Страница:
— Пошли, блондиночка. Я умираю от голода.
— Я догоню вас. Мне надо позвонить Мерсеру, пока он не уехал на работу, и попросить его кое-что проверить, — вряд ли найдется много чернокожих мужчин с Юга, названных в честь президента Конфедерации.
Чэпмен мог думать только о еде в соседней комнате, мимо которой я прошла, чтобы найти ближайший телефон, откуда можно позвонить в Штаты.
В этот момент я не могла думать ни о чем, кроме записки, которую подсунули мне под дверь воскресным вечером неделю назад. «ОСТОРОЖНО. МИР НЕ ДЕЛИТСЯ НА ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ. ЭТО ЗАБЛУЖДЕНИЕ МОЖЕТ СТОИТЬ ЖИЗНИ».
Может, кто-то хотел предупредить меня о том, что мне стало ясно только после разговора с Джеффри Догеном? Может, Джон Дюпре вовсе не тот человек, за которого себя выдает?
Мерсер ответил после второго гудка.
24
25
— Я догоню вас. Мне надо позвонить Мерсеру, пока он не уехал на работу, и попросить его кое-что проверить, — вряд ли найдется много чернокожих мужчин с Юга, названных в честь президента Конфедерации.
Чэпмен мог думать только о еде в соседней комнате, мимо которой я прошла, чтобы найти ближайший телефон, откуда можно позвонить в Штаты.
В этот момент я не могла думать ни о чем, кроме записки, которую подсунули мне под дверь воскресным вечером неделю назад. «ОСТОРОЖНО. МИР НЕ ДЕЛИТСЯ НА ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ. ЭТО ЗАБЛУЖДЕНИЕ МОЖЕТ СТОИТЬ ЖИЗНИ».
Может, кто-то хотел предупредить меня о том, что мне стало ясно только после разговора с Джеффри Догеном? Может, Джон Дюпре вовсе не тот человек, за которого себя выдает?
Мерсер ответил после второго гудка.
24
— Я оставил тебе перепелиных яиц в рыбно-сырном соусе. Коммандер говорит, что это надо обязательно попробовать.
— Я, пожалуй, откажусь.
— Пирог с мясом и почками?
— Официант сейчас принесет мне жареную подошву. По-дуврски, — мы решили немного отдохнуть от расследования, и Доген с Криви рассказывали нам о местных достопримечательностях, а также кливденские легенды. После того как подали чай, я отвела Майка в сторону, чтобы вдали от ушей Джеффри рассказать ему, зачем я звонила Мерсеру. Он взял одно из меню и велел мне забрать его с собой в качестве сувенира.
— Ты видела? Можешь поверить, что они подают десерт под названием «сахарный конец»? Я должен показать это Мерсеру и его парням из отдела сексуальных преступлений!
— Меня очень радует, что ты взрослеешь на глазах, ведь ты же не поделился этой мыслью, скажем, с доктором Догеном.
Я сказала Майку, что попросила Мерсера проверить Дюпре и напомнила, что он был одним из врачей, которые осматривали Морин, пока она лежала в Медицинском центре Среднего Манхэттена.
После обеда мы с Джеффри Догеном вернулись в комнату и сели на свои места, а Криви с Чэпменом зашли в мужской туалет. В присутствии Майка я подавляла желание спросить Догена, не помнит ли он обстоятельств смерти Карлы Рено в одной из больниц Лондона два года назад. Но теперь, наедине, я задала ему этот вопрос, который не давал мне покоя.
— О да. Джемму тот случай чрезвычайно расстроил, разумеется. Это была новая операция, разработанная Джеймсом Бинчи, одним из лучших хирургов. Весьма радикальная операция и очень долгая — шесть или семь часов. Вот почему Бинчи пригласил Джемму ассистировать. К сожалению, она восприняла эту операцию слишком близко к сердцу. Это из-за семьи. Она очень хотела, чтобы эксперимент удался — и ради самой девушки, и ради научного прогресса. Джемма не часто теряла пациентов на операционном столе. Поэтому восприняла это очень тяжело. Ей пришлось сообщать мужу. Он был вне себя от горя.
— Зол на Джемму?
— Зол на весь мир. Знаете, говорил, мол, его жене было еще жить да жить, а вы позволили ей умереть, и все в таком духе. По правде говоря, без операции Карла Рено протянула бы не больше месяца. Бинчи оперировал не ради научного эксперимента, знаете ли. Это была единственная надежда для нее, но ничего не получилось. А какое отношение это имеет к расследованию?
Вошедший Майк ответил вместо меня:
— Как я уже говорил, док, мы проверяем разные версии. В прошлом декабре, как раз перед Рождеством, бывший заключенный проник в Нью-Йоркскую клиническую больницу, в онкологическое отделение, и ножом порезал лицо врачу, пять лет назад лечившему его ребенка. Подросток умер от лейкемии, несмотря на усилия докторов, а отец так и не смирился с потерей. Вот и наша Агата Кристи решила проверить, не мог ли вдовец Рено держать камень за пазухой в отношении Джеммы.
Джеффри наморщил лоб, припоминая разговоры о том давнем деле.
— Ну, насколько я помню мужа — он ведь адвокат, да? — так вот, он вроде бы хотел возбудить дело против Бинчи и Джеммы и все такое. Но я уверен, что ничего из этого не вышло. Бедняга, смерть жены его ужасно расстроила. Он-то надеялся, что она хотя бы переживет операцию и умрет в его объятиях. Но в конце концов здравый смысл одержал верх, и я уверен, что Джемма больше не слышала о нем. Хотя, конечно, не знаю наверняка.
— Давай-ка займемся делом, блондиночка. Или ты думаешь, что доктор Доген еще поможет составить твой гороскоп?
Мы с Майком достали около сотни полицейских отчетов и начали их просматривать, отбирая вопросы, которые следует задать нашему бесценному свидетелю. Криви пролистывал копии отчетов, чтобы, используя свой опыт, попытаться воссоздать картину преступления.
Когда мы дошли до отчета о вскрытии, Майк передал объемистый документ Догену:
— Нам незачем утаивать от вас эти подробности, док. Это не очень приятное чтение, но вы поймете все медицинские термины. Прочтите, пожалуйста, чтобы потом ответить на несколько вопросов.
Наш покладистый свидетель углубился в чтение, начав с самого первого абзаца, где описывался внешний вид покойной и параметры тела. Но, не дочитав и страницы, он вскочил и отошел в дальний угол комнаты, где рухнул на стул и несколько раз нервно провел рукой по губам, пытаясь осознать информацию о количестве ножевых ранений и о том, насколько жестоким было это убийство.
Минут пять мы сидели в полной тишине, затем Майк похлопал меня по плечу и указал на дверь. Мы вышли из комнаты, Криви — за нами следом. Около четверти часа мы гуляли вокруг пруда, вдыхая свежий осенний воздух, пока Джеффри Доген оставался наедине с отчетом патологоанатома о его подруге и бывшей жене. Когда мы вернулись в комнату, то заметили, что он плакал, и ему пришлось высморкаться, прежде чем заговорить.
— Что ж, я знал, что Джемма — боец. А вот преступник, похоже, не ожидал сопротивления, да?
Я позволила Майку вести эту беседу.
— Моя коллега считает это еще одним доказательством того, что она знала убийцу. Этому человеку было известно, что Джемма одна в своем кабинете глубокой ночью и что она не испугается, когда он зайдет к ней. Возможно, все началось как разговор, возможно, он думал, что сумеет уговорить ее. Но, очевидно, что к нападению он подготовился, на тот случай, если она заупрямится.
— И затем связал ее и воткнул ей кляп?
— Да, так предположил наш патологоанатом. Но вообще-то практически любое из нанесенных ей ранений могло лишить ее способности сопротивляться. Если первый удар он нанес в середину спины, то потом смог легко связать ее и продолжить свое гнусное дело.
— Но она же, наверное, кричала...
— Никто не слышал криков. Легче докричаться до покойников в морге, чем до кого-нибудь в здании больницы в два часа ночи. Из коридора, где находится бе кабинет, все уже давно ушли. Даже если Джемма успела позвать на помощь до того, как ей вставили кляп, то после очередного ранения у нее просто не осталось на это сил.
— А что вы думаете о попытке сексуального нападения на нее в таком... ну, в таком состоянии? На такое способен только псих, так ведь?
— Я полагаю, он рассчитывал, что мы так подумаем. Если бы вы видели Медицинский центр Среднего Манхэттена, то знали бы, что там полно психов. Я имею в виду всех этих бездомных, живущих в туннелях под зданием. Я уверена, что убийца попытался обставить все как попытку изнасилования, чтобы пустить нас по ложному следу.
Майк загрузил в проектор несколько слайдов.
— Это фотографии с места преступления, док. Не знаю, приходилось ли вам бывать у Джеммы в кабинете, но нам хотелось бы, чтобы вы на них взглянули.
— Я был у нее несколько раз. У меня даже есть фотографии. Джемма прислала их мне. «Я в моей естественной среде обитания» — так она написала на обратной стороне.
Майк нажал кнопку, слайды начали вращаться, проецируя изображение на экран. Доген замер, глядя на снимки. На многих был пропитанный кровью ковер, снятый с разных ракурсов.
Еще там были фотографии письменного стола и стула Джеммы, книжных полок над картотеками, где в ящиках хранились сотни рентгеновских снимков.
— Вот оно, — заметил Криви, нарушая тишину и показывая на большой предмет на столе Джеммы, вроде пресс-папье, водруженный на кипу документов. — Тауэрский мост, док. Вид спереди по центру.
— Я купил его Джемме на блошином рынке на Портобелло-роуд. Пресс-папье в виде моста — ей очень понравилось. Если вы вернетесь на два слайда назад, Чэпмен, я смогу назвать вам имена людей с фотографий в ее кабинете. Я сам сделал несколько из них.
Майк переключил кнопки на аппарате, чтобы он вернул картинки. Доген назвал нам имена тех, кого узнал. Многие из снимков были сделаны еще в Лондоне много лет назад, судя по одежде и прическам. Это, несомненно, было сейчас нужнее Догену, чем нам для расследования, но, учитывая состояние доктора, Чэпмен решил пойти навстречу этому милому человеку.
— Ну-ка, ну-ка. Остановите, пожалуйста! — Доген вскочил на ноги и подошел к экрану. — Вы, наверное, знаете... Я же вижу, вы очень тщательно все изучаете... Вы знаете, что ее цепочка с ключами пропала с книжной полки?
Мы с Чэпменом обменялись удивленными взглядами.
— Какая цепочка? О чем вы?
— Снова ее любимый Тауэрский мост. Видите вон там крючок, на краю полки? — Там были металлические рейки, которые поддерживали книжные полки, тянувшиеся по всей стене в кабинете Джеммы. Доген стоял у экрана и указывал на край такой рейки, у стола, загнутый наподобие крючка.
— Там Джемма хранила запасной комплект ключей. До этого крючка она могла дотянуться, не вставая из-за стола, поэтому все необходимые ключи — от дома и офиса — всегда хранились в пределах досягаемости, если ей не хотелось тащить с собой сумку. Понимаете, о чем я? — спросил Доген, переводя взгляд на меня.
Я кивнула, у меня тоже были запасные ключи, которые я брала, когда бегала или гуляла с Закой и не хотела таскать с собой записную книжку и прочие причиндалы. Полиция нашла сумку Джеммы в ящике стола — убийца не прикасался к ней, — и там оказался комплект ключей, при помощи которых мы с Мерсером попали к ней в квартиру.
— Вы хотите сказать, что, бывая там, иногда видели на этом крючке комплект ключей?
— Я хочу сказать, что она всегда хранила их там, детектив. Мы даже шутили по этому поводу. Только теперь мне совсем не смешно. Она звала свой офис Воротами изменников, как ворота в Тауэре, через которые приводили преступников, обреченных на смерть. Именно у этих ворот они последний раз бросали взгляд на мир, прежде чем положить голову на плаху. Звучит странно, но она всегда считала себя чужой в «Минуите». А это были ее ключи к свободе, так она говорила. Они всегда висели на этом крючке, и она могла дотянуться до них в любой момент. Например, когда уходила бегать или шла домой, подальше от людей, которые ей не нравились. Уверяю вас, посмотрите на любую фотографию этого кабинета, сделанную до ее смерти. Вы увидите ключи на цепочке с брелком в виде Тауэрского моста, свисающие с этого крючка, — Доген разволновался и для пущего эффекта ткнул пальцем в увеличенное изображение загнутого конца рейки. Экран закачался.
Мы с Майком не понимали, насколько важна информация, которую нам сообщил Джеффри. Мы дали ему успокоиться и закончили просмотр слайдов, а потом я заметила, что уже почти пять вечера. Когда мы вышли из комнаты, чтобы позвонить, Майк пожал плечами и спросил меня, что я думаю.
— Трудно сказать. Не могу придумать никого, кроме уборщиков, кто мог бы нам сообщить, давно ли нет на месте этих ключей. Но думаю, что лучше нам спрашивать об этом у каждого, с кем мы будем беседовать по этому делу на следующей неделе.
— Да, но смысл? Никто не вламывается в офис, чтобы украсть ключи от этого же офиса, верно? Это немного глупо, ты не находишь? И не похоже, что из квартиры что-то пропало, так?
— Возможно, убийца забрал ключи в качестве трофея или вроде того.
— Говорю тебе, не увлекайся ты этими телевизионными детективами, Куп. Ты слишком много читаешь про серийных убийц и веришь всему, что говорят в ФБР. Как думаешь, закончим с Догеном? — И он открыл дверь в комнату, чтобы позвать Джеффри.
Мы с Криви и Чэпменом проводили Джеффри Догена до парковки, расположенной неподалеку от входа в гостиницу.
— Вы с Джеммой когда-нибудь говорили о личной жизни? О мужчинах, с которыми она встречалась?
— Нет, что вы! Она не обсуждала со мной такие вещи.
— Полагаю, вам знакомо имя Уильяма Дитриха? Я хочу сказать, он же занимает высокий пост в «Минуите».
— На самом деле у меня были еще две причины узнать о нем, — нахмурился Доген. — Мне известно о его профессиональных трениях с Джеммой, и я слышал кое-что — разные слухи от коллег, которые не одобряли этого, — о его отношениях с Джеммой. Что-то о его финансовых проблемах и о машине, которую он так отчаянно хотел получить. Джемма всегда готова была помочь другу, которому не хватало денег. Материальные блага не имели для нее значения. Она выросла в бедной семье и, заработав много денег, была рада поделиться ими с ближними. Больше мне ничего не известно, но должен сказать, мне заранее не нравился этот Дитрих.
Теперь мы хотели придать разговору вид обычной беседы, и Майк спросил доктора, как Джемма развлекалась.
— Развлекалась? — переспросил Доген, будто не поняв этого слова. — Ну, об этом она думала чрезвычайно редко. То есть ей нравилось где-то бывать с друзьями, посмотреть хороший фильм или почитать что-нибудь интересное. Но Джемма очень серьезно относилась к любому занятию.
— А она никогда не говорила про бейсбол или что-то подобное? Не посещала стадион, чтобы развеяться? «Метс», «Янки», «Никс»?
— Я никогда не слышал, чтобы она хоть раз произнесла слово «бейсбол». Не могу представить, чтобы она посещала подобные матчи. Она терпеть не могла командные виды спорта.
Вопросы Майка напомнили мне о папке в квартире Джеммы, которую я видела, когда мы с Мерсером были там около недели назад. О папке, помеченной «Игры Мет».
— Джемма любила природу, — продолжал Доген. — Любила плавать на каноэ, подниматься на горы, совершать долгие пробежки, вот что делало ее счастливой. Но я ни разу не замечал, чтобы она интересовалась командным спортом. Тем более вашим американским бейсболом. Это слишком долгая игра, чтобы просто сидеть и смотреть. У нее бы не хватило терпения смотреть такую глупость.
Надо сделать себе пометку, что следует проверить ту папку и ее содержимое, подумала я. Или же легче просто решить, что этот разговор был напрасной тратой времени, поскольку Джеффри Доген ничего не знает о своей бывшей жене.
Мы поднялись по лестнице в нашу комнату. Я положила папку на стол и, сняв трубку, попросила оператора соединить меня с моим офисом в Нью-Йорке.
Ответила секретарша Сары и тут же перевела звонок начальнице.
— Сначала я сообщу тебе хорошую новость. В деле о нападении в Пресвитерианском госпитале наметился прорыв. Осведомитель вывел их на подозреваемого, и сейчас он в участке под арестом. Скажи Майку, что он был прав. Этот урод увидел на машине знак, что она принадлежит врачу, и сам проколол шину, решив, что сможет украсть рецепты на лекарства. А когда оказалось, что врач — женщина, он попытался заодно ее изнасиловать. Но этот тип не из нашего района. Его ничто не связывает с Медицинским центром Среднего Манхэттена. К сожалению, потерпевшая все еще при смерти. А Морин раз в день передает мне сообщения через начальника полиции. У нее все хорошо, так что отнесись к этому спокойней, все выяснишь, когда вернешься. Ну а теперь даю тебе Мерсера, он сообщит плохую новость.
Я слышала, как Уоллес что-то бормочет и напевает что-то из репертуара «Платтерс». Потом он взял у Сары трубку, и я услышала его бас:
— О да, он такой обма-а-анщ-и-и-к...
— Черт! Настоящий Джон Дюпре, встаньте, пожалуйста! Так что там за история, Мерсер?
— Прими во внимание, что Медицинский колледж в Тулейне закрыт до десяти утра, то есть они открылись всего час назад. Я только что оттуда. Единственный Джон Дюпре, которому их прославленное заведение выдавало диплом, кстати, с отличием, закончил сие образовательное учреждение... сейчас, сейчас... в тысяча девятьсот тридцать третьем году от рождества Христова. Тридцать девятый — это немножечко раньше, чем родился наш Дюпре, как мне кажется. И я готов поставить все свои деньги на твою идею о том, что какого-нибудь достойного чернокожего брата могли назвать в честь Джефферсона Дэвиса. А когда ты вернешь мне моего белого друга?
— Мы здесь закончили. Вылетаем завтра в полдень.
— Я встречу вас в «Кеннеди», тогда мы сможем поговорить по дороге. А сейчас Сара выписывает мне ордер на обыск кабинета Джона Дюпре. Я поеду прямо туда, потому что не хочу предупреждать его персонал. Я просто приду и скажу, что мне надо задать ему еще несколько вопросов о Джемме Доген. А пока Сара посмотрит статьи, где говорится о врачебной практике без лицензии. В ордере будут указаны все его дипломы, некоторые записи о пациентах, регистрационная книга. Возможно, мне повезет, и я найду что-нибудь, что укажет на его причастность к отравлению конфет или к нападению на Мо.
— Буду держать за тебя пальцы на удачу. Держи нас в курсе.
— Дай мне Чэпмена. Я должен сказать, что безумно по нему соскучился.
— Я, пожалуй, откажусь.
— Пирог с мясом и почками?
— Официант сейчас принесет мне жареную подошву. По-дуврски, — мы решили немного отдохнуть от расследования, и Доген с Криви рассказывали нам о местных достопримечательностях, а также кливденские легенды. После того как подали чай, я отвела Майка в сторону, чтобы вдали от ушей Джеффри рассказать ему, зачем я звонила Мерсеру. Он взял одно из меню и велел мне забрать его с собой в качестве сувенира.
— Ты видела? Можешь поверить, что они подают десерт под названием «сахарный конец»? Я должен показать это Мерсеру и его парням из отдела сексуальных преступлений!
— Меня очень радует, что ты взрослеешь на глазах, ведь ты же не поделился этой мыслью, скажем, с доктором Догеном.
Я сказала Майку, что попросила Мерсера проверить Дюпре и напомнила, что он был одним из врачей, которые осматривали Морин, пока она лежала в Медицинском центре Среднего Манхэттена.
После обеда мы с Джеффри Догеном вернулись в комнату и сели на свои места, а Криви с Чэпменом зашли в мужской туалет. В присутствии Майка я подавляла желание спросить Догена, не помнит ли он обстоятельств смерти Карлы Рено в одной из больниц Лондона два года назад. Но теперь, наедине, я задала ему этот вопрос, который не давал мне покоя.
— О да. Джемму тот случай чрезвычайно расстроил, разумеется. Это была новая операция, разработанная Джеймсом Бинчи, одним из лучших хирургов. Весьма радикальная операция и очень долгая — шесть или семь часов. Вот почему Бинчи пригласил Джемму ассистировать. К сожалению, она восприняла эту операцию слишком близко к сердцу. Это из-за семьи. Она очень хотела, чтобы эксперимент удался — и ради самой девушки, и ради научного прогресса. Джемма не часто теряла пациентов на операционном столе. Поэтому восприняла это очень тяжело. Ей пришлось сообщать мужу. Он был вне себя от горя.
— Зол на Джемму?
— Зол на весь мир. Знаете, говорил, мол, его жене было еще жить да жить, а вы позволили ей умереть, и все в таком духе. По правде говоря, без операции Карла Рено протянула бы не больше месяца. Бинчи оперировал не ради научного эксперимента, знаете ли. Это была единственная надежда для нее, но ничего не получилось. А какое отношение это имеет к расследованию?
Вошедший Майк ответил вместо меня:
— Как я уже говорил, док, мы проверяем разные версии. В прошлом декабре, как раз перед Рождеством, бывший заключенный проник в Нью-Йоркскую клиническую больницу, в онкологическое отделение, и ножом порезал лицо врачу, пять лет назад лечившему его ребенка. Подросток умер от лейкемии, несмотря на усилия докторов, а отец так и не смирился с потерей. Вот и наша Агата Кристи решила проверить, не мог ли вдовец Рено держать камень за пазухой в отношении Джеммы.
Джеффри наморщил лоб, припоминая разговоры о том давнем деле.
— Ну, насколько я помню мужа — он ведь адвокат, да? — так вот, он вроде бы хотел возбудить дело против Бинчи и Джеммы и все такое. Но я уверен, что ничего из этого не вышло. Бедняга, смерть жены его ужасно расстроила. Он-то надеялся, что она хотя бы переживет операцию и умрет в его объятиях. Но в конце концов здравый смысл одержал верх, и я уверен, что Джемма больше не слышала о нем. Хотя, конечно, не знаю наверняка.
— Давай-ка займемся делом, блондиночка. Или ты думаешь, что доктор Доген еще поможет составить твой гороскоп?
Мы с Майком достали около сотни полицейских отчетов и начали их просматривать, отбирая вопросы, которые следует задать нашему бесценному свидетелю. Криви пролистывал копии отчетов, чтобы, используя свой опыт, попытаться воссоздать картину преступления.
Когда мы дошли до отчета о вскрытии, Майк передал объемистый документ Догену:
— Нам незачем утаивать от вас эти подробности, док. Это не очень приятное чтение, но вы поймете все медицинские термины. Прочтите, пожалуйста, чтобы потом ответить на несколько вопросов.
Наш покладистый свидетель углубился в чтение, начав с самого первого абзаца, где описывался внешний вид покойной и параметры тела. Но, не дочитав и страницы, он вскочил и отошел в дальний угол комнаты, где рухнул на стул и несколько раз нервно провел рукой по губам, пытаясь осознать информацию о количестве ножевых ранений и о том, насколько жестоким было это убийство.
Минут пять мы сидели в полной тишине, затем Майк похлопал меня по плечу и указал на дверь. Мы вышли из комнаты, Криви — за нами следом. Около четверти часа мы гуляли вокруг пруда, вдыхая свежий осенний воздух, пока Джеффри Доген оставался наедине с отчетом патологоанатома о его подруге и бывшей жене. Когда мы вернулись в комнату, то заметили, что он плакал, и ему пришлось высморкаться, прежде чем заговорить.
— Что ж, я знал, что Джемма — боец. А вот преступник, похоже, не ожидал сопротивления, да?
Я позволила Майку вести эту беседу.
— Моя коллега считает это еще одним доказательством того, что она знала убийцу. Этому человеку было известно, что Джемма одна в своем кабинете глубокой ночью и что она не испугается, когда он зайдет к ней. Возможно, все началось как разговор, возможно, он думал, что сумеет уговорить ее. Но, очевидно, что к нападению он подготовился, на тот случай, если она заупрямится.
— И затем связал ее и воткнул ей кляп?
— Да, так предположил наш патологоанатом. Но вообще-то практически любое из нанесенных ей ранений могло лишить ее способности сопротивляться. Если первый удар он нанес в середину спины, то потом смог легко связать ее и продолжить свое гнусное дело.
— Но она же, наверное, кричала...
— Никто не слышал криков. Легче докричаться до покойников в морге, чем до кого-нибудь в здании больницы в два часа ночи. Из коридора, где находится бе кабинет, все уже давно ушли. Даже если Джемма успела позвать на помощь до того, как ей вставили кляп, то после очередного ранения у нее просто не осталось на это сил.
— А что вы думаете о попытке сексуального нападения на нее в таком... ну, в таком состоянии? На такое способен только псих, так ведь?
— Я полагаю, он рассчитывал, что мы так подумаем. Если бы вы видели Медицинский центр Среднего Манхэттена, то знали бы, что там полно психов. Я имею в виду всех этих бездомных, живущих в туннелях под зданием. Я уверена, что убийца попытался обставить все как попытку изнасилования, чтобы пустить нас по ложному следу.
Майк загрузил в проектор несколько слайдов.
— Это фотографии с места преступления, док. Не знаю, приходилось ли вам бывать у Джеммы в кабинете, но нам хотелось бы, чтобы вы на них взглянули.
— Я был у нее несколько раз. У меня даже есть фотографии. Джемма прислала их мне. «Я в моей естественной среде обитания» — так она написала на обратной стороне.
Майк нажал кнопку, слайды начали вращаться, проецируя изображение на экран. Доген замер, глядя на снимки. На многих был пропитанный кровью ковер, снятый с разных ракурсов.
Еще там были фотографии письменного стола и стула Джеммы, книжных полок над картотеками, где в ящиках хранились сотни рентгеновских снимков.
— Вот оно, — заметил Криви, нарушая тишину и показывая на большой предмет на столе Джеммы, вроде пресс-папье, водруженный на кипу документов. — Тауэрский мост, док. Вид спереди по центру.
— Я купил его Джемме на блошином рынке на Портобелло-роуд. Пресс-папье в виде моста — ей очень понравилось. Если вы вернетесь на два слайда назад, Чэпмен, я смогу назвать вам имена людей с фотографий в ее кабинете. Я сам сделал несколько из них.
Майк переключил кнопки на аппарате, чтобы он вернул картинки. Доген назвал нам имена тех, кого узнал. Многие из снимков были сделаны еще в Лондоне много лет назад, судя по одежде и прическам. Это, несомненно, было сейчас нужнее Догену, чем нам для расследования, но, учитывая состояние доктора, Чэпмен решил пойти навстречу этому милому человеку.
— Ну-ка, ну-ка. Остановите, пожалуйста! — Доген вскочил на ноги и подошел к экрану. — Вы, наверное, знаете... Я же вижу, вы очень тщательно все изучаете... Вы знаете, что ее цепочка с ключами пропала с книжной полки?
Мы с Чэпменом обменялись удивленными взглядами.
— Какая цепочка? О чем вы?
— Снова ее любимый Тауэрский мост. Видите вон там крючок, на краю полки? — Там были металлические рейки, которые поддерживали книжные полки, тянувшиеся по всей стене в кабинете Джеммы. Доген стоял у экрана и указывал на край такой рейки, у стола, загнутый наподобие крючка.
— Там Джемма хранила запасной комплект ключей. До этого крючка она могла дотянуться, не вставая из-за стола, поэтому все необходимые ключи — от дома и офиса — всегда хранились в пределах досягаемости, если ей не хотелось тащить с собой сумку. Понимаете, о чем я? — спросил Доген, переводя взгляд на меня.
Я кивнула, у меня тоже были запасные ключи, которые я брала, когда бегала или гуляла с Закой и не хотела таскать с собой записную книжку и прочие причиндалы. Полиция нашла сумку Джеммы в ящике стола — убийца не прикасался к ней, — и там оказался комплект ключей, при помощи которых мы с Мерсером попали к ней в квартиру.
— Вы хотите сказать, что, бывая там, иногда видели на этом крючке комплект ключей?
— Я хочу сказать, что она всегда хранила их там, детектив. Мы даже шутили по этому поводу. Только теперь мне совсем не смешно. Она звала свой офис Воротами изменников, как ворота в Тауэре, через которые приводили преступников, обреченных на смерть. Именно у этих ворот они последний раз бросали взгляд на мир, прежде чем положить голову на плаху. Звучит странно, но она всегда считала себя чужой в «Минуите». А это были ее ключи к свободе, так она говорила. Они всегда висели на этом крючке, и она могла дотянуться до них в любой момент. Например, когда уходила бегать или шла домой, подальше от людей, которые ей не нравились. Уверяю вас, посмотрите на любую фотографию этого кабинета, сделанную до ее смерти. Вы увидите ключи на цепочке с брелком в виде Тауэрского моста, свисающие с этого крючка, — Доген разволновался и для пущего эффекта ткнул пальцем в увеличенное изображение загнутого конца рейки. Экран закачался.
Мы с Майком не понимали, насколько важна информация, которую нам сообщил Джеффри. Мы дали ему успокоиться и закончили просмотр слайдов, а потом я заметила, что уже почти пять вечера. Когда мы вышли из комнаты, чтобы позвонить, Майк пожал плечами и спросил меня, что я думаю.
— Трудно сказать. Не могу придумать никого, кроме уборщиков, кто мог бы нам сообщить, давно ли нет на месте этих ключей. Но думаю, что лучше нам спрашивать об этом у каждого, с кем мы будем беседовать по этому делу на следующей неделе.
— Да, но смысл? Никто не вламывается в офис, чтобы украсть ключи от этого же офиса, верно? Это немного глупо, ты не находишь? И не похоже, что из квартиры что-то пропало, так?
— Возможно, убийца забрал ключи в качестве трофея или вроде того.
— Говорю тебе, не увлекайся ты этими телевизионными детективами, Куп. Ты слишком много читаешь про серийных убийц и веришь всему, что говорят в ФБР. Как думаешь, закончим с Догеном? — И он открыл дверь в комнату, чтобы позвать Джеффри.
Мы с Криви и Чэпменом проводили Джеффри Догена до парковки, расположенной неподалеку от входа в гостиницу.
— Вы с Джеммой когда-нибудь говорили о личной жизни? О мужчинах, с которыми она встречалась?
— Нет, что вы! Она не обсуждала со мной такие вещи.
— Полагаю, вам знакомо имя Уильяма Дитриха? Я хочу сказать, он же занимает высокий пост в «Минуите».
— На самом деле у меня были еще две причины узнать о нем, — нахмурился Доген. — Мне известно о его профессиональных трениях с Джеммой, и я слышал кое-что — разные слухи от коллег, которые не одобряли этого, — о его отношениях с Джеммой. Что-то о его финансовых проблемах и о машине, которую он так отчаянно хотел получить. Джемма всегда готова была помочь другу, которому не хватало денег. Материальные блага не имели для нее значения. Она выросла в бедной семье и, заработав много денег, была рада поделиться ими с ближними. Больше мне ничего не известно, но должен сказать, мне заранее не нравился этот Дитрих.
Теперь мы хотели придать разговору вид обычной беседы, и Майк спросил доктора, как Джемма развлекалась.
— Развлекалась? — переспросил Доген, будто не поняв этого слова. — Ну, об этом она думала чрезвычайно редко. То есть ей нравилось где-то бывать с друзьями, посмотреть хороший фильм или почитать что-нибудь интересное. Но Джемма очень серьезно относилась к любому занятию.
— А она никогда не говорила про бейсбол или что-то подобное? Не посещала стадион, чтобы развеяться? «Метс», «Янки», «Никс»?
— Я никогда не слышал, чтобы она хоть раз произнесла слово «бейсбол». Не могу представить, чтобы она посещала подобные матчи. Она терпеть не могла командные виды спорта.
Вопросы Майка напомнили мне о папке в квартире Джеммы, которую я видела, когда мы с Мерсером были там около недели назад. О папке, помеченной «Игры Мет».
— Джемма любила природу, — продолжал Доген. — Любила плавать на каноэ, подниматься на горы, совершать долгие пробежки, вот что делало ее счастливой. Но я ни разу не замечал, чтобы она интересовалась командным спортом. Тем более вашим американским бейсболом. Это слишком долгая игра, чтобы просто сидеть и смотреть. У нее бы не хватило терпения смотреть такую глупость.
Надо сделать себе пометку, что следует проверить ту папку и ее содержимое, подумала я. Или же легче просто решить, что этот разговор был напрасной тратой времени, поскольку Джеффри Доген ничего не знает о своей бывшей жене.
* * *
Мы с Майком попрощались с Криви и Догеном и подошли к стойке регистрации. Портье передал мне записку с сообщением. Мерсер просил перезвонить ему в офис Сары Бреннер. Есть одна хорошая новость, сообщалось в записке, и одна плохая.Мы поднялись по лестнице в нашу комнату. Я положила папку на стол и, сняв трубку, попросила оператора соединить меня с моим офисом в Нью-Йорке.
Ответила секретарша Сары и тут же перевела звонок начальнице.
— Сначала я сообщу тебе хорошую новость. В деле о нападении в Пресвитерианском госпитале наметился прорыв. Осведомитель вывел их на подозреваемого, и сейчас он в участке под арестом. Скажи Майку, что он был прав. Этот урод увидел на машине знак, что она принадлежит врачу, и сам проколол шину, решив, что сможет украсть рецепты на лекарства. А когда оказалось, что врач — женщина, он попытался заодно ее изнасиловать. Но этот тип не из нашего района. Его ничто не связывает с Медицинским центром Среднего Манхэттена. К сожалению, потерпевшая все еще при смерти. А Морин раз в день передает мне сообщения через начальника полиции. У нее все хорошо, так что отнесись к этому спокойней, все выяснишь, когда вернешься. Ну а теперь даю тебе Мерсера, он сообщит плохую новость.
Я слышала, как Уоллес что-то бормочет и напевает что-то из репертуара «Платтерс». Потом он взял у Сары трубку, и я услышала его бас:
— О да, он такой обма-а-анщ-и-и-к...
— Черт! Настоящий Джон Дюпре, встаньте, пожалуйста! Так что там за история, Мерсер?
— Прими во внимание, что Медицинский колледж в Тулейне закрыт до десяти утра, то есть они открылись всего час назад. Я только что оттуда. Единственный Джон Дюпре, которому их прославленное заведение выдавало диплом, кстати, с отличием, закончил сие образовательное учреждение... сейчас, сейчас... в тысяча девятьсот тридцать третьем году от рождества Христова. Тридцать девятый — это немножечко раньше, чем родился наш Дюпре, как мне кажется. И я готов поставить все свои деньги на твою идею о том, что какого-нибудь достойного чернокожего брата могли назвать в честь Джефферсона Дэвиса. А когда ты вернешь мне моего белого друга?
— Мы здесь закончили. Вылетаем завтра в полдень.
— Я встречу вас в «Кеннеди», тогда мы сможем поговорить по дороге. А сейчас Сара выписывает мне ордер на обыск кабинета Джона Дюпре. Я поеду прямо туда, потому что не хочу предупреждать его персонал. Я просто приду и скажу, что мне надо задать ему еще несколько вопросов о Джемме Доген. А пока Сара посмотрит статьи, где говорится о врачебной практике без лицензии. В ордере будут указаны все его дипломы, некоторые записи о пациентах, регистрационная книга. Возможно, мне повезет, и я найду что-нибудь, что укажет на его причастность к отравлению конфет или к нападению на Мо.
— Буду держать за тебя пальцы на удачу. Держи нас в курсе.
— Дай мне Чэпмена. Я должен сказать, что безумно по нему соскучился.
25
Пока Майк принимал душ и одевался, готовясь к банкету в честь конференции, я завернулась в халат с гербом, взяла телефон в постель, задрала ноги на спинку кровати и позвонила в Вашингтон Джоан Стаффорд. Я назвала оператору номер Джима Хэджвилла и не поверила своим ушам, когда наконец услышала в трубке голос подруги.
— Я ненавижу мелодрамы, но где ты пропадала в мой трудный час?
— Я перезвонила, как только получила твое сообщение. Дрю тоже пытался до тебя дозвониться, но...
— Думаю, больше он не будет даже пытаться. Когда он все-таки дозвонился, трубку снял Майк, и он наверняка решил, что я тут кручу роман с другим мужчиной. Джоан, ты должна мне помочь. Ты можешь точно вспомнить, когда Дрю сказал тебе, что хочет со мной познакомиться?
— Зачем ты вмешиваешь его в это дело об убийстве той женщины, Алекс? Ты просто слишком остро на все реагируешь. Ты должна раз и навсегда забыть, что тебе пришлось пережить с Джедом и его...
— Одно с другим никак не связано. Просто странно, сначала Дрю знакомится со мной, а через неделю я узнаю, что врач, чье убийство я расследую, оперировала его жену, которая скончалась на операционном столе. Как все это началось? Вот что я хочу выяснить.
Джоан помолчала, обдумывая ответ. Сейчас я ощущала себя скорее прокурором, ведущим допрос, нежели подругой, и мне очень не хватало возможности посмотреть ей прямо в глаза, чтобы решить, правду ли она говорит.
— Джоан?
— Я не пытаюсь юлить. Я просто смотрю в свой календарь. Помнишь благотворительный прием в храме Дендур в начале марта? Мы с Джимом как раз уходили, когда ты пришла. Ты стояла прямо перед саркофагом с мумией, которую привезли на выставку из Британского музея...
— И кто из нас выглядел лучше?
— Лично мне показалось, что мумия, но именно в этот момент Дрю сказал Джиму, что знает, кто ты и хочет поближе с тобой познакомиться. Так как мы уходили, я просила его позвонить нам и сообщить, когда свободен, чтобы я могла пригласить вас обоих к себе на вечеринку.
— И когда он тебе позвонил? Это тоже записано у тебя в календаре?
Снова молчание.
— Он не звонил тебе, пока не прочитал в газете объявление о смерти Джеммы Доген, да? И о том, что я веду это дело? За день или за два до той вечеринки, которую ты назначила независимо от него? И ты просто поставила еще один стул?
— Какая разница? Я-то уж точно ничего не знала об этом, Алекс. Но я не могу его винить за то, что ему стало любопытно узнать о враче, которая нанесла такой удар по его личной жизни. Я с тех пор много говорила с ним, и ты действительно ему очень нравишься.
— Очень странно крутить роман с человеком, который, возможно, хочет установить контакт с покойной женой через прокурора, расследующего смерть врача, отправившего эту жену на тот свет...
— Ладно-ладно, сбавь обороты. Мне пора бежать. Ребенок плачет и...
— У тебя нет детей.
— Ну работает же эта отмазка для Нины, когда ты достаешь ее своими телефонными звонками. Я подумала, что и мне стоит ею воспользоваться, чтобы переждать, пока ты немного успокоишься.
— Извини.
— Послушай, ты с ним встречалась всего дважды. А Джим знает его целую вечность. Заканчивай это расследование и дай Дрю второй шанс.
Я устроилась в кровати, подперев голову рукой и прижав трубку к правому уху. Мы еще немного поболтали, пока я опять не вернулась к интересующей меня теме:
— Майк думает, что я все притянула за уши, но не кажется ли Джиму, что Дрю переживал достаточно сильно для того, чтобы затаить зло на доктора Доген, и... Я не хочу сказать, будто он сам напал, но вдруг он нанял кого-нибудь...
Джоан закричала на меня с того берега Атлантики:
— Помнишь, как ты мне рассказывала о том, что делала в первый год в офисе окружного прокурора? Когда работала в отделе, куда звонили всякие психи с жалобами? Помнишь, что ты делала, когда какая-нибудь липучка начинала тебя доставать? Ты говорила:
«Извините, мадам, но, кажется, нас сейчас разъединят». Будешь вести себя в том же духе, у меня телефон сломается на неопределенное время, — Джоан перевела дух. — Прислушайся к Майку. У него нюх на такие вещи. Я вернусь в Нью-Йорк во вторник, и мы сможем где-нибудь поужинать вместе. Позвони мне в воскресенье, когда прилетишь обратно.
Пока я звонила, Майк принял душ, побрился и вышел из ванны, одетый в темно-синий костюм. Он был почти готов спуститься вниз на коктейль, и на ходу завязывал и расправлял галстук.
Разговор с Джоан дал мне пищу для размышлений, и я приободрилась, как всегда после общения с ней. Нет причины ставить крест на Дрю, тем более что расследование набирает обороты и мы вряд сможем часто встречаться. Так что я смогу позволить себе проводить свободное время как захочу и решить наконец, что я чувствую к Дрю, когда дело будет закрыто.
— Ну что, затворница, собираешься провести еще один вечер в этой комнате или позволишь мне насладиться твоим присутствием?
— Дай мне полчаса. Я оденусь и спущусь вниз...
— То же самое ты сказала мне вчера.
Я махнула рукой, велев ему убираться из номера, и пошла в душ. Мой наряд для коктейлей представлял собой черное шелковое платье с юбкой в складку, которая развевалась при ходьбе. Когда я надела вечерние туфли на каблуках, то почувствовала себя гораздо лучше, чем в последние несколько дней. Я покрутилась перед зеркалом, чтобы еще раз полюбоваться на юбку.
Когда я спустилась, было уже около семи. Среди седин почтенных профессоров я сразу отыскала черную шевелюру Чэпмена и направилась к нему. По пути я попросила официанта принести мне «Девар» со льдом, но он ответил, что тут подают только односолодовый виски. И что он с удовольствием принесет мне «Гленротс».
Когда я подошла к Майку, он стоял ко мне спиной и разглядывал три огромных гобелена, закрывавшие почти всю южную стену зала. Рядом с ним стояла дама в платье без бретелек, ее кожа светилась, будто фарфоровая, а короткие платиновые волосы были красиво убраны под бриллиантовую тиару. Она кивала, соглашаясь с тем, что говорил мой коллега.
Я остановилась в двух шагах от них, не желая прерывать разговор и надеясь, что меня заметят.
— Я и не представлял, что Оркни имел хоть какое-то отношение к Кливдену, зато знаю историю этих гобеленов, — рукой с «Джеймесоном» Майк указал на стену. Он рассказал женщине о том, что граф Оркнейский был первым английским фельдмаршалом и вторым после герцога Мальборо в битве при Бленеме. На гобеленах была показана победа английского оружия и, по словам Майка, аллегорически изображены военные искусства.
Любопытство взяло верх над хорошими манерами, и как только мне подали напиток, я обошла Майка, чтобы встрять в разговор.
— Твое здоровье! Рад, что ты выбралась к нам, детка. Позволь представить тебя герцогине.
Элегантная дама взяла бокал с шампанским в левую руку, а правой пожала мою. Когда Майк представил ее как Дженнифер, леди Тернбул, она запрокинула голову и расхохоталась. Но я достаточно часто читала модные журналы, сидя в джакузи, поэтому узнала бы ее даже без помощи Майка. Ее смазливое личико и стройная фигура часто украшали обложки или красовались под статьями наравне со снимками профессиональных моделей. А история об американской студентке, которая вышла замуж за престарелого лорда Тернбула и вскоре унаследовала его миллионы, не сходила с первых полос желтой прессы еще в мою бытность подростком.
— Жених Дженни каждый год выступает гарантом этой конференции со стороны британцев. Вот почему они здесь. Это вон тот парень, что разговаривает с твоим суженым.
Майк предложил леди Тернбул взять его под руку, и она обвила его локоть своей тонкой длинной лапкой, после чего повернулась и посмотрела на толпу. Я заметила лорда Уинделторна, он разговаривал с человеком, которого я тоже узнала благодаря журналам. Это был Бернард Карл, промышленный магнат, мужчина за пятьдесят, но выглядящий очень молодо.
— Я ненавижу мелодрамы, но где ты пропадала в мой трудный час?
— Я перезвонила, как только получила твое сообщение. Дрю тоже пытался до тебя дозвониться, но...
— Думаю, больше он не будет даже пытаться. Когда он все-таки дозвонился, трубку снял Майк, и он наверняка решил, что я тут кручу роман с другим мужчиной. Джоан, ты должна мне помочь. Ты можешь точно вспомнить, когда Дрю сказал тебе, что хочет со мной познакомиться?
— Зачем ты вмешиваешь его в это дело об убийстве той женщины, Алекс? Ты просто слишком остро на все реагируешь. Ты должна раз и навсегда забыть, что тебе пришлось пережить с Джедом и его...
— Одно с другим никак не связано. Просто странно, сначала Дрю знакомится со мной, а через неделю я узнаю, что врач, чье убийство я расследую, оперировала его жену, которая скончалась на операционном столе. Как все это началось? Вот что я хочу выяснить.
Джоан помолчала, обдумывая ответ. Сейчас я ощущала себя скорее прокурором, ведущим допрос, нежели подругой, и мне очень не хватало возможности посмотреть ей прямо в глаза, чтобы решить, правду ли она говорит.
— Джоан?
— Я не пытаюсь юлить. Я просто смотрю в свой календарь. Помнишь благотворительный прием в храме Дендур в начале марта? Мы с Джимом как раз уходили, когда ты пришла. Ты стояла прямо перед саркофагом с мумией, которую привезли на выставку из Британского музея...
— И кто из нас выглядел лучше?
— Лично мне показалось, что мумия, но именно в этот момент Дрю сказал Джиму, что знает, кто ты и хочет поближе с тобой познакомиться. Так как мы уходили, я просила его позвонить нам и сообщить, когда свободен, чтобы я могла пригласить вас обоих к себе на вечеринку.
— И когда он тебе позвонил? Это тоже записано у тебя в календаре?
Снова молчание.
— Он не звонил тебе, пока не прочитал в газете объявление о смерти Джеммы Доген, да? И о том, что я веду это дело? За день или за два до той вечеринки, которую ты назначила независимо от него? И ты просто поставила еще один стул?
— Какая разница? Я-то уж точно ничего не знала об этом, Алекс. Но я не могу его винить за то, что ему стало любопытно узнать о враче, которая нанесла такой удар по его личной жизни. Я с тех пор много говорила с ним, и ты действительно ему очень нравишься.
— Очень странно крутить роман с человеком, который, возможно, хочет установить контакт с покойной женой через прокурора, расследующего смерть врача, отправившего эту жену на тот свет...
— Ладно-ладно, сбавь обороты. Мне пора бежать. Ребенок плачет и...
— У тебя нет детей.
— Ну работает же эта отмазка для Нины, когда ты достаешь ее своими телефонными звонками. Я подумала, что и мне стоит ею воспользоваться, чтобы переждать, пока ты немного успокоишься.
— Извини.
— Послушай, ты с ним встречалась всего дважды. А Джим знает его целую вечность. Заканчивай это расследование и дай Дрю второй шанс.
Я устроилась в кровати, подперев голову рукой и прижав трубку к правому уху. Мы еще немного поболтали, пока я опять не вернулась к интересующей меня теме:
— Майк думает, что я все притянула за уши, но не кажется ли Джиму, что Дрю переживал достаточно сильно для того, чтобы затаить зло на доктора Доген, и... Я не хочу сказать, будто он сам напал, но вдруг он нанял кого-нибудь...
Джоан закричала на меня с того берега Атлантики:
— Помнишь, как ты мне рассказывала о том, что делала в первый год в офисе окружного прокурора? Когда работала в отделе, куда звонили всякие психи с жалобами? Помнишь, что ты делала, когда какая-нибудь липучка начинала тебя доставать? Ты говорила:
«Извините, мадам, но, кажется, нас сейчас разъединят». Будешь вести себя в том же духе, у меня телефон сломается на неопределенное время, — Джоан перевела дух. — Прислушайся к Майку. У него нюх на такие вещи. Я вернусь в Нью-Йорк во вторник, и мы сможем где-нибудь поужинать вместе. Позвони мне в воскресенье, когда прилетишь обратно.
Пока я звонила, Майк принял душ, побрился и вышел из ванны, одетый в темно-синий костюм. Он был почти готов спуститься вниз на коктейль, и на ходу завязывал и расправлял галстук.
Разговор с Джоан дал мне пищу для размышлений, и я приободрилась, как всегда после общения с ней. Нет причины ставить крест на Дрю, тем более что расследование набирает обороты и мы вряд сможем часто встречаться. Так что я смогу позволить себе проводить свободное время как захочу и решить наконец, что я чувствую к Дрю, когда дело будет закрыто.
— Ну что, затворница, собираешься провести еще один вечер в этой комнате или позволишь мне насладиться твоим присутствием?
— Дай мне полчаса. Я оденусь и спущусь вниз...
— То же самое ты сказала мне вчера.
Я махнула рукой, велев ему убираться из номера, и пошла в душ. Мой наряд для коктейлей представлял собой черное шелковое платье с юбкой в складку, которая развевалась при ходьбе. Когда я надела вечерние туфли на каблуках, то почувствовала себя гораздо лучше, чем в последние несколько дней. Я покрутилась перед зеркалом, чтобы еще раз полюбоваться на юбку.
Когда я спустилась, было уже около семи. Среди седин почтенных профессоров я сразу отыскала черную шевелюру Чэпмена и направилась к нему. По пути я попросила официанта принести мне «Девар» со льдом, но он ответил, что тут подают только односолодовый виски. И что он с удовольствием принесет мне «Гленротс».
Когда я подошла к Майку, он стоял ко мне спиной и разглядывал три огромных гобелена, закрывавшие почти всю южную стену зала. Рядом с ним стояла дама в платье без бретелек, ее кожа светилась, будто фарфоровая, а короткие платиновые волосы были красиво убраны под бриллиантовую тиару. Она кивала, соглашаясь с тем, что говорил мой коллега.
Я остановилась в двух шагах от них, не желая прерывать разговор и надеясь, что меня заметят.
— Я и не представлял, что Оркни имел хоть какое-то отношение к Кливдену, зато знаю историю этих гобеленов, — рукой с «Джеймесоном» Майк указал на стену. Он рассказал женщине о том, что граф Оркнейский был первым английским фельдмаршалом и вторым после герцога Мальборо в битве при Бленеме. На гобеленах была показана победа английского оружия и, по словам Майка, аллегорически изображены военные искусства.
Любопытство взяло верх над хорошими манерами, и как только мне подали напиток, я обошла Майка, чтобы встрять в разговор.
— Твое здоровье! Рад, что ты выбралась к нам, детка. Позволь представить тебя герцогине.
Элегантная дама взяла бокал с шампанским в левую руку, а правой пожала мою. Когда Майк представил ее как Дженнифер, леди Тернбул, она запрокинула голову и расхохоталась. Но я достаточно часто читала модные журналы, сидя в джакузи, поэтому узнала бы ее даже без помощи Майка. Ее смазливое личико и стройная фигура часто украшали обложки или красовались под статьями наравне со снимками профессиональных моделей. А история об американской студентке, которая вышла замуж за престарелого лорда Тернбула и вскоре унаследовала его миллионы, не сходила с первых полос желтой прессы еще в мою бытность подростком.
— Жених Дженни каждый год выступает гарантом этой конференции со стороны британцев. Вот почему они здесь. Это вон тот парень, что разговаривает с твоим суженым.
Майк предложил леди Тернбул взять его под руку, и она обвила его локоть своей тонкой длинной лапкой, после чего повернулась и посмотрела на толпу. Я заметила лорда Уинделторна, он разговаривал с человеком, которого я тоже узнала благодаря журналам. Это был Бернард Карл, промышленный магнат, мужчина за пятьдесят, но выглядящий очень молодо.