Страница:
Она указала на песчаную карту, которая вот уже два года занимала всю середину комнаты. За это время подточенные пыльными ветрами скалы кое-где сровнялись с землей или сместились в сторону, словно расступаясь перед величественными просторами пустыни, уходящими за горизонт. Все эти изменения наносил на карту мудрый старик купец из Иламы, которому платили огромные деньги, чтобы возместить убытки, связанные с длительным походом. На этой карте Мара могла бы указать местоположение любого из своих солдат.
— Давай сопоставим наши сведения, — предложила она Ксакатекасу.
Их вечерние совещания у обоих вошли в привычку, однако на этот раз обсуждение затянулось далеко за полночь. В конце концов решение было принято: с первыми лучами солнца каждому из них предстояло выставить по целой роте. Оставшимся смешанным силам доверялась охрана границы; сами же правители снимались с лагеря и с сильно поредевшим караваном направлялись в пустыню, чтобы соединиться с основной армией. Вперед предполагалось отправить авангард, перед которым ставилась задача проверять свежие донесения и продолжать поиск подземных складов провизии.
— Когда мы укрепим армию двумя новыми ротами, — подытожил Чипино, — у нас в распоряжении окажется ровно тысяча воинов. Тогда можно будет подумать о наступлении.
В ту ночь Кевин долго не мог уснуть. Он прислушивался к легкому дыханию Мары, к завыванию ветра, к скрипу канатов, натягивающих шатер. Он был убежден: уводить войско из горной страны недопустимо. Да только в Империи рабы не имели права голоса. Однако он твердо знал: куда бы ни направилась Мара, он последует за ней. Слишком сильна была его любовь.
Средний шест рухнул на землю. Полотно плавно опустилось на землю. Кевин отскочил в сторону, споткнулся о свернутый ковер и едва не сбил с ног госпожу.
— Ты приказала свернуть свой шатер? — спросил он, чтобы скрыть неловкость.
Мара даже удивилась:
— А как же иначе? — Ей казалось вполне естественным, что сундуки с богатым убранством, рулоны ковров, светильники погрузят на вьючных животных и повезут дальше по зыбким пескам. — Род Акома — не какие-нибудь дикари. Мы не спим на земле, как крестьяне, разве что во время тайных передвижений. Она кивнула в сторону слуг, пакующих имущество. — А ведь у правителя Чипино шатер куда больше моего. По размеру шатра всегда можно узнать главу Великой Семьи.
У Кевина вытянулось лицо:
— Выходит, завидев два ваших шатра, кочевники должны со страху броситься врассыпную?
— Что за привычка — спрашивать об очевидном! — Мара с досадой оттолкнула руки мидкемийца, привычно проникшие под ее тонкое одеяние. — Сейчас не время, ненасытный. На нас смотрят боги.
Кевин улыбнулся и разжал объятия.
— У погонщиков не хватит скотины, чтобы навьючить все эти тюки.
Мара начала выходить из себя:
— Еще одно слово — и я прикажу навьючить тюки на тебя. Во всяком случае, по воспитанию ты вполне можешь тягаться с квердидрами.
Кевин по-фиглярски расшаркался и поспешил на помощь караванщикам, едва управлявшимся со строптивыми шестиногими тварями. Отойдя на безопасное расстояние от госпожи, он пробормотал:
— Где уж тут выйти на рассвете? Дай бог управиться к закату!
На самом деле сборы завершились к полудню. Войско под предводительством властителя Чипино и властительницы Мары выступило в путь под звуки горна, блеяние квердидр и удары хлыстов. В центре колонны плыли два паланкина, окруженные плотным кольцом охраны. Процессия больше напоминала торговый обоз, нежели армию союзников.
Несмотря на палящий зной, колонна с самого начала взяла быстрый шаг. Когда горы остались позади, под ногами, увязающими в песке, заклубилась пыль; это густое облако виднелось за многие мили. Порывы ветра далеко разносили каждый звук. На барханах не росло ни куста, ни травинки. Укрыться было негде. Перемещение войска не могло остаться незамеченным.
Изредка бесплодные пески прорезало Каменистое плоскогорье, изборожденное глубокими расщелинами. В любой из них мог прятаться враг. У кочевых племен было предостаточно времени, чтобы обдумать план действий: либо остаться на своих позициях и устроить засаду, либо ускользнуть от резни под покровом сумерек и пыли.
Кевин подумал, что в такой местности лучше не ввязываться в бой. Победу сулил только значительный перевес в живой силе. Однако никому было неведомо, сколько кочевых племен надумают объединиться против Империи.
В сандалии забивался песок. У Кевина уже начало саднить пятки. Если разбойники пустыни вооружены только кинжалами и отравленными стрелами, рассуждал он сам с собой, то им нет смысла нападать на превосходящие силы — разве что впереди у них готова какая-нибудь ловушка. Но для этого требовалась длительная, тщательно продуманная подготовка.
Мара не слушала доводов здравого смысла.
— Племена пустыни неподкупны, — говорила она, когда караван остановился на ночлег под звездным небом; воздух был еще теплым, и они с Кевином присели на расстеленный ковер, чтобы поужинать сыром и вином. — Их слишком много; каждое существует само по себе. У их вождей богатством считается только то, что можно унести на себе.
Кевин слушал молча. Он повидал достаточно пленных кочевников и составил о них собственное мнение. Эти приземистые крепыши отличались невероятной свирепостью. Они, словно песчаные змеи, так и норовили ужалить, не заботясь о последствиях. Это были дети жестокого края, где смерть ходила по пятам за каждым. Наиболее рьяные из них готовы были броситься в огонь, лишь бы не сдаваться в плен. Их вожди — Кевин это давно понял — убивали друг друга с такой же непостижимой легкостью, с какой совершали набеги на цуранские рубежи.
— Пора отходить ко сну, — сказала Мара, прервав его раздумья. — Завтра надо будет встать затемно, чтобы слуги успели сложить шатер.
Кевин отряхнул дорожную накидку от песка и пыли.
— Можно переночевать прямо здесь, — предложил он.
— Варвар! — засмеялась Мара. — Вдруг что случится — а военачальник не сможет меня разыскать.
— В этом есть известное преимущество: ведь подосланный убийца тоже не сможет тебя отыскать. — Кевин встал и помог подняться госпоже.
— Хотела бы я посмотреть на убийцу, который проскочит мимо патрулей Люджана, — фыркнула Мара.
После короткого совещания Мара и Чипино решили двигаться вперед.
— Чо-джайны не увязают в песке, — объяснила Мара, когда Кевин спросил ее о причинах такого решения. — Они стремительны и беспощадны к врагу; им нипочем жара. В пустыне один чо-джайн стоит двух обычных воинов. Что им могут противопоставить эти дикари-кочевники?
У Кевина не нашлось ответа. Колонна шла до самой темноты, пока в небе не всплыла медно-золотистая келеванская луна, осветившая барханы металлическим блеском.
Мара удалилась в шатер и призвала к себе музыканта, а Кевин раз за разом обходил лагерь и пытался разобраться в своих чувствах. Он полюбил госпожу, сроднился с ней. Но стоила ли эта любовь того, чтобы ради нее рисковать собственной жизнью? Мидкемиец прислушивался к голосам воинов. Они лениво переругивались и зубоскалили, но в их речах ни разу не проскользнуло упоминание о смерти или о родных и близких, оставшихся дома.
Легкая дымка возвестила о приближении рассвета. Слуги уже приноровились быстро складывать огромный шатер. С какой-то преувеличенной поспешностью колонна снова тронулась в путь.
Извилистый каньон выходил к плоскогорью. Здесь уже поджидали полчища кочевников — никак не менее восьми сотен. Одетые в серые бурнусы, они беспорядочно толпились вокруг своих пестрых знамен. Кевину стало не по себе. Пока воины Акомы и Ксакатекаса перестраивались в боевой порядок и проверяли оружие, он потуже подпоясал дорожный плащ мидкемийского покроя и протиснулся поближе к паланкину Мары. Там уже шел военный совет. Люджан, властитель Ксакатекаса и его военачальник по имени Энведи, а также командир чо-джайнов Мокс'л приняли решение нападать. Этого требовала честь, этого же требовал долг хранителей имперских рубежей. Кевин пожалел, что цуранские обычаи не позволяют рабу браться за оружие.
— Я поведу свой отряд через долину и ударю с фронта, — грохотал бас Ксакатекаса. — Если сыны пустыни обратятся в бегство, дай команду чо-джайнам ударить с флангов и с тыла. Если же дикари проявят упорство, то Ксакатекасы принесут щедрую жертву Туракаму.
Мара кивнула:
— Будь по-твоему.
По мнению Люджана, было бы разумнее бросить вперед объединенный отряд, включающий воинов обоих домов. Однако положение правителя Чипино не позволяло обсуждать его приказы. К тому же офицеры Ксакатекаса обладали большим военным опытом, а Мара с самого начала дала понять, что стремится к союзу, а не к соперничеству.
День шел к полудню. Тени от утесов стали совсем короткими. Войско Ксакатекаса построилось для нападения. В воздухе повисла тишина. Кевин обливался потом. Впервые в жизни он пожалел, что у него нет хитинового панциря и кинжалоподобной клешни. Запели горны: это был сигнал к атаке.
Мидкемийца не оставляло предчувствие беды.
— Госпожа, — проговорил он внезапно охрипшим голосом, — госпожа, послушай меня. Я хочу сказать кое-что очень важное.
Мара не видела ничего, кроме солдат, короткими перебежками двигающихся к плоскогорью, и шумного скопища кочевников.
— Мне не до тебя, — отрезала она, даже не взглянув в сторону Кевина. — Поговорим после боя.
Глава 12. КАПКАН
— Давай сопоставим наши сведения, — предложила она Ксакатекасу.
Их вечерние совещания у обоих вошли в привычку, однако на этот раз обсуждение затянулось далеко за полночь. В конце концов решение было принято: с первыми лучами солнца каждому из них предстояло выставить по целой роте. Оставшимся смешанным силам доверялась охрана границы; сами же правители снимались с лагеря и с сильно поредевшим караваном направлялись в пустыню, чтобы соединиться с основной армией. Вперед предполагалось отправить авангард, перед которым ставилась задача проверять свежие донесения и продолжать поиск подземных складов провизии.
— Когда мы укрепим армию двумя новыми ротами, — подытожил Чипино, — у нас в распоряжении окажется ровно тысяча воинов. Тогда можно будет подумать о наступлении.
В ту ночь Кевин долго не мог уснуть. Он прислушивался к легкому дыханию Мары, к завыванию ветра, к скрипу канатов, натягивающих шатер. Он был убежден: уводить войско из горной страны недопустимо. Да только в Империи рабы не имели права голоса. Однако он твердо знал: куда бы ни направилась Мара, он последует за ней. Слишком сильна была его любовь.
Средний шест рухнул на землю. Полотно плавно опустилось на землю. Кевин отскочил в сторону, споткнулся о свернутый ковер и едва не сбил с ног госпожу.
— Ты приказала свернуть свой шатер? — спросил он, чтобы скрыть неловкость.
Мара даже удивилась:
— А как же иначе? — Ей казалось вполне естественным, что сундуки с богатым убранством, рулоны ковров, светильники погрузят на вьючных животных и повезут дальше по зыбким пескам. — Род Акома — не какие-нибудь дикари. Мы не спим на земле, как крестьяне, разве что во время тайных передвижений. Она кивнула в сторону слуг, пакующих имущество. — А ведь у правителя Чипино шатер куда больше моего. По размеру шатра всегда можно узнать главу Великой Семьи.
У Кевина вытянулось лицо:
— Выходит, завидев два ваших шатра, кочевники должны со страху броситься врассыпную?
— Что за привычка — спрашивать об очевидном! — Мара с досадой оттолкнула руки мидкемийца, привычно проникшие под ее тонкое одеяние. — Сейчас не время, ненасытный. На нас смотрят боги.
Кевин улыбнулся и разжал объятия.
— У погонщиков не хватит скотины, чтобы навьючить все эти тюки.
Мара начала выходить из себя:
— Еще одно слово — и я прикажу навьючить тюки на тебя. Во всяком случае, по воспитанию ты вполне можешь тягаться с квердидрами.
Кевин по-фиглярски расшаркался и поспешил на помощь караванщикам, едва управлявшимся со строптивыми шестиногими тварями. Отойдя на безопасное расстояние от госпожи, он пробормотал:
— Где уж тут выйти на рассвете? Дай бог управиться к закату!
На самом деле сборы завершились к полудню. Войско под предводительством властителя Чипино и властительницы Мары выступило в путь под звуки горна, блеяние квердидр и удары хлыстов. В центре колонны плыли два паланкина, окруженные плотным кольцом охраны. Процессия больше напоминала торговый обоз, нежели армию союзников.
Несмотря на палящий зной, колонна с самого начала взяла быстрый шаг. Когда горы остались позади, под ногами, увязающими в песке, заклубилась пыль; это густое облако виднелось за многие мили. Порывы ветра далеко разносили каждый звук. На барханах не росло ни куста, ни травинки. Укрыться было негде. Перемещение войска не могло остаться незамеченным.
Изредка бесплодные пески прорезало Каменистое плоскогорье, изборожденное глубокими расщелинами. В любой из них мог прятаться враг. У кочевых племен было предостаточно времени, чтобы обдумать план действий: либо остаться на своих позициях и устроить засаду, либо ускользнуть от резни под покровом сумерек и пыли.
Кевин подумал, что в такой местности лучше не ввязываться в бой. Победу сулил только значительный перевес в живой силе. Однако никому было неведомо, сколько кочевых племен надумают объединиться против Империи.
В сандалии забивался песок. У Кевина уже начало саднить пятки. Если разбойники пустыни вооружены только кинжалами и отравленными стрелами, рассуждал он сам с собой, то им нет смысла нападать на превосходящие силы — разве что впереди у них готова какая-нибудь ловушка. Но для этого требовалась длительная, тщательно продуманная подготовка.
Мара не слушала доводов здравого смысла.
— Племена пустыни неподкупны, — говорила она, когда караван остановился на ночлег под звездным небом; воздух был еще теплым, и они с Кевином присели на расстеленный ковер, чтобы поужинать сыром и вином. — Их слишком много; каждое существует само по себе. У их вождей богатством считается только то, что можно унести на себе.
Кевин слушал молча. Он повидал достаточно пленных кочевников и составил о них собственное мнение. Эти приземистые крепыши отличались невероятной свирепостью. Они, словно песчаные змеи, так и норовили ужалить, не заботясь о последствиях. Это были дети жестокого края, где смерть ходила по пятам за каждым. Наиболее рьяные из них готовы были броситься в огонь, лишь бы не сдаваться в плен. Их вожди — Кевин это давно понял — убивали друг друга с такой же непостижимой легкостью, с какой совершали набеги на цуранские рубежи.
— Пора отходить ко сну, — сказала Мара, прервав его раздумья. — Завтра надо будет встать затемно, чтобы слуги успели сложить шатер.
Кевин отряхнул дорожную накидку от песка и пыли.
— Можно переночевать прямо здесь, — предложил он.
— Варвар! — засмеялась Мара. — Вдруг что случится — а военачальник не сможет меня разыскать.
— В этом есть известное преимущество: ведь подосланный убийца тоже не сможет тебя отыскать. — Кевин встал и помог подняться госпоже.
— Хотела бы я посмотреть на убийцу, который проскочит мимо патрулей Люджана, — фыркнула Мара.
***
Через неделю на пути стали попадаться завалы скальных обломков, и вскоре колонна втянулась в узкий каньон. Кевину это совсем не понравилось; даже Люджан высказал некоторые сомнения. Но тут прибыли взволнованные связные и принесли весть о том, что впереди обнаружен богатейший тайник со съестными припасами, а также замечено значительное скопление кочевников.После короткого совещания Мара и Чипино решили двигаться вперед.
— Чо-джайны не увязают в песке, — объяснила Мара, когда Кевин спросил ее о причинах такого решения. — Они стремительны и беспощадны к врагу; им нипочем жара. В пустыне один чо-джайн стоит двух обычных воинов. Что им могут противопоставить эти дикари-кочевники?
У Кевина не нашлось ответа. Колонна шла до самой темноты, пока в небе не всплыла медно-золотистая келеванская луна, осветившая барханы металлическим блеском.
Мара удалилась в шатер и призвала к себе музыканта, а Кевин раз за разом обходил лагерь и пытался разобраться в своих чувствах. Он полюбил госпожу, сроднился с ней. Но стоила ли эта любовь того, чтобы ради нее рисковать собственной жизнью? Мидкемиец прислушивался к голосам воинов. Они лениво переругивались и зубоскалили, но в их речах ни разу не проскользнуло упоминание о смерти или о родных и близких, оставшихся дома.
Легкая дымка возвестила о приближении рассвета. Слуги уже приноровились быстро складывать огромный шатер. С какой-то преувеличенной поспешностью колонна снова тронулась в путь.
Извилистый каньон выходил к плоскогорью. Здесь уже поджидали полчища кочевников — никак не менее восьми сотен. Одетые в серые бурнусы, они беспорядочно толпились вокруг своих пестрых знамен. Кевину стало не по себе. Пока воины Акомы и Ксакатекаса перестраивались в боевой порядок и проверяли оружие, он потуже подпоясал дорожный плащ мидкемийского покроя и протиснулся поближе к паланкину Мары. Там уже шел военный совет. Люджан, властитель Ксакатекаса и его военачальник по имени Энведи, а также командир чо-джайнов Мокс'л приняли решение нападать. Этого требовала честь, этого же требовал долг хранителей имперских рубежей. Кевин пожалел, что цуранские обычаи не позволяют рабу браться за оружие.
— Я поведу свой отряд через долину и ударю с фронта, — грохотал бас Ксакатекаса. — Если сыны пустыни обратятся в бегство, дай команду чо-джайнам ударить с флангов и с тыла. Если же дикари проявят упорство, то Ксакатекасы принесут щедрую жертву Туракаму.
Мара кивнула:
— Будь по-твоему.
По мнению Люджана, было бы разумнее бросить вперед объединенный отряд, включающий воинов обоих домов. Однако положение правителя Чипино не позволяло обсуждать его приказы. К тому же офицеры Ксакатекаса обладали большим военным опытом, а Мара с самого начала дала понять, что стремится к союзу, а не к соперничеству.
День шел к полудню. Тени от утесов стали совсем короткими. Войско Ксакатекаса построилось для нападения. В воздухе повисла тишина. Кевин обливался потом. Впервые в жизни он пожалел, что у него нет хитинового панциря и кинжалоподобной клешни. Запели горны: это был сигнал к атаке.
Мидкемийца не оставляло предчувствие беды.
— Госпожа, — проговорил он внезапно охрипшим голосом, — госпожа, послушай меня. Я хочу сказать кое-что очень важное.
Мара не видела ничего, кроме солдат, короткими перебежками двигающихся к плоскогорью, и шумного скопища кочевников.
— Мне не до тебя, — отрезала она, даже не взглянув в сторону Кевина. — Поговорим после боя.
Глава 12. КАПКАН
Укрывшись в расщелине, Тасайо облизнул пересохшие губы:
— Славно, славно, — вполголоса пробормотал он. — Наконец-то господин Чипино сам идет к нам в руки.
У его плеча заерзал сотник:
— Прикажешь выступать, господин?
Кошачьи глаза Тасайо сузились:
— Болван, — без всякого выражения произнес он. — Выступать будем тогда, когда Ксакатекас бросит в бой все свои силы и начнет кромсать кочевников.
Сотник едва не поперхнулся:
— Но, господин, на вчерашнем совете вождей ты говорил совсем другое.
— А что было делать? Разве эти трусливые псы пошли бы на смерть добровольно?
Сотник поджал губы и промолчал. Тасайо развеселился:
— По-твоему, я поступился честью?
— Э… нет-нет, господин, как можно! — Офицер начал заикаться. Он слишком хорошо знал, чем кончаются эти приливы веселья.
— «Нет-нет, господин, как можно!» — брезгливо передразнил Тасайо. — Кочевники — варвары, у них нет понятия чести; их заверения в преданности вождям — не более чем сотрясание воздуха. Это букашки. Без них земля будет чище.
— Как скажешь, господин, — льстиво закивал сотник.
Тасайо ненавидел угодливость. Он отвернулся и стал наблюдать за схваткой. Бряцали мечи; воздух огласился воинственными криками; сухой песок обагрила кровь первых убитых.
— Не суетись, — сказал Тасайо. — Надо выждать. — Он прислонился к отвесной скале и полуприкрыл глаза, будто грохот битвы звучал для него музыкой.
Сотнику стоило немалых усилий сохранять внешнее спокойствие. У него на глазах союзников убивали, как мух. Их поредевшие ряды откатывались назад, оставляя на песке горы окровавленных тел. Солдаты Ксакатекаса, вышколенные и хорошо обученные, не знали жалости.
Сам властитель Ксакатекаса, чья фигура издали напоминала игрушечного человечка, поднял меч над головой. Это был знак военачальнику построить армию для преследования, чтобы разгромить кочевых разбойников и раз и навсегда покончить с беспорядками на границе.
Тасайо встрепенулся и прикинул на глаз расстояние. Казалось, он заранее прочертил воображаемую линию и теперь увидел, что противник ее пересек. Все тем же невыразительным тоном он сказал измученному бездействием подчиненному:
— Настал твой черед, Чактири. Давай сигнал к наступлению.
— Им конец. — Он махнул рукой в ту сторону, где еще виднелись горстки спасающихся бегством кочевников. — Сейчас Ксакатекас перестроит войско и начнет преследование. Ему даже не понадобится поддержка чо-джайнов.
Мара сидела в паланкине, поставленном на землю. Она отвела в сторону легкий полог, защищавший ее от пыли.
— Сдается мне, ты испытываешь разочарование. Люджан повел плечами:
— Что же еще может испытывать вновь назначенный военачальник, который — во время боя отсиживается в стороне? — Тут он хитро улыбнулся. — Впрочем, честь госпожи — это и моя честь. Я всегда полагаюсь на мудрость твоих решений.
— Хоть это и не правда, но красиво сказано, — улыбнулась в ответ Мара. — Обещаю по возвращении из пустыни предоставить тебе полную свободу действий. Если, конечно, нам будет куда возвращаться.
Ее слова прозвучали зловещим предзнаменованием: воздух огласился звуком горна. Далеко внизу, в долине, по обеим сторонам плоскогорья, где Ксакатекас преследовал кочевников, хлынули темные волны. Лицо Люджана окаменело, а рука сама собой легла на рукоять меча.
Мара тоже посмотрела туда, откуда донесся трубный глас. Она различила племенные знамена, а под ними — плотные ряды воинов в незнакомых доспехах, которые готовились ударить по армии Ксакатекаса с флангов. Их численность вдвое превосходила силы Чипино. И, что самое тревожное, — это были отнюдь не племена пустыни. Воины, как на подбор, отличались высоким ростом и мощным телосложением. Отсюда следовало одно: они пришли из иных краев, из недр Империи, чтобы под видом диких кочевников сокрушить Акому.
— Это Минванаби! — вскричала Мара. — Так вот что замышлял Десио! — Подняв глаза на своего военачальника, Мара постаралась не выдать страх. — Люджан, объявляй сбор. Ударим по этим самозванцам с тыла, иначе Ксакатекасу не отбиться!
Люджану не нужно было повторять дважды. Он набрал побольше воздуха, чтобы прокричать приказ, но его опередил требовательный окрик Кевина:
— Стойте!
Мара побледнела:
— Кевин! — Ее голос не сулил снисхождения. — Ты слишком много себе позволяешь. Дела союзников — это вопрос чести. — Она кивнула Люджану. — Выполняй.
Кевин бросился к Люджану и схватил его за локоть. Клинок полководца мгновенно взвился в воздух и опустился, коснувшись запястья мидкемийца. Под острием образовалась тонкая, как нить, кровавая черта.
— Не сметь! — вскричала Мара дрогнувшим голосом; такого ее приближенные еще не слышали. Переводя гневный взгляд с офицера на раба, она процедила сквозь побелевшие губы:
— Сопротивление военачальнику карается смертью.
Кевин отшатнулся. Мара его не узнала: угрюмый взгляд, стиснутые зубы, прерывистое дыхание.
— Я знаю, что говорю.
— Что ж, говори, да побыстрее, — нехотя разрешила Мара. — Каждая минута промедления обернется гибелью солдат Ксакатекаса. — Она хотела добавить, что, если это очередная варварская выходка, раб будет вздернут на виселицу.
Кевин прочистил горло.
— Госпожа, если твои воины двинутся на помощь Ксакатекасу, они все до единого попадут в капкан.
В глазах правительницы не отразилось ничего.
— Верь мне, госпожа, я не стану говорить зря! — хрипло вскричал Кевин, но взял себя в руки. — Мне знакома такая тактика. Как-то раз наши солдаты оказались в долине у городских стен. Они разбили завоевателей и пошли вперед, но их ударили с тыла. Отряд, поспешивший им на помощь, тут же угодил в засаду. Враги их просто изрубили.
Вздернув подбородок, Мара перевела взгляд на Люджана. Тот молча убрал клинок. Теперь и Кевин разжал пальцы. У него дрожали руки.
— Госпожа, заклинаю тебя, не торопись с атакой.
Мара сверлила его взглядом.
— Ты ведь был простым солдатом. Тебе ли рассуждать о тактике?
Кевин закрыл глаза, внутренне собрался и принял решение:
— В Мидкемии я служил офицером. Командовал гарнизоном отца, но попал в плен. — Мара не произнесла ни звука. Кевин понял, что ему дозволено продолжать. — Ты говорила, что Тасайо Минванаби в должности наместника Имперского Стратега сражался за Бездной. Мне доводилось встречаться с ним на поле боя. По моему глубокому убеждению, таким маневрам он научился в Мидкемии.
До них уже доносился грохот битвы. Ксакатекас нес значительные потери. Кое-кто из кочевников удирал по барханам во все лопатки.
— Не ошибусь, если скажу, что у Тасайо есть резервный отряд, который до поры до времени прячется в укрытии. Как только мы ступим на плоскогорье, нам нанесут удар с тыла. Затем противники Чипино разделятся на две части. Одна будет отвлекать его силы и удерживать их на месте, а другая пойдет в контрнаступление на твой отряд. Сперва враги разделаются с тобой, а потом прикончат и Ксакатекаса.
— Что ты предлагаешь? — спросил Люджан.
Кевин не ожидал, что военачальник захочет с ним говорить.
— Давайте пошлем на помощь Чипино лишь небольшой отряд, а остальное войско отправим назад, в долину, тем же путем, каким мы пришли сюда. После этого авангард, усиленный чо-джайнами, окружит предгорья, где засел резервный полк, и выбьет его из укрытия, навстречу нашим. У нас будет более выгодная позиция, поскольку враги окажутся внизу. Если правильно рассчитать время, лучники Акомы успеют уничтожить треть вражеских солдат, пока те доберутся до наших основных сил. Тогда мы погоним их прямо на копья Ксакатекаса.
Люджан привычным движением обтер лезвие меча, на котором оставались капли крови.
— Это бредни. Только чо-джайны могут передвигаться с такой быстротой, которая нужна для совершения подобного маневра. Но одной их роты будет явно недостаточно, чтобы прочесать предгорья.
— Попытаемся, — вмешалась Мара. — Иначе мы попадем в капкан Минванаби и навечно лишимся союза с Ксакатекасом.
— Этому не бывать, — сказал Кевин. Он посмотрел вниз — туда, где в ожидании приказа замерли, как истуканы, насекомообразные воины. С глубоким вздохом, который больше походил на смешок висельника, мидкемиец набрался духу и изложил подробности своего плана властительнице и военачальнику Акомы.
— Будь проклята эта тварь! Почему она не вступает в бой? Ее отец и брат не были замечены в трусости. Почему же она медлит?
Воины Ксакатекаса, державшие оборону, сбились в плотное кольцо. Пока не подоспела помощь, оставалось только отражать удары и терпеть потери. Пурпурно-желтое знамя упрямо реяло над головами сражающихся. Временами оно скрывалось в облаке пыли.
— Что же она тянет? — нетерпеливо повторял Тасайо. — Ее союзник стоит на краю гибели; неужели она забыла о фамильной чести?
Те же мысли терзали и властителя Чипино. Когда прозвучал горн, настоятельно требуя подкрепления, по склону холма стал спускаться лишь небольшой отряд, построенный плотным квадратом.
— Похоже, это только половина роты, а то и меньше, — угодливо подсказал сотник.
— Сам вижу, — бросил Тасайо. Ему стало невмоготу находиться на одном месте. — Подыщи мне более удобный наблюдательный пункт. Да пришли сюда скороходов. Надо предупредить резервные части, что сражение идет не так, как мы рассчитывали.
— Слушаюсь, господин.
Сотник заспешил прочь. По сравнению с хищной мягкостью повадок Тасайо его движения казались неуклюжими. Слова господина не вызвали у него беспокойства. Что за беда, если сражение идет не так, как задумано? Тасайо, непревзойденный тактик и доблестный воин, всегда умел обращать недостатки в преимущества.
— Мокс'л, непременно скажи, если тебе это обременительно. — Военачальник Акомы облек свой вопрос в неявную форму.
Мокс'л повернул голову в черном шлеме, надвинутом на глаза.
— У меня много сил, — произнес он скрипучим голосом, лишенным всяческих интонаций. — Могу присесть пониже, чтобы тебе было удобно залезать.
— Нет-нет, — поспешил отказаться Люджан. — В этом нет нужды. — Он не хотел от чо-джайна никаких действий, которые могли бы со стороны показаться раболепными.
Оглядываясь по сторонам в поисках камня-приступки, Люджан подумал, что он сам и его воины едва ли выразили бы такую же готовность подставить кому-то шею, если бы судьба поменяла их местами с чо-джайнами. Может, Кевин в чем-то был прав: цуранские представления о чести иногда ограничивали свободу выбора.
Не без усилия взгромоздившись на скользкий панцирь, Люджан тут же выкинул из головы всякую крамолу. Так недолго было и прогневать богов, а время для этого настало самое неподходящее.
Люджан обхватил чо-джайна за шейное сочленение, занес ногу над округлым, слегка ребристым брюшком и, подтянувшись, уселся верхом. Три пары конечностей слегка спружинили. Тем временем сородичи Мокс'ла так же подставляли спины рядовым воинам. Как правило, чо-джайны ходили прямо и опускались на все конечности только в том случае, если им предстояло передвижение с большой скоростью.
— Ну, как ты, Мокс'л? — еще раз спросил Люджан.
— Благодарю за заботу, военачальник. Мне не тяжело. Только прошу тебя поберечь свои нижние конечности, чтобы не лишиться их во время бега.
Поглядев вниз, Люджан заметил, что у самых его ступней свисает острейшая клешня чо-джайна.
— Возьму на себя смелость предложить, — церемонно продолжал чо-джайн, — чтобы ты убрал колени за боковые выступы моего панциря. Кроме защиты, это даст тебе дополнительную опору.
— Ты очень добр, благодарю тебя за это предложение, — ответил Люджан, невольно подражая обитателю улья.
Спрятав колени, Люджан действительно нащупал под ногами какие-то клиновидные отростки и почувствовал себя увереннее.
— Мы готовы, военачальник, — проговорил Мокс'л. — Надо поспешить.
Среди чо-джайнов началось кишение, сразу вызвавшее в памяти улей. Однако построение прошло быстро, четко и беззвучно.
Военачальник Акомы приготовился дать сигнал к выступлению. Вдруг откуда-то со стороны раздался голос:
— Не стискивайте им бока! Рискуете свалиться на всем скаку и отбить себе одно место!
Повернувшись, Люджан увидел раба госпожи, ухмыляющегося во весь рот. Военачальник собрался было его отбрить, но потом решил, что связываться с варваром ниже его достоинства. Кевин бывал остер на язык, когда возникала обычная перебранка, но терялся, сталкиваясь с молчаливым презрением. Тут Люджан запоздало вспомнил, что мидкемийские варвары часто идут в бой верхом на каких-то огромных скаковых животных; вероятно, к этому совету стоило прислушаться.
— Твое дело — обеспечивать безопасность госпожи, — отрезал командир, махнул рукой, и чо-джайны рванулись с места.
Жара была им нипочем. Их длинные, суставчатые конечности легко приспосабливались к любому бездорожью. Наездник даже не чувствовал смены ног. У Люджана перехватило дух от головокружительной скорости. На него нахлынул неизведанный доселе восторг; забыв о воспитании, он сиял, как ребенок. Однако он чуть не поплатился за свою беспечность, когда Мокс'л домчал до края плоскогорья и заскользил вниз по крутому склону.
Солдаты Акомы мысленно прощались с жизнью. Мекс'л и его сородичи легко перемахивали через дюны и завалы камней. Время от времени из-под когтистых конечностей летели булыжники. Седоки зажмуривались и старались думать только о предстоящей битве — она страшила их куда меньше, чем эта бешеная скачка. Военачальник Акомы молился всем богам, чтобы никто из солдат не сломал себе шею.
Впереди лежала песчаная равнина. Если Мокс'л и утомился от непривычной ноши, то не показывал виду. На панцире не было капель пота, хитиновые бока не вздымались от бега. Люджан с усилием разлепил веки и огляделся. Все его соратники уцелели, хотя лица многих заливала смертельная бледность. Ободрив солдат и офицеров боевым кличем, он попытался прикинуть, какое расстояние еще предстояло преодолеть.
Позади осталось не менее трех лиг. На ровной местности чо-джайны прибавили скорость. Проворные когтистые ноги почти не поднимали пыли. Далеко впереди Люджан разглядел одинокую бегущую фигуру. Теперь, чувствуя себя увереннее, чем прежде, он смог пригнуться и сделать знак рукой перед фасеточными глазами Мокс'ла.
Тот понимающе кивнул, не сбавляя хода.
— Это враг, — сообщил он; острота его зрения превосходила человеческую. — Необходимо его уничтожить.
Люджан уже готов был дать согласие, но вдруг его осенило:
— Нет! Пусть прибежит в лагерь полумертвый от ужаса и посеет панику среди своих, а мы нагрянем за ним по пятам.
— Людей знают люди. — Это была известная пословица обитателей улья. — Поступим, как ты скажешь, во славу твоей властительницы и нашей королевы.
— Славно, славно, — вполголоса пробормотал он. — Наконец-то господин Чипино сам идет к нам в руки.
У его плеча заерзал сотник:
— Прикажешь выступать, господин?
Кошачьи глаза Тасайо сузились:
— Болван, — без всякого выражения произнес он. — Выступать будем тогда, когда Ксакатекас бросит в бой все свои силы и начнет кромсать кочевников.
Сотник едва не поперхнулся:
— Но, господин, на вчерашнем совете вождей ты говорил совсем другое.
— А что было делать? Разве эти трусливые псы пошли бы на смерть добровольно?
Сотник поджал губы и промолчал. Тасайо развеселился:
— По-твоему, я поступился честью?
— Э… нет-нет, господин, как можно! — Офицер начал заикаться. Он слишком хорошо знал, чем кончаются эти приливы веселья.
— «Нет-нет, господин, как можно!» — брезгливо передразнил Тасайо. — Кочевники — варвары, у них нет понятия чести; их заверения в преданности вождям — не более чем сотрясание воздуха. Это букашки. Без них земля будет чище.
— Как скажешь, господин, — льстиво закивал сотник.
Тасайо ненавидел угодливость. Он отвернулся и стал наблюдать за схваткой. Бряцали мечи; воздух огласился воинственными криками; сухой песок обагрила кровь первых убитых.
— Не суетись, — сказал Тасайо. — Надо выждать. — Он прислонился к отвесной скале и полуприкрыл глаза, будто грохот битвы звучал для него музыкой.
Сотнику стоило немалых усилий сохранять внешнее спокойствие. У него на глазах союзников убивали, как мух. Их поредевшие ряды откатывались назад, оставляя на песке горы окровавленных тел. Солдаты Ксакатекаса, вышколенные и хорошо обученные, не знали жалости.
Сам властитель Ксакатекаса, чья фигура издали напоминала игрушечного человечка, поднял меч над головой. Это был знак военачальнику построить армию для преследования, чтобы разгромить кочевых разбойников и раз и навсегда покончить с беспорядками на границе.
Тасайо встрепенулся и прикинул на глаз расстояние. Казалось, он заранее прочертил воображаемую линию и теперь увидел, что противник ее пересек. Все тем же невыразительным тоном он сказал измученному бездействием подчиненному:
— Настал твой черед, Чактири. Давай сигнал к наступлению.
***
Люджан стоял рядом с Марой на спуске, с которого вся долина была как на ладони.— Им конец. — Он махнул рукой в ту сторону, где еще виднелись горстки спасающихся бегством кочевников. — Сейчас Ксакатекас перестроит войско и начнет преследование. Ему даже не понадобится поддержка чо-джайнов.
Мара сидела в паланкине, поставленном на землю. Она отвела в сторону легкий полог, защищавший ее от пыли.
— Сдается мне, ты испытываешь разочарование. Люджан повел плечами:
— Что же еще может испытывать вновь назначенный военачальник, который — во время боя отсиживается в стороне? — Тут он хитро улыбнулся. — Впрочем, честь госпожи — это и моя честь. Я всегда полагаюсь на мудрость твоих решений.
— Хоть это и не правда, но красиво сказано, — улыбнулась в ответ Мара. — Обещаю по возвращении из пустыни предоставить тебе полную свободу действий. Если, конечно, нам будет куда возвращаться.
Ее слова прозвучали зловещим предзнаменованием: воздух огласился звуком горна. Далеко внизу, в долине, по обеим сторонам плоскогорья, где Ксакатекас преследовал кочевников, хлынули темные волны. Лицо Люджана окаменело, а рука сама собой легла на рукоять меча.
Мара тоже посмотрела туда, откуда донесся трубный глас. Она различила племенные знамена, а под ними — плотные ряды воинов в незнакомых доспехах, которые готовились ударить по армии Ксакатекаса с флангов. Их численность вдвое превосходила силы Чипино. И, что самое тревожное, — это были отнюдь не племена пустыни. Воины, как на подбор, отличались высоким ростом и мощным телосложением. Отсюда следовало одно: они пришли из иных краев, из недр Империи, чтобы под видом диких кочевников сокрушить Акому.
— Это Минванаби! — вскричала Мара. — Так вот что замышлял Десио! — Подняв глаза на своего военачальника, Мара постаралась не выдать страх. — Люджан, объявляй сбор. Ударим по этим самозванцам с тыла, иначе Ксакатекасу не отбиться!
Люджану не нужно было повторять дважды. Он набрал побольше воздуха, чтобы прокричать приказ, но его опередил требовательный окрик Кевина:
— Стойте!
Мара побледнела:
— Кевин! — Ее голос не сулил снисхождения. — Ты слишком много себе позволяешь. Дела союзников — это вопрос чести. — Она кивнула Люджану. — Выполняй.
Кевин бросился к Люджану и схватил его за локоть. Клинок полководца мгновенно взвился в воздух и опустился, коснувшись запястья мидкемийца. Под острием образовалась тонкая, как нить, кровавая черта.
— Не сметь! — вскричала Мара дрогнувшим голосом; такого ее приближенные еще не слышали. Переводя гневный взгляд с офицера на раба, она процедила сквозь побелевшие губы:
— Сопротивление военачальнику карается смертью.
Кевин отшатнулся. Мара его не узнала: угрюмый взгляд, стиснутые зубы, прерывистое дыхание.
— Я знаю, что говорю.
— Что ж, говори, да побыстрее, — нехотя разрешила Мара. — Каждая минута промедления обернется гибелью солдат Ксакатекаса. — Она хотела добавить, что, если это очередная варварская выходка, раб будет вздернут на виселицу.
Кевин прочистил горло.
— Госпожа, если твои воины двинутся на помощь Ксакатекасу, они все до единого попадут в капкан.
В глазах правительницы не отразилось ничего.
— Верь мне, госпожа, я не стану говорить зря! — хрипло вскричал Кевин, но взял себя в руки. — Мне знакома такая тактика. Как-то раз наши солдаты оказались в долине у городских стен. Они разбили завоевателей и пошли вперед, но их ударили с тыла. Отряд, поспешивший им на помощь, тут же угодил в засаду. Враги их просто изрубили.
Вздернув подбородок, Мара перевела взгляд на Люджана. Тот молча убрал клинок. Теперь и Кевин разжал пальцы. У него дрожали руки.
— Госпожа, заклинаю тебя, не торопись с атакой.
Мара сверлила его взглядом.
— Ты ведь был простым солдатом. Тебе ли рассуждать о тактике?
Кевин закрыл глаза, внутренне собрался и принял решение:
— В Мидкемии я служил офицером. Командовал гарнизоном отца, но попал в плен. — Мара не произнесла ни звука. Кевин понял, что ему дозволено продолжать. — Ты говорила, что Тасайо Минванаби в должности наместника Имперского Стратега сражался за Бездной. Мне доводилось встречаться с ним на поле боя. По моему глубокому убеждению, таким маневрам он научился в Мидкемии.
До них уже доносился грохот битвы. Ксакатекас нес значительные потери. Кое-кто из кочевников удирал по барханам во все лопатки.
— Не ошибусь, если скажу, что у Тасайо есть резервный отряд, который до поры до времени прячется в укрытии. Как только мы ступим на плоскогорье, нам нанесут удар с тыла. Затем противники Чипино разделятся на две части. Одна будет отвлекать его силы и удерживать их на месте, а другая пойдет в контрнаступление на твой отряд. Сперва враги разделаются с тобой, а потом прикончат и Ксакатекаса.
— Что ты предлагаешь? — спросил Люджан.
Кевин не ожидал, что военачальник захочет с ним говорить.
— Давайте пошлем на помощь Чипино лишь небольшой отряд, а остальное войско отправим назад, в долину, тем же путем, каким мы пришли сюда. После этого авангард, усиленный чо-джайнами, окружит предгорья, где засел резервный полк, и выбьет его из укрытия, навстречу нашим. У нас будет более выгодная позиция, поскольку враги окажутся внизу. Если правильно рассчитать время, лучники Акомы успеют уничтожить треть вражеских солдат, пока те доберутся до наших основных сил. Тогда мы погоним их прямо на копья Ксакатекаса.
Люджан привычным движением обтер лезвие меча, на котором оставались капли крови.
— Это бредни. Только чо-джайны могут передвигаться с такой быстротой, которая нужна для совершения подобного маневра. Но одной их роты будет явно недостаточно, чтобы прочесать предгорья.
— Попытаемся, — вмешалась Мара. — Иначе мы попадем в капкан Минванаби и навечно лишимся союза с Ксакатекасом.
— Этому не бывать, — сказал Кевин. Он посмотрел вниз — туда, где в ожидании приказа замерли, как истуканы, насекомообразные воины. С глубоким вздохом, который больше походил на смешок висельника, мидкемиец набрался духу и изложил подробности своего плана властительнице и военачальнику Акомы.
***
Тасайо едва подавил желание стукнуть кулаком по отвесному утесу.— Будь проклята эта тварь! Почему она не вступает в бой? Ее отец и брат не были замечены в трусости. Почему же она медлит?
Воины Ксакатекаса, державшие оборону, сбились в плотное кольцо. Пока не подоспела помощь, оставалось только отражать удары и терпеть потери. Пурпурно-желтое знамя упрямо реяло над головами сражающихся. Временами оно скрывалось в облаке пыли.
— Что же она тянет? — нетерпеливо повторял Тасайо. — Ее союзник стоит на краю гибели; неужели она забыла о фамильной чести?
Те же мысли терзали и властителя Чипино. Когда прозвучал горн, настоятельно требуя подкрепления, по склону холма стал спускаться лишь небольшой отряд, построенный плотным квадратом.
— Похоже, это только половина роты, а то и меньше, — угодливо подсказал сотник.
— Сам вижу, — бросил Тасайо. Ему стало невмоготу находиться на одном месте. — Подыщи мне более удобный наблюдательный пункт. Да пришли сюда скороходов. Надо предупредить резервные части, что сражение идет не так, как мы рассчитывали.
— Слушаюсь, господин.
Сотник заспешил прочь. По сравнению с хищной мягкостью повадок Тасайо его движения казались неуклюжими. Слова господина не вызвали у него беспокойства. Что за беда, если сражение идет не так, как задумано? Тасайо, непревзойденный тактик и доблестный воин, всегда умел обращать недостатки в преимущества.
***
Люджан не без содрогания взялся рукой за гладкий панцирь командира чо-джайнов. Он хотел уточнить, не передумал ли этот членистоногий союзник взять на себя переправку обычных солдат. Хотя незадолго перед тем Мокс'л и его сородичи ответили согласием на странную просьбу Люджана посадить себе на спину по солдату, однако с течением времени им могло прийти в голову, что это нанесет удар их достоинству.— Мокс'л, непременно скажи, если тебе это обременительно. — Военачальник Акомы облек свой вопрос в неявную форму.
Мокс'л повернул голову в черном шлеме, надвинутом на глаза.
— У меня много сил, — произнес он скрипучим голосом, лишенным всяческих интонаций. — Могу присесть пониже, чтобы тебе было удобно залезать.
— Нет-нет, — поспешил отказаться Люджан. — В этом нет нужды. — Он не хотел от чо-джайна никаких действий, которые могли бы со стороны показаться раболепными.
Оглядываясь по сторонам в поисках камня-приступки, Люджан подумал, что он сам и его воины едва ли выразили бы такую же готовность подставить кому-то шею, если бы судьба поменяла их местами с чо-джайнами. Может, Кевин в чем-то был прав: цуранские представления о чести иногда ограничивали свободу выбора.
Не без усилия взгромоздившись на скользкий панцирь, Люджан тут же выкинул из головы всякую крамолу. Так недолго было и прогневать богов, а время для этого настало самое неподходящее.
Люджан обхватил чо-джайна за шейное сочленение, занес ногу над округлым, слегка ребристым брюшком и, подтянувшись, уселся верхом. Три пары конечностей слегка спружинили. Тем временем сородичи Мокс'ла так же подставляли спины рядовым воинам. Как правило, чо-джайны ходили прямо и опускались на все конечности только в том случае, если им предстояло передвижение с большой скоростью.
— Ну, как ты, Мокс'л? — еще раз спросил Люджан.
— Благодарю за заботу, военачальник. Мне не тяжело. Только прошу тебя поберечь свои нижние конечности, чтобы не лишиться их во время бега.
Поглядев вниз, Люджан заметил, что у самых его ступней свисает острейшая клешня чо-джайна.
— Возьму на себя смелость предложить, — церемонно продолжал чо-джайн, — чтобы ты убрал колени за боковые выступы моего панциря. Кроме защиты, это даст тебе дополнительную опору.
— Ты очень добр, благодарю тебя за это предложение, — ответил Люджан, невольно подражая обитателю улья.
Спрятав колени, Люджан действительно нащупал под ногами какие-то клиновидные отростки и почувствовал себя увереннее.
— Мы готовы, военачальник, — проговорил Мокс'л. — Надо поспешить.
Среди чо-джайнов началось кишение, сразу вызвавшее в памяти улей. Однако построение прошло быстро, четко и беззвучно.
Военачальник Акомы приготовился дать сигнал к выступлению. Вдруг откуда-то со стороны раздался голос:
— Не стискивайте им бока! Рискуете свалиться на всем скаку и отбить себе одно место!
Повернувшись, Люджан увидел раба госпожи, ухмыляющегося во весь рот. Военачальник собрался было его отбрить, но потом решил, что связываться с варваром ниже его достоинства. Кевин бывал остер на язык, когда возникала обычная перебранка, но терялся, сталкиваясь с молчаливым презрением. Тут Люджан запоздало вспомнил, что мидкемийские варвары часто идут в бой верхом на каких-то огромных скаковых животных; вероятно, к этому совету стоило прислушаться.
— Твое дело — обеспечивать безопасность госпожи, — отрезал командир, махнул рукой, и чо-джайны рванулись с места.
Жара была им нипочем. Их длинные, суставчатые конечности легко приспосабливались к любому бездорожью. Наездник даже не чувствовал смены ног. У Люджана перехватило дух от головокружительной скорости. На него нахлынул неизведанный доселе восторг; забыв о воспитании, он сиял, как ребенок. Однако он чуть не поплатился за свою беспечность, когда Мокс'л домчал до края плоскогорья и заскользил вниз по крутому склону.
Солдаты Акомы мысленно прощались с жизнью. Мекс'л и его сородичи легко перемахивали через дюны и завалы камней. Время от времени из-под когтистых конечностей летели булыжники. Седоки зажмуривались и старались думать только о предстоящей битве — она страшила их куда меньше, чем эта бешеная скачка. Военачальник Акомы молился всем богам, чтобы никто из солдат не сломал себе шею.
Впереди лежала песчаная равнина. Если Мокс'л и утомился от непривычной ноши, то не показывал виду. На панцире не было капель пота, хитиновые бока не вздымались от бега. Люджан с усилием разлепил веки и огляделся. Все его соратники уцелели, хотя лица многих заливала смертельная бледность. Ободрив солдат и офицеров боевым кличем, он попытался прикинуть, какое расстояние еще предстояло преодолеть.
Позади осталось не менее трех лиг. На ровной местности чо-джайны прибавили скорость. Проворные когтистые ноги почти не поднимали пыли. Далеко впереди Люджан разглядел одинокую бегущую фигуру. Теперь, чувствуя себя увереннее, чем прежде, он смог пригнуться и сделать знак рукой перед фасеточными глазами Мокс'ла.
Тот понимающе кивнул, не сбавляя хода.
— Это враг, — сообщил он; острота его зрения превосходила человеческую. — Необходимо его уничтожить.
Люджан уже готов был дать согласие, но вдруг его осенило:
— Нет! Пусть прибежит в лагерь полумертвый от ужаса и посеет панику среди своих, а мы нагрянем за ним по пятам.
— Людей знают люди. — Это была известная пословица обитателей улья. — Поступим, как ты скажешь, во славу твоей властительницы и нашей королевы.