедшие в Конноре. Борода исчезла, его обычно всклокоченные каштановые волосы стали ярко-рыжими – Рэн догадался, что от хны, – длинными и волнистыми.
   – Рэнсом, – тихо сказала Аврора, не сводя глаз с Локвуда.
   В мгновение ока Рэн оказался рядом с девушкой и обнял ее. Дрожащая Аврора прижалась к нему.
   – Ты знала, не так ли? – спросил он, заглядывая ей в лицо.
   – Отчасти да. – Аврора снова взглянула на Коннора, высвободилась из объятий Рэна и подошла к отцу.
   – Тебе следовало остаться в Северной Шотландии, дочь моя, – сказал он.
   – Да ведь ты – все, что осталось от моей семьи, – возбужденно прошептала она, и сердце Рэна защемило от жалости к ней.
   – Нельзя допускать, чтобы кровь связывала. Это стоило твоей матери жизни. – Коннор смотрел в глаза дочери, так похожие на глаза Касьяндры, с болью видел затаившееся в них страдание. – Твое рождение держали в тайне, доченька, потому что мы с твоей матерью знали, какой опасности ты подвергаешься из-за крови, текущей в твоих жилах. Твои поиски заставили вспомнить обо мне, и новый император разослал повсюду своих шпионов. Я думал не о себе, только о тебе… – Голос Коннора дрогнул. – Пока ты не нашла меня, им бы не удалось выйти на твой след. Но ты оказалась на «Красном Льве». – Он тревожно посмотрел на Рэнсома. – Ты шла за мной по пятам. Знай, ничто не может остановить короля Стефана. Его власть держится на страхе, не на законе.
   – Расскажи мне все, что знаешь, Локвуд, – потребовал Рэн.
   – Хелен была родом из Шизора. – Коннор тяжело вздохнул и взглянул на Аврору. – Должно быть, она узнала тебя, ведь ты очень похожа на мать.
   Рэн быстро сопоставил факты.
   – Может, Хелен каким-то образом узнала, что Лужьера отправили убить Аврору?
   – Нет! Маркус никогда не причинил бы ей зла!
   – Он знает, что она твоя дочь? Наследница Касьяндры? – Рэн прищурился.
   – Нет, я не посвящал в это никого.
   – А он знает, что ты был мужем Касьяндры? – спросила Аврора.
   – Да. Но ему известно, что я не обладал правом наследовать трон.
   – Лужьер был в комнате, когда Шокаи и Аврору забрали на корабль работорговцев, – заметил Рэн. – В ту ночь погиб Кастильо.
   – Он исчез, – поправил его Коннор.
   – Нет, отец, он мертв, – сказала Аврора, и Коннор подумал, что дочери передалась от его предков способность предвидения.
   – Но Маркус тоже был ранен, – защищал друга Локвуд.
   – Слегка, – возразил Рэн, вспоминая ту ночь. – Встретив убийцу Касьяндры, Шокаи ранил его в бедро. Лужьер хромает.
   – Я сам видел, как он получил эту рану в Бомбее. Тогда мы встретились впервые.
   – Может, он нанес себе вторую рану поверх той, что получил от Шокаи, желая скрыть первую. Ведь Маркус уже знал, что ты муж Касьяндры?
   Все задумались и умолкли.
   – Они уже пытались убрать Аврору, но у них ничего не вышло, – продолжал Рэн. – Однако у этих мерзавцев есть еще шансы, Коннор. Может старая дружба изменить сердце убийцы?
   Зазвонил колокол. Пять быстрых ударов предупреждали о приближении судна. Рэн выбежал на балкон. Под его ногами хрустели осколки стекла. Над горизонтом сквозь серые тучи пробивались первые солнечные лучи. К острову направлялся парусник.
   В дверь, постучав, вошел Доминго.
   – Это британец… Аврора! – воскликнул он, увидев ее. – Ты проснулась? – Он обнял девушку, поцеловал в щеку, вышел на балкон к Рэнсому и подал ему подзорную трубу. Глядя на корабль, Рэн почувствовал, как подошла Аврора.
   – Они вне досягаемости для пушечного выстрела. – Он нахмурился. Все, кто знал проход в гавань, были на острове. – Орудийные амбразуры задраены.
   – Они спустили шлюпку, – сказал Доминго.
   – Хитрая бестия… – Рэн сложил трубу. – Два отряда на берег, Лужьера немедленно в кандалы и часового к двери Рэчел.
   – Поселок защищен, чего не скажешь о доме, – заметил Доминго.
   – Тех, кто боится, отошли в погреб, но не думаю, чтобы они зашли так далеко. – Рэн взглянул на Коннора.
   – Я буду защищать дочь, капитан Монтгомери.
   – Дочь? – воскликнул Доминго. Рэн кивнул и вернул Коннору серебряный кинжал.
   Поцеловав Аврору и прошептав ей слова любви, он увлек Доминго за собой.
   Коннор глядел на Аврору с любовью, которую ему так долго приходилось скрывать.
   – Мне так недоставало тебя, дитя мое!
 
   Рэн соскочил с лошади и, бросив поводья Лилану Бэйнсу, направился к берегу. В поселке было тихо. Одни из жителей спрятались в погребах, другие готовили оружие к возможному бою. На вершине горы заряжали пушки и наводили их на британское судно. Вооруженный Рэнсом стоял впереди своих людей, нацеливших на приближавшуюся шлюпку кремневые ружья. За его пояс вновь были заткнуты ножи. Еще около двадцати человек приготовили мушкеты. Гости, понял Рэн, разглядывая их в подзорную трубу, не вооружены. Шестеро сидели на веслах, один расположился на носу шлюпки и двое – на корме.
   На них не было формы королевского флота, иначе парусник подорвали бы еще до того, как он обогнул утес.
   В тишине слышался только плеск весел. Шлюпка приближалась, и Рэн пожал плечами, узнав наконец того, кто к ним пожаловал.
   – Опустить ружья! – скомандовал он и, сложив подзорную трубу, отошел в сторону. Лодка коснулась берега, моряки выскочили и подтянули ее поближе. Человек, сидевший на носу, перескочил через полосу прибоя.
   Рэн узнал бы эту величавую ленивую походку где угодно.
   – Отец… – вымолвил он, вложив в это слово все свое презрение.
   Грэнвил Монтгомери подошел к сыну и улыбнулся, довольный гордой осанкой молодого человека.
   – Хорошо выглядишь, Рэнсом.
   – Что ты хочешь, отец?
   Грэнвил приподнял брови, неприятно удивленный неприязненным тоном сына.
   – Всего лишь повидать тебя.
   – Разве у тебя мало ублюдков, которых можно навестить? – Рэн рассмеялся.
   Грэнвил вздохнул:
   – Я надеялся, что мы сможем обсудить паши дела и возобновить отношения, связывающие пас до того, как Анна сказала тебе правду.
   – Ты считаешь меня дураком?
   – Анна умерла.
   – Прости, но должен признаться, что не слишком сильно скорблю.
   – Почему ты так враждебен, Рэнсом? – Грэнвил нахмурился. – Сомневаюсь, что тебя так раздражает только мое появление.
   Рэн считал, что полностью избавился от злости, но, оказывается, она еще сохранилась. Его отец – ветреник, умевший очаровать и привлечь к себе внимание, полагал, что только деньги могут сделать жизнь приятной. А Аврора сумела доказать Рэну, что деньги ничто в сравнении с настоящим счастьем.
   – Долго ли еще твои незаконные отпрыски будут являться ко мне с просьбой дать им кров и пищу?