Фэйрстайн Линда. Ничего хорошего

   Там было сообщение от Дрю, который не застал меня на работе, от матери, напоминавшей о дне рождения моей невестки, и от Нины, звонившей, пока ее машина стояла в пробке на шумном шоссе Санта-Моники.
   Я понаблюдала, как мои повара шинкуют и протирают ингредиенты для ужина. Майк снял блейзер, а Мерсер — пиджак. Вещи они положили на диван, засунув галстуки в карманы, закатали рукава и творили под песни Марти Ривз.
   — Все готово, — объявил Мерсер, — давайте поедим после вечерних новостей, ладно?
   Мы пошли в гостиную, и я налила всем выпить, пока мы ждали выпуска новостей в половине седьмого. Майк позвонил лейтенанту Петерсону, сообщил ему о результатах двух бесед, а также узнал, как дела у остальных. Детективы продолжали прочесывать подземное убежище, допрашивать бездомных и искать улики.
   Майк повесил трубку и посмотрел на нас с Мерсером.
   — Петерсон хочет знать, какие у нас идеи на данный момент. Я ответил, что мы еще ничего не обсудили.
   — Я поняла наконец, что меня глодало весь день. Я не знаю, что и думать. По-моему, мы с самого начала пошли не в ту сторону. С того самого момента, как вы приехали на место преступления.
   Мерсер наклонился вперед с бокалом в руке и медленно кивнул. Он сообразил, к чему я клоню.
   — Думаю, вы увидели именно то, что убийца хотел вам показать. Сексуальное нападение. Жертва, которая погибла, пытаясь спастись от насильника. Нападение случайного психа, который застал одинокую женщину в кабинете посреди ночи, нападение неподготовленное и непродуманное. И я думаю, что все это фигня.
   Майк выключил звук телевизора и уставился на меня.
   — Джемму Доген убили, просто и без затей, — продолжила я. — Тот, кто сделал это, заставил выглядеть всю сцену как изнасилование, он хотел сбить нас с толку, хотел, чтобы мы начали искать человека, не связанного с Доген. Вроде того же Попса. Или Жестянщика. Там полно таких бродяг. Он убил ее. Снял с нее трусы, задрал ей юбку. Пусть думают, что это было преступление на сексуальной почве. А я полагаю, что ее даже не пытались насиловать. Думаю, что убийце меньше всего хотелось вступать в половой контакт с Джеммой Доген.
   — Наверное, мне так хотелось заставить тебя работать с нами, что я даже не рассмотрел такую возможность тем утром, — ответил Майк.
   — Разве это не логично? Убийца оставляет тело в таком положении, чтобы мы решили, будто это изнасилование — или попытка оного. Но спермы нет, характерных повреждений тоже, нет даже ни одного лобкового волоска нападавшего. Естественно, его могли спугнуть, но я ставлю на то, что он не собирался насиловать ее. Чем больше я узнаю о Доген, — продолжила я, — тем больше прихожу к мысли, что кто-то желал ей смерти и этот кто-то весьма умен. Он все спланировал и пустил нас по ложному следу.
   — А они теряют время на прочесывание подвалов и допросы психов. Нет, это кто-то абсолютно нормальный, вроде тех парней в приличных костюмах или в белых халатах, которые были у нас в участке, — согласился Майк.
   — Как Спектор сказал тебе, Алекс, — уточнил Мерсер, — от одного твоего вида доктора могут впасть в паранойю.
   — Это глупо с их стороны. Они не найдут юриста, который уважает медиков так же, как я. Двое мужчин, которых я любила сильнее всего в жизни, — я подумала об отце и Адаме, моем покойном женихе, — были врачами, самыми преданными и заботливыми людьми, которых я когда-либо знала.
   — Кроме того, — вставил Майк, — никто и не утверждает, что убийца — врач. Но скорее всего этот человек хорошо знал Доген. Знал ее привычки, знал, когда она бывает в своем кабинете. Знал, что все подумают, что она была достаточно сильной, чтобы оказать сопротивление насильнику, даже если он окажется вооружен.
   — Думаю, завтра нам стоит еще раз побывать в Медицинском центре, — предложил Мерсер. — А кто говорил с ее мужем? Не знаете?
   — Ах да, лейтенант Петерсон звонил ему сегодня и все рассказал. Тот обещал помочь, расстроился, как и полагается. Сказал Петерсону, что чувствует себя так, будто потерял старинного друга.
   — Надеюсь, они постараются вызвать его сюда, чтобы мы с ним побеседовали. Наверняка он сможет просветить нас по многим вопросам.
   Во время новостей мы немного и беззлобно поспорили о своих впечатлениях по делу, разошлись во мнениях насчет того, кому какие свидетели нравятся и в каком порядке надо вызывать людей на допросы на этой неделе.
   Услышав музыку из «Последнего раунда», Майк шикнул на нас.
   Но Мерсер позвонил Морин, чтобы узнать, как у нее дела, и они проговорили весь первый раунд, поскольку знал, что ни меня, ни Майка эта часть игры не интересует. Мы все по очереди поговорили с Морин, и она рассказала мне о прошедшем дне.
   Ее навестил Джон Дюпре, который осматривал пациентов из неврологии.
   — Это он нашел Попса в рентгеновском кабинете, да? У меня возникло желание сдаться и позволить ему осмотреть меня. Алекс, тебе не кажется, что он очень симпатичный? Такой милашка.
   — Я скажу тебе завтра. Майк хочет, чтобы мы допросили его повторно. Мо, мы обещали твоему мужу, что ни один врач тебя и пальцем не тронет. Так что веди себя прилично.
   — А что здесь еще делать девушке? Единственная новость на сегодня — пациентка из соседней палаты сказала, что лечащий ее интерн поделился с ней слухом, будто Джемма Доген неровно дышала к молоденьким мальчикам.
   — Насколько молоденьким? Она назвала какие-нибудь имена?
   — Ну, этой пациентке восемьдесят два, так что для нее большинство мужчин молодые. И, к сожалению, ни одного имени нет.
   — Завтра к тебе зайдет Сара. А теперь давай прощаться, потому что у меня сидят два мушкетера, жаждущие меня накормить и напоить.
   — Как я тебе завидую. Позвони мне позже.
   К тому моменту, когда Требек приготовился задать финальный вопрос, в игре лидировал слепой лингвист из Тампы, опередивший конкурентов на четыре тысячи долларов.
   — Тема сегодняшнего финала, — объявил Требек, — искусство. Мы вернемся в студию после рекламы.
   — Как они могут спрашивать слепого человека об искусстве?! Это же бесчеловечно, это дискриминация... это... — закричал Майк в экран телевизора.
   — А самое главное, что вы ничего не смыслите в этой теме, детектив Чэпмен, — не удержалась я, подмигнула Мерсеру и спросила своим самым прокурорским тоном: — Не так ли?
   — Пять долларов, Куп. Такова моя ставка.
   — Извините, мистер Чэпмен. Наша минимальная ставка составляет десять долларов. Но я хочу поднять до пятидесяти. Отыграть обратно свои деньги.
   Как обычно, Мерсер выступил судьей:
   — Ставка десять долларов.
   Требек посмотрел на троих напряженных игроков в студии и показал им ответ.
   — Голландский портретист XVII века, известный своими миниатюрами, на которых он изображал зажиточных горожан. Его самая знаменитая картина называется «Торжественная клятва при ратификации Мюнстерского договора».
   Пока мелодия отмеряла время, Майк шумно распространялся о том, что ни один участник не сможет дать верный ответ при такой туманной формулировке.
   — О, мне очень жаль, мистер Кайзер, — сказал Требек первому участнику. — Франс Халс — неплохая попытка, но вы ошиблись на целый век.
   — Я могу сказать тебе, кто это, прежде чем Требек назовет ответ. Не хочу, чтобы ты подумал, будто я мухлюю, — предложила я Майку, пока второй конкурсант позорно провалился с Рембрандтом.
   — Видишь, Мерсер? Вот чему их учат в «Семи сестрах». Вот почему они выходят оттуда такими наглыми. Ну и каков вопрос, блондиночка?
   — Кто такой Герард Терборх? — сказала я, по правилам давая ответ в форме вопроса.
   А Требек уже утешал слепого участника, который ничего не написал на своей табличке со шрифтом Брайля.
   — Не могу поверить, что в колледжах вас обучают такой ерунде. Просто удивительно, как вы потом умудряетесь найти работу.
   — Колледж здесь ни при чем, — возразила я, а Мерсер дождался, пока Требек подтвердит мой ответ, потом выключил телевизор и включил музыкальный центр. Комнату наполнил голос Рода Стюарта, а мы вернулись на кухню.
   — Знаю, знаю. Наверняка у твоего папочки есть его картина, да? Небось та маленькая картинка, на которой лысый мужик с трубкой. Она еще висела рядом с платяным шкафом в вашем старом доме? А вот у моей матери по всему дому висит Норман Рокуэлл — те репродукции, которые она надергала с обложек «Ивнинг Пост» за 1952 год. Так-то вот, Мерсер. Так что мне нет смысла отдавать Купер ее выигрыш. Она сможет продать своего курильщика кисти Терборха и содержать нас троих до конца жизни. Если бы ты была настоящим другом, Куп, ты бы так и сделала. А теперь давайте поедим.
   Мы отнесли ужин в столовую. Я зажгла свечи и села между двумя своими друзьями, радуясь тому, что мне удалось отвлечься от дела об убийстве.
   Я сдвинула анчоусы на край тарелки и поднесла ко рту первую ложку. И на полчаса забыла о Джемме Доген, пока хриплый голос Стюарта не напомнил мне, что первая рана — самая глубокая. Раны, кровь, место преступления. Я забыла сравнить инициалы подозреваемых со странными пятнами крови на ковре в кабинете Доген.

18

   Когда я приехала на работу в восемь утра во вторник, на автоответчике меня ждало сообщение от Роуз Мэлоун: «Алекс, мистер Батталья звонил из машины. У него в девять встреча с шефом полиции. Он хочет видеть тебя сразу, как вернется. Он хотел, чтобы я успела передать тебе это до того, как ты умчишься на допросы».
   Ну же, Роуз, намекни. Хорошие новости или плохие? Она говорила деловито, и по ее тону я ничего не могла понять.
   Первый час я провела за компьютером — написала несколько писем истцам, решение по делам которых уже были вынесены, и ответила на письма, приходившие в офис окружного прокурора. Они касались законодательных проектов в области «подставных компаний». Еще ко мне заглянул Род Сквайерс, хотел узнать, как продвигается расследование, и рассказал мне о новой работе жены.
   На самом деле его визит был завуалированным способом дать мне понять, что Пэт Маккинни, как обычно, вышел на тропу войны и готовится нанести удар в спину. Род слышал, как Пэт сказал Батталье, что некоторые детективы, все еще уверенные, что убийца — Попе или Жестянщик, недовольны тем, что я преследую персонал Медицинского центра и колледжа имени Минуита.
   — Черт! Вот, наверное, почему шеф хочет меня видеть. Если я стану гнать в больнице слишком высокую волну, то совет директоров — в том числе миссис Батталья — захочет отстранить меня от дела. Думаешь, мне пора отправляться в «Стайвесант» и примерять смирительную рубашку, или ты будешь защищать меня, когда я пристрелю Маккинни?
   — Стреляй, Алекс, я тебя прикрою. Думаю, ты должна была узнать, что некоторые вещи не меняются. Пэт все еще жаждет расправиться с тобой.
   Род приглядывал за мной еще со времен моей практики, и я всегда могла рассчитывать на его поддержку, если сама была слишком занята, чтобы выяснять, кто кидает камни в мой огород или стреляет мне в спину.
   Лора еще не пришла, так что, когда после девяти начал звонить телефон, я сама снимала трубку. Третий звонок был от Дрю.
   — Доброе утро, Алекс. И для меня это действительно утро. На побережье всего шесть. Я тебя не отвлекаю?
   — Нет, ты позвонил как раз вовремя. Шеф только что ушел, а клиенты еще не пришли.
   — А я только распахнул занавески. Я на самом верху Стоктон-стрит, отсюда отличный вид на залив, очень красиво. Я хочу попробовать еще раз пригласить тебя сюда на выходные...
   — Ничего не выйдет, Дрю. Я не знаю, как будет продвигаться это дело дальше, но сейчас мы просто топчемся на месте.
   — Тогда оставь для меня полчасика на выходных, ладно? Я вылетаю обратно ночным рейсом в четверг. Пообедаем в пятницу?
   — Обязательно.
   — Выбери ресторан. Я позвоню тебе попозже, Алекс.
   Я пролистала ежедневник, чтобы уточнить расписание. Неудивительно, что у меня так улучшилось настроение. Мало того, что у меня есть новый мужчина, так еще и новый месяц не за горами!
   Лора принесла мне кусок кофейного пирога, который испекла прошлым вечером.
   — Съешь хотя бы это, — велела она, ставя передо мной тарелку. — А то замотаешься и забудешь позавтракать. Кстати, звонила Пэтти, она была в БПРД. — Бюро Предварительной Регистрации Дел, место, куда с восьми утра до полуночи стекается все информация о новых арестах. — И она нашла дело, о котором тебе следует знать, поэтому сейчас она едет сюда вместе с полицейским. И еще звонили от твоего дантиста. Мне подтвердить прием на следующий понедельник?
   — Да, пожалуйста, а я подожду Пэтти.
   Через несколько минут пришел Чэпмен вместе с Мики Даймондом. Последний совершал ежедневный обход судебного отдела в поисках информации для печати. Высокий, поджарый журналист с серебристой шевелюрой и в потрепанной куртке из коричневой кожи, которого я видела практически каждое утро. Я постаралась как можно скорее избавиться от него. Я хотела разобраться в новом деле быстрее, чем это сделает он, но у меня осталось чувство, будто он разгадал мой маневр и обязательно вернется, чтобы выяснить, что я скрываю.
   Пэтти Ринальди, еще одна младшая сотрудница нашего отдела, появилась сразу после ухода Мики.
   Она была умна и напориста, с хорошей фигурой, темными густыми локонами и одного со мной роста.
   Пэтти привела с собой офицера Керригана, которого я никогда раньше не встречала. Чэпмен остался сидеть у меня в кабинете, уткнувшись в желтую прессу.
   — Сегодня зарегистрировано два новых дела. Первое — изнасилование во время свидания. Там все ясно, и я представлю его большому жюри завтра. Потерпевшая очень убедительна. Она аспирантка в Нью-Йоркском университете. А вот второе дело весьма необычно, и я подумала, ты должна о нем узнать. Ответчика зовут Фред Уэрблин. Слышала это имя?
   — Нет, — покачала я головой. — А что, должна была?
   Керриган кашлянул, видимо, страстно желая вставить свое веское слово. Он широко улыбался и говорил с сильным акцентом:
   — Это раввин, мисс Купер. Можете себе представить? Раввин проявлял сексуальную агрессию в отношении евреек.
   — Аккуратней, Брайан, — предостерег его Чэпмен. — Мисс Купер — еврейка.
   — О, надо же, — отозвался Керриган с легким удивлением в голосе. — Я не знал. По имени и не скажешь, да?
   — Уроженка острова Эллис, — не унимался Чэпмен. — Нет, сама она не покидала Землю обетованную. Но ее дедушка сократил свою фамилию, когда высадился с корабля, да, Куп?
   — Ну, я не хотел никого оскорбить, — смутился Керриган. — Просто... газеты так раздули ту историю, про священника, которого приговорили неделю назад в Род-Айленде. Того, что приставал к мальчикам. Ужасный удар для церкви. Вот я и почувствовал себя лучше, когда узнал, что не только у нашей церкви такие проблемы. Но я не хотел вас оскорбить, мисс Купер.
   — Я не обиделась, сержант. И — да, я еврейка. И вот что я скажу вам, в преступлениях на сексуальной почве нет никаких различий. У нас были ответчики из всех этнических, расовых, социальных, религиозных и экономических групп. А теперь расскажите, что у вас за дело.
   — Там на самом деле ужасная трагедия, — вмешалась Пэтти. — Уэрблину пятьдесят пять, живет на одной из Восточных 60-х улиц. У него нет прихода, Алекс. Он ученый и писатель. А еще у него диагноз — маниакальная депрессия.
   — Кто его наблюдает?
   — Он говорит, врачи из «Пэйн-Уитни». Он сидел на литии, но потом перестал его принимать, тогда-то все и началось.
   — То есть это не единичный случай?
   — Нет, — ответил Керриган. — У нас три заявления от потерпевших. От трех разных женщин.
   — И что произошло?
   — Там есть одна фирма, специализирующаяся на уборке. Называется «Счастливые Эльфы». Позвоните им, и они пришлют кого-нибудь к вам, чтобы прибраться у вас дома или в офисе. Короче говоря, Уэрблин стал заказывать уборщиц. Когда очередная приходила, он открывал ей дверь, а сам был одет в мантию. Женщина заходила и приступала к работе. Он ждал, пока она примется за кухню, а потом выходил к ней абсолютно голый. Загонял в угол, начинал лапать и целовать по всему телу. Все женщины смогли вырваться и убежать. За одной он гнался по коридору с вилкой в руке, такой, как для барбекю.
   — И на него заявили трое?
   — Ну, мисс Купер, не сразу. Видите ли, они иммигрантки. Нелегальные. Две из Восточной Европы, а одна из Китая. Первые две ничего никому не сказали, просто отказались идти туда еще раз. Готов поспорить, они испугались, что их депортируют, если они хоть что-то расскажут. А когда от него вернулась последняя, то владелец компании спросил первых двух, что произошло, вот тогда-то все и выяснилось.
   — А ты уже разговаривала с этими женщинами? — уточнила я у Пэтти.
   — Нет, офицер Керриган организует мне встречу с ними.
   — Хорошо. Я расскажу Батталье об этом деле, когда увижусь с ним сегодня. Во время разговора с ними убедись, что ты выяснила всю картину преступления.
   Это обычная история со свидетелями, особенно с теми, кто не хочет общаться с правоохранительной системой, — они, как правило, преуменьшают причиненный им вред. Нелегальные иммигранты боятся депортации или наказания, они не верят, что наши законы смогут их защитить. Они не знают, что, независимо от их статуса, мы обязаны защищать их и помогать им всеми доступными нам способами.
   — Керриган, Пэтти понадобятся переводчики?
   — Я узнаю в их компании, на каких языках они говорят. Можно будет взять ваших переводчиков? — спросил он.
   — Разумеется. — У нас был целый список языков, более пятидесяти, для которых мы могли вызвать переводчика в тот же день. Обычно это помогало лучше провести допрос: если со свидетелем разговаривать на языке, который ему понятен, то он чувствует себя непринужденнее.
   — Представь это дело большому жюри как можно скорее, Пэтти. Думаю, защита будет настаивать на психиатрической экспертизе, поэтому я подключусь к делу вместе с тобой. Спасибо, что так быстро дала мне знать. Если у него были приводы раньше, требуй залог. И постарайся убедить этих женщин, что мы им поможем, им не о чем беспокоиться.
   Тут проснулась моя горячая линия, прямой телефон из офиса Баттальи. Пэтти и Керриган поспешили попрощаться.
   — У тебя есть минутка? — спросил шеф. — Тогда зайди ко мне. И приведи своего неразлучного спутника, если он уже сидит у тебя.
   — Пошли, Майк. Он хочет видеть нас обоих.
   Роуз была оживлена и рада нас видеть, когда мы подошли к ее столу.
   — В следующий раз, когда буду здесь, приглашу тебя на ланч, — сказал ей Майк. — Ты единственный человек в этом офисе, который выглядит лучше с каждым годом. Наверное, сигарный дым благотворно влияет на твою кожу.
   — Алекс, заходите сразу, — ответила Роуз, как всегда скромно приняв комплимент Майка. Роуз работала с полицейскими вот уже двадцать лет и отлично знала цену их комплиментам. Но, по крайней мере, ее теплый прием позволял надеяться, что мне не вызовут расстрельную команду.
   — Садитесь, оба, — велел нам Батталья, покусывая незажженную сигару и указывая нам на два кожаных кресла напротив стола. — Я только что говорил с твоим боссом, Чэпмен. Я хочу укрепить свой отряд. А он может быть очень крутым, когда захочет.
   — Могу я узнать, кто победил, сэр?
   Батталья улыбнулся, не выпуская сигару изо рта:
   — Ну, он не настолько крут. Через месяц ко мне на работу перейдут еще шесть детективов. И пока я был у него, я поинтересовался, можно ли забрать тебя на пару дней. Но, думаю, надо спросить и твое мнение.
   — Как вам угодно, мистер Батталья.
   — Сегодня моей жене позвонили в семь утра. Заведующий Медицинским центром Среднего Манхэттена. Он сказал, что ему звонил Джеффри Доген. Джеффри — это ее бывший муж, так? Очень хочет помочь. Сейчас он консультирует в Лондонском университете. Он подготовил какую-то брошюру для конференции, на которую я лечу на этой неделе, и спрашивал, не смогу ли я с ним встретиться, если он придет на заседания. Он не может приехать сюда, потому что провел в Гималаях почти три недели и у него назначено несколько операций.
   Да, Батталья времени не теряет. Он, очевидно, уже успел составить план, как раз после утреннего звонка его жене, и план этот явно касается нас.
   — Вы двое сильно меня выручите, если полетите туда вместо меня. Алекс сможет посидеть на заседаниях и тому подобной туфте — там не будет ничего интереснее докладов о преступности двадцать первого века. А ты, Майк, сможешь получить у Догена ответы на все вопросы. А я останусь здесь — не слезу с сенатора и отравлю ему всю малину.
   — Вы серьезно?
   — Шеф полиции согласился оплатить тебе билет на самолет. Комнату в отеле и кормежку оплачивают организаторы конференции. Это займет всего сорок восемь часов, но вы сможете использовать их на благо этого дела.
   — Я уже собрал чемоданы. — От Майка так и веяло энтузиазмом.
   — Алекс, тебе понравится, — продолжил Батталья. — Конференция будет проходить в старинном особняке в часе езды от Лондона. В Кливдене. Слышала о таком?
   — Леди Астор? — Я знала, что американская наследница Нэнси Астор стала первой женщиной — членом Палаты общин британского Парламента. Это было после Первой мировой. А примерно десять лет спустя после этого именно в поместье ее мужа стала собираться печально известная «Кливденская Клика», известная своими профашистскими настроениями.
   А вот у Чэпмена возникли другие ассоциации:
   — Джон Профьюмо, Кристин Килер, скандал с проституткой и русскими шпионами?
   — Мне казалось, ты слишком молод, чтобы помнить об этом, — заметил Батталья.
   — Профьюмо был министром во время войны. Я немного разбираюсь в истории, мистер Батталья. Некоторым людям нужны мнемонические примочки для запоминания, а мне достаточно небольшого скандальчика, чтобы уже никогда не забыть подробностей.
   — Думаю, у нас все прекрасно получится. Особенно порадуется моя жена. С нее свалится эта обуза, и она сможет закончить свою картину. — Эми Батталья была известной художницей, чьи картины висели в нескольких американских музеях.
   Батталья покопался в документах на столе, нашел программу заседаний конференции и отдал ее мне.
   — Ты знакома с коммандером Криви, Алекс? — уточнил он.
   — Да, Пол, мы оба работали с ним. — Коммандер Джон Криви руководил разведкой в Новом Скотленд-Ярде. Это был крупный, похожий на медведя человек с роскошными усами, он носил очки в тонкой оправе, говорил на кокни и был кладезем информации по Джеку-потрошителю. Около года назад он провел две недели у нас, изучая методы работы убойного отдела.
   — Он возглавляет британскую делегацию на конференции. Председательствует лорд Уинделторн, профессор права из Оксфорда. Я его не знаю. Он представит длинный доклад, но остальные будут выступать с краткими сообщениями, или общение примет форму дебатов.
   — Криви прекрасный следователь, Пол. Возможно, он подкинет нам несколько идей по этому делу.
   — Вылетаете завтра вечером в восемнадцать пятнадцать, «Американскими авиалиниями». И присмотри за Чэпменом, Алекс, не давай ему все время пропадать в пабах. Пусть эта поездка пойдет на пользу делу. Роуз проследит, чтобы у вас все было в порядке в организационном плане.
   Майк вышел из кабинета и отправился излагать Роуз свои пожелания по поводу организации поездки.
   Я же осталась у Баттальи, чтобы рассказать о вчерашних беседах с врачами по делу Доген и о новом деле Пэтти.
   Вернувшись к себе, я попросила Лору просмотреть мой ежедневник и перенести все встречи, назначенные на конец недели.
   — Те допросы, что назначены на четверг и пятницу, надо перенести. Это все не срочно. И скажи Гейл, что я в любом случае приду завтра на вынесение приговора по ее делу. Еще позвони моей подруге Натали, чтобы отдать ей мои билеты на балет на вечер четверга, ладно? Передай ей, что в «Манон» будут танцевать Кэтлин Мур и Джил Боггз. Тогда она оторвет билеты с руками. И если позвонит мужчина по имени Дрю Рено, обязательно соедини меня с ним. Мне необходимо с ним поговорить.
   Я и представить не могла, что уеду из страны. Бронкс, Бруклин, иногда поездка вдоль Гудзона до Олбани — вот куда обычно заносила меня работа. А теперь мы с Майком вылетаем в среду вечером на двухдневную конференцию и вернемся только в субботу днем. Наши с Дрю выходные дни совпали, и мне стало очевидно, что наш роман будет продвигаться черепашьим шагом.
   Лора перевела в мой кабинет звонок для Майка. Звонил Дэвид Митчелл из комнаты Морин, хотел сообщить, что вернулся, и узнать, нет ли у нас информации для него.
   — Постарайтесь собрать побольше сплетен в Медицинском центре Среднего Манхэттена, док. Кое-кто из коллег Доген шепнул нам, что она вышла на тропу войны по поводу каких-то внутрибольничных проблем. Что-то связанное с рекомендациями или с тем, что в программу подготовки допустили некомпетентного студента. Ее подруга сказала, что Доген была правдолюбом, но никто в больнице не поведал нам об этой черте ее характера. Возможно, с вами они будут откровеннее.
   Дэвид заверил нас, что он попытается, и попрощался с нами от своего лица и за Мо.
   Майк остался на телефоне, чтобы договориться о беседах с сотрудниками медицинского колледжа. Билл Дитрих согласился предоставить нам свой офис после того, как мы поговорим с ним лично, а также разрешил допрашивать врачей, медсестер, научных сотрудников, студентов и всех, кого мы пожелаем.
   — Прячетесь от меня? — поинтересовался Мики Даймонд, появляясь в моем кабинете следом за Лорой, которая поспешила скрыть от его глаз мое расписание. — Моему редактору понравилась сегодняшняя статья. Не хотите сказать несколько слов для печати?