Установлено, что именно филопон явился основным мотивом печально известного убийства в баре «Мекка», в связи с которым в результате действий полиции в течение нескольких недель было задержано свыше 5 тыс. продавцов наркотиков.
Как правило, обвиняют корейцев..."
И тут Бонд не выдержал. Какого дьявола читает он эту белиберду? Разве ему когда-нибудь пригодятся эти сведения о японском наркотике-убийце под названием филопон?
Он кое-как долистал оставшиеся страницы, отметился в списке и бросил папку в корзину исходящих материалов.
Где-то над правым глазом словно вколоченный гвоздь по-прежнему гнездилась боль. Он выдвинул ящик стола и достал пузырек «Фензика». Хотел было попросить секретаршу принести стакан воды, но мысль о том, что за ним будут ходить как за малым дитя, показалась ему нестерпимой. С отвращением разжевав две таблетки. Бонд проглотил горький порошок.
Затем, закурив сигарету, он встал и подошел к окну. Взор устремился куда-то за пределы зеленого пространства внизу, ничего не видящее глаза бесцельно блуждали по изломанному лондонскому горизонту, в то время как мозг в который раз перебирал странные события минувшей ночи.
Чем больше он думал о них, тем все более странными они ему представлялись.
Зачем понадобилось Драксу — миллионеру, всеобщему любимцу, обладателю уникального в стране положения; зачем понадобилось этому незаурядному человеку мухлевать за карточным столом? Чего хотел он этим достичь? Что хотел доказать? Думал ли он, что способен жить по собственным законам, что ему, столь высоко вознесшемуся над толпой с ее мелочным этикетом, позволено плевать в лицо обществу?
Бонд мысленно помолчал. Плевок в лицо. Очень на него похоже, если судить по поведению Дракса в клубе. Этакий сплав превосходства и презрения. Словно он имеет дело с человеческими подонками, столь презренными, что даже находясь в их обществе, нет нужды скрывать истинное свое к ним отношение за ширмой вежливости.
Возможно, Дракс любит азартную игру. Возможно, она снимает с него то напряжение, которое находит себе выход в грубых шутках, кусании ногтей и беспрестанном потении. Но ведь он не имеет права уступить. Уступить этим ничтожным людишкам, значит покрыть себя позором. Поэтому, не взирая на опасности, он всеми правдами и неправдами рвется к победе. А что касается риска быть схваченным за руку — если только Дракс вообще когда-либо об этом задумывался — то он, вероятно, считает, что способен сокрушить любую преграду. Известно, размышлял Бонд, что одержимые люди невосприимчивы к опасности. Скорее, они упрямо ищут ее. Клептоманы стремятся красть во все больших и больших масштабах. Сексуальные маньяки, не таясь, бравируют своей назойливостью, словно нарочно добиваясь ареста. Пироманы зачастую даже и не пытаются скрыть своей причастности к поджогу.
Однако какая страсть снедала этого человека? Какова природа той неодолимой силы, что влекла его по наклонной плоскости в бездну?
Все говорило за то, что это была паранойя. Мания величия, осложненная манией преследования. Это презрение, начертанное на лице. Повелительные нотки в голосе. Выражение тайного триумфа, которым он встретил поражение, после горького мига коллапса. Триумф маньяка, уверенного в своей правоте вопреки фактам. Кто бы ни попытался припереть его к стенке, он все равно выйдет победителем. Для него не существует поражений, ибо он наделен тайной властью. Он умеет делать золото. Он способен летать как птица. Он всемогущ — человек в затхлой келье, возомнивший себя Господом.
Именно так, думал Бонд, паря невидящим взором над Риджентс-Парк. Вот и ответ на вопрос. Сэр Хьюго Дракс — воинствующий параноик. Вот что за сила толкнула его добывать извилистыми путями миллионы. Таков главный мотив, подвигнувший его подарить Англии эту гигантскую ракету, которая должна была испепелить ее врагов. Благодаря всемогущему Драксу.
Но кто может сказать, когда сломается этот человек? Кто проникал сквозь завесу бравады, под покровы рыжих волос, скрывающих лицо, кто пытался увидеть во всем этом нечто большее, нежели результат скверного воспитания или закомплексованность, порожденную военными увечьями?
Видимо, никто. В таком случае был ли его, Бонда, анализ верен? На чем он его основывает? Достаточно ли одного единственного взгляда сквозь затворенное окно в душу человека, чтобы делать выводы? Возможно, и другие замечали этот зловещий блеск. Возможно, были и в Сингапуре, Гонконге, Нигерии, Танжере подобные, исполненные высшего напряжения мгновения, когда какой-нибудь сидевший напротив Дракса купец замечал и пот, и искусанные ногти, и красный туман в глазах на внезапно побледневшем лице.
Если бы позволяло время, размышлял Бонд, не плохо было бы разыскать тех людей, если они до сих пор живы, и подробно порасспросить их об этом человеке, и, как знать, запечатать губительный сосуд, пока не слишком поздно.
Слишком поздно? Бонд улыбнулся. Из-за чего он так распсиховался? Что сделал ему этот человек? Разве что подарил пятнадцать тысяч фунтов. Бонд поежился. Не его это дело. Но эта брошенная напоследок реплика: «Спешите потратить деньги, коммандер Бонд». Что он хотел этим сказать? Должно быть, именно эти слова, запав в подкорку, думал Бонд, и заставили его так глубоко размышлять о загадке Дракса.
Бонд резко отвернулся от окна. К черту, подумал он. Так недолго и свихнуться. Ему и без того есть о чем поразмыслить. Пятнадцать тысяч. Словно с неба упали. Ладно, он и в самом деле не станет тянуть. Он сел за стол и взял карандаш. Подумав секунду. Бонд прямо на меморандуме с грифом «совершенно секретно» аккуратно записал:
(1) «Роллс-Бентли» с откидным верхом — около 5 тыс. фунтов;
(2) 3 пары клипсов с бриллиантами по 250 фунтов за пару = 750.
Он задумался. Еще оставалось примерно десять тысяч. Кое-какая одежда, живопись в квартиру, набор новых металлических клюшек для гольфа фирмы «Генри Коттон», несколько дюжин шампанского марки «Тейттинджер». Однако это не к спеху. Днем он сходит и купит клипсы, и заодно справится насчет автомобиля. А остальное вложит в золотые акции. Наживет капитал. Уйдет в отставку.
Вдруг тишину разорвал гневный, протестующий зов красного телефона.
— Можешь подняться? М. хочет видеть тебя, — в голосе начальника штаба слышались беспокойные нотки.
— Иду, — сказал Бонд, почуяв вдруг неладное. — Не знаешь, в чем дело?
— Спроси чего полегче, — ответил начштаба. — Еще с ним не связывался. Проторчал все утро в Скотленд-Ярде и в министерстве ассигнований.
В трубке послышались гудки.
Как правило, обвиняют корейцев..."
И тут Бонд не выдержал. Какого дьявола читает он эту белиберду? Разве ему когда-нибудь пригодятся эти сведения о японском наркотике-убийце под названием филопон?
Он кое-как долистал оставшиеся страницы, отметился в списке и бросил папку в корзину исходящих материалов.
Где-то над правым глазом словно вколоченный гвоздь по-прежнему гнездилась боль. Он выдвинул ящик стола и достал пузырек «Фензика». Хотел было попросить секретаршу принести стакан воды, но мысль о том, что за ним будут ходить как за малым дитя, показалась ему нестерпимой. С отвращением разжевав две таблетки. Бонд проглотил горький порошок.
Затем, закурив сигарету, он встал и подошел к окну. Взор устремился куда-то за пределы зеленого пространства внизу, ничего не видящее глаза бесцельно блуждали по изломанному лондонскому горизонту, в то время как мозг в который раз перебирал странные события минувшей ночи.
Чем больше он думал о них, тем все более странными они ему представлялись.
Зачем понадобилось Драксу — миллионеру, всеобщему любимцу, обладателю уникального в стране положения; зачем понадобилось этому незаурядному человеку мухлевать за карточным столом? Чего хотел он этим достичь? Что хотел доказать? Думал ли он, что способен жить по собственным законам, что ему, столь высоко вознесшемуся над толпой с ее мелочным этикетом, позволено плевать в лицо обществу?
Бонд мысленно помолчал. Плевок в лицо. Очень на него похоже, если судить по поведению Дракса в клубе. Этакий сплав превосходства и презрения. Словно он имеет дело с человеческими подонками, столь презренными, что даже находясь в их обществе, нет нужды скрывать истинное свое к ним отношение за ширмой вежливости.
Возможно, Дракс любит азартную игру. Возможно, она снимает с него то напряжение, которое находит себе выход в грубых шутках, кусании ногтей и беспрестанном потении. Но ведь он не имеет права уступить. Уступить этим ничтожным людишкам, значит покрыть себя позором. Поэтому, не взирая на опасности, он всеми правдами и неправдами рвется к победе. А что касается риска быть схваченным за руку — если только Дракс вообще когда-либо об этом задумывался — то он, вероятно, считает, что способен сокрушить любую преграду. Известно, размышлял Бонд, что одержимые люди невосприимчивы к опасности. Скорее, они упрямо ищут ее. Клептоманы стремятся красть во все больших и больших масштабах. Сексуальные маньяки, не таясь, бравируют своей назойливостью, словно нарочно добиваясь ареста. Пироманы зачастую даже и не пытаются скрыть своей причастности к поджогу.
Однако какая страсть снедала этого человека? Какова природа той неодолимой силы, что влекла его по наклонной плоскости в бездну?
Все говорило за то, что это была паранойя. Мания величия, осложненная манией преследования. Это презрение, начертанное на лице. Повелительные нотки в голосе. Выражение тайного триумфа, которым он встретил поражение, после горького мига коллапса. Триумф маньяка, уверенного в своей правоте вопреки фактам. Кто бы ни попытался припереть его к стенке, он все равно выйдет победителем. Для него не существует поражений, ибо он наделен тайной властью. Он умеет делать золото. Он способен летать как птица. Он всемогущ — человек в затхлой келье, возомнивший себя Господом.
Именно так, думал Бонд, паря невидящим взором над Риджентс-Парк. Вот и ответ на вопрос. Сэр Хьюго Дракс — воинствующий параноик. Вот что за сила толкнула его добывать извилистыми путями миллионы. Таков главный мотив, подвигнувший его подарить Англии эту гигантскую ракету, которая должна была испепелить ее врагов. Благодаря всемогущему Драксу.
Но кто может сказать, когда сломается этот человек? Кто проникал сквозь завесу бравады, под покровы рыжих волос, скрывающих лицо, кто пытался увидеть во всем этом нечто большее, нежели результат скверного воспитания или закомплексованность, порожденную военными увечьями?
Видимо, никто. В таком случае был ли его, Бонда, анализ верен? На чем он его основывает? Достаточно ли одного единственного взгляда сквозь затворенное окно в душу человека, чтобы делать выводы? Возможно, и другие замечали этот зловещий блеск. Возможно, были и в Сингапуре, Гонконге, Нигерии, Танжере подобные, исполненные высшего напряжения мгновения, когда какой-нибудь сидевший напротив Дракса купец замечал и пот, и искусанные ногти, и красный туман в глазах на внезапно побледневшем лице.
Если бы позволяло время, размышлял Бонд, не плохо было бы разыскать тех людей, если они до сих пор живы, и подробно порасспросить их об этом человеке, и, как знать, запечатать губительный сосуд, пока не слишком поздно.
Слишком поздно? Бонд улыбнулся. Из-за чего он так распсиховался? Что сделал ему этот человек? Разве что подарил пятнадцать тысяч фунтов. Бонд поежился. Не его это дело. Но эта брошенная напоследок реплика: «Спешите потратить деньги, коммандер Бонд». Что он хотел этим сказать? Должно быть, именно эти слова, запав в подкорку, думал Бонд, и заставили его так глубоко размышлять о загадке Дракса.
Бонд резко отвернулся от окна. К черту, подумал он. Так недолго и свихнуться. Ему и без того есть о чем поразмыслить. Пятнадцать тысяч. Словно с неба упали. Ладно, он и в самом деле не станет тянуть. Он сел за стол и взял карандаш. Подумав секунду. Бонд прямо на меморандуме с грифом «совершенно секретно» аккуратно записал:
(1) «Роллс-Бентли» с откидным верхом — около 5 тыс. фунтов;
(2) 3 пары клипсов с бриллиантами по 250 фунтов за пару = 750.
Он задумался. Еще оставалось примерно десять тысяч. Кое-какая одежда, живопись в квартиру, набор новых металлических клюшек для гольфа фирмы «Генри Коттон», несколько дюжин шампанского марки «Тейттинджер». Однако это не к спеху. Днем он сходит и купит клипсы, и заодно справится насчет автомобиля. А остальное вложит в золотые акции. Наживет капитал. Уйдет в отставку.
Вдруг тишину разорвал гневный, протестующий зов красного телефона.
— Можешь подняться? М. хочет видеть тебя, — в голосе начальника штаба слышались беспокойные нотки.
— Иду, — сказал Бонд, почуяв вдруг неладное. — Не знаешь, в чем дело?
— Спроси чего полегче, — ответил начштаба. — Еще с ним не связывался. Проторчал все утро в Скотленд-Ярде и в министерстве ассигнований.
В трубке послышались гудки.
9. Продолжение следует
Спустя несколько минут Бонд уже прошел сквозь знакомую дверь, над которой загорелась зеленая лампочка.
М. пристально осмотрел его.
— Неважно выглядите, 007, — сказал он. — Садитесь.
Есть дело, сообразил Бонд, сердце забилось чаще. Сегодня к нему не будут обращаться по имени. Он сел. М. изучал какие-то карандашные пометки в своем блокноте. Наконец, он поднял глаза, в них не было участия.
— Вчера вечером на площадке Дракса имел место инцидент, — начал он. — Двойное убийство. Полиция пыталась разыскать Дракса, но справиться в клубе, они, естественно, не додумались. Нашли его только около половины второго, когда он вернулся в «Ритц». В пабе неподалеку от площадки застрелены два человека, занятых по программе «Мунрейкера». Оба наповал. Дракс сообщил полиции, что знать ничего не знает, — и бросил трубку. Это в его духе. Сейчас он у нас. Видимо, смекнул, что дело нешуточное.
— Любопытное совпадение, — задумчиво проговорил Бонд. — Но я не понимаю, какое отношение это имеет к нам, сэр? Разве это не в компетенции полиции?
— Только отчасти, — ответил М. — Ведь за многих людей, что занимают там ключевые посты, ответ держим мы. Речь идет о немцах, — прибавил он. — Поясню. — Он заглянул в блокнот. — База принадлежит ВВС. По легенде она входит в состав большой радарной системы на нашем восточном побережье. ВВС отвечает за охрану базы по внешнему контуру, площадка же, где ведутся работы, находится в ведении министерства ассигнований. База расположена между Дувром и Дилом, ее общая площадь составляет около тысячи акров, площадь центра — двести акров. В данный момент на площадке находятся лишь Дракс и пятьдесят два его сотрудника. Все строительные рабочие эвакуированы.
Колода карт с джокером, подумалось Бонду.
— Пятьдесят из них немцы, — продолжал М. — Почти все те специалисты по управляемым снарядам, которых не успели захватить русские. Дракс заплатил за них, чтобы они смогли приехать и работать над «Мунрейкером». Далеко не все были в восторге от такого расклада, однако иного выхода не было. Министерство ассигнований не смогло выделить экспертов из Вумера. Дракс вынужден был собирать людей отовсюду. В целях усиления службы безопасности ВВС министерство ассигнований прикрепило к ней своего офицера, который должен был жить прямо на площадке. Это был майор Тэллон.
Помолчав, М. посмотрел в потолок.
— Он и оказался одним из тех двоих, что погибли вчера ночью. Он был застрелен одним из немцев, который также потом застрелился.
М. опустил глаза и посмотрел на Бонда. Бонд молчал, ожидая продолжения рассказа.
— Это случилось в пабе неподалеку от площадки. Свидетелей предостаточно. В общем-то, это даже не паб, а скорее небольшая гостиница рядом с базой, куда часто ходят сотрудники. Нужно же им куда-то ходить? — не сводя взгляда с Бонда, М. сделал паузу. — Вы спрашиваете, каким боком это касается нас. Отвечаю, это касается нас постольку, поскольку прежде чем немцам было разрешено прибыть, этого конкретного немца, как и всех прочих, проверяли именно мы, и все их досье хранятся у нас. Поэтому сразу как только произошел этот инцидент, первое, что запросила у нас служба безопасности ВВС и Скотленд-Ярд, это досье погибшего. Ночью они связались с дежурным офицером, который разыскал документы в архиве и переслал их в Скотленд-Ярд. Дело нехитрое. В журнал внесена соответствующая запись. Когда утром я пришел и увидел эту запись в журнале, я вдруг заинтересовался. — Голос М. звучал негромко. — После того, как накануне я провел вечер в обществе Дракса, все это действительно показалось мне, как вы заметили, любопытным совпадением.
— Весьма любопытным, сэр, — сказал Бонд, по-прежнему не улавливая нить разговора.
— И еще одно, — подвел итог М. — На сей раз подлинная причина того, почему я позволил впутать себя в это дело вместо того, чтобы держаться от него подальше. И главная. — Голос М. совсем стих. — В пятницу готовятся запуск «Мунрейкера». Осталось меньше четырех дней. Пробные стрельбы.
Умолкнув, М. достал трубку и принялся ее раскуривать.
Бонд тоже молчал. Он как и прежде был не в силах понять, каким образом все это касалось Сикрет Сервис, сфера деятельности которой простиралась за пределами Соединенного Королевства. Это была работа для особого управления Скотленд-Ярда или на худой конец для МИ—5. Он ждал. Взглянул на часы. Было двенадцать.
М. раскурил трубку и продолжал.
— Однако независимо от всего этого, — сказал М., — данное дело заинтересовало меня потому, что вчера меня заинтересовал Дракс.
— И меня тоже, сэр, — вставил Бонд.
— Поэтому, прочитав журнал, — сказал М., оставив реплику Бонда без внимания, — я позвонил в Скотленд-Ярд Вэллансу и попросил его изложить мне суть дела. Он был не на шутку обеспокоен и пригласил меня приехать. Я сказал, что не хотел бы наступать на мозоль «Пятерке», на что он ответил, что все согласовано и что там дали добро на то, чтобы этим делом совместно с полицией занялись мы, так как именно мы проверяли того немца, который совершил убийство. Я поехал.
Сделав паузу, М. заглянул в записи.
— Место это расположено на побережье, в трех милях к северу от Дувра, — продолжал он. — Возле шоссе, что тянется вдоль побережья, есть гостиница «Мир и Изобилие», люди с базы частенько захаживают туда по вечерам. Этот офицер безопасности — майор Тэллон — сидел в пабе, тянул порцию виски с содовой, беседовал с немецкими сотрудниками, когда в 7:30 вечера в паб вошел убийца, если позволительно его так назвать, и приблизился к Тэллону. Вытащив «люгер», кстати, без заводского номера, он со словами «Я люблю Галу Бранд. Она не будет твоею», выстрелил Тэллону прямо в сердце. Затем он вложил дымящийся еще ствол пистолета себе в рот и нажал курок.
— Какой ужас, — невольно содрогнулся Бонд. Он живо и в подробностях представил себе бедлам, воцарившийся в переполненном салоне типичного английского паба. — Кто эта девушка?
— Вот тут другая загвоздка, — сказал М. — Она агент особого управления Скотленд-Ярда. В совершенстве владеет немецким. Одна из лучших сотрудниц. Вместе с Тэллоном они были единственными англичанами в команде Дракса. Вэлланс вечно что-то подозревает. Такая уж у него профессия. Проект «Мунрейкер» вне всякого сомнения наиболее важное событие, происходящее сегодня в Англии. Не сказав никому ни слова и действуя более или менее по наитию, он внедрил эту мисс Бранд к Драксу и каким-то образом добился того, чтобы тот сделал ее своим личным секретарем. Она работает на площадке с первого дня, но пока не сообщает ни о чем таком подозрительном. По ее словам, Дракс великолепный организатор, правда, манеры его оставляют желать лучшего, и гоняет он подчиненных до седьмого пота. Разумеется, поначалу он пытался приставать, и даже после того, как она сказала ему, что, якобы помолвлена, он не оставил своих попыток, но стоило ей показать, что она способна за себя постоять, как он тотчас отстал от нее, и теперь, по ее словам, они просто друзья. Естественно, она знала Тэллона, но он годился ей в отцы и к тому же был счастливо женат и имел четверых детей. Человеку Вэлланса, который допрашивал ее, она сообщила, что за эти восемнадцать месяцев он действительно несколько раз, по-отечески, приглашал ее в кино. Что же касается убийцы, которого зовут Эгон Бартш, то он специалист-электронщик, она едва знала его в лицо.
— А что обо всем этом говорят его друзья? — поинтересовался Бонд.
— Человек, который жил вместе с ним в одной комнате, показал, что Бартш был по уши влюблен в мисс Бранд и решил выместить свой неуспех на «англичанине». Он также показывает, что в последнее время Бартш был очень мрачен и замкнут, и он нисколько не удивлен, услышав о случившемся.
— Что ж, внешне вполне убедительно, — сказал Бонд. — Я могу себе такое представить. Один из этих закомплексованных психопатов с извечной немецкой готовностью влезть в любую драку. Что говорит Вэлланс?
— Ничего определенного, — сказал М. — Сейчас главная его забота оградить девушку от газетчиков и сохранить в неприкосновенности ее «крышу». Конечно, газеты только об этом и пишут. Увидите в вечерних выпусках. Все буквально с ног сбились в поисках ее фото. Вэлланс подготовил один снимок, похожий на любую девушку и вместе с тем сохраняющий черты мисс Бранд. Она вышлет снимок сегодня вечером. Хорошо хоть, что репортеры не смеют сунуть носа на базу. Она не дает никаких интервью, и Вэлланс молится, чтобы какой-нибудь ее родственничек или знакомый не поломал всю комбинацию. Сейчас ведется дознание, и Вэлланс надеется, что к вечеру дело будет официально закрыто, и тогда газеты вынуждены будут замолчать из-за недостатка информации.
— Вы говорили о пробных запусках, — напомнил Бонд.
— Все идет строго по графику, — ответил М. — Запуск назначен на пятницу в полдень. Будет использована опытная боеголовка, ракету запустят вертикально вверх с баками, заполненными топливом на три четверти. В Северном море в районе 52-й широты будет освобожден квадрат площадью в 100 квадратных миль. Это на северной оконечности линии, соединяющей Гаагу с заливом Уош. Прочие подробности будут сообщены в четверг вечером премьер-министром.
М. замолк. Он повернулся в кресле и теперь глядел в окно. Бонд слышал, как где-то пробили далекие куранты. Один час. Неужели он опять пропустит обед? Если бы М. перестал совать нос в дела другого ведомства, то Бонд успел бы пообедать и разузнать насчет «бентли». Бонд неловко поерзал в кресле.
М. отвернулся от окна и вновь посмотрел на Бонда.
— Больше всего шума этот инцидент наделал в министерстве ассигнований. Тэллон был в нем одним из лучших сотрудников. Все это время его донесения были самого негативного характера. Наконец, вчера днем он внезапно связался по телефону с помощником заместителя министра и доложил, что на площадке творится нечто странное. Сегодня в десять утра он должен был делать доклад министру. По телефону он не мог сказать большего. А через несколько часов его застрелили. Еще одно занятное совпадение, не правда ли?
— Уж куда занятнее, — заметил Бонд. — Но почему бы тогда не приостановить работы и не произвести общую проверку? В конце концов, все это слишком серьезно, чтобы пускать дело на самотек.
— Сегодня рано утром состоялось совещание кабинета министров, — сказал М., — и премьер-министр задавал этот же вполне законный вопрос. Имеем ли мы свидетельства попыток, или даже намерений, саботировать «Мунрейкер»? Ответа нет. Есть лишь смутные подозрения, выплывшие на поверхность лишь в последние сутки благодаря туманному донесению Тэллона и двойному убийству. Все согласились, что покуда мы не располагаем уликами, оба эти инцидента следует объяснять невероятным нервным напряжением, царящем на площадке. А пока, с учетом нынешней политической ситуации, было решено, что чем скорее «Мунрейкер» позволит нам обрести независимый голос на международной арене, тем будет лучше для нас, и, — М. пожал плечами, — вероятно, для всего мира в целом. Все также сошлись на том, что на данный момент имеется гораздо больше доводов в пользу запуска «Мунрейкера», нежели против. Министр ассигнований вынужден был это признать, хотя он прекрасно осознает, как, впрочем, и вы и я, что каковы бы ни были факты, для русских саботаж «Мунрейкера» накануне испытаний явился бы колоссальной победой. И преуспей они в этом деле, проект надолго бы попал под сукно. Над ракетой трудятся пятьдесят немцев. Любой из них может иметь родственников, которые до сих пор могут находиться в руках русских и, значит, могут быть использованы в целях оказания нажима. — М. помолчал, посмотрел в потолок. Затем, опустив глаза, он задумчиво вперился в Бонда.
— Министр попросил меня встретиться с ним после совещания. Он сказал, что никак не мог отозвать Тэллона немедленно. Его преемник должен владеть немецким, иметь опыт антидиверсионной работы и опыт работы против наших русских коллег. МИ—5 предложила троих кандидатов. Однако в данный момент все они заняты на заданиях, но в считанные часы могут быть отозваны. Однако затем министр поинтересовался моим мнением. И я его высказал. Оно было передано премьер-министру, и все формальности были тут же улажены.
Бонд с обидой и раздражением глядел в эти серые неуступчивые глаза.
— Итак, — безо всякого выражения проговорил М., — сэр Хьюго Дракс уже извещен о вашем назначении и сегодня вечером ожидает вас к ужину у себя в штаб-квартире.
М. пристально осмотрел его.
— Неважно выглядите, 007, — сказал он. — Садитесь.
Есть дело, сообразил Бонд, сердце забилось чаще. Сегодня к нему не будут обращаться по имени. Он сел. М. изучал какие-то карандашные пометки в своем блокноте. Наконец, он поднял глаза, в них не было участия.
— Вчера вечером на площадке Дракса имел место инцидент, — начал он. — Двойное убийство. Полиция пыталась разыскать Дракса, но справиться в клубе, они, естественно, не додумались. Нашли его только около половины второго, когда он вернулся в «Ритц». В пабе неподалеку от площадки застрелены два человека, занятых по программе «Мунрейкера». Оба наповал. Дракс сообщил полиции, что знать ничего не знает, — и бросил трубку. Это в его духе. Сейчас он у нас. Видимо, смекнул, что дело нешуточное.
— Любопытное совпадение, — задумчиво проговорил Бонд. — Но я не понимаю, какое отношение это имеет к нам, сэр? Разве это не в компетенции полиции?
— Только отчасти, — ответил М. — Ведь за многих людей, что занимают там ключевые посты, ответ держим мы. Речь идет о немцах, — прибавил он. — Поясню. — Он заглянул в блокнот. — База принадлежит ВВС. По легенде она входит в состав большой радарной системы на нашем восточном побережье. ВВС отвечает за охрану базы по внешнему контуру, площадка же, где ведутся работы, находится в ведении министерства ассигнований. База расположена между Дувром и Дилом, ее общая площадь составляет около тысячи акров, площадь центра — двести акров. В данный момент на площадке находятся лишь Дракс и пятьдесят два его сотрудника. Все строительные рабочие эвакуированы.
Колода карт с джокером, подумалось Бонду.
— Пятьдесят из них немцы, — продолжал М. — Почти все те специалисты по управляемым снарядам, которых не успели захватить русские. Дракс заплатил за них, чтобы они смогли приехать и работать над «Мунрейкером». Далеко не все были в восторге от такого расклада, однако иного выхода не было. Министерство ассигнований не смогло выделить экспертов из Вумера. Дракс вынужден был собирать людей отовсюду. В целях усиления службы безопасности ВВС министерство ассигнований прикрепило к ней своего офицера, который должен был жить прямо на площадке. Это был майор Тэллон.
Помолчав, М. посмотрел в потолок.
— Он и оказался одним из тех двоих, что погибли вчера ночью. Он был застрелен одним из немцев, который также потом застрелился.
М. опустил глаза и посмотрел на Бонда. Бонд молчал, ожидая продолжения рассказа.
— Это случилось в пабе неподалеку от площадки. Свидетелей предостаточно. В общем-то, это даже не паб, а скорее небольшая гостиница рядом с базой, куда часто ходят сотрудники. Нужно же им куда-то ходить? — не сводя взгляда с Бонда, М. сделал паузу. — Вы спрашиваете, каким боком это касается нас. Отвечаю, это касается нас постольку, поскольку прежде чем немцам было разрешено прибыть, этого конкретного немца, как и всех прочих, проверяли именно мы, и все их досье хранятся у нас. Поэтому сразу как только произошел этот инцидент, первое, что запросила у нас служба безопасности ВВС и Скотленд-Ярд, это досье погибшего. Ночью они связались с дежурным офицером, который разыскал документы в архиве и переслал их в Скотленд-Ярд. Дело нехитрое. В журнал внесена соответствующая запись. Когда утром я пришел и увидел эту запись в журнале, я вдруг заинтересовался. — Голос М. звучал негромко. — После того, как накануне я провел вечер в обществе Дракса, все это действительно показалось мне, как вы заметили, любопытным совпадением.
— Весьма любопытным, сэр, — сказал Бонд, по-прежнему не улавливая нить разговора.
— И еще одно, — подвел итог М. — На сей раз подлинная причина того, почему я позволил впутать себя в это дело вместо того, чтобы держаться от него подальше. И главная. — Голос М. совсем стих. — В пятницу готовятся запуск «Мунрейкера». Осталось меньше четырех дней. Пробные стрельбы.
Умолкнув, М. достал трубку и принялся ее раскуривать.
Бонд тоже молчал. Он как и прежде был не в силах понять, каким образом все это касалось Сикрет Сервис, сфера деятельности которой простиралась за пределами Соединенного Королевства. Это была работа для особого управления Скотленд-Ярда или на худой конец для МИ—5. Он ждал. Взглянул на часы. Было двенадцать.
М. раскурил трубку и продолжал.
— Однако независимо от всего этого, — сказал М., — данное дело заинтересовало меня потому, что вчера меня заинтересовал Дракс.
— И меня тоже, сэр, — вставил Бонд.
— Поэтому, прочитав журнал, — сказал М., оставив реплику Бонда без внимания, — я позвонил в Скотленд-Ярд Вэллансу и попросил его изложить мне суть дела. Он был не на шутку обеспокоен и пригласил меня приехать. Я сказал, что не хотел бы наступать на мозоль «Пятерке», на что он ответил, что все согласовано и что там дали добро на то, чтобы этим делом совместно с полицией занялись мы, так как именно мы проверяли того немца, который совершил убийство. Я поехал.
Сделав паузу, М. заглянул в записи.
— Место это расположено на побережье, в трех милях к северу от Дувра, — продолжал он. — Возле шоссе, что тянется вдоль побережья, есть гостиница «Мир и Изобилие», люди с базы частенько захаживают туда по вечерам. Этот офицер безопасности — майор Тэллон — сидел в пабе, тянул порцию виски с содовой, беседовал с немецкими сотрудниками, когда в 7:30 вечера в паб вошел убийца, если позволительно его так назвать, и приблизился к Тэллону. Вытащив «люгер», кстати, без заводского номера, он со словами «Я люблю Галу Бранд. Она не будет твоею», выстрелил Тэллону прямо в сердце. Затем он вложил дымящийся еще ствол пистолета себе в рот и нажал курок.
— Какой ужас, — невольно содрогнулся Бонд. Он живо и в подробностях представил себе бедлам, воцарившийся в переполненном салоне типичного английского паба. — Кто эта девушка?
— Вот тут другая загвоздка, — сказал М. — Она агент особого управления Скотленд-Ярда. В совершенстве владеет немецким. Одна из лучших сотрудниц. Вместе с Тэллоном они были единственными англичанами в команде Дракса. Вэлланс вечно что-то подозревает. Такая уж у него профессия. Проект «Мунрейкер» вне всякого сомнения наиболее важное событие, происходящее сегодня в Англии. Не сказав никому ни слова и действуя более или менее по наитию, он внедрил эту мисс Бранд к Драксу и каким-то образом добился того, чтобы тот сделал ее своим личным секретарем. Она работает на площадке с первого дня, но пока не сообщает ни о чем таком подозрительном. По ее словам, Дракс великолепный организатор, правда, манеры его оставляют желать лучшего, и гоняет он подчиненных до седьмого пота. Разумеется, поначалу он пытался приставать, и даже после того, как она сказала ему, что, якобы помолвлена, он не оставил своих попыток, но стоило ей показать, что она способна за себя постоять, как он тотчас отстал от нее, и теперь, по ее словам, они просто друзья. Естественно, она знала Тэллона, но он годился ей в отцы и к тому же был счастливо женат и имел четверых детей. Человеку Вэлланса, который допрашивал ее, она сообщила, что за эти восемнадцать месяцев он действительно несколько раз, по-отечески, приглашал ее в кино. Что же касается убийцы, которого зовут Эгон Бартш, то он специалист-электронщик, она едва знала его в лицо.
— А что обо всем этом говорят его друзья? — поинтересовался Бонд.
— Человек, который жил вместе с ним в одной комнате, показал, что Бартш был по уши влюблен в мисс Бранд и решил выместить свой неуспех на «англичанине». Он также показывает, что в последнее время Бартш был очень мрачен и замкнут, и он нисколько не удивлен, услышав о случившемся.
— Что ж, внешне вполне убедительно, — сказал Бонд. — Я могу себе такое представить. Один из этих закомплексованных психопатов с извечной немецкой готовностью влезть в любую драку. Что говорит Вэлланс?
— Ничего определенного, — сказал М. — Сейчас главная его забота оградить девушку от газетчиков и сохранить в неприкосновенности ее «крышу». Конечно, газеты только об этом и пишут. Увидите в вечерних выпусках. Все буквально с ног сбились в поисках ее фото. Вэлланс подготовил один снимок, похожий на любую девушку и вместе с тем сохраняющий черты мисс Бранд. Она вышлет снимок сегодня вечером. Хорошо хоть, что репортеры не смеют сунуть носа на базу. Она не дает никаких интервью, и Вэлланс молится, чтобы какой-нибудь ее родственничек или знакомый не поломал всю комбинацию. Сейчас ведется дознание, и Вэлланс надеется, что к вечеру дело будет официально закрыто, и тогда газеты вынуждены будут замолчать из-за недостатка информации.
— Вы говорили о пробных запусках, — напомнил Бонд.
— Все идет строго по графику, — ответил М. — Запуск назначен на пятницу в полдень. Будет использована опытная боеголовка, ракету запустят вертикально вверх с баками, заполненными топливом на три четверти. В Северном море в районе 52-й широты будет освобожден квадрат площадью в 100 квадратных миль. Это на северной оконечности линии, соединяющей Гаагу с заливом Уош. Прочие подробности будут сообщены в четверг вечером премьер-министром.
М. замолк. Он повернулся в кресле и теперь глядел в окно. Бонд слышал, как где-то пробили далекие куранты. Один час. Неужели он опять пропустит обед? Если бы М. перестал совать нос в дела другого ведомства, то Бонд успел бы пообедать и разузнать насчет «бентли». Бонд неловко поерзал в кресле.
М. отвернулся от окна и вновь посмотрел на Бонда.
— Больше всего шума этот инцидент наделал в министерстве ассигнований. Тэллон был в нем одним из лучших сотрудников. Все это время его донесения были самого негативного характера. Наконец, вчера днем он внезапно связался по телефону с помощником заместителя министра и доложил, что на площадке творится нечто странное. Сегодня в десять утра он должен был делать доклад министру. По телефону он не мог сказать большего. А через несколько часов его застрелили. Еще одно занятное совпадение, не правда ли?
— Уж куда занятнее, — заметил Бонд. — Но почему бы тогда не приостановить работы и не произвести общую проверку? В конце концов, все это слишком серьезно, чтобы пускать дело на самотек.
— Сегодня рано утром состоялось совещание кабинета министров, — сказал М., — и премьер-министр задавал этот же вполне законный вопрос. Имеем ли мы свидетельства попыток, или даже намерений, саботировать «Мунрейкер»? Ответа нет. Есть лишь смутные подозрения, выплывшие на поверхность лишь в последние сутки благодаря туманному донесению Тэллона и двойному убийству. Все согласились, что покуда мы не располагаем уликами, оба эти инцидента следует объяснять невероятным нервным напряжением, царящем на площадке. А пока, с учетом нынешней политической ситуации, было решено, что чем скорее «Мунрейкер» позволит нам обрести независимый голос на международной арене, тем будет лучше для нас, и, — М. пожал плечами, — вероятно, для всего мира в целом. Все также сошлись на том, что на данный момент имеется гораздо больше доводов в пользу запуска «Мунрейкера», нежели против. Министр ассигнований вынужден был это признать, хотя он прекрасно осознает, как, впрочем, и вы и я, что каковы бы ни были факты, для русских саботаж «Мунрейкера» накануне испытаний явился бы колоссальной победой. И преуспей они в этом деле, проект надолго бы попал под сукно. Над ракетой трудятся пятьдесят немцев. Любой из них может иметь родственников, которые до сих пор могут находиться в руках русских и, значит, могут быть использованы в целях оказания нажима. — М. помолчал, посмотрел в потолок. Затем, опустив глаза, он задумчиво вперился в Бонда.
— Министр попросил меня встретиться с ним после совещания. Он сказал, что никак не мог отозвать Тэллона немедленно. Его преемник должен владеть немецким, иметь опыт антидиверсионной работы и опыт работы против наших русских коллег. МИ—5 предложила троих кандидатов. Однако в данный момент все они заняты на заданиях, но в считанные часы могут быть отозваны. Однако затем министр поинтересовался моим мнением. И я его высказал. Оно было передано премьер-министру, и все формальности были тут же улажены.
Бонд с обидой и раздражением глядел в эти серые неуступчивые глаза.
— Итак, — безо всякого выражения проговорил М., — сэр Хьюго Дракс уже извещен о вашем назначении и сегодня вечером ожидает вас к ужину у себя в штаб-квартире.
10. Агент особого управления
Вечером того же вторника, что приходился на последние числа мая, Джеймс Бонд гнал свой огромный «бентли» по прямому как стрела шоссе Дувр — Мейдстон. Было шесть часов.
Несмотря на то, что скоростная езда требовала предельной собранности, Бонд мысленно возвращался к тем шагам, которые были предприняты им после того, как четыре с половиной часа тому назад он покинул кабинет М.
Пересказав вкратце суть дела секретарше и наскоро проглотил в столовой обед, он попросил механика поторопиться насколько возможно с наладкой машины и потом доставить ее, заправленную под завязку, к его дому. Затем, взяв такси, он добрался до Скотленд-Ярда, где без четверти три у него была назначена встреча с помощником комиссара полиции Вэллансом.
Внутренние дворики и тупички Скотленд-Ярда как всегда показались Бонду похожими на тюрьму, с которой сняли крышу. Тянувшиеся вдоль погруженных в прохладу коридоров люминесцентные лампы слизывали естественный цвет со щек сержанта, расспрашивавшего Бонда о цели визита и следившего за тем, чтобы он поставил свою подпись на бланке цвета незрелого яблока. Такую же шутку сыграло освещение и с физиономией констебля, который провел Бонда по короткой лестнице и дальше по тусклому проходу между рядами безымянных дверей в приемную.
Невзрачная женщина средних лет с потухшим взором человека, много повидавшего в жизни, вошла в приемную и сообщила, что помощник комиссара освободится через пять минут. Бонд отошел к окну и выглянул в серый дворик. Из здания вышел констебль, без шлема казавшийся до неприличия обнаженным, и пересек дворик, жуя на ходу разрезанную надвое булочку, между половинками которой что-то розовело. Было очень тихо, сюда не долетал шум автомобилей с Уайтхолла и с набережной. Ему стало не по себе. Еще никогда не доводилось Бонду иметь дело с этим чужим ему ведомством. Он будет отрезан от товарищей, своих обычных дел. Уже теперь, в этой приемной, он чувствовал себя не в своей тарелке. Среди посетителей этой комнаты попадались только преступники или осведомители, да еще иные важные персоны, тщетно пытавшиеся избежать наказания за вождение автомобиля в нетрезвом виде или отчаянно надеявшиеся доказать Вэллансу, что его или ее сын не гомосексуалист. По пустякам в особое управление не ходят. Здесь либо обвиняют, либо оправдываются.
Наконец, женщина позвала Бонда. Он загасил сигарету о крышку жестяной коробки из-под сигарет «Плейере», которая служит пепельницей чуть ли не во всех приемных различных госучреждений, и проследовал за ней по коридору.
После сумрака приемной яркое сияние пламени в камине просторной, радостной комнаты показалось каким-то фокусом, вроде сигареты, предложенной на допросе в гестапо.
Почти пять минут понадобилось Бонду, чтобы стряхнуть с себя уныние и понять, что равнодушный к межведомственной вражде Ронни Вэлланс действительно рад его приходу и заинтересован лишь в одном — сохранить «Мунрейкер» и уберечь лучшего из своих сотрудников от возможных неприятностей.
Вэлланс был прирожденный дипломат. Первые несколько минут он говорил только об М. Говорил искренне и профессионально. Ни словом не обмолвившись о деле, он завоевал дружбу и полное расположение Бонда.
С трудом прокладывая себе путь по запруженным народом улочкам Мейдстона, Бонд подумал, что своим умением ладить с людьми Вэлланс был, по-видимому, обязан двадцатилетнему опыту бесконфликтного сотрудничества с МИ—5, а также с униформированным персоналом и общению с полуграмотными политиками и вечно обиженными иностранными дипломатами.
Когда после четвертьчасового напряженного разговора они расстались, каждый знал, что обрел союзника. Имея в своем распоряжении Бонда, Вэлланс был уверен, что теперь Гала Бранд вправе рассчитывать на помощь и защиту при любых обстоятельствах. Также он оценил профессионализм Бонда и отсутствие у него каких бы то ни было ведомственных амбиций по отношению к Специальному управлению. Что же касается Бонда, то он был восхищен тем, что узнал об агенте Вэлланса, и больше не чувствовал себя одиноким, ибо за ним стоял Вэлланс и все его управление.
Покидая Скотленд-Ярд, Бонд твердо знал, что не отступил от первейшего принципа Клаузевица — он обеспечил себе тылы.
Визит в министерство ассигнований не прибавил ничего нового к тому, что Бонду было уже известно. Он еще раньше успел изучить дело Тэллона и его донесения. Первое представляло собой незамысловатую биографию майора, вся жизнь которого прошла в армейской разведке и службе полевой безопасности; последние рисовали картину живого и хорошо отлаженного творческого организма — два-три случая пьянства, мелкая кража, несколько драк с неопасной поножовщиной, но в целом вполне лояльный и сработавшийся коллектив.
Следующие полчаса, без особой, правда, пользы, Бонд провел в оперативном кабинете министерства у профессора Трейна, упитанного, взъерошенного и заурядного на вид человечка, лишь год тому назад претендовавшего на Нобелевскую премию по физике и являвшегося одним из крупнейших в мире специалистов по управляемым снарядам.
Профессор Трейн подошел к ряду больших стенных карт и за шнурок вытянул одну из них. Перед Бондом возник чертеж какой-то ракеты в масштабе 1/10, напоминавшей с виду «Фау-2», с большими стабилизаторами.
— Итак, — начал профессор Трейн, — в ракетах вы, конечно, не смыслите ничего, поэтому не стану засорять вам мозги всякими хитроумными техническими терминами. «Мунрейкер», как называет свое детище Дракс, представляет собой одноступенчатую ракету. Устремляясь ввысь, она расходует все свое топливо, а затем обрушивается на цель. Траектория «Фау-2» больше походила на траекторию выпущенного из пушки снаряда. В высшей точке своего 200-мильного полета «Фау-2» поднимался над землей на 70 миль. В качестве топлива использовалась взрывоопасная смесь, состоящая из спирта и жидкого кислорода, разведенного водой, чтобы не прожечь малоуглеродистую сталь, из которой изготовлялись двигатели. В настоящее время существуют и более мощные виды топлива, однако до сих пор мы были не в состоянии применять их все по той же причине — температура их сгорания столь велика, что они без труда сжигают любой двигатель.
Несмотря на то, что скоростная езда требовала предельной собранности, Бонд мысленно возвращался к тем шагам, которые были предприняты им после того, как четыре с половиной часа тому назад он покинул кабинет М.
Пересказав вкратце суть дела секретарше и наскоро проглотил в столовой обед, он попросил механика поторопиться насколько возможно с наладкой машины и потом доставить ее, заправленную под завязку, к его дому. Затем, взяв такси, он добрался до Скотленд-Ярда, где без четверти три у него была назначена встреча с помощником комиссара полиции Вэллансом.
Внутренние дворики и тупички Скотленд-Ярда как всегда показались Бонду похожими на тюрьму, с которой сняли крышу. Тянувшиеся вдоль погруженных в прохладу коридоров люминесцентные лампы слизывали естественный цвет со щек сержанта, расспрашивавшего Бонда о цели визита и следившего за тем, чтобы он поставил свою подпись на бланке цвета незрелого яблока. Такую же шутку сыграло освещение и с физиономией констебля, который провел Бонда по короткой лестнице и дальше по тусклому проходу между рядами безымянных дверей в приемную.
Невзрачная женщина средних лет с потухшим взором человека, много повидавшего в жизни, вошла в приемную и сообщила, что помощник комиссара освободится через пять минут. Бонд отошел к окну и выглянул в серый дворик. Из здания вышел констебль, без шлема казавшийся до неприличия обнаженным, и пересек дворик, жуя на ходу разрезанную надвое булочку, между половинками которой что-то розовело. Было очень тихо, сюда не долетал шум автомобилей с Уайтхолла и с набережной. Ему стало не по себе. Еще никогда не доводилось Бонду иметь дело с этим чужим ему ведомством. Он будет отрезан от товарищей, своих обычных дел. Уже теперь, в этой приемной, он чувствовал себя не в своей тарелке. Среди посетителей этой комнаты попадались только преступники или осведомители, да еще иные важные персоны, тщетно пытавшиеся избежать наказания за вождение автомобиля в нетрезвом виде или отчаянно надеявшиеся доказать Вэллансу, что его или ее сын не гомосексуалист. По пустякам в особое управление не ходят. Здесь либо обвиняют, либо оправдываются.
Наконец, женщина позвала Бонда. Он загасил сигарету о крышку жестяной коробки из-под сигарет «Плейере», которая служит пепельницей чуть ли не во всех приемных различных госучреждений, и проследовал за ней по коридору.
После сумрака приемной яркое сияние пламени в камине просторной, радостной комнаты показалось каким-то фокусом, вроде сигареты, предложенной на допросе в гестапо.
Почти пять минут понадобилось Бонду, чтобы стряхнуть с себя уныние и понять, что равнодушный к межведомственной вражде Ронни Вэлланс действительно рад его приходу и заинтересован лишь в одном — сохранить «Мунрейкер» и уберечь лучшего из своих сотрудников от возможных неприятностей.
Вэлланс был прирожденный дипломат. Первые несколько минут он говорил только об М. Говорил искренне и профессионально. Ни словом не обмолвившись о деле, он завоевал дружбу и полное расположение Бонда.
С трудом прокладывая себе путь по запруженным народом улочкам Мейдстона, Бонд подумал, что своим умением ладить с людьми Вэлланс был, по-видимому, обязан двадцатилетнему опыту бесконфликтного сотрудничества с МИ—5, а также с униформированным персоналом и общению с полуграмотными политиками и вечно обиженными иностранными дипломатами.
Когда после четвертьчасового напряженного разговора они расстались, каждый знал, что обрел союзника. Имея в своем распоряжении Бонда, Вэлланс был уверен, что теперь Гала Бранд вправе рассчитывать на помощь и защиту при любых обстоятельствах. Также он оценил профессионализм Бонда и отсутствие у него каких бы то ни было ведомственных амбиций по отношению к Специальному управлению. Что же касается Бонда, то он был восхищен тем, что узнал об агенте Вэлланса, и больше не чувствовал себя одиноким, ибо за ним стоял Вэлланс и все его управление.
Покидая Скотленд-Ярд, Бонд твердо знал, что не отступил от первейшего принципа Клаузевица — он обеспечил себе тылы.
Визит в министерство ассигнований не прибавил ничего нового к тому, что Бонду было уже известно. Он еще раньше успел изучить дело Тэллона и его донесения. Первое представляло собой незамысловатую биографию майора, вся жизнь которого прошла в армейской разведке и службе полевой безопасности; последние рисовали картину живого и хорошо отлаженного творческого организма — два-три случая пьянства, мелкая кража, несколько драк с неопасной поножовщиной, но в целом вполне лояльный и сработавшийся коллектив.
Следующие полчаса, без особой, правда, пользы, Бонд провел в оперативном кабинете министерства у профессора Трейна, упитанного, взъерошенного и заурядного на вид человечка, лишь год тому назад претендовавшего на Нобелевскую премию по физике и являвшегося одним из крупнейших в мире специалистов по управляемым снарядам.
Профессор Трейн подошел к ряду больших стенных карт и за шнурок вытянул одну из них. Перед Бондом возник чертеж какой-то ракеты в масштабе 1/10, напоминавшей с виду «Фау-2», с большими стабилизаторами.
— Итак, — начал профессор Трейн, — в ракетах вы, конечно, не смыслите ничего, поэтому не стану засорять вам мозги всякими хитроумными техническими терминами. «Мунрейкер», как называет свое детище Дракс, представляет собой одноступенчатую ракету. Устремляясь ввысь, она расходует все свое топливо, а затем обрушивается на цель. Траектория «Фау-2» больше походила на траекторию выпущенного из пушки снаряда. В высшей точке своего 200-мильного полета «Фау-2» поднимался над землей на 70 миль. В качестве топлива использовалась взрывоопасная смесь, состоящая из спирта и жидкого кислорода, разведенного водой, чтобы не прожечь малоуглеродистую сталь, из которой изготовлялись двигатели. В настоящее время существуют и более мощные виды топлива, однако до сих пор мы были не в состоянии применять их все по той же причине — температура их сгорания столь велика, что они без труда сжигают любой двигатель.