Филлипс Патриция. Соблазненная роза

   Еще не добравшись до лагеря, сын кузнеца придумал одну штуку. Должно сработать. Пусть сам он не знает Йорка, зато его знает молодой Дес. Надо торопиться, тогда он успеет пробраться в город в повозке этого парня, который вроде хотел поспеть туда до вечерних колоколов — обменять настрелянных ими оленей и кроликов на увесистый бочонок пива. Прихватит помощников покрепче — неужто таким ражим мужикам не вырвать Розамунду из лап Рэвенскрэга, будь он трижды могущественным? Бедная страдалица, чистая его голубица… Стивен чуть не заплакал, подходя к биваку.
   — Что, бегал любоваться на его светлость — или больше на его бабу? — спросил Стивена его приятель Мэки, лукаво подмигивая.
   Поднявшийся тут же дружный гогот мгновенно стих, когда мужчины увидели измученное лицо Стивена.
   — Да что с тобой, паря? — спросил Мэки.
   — Я только что видел призрака, Мэки, только призрак этот живехонек — из мяса и костей. — С этими словами он ринулся искать Деса.
   Вскоре лагерная повозка уже тряслась на колдобинах, направляясь к Йорку. Им повезло: у Бутэмской заставы они оказались не так далеко от кавалькады лорда, дожидавшейся разрешения на въезд. Стивен сразу их приметил, в особенности берет лорда — вон какие пышные перья в него понатыканы. Стивен представил, как этот грабитель целует Розамунду… и не только целует.
   Страшно заскрипев зубами и едва дыша от одной мысли об этом, Стивен попытался утешить себя тем, что нынешней ночью поганому ублюдку уже не придется наслаждаться красой Розамунды. Судьба была милостива и надоумила Рэвенскрэга отправиться сегодня с Розамундой на прогулку. Погулял — и будет с него. Завтра этот поганец уже ее не увидит. Стивен стиснул кулаки, изрыгая проклятия. Розамунда была сговорена ему в жены, она может принадлежать только ему. Стивен воткнул нож в свой ремень, воображая, как он вонзит его в сердце соперника.
   — Не выпускай их из виду, — прошипел он Десу, когда они въехали внутрь.
   Дес кивнул, передав приказание Стивена остальным. Подчиниться не составляло труда, поскольку движения почти не происходило — толпы заполонили темнеющие улицы.
   Стивен ошеломленно озирался по сторонам, дивуясь огромным домам. В иное время он и сам с удовольствием бы здесь побродил да поглазел на богатые постройки. Заполненные людьми улицы и манили, и пугали. Йорк подождет. Сегодня он должен отомстить. Вот что сегодня главное. Стивен дал себе клятву спасти свою возлюбленную Розамунду.
   Когда лорд Рэвенскрэг и его леди одевались к ужину, на улице началась легкая метель. После прогулки времени на ласки не осталось, к тому же в присутствии слуг Розамунда ни за что не решилась бы даже на самые невинные любовные шутки. Она просто диву давалась, как это Генри может не стесняться своего Джема и ее Марджери — он их попросту не замечал, будто какую-то мебель. Верно, оттого, что сызмальства ему внушили, что слуги вроде бы ничего не видят, не слышат и не понимают. Будучи крестьянской дочерью, Розамунда знала, какое это заблуждение. Излишняя осведомленность слуг частенько могла навредить даже самым могущественным хозяевам.
   Розамунда нарядилась в свое желтое платье с расшитой накидкой, а волосы убрала под перевязь, украшенную дорогими каменьями, — летний подарок Генри. Она с восхищенной улыбкой поглядывала на мужа, облачившегося в изумительный атласный дублет, на шее его блестела цепь с медальоном, вторая цепь была на бедрах. На нем были черные обтягивающие панталоны и высокие сапоги. А самым замечательным было то, что к золотому поясу он прикрепил ее бархатный кошелек, не побрезговал показаться с ним перед важными вельможами, с которыми им предстояло сегодня ужинать.
   Генри тайно ей улыбнулся, и, польщенная, она сразу поняла, что он думает о ночи, а не об ужине.
   Пип и еще один слуга должны были освещать им дорогу в гостиницу «Орел и дитя». Розамунда дрожала, скорее от того, что ей предстояло покинуть привычную уже комнатку. Она и сама не знала, почему ее так пугает предстоящее пиршество.
   — Волнуешься? — сочувственно спросил Генри, увидев как она сжала губы.
   Розамунда кивнула, стиснув его пальцы:
   — Просто я хочу, чтобы ты гордился своей женой.
   — Дорогая моя, если ты скромненько сядешь в уголке и не будешь мешать разговору мужчин, я очень буду тобой гордиться. И все будут тобою очарованы, не меньше меня самого.
   Она не очень верила его лестным словам, но выслушать их было все же приятно. Стараясь отогнать недоброе предчувствие, она подошла к гостиничной двери. Нынешняя прогулка не очень-то удалась. Она чуть не угодила в беду, как только съехала с тропы. Рано она возомнила себя искусной наездницей. Только когда они очутились снова в городе, перестала трусить.
   Розамунда с изумлением обнаружила, что, несмотря на позднее время, на Лоп Лейн полно народу. Пол-улицы загораживала какая-то повозка, груженная пивными бочками. Прохожие возмущенно роптали, однако парень, сидевшей на ней, только дерзко отбрехивался, не сдвигаясь с места.
   Розамунда старалась держаться ближе к домам и не смотреть на прохожих, то и дело отпускавших ядреные словечки. Розамунда приметила, что на улице одинаково грубы и дворяне, и городская чернь. Интересно, если бы она была одна, они осмелились бы с ней заговорить? Сумерки быстро сгущались, и Розамунда не на шутку побаивалась, что сейчас кто-нибудь из толпы ка-а-ак выскочит, да ка-а-ак схватит ее… Она вздрогнула и поспешила вслед Генри, ибо там, где маячила повозка, невозможно было пройти вдвоем.
   Вопреки опасениям и страхам Розамунды ужин в гостинице «Орел и дитя» прошел очень славно. А златовласая любовница Аэртона даже ей понравилась. Ее звали Дайаной, и она сразу же выделила Розамунду среди прочих, видать по причине ее молодости, потому что леди Стоукс была уже весьма зрелой матроной, и ее явно шокировали бойкие манеры Дайаны. Розамунду эта леди очень смущала, поскольку не спускала с нее глаз, не иначе как хотела подробно описать своим друзьям супругу Гарри Рэвенскрэга.
   Придирчивые взгляды леди Стоукс немного портили Розамунде настроение, но ужин был чудесный, со множеством очень дорогих блюд. Чтобы лучше угодить своим посетителям, хозяин нанял двух танцорок и певца, распевавшего под лютню и бубен жалостные любовные баллады. Сквозь сверкающие чистотой окна было видно, как медленно падают снежинки, укрывая крыши, золотисто вспыхивая в полосах света у пригостиничных фонарей. Чуть позже к их застолью присоединились еще какие-то мужчины — Розамунде становилось все тоскливее. Генри, исподтишка на нее поглядывая, виновато пожимал плечами, но не мог же он уйти, не окончив разговор, — это сочли бы невежливостью.
   Дайана все чаще зевала и в конце концов объявила, что намеревается лечь в постель. Аэртон тут же лукаво всем подмигнул и с ухарским видом взлохматил свою рыжую шевелюру. Ему тем более неприлично было оставить своих гостей, жарко обсуждавших подробности Уэйкфилдской битвы, нужно было, улучив момент, отпустить Дайану. Певец исправно распевал дальше свои баллады, но знатные гости его уже и не слушали, разгоряченные боевыми воспоминаниями, вином и элем.
   Когда гости Аэртона перекочевали в корчму, стоявшую в аккурат посередке между «Кобыльей головой» и только что покинутой ими гостиницей, он предложил Дайане отправиться баиньки, препоручив ее пажу и своему слуге. Он, дескать, придет позже.
   Дайана попросила Розамунду составить ей компанию, и та обрадовалась несказанно, надеясь, что это достаточный предлог, чтобы не сидеть снова в душном зале, выслушивая бесконечные рассказы о доблестях победивших. Генри чуть заметно кивнул, отпуская ее.
   — Старые олухи, ишь как их с эля-то разбирает, — проворчала Дайана, когда они спускались в гостиничную прихожую. Слуги несли их с Розамундой плащи. — Если через полчаса не явится, лягу спать. Пусть пеняет на себя, — хихикнула она, оглядываясь на Аэртона и Генри, снова что-то разливавших по кубкам.
   Розамунда кивнула, одобряя ее намерения, бросив раздраженный взгляд на Генри, толкующего о чем-то с лордом Стоуксом. А ведь обещал ей, что они вернутся к себе пораньше. Что-то не похоже: этот пьяный гвалт будет длиться вечно…
   — Можем пройтись по лавкам завтра, если ты не прочь, — сказала Дайана, выжидая, когда паж отворит перед нею дверь. С улицы пахнуло холодом, и на плиты пола упала горстка снежинок.
   — Я не прочь, сказала Розамунда, но она не знала, какие планы на завтра у Генри, и неопределенно добавила: — Завтра как-нибудь сговоримся.
   Вот и славно. Мне тоже нужно хоть немного развлечься. Эти старые хрычи до смерти мне надоели. Очень похожи на леди Аэртон, уж такая, скажу тебе по секрету, святоша… Она уже старуха, но очень богатая. Богатство сэра Аэртона держится главным образом на ее деньгах, так что мне гpex на нее очень уж жаловаться… Тем более, что большая часть этих денег идет на меня, — подмигнула она Розамунде. — А Генри в конце концов взял в жены такую красотку, которую не стыдно было бы иметь и любовницей. — Она игриво ткнула Розамунду в бок.
   А на улице все мело, снег забивался в каждую щелку, окутывал крыши, сугробами ложился на мостовую и на ступени крылечек. На Лоп Лейн была жуткая темень, и беглянки рады были, что у них есть хоть пажи с факелами. К гостинице «Кожаная фляга», где квартировал сэр Аэртон, подошли очень быстро, там тоже из верхних комнат доносилось пьяное пение и вопли, — видать, нынче вечером весь Йорк празднует победу ланкастерцев.
   Розамунда пошла пожелать своей новой приятельнице спокойной ночи, оставив Пипа на улице. Бедный малый стоял и трясся, снедаемый странным предчувствием и уверенный, что они с госпожой будут теперь одни на этой проклятой темнющей Лоп Лейн.
   Дайана расцеловалась в прихожей с Розамундой и отправилась наверх. А ее провожатая опасливо вышла на улицу, уже совсем пустынную. Увидев, как дрожит пламя факела, она поняла, что творится с ее пажом.
   — Успокойся, Пип. Видишь, наша «Кобылья голова» видна отсюда, — попыталась подбодрить его Розамунда. Действительно, сквозь снег можно было разглядеть пламя фонарей над гостиницей, желтыми полукружьями освещавшими мостовую и красиво постриженные кусты, посаженные по бокам от входа, которые теперь превратились в сугробы.
   Розамунда ускорила шаг, не чая, как бы ей скорей очутиться в тепле, в надежных гостиничных стенах. Через несколько минут они будут на месте, и Пип успокоится…
   У каждой двери, у каждого поворота им мерещилась засада, они старались держаться поближе. А вот и узенькая, дурно пахнущая дорожка, ведущая к входу. Но тут перед ними выросла чья-то темная тень. Пип только изумленно вскрикнул, когда у него вырвали факел. В то же самое мгновение чья-то ладонь зажала Розамунде рот, заглушая ее вопль… она тщетно пыталась вырваться. Пипа повалили на землю и, обернув ему голову плащом, чтобы заглушить крики мальчика, стали избивать… пока он не утих.
   Розамунда сопротивлялась изо всех сил, она хотела позвать на помощь, но из стиснутого ладонью разбойника рта вылетало лишь мычание. Она увидела, что ее окружают еще чьи-то темные фигуры. Ладонь убрали, и Розамунда хотела крикнуть: «Помогите!», но не успела: теперь ее голову обвязали платком. Она все равно пробовала кричать, но крик ее тут же заглушался завыванием метели. Потом злодеи связали ей руки и куда-то потащили: она едва чувствовала под собой ноги. Когда она споткнулась, ей дали отдышаться, но потом похитители снова помчали ее за собой по извилистым улочкам, убегая все дальше от Лоп Лейн.
   В конце концов Розамунду пихнули в какую-то дверь и накинули на голову грязный вонючий мешок. Теперь она не могла ни бороться, ни кричать и — что было самое ужасное — не могла понять, куда ее ведут. Кажется, к какой-то повозке. Она, задыхаясь, снова попыталась вырваться. В ответ раздались проклятия, кто-то ее ударил, чтобы утихомирить, — потом она словно провалилась во тьму…
   Очнулась она от страшного холода — все суставы ломило, в висках стучало. Розамунда не сразу вспомнила, что с ней и отчего такая темень, а вспомнив, обезумела от страха. Эти грабители собираются ее прибить? Пока они не слишком ее мучили — только рот замотали да надели на голову этот гадкий мешок. Но это пока… OH»V содрогнувшись, представила, как эти головорезы пустят ее по кругу, утоляя свою похоть. Генри наверняка уже ее хватился. Он ее спасет. Кто же, как не он. Ей нельзя терять надежду.
   Голоса, донесшиеся снаружи, означали, что мучители ее тут, рядом. Потом Розамунда плавно качнулась — ее куда-то увозят! Она услышала дробный стук копыт и поскрипывание старенькой повозки. Мужские голоса пропали в каком-то гуле. Потом повозка остановилась, а вокруг слышался теперь просто оглушающий гвалт: крики, мычание, блеяние, скрип колес — точно на ярмарке. И тут вдруг раздался сердитый окрик: «Живее!» О ужас! Розамунда признала голос стражника у городских ворот. Розамунда отчаянно рванулась, попытавшись сесть и позвать на помощь, но обнаружила, что теперь у нее связаны не только руки, но и ноги. Ее новый плащ был все еще на ней. Розамунда порадовалась великодушию разбойников: несладко бы ей пришлось в этой телеге ночью — замерзла бы. Похитители увозят ее из Йорка, сомнений не было. Генри никогда ее не отыщет. Розамунда вспомнила услышанные когда-то леденящие сердце истории о том, как украденных женщин продают в лондонские увеселительные дома… Нет, судьба не может обойтись с ней так жестоко — теперь, когда они с Генри нашли свое счастье.
   Слезы текли по щекам Розамунды, стекая под платок, засунутый ей в рот. Мешок пах землей и кровью — отвратительно было ощущать его. Несчастная закрыла глаза, стараясь преодолеть страх и подбодрить себя надеждой — увы, это было слишком трудно. Она учуяла резкий запах пота, — значит, кто-то из бандитов здесь, рядом с нею. Глаза ее все чаще смыкались, и, убаюканная дорожной качкой, она задремала.

Глава ДЕВЯТАЯ

   — Ах ты, поганец, дурья твоя башка! — зарычал, весь побагровев, Стивен, прерывая подробный рассказ Деса о похищении, — Сказал же, поаккуратней с нею!
   Сам Стивен скрылся из города на чьей-то повозке, подвернувшейся ему под руку в гостиничном дворе. В повозку был впряжен ишак. Он уселся гам в засаде — на случай, если его дружки не сумеют умыкнуть его возлюбленную. При таком раскладе он вознамерился пробраться по сточной трубе в ее комнату и утащить ее прямо из-под носа у Рэвенскрэга, всадив кинжал в его благородное сердце, — справедливая была бы расплата… Он даже немного разочаровался, увидев, что основной план удался и его невероятная доблесть никому не понадобилась.
   Ему было невтерпеж побежать к ней сейчас же и собственными глазами убедиться, что эти олухи не сделали с Рози ничего дурного, да боялся ее испугать.
   — Ничего твоей крале не поделалось, ну накинули ей на голову мешок — всего и делов-то, — огрызнулся Дес. Ему с самого начала эта затея была не по сердцу. Стивен, он вечно учудит что-нибудь…
   Ну да что теперь — дамочку уже украли, пусть теперь сам все расхлебывает.
   — Смотри у меня, если с ней что не так, ты мне за это ответишь, — долдонил свое Стивен. — Где она?
   — В палатке. Нелл за ней присматривает.
   Стивен с облегчением вздохнул. Вот это они хорошо придумали. Бедной его Розамунде лучше побыть с женщиной, оно надежней. Кто-нибудь вас видал?
   — Да никто, только малый с факелом. Но мы разом заткнули ему пасть.
   — Он живой? Душегубство нам ни к чему.
   — Может, и живой. Мы просто огрели его по загривку. А об нем-то тебе что печалиться?
   — Это мое дело! Нужно было только ее забрать, и чтобы никто не пострадал, — сказал он и тут же подумал: «Кроме, конечно, его светлости». Своим подчиненным он и словечком не обмолвился про задуманную им страшную месть лорду. Все они были трусоваты и наверняка поостереглись бы прогневить дворянина.
   — Да никого мы не трогали, — успокоил его Дес. — Но что ты собираешься делать с лордовской бабенкой?
   — Ну паря, сразу видать, зелен ты еще — одна мякина в башке. — Мэки многозначительно хлопнул Деса по плечу. — Уж Стивен знает, что с ней делать.
   Верно я говорю?
   Стивен кивнул, на всякий случай предупреждающе посмотрев на Мэки, поскольку не очень понял, что тот имеет в виду. Об истинной причине похищения не знал никто.
   — Как же иначе можно было заманить сюда их светлость? Ясное дело: умыкнуть его бабу, — объяснил Мэки.
   На круглой физиономии Деса расплылась улыбка.
   — Понятно: он бегом за ней, а мы ему — денежку плати.
   — Есть задумка и похитрее — его тоже схватим. За такую крупную птицу хороший выкуп дадут, — пообещал Мэки.
   — Выкуп? — ошарашено пробормотал Стивен.
   — Да ладно тебе, не прикидывайся овцой. Меня не проведешь. Его светлость на стороне Ланкастера, да еще богатый. Они не пожалеют золота, чтобы вернуть его. Подобные делишки на войне не впервой.
   Все тут же принялись воодушевленно перешептываться, восхищаясь башковитостью Стивена. Сам же умник ничуть не радовался неожиданной славе. Он хотел лишь спасти Розамунду, увезти с собой в Виттон и там с нею обвенчаться. Впрочем, задумка с выкупом ему даже понравилась. Пусть считают, что он похитил ее из-за денег, не станут тогда к ней приставать, а ему не придется брать на душу грех — кого-то убивать.
   — Да разве я кого из вас обойду? — весело крикнул он. — Внакладе не останетесь. А теперь показывайте, где она. Надо же утешить бедняжку — пока мы не получим за нее денежек.
   Стивен едва сдерживал себя, пока они шли по вырубке к залатанной палатке.
   Торопиться не след, а то парни сразу раскусят, какая у него корысть. Если ему посчастливится и за лорда дадут много денег, совсем не обязательно возвращаться в Виттон. Теперь он знает, как живут в других местах, он бы тоже не прочь так пожить. В Йорке хорошие кузнецы наверняка требуются. Купит кузню и начнет свое дело. Им бы с Рози выбраться отсюда до зари, никто б и не заметил.
   — И сколько ж ты за нее запросишь? — спросил Дес, чуть осипнув от страха. Он-то думал, что их главарь хочет позабавиться с этой красоткой, и очень ему было не по себе от начальственной прихоти: он знал, как богачи скоры на расправу.
   А теперь еще и его светлость сюда заявится. Нет, они с ребятами нипочем бы в это не ввязались, ежели б Стивен сразу сказал, зачем ему понадобилась лордова милашка. Больно опасно.
   — Пока еще не придумал, — пробормотал он, откидывая край палатки.
   Там было почти темно. Нелл сразу вскочила.
   — Ну-ка быстро ее развяжи, — приказал Стивен, увидев, что Розамунда обмотана мешками, в которые они складывали забитых кроликов.
   Нелл тщетно пыталась справиться с веревочными узлами. Дес молча рассек их ножом. Едва со рта Розамунды стащили платок, она стала истошно звать на помощь. Дес тут же закрыл ей рот ладонью и умоляюще посмотрел на своего главаря.
   — Уходите, — приказал Стивен Десу и Нелл. — Я сам с ней поговорю.
   Те послушно выскочили наружу.
   Согнувшись в три погибели, Стивен вошел в низенькую ветхую палатку, заполнив собой почти все ее пространство. Розамунда вся дрожала, он успел это разглядеть даже при таком слабом свете… Его Рози боялась его! У Стивена зашлось сердце. Упав на колени, он стащил с головы капюшон.
   — Розамунда, сердечко мое, это же я, — хрипло произнес он.
   Розамунда вся похолодела, признав его голос. Она зажмурилась и потрясла головой, надеясь отогнать видение. Но великан наклонился к ней, и стало ясно: нет, она не бредит.
   Стивен, — пробормотала она спекшимися губами, — это и в самом деле ты?
   — Да, лапушка, это я. Розамунда, ты живая. Вот так диво! Не бойся. Тебя теперь никто не обидит. — Он сжал ее ладонь своей огромной лапищей.
   — Не обидит? Теперь? Так, значит, это ты напал на меня?
   — Нет, лапушка. Но это сделали мои люди — я им приказал. Я теперь важный человек. Не просто тебе Стивен из Форджа. Я главный при этом отряде, — сказал он, гордо выпячивая грудь. — Ты уж прости, коли они грубо с тобой обошлись. Розамунда, любимая, мне просто не верится, что я снова тебя нашел, — шепотом пробормотал он. Голос его дрожал от избытка чувств. Он тихо погладил ее волосы.
   Розамунда испуганно отшатнулась.
   — Этого не должно было случиться, — пробормотала она, попытавшись встать, но тут же снова упала, так как лодыжки ее были стянуты веревкой.
   — Погоди чуток, дай-ка я помогу. Проклятые бестолочи. Велел же быть поаккуратнее, — сердито проворчал он и разрезал узлы. Кто-то снаружи позвал его, он снова выпрямился, сказав: — Я должен идти. Я пришлю тебе немного еды.
   — Я не хочу, — сказала Розамунда, чувствуя, как у нее сводит желудок при одной только мысли о пище.
   — Ты помаленьку оправишься, — сказал он, уходя.
   Нелл тут же вернулась на свой пост. Розамунда больше не пыталась взывать о помощи к своей упорно хранившей молчание стражнице. Она снова кинулась на грубый холст и закрыла глаза, обдумывая, что ей делать. Как Стивен оказался рядом с Йорком? Видать, завербовался в армию, иначе что он делает тут в лесу, с солдатами. И уж совсем непонятно, как он узнал, что она жива и что она в Йорке. Не иначе как он и его люди увидели их с Генри на вчерашней прогулке. Ну почему, почему именно его судьба забросила в эти леса? Человека, который слишком хорошо знает, кто такая Розамунда на самом деле. Ему ничего не стоит вмиг разрушить ее новую жизнь.
   Не успев оправиться от встречи со Стивеном, Розамунда поняла, что это было еще не самое страшное испытание. Когда через час принесли обещанную Стивеном еду, тушеную крольчатину, Розамунда обмерла — миску ей протягивал не кто иной, как Ходж. При виде его заплывшей физиономии, мокрого жирного рта и маленьких глазок у Розамунды вырвался непроизвольный крик.
   — О Боже! Это ты? — воскликнул не менее потрясенный Ходж.
   Он наклонился, чтобы получше ее разглядеть, и Розамунду едва не стошнило от мерзкого запаха, исходившего от него, — грязи, пота и пивного перегара. Эта вонь тут же воскресила в ее памяти картины, которые она надеялась никогда больше не вспоминать.
   — Как это тебе такое удается? Быть тут и одновременно на виттонском кладбище? Я думал, твой ухажер совсем свихнется. — Ходж свирепо махнул Нелл рукой, и та покорно вышла.
   В довершение этого кошмара еще и отчим тут. Розамунда в ужасе затаила дыхание, почувствовав на своих лодыжках его грубые пальцы: Ходж проверял, достаточно ли крепко они завязаны.
   — Когда еще маленько стемнеет, мы с тобой, девонька, хорошим делом займемся, облизнувшись, со знакомой плотоядной ухмылкой сказал он. — Таперича, когда богатый лорд всласть похлебал из твоего колодца, можно бы и мне пару кружечек…
   — Только тронь меня, — прошипела Розамунда, прищурив от ненависти и злости глаза.
   — И что же стрясется на этот раз? Твой богатый батюшка все еще грозится кое-чего мне оторвать? И обмотать вокруг моей шеи? — Он хохотнул, припоминая прежние ее угрозы. Ты меня больше уж ничем не запугаешь. Я солдат. Убивец. Сколько раз в бою побывал. Меня просто так таперича не возьмешь.
   — Мой муж повесит тебя.
   — Му-у-уж! Гляньте-ка на нее, какая цаца! Да я с первой минуточки не верил, что ты померла — что тебя вдруг скрутила чудная какая-то хвороба. Денежки, что откуда-то обломились Джоан, за тебя и уплачены. Ишь как этому ублюдку приспичило затащить тебя в постель. И похороны придумал, и покойницу нашел… Ясное дело, сладкое у тебя местечко-то между ног — было ради чего так хлопотать. — Тут он вдруг изумленно вскрикнул, и чьи-то мощные ручищи выволокли его из палатки и швырнули в грязь. — Прочь от нее! Только посмей у меня к ней прикоснуться! — взревел Стивен. — И вы все! Кто тронет ее хоть пальцем — оттяпаю не глядя. А ты дождешься — схлопочешь у меня нож в сердце, блудодей.
   — Да, парни, ни к чему нам с нею баловать. Иначе лорд не даст нам столько золота, сколько запросим за его кралю, — сказал Мэки и, уперев руки в боки, принялся хохотать над перепачканным Ходжем.
   — Имею право, как-никак она мне… — Стивен не дал Ходжу договорить, двинув ему кулаком в рот, — из разбитой губы брызнула кровь. — Молчать! Я тут старшой. Мое слово — закон.
   Поглаживая вздувшуюся губу, Ходж злобно на него зыркнул, но дальше откровенничать поостерегся. Ясное дело — Стивен просто не хочет, чтобы подчиненные его знали, кто бабенка на самом деле. Трусоватый Ходж не хотел в открытую перечить этому бугаю, который был много его моложе и сильнее. А мужички-то ох и подивились бы, узнай они, что никакая это не леди, а всего лишь его падчерица. Ну ничего, придет еще времечко, он расскажет им, как оно на самом деле. А пока надо помалкивать — дождаться, когда ее богатый полюбовник уплатит им выкуп.
   Назойливый звон множества колоколов раздался над Йорком, он долго-долго гудел в холодных январских утренних сумерках, терзая слух обывателей, — дескать, пора вставать, лежебоки.
   Генри отвернулся от свинцового окошка — лицо его было почти таким же серым, как уличный полумрак. Утро уже — а от Розамунды ни слуху ни духу. Уж сколько раз он в эту ночь проклинал себя: он, и только он виноват в том, что с нею что-то стряслось! Боялся обидеть Роба Стоукса и рассердить Аэртона с Карлтоном, выслушивал их нудные речи. Вот и дослушался: нет Розамунды. Все пекся о куртуазности и отпустил ее одну. После, как только удалось наконец уйти, Генри чуть не бегом помчался к своей гостинице, подогреваемый картинами любовного уединения… факельщик едва за ним поспевал. А бежать, как оказалось, было не к кому! Розамунда исчезла.