Фэйзер Джейн. Любовь на всю жизнь

   Оливия сделала глубокий вдох и всхлипнула, как будто почувствовав настороженность Энтони.
   — Он здесь? Он нас видит?
   — Не думай о нем.
   — Но если он нас видел, то всем расскажет!
   — Я позабочусь о Годфри Ченнинге, — мрачно произнес Энтони. — Он обидел тебя?
   — Он пытался меня поцеловать. — Она опять вздрогнула и провела ладонью по губам. — Я его боюсь. Наверное, он знает Брайана. Без сомнения, он с ним знаком. Иначе откуда еще он мог узнать это прозвище? Видимо, Брайан рассказывал ему, как мучил меня; видимо, они говорили обо мне. А теперь он расскажет всем, что видел нас вместе. — Голос Оливии тревожно зазвенел, и Энтони принялся ласково успокаивать ее.
   — Я обо всем позабочусь, — повторил он.
   — Как?
   — Просто верь мне. — Он на мгновение умолк, а затем с расстановкой добавил: — По крайней мере тут уж я стану действовать без всякого материального вознаграждения. — В выражении его глаз и в голосе явно чувствовался вызов.
   Близость исчезла, и Оливия вновь ощутила холод и пустоту.
   — Зачем ты п-приехал? Ведь тем самым ты привлекаешь к себе внимание. Если бы отец был дома, не обошлось бы без множества вопросов. Мне казалось, ты должен избегать таких ситуаций.
   — Так уж случилось, но мне известно о его отсутствии.
   — И неудивительно. У тебя наверняка есть шпионы.
   — Да, есть. — Энтони разочарованно взглянул на Оливию, еле сдерживаясь, чтобы не рассердиться на ее холодность. Неужели он решил одну головоломку только для того, чтобы перед ним возникла другая? — Именно поэтому ты считаешь меня неправильным, Оливия?
   — Ты сказал, что ты не джентльмен. В своих действиях ты не руководствуешься понятием чести, — медленно произнесла Оливия.
   — И всего-то? — удивился он. — Кажется, прежде тебя это нисколько не беспокоило.
   — Во сне благородство действий не имеет особого значения, — ответила она. — А теперь я проснулась.
   Честь! Его отец обесчестил его мать. Ребенок родился в бесчестье. Семья отца, прикрываясь честью, отвергла незаконнорожденного младенца, без всякой жалости бросив его на произвол судьбы.
   — Честь — это роскошь, которую не каждый себе может позволить, моя дорогая Оливия. И когда я вижу, сколько бесчестных поступков совершается под прикрытием чести, я радуюсь, что она мне недоступна.
   — Мой отец — человек чести, — тихо отозвалась она. — Он не способен на бесчестные поступки.
   Энтони мрачно взглянул на нее — возразить было нечего.
   — Я оставлю тебя здесь, — без всякого выражения сказал он. — Мне нужно обезвредить Ченнинга и выяснить все, что возможно, об этом Брайане. Шпионы иногда бывают полезны, — с иронической улыбкой добавил он, вскочил на коня и поехал прочь, ни разу не оглянувшись.
   Оливия медленно побрела к дому. Она обвинила Энтони в бесчестье. Но какое еще
   определение можно подобрать для мародера? Самое презренное и трусливое занятие.
   Пиратство и контрабанда — другое дело. Это, конечно, незаконно и опасно, тем более что пиратство — определенно преступление. Контрабанда же таковым не считалась. Контрабандисты просто отнимали у ненавистных сборщиков налогов их такой же ненавистный доход. Даже ее отец покупал контрабандный коньяк.
   Она вспомнила о захвате «Донны Елены». Это был, вне всякого сомнения, разбой. Но Энтони тогда грабил варваров, он освободил рабов и отдал им корабль. Налет выглядел как борьба за справедливость, что, без сомнения, законно.
   Оливия села у окна и посмотрела на море. Казалось, все чувства покинули ее, и даже страх перед Брайаном куда-то исчез. Ничто ее теперь не волновало. Солнечный день казался ей серым, сверкающее море выглядело тусклым. Все вокруг стало безжизненным и бессмысленным.

Глава 15

   Брайан Морс услышал, как в дверь его комнаты на постоялом дворе «Чайка» в Вентноре забарабанили, и отставил чашу с вином.
   — Кто там?
   — Ченнинг.
   — Входи, милый мальчик, входи.
   Он не поднялся с кресла при появлении гостя, а, вскинув бровь, уставился на неожиданного посетителя. Вид лорда Ченнинга нельзя было назвать безукоризненным. Его сапоги и камзол покрывала дорожная пыль, галстук сбился, перья на шляпе сильно потрепало ветром. Почему-то кровоточила щека. 1
   — Похоже, ты торопился, — заметил Брайан и налил гостю вина.
   Годфри осушил чашу, а затем вновь наполнил ее.
   — Я мчался сюда во весь опор. Кое-что изменилось.
   — Да? — Взгляд Брайана оживился. — В твоих ухаживаниях за прекрасной Оливией произошла заминка?
   — Она шлюха! — выпалил Годфри.
   — О нет, мой дорогой. Ты наверняка ошибаешься. Могу поклясться, что она чиста, как первый снег.
   — В таком случае ты клятвопреступник. У нее есть любовник.
   — Очень интересно, — отозвался Брайан. — Расскажи-ка подробнее.
   Морс выслушал Годфри, задумчиво поглаживая ноющее бедро.
   — Она убежала от меня. Убежала прямо в объятия этого негодяя, — закончил, наконец, Ченнинг.
   — Значит, ты ее испугал. Я же предупреждал, что с ней нужно обращаться осторожно.
   — А еще ты говорил, что она девственница!
   — М-м… Должен признаться, я удивлен. Она всегда была таким робким созданием.
   — Она произнесла твое имя, — вспомнил Годфри. — Как раз перед тем, как убежать, она произнесла твое имя. Брайан едва не подскочил на месте.
   — С чего бы это? Что ты ей сказал? Ты сказал ей, что я здесь?
   — Разумеется, нет. Я не дурак, — покачал головой Годфри. — Я попытался немного расположить ее к себе и поддразнить. Ты рассказывал мне о ее детском прозвище. Я назвал ее «маленьким кроликом», чтобы она расслабилась.
   — Как? — Брайан вскочил, поморщившись от боли в ноге. Его лицо побагровело от ярости. — Ты идиот! Я не говорил тебе об этом? Или говорил?
   Годфри, будучи вспыльчивым, тоже готов был взорваться, но тем не менее он инстинктивно отпрянул от Морса, ибо тот, казалось, готов был пустить в ход деревянную трость.
   — И чем это прозвище могло повредить? — угрюмо пробормотал Годфри.
   — Чем повредить? Об этом никто не знал. Так называл ее только я! — злобно ответил Брайан.
   — Ну-у, прошло столько времени. Она уже наверняка забыла.
   — Этого она никогда не забудет, — с мрачной уверенностью произнес Брайан. — Своим болтливым языком ты все разрушил. — Он вновь сел и уставился в пустой камин, пытаясь придумать выход. — Если мы избавимся от Кэкстона…
   — Без труда, — с готовностью отозвался Годфри. — Как только я вернусь в Карисбрукский замок, Кэкстон будет арестован.
   — Интересно почему? — скептически взглянул на него Брайан.
   — Потому что он не тот, кем представляется. Именно он купил у меня товар. А Гренвиллу будет очень интересно узнать, что Эдвард Кэкстон разыгрывает перед ним спектакль, — отозвался Годфри. — Это тот самый человек, которого они ищут и который собирается вызволить короля. Когда я расскажу все, что знаю о нем, его швырнут в тюрьму. Они силой вырвут из него правду, а затем повесят — если останется, что вешать.
   — Что ж, довольно привлекательно, — заметил Брайан. — Но не забывай, что Кэкстон знает о тебе кое-что такое, что ты предпочел бы не вытаскивать на белый свет. — Он иронически вскинул бровь.
   Годфри покачал головой:
   — Я сочиню байку, которая все объяснит. Мне верят, меня уважают…
   — Благодаря мне, — тихим голосом вставил Брайан. Ченнинг не придал значения его словам.
   — Они поверят мне, а не Кэкстону. Он может кричать «Разбойник!», пока не посинеет, но ему не поверят — уж я позабочусь!
   Брайан кивнул:
   — Итак, мы избавляемся от соперника, но тебе все еще нужно завоевать расположение дамы.
   — А нужна ли мне эта шлюха?! — с яростью воскликнул Годфри.
   — Даже если товар не первой свежести, тебе-то какая разница? Она по-прежнему богата и привлекательна. А небольшой опыт в постели можно считать и плюсом.
   Годфри промолчал. Брать объедки с чужого стола он считал ниже своего достоинства, но, с другой стороны, тем сладостнее будет месть Кэкстону.
   — Если Кейто каким-либо образом узнает, что его дочь не невинна и что ее соблазнил предатель, тогда он с большей готовностью согласится на безупречную партию для нее, — размышлял Брайан. — Изыщи способ рассказать ему все как есть, а затем выступи в роли спасителя репутации его дочери. Ты любишь ее, ты давно влюблен. И возьмешь ее такой, какая она есть. — Он осушил чашу. — Это может сработать. Но надо действовать осторожно. Кейто просто так не поверит сплетням о своей дочери. Может, тебе удастся заставить Кэкстона рассказать правду, чтобы маркиз услышал ее из его уст?
   — Во время допроса! — Глаза Годфри зловеще блеснули. — Пусть все выяснится во время допроса. Гренвилл, естественно, будет присутствовать. Это его обязанность.
   Брайан задумчиво разглядывал каминную решетку. Если Оливия заподозрила, что он жив, у него самого возникнут проблемы. После дуэли в Роттердаме Кейто не удостоверился в его смерти, и ему будет крайне интересно узнать, что Брайан Морс все еще жив.
   Он с нескрываемым презрением и яростью взглянул на Годфри.
   — Ты болтливый болван! Годфри вспыхнул, сжал кулаки.
   — Я больше не намерен терпеть твои оскорбления! — Брайан ответил ему надтреснутым смехом:
   — Ты проглотишь все, что я тебе предложу, друг мой. Не забывай, мне известно о тебе такое, что может привести тебя на виселицу.
   Годфри побелел. Он бросился было на Брайана, но застыл на месте, увидев перед собой дуло пистолета.
   — Берегись, — тихо произнес Морс.
   Спустя мгновение Ченнинг резко повернулся и выскочил из комнаты.
   Брайан положил пистолет на стол, хромая, подошел к окну и проводил Годфри взглядом. Парень был ненадежным и тупым, но другого у него не было.
   Годфри прискакал в замок, все еще в ярости от оскорблений Брайана. Впрочем, этот человек нашел способ спасти его надежды. Его привлекает наследство Оливии, а Кейто будет щедро платить, чтобы скрыть позор своей дочери. Хоть она и не девственница, но наверняка способна доставить удовольствие в постели. Во имя искупления нанесенного ему оскорбления он придумает множество способов, как это сделать.
   Ченнинг проехал в ворота и крикнул страже:
   — Лорд Гренвилл в замке? Или лорд Ротбери?
   — Да, сэр. Оба пребывают здесь целый день. Наверное, они в кабинете у полковника Хаммонда.
   Годфри спешился и зашагал в замок. Часовой взглянул на вздымающиеся бока лошади, клочья пены вокруг ее рта и вспотевшую, истерзанную шпорами шкуру.
   — Жестокая сволочь, — пробормотал часовой. — Не хотелось бы мне встретиться с ним темной ночью.
   Он взялся за уздечку и увел измученное животное.
   — Не знаю, что еще предпринять, — устало произнес Кейто в тишине покоев полковника Хаммонда. — Мы не в состоянии обыскать каждую крошечную бухту и ущелье на острове. Гавани в Ярмуте и Ньюпорте у нас под наблюдением. У каждой более или менее крупной бухты на острове стоит охрана. Если он собирается сбежать на корабле — а иное просто невозможно, — то должен приплыть на весельной шлюпке откуда-то с побережья. Судно приличных размеров может ждать его на рейде.
   — Но должен же кто-нибудь что-нибудь знать, — отозвался Руфус.
   — Конечно. Только островитяне молчат как рыбы. Все они убежденные роялисты, и если человек, который за всем этим стоит и которого мы ищем, является для них чем-то вроде народного героя, тогда они будут молчать даже под страхом смерти. Джайлз ничего не добьется ни подкупом, ни угрозами. Все его обычные источники информации пусты, как старый колодец.
   — Я удвоил охрану у комнаты короля, — сказал Хаммонд. — Он никогда не ходит по замку без сопровождения. Только ночью он остается один. Но я не вправе поставить часового у него в комнате, поскольку он не преступник.
   — Все зависит от точки зрения, — мрачно произнес Руфус. — Некоторые утверждают, что король пожертвовал миром в своем королевстве и пролил кровь своих подданных ради собственной выгоды. Есть люди, которые называют его предателем.
   Хаммонд вздохнул.
   — Я уже слышал эти аргументы, Ротбери… — ответил он и повернулся на стук в дверь. — Входите. А, это вы, Ченнинг.
   — Да, наместник. — Годфри поклонился и приступил прямо к делу: — Лорд Гренвилл, лорд Ротбери! Мне кажется, я нашел человека, который готовит побег короля, — со значением заявил он.
   На мгновение все в изумлении умолкли.
   — Продолжайте, — попросил Кейто.
   — Я уже давно его подозреваю, — вновь заговорил Годфри. — В нем было что-то не так, но только сегодня я понял, что именно.
   — Ближе к делу, дружище, — потребовал наместник. — Как его зовут?
   — Эдвард Кэкстон! — Годфри смотрел на собеседников с нескрываемым триумфом. — Я давно уже подозревал его, — повторил он на тот случай, если они не запомнили. Он, и только он добился успеха, руководствуясь предчувствиями, и раскрыл заговор.
   — Кэкстон? — нахмурился наместник. — Но он никто.
   — Или представляется таковым, — задумчиво произнес Кейто. — Начните-ка с самого начала, Ченнинг.
   — Он контрабандист и, похоже, мародер, — заявил Годфри, отметив, как присутствующие поморщились при последнем обвинении. — Я думаю, он несет ответственность за крушение у мыса Святой Екатерины на прошлой неделе.
   Как чудесно это звучит!
   — Я собирался приобрести немного коньяку для личных целей, — признался он и по-мальчишески пожал плечами. Вряд ли кто-либо посмеет сказать, что это грех. — Обращаться, насколько я знал, надо было в трактир «Якорь» в Нитоне. К хозяину. Негодяй Джордж свел меня с одним рыбаком. Именно так он себя называл. На самом же деле это был Эдвард Кэкстон.
   — Откуда вы знаете, что это один и тот же человек? — спросил Кейто, не спуская с него глаз. Что-то было не так в этом Годфри Ченнинге. Какая-то странная, едва заметная нервозность.
   Годфри сочинял историю прямо на ходу, и голос его дрожал от ликования. Он приводил довольно убедительные подробности:
   — Я узнал его вчера вечером, за ужином у короля. У него особенный взгляд. Сегодня я поехал в «Якорь» с целью разжиться какими-либо сведениями. Он был во внутреннем помещении с Джорджем. Я слышал его голос так же ясно, как слышу вас. Причем без всякого местного акцента, с которым он говорил, когда изображал из себя контрабандиста.
   — Насколько я помню, ваши люди проверяли Кэкстона, — сказал Руфус, взглянув на Кейто.
   — Да. Его и всех других, которые увиваются вокруг короля. Как я уже говорил, они не обнаружили ничего необычного. Когда он приезжает на остров, то снимает комнату в Ньюпорте.
   — Возможно, он заслуживает дополнительной проверки, — сухо предположил Руфус.
   Кейто кивнул:
   — Я прикажу, чтобы Джайлз занялся им лично. Если кто-то и может докопаться до истины, то только он. Вероятно, хозяйка дома в Ньюпорте такая же скрытная, как и остальные островитяне.
   — Но как же Кэкстон? — подался вперед Годфри. — разве вы не арестуете его?
   — Пока нет, — ответил маркиз. — Нам нужны улики. Годфри вынужден был согласиться.
   — Могу я еще чем-нибудь помочь, милорды?
   — Просто держите, как и прежде, свои глаза и уши открытыми, — сказал Кейто, ободряюще кивнув. Годфри поклонился и вышел.
 
   Оливия прислушивалась к голосам детей, вернувшихся с верховой прогулки. Стоял обычный для Дикейторов гомон. Казалось, они говорили все одновременно и при этом умудрялись прекрасно понимать друг друга. Откинувшись на спинку стула, она попыталась взять себя в руки и спуститься вниз. Невероятно тяжело.
   Расскажет ли Годфри Ченнинг о том, что видел на дорожке, ведущей к дому? Будет ли отец расспрашивать об Энтони? Она не может даже заикнуться о Брайане, не открыв той ужасной тайны; хотя отцу наверняка интересно будет узнать, что он на острове. Как же все сложно и запутанно! То, что начиналось как волшебный сон, превратилось в паутину полуправды, откровенной лжи и трясину безысходных чувств.
   Если бы только она не упала со скалы! Они с пиратом никогда бы не встретились… Ну уж нет!
   Она устало поднялась. Время близилось к шести, и пора было спускаться к ужину. Она слышала доносившийся из холла разговор отца с Руфусом. Руфус Дикейтор сейчас сядет за стол Кейто Гренвилла. Он не станет ночевать у него в доме, хотя с радостью оставит здесь свою семью, но он разделит с ним хлеб. Семь лет назад он без колебаний убил бы Гренвилла, впрочем, как и Кейто его. В этой войне они выступали союзниками, кроме того, жены заставили их признать достоинства друг друга. Они не стали друзьями, а уважать друг друга уважали.
   Когда Оливия медленно спустилась вниз, в холле вместе с Кейто и Руфусом были Джайлз Крэмптон и Порция.
   — Я бы начал с хозяйки дома в Ньюпорте, Джайлз, — сказал Кейто: — Попробуй, может, с помощью угроз тебе удастся что-нибудь у нее выведать. Весь этот проклятый остров знает то, чего не знаем мы. Попробуем разговорить этих молчальников. Раскинь сеть пошире, и пусть тебя не заботят доказательства. Если наш друг увидит, что его люди в опасности, он, возможно, совершит необдуманные шаги. Тогда нам удастся… — При виде Оливии маркиз умолк.
   — А, вот и ты. Не знаешь, где Фиби?
   Оливия медлила с ответом. В приветствии отца не было ничего необычного, но она вдруг остро ощутила атмосферу мрачного удовлетворения, которое испытывали присутствовавшие здесь мужчины. Ее охватила тревога.
   — Так где Фиби? — повторил Кейто. — Порция не знает.
   — Пошла в деревню. Разве она еще не вернулась?
   — Биссет говорит, что нет, — нахмурился Гренвилл. Не хватало еще, чтобы Фиби в сумерках пробиралась по глухим тропинкам. — Джайлз, прежде чем отправиться в Ньюпорт, сходите в деревню и проводите леди Гренвилл.
   — Слушаюсь, сэр. — Джайлз повернулся к парадной двери. — А вот и она, сэр.
   В дом быстрым шагом вошла Фиби.
   — Я задержала ужин? Прошу прощения. — Она так и сияла. — Я помогала при родах. Такая чудесная здоровенькая девочка! Итак, давайте ужинать?
   — Полагаю, мы можем подождать еще несколько минут, — отозвался Кейто. — Пока ты вымоешь лицо и руки и, возможно, приведешь в порядок прическу.
   Фиби по-прежнему лучилась счастьем.
   — О, я, наверное, выгляжу как повивальная бабка! Идите, ужинайте. Я буду через минуту, — сказала она и поспешила наверх.
   — Пойдем? — Кейто кивнул в сторону столовой.
   Все расселись за длинным столом. Фиби появилась несколько минут спустя, почти такая же растрепанная, наполнила свою тарелку треской и горохом в сметанном соусе и принялась подробно описывать недавние роды.
   — Зачем нам все эти ужасные подробности, Фиби? — спросила Порция.
   — А разве они ужасные? — удивилась Фиби. — Все было совершенно естественно и прошло довольно быстро.
   — Только, наверное, это не застольный разговор, — пробормотал Кейто. Он положил себе пирог с цыпленком и решительно сменил тему: — Что ты думаешь о мистере Кэкстоне, Оливия? Насколько я помню, ты беседовала с ним.
   Сердце Оливии оборвалось. Неужели это прелюдия к разговору о том, что произошло сегодня днем? Она закашлялась — кусок цыпленка застрял у нее в горле — и взяла чашу с вином. Кейто вежливо ждал ответа.
   — Почему вы спрашиваете, сэр? Отец пожал плечами:
   — Однажды вечером в замке я видел, что ты беседовала с ним. Мне интересно, какое у тебя о нем сложилось мнение.
   Значит, Годфри держит язык за зубами. По крайней мере пока.
   — Я ничего не могу сказать о нем, сэр, — пожала плечами она. — Беседа с ним не заинтересовала меня.
   — Ты, видимо, считаешь, что ему недостает образованности, — с легкой улыбкой заключил Кейто.
   — Он такой недалекий! — хмыкнула Фиби. — Почему вы им заинтересовались?
   — Возможно, он совсем не такой простофиля, каким кажется.
   Оливия дрожащими пальцами положила вилку на стол.
   — Что вы имеете в виду?
   — У него могут быть тайные мотивы увиваться вокруг короля, — объяснил Руфус. — Кое-кто просто уверен в этом.
   — О! — воскликнула Оливия, вновь взяв вилку. Неужели об этом шел разговор в холле? — Вы хотите сказать, что он, возможно, хочет организовать побег короля?
   — Если он действительно не тот, за кого себя выдает, то подобное заключение не лишено оснований, — ответил Руфус.
   — А что заставляет вас подозревать его? — спросила Порция, потянувшись за очищенными крабами. — Эти местные крабы очень вкусны.
   — Слухи, — ответил Кейто. — Всего лишь слухи. — Кто? Оливия усиленно разделывала рыбу на своей тарелке, пытаясь слушать с полным безразличием. Кто мог распространять эти слухи? Много ли отцу известно? Знает ли Энтони, что попал под подозрение?
   — Неплохо было бы поехать вечером в замок, — как бы между прочим предложила она, беря кубок с вином, а затем добавила: — Если, конечно, вы сами туда поедете, сэр.
   — У меня была такая мысль. Необходимо принять кое-какие меры, — ответил Кейто, явно удивленный предложением дочери.
   Удивился не только он: Оливия чувствовала на себе испытующие взгляды подруг. Странно, Оливия стремится на вечеринку в замке? Совсем не похоже на нее. Она стойко выдержала их взгляды, но в ее глазах читалась мольба о помощи.
   — Тогда мы поедем с тобой, — сказала Порция.
   — Да, возможно, там будет мистер Джонсон, — вставила Фиби.
   — В любом случае, Порция, я хотел, чтобы сегодня ты меня сопровождала, — многозначительно бросил Руфус.
   — О, ты увозишь меня на всю ночь? — спросила его жена с невинным видом, с которым никак не вязался блеск ее глаз.
   — Таково было мое намерение. — Он красноречиво вскинул бровь, и Порция усмехнулась.
   — Значит, нам нужно переодеться, — сказала Фиби, отодвигая стул.
   — Да, штаны для верховой езды там, наверное, будут неуместны, — весело согласилась Порция. — Пойдем, Оливия.
   Оливия вышла вслед за ними из комнаты. Следуя молчаливому уговору, они не произнесли ни слова, пока не оказались в спальне Оливии.
   Порция заперла дверь и приступила к расспросам:
   — Что происходит, милая?
   Оливия посмотрела на подруг, в голубых и зеленых глазах которых отражалась тревога.
   — Теперь я вам скажу, — произнесла она. — Теперь уже все равно. Эдвард Кэкстон и есть мой пират.
   — Что?! — Обе в изумлении уставились на Оливию.
   — Я должна была догадаться, — произнесла Фиби минуту спустя. — В тот первый вечер, когда ты беседовала с ним, я почувствовала: что-то не так. Но твоего пирата зовут Энтони… ах да, конечно! Вряд ли он пользуется собственным именем. — Досадуя, она ущипнула свой палец.
   — И твой пират намерен освободить короля, — заявила Порция. Ее светлые брови сошлись, и между ними пролегла глубокая морщинка. — Какая милая подробность! Неудивительно, что ты такая мрачная.
   — И ты решила предупредить его, коль скоро сегодня вечером он будет в замке, — задумчиво произнесла Фиби.
   — Если он там, — сказала Оливия. — Главное, чтобы вы поехали со мной. Иначе это будет выглядеть очень странно.
   — Но если ты предупредишь его, то расстроишь планы Кейто. Помогая тебе, я обманываю своего мужа, — растерянно проговорила Фиби.
   — Отец заинтересован лишь в том, чтобы предотвратить побег короля, — тотчас ответила Оливия. — Если Энтони откажется от своего намерения, все будут удовлетворены. Ведь нет никакой необходимости ловить и вешать его, правда?
   — Пожалуй, — покачала головой Фиби. — А ты сможешь убедить его отказаться от своего плана?
   — Попробую, — ответила Оливия и взглянула на подруг. — Ведь вы не предадите меня… и его? — спросила она заискивающе.
   На минуту в комнате воцарилось молчание, а затем Порция в свойственной ей манере ответила:
   — Ты помнишь, когда мы впервые встретились?
   — Это произошло в лодочном сарае на свадьбе Дианы, — ответила Оливия и покачала головой. — Прошло всего семь лет, по мир вокруг так изменился. Все перевернулось вверх дном. Столько смертей… столько крови! И когда все это кончится?
   — Руфус считает, что короля будут судить, — сказала Порция. — Все началось с казни графа Страффорда, а закончится казнью короля.
   — Они убьют короля? — испуганно взглянула на нее Оливия.
   — Есть люди, способные на это, — мрачно ответила Фиби. — Но только не Кейто.
   — И не Руфус, — добавила Порция. Они все так привыкли к войне, что трудно было себе представить их, живущих мирной жизнью. Но убийство короля не принесет мира. Только фанатики могут на это надеяться.
   — Страшно вспомнить, какими мы тогда были, — сказала Оливия. Она понимала, что эти воспоминания и есть ответ на ее вопрос. Напоминание о прочности их дружбы. — Бескомпромиссные и прямые, как линейка. Принявшие решение никогда не выходить замуж. И дети… Боже сохрани!
   — Ну, я хотела стать солдатом, и я им стала, — заявила Порция.
   — А я хотела стать поэтом, и я им стала, — добавила Фиби.
   — А я хотела стать ученым, — сказала Оливия.
   — И ты им стала.
   — Да, — уныло подтвердила она.
   — А теперь нам нужно переодеться и попытаться распутать этот клубок, — решительно заявила Порция и взглянула на Фиби.
   — Да, — согласилась та. — Конечно. — В глазах ее, впрочем, застыла тревога.
   — Спасибо, — сказала Оливия. — Мне не хотелось бы снова затруднять вас.
   Фиби кивнула.
   Подруги вышли, оставив Оливию переодеваться. Конечно, именно благодаря своему гуманизму и дружбе Фиби оказывает ей эту маленькую услугу, на самом же деле ее преданность мужу и его делу абсолютна. Менее эмоциональная и гораздо более прагматичная Порция не станет так долго и с такой энергией раздумывать над вопросами верности.