Страница:
– Дело у меня к тебе, на сорок тонн зеленых, – чуть выдержав паузу, ответил собеседник.
– Уж так и на сорок?
– Во всяком случае, и поторговаться можно. Директора нашего убрать надо. Кое-кто просит это одолжение сделать.
– Это директора «Забавы» что ли?
– Его.
– Нет, я на это не подпишусь. У меня с ним все дело по делу, – твердо отказался от гнусного предложения Михалыч. – Я с «Забавы» куш имею, и лезть на рожон смыла, не вижу. Выгоды нет. А потом, так эти дела не делаются, ты чего сразу попер, как трактор в грязь. Тут бы помять надо. Не делаются так, такие дела!
– Зря ты так Мутный вопрос ставишь, – не унимался подлый незнакомец. – Куш у тебя тогда покруче выйдет, это я тебе гарантирую, и зелень на дороге не валяется. А потом, ты же не сам директора мочить будешь, чего тебе бояться-то. Наймешь пацана, какого ни будь и дело в шляпе. Первый раз что ли?
– Мне-то, конечно, бояться нечего, но стрёмно как-то, вроде мы с ним обо всём добазарились. Он слова своего не нарушал. А потом непонятка меня берет: где ты бабки такие возьмешь. Ты ведь на «Забаве» недавно крутишься, а сорок тонн зеленых – лавэ приличное для таких лохов, как ты, и его так запросто не бросают. Не кинешь с зеленью-то?
– Ну, ты Мутный конечно понимаешь, что я не от себя лично с тобой переговоры веду. За мною люди серьёзные стоят. Сам я на такое дело тоже не подписался бы, это ж логичней логичного. Дело ведь крутое и хлопотное. А за деньги не волнуйся, для тука сорок штук зеленых, как для тебя сорок деревянных. И ещё, если я тебя кину, то какая мне здесь жизнь будет? Я всё прекрасно понимаю и тебя довольно-таки неплохо знаю. Ты ж меня тогда в корень задолбаешь. Верно ведь?
– Это ты всё правильно сказал. Меня обманывать, у тебя никакого резона нет. Так, значит, ты с «Туком» работаешь?
– С каким таким «Туком»? – засуетился собеседник Михалыча так явно, что его суета стала понятна даже по диктофону. – Послышалось тебе, я сказал, что у рук серьезных людей бабок немерено. Для них сорок тонн пустяк.
– Так что же твои серьезные люди других для дела не наймут? Чего ж они киллера залетного не привезут? Здесь бы залетный в самый раз был.
– А они и привезут – не сомневайся. Вот, как ты откажешься, они других наймут, только ты тогда совсем не у дела окажешься. Тогда уж извини, ты с «Забавы» ничего иметь не будешь. Твою долю тому передадут, кто не откажется. Сам понимаешь: лишних денег даже у серьёзных людей нет. Ты уж давай сам, смекай, что к чему. Здесь всё так логично, логичней и не придумаешь.
Диктофон на некоторое время замолчал и я уже собрался перемотать плёнку на начало, чтобы вновь услышать диалог, но тут опять зазвучал голос Мутного.
– Хорошо, согласен. Месяц срока. Аванс двадцать тонн. И чтобы никакого нигде базара не было. И еще хотел спросить: вот замочат директора, польза-то от этого какая? Пусть это не мое дело, но если можно, просвети.
– Акций у него много и он не дает дельце выгодное с комбинатом провернуть, представляет себя пупом Земли. Только напрасно он это делает. Любой пуп обойти можно – это ж логичней логичного.
– Акции это конечно дело серьезное, но они ж вам все равно не достанутся. Это его собственные акции.
– У него из наследников – дочь одна. Так вот уж получилось. К ней всё перейдет, а она как раз сейчас замуж за паренька одного собирается. И тот паренек, как ты уже, наверное, догадался для акций к ней и приставлен. Вот так вот брат Мутный. Значит по рукам.
– По рукам, только не брат ты мне интеллигент замусоленный, был бы ты мне братом, то я бы тебя давно уж придушил голыми руками. Вот так вот гражданин любезный.
Диктофон сердито щелкнул и отключился, оставив меня, как это говорится, к глубочайшем раздумии. Вот так находочка. Как в детективном фильме. Может расследование провести. Найти преступников, вывести их на чистую воду, а потом украсть дочь директора прямо со свадьбы, из-под носа жениха – негодяя. Интересно красивая она, дочка директорская? Наверное, красивая, ведь при таких деньгах красота за директорских дочерей цепляется, как репейник за штаны у меня на огороде. Украсть её можно на тракторе. Найму Тодора с Кокосом, чтобы они жениха с гостями отвлекли дуэтным пением веселых куплетов, а сам на железном коне к окну, невесту хвать и в чисто поле с ветерком прокатиться. Только бы там, в грязи не засесть да свадебное платье не запачкать. Потом, после поля, сюда привезу, и заживем мы с ней долго и счастливо, чтобы вскоре умереть в один день, когда другим серьезным людям опять акции понадобятся. Я хмыкнул, закурил, за неимением трубки сигарету без фильтра, прослушал запись еще раз и решил немножко поразмышлять.
А, что? Имею полное право. Я волен, делать что угодно в своем тихом деревенском пристанище да ещё бессонной ночью. Подумав про бессонную ночь, я вдруг удивился своему равнодушному отношению к гибели у меня на глазах, пусть очень кратковременного, но всё же друга. Ну, пусть не совсем друга, но вполне приличного мужика. Лежа под кроватью, переживал, а сейчас спокоен, как слон африканский в зоопарке. Странно, но с другой стороны – зачем мне лишние беспокойства. Без них спокойней. Я решительно выкинул из головы неприятные воспоминания и перешел к интересному делу. Любят люди ерундой позаниматься, в сыщиков поиграть, силу своего ума, хотя бы перед собой, выказать. Итак, я отвлекся от размышлений на детективные темы, но совсем про них не забыл и в сыщика решил все-таки поиграть. Благо повод судьба мне сегодня подбросила приличный. С чего начать свои логические размышления? Начнем с «Забавы». Здесь не надо быть Шерлоком Холмсом, а надо только несколько дней пожить в нашем районе. «Забава» или точнее «Хмельная Забава» – это крупнейший ликероводочный комбинат не только в нашем районе, но и во всей близлежащей округе. Он всегда был гордостью и кормильцем нашего района. Основанный еще в позапрошлом веке известным тураевским купцом, он из простой винокурни превратился в крупнейшего поставщика хмельных зелий во всей стране. Чего здесь только не делали, всё было: начиная от медицинского спирта, кончая коллекционными шампанскими винами по старинным французским рецептам. Поговаривают даже, что на правительственных приемах без нашего горячительного редко когда обходится. «Хмельная Забава» смотрела свысока на всю остальную промышленность района и кормила более половины его населения. Кстати, несколько лет назад, столетие комбината справляли. Вот праздник-то был, на всю губернию. Народу проезжало столько, что на центральной площади райцентра негде было пустой бутылке упасть, да что бутылке, пробка не упадет. Вот сколько народу было. Со всей России делегации приезжали, да и не только с России. Ярмарка классная, говорят была, с дегустацией. Вот где мужикам счастье подвалило. Мне-то на ней побывать не удалось, я как раз в то время первый год своей армейской службы мотал. Мне все празднества тетка в письме расписала и газетку в то письмо сунула, чтобы значит, я сам о юбилее почитал и перед армейскими друзьями похвастался своим славным краем. И была в той газетке статейка, краеведа нашего известного, об истории зарождения комбината. То ли это легенда, то ли, правда, не знаю, но статейка любопытная. Оказывается, основал наше предприятие известный тураевский купец Гаврила Пузов. И случилось это, вот при каких обстоятельствах. Пузов был на редкость грамотным человеком, таким грамотным, что учился в университете в самой Германии и заразился он в этой Германии любовью к электричеству. Вот ведь, говорят, и такая зараза существует. Поизучал Гаврила за границей эту мудреную науку и приехал на родину с мечтой создать в Тураеве завод по изготовлению входящих тогда в моду электрических лампочек. Деньжонок подкопил, инженеров немецких пригласил, только вот не рассчитал чуть-чуть. Уж слишком круто замахнулся. Не хватило немного капитала для завершения строительства. Подумал купец, подумал и решил ради своей технической мечты свободой пожертвовать. Жениться Пузов решил, да так жениться, чтобы приданое побогаче было. И такие у него планы насчет приданого образовались, что невеста, только в Москве нашлась. А свататься он поехал на свою беду и наше счастье, как раз мимо нас. Да ладно бы просто поехал, а случилось так, что проезжая по нашему городку поломалась его таратайка заграничной работы. Хочешь, не хочешь, но пришлось купцу остановиться для ремонтных работ у кузнеца Евстафия Блодова. Пока кузнец заморскую ось молотом русским правил, решил Пузов по берегу реки нашей прогуляться. Ведь на нашей реке есть чего посмотреть, местами лучше всяких Альп бывает. И вот во время наслаждения красотами нашей природы, окликнула купца веселая вдовица Забава. Жила она где-то с год без мужика и, чтобы с голоду не помереть промышляла изготовлением настойки из трав и кореньев на самогоне. Вот этой-то настоечки вдовица Гавриле и предложила. Она её всем приезжим предлагала. Как увидит приезжего, так сразу и предлагает, намекая, что после настоечки еще кое-какие предложения могут случиться. И еще краевед отметил, что была Забава красоты его пером неописуемой. Пузов из великого интереса к красоте, настоечки-то и попробовал, а как попробовал так про всё сразу и забыл. И про женитьбу, и про электричество ну, в общем, ничего ему не надо, кроме Забавы. Влюбился Пузов и построил от любви этой в нашем городе винокуренный заводик. Все строения в Тураеве продал, инженеров немецких домой прогнал, а французских мастеров по производству коньяка пригласил, чтобы в нашем городке крепкое виноделие развивать. Забаву замуж взял, дом на берегу речки построил, и все напитки стал её именем называть. Вот с той поры и стоит наш комбинат. Так оно было или нет, доподлинно мне не известно, но газета про это писала. Не знаю, чего мне эта история вспомнилась. Вроде не к месту, но вспомнилась.
Разобравшись с «Забавой» я еще раз прослушал запись криминального разговора и зашел в своем расследовании в темный тупик. Никаких дедуктивных выводов в голове моей не рождалось. Всё, что там было, свелось в одну формулу: на нашем гиганте районной индустрии хотят убить директора, выдать за подставное лицо его дочь и прибрать к своим рукам, доставшиеся ей по наследству акции, а уж с акциями этими провернуть какую-то крутую аферу. Главный вопрос криминалистики: «А кому это выгодно?» никак не хотел у меня прорисовываться. Заклинило рассуждения из-за недостатка информации. За окном стало светать. Заболела голова, и я послал к черту всю свою детективную деятельность. Спать пора. И только я принял это верное решение, в окно мое застучали. Несмело высунув голову в предрассветную мглу, я обнаружил у своей завалинки Тодора с Кокосом, которые, не тратя времени впустую попросили в долг червонец и, получив его, напросились в гости, мотивируя эту последнюю просьбу тем, что у них со вчерашнего дня крошки во рту не было да и закусить чем-нибудь, им не помешало бы. Сообщали они мне всё это так душевно, что я почувствовал себя виноватым за все бедствия, выпавшие сегодня на долю моих односельчан. Отдав им, остатки сухого пайка я еще с час слушал анализ цен в пункте приема цветных металлов и довольно откровенные характеристики: на приемщиков пункта, сотрудников внутренних дел и вообще всех жителей нашего района, которые куда-то укрыли предметы из меди и алюминия.
– Что за жизнь пошла, раскудриттвую коромысло, – матерно возмутился Тодор, – всё сволочи прятать стали. Ничего в огородах не оставляют. Ничего. Вот твари продажные, цугундеры заморенные. Нет им ни дна ни покрышки никому.
– Раньше-то помнишь, как было? – поддержал своего друга Кокос. – Всё ведь в огородах хранили: и тазы медные, кастрюли алюминиевые, да что кастрюли, мотки проволоки килограмм по пятнадцать на каждом заборе висели. Ни один кокос прятать чего-нибудь привычки не имел, а теперь чего? Сволочи все стали, не приведи господи, кокосом им по башке. А всё ведь из-за демократов этих, тем же кокосом бы им тоже по башке. И куда теперь всё прячут? Не пойму. Что за народ у нас в районе стал? Ничего, скоро придет и наше время, тогда у нас на всех кокосов хватит.
Мужики добросовестно, не прекращая беседы, уничтожили всё съестное у меня в доме, чинно попрощались, вышли на улицу, где дружно споткнулись о порог, скатились по ступенькам крыльца, немного поругали их и ушли в туман, из которого ещё некоторое время доносились раскаты их сурового и бестолкового разговора. Разговоры в тумане слышались долго. Провожая друзей взглядом, я вдруг понял, кто поможет мне разгадать тайну черного диктофона. Ну, как же я сразу не догадался, надо сегодня же идти к Паше Балаболову, который работал заместителем начальника охраны на «Хмельной Забаве». Ну, как же я сразу не сообразил? Ведь всё просто и понятно. Кому кроме Пашки, эту находку доверить можно? Он-то уж точно разберется, что и как к ней приложить, и сам на директора выйдет. Только одно жалко, вся слава ему достанется, а я опять в тени буду.
Хотя с другой стороны почему «опять»? Вроде никогда ещё подвигов не совершал. Ну, да ладно, потом разберемся со своей тенью, побыть в тени не всегда плохо, иногда, даже очень хорошо там отсидеться, а теперь спать.
8
– Уж так и на сорок?
– Во всяком случае, и поторговаться можно. Директора нашего убрать надо. Кое-кто просит это одолжение сделать.
– Это директора «Забавы» что ли?
– Его.
– Нет, я на это не подпишусь. У меня с ним все дело по делу, – твердо отказался от гнусного предложения Михалыч. – Я с «Забавы» куш имею, и лезть на рожон смыла, не вижу. Выгоды нет. А потом, так эти дела не делаются, ты чего сразу попер, как трактор в грязь. Тут бы помять надо. Не делаются так, такие дела!
– Зря ты так Мутный вопрос ставишь, – не унимался подлый незнакомец. – Куш у тебя тогда покруче выйдет, это я тебе гарантирую, и зелень на дороге не валяется. А потом, ты же не сам директора мочить будешь, чего тебе бояться-то. Наймешь пацана, какого ни будь и дело в шляпе. Первый раз что ли?
– Мне-то, конечно, бояться нечего, но стрёмно как-то, вроде мы с ним обо всём добазарились. Он слова своего не нарушал. А потом непонятка меня берет: где ты бабки такие возьмешь. Ты ведь на «Забаве» недавно крутишься, а сорок тонн зеленых – лавэ приличное для таких лохов, как ты, и его так запросто не бросают. Не кинешь с зеленью-то?
– Ну, ты Мутный конечно понимаешь, что я не от себя лично с тобой переговоры веду. За мною люди серьёзные стоят. Сам я на такое дело тоже не подписался бы, это ж логичней логичного. Дело ведь крутое и хлопотное. А за деньги не волнуйся, для тука сорок штук зеленых, как для тебя сорок деревянных. И ещё, если я тебя кину, то какая мне здесь жизнь будет? Я всё прекрасно понимаю и тебя довольно-таки неплохо знаю. Ты ж меня тогда в корень задолбаешь. Верно ведь?
– Это ты всё правильно сказал. Меня обманывать, у тебя никакого резона нет. Так, значит, ты с «Туком» работаешь?
– С каким таким «Туком»? – засуетился собеседник Михалыча так явно, что его суета стала понятна даже по диктофону. – Послышалось тебе, я сказал, что у рук серьезных людей бабок немерено. Для них сорок тонн пустяк.
– Так что же твои серьезные люди других для дела не наймут? Чего ж они киллера залетного не привезут? Здесь бы залетный в самый раз был.
– А они и привезут – не сомневайся. Вот, как ты откажешься, они других наймут, только ты тогда совсем не у дела окажешься. Тогда уж извини, ты с «Забавы» ничего иметь не будешь. Твою долю тому передадут, кто не откажется. Сам понимаешь: лишних денег даже у серьёзных людей нет. Ты уж давай сам, смекай, что к чему. Здесь всё так логично, логичней и не придумаешь.
Диктофон на некоторое время замолчал и я уже собрался перемотать плёнку на начало, чтобы вновь услышать диалог, но тут опять зазвучал голос Мутного.
– Хорошо, согласен. Месяц срока. Аванс двадцать тонн. И чтобы никакого нигде базара не было. И еще хотел спросить: вот замочат директора, польза-то от этого какая? Пусть это не мое дело, но если можно, просвети.
– Акций у него много и он не дает дельце выгодное с комбинатом провернуть, представляет себя пупом Земли. Только напрасно он это делает. Любой пуп обойти можно – это ж логичней логичного.
– Акции это конечно дело серьезное, но они ж вам все равно не достанутся. Это его собственные акции.
– У него из наследников – дочь одна. Так вот уж получилось. К ней всё перейдет, а она как раз сейчас замуж за паренька одного собирается. И тот паренек, как ты уже, наверное, догадался для акций к ней и приставлен. Вот так вот брат Мутный. Значит по рукам.
– По рукам, только не брат ты мне интеллигент замусоленный, был бы ты мне братом, то я бы тебя давно уж придушил голыми руками. Вот так вот гражданин любезный.
Диктофон сердито щелкнул и отключился, оставив меня, как это говорится, к глубочайшем раздумии. Вот так находочка. Как в детективном фильме. Может расследование провести. Найти преступников, вывести их на чистую воду, а потом украсть дочь директора прямо со свадьбы, из-под носа жениха – негодяя. Интересно красивая она, дочка директорская? Наверное, красивая, ведь при таких деньгах красота за директорских дочерей цепляется, как репейник за штаны у меня на огороде. Украсть её можно на тракторе. Найму Тодора с Кокосом, чтобы они жениха с гостями отвлекли дуэтным пением веселых куплетов, а сам на железном коне к окну, невесту хвать и в чисто поле с ветерком прокатиться. Только бы там, в грязи не засесть да свадебное платье не запачкать. Потом, после поля, сюда привезу, и заживем мы с ней долго и счастливо, чтобы вскоре умереть в один день, когда другим серьезным людям опять акции понадобятся. Я хмыкнул, закурил, за неимением трубки сигарету без фильтра, прослушал запись еще раз и решил немножко поразмышлять.
А, что? Имею полное право. Я волен, делать что угодно в своем тихом деревенском пристанище да ещё бессонной ночью. Подумав про бессонную ночь, я вдруг удивился своему равнодушному отношению к гибели у меня на глазах, пусть очень кратковременного, но всё же друга. Ну, пусть не совсем друга, но вполне приличного мужика. Лежа под кроватью, переживал, а сейчас спокоен, как слон африканский в зоопарке. Странно, но с другой стороны – зачем мне лишние беспокойства. Без них спокойней. Я решительно выкинул из головы неприятные воспоминания и перешел к интересному делу. Любят люди ерундой позаниматься, в сыщиков поиграть, силу своего ума, хотя бы перед собой, выказать. Итак, я отвлекся от размышлений на детективные темы, но совсем про них не забыл и в сыщика решил все-таки поиграть. Благо повод судьба мне сегодня подбросила приличный. С чего начать свои логические размышления? Начнем с «Забавы». Здесь не надо быть Шерлоком Холмсом, а надо только несколько дней пожить в нашем районе. «Забава» или точнее «Хмельная Забава» – это крупнейший ликероводочный комбинат не только в нашем районе, но и во всей близлежащей округе. Он всегда был гордостью и кормильцем нашего района. Основанный еще в позапрошлом веке известным тураевским купцом, он из простой винокурни превратился в крупнейшего поставщика хмельных зелий во всей стране. Чего здесь только не делали, всё было: начиная от медицинского спирта, кончая коллекционными шампанскими винами по старинным французским рецептам. Поговаривают даже, что на правительственных приемах без нашего горячительного редко когда обходится. «Хмельная Забава» смотрела свысока на всю остальную промышленность района и кормила более половины его населения. Кстати, несколько лет назад, столетие комбината справляли. Вот праздник-то был, на всю губернию. Народу проезжало столько, что на центральной площади райцентра негде было пустой бутылке упасть, да что бутылке, пробка не упадет. Вот сколько народу было. Со всей России делегации приезжали, да и не только с России. Ярмарка классная, говорят была, с дегустацией. Вот где мужикам счастье подвалило. Мне-то на ней побывать не удалось, я как раз в то время первый год своей армейской службы мотал. Мне все празднества тетка в письме расписала и газетку в то письмо сунула, чтобы значит, я сам о юбилее почитал и перед армейскими друзьями похвастался своим славным краем. И была в той газетке статейка, краеведа нашего известного, об истории зарождения комбината. То ли это легенда, то ли, правда, не знаю, но статейка любопытная. Оказывается, основал наше предприятие известный тураевский купец Гаврила Пузов. И случилось это, вот при каких обстоятельствах. Пузов был на редкость грамотным человеком, таким грамотным, что учился в университете в самой Германии и заразился он в этой Германии любовью к электричеству. Вот ведь, говорят, и такая зараза существует. Поизучал Гаврила за границей эту мудреную науку и приехал на родину с мечтой создать в Тураеве завод по изготовлению входящих тогда в моду электрических лампочек. Деньжонок подкопил, инженеров немецких пригласил, только вот не рассчитал чуть-чуть. Уж слишком круто замахнулся. Не хватило немного капитала для завершения строительства. Подумал купец, подумал и решил ради своей технической мечты свободой пожертвовать. Жениться Пузов решил, да так жениться, чтобы приданое побогаче было. И такие у него планы насчет приданого образовались, что невеста, только в Москве нашлась. А свататься он поехал на свою беду и наше счастье, как раз мимо нас. Да ладно бы просто поехал, а случилось так, что проезжая по нашему городку поломалась его таратайка заграничной работы. Хочешь, не хочешь, но пришлось купцу остановиться для ремонтных работ у кузнеца Евстафия Блодова. Пока кузнец заморскую ось молотом русским правил, решил Пузов по берегу реки нашей прогуляться. Ведь на нашей реке есть чего посмотреть, местами лучше всяких Альп бывает. И вот во время наслаждения красотами нашей природы, окликнула купца веселая вдовица Забава. Жила она где-то с год без мужика и, чтобы с голоду не помереть промышляла изготовлением настойки из трав и кореньев на самогоне. Вот этой-то настоечки вдовица Гавриле и предложила. Она её всем приезжим предлагала. Как увидит приезжего, так сразу и предлагает, намекая, что после настоечки еще кое-какие предложения могут случиться. И еще краевед отметил, что была Забава красоты его пером неописуемой. Пузов из великого интереса к красоте, настоечки-то и попробовал, а как попробовал так про всё сразу и забыл. И про женитьбу, и про электричество ну, в общем, ничего ему не надо, кроме Забавы. Влюбился Пузов и построил от любви этой в нашем городе винокуренный заводик. Все строения в Тураеве продал, инженеров немецких домой прогнал, а французских мастеров по производству коньяка пригласил, чтобы в нашем городке крепкое виноделие развивать. Забаву замуж взял, дом на берегу речки построил, и все напитки стал её именем называть. Вот с той поры и стоит наш комбинат. Так оно было или нет, доподлинно мне не известно, но газета про это писала. Не знаю, чего мне эта история вспомнилась. Вроде не к месту, но вспомнилась.
Разобравшись с «Забавой» я еще раз прослушал запись криминального разговора и зашел в своем расследовании в темный тупик. Никаких дедуктивных выводов в голове моей не рождалось. Всё, что там было, свелось в одну формулу: на нашем гиганте районной индустрии хотят убить директора, выдать за подставное лицо его дочь и прибрать к своим рукам, доставшиеся ей по наследству акции, а уж с акциями этими провернуть какую-то крутую аферу. Главный вопрос криминалистики: «А кому это выгодно?» никак не хотел у меня прорисовываться. Заклинило рассуждения из-за недостатка информации. За окном стало светать. Заболела голова, и я послал к черту всю свою детективную деятельность. Спать пора. И только я принял это верное решение, в окно мое застучали. Несмело высунув голову в предрассветную мглу, я обнаружил у своей завалинки Тодора с Кокосом, которые, не тратя времени впустую попросили в долг червонец и, получив его, напросились в гости, мотивируя эту последнюю просьбу тем, что у них со вчерашнего дня крошки во рту не было да и закусить чем-нибудь, им не помешало бы. Сообщали они мне всё это так душевно, что я почувствовал себя виноватым за все бедствия, выпавшие сегодня на долю моих односельчан. Отдав им, остатки сухого пайка я еще с час слушал анализ цен в пункте приема цветных металлов и довольно откровенные характеристики: на приемщиков пункта, сотрудников внутренних дел и вообще всех жителей нашего района, которые куда-то укрыли предметы из меди и алюминия.
– Что за жизнь пошла, раскудриттвую коромысло, – матерно возмутился Тодор, – всё сволочи прятать стали. Ничего в огородах не оставляют. Ничего. Вот твари продажные, цугундеры заморенные. Нет им ни дна ни покрышки никому.
– Раньше-то помнишь, как было? – поддержал своего друга Кокос. – Всё ведь в огородах хранили: и тазы медные, кастрюли алюминиевые, да что кастрюли, мотки проволоки килограмм по пятнадцать на каждом заборе висели. Ни один кокос прятать чего-нибудь привычки не имел, а теперь чего? Сволочи все стали, не приведи господи, кокосом им по башке. А всё ведь из-за демократов этих, тем же кокосом бы им тоже по башке. И куда теперь всё прячут? Не пойму. Что за народ у нас в районе стал? Ничего, скоро придет и наше время, тогда у нас на всех кокосов хватит.
Мужики добросовестно, не прекращая беседы, уничтожили всё съестное у меня в доме, чинно попрощались, вышли на улицу, где дружно споткнулись о порог, скатились по ступенькам крыльца, немного поругали их и ушли в туман, из которого ещё некоторое время доносились раскаты их сурового и бестолкового разговора. Разговоры в тумане слышались долго. Провожая друзей взглядом, я вдруг понял, кто поможет мне разгадать тайну черного диктофона. Ну, как же я сразу не догадался, надо сегодня же идти к Паше Балаболову, который работал заместителем начальника охраны на «Хмельной Забаве». Ну, как же я сразу не сообразил? Ведь всё просто и понятно. Кому кроме Пашки, эту находку доверить можно? Он-то уж точно разберется, что и как к ней приложить, и сам на директора выйдет. Только одно жалко, вся слава ему достанется, а я опять в тени буду.
Хотя с другой стороны почему «опять»? Вроде никогда ещё подвигов не совершал. Ну, да ладно, потом разберемся со своей тенью, побыть в тени не всегда плохо, иногда, даже очень хорошо там отсидеться, а теперь спать.
8
Паша Балаболов вроде бы совершенно не оправдывал свою наследную фамилию. Был он раньше тих, строг, молчалив и здорово себе на уме. Именно про таких чаще всего хочется сказать, что в этом тихом омуте наверняка черти стаями водятся. Однако, как не трудно догадаться, прозвище с детских лет он имел, конечно же, Балабол, но он на него не обижался, воспринимал его не серьезно, а лишь, как тяжкое наследие далекого прошлого. Пашка был старше меня лет на пять и познакомился я с ним всё в той же секции гиревого спорта.
Балабол после армии послужил в милиции, окончил заочно какие-то курсы, позволившие ему получить звание младшего лейтенанта, и внезапно ушел из органов внутренних дел в охрану ликероводочного завода, где в течение пары лет сделал довольно неплохую карьеру, дослужившись до должности заместителя начальника охраны комбината, и как поговаривают, метит еще повыше.
Я отпросился у завгара на остаток уже подпорченного рабочего дня, и на рейсовом автобусе рванул в районный центр к Пашиному кабинету, где вскоре и очутился.
Паша традиционно поинтересовался, как у меня сейчас дела со спортом, с личной жизнью и кратко поведал о себе. Конечно же, предложил тряхнуть стариной и проверить, не отсырел ли ещё порох в наших пороховницах, ткнув пальцем в угол, где красовалась полутора пудовая гиря с отшлифованной до блеска ручкой. Сам собою мой друг был удовлетворен и доволен. Было у него всё нормально. Жизнь его двигалась нужным ему путем, потому и жаловаться на неё он не стал. Только поведал чуть-чуть о всеобщем воровстве и мошенничестве, как на комбинате, так и на близ лежащей с ним территории. Потом мы с удовольствием вспомнили приключения в частых соревновательных поездках, посмеялись по ходу воспоминаний над собой да над другими, и я потихоньку стал переходить к делу.
– Слушай, Паш, а директор сейчас у вас работает? – закинул я первую легонькую приманку, намереваясь посмотреть, как, в зависимости от ответа, дальше развивать тему.
– А тебе он зачем? – вполне просто и естественно в ответ на столь странный вопрос поинтересовался Балабол.
– Да, вот работать к вам хочу устроиться, – не найдя ничего умнее, высказал я первое, что пришло в голову.
– Ну, тогда тебе не к директору надо, – засмеялся Пашка. – К директору ты уж слишком загнул. Уж, очень ты себя высоко ценишь, Андрюха. Если каждый из пяти тысяч наших работников при устройстве на работу к директору пойдет, то у того голова точно от натуги лопнет. Не по чину тебе с директором вопросы трудоустройства решать. Не по чину. У нас для устройства на работу отдел кадров есть, у нас тут, как ты, наверное, догадываешься, не птицефабрика. Здесь современное предприятие.
– У нас тоже отдел кадров имеется, – решился я вступиться за родной коллектив. – Ты не думай, что у нас захолустье какое-то, богом забытое, у нас предприятие тоже почти современное, только бедное очень. Знаешь, каких голландских несушек недавно по дешевке закупили, если бы увидел, то точно б закачался. Не птица, а мечта.
– Знаю, знаю, ещё у вас там какие-то петухи гамбургские имеются, – продолжал зубоскалить Балабол. – Ты мне про несушек-то кончай лапшу вешать, говори, зачем тебе директор понадобился?
– А у него дочь есть? – попытался я опять увернуться от прямого ответа.
– Чего зятем директорским решил стать?! – уже в голос заржал Пашка. – Есть, да не про твою Андрюха честь. За ней такой хахаль столичный приезжает, что ты против него экскремент на палочке. Не по себе сук рубишь, друган, а коль серьезно жениться приспичило, ты мне только скажи, я тебе в миг помогу. Сейчас смена пойдет, на проходной у вертушки встанем и выбирай. Выберешь, поведем её родимую в комнату досмотра, обыск чинить. Вот уж тут Андрюха не зевай: фигуру смотри, а главное характер. Я тебе, как профессионал скажу, что женский характер нигде так ярко не проявляется, как при личном обыске. Коль брыкаться не будет и всё, что выносит, сразу отдаст, то для женитьбы самое – то, а если права начнет качать, понятых требовать, к общественности взывать, то на этой жениться не советую – замордует. Также плохо если при досмотре ничего не найдем, бесхозяйственная значит, с голоду помирать будете, с такой тоже лучше не связываться. Ты не волнуйся, тут выбор большой. Характеров по двадцать в сутки проходит. Ты мне только отмашку дай и вмиг твое сватовство, в лучшем виде справим.
Слушал я Павла и просто диву давался, как человек измениться может. Год не встречались, и он за год таким болтуном стал, что я немного дар речи потерял. Вот когда вылезли балабольские гены его предков. Дремали, дремали где-то в глубинах мозговых и вот выскочили. Пашка досмеялся до слез, полез в стол и вынул оттуда початую бутылку диковинной формы и тут я догадался, что мой друг уже слегка под хмельком. Теперь ясна причина его разговорчивости, ясно, почему из него слова хлещут как фонтан из худой водопроводной трубы. Водка она часто язык у молчунов так развязывает, что их самый яростный оратор не переговорит. Вот и Пашку она разговорить сумела, в два счета сумела.
– Может не говорить ему ничего про диктофон? – уже стал подумывать я, усомнившись в трезвости друга. – Может отложить сегодня эту беседу серьезную? В следующий раз приеду и тогда по трезвяку всё ему и поведаю. А то вдруг он сейчас по пьяни не туда важное дело закрутит.
Пока я думал, Балабол налил нам по дозе и искал глазами, чем бы ему яблоко напополам разрезать, и ничего не найдя хотел уж его ногтями ломать, но я остановил этот подвиг друга, вынув из кармана перочинный нож. Мы выпили, закусили долькой яблока, и я опять задумался.
– Может, правда не отдавать? Или завтра придти, когда из него хмель уйдет? А может отдать и черт с ним, с диктофоном этим?
Но тут зазвонил телефон и Паша так четко и внятно отдал приказания, видимо подчиненным, что я мгновенно устыдился своей подлой мыслишки о подпорченной алкоголем дееспособности товарища по спорту. Выпив для смелости еще одну порцию, предложенного напитка, я молча сунул другу диктофон и уже у него в руках нажал кнопку воспроизведения.
Паша не сразу уловил суть записи, а, смекнув в чем дело, сразу убрал пузырь и повторил прослушивание. Прослушав запись в третий раз, он уставился на меня взглядом голодного удава, выдержал, довольно продолжительную паузу и тихо спросил:
– Что это?
– Диктофоном эта штука называется, – ответил я глупым ответом на вопрос такого же качества.
– Вижу, – жестко поставил меня на место заместитель начальника охраны промышленного гиганта. – Где взял?
– Нашел, – решил я не раскрывать все свои козыри. – Вчера на дороге у Корытова нашел. Остановился у деревни перекурить, гляжу, штучка интересная валяется. Взял, послушал и тебе решил показать. Вдруг думаю, интересно будет. Как думаешь, не прогадал, что эту штуковину с земли поднял? А?
– Не хочешь, не говори – задумчиво пощипал нижнюю губу Паша. – Только диктофончик-то этот ой как серьезен. Так серьезен, что ты, наверное, и представить себе не можешь. Через него в миг башки лишиться можно. Ты его никому не показывал?
Я покачал головой. Пашка прослушал запись еще раз, подергал мочку уха и поцокав языком, тихо сказал:
– Значит, решились на нашего Генерального посягнуть. Странно, глупо и представь себе, загадочно. Совершенно не понятно: или кто-то по недомыслию на такое решается или по очень тонкому расчету.
Мой друг встал из-за стола, прошелся по тесному кабинетику, рассеяно посмотрел в окно и продолжил:
– В любом случае для комбината плохо будет: если дело по глупости замышляют, то опять дележ начнется, если по тонкому расчету, тогда одним директором здесь не обойдется. Польется кровушка. Нынешний-то директор, мудрейший человек, сумел с ситуацией совладать, сумел со всеми договориться, а его не будет, такой раздрай начнется, только держись. Поверь мне на слово со всеми договориться, ой как трудно. А он вот смог. Только я думаю «ТУК» здесь не причем, а раз его упомянули, то дело здесь не глупостью пахнет, а умыслом. Вот это плохо. Вот это никуда не годится. Знать бы кто эту бодягу закрутил, вот бы тогда здорово отличиться можно было бы. Здесь запросто можно героем местного значения стать. Спасителем комбината. А если подумать чуток, то можно кое-что посерьезней заиметь.
– А что это за тук, – решил поинтересоваться я, слегка утомленный слушанием умных сомнений и фантастических предположений.
Паша достал сигарету, прикурил и неторопливо стал отвечать.
– «ТУК» – это мощная коммерческая организация из нашего областного центра. По области слово «ТУК» многие знают, там ребята дюже боевые работают. Они решили всю пищевую промышленность под себя подгрести, и представь себе, гребут почем зря. Вернее, промышленностью не занимаются, но все что с неё получается – гребут. На наш комбинат не раз приезжали, но директор как-то с ними полюбовно разошелся. Немного акций им продал, фирмешку какую-то к нашим закромам подпустил и ещё чего-то, я точно не знаю, но уверен, что «ТУК» в накладе не остался и директор их вполне устраивает. Не с руки им устоявшийся бизнес ломать, они так не делают. Фирма-то старинная. Уж больше пятнадцати лет она вертится и вертится хорошо, хотя с нуля начали. Как начали, смешно сказать. На закате Советского Союза и на заре перестройки решила тройка мудрых комсомольцев создать кооператив по выпуску сидений к унитазу. Это сейчас их великое множество всех мастей и фасонов, а тогда на все унитазы не хватало. Унитазов было уже много, а вот с сидениями, был еще, приличный напряг. Решить-то они, конечно, решили всё быстро, но как до дела дошло, то оказалось, что производство наладить, ой как хлопотно и достаточно накладно. Мечтательные планы про производство приятно строить, а ставить на ногу, морока одна. Попробовали они всё-таки попроизводить свою продукцию на производственной базе одного профессионального училища, назвав кооператив «Тураевский Учебный Комбинат» и прослезились. Не получается сиденье, а деньги, как вода из неисправного смывного бачка в унитаз хлещут. Еще раз попробовали и еще раз прослезились, да так крепко, что разбежаться захотелось, слезой горючей вдоволь умывшись. И уж разбежались почти, но тут в Тураево один поляк погостить приехал и оптовую партию сидений из своей страны привез. То ли это судьба, то ли просто так совпало, только поляк с сиденьями как раз на плачущую троицу и набрел. Ребята из «ТУКа» слезы утерли, сиденья по городу растолкали и поняли, что двигатель бизнеса не производство, а оптовая торговля. Как это поняли, так сразу и расцвели, да так пышно и ароматно, что до сих пор цветут и благоухают себе на радость, а всем другим на зависть великую. Торговать любят, а вот в производство соваться, как-то опасаются, наверное, шишку свою кооперативную вспоминают, и потому их наш директор вполне устраивает. Он крепкий хозяйственник, свое дело хорошо знает, из таких передряг комбинат выдернул, что вспомнить страшно. Я это почему знаю? Потому что мы фирма серьезная. У нас и работа аналитическая крепко поставлена. Мы про конкурентов и про партнеров, если не все, то почти всё знаем. Нет, «ТУК» здесь совсем не причем, его для чего-то приплели. И приплели, наверное, специально. От истиной цели умело отводят. Ох, чувствую, что замышляется что-то серьезное и нехорошее. Понять бы кто говорит? Ты мне оставь диктофон. Шеф завтра вернется, и мы с ним покумекаем. Он воробей стреляный, в «канторе» двадцать лет отпахал. Профессионал до мозга костей. Любую тему на момент сечет, в момент любую раскрутку сделает. Если б не он, то не знаю, вообще чего здесь было. Тащат здесь всё Андрюха по черному. Везде тащат: из цехов, через забор, а больше всего из проходной. Да ладно бы только тащили, за воротами комбината кучу разливочных цехов устроили и гонят дрянной суррогат под нашей маркой. Григорич четкую систему охраны наладил и оперативную работу на уровень поднял. Всех контрофактников на учет поставил. У него скоро не забалуешь. Он быстро разберется, что с этой записью делать. Оставь игрушку свою. Мы с шефом вместе ещё над нею покумекаем. Забавную штуку ты мне притаранил. Забавную.
Мы ещё немного посидели, Пашка видимо совсем выговорился и опять стал: тих, строг и задумчив. Я еще чуть-чуть поерзал на жестком стуле и решил откланяться, похвалив напоследок напиток, которым меня угостил Балабол. Напиток действительно был хорош, и похвала получилась у меня от души. Как известно всё, что идет от души сразу же проникает в другие души благосклонно и радостно. Паша засуетился, пооткрывал дверцы различных шкафов и удивленно развел руками.
Балабол после армии послужил в милиции, окончил заочно какие-то курсы, позволившие ему получить звание младшего лейтенанта, и внезапно ушел из органов внутренних дел в охрану ликероводочного завода, где в течение пары лет сделал довольно неплохую карьеру, дослужившись до должности заместителя начальника охраны комбината, и как поговаривают, метит еще повыше.
Я отпросился у завгара на остаток уже подпорченного рабочего дня, и на рейсовом автобусе рванул в районный центр к Пашиному кабинету, где вскоре и очутился.
Паша традиционно поинтересовался, как у меня сейчас дела со спортом, с личной жизнью и кратко поведал о себе. Конечно же, предложил тряхнуть стариной и проверить, не отсырел ли ещё порох в наших пороховницах, ткнув пальцем в угол, где красовалась полутора пудовая гиря с отшлифованной до блеска ручкой. Сам собою мой друг был удовлетворен и доволен. Было у него всё нормально. Жизнь его двигалась нужным ему путем, потому и жаловаться на неё он не стал. Только поведал чуть-чуть о всеобщем воровстве и мошенничестве, как на комбинате, так и на близ лежащей с ним территории. Потом мы с удовольствием вспомнили приключения в частых соревновательных поездках, посмеялись по ходу воспоминаний над собой да над другими, и я потихоньку стал переходить к делу.
– Слушай, Паш, а директор сейчас у вас работает? – закинул я первую легонькую приманку, намереваясь посмотреть, как, в зависимости от ответа, дальше развивать тему.
– А тебе он зачем? – вполне просто и естественно в ответ на столь странный вопрос поинтересовался Балабол.
– Да, вот работать к вам хочу устроиться, – не найдя ничего умнее, высказал я первое, что пришло в голову.
– Ну, тогда тебе не к директору надо, – засмеялся Пашка. – К директору ты уж слишком загнул. Уж, очень ты себя высоко ценишь, Андрюха. Если каждый из пяти тысяч наших работников при устройстве на работу к директору пойдет, то у того голова точно от натуги лопнет. Не по чину тебе с директором вопросы трудоустройства решать. Не по чину. У нас для устройства на работу отдел кадров есть, у нас тут, как ты, наверное, догадываешься, не птицефабрика. Здесь современное предприятие.
– У нас тоже отдел кадров имеется, – решился я вступиться за родной коллектив. – Ты не думай, что у нас захолустье какое-то, богом забытое, у нас предприятие тоже почти современное, только бедное очень. Знаешь, каких голландских несушек недавно по дешевке закупили, если бы увидел, то точно б закачался. Не птица, а мечта.
– Знаю, знаю, ещё у вас там какие-то петухи гамбургские имеются, – продолжал зубоскалить Балабол. – Ты мне про несушек-то кончай лапшу вешать, говори, зачем тебе директор понадобился?
– А у него дочь есть? – попытался я опять увернуться от прямого ответа.
– Чего зятем директорским решил стать?! – уже в голос заржал Пашка. – Есть, да не про твою Андрюха честь. За ней такой хахаль столичный приезжает, что ты против него экскремент на палочке. Не по себе сук рубишь, друган, а коль серьезно жениться приспичило, ты мне только скажи, я тебе в миг помогу. Сейчас смена пойдет, на проходной у вертушки встанем и выбирай. Выберешь, поведем её родимую в комнату досмотра, обыск чинить. Вот уж тут Андрюха не зевай: фигуру смотри, а главное характер. Я тебе, как профессионал скажу, что женский характер нигде так ярко не проявляется, как при личном обыске. Коль брыкаться не будет и всё, что выносит, сразу отдаст, то для женитьбы самое – то, а если права начнет качать, понятых требовать, к общественности взывать, то на этой жениться не советую – замордует. Также плохо если при досмотре ничего не найдем, бесхозяйственная значит, с голоду помирать будете, с такой тоже лучше не связываться. Ты не волнуйся, тут выбор большой. Характеров по двадцать в сутки проходит. Ты мне только отмашку дай и вмиг твое сватовство, в лучшем виде справим.
Слушал я Павла и просто диву давался, как человек измениться может. Год не встречались, и он за год таким болтуном стал, что я немного дар речи потерял. Вот когда вылезли балабольские гены его предков. Дремали, дремали где-то в глубинах мозговых и вот выскочили. Пашка досмеялся до слез, полез в стол и вынул оттуда початую бутылку диковинной формы и тут я догадался, что мой друг уже слегка под хмельком. Теперь ясна причина его разговорчивости, ясно, почему из него слова хлещут как фонтан из худой водопроводной трубы. Водка она часто язык у молчунов так развязывает, что их самый яростный оратор не переговорит. Вот и Пашку она разговорить сумела, в два счета сумела.
– Может не говорить ему ничего про диктофон? – уже стал подумывать я, усомнившись в трезвости друга. – Может отложить сегодня эту беседу серьезную? В следующий раз приеду и тогда по трезвяку всё ему и поведаю. А то вдруг он сейчас по пьяни не туда важное дело закрутит.
Пока я думал, Балабол налил нам по дозе и искал глазами, чем бы ему яблоко напополам разрезать, и ничего не найдя хотел уж его ногтями ломать, но я остановил этот подвиг друга, вынув из кармана перочинный нож. Мы выпили, закусили долькой яблока, и я опять задумался.
– Может, правда не отдавать? Или завтра придти, когда из него хмель уйдет? А может отдать и черт с ним, с диктофоном этим?
Но тут зазвонил телефон и Паша так четко и внятно отдал приказания, видимо подчиненным, что я мгновенно устыдился своей подлой мыслишки о подпорченной алкоголем дееспособности товарища по спорту. Выпив для смелости еще одну порцию, предложенного напитка, я молча сунул другу диктофон и уже у него в руках нажал кнопку воспроизведения.
Паша не сразу уловил суть записи, а, смекнув в чем дело, сразу убрал пузырь и повторил прослушивание. Прослушав запись в третий раз, он уставился на меня взглядом голодного удава, выдержал, довольно продолжительную паузу и тихо спросил:
– Что это?
– Диктофоном эта штука называется, – ответил я глупым ответом на вопрос такого же качества.
– Вижу, – жестко поставил меня на место заместитель начальника охраны промышленного гиганта. – Где взял?
– Нашел, – решил я не раскрывать все свои козыри. – Вчера на дороге у Корытова нашел. Остановился у деревни перекурить, гляжу, штучка интересная валяется. Взял, послушал и тебе решил показать. Вдруг думаю, интересно будет. Как думаешь, не прогадал, что эту штуковину с земли поднял? А?
– Не хочешь, не говори – задумчиво пощипал нижнюю губу Паша. – Только диктофончик-то этот ой как серьезен. Так серьезен, что ты, наверное, и представить себе не можешь. Через него в миг башки лишиться можно. Ты его никому не показывал?
Я покачал головой. Пашка прослушал запись еще раз, подергал мочку уха и поцокав языком, тихо сказал:
– Значит, решились на нашего Генерального посягнуть. Странно, глупо и представь себе, загадочно. Совершенно не понятно: или кто-то по недомыслию на такое решается или по очень тонкому расчету.
Мой друг встал из-за стола, прошелся по тесному кабинетику, рассеяно посмотрел в окно и продолжил:
– В любом случае для комбината плохо будет: если дело по глупости замышляют, то опять дележ начнется, если по тонкому расчету, тогда одним директором здесь не обойдется. Польется кровушка. Нынешний-то директор, мудрейший человек, сумел с ситуацией совладать, сумел со всеми договориться, а его не будет, такой раздрай начнется, только держись. Поверь мне на слово со всеми договориться, ой как трудно. А он вот смог. Только я думаю «ТУК» здесь не причем, а раз его упомянули, то дело здесь не глупостью пахнет, а умыслом. Вот это плохо. Вот это никуда не годится. Знать бы кто эту бодягу закрутил, вот бы тогда здорово отличиться можно было бы. Здесь запросто можно героем местного значения стать. Спасителем комбината. А если подумать чуток, то можно кое-что посерьезней заиметь.
– А что это за тук, – решил поинтересоваться я, слегка утомленный слушанием умных сомнений и фантастических предположений.
Паша достал сигарету, прикурил и неторопливо стал отвечать.
– «ТУК» – это мощная коммерческая организация из нашего областного центра. По области слово «ТУК» многие знают, там ребята дюже боевые работают. Они решили всю пищевую промышленность под себя подгрести, и представь себе, гребут почем зря. Вернее, промышленностью не занимаются, но все что с неё получается – гребут. На наш комбинат не раз приезжали, но директор как-то с ними полюбовно разошелся. Немного акций им продал, фирмешку какую-то к нашим закромам подпустил и ещё чего-то, я точно не знаю, но уверен, что «ТУК» в накладе не остался и директор их вполне устраивает. Не с руки им устоявшийся бизнес ломать, они так не делают. Фирма-то старинная. Уж больше пятнадцати лет она вертится и вертится хорошо, хотя с нуля начали. Как начали, смешно сказать. На закате Советского Союза и на заре перестройки решила тройка мудрых комсомольцев создать кооператив по выпуску сидений к унитазу. Это сейчас их великое множество всех мастей и фасонов, а тогда на все унитазы не хватало. Унитазов было уже много, а вот с сидениями, был еще, приличный напряг. Решить-то они, конечно, решили всё быстро, но как до дела дошло, то оказалось, что производство наладить, ой как хлопотно и достаточно накладно. Мечтательные планы про производство приятно строить, а ставить на ногу, морока одна. Попробовали они всё-таки попроизводить свою продукцию на производственной базе одного профессионального училища, назвав кооператив «Тураевский Учебный Комбинат» и прослезились. Не получается сиденье, а деньги, как вода из неисправного смывного бачка в унитаз хлещут. Еще раз попробовали и еще раз прослезились, да так крепко, что разбежаться захотелось, слезой горючей вдоволь умывшись. И уж разбежались почти, но тут в Тураево один поляк погостить приехал и оптовую партию сидений из своей страны привез. То ли это судьба, то ли просто так совпало, только поляк с сиденьями как раз на плачущую троицу и набрел. Ребята из «ТУКа» слезы утерли, сиденья по городу растолкали и поняли, что двигатель бизнеса не производство, а оптовая торговля. Как это поняли, так сразу и расцвели, да так пышно и ароматно, что до сих пор цветут и благоухают себе на радость, а всем другим на зависть великую. Торговать любят, а вот в производство соваться, как-то опасаются, наверное, шишку свою кооперативную вспоминают, и потому их наш директор вполне устраивает. Он крепкий хозяйственник, свое дело хорошо знает, из таких передряг комбинат выдернул, что вспомнить страшно. Я это почему знаю? Потому что мы фирма серьезная. У нас и работа аналитическая крепко поставлена. Мы про конкурентов и про партнеров, если не все, то почти всё знаем. Нет, «ТУК» здесь совсем не причем, его для чего-то приплели. И приплели, наверное, специально. От истиной цели умело отводят. Ох, чувствую, что замышляется что-то серьезное и нехорошее. Понять бы кто говорит? Ты мне оставь диктофон. Шеф завтра вернется, и мы с ним покумекаем. Он воробей стреляный, в «канторе» двадцать лет отпахал. Профессионал до мозга костей. Любую тему на момент сечет, в момент любую раскрутку сделает. Если б не он, то не знаю, вообще чего здесь было. Тащат здесь всё Андрюха по черному. Везде тащат: из цехов, через забор, а больше всего из проходной. Да ладно бы только тащили, за воротами комбината кучу разливочных цехов устроили и гонят дрянной суррогат под нашей маркой. Григорич четкую систему охраны наладил и оперативную работу на уровень поднял. Всех контрофактников на учет поставил. У него скоро не забалуешь. Он быстро разберется, что с этой записью делать. Оставь игрушку свою. Мы с шефом вместе ещё над нею покумекаем. Забавную штуку ты мне притаранил. Забавную.
Мы ещё немного посидели, Пашка видимо совсем выговорился и опять стал: тих, строг и задумчив. Я еще чуть-чуть поерзал на жестком стуле и решил откланяться, похвалив напоследок напиток, которым меня угостил Балабол. Напиток действительно был хорош, и похвала получилась у меня от души. Как известно всё, что идет от души сразу же проникает в другие души благосклонно и радостно. Паша засуетился, пооткрывал дверцы различных шкафов и удивленно развел руками.