И опять внимание Бонда привлекли повелительные интонации в голосе. Он молча следовал за Драксом по освещенному лунным светом пространству, пока они не достигли стен. Над обшитой стальными листами дверью горела красная лампочка без плафона. Она освещала четкую надпись по-английски и по-немецки «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ. ПРИ СВЕТЕ КРАСНОЙ ЛАМПЫ ВХОД ЗАПРЕЩЕН. ПОЗВОНИ, ЖДИ ОТВЕТА».
Дракс нажал расположенную под табличкой кнопку, и где-то внутри приглушенно задребезжал звонок.
— Там могут работать с оксиацетиленом или еще с чем-нибудь таким, — объяснил он. — Если человек, пусть даже на миг, отвлечется, то его ошибка может очень дорого обойтись. Когда звенит сигнал, все откладывают инструменты, а когда узнают в чем дело, то опять принимаются за работу. — Дракс отступил на шаг и указал на ряд решеток шириной около четырех футов, что были расположены у самого верха стены. — Вентиляционные люки, — пояснил он. — Температура воздуха в шахте поддерживается на уровне семидесяти градусов по Фаренгейту.
Дверь открыл человек с полицейской дубинкой и револьвером у пояса. Следуя за Драксом, Бонд оказался в маленькой прихожей. В ней не было ничего, кроме скамьи и аккуратного ряда войлочных шлепанцев.
— Придется надеть, — сказал Дракс, первым скидывая ботинки. — Иначе можно поскользнуться и нечаянно кого-то толкнуть. Пиджак тоже лучше оставить здесь. Семьдесят градусов по Фаренгейту — нормальная температура.
— Спасибо, — сказал Бонд, вспоминая о «беретте» под мышкой. — Но я не скажу, что мне слишком жарко.
С чувством человека, попавшего за кулисы театра, Бонд шагнул следом за Драксом в дверь, что вела на железную карнизную площадку и тут же очутился в сиянии прожекторов, заставивших его машинально прикрыть глаза рукой и схватиться за поручень ограждения.
Когда он отнял руку от глаз, его взору открылась картина столь великолепная, что на несколько минут он потерял дар речи. Грозное величие самого могучего оружия на Земле ослепило его.
Дракс нажал расположенную под табличкой кнопку, и где-то внутри приглушенно задребезжал звонок.
— Там могут работать с оксиацетиленом или еще с чем-нибудь таким, — объяснил он. — Если человек, пусть даже на миг, отвлечется, то его ошибка может очень дорого обойтись. Когда звенит сигнал, все откладывают инструменты, а когда узнают в чем дело, то опять принимаются за работу. — Дракс отступил на шаг и указал на ряд решеток шириной около четырех футов, что были расположены у самого верха стены. — Вентиляционные люки, — пояснил он. — Температура воздуха в шахте поддерживается на уровне семидесяти градусов по Фаренгейту.
Дверь открыл человек с полицейской дубинкой и револьвером у пояса. Следуя за Драксом, Бонд оказался в маленькой прихожей. В ней не было ничего, кроме скамьи и аккуратного ряда войлочных шлепанцев.
— Придется надеть, — сказал Дракс, первым скидывая ботинки. — Иначе можно поскользнуться и нечаянно кого-то толкнуть. Пиджак тоже лучше оставить здесь. Семьдесят градусов по Фаренгейту — нормальная температура.
— Спасибо, — сказал Бонд, вспоминая о «беретте» под мышкой. — Но я не скажу, что мне слишком жарко.
С чувством человека, попавшего за кулисы театра, Бонд шагнул следом за Драксом в дверь, что вела на железную карнизную площадку и тут же очутился в сиянии прожекторов, заставивших его машинально прикрыть глаза рукой и схватиться за поручень ограждения.
Когда он отнял руку от глаз, его взору открылась картина столь великолепная, что на несколько минут он потерял дар речи. Грозное величие самого могучего оружия на Земле ослепило его.
12. «Мунрейкер»
Казалось, будто он очутился внутри отполированного до блеска ствола огромной пушки. От самого дна, лежавшего на глубине сорока футов, вверх поднималась вогнутая стена шлифованного металла, почти у самого обреза которой словно мухи лепились Бонд с Драксом. В центре шахты, имевшей около тридцати футов в диаметре, возвышалась сверкающая хромом колонна, нос которой, заканчивавшийся острой как игла антенной, едва не упирался в нависший над их головами на высоте двадцати футов колпак.
Отливавший бликами снаряд покоился на опоре в виде усеченного стального конуса, вмонтированного в пол между тремя стремительно заломленными назад дельтавидными стабилизаторами, казавшимися острыми как хирургические скальпели. Ничто не нарушало шелковистого сияния пятидесятифутового хромированного корпуса, только тонкие щупальца двух легких стрел, выступавших из стены и плотно державших ракету через прокладки из пористой резины.
В тех местах, где стрелы соприкасались с корпусом ракеты, в ее стальном панцире виднелись маленькие люки, которые сейчас были открыты. В тот момент, когда Бонд посмотрел вниз, из одного люка на узкую платформу стрелы выполз человек и облаченной в перчатку рукой прикрыл крышку. Человек осторожно прошел по узкому мостику к стене и повернул рычаг. Послышался пронзительный вой механизма, и стрела, отняв мягкие щупальца от корпуса ракеты, нерешительно застыла в воздухе словно лапа богомола. Тон воя понизился, и стрела медленно сложилась. Затем она вновь расправилась и обхватила снаряд десятью футами ниже. Оператор снова прополз по ней, открыл другой люк и исчез внутри.
— Наверное, проверяет топливопроводы вспомогательных баков, — сказал Дракс. — Подача топлива осуществляется самотеком. Оригинальное решение. Ну как вам наша красавица? — он с явным удовлетворением созерцал сияющего от восхищения Бонда.
— В жизни не видал ничего прекраснее, — отозвался Бонд. В гигантской стальной трубе не было слышно ни звука, и голоса мужчин, теснившихся внизу, под хвостом ракеты, доносились едва различимым шепотом.
Дракс жестом указал наверх.
— Боеголовка, — объяснил он. — В данный момент опытная. Нашпигована всякими приборами. Телеметрия и все такое. А прямо напротив нас расположены гироскопы. От них и до самых турбин в хвостовой части идут только баки. Турбины работают на перегретом паре, который образуется в результате разложения перекиси водорода. Топливо, состоящее из фтора и кислорода (он круто обернулся к Бонду: «Это, кстати государственная тайна».), поступает под давлением по специальным каналам в двигатель и тут же воспламеняется. Происходит своего рода контролируемый взрыв, который и толкает ракету в воздух. Стальное дно шахты убирается. Под ним имеется шахта для отработанных газов, которая выходит наружу в подножье скалы. Завтра вы ее увидите. Напоминает огромную пещеру. Когда мы на днях проводили статические испытания, мел плавился и вытекал в море точно кисель. Надеюсь, мы не сожжем эти знаменитые белые скалы до основания, когда придет время для настоящего дела. Хотите посмотреть, как двигаются работы?
Вслед за Драксом Бонд молча начал спускаться по крутой металлической лестнице, что спиралью вилась вдоль стены стального колодца. Он ощущал жар от охватившего его восхищения и даже преклонения перед этим человеком и его достижениями. И как он только мог оскорбиться ребяческой выходкой Дракса в клубе? Ведь даже великие не свободны от недостатков. Дракс просто вынужден давать выход тому напряжению, под воздействием которого он постоянно находится, взвалив на свои плечи эту фантастическую ношу. Разговор за ужином со всей ясностью показал, что он не в силах поделиться тяжким бременем со своими закомплексованными помощниками. От него и только от него исходит та жизненная сила и энергия, которая передается всему коллективу. Вот потому даже в такой мелочи как игра в карты он обязан постоянно ощущать уверенность в своих силах, искать подтверждения удачи и успеха, хотя бы и фабрикуя их. Какой человек, окажись он в шкуре Дракса, спрашивал себя Бонд, не стал бы так потеть и кусать ногти, если столько поставлено на кон, если ставка столь высока?
Спускаясь по шедшему плавным изгибом трапу — их фигуры карикатурно отражались в отполированной до зеркального блеска оболочке ракеты — Бонд испытывал самоуничижительный восторг перед человеком, которого лишь за несколько часов до того перемывал по косточкам с жалостью, если не сказать, с отвращением.
Достигнув выложенного стальными плитами дна шахты, Дракс остановился и посмотрел вверх. Бонд тоже задрал голову. С этого ракурса ракета представлялась тонким и прямым столбом света, устремленным в переливавшийся всеми цветами радуги свод, и свод этот был не просто белым, а сиял перламутровыми отливами. Мерцали тут и там красные искорки, это отражались алые емкости огромного огнетушителя, который стоял рядом и раструб которого рабочий в асбестовом костюме направлял на основание ракеты. Был тут и фиолетовый мазок, от лампочки на вмонтированном в стену щите управления стальной крышкой шахты выхлопа. Изумрудными разводами отражался абажур лампы, стоявшей на столе из некрашенных досок, за которым сидел человек и заносил в журнал цифры в порядке, в котором ему диктовали их собравшиеся под самым хвостом «Мунрейкера» сотрудники.
Глядя на бело-голубую колонну, до невероятности легкую и изящную, Бонд с трудом верил, что эта хрупкая конструкция способна будет выдержать ожидавшие ее в пятницу перегрузки: ревущий поток самого мощного в мире управляемого взрыва, звуковой барьер, неизведанное доселе давление воздуха при скорости в 15 тысяч миль в час, страшный удар, который испытает ракета, обрушиваясь с высоты тысячи миль и входя в плотные слои земной атмосферы.
Словно прочитав мысли Бонда, Дракс обернулся к нему.
— Все это очень напоминает убийство, — произнес он и, к изумлению Бонда, разразился приступом лающего смеха. — Уолтер, — крикнул он куда-то в группу сотрудников. — Подите-ка сюда. — Вальтер отделился от группы и приблизился к ним. — Уолтер, я говорю нашему другу коммандеру, что запуск «Мунрейкера» будет очень напоминать убийство.
Заметив на лице доктора выражение озадаченности и недоверия, Бонд нисколько не удивился.
— Убийство ребенка. Нашего детища, — в раздражении растолковал Дракс, указывая на ракету. — Проснитесь. Проснитесь же. Что с вами?
Лицо Вальтера прояснилось. Ледяная усмешка говорила о том, что от него не ускользнул смысл метафоры.
— Убийство. Да, это здорово. Ха! Ха! А теперь, сэр Хьюго, вот что. Графитовые пластины вытяжного канала. Значит, в министерстве довольны температурой их плавления? А им не приходит в голову, что... — по-прежнему что-то объясняя, Вальтер подвел Дракса к хвосту ракеты. Бонд последовал за ними.
Как только они подошли, лица десяти человек обернулись к ним. Дракс жестом руки представил Бонда собравшимся.
— Коммандер Бонд, наш новый офицер безопасности, — коротко отрекомендовал он.
Люди молча посмотрели на Бонда. Никто из них даже не шелохнулся, ни в одной из десяти пар глаз не мелькнуло и тени заинтересованности.
— Ну так что, что тут за сложности с графитом?.. — люди обступили Дракса и Вальтера. Бонд остался один.
Холодность приема нисколько не удивила Бонда. Он и сам встретил бы с таким же безразличным презрением вторжение дилетанта в секреты собственной профессии. Это талантливые специалисты, на протяжении нескольких недель жившие лишь интересами своей науки и теперь находившиеся на пороге окончательного успеха, вызывали у него сочувствие. И все же, вспомнил Бонд, даже простаку ясно, что он так же, как и они, выполняет свою — не менее важную, чем их — функцию в проекте, свой долг. А что если среди этих людей, чьи глаза были столь неприветливы, прятался враг, в этот самый момент, быть может, торжествовавший, знающий наверняка, что одна из тех графитовых пластин, вызвавшая сомнения Вальтера, действительно может подвести? Да, внешне они, сгрудившиеся вокруг Дракса и Вальтера и, внимавшие их словам, на самом деле производили впечатление сплоченного коллектива, почти братства. Однако нет ли среди них того, кто, словно часовой механизм адской машины, производил скрытый расчет?
Предоставленный самому себе. Бонд между делом бродил в образованном оконечностями трех стабилизаторов, что покоились на вделанных в углубления в стальном полу резиновых подушках, треугольнике. Все, на что ни натыкался его взгляд, вызывало в нем интерес, однако он не забывал время от времени окидывать взором группу сотрудников, каждый раз с новой точки.
За исключением Дракса все были одеты в облегающие нейлоновые комбинезоны с застежками-молниями на спине. Ни у кого не было ничего металлического, и никто не носил очки. Точно так же, как Вальтер и Кребс, все были коротко острижены — видимо, для того, решил Бонд, чтобы случайно волосы не попали в какие-нибудь механизмы. И тем не менее, каждый из мужчин — это их общее свойство показалось Бонду наиболее странным — был обладателем роскошных усов, уходу за которыми, судя по их виду, уделялось огромное внимание. Усы были всех форм и оттенков: светлые, темные, прямые, висячие, а-ля кайзер Вильгельм, а-ля Гитлер — каждое лицо имело собственный волосистый знак, среди которых пышная рыжая растительность лица Дракса сияла словно печать, подтверждающая его верховное право.
Почему, задавался вопросом Бонд, каждый сотрудник, работающий на площадке, непременно должен носить усы? Сам он никогда не был любителем усов, но в сочетании с почти наголо обритыми головами эти ухоженные щеточки казались попросту неприличными. Будь они все одинаковы, еще куда ни шло, однако на фоне круглых, остриженных голов это разнообразие индивидуальных вкусов, этот разнобой производил особенно отталкивающее впечатление.
В остальном же ничего не бросалось в глаза; все сотрудники были среднего роста, подтянутые, и одетые, предположил Бонд, более или менее в «рабочем» стиле. При работе на стрелах нужна ловкость, при манипуляции в люках и крошечных внутренних пространствах ракеты необходимо быть компактным. Руки людей были расслаблены и безупречно чисты, ноги в войлочных шлепанцах недвижимы. Ни один из них ни разу не позволил себе любопытствующего взгляда в сторону Бонда.
Да, что касается проникновения в их мысли и оценки их лояльности, то, признался себе Бонд, задача эта — в оставшиеся три дня влезть в головы пятидесяти, похожих на роботов немцев — была абсолютно невыполнима. Но вдруг он вспомнил. Уже не пятьдесят. А только сорок девять. Один из этих роботов уже «слетел с катушек» (точное выражение, успел подумать Бонд). И что же оказалось в голове Бартша? Половая неудовлетворенность, да «Хайль Гитлер». Так ли уж он будет неправ, размышлял Бонд, если предположит, что и в остальных сорока девяти головах, если оставить в стороне «Мунрейкер», мысли были только об этом?
— Доктор Уолтер! Это приказ. — Прервал размышления Бонда, трогавшего рукой острую ведущую кромку одного из колумбитовых стабилизаторов, голос еле сдерживавшего гнев Дракса. — Возвращайтесь к работе. Мы и так потеряли достаточно времени.
Не дожидаясь дальнейших окриков, люди разошлись по своим местам, и Дракс присоединился к Бонду, оставив Вальтера стоять в нерешительности под соплом ракеты.
Дракс был мрачнее тучи.
— Кретин. Вечно нарывается, — пробормотал он и тут же, словно желая выбросить из головы своего помощника, предложил. — Идемте ко мне в кабинет. Я покажу вам график полета. А потом — спать.
Они пересекли площадку. Дракс повернул маленькую ручку, заделанную заподлицо со стальной стеной, и перед ними с шипящим звуком отворилась узкая дверца. В глубине, на расстоянии трех футов от первой дверцы была еще одна стальная дверь; и та и другая, заметил Бонд, имела резиновые уплотнители. Воздушная пробка. Задержавшись на пороге, Дракс указал на ряд таких же неприметных ручек в вогнутой стене.
— Мастерские, — пояснил он. — Электрики, генераторы, контроль заправки, душевые, склад. — Затем он кивнул на смежную дверь. — Кабинет моего секретаря. — Прежде чем открыть внутреннюю дверь, Дракс запер внешнюю, и пропустив Бонда в кабинет, закрыл и ее.
Это была строгая, окрашенная в бледно-серый цвет комната, в которой кроме широкого письменного стола находилось еще несколько стульев, изготовленных из металлических трубок и темно-синей холстины. Пол был застлан серым ковром. Еще были здесь два зеленых стеллажа с папками и большой металлический радиоприемник. Сквозь неплотно прикрытую дверь проглядывала облицованная кафелем ванная. Напротив стола располагалась широкая, ничем не занятая стена, сделанная, как выяснилось, из матового стекла. Дракс подошел к ней и щелкнул двумя расположенными с правой ее стороны выключателями. Стена осветилась, и перед Бондом возникла карта, нанесенная на обратную поверхность стекла и имевшая площадь около шести квадратных футов.
В левой части карты была изображена восточная Англия, от Портсмута до Гулля, и прилегающая к ней акватория между 50-й и 55-й широтой. От красной точки в окрестностях Дувра, где была расположена пусковая площадка, на все расстояния полета ракеты через равные десятимильные интервалы шли параллельные дуги, обозначавшие сектор обстрела. На удалении 80 миль от площадки, между Фризскими островами и Гуллем, прямо в море стоял красный ромб.
Взмахом руки Дракс указал на правую часть карты, которую занимали плотно испещренные цифрами математические таблицы и колонки предельных коэффициентов.
— Скорости ветра, атмосферное давление, расчетные таблицы настройки гироскопов, — сказал он. — Все составлено с учетом константных скорости и дальности полета ракеты. Из министерства ВВС нам ежедневно сообщают данные о погоде и параметры верхних слоев атмосферы. Данные получают при помощи реактивного самолета, который, достигая своего «потолка», выпускает гелиевый баллон и тот летит еще выше. Толщина атмосферы Земли составляет около 50 миль. Но на высоте 20 миль наш «Мунрейкер» уже не встретит сопротивления воздуха. Его курс пролегает почти что в вакууме. Самое сложное — преодолеть первые 20 миль. Другая загвоздка — притяжение Земли. Если вам интересно, Уолтер все объяснит. В пятницу в последние часы перед стартом сводка погоды будет поступать непрерывно. Гироскопы будут настроены перед самым запуском. А пока мисс Бранд каждое утро заносит данные и ведет таблицу гироскопов, на случай, если они вдруг понадобятся.
Дракс перешел к другой таблице. Она представляла собой диаграмму полета снаряда от старта до цели. Здесь тоже были колонки с цифрами.
— Скорость вращения Земли и ее влияние на траекторию ракеты, — объяснил Дракс. — Пока ракета находится в полете, Земля вращается на восток. Этот фактор нужно учитывать при составлении графика полета. Все очень непросто. К счастью, вам вовсе не обязательно это усваивать. Оставьте это для мисс Бранд. А теперь, — он повернул выключатели, и стена погасла, — я готов ответить на вопросы, касающиеся ваших обязанностей. Думаю, их выполнение не потребует от вас чрезмерных усилий. Как видите, все здесь буквально сочится секретностью. Министерство настаивало на этом с самого начала.
— Пока все в порядке, — сказал Бонд. Он изучал лицо Дракса. Его здоровый глаз пристально впился в Бонда. — Как вы считаете, существовала ли связь между вашим секретарем и мистером Тэллоном? — спросил он. Вопрос этот лежал на поверхности, и Бонд решил задать его сразу.
— А почему бы нет? — не задумываясь, ответил Дракс. — Она привлекательная девушка. Они проводили здесь много времени вместе. Во всяком случае, уж в сердце Бартша она, похоже, оставила отметину.
— Я слышал, что прежде чем пустить пулю себе в рот, Бартш в нацистском приветствии выкинул руку и крикнул «Хайль Гитлер», — заметил Бонд.
— Мне тоже говорили об этом, — невозмутимо сказал Дракс. — Ну и что с того?
— Почему все мужчины у вас носят усы? — спросил Бонд, оставив реплику Дракса без внимания, и ему снова показалось, что вопрос пришелся собеседнику не по вкусу.
— Это моя идея, — ответил Дракс, издав свой короткий лающий смешок. — В белых спецовках и с бритыми головами людей почти не различить. Поэтому я велел всем отпустить усы. Усы — моя слабость. Как во время войны в ВВС. А разве это плохо?
— О нет, нисколько, — сказал Бонд. — Просто поначалу как-то пугает. По-моему, большие цифры на костюмах и разные цвета для смен были бы куда эффектнее.
— Может быть, — произнес Дракс, поворачиваясь к двери и тем самым давая понять, что аудиенция окончена, — но я остановил выбор на усах.
Отливавший бликами снаряд покоился на опоре в виде усеченного стального конуса, вмонтированного в пол между тремя стремительно заломленными назад дельтавидными стабилизаторами, казавшимися острыми как хирургические скальпели. Ничто не нарушало шелковистого сияния пятидесятифутового хромированного корпуса, только тонкие щупальца двух легких стрел, выступавших из стены и плотно державших ракету через прокладки из пористой резины.
В тех местах, где стрелы соприкасались с корпусом ракеты, в ее стальном панцире виднелись маленькие люки, которые сейчас были открыты. В тот момент, когда Бонд посмотрел вниз, из одного люка на узкую платформу стрелы выполз человек и облаченной в перчатку рукой прикрыл крышку. Человек осторожно прошел по узкому мостику к стене и повернул рычаг. Послышался пронзительный вой механизма, и стрела, отняв мягкие щупальца от корпуса ракеты, нерешительно застыла в воздухе словно лапа богомола. Тон воя понизился, и стрела медленно сложилась. Затем она вновь расправилась и обхватила снаряд десятью футами ниже. Оператор снова прополз по ней, открыл другой люк и исчез внутри.
— Наверное, проверяет топливопроводы вспомогательных баков, — сказал Дракс. — Подача топлива осуществляется самотеком. Оригинальное решение. Ну как вам наша красавица? — он с явным удовлетворением созерцал сияющего от восхищения Бонда.
— В жизни не видал ничего прекраснее, — отозвался Бонд. В гигантской стальной трубе не было слышно ни звука, и голоса мужчин, теснившихся внизу, под хвостом ракеты, доносились едва различимым шепотом.
Дракс жестом указал наверх.
— Боеголовка, — объяснил он. — В данный момент опытная. Нашпигована всякими приборами. Телеметрия и все такое. А прямо напротив нас расположены гироскопы. От них и до самых турбин в хвостовой части идут только баки. Турбины работают на перегретом паре, который образуется в результате разложения перекиси водорода. Топливо, состоящее из фтора и кислорода (он круто обернулся к Бонду: «Это, кстати государственная тайна».), поступает под давлением по специальным каналам в двигатель и тут же воспламеняется. Происходит своего рода контролируемый взрыв, который и толкает ракету в воздух. Стальное дно шахты убирается. Под ним имеется шахта для отработанных газов, которая выходит наружу в подножье скалы. Завтра вы ее увидите. Напоминает огромную пещеру. Когда мы на днях проводили статические испытания, мел плавился и вытекал в море точно кисель. Надеюсь, мы не сожжем эти знаменитые белые скалы до основания, когда придет время для настоящего дела. Хотите посмотреть, как двигаются работы?
Вслед за Драксом Бонд молча начал спускаться по крутой металлической лестнице, что спиралью вилась вдоль стены стального колодца. Он ощущал жар от охватившего его восхищения и даже преклонения перед этим человеком и его достижениями. И как он только мог оскорбиться ребяческой выходкой Дракса в клубе? Ведь даже великие не свободны от недостатков. Дракс просто вынужден давать выход тому напряжению, под воздействием которого он постоянно находится, взвалив на свои плечи эту фантастическую ношу. Разговор за ужином со всей ясностью показал, что он не в силах поделиться тяжким бременем со своими закомплексованными помощниками. От него и только от него исходит та жизненная сила и энергия, которая передается всему коллективу. Вот потому даже в такой мелочи как игра в карты он обязан постоянно ощущать уверенность в своих силах, искать подтверждения удачи и успеха, хотя бы и фабрикуя их. Какой человек, окажись он в шкуре Дракса, спрашивал себя Бонд, не стал бы так потеть и кусать ногти, если столько поставлено на кон, если ставка столь высока?
Спускаясь по шедшему плавным изгибом трапу — их фигуры карикатурно отражались в отполированной до зеркального блеска оболочке ракеты — Бонд испытывал самоуничижительный восторг перед человеком, которого лишь за несколько часов до того перемывал по косточкам с жалостью, если не сказать, с отвращением.
Достигнув выложенного стальными плитами дна шахты, Дракс остановился и посмотрел вверх. Бонд тоже задрал голову. С этого ракурса ракета представлялась тонким и прямым столбом света, устремленным в переливавшийся всеми цветами радуги свод, и свод этот был не просто белым, а сиял перламутровыми отливами. Мерцали тут и там красные искорки, это отражались алые емкости огромного огнетушителя, который стоял рядом и раструб которого рабочий в асбестовом костюме направлял на основание ракеты. Был тут и фиолетовый мазок, от лампочки на вмонтированном в стену щите управления стальной крышкой шахты выхлопа. Изумрудными разводами отражался абажур лампы, стоявшей на столе из некрашенных досок, за которым сидел человек и заносил в журнал цифры в порядке, в котором ему диктовали их собравшиеся под самым хвостом «Мунрейкера» сотрудники.
Глядя на бело-голубую колонну, до невероятности легкую и изящную, Бонд с трудом верил, что эта хрупкая конструкция способна будет выдержать ожидавшие ее в пятницу перегрузки: ревущий поток самого мощного в мире управляемого взрыва, звуковой барьер, неизведанное доселе давление воздуха при скорости в 15 тысяч миль в час, страшный удар, который испытает ракета, обрушиваясь с высоты тысячи миль и входя в плотные слои земной атмосферы.
Словно прочитав мысли Бонда, Дракс обернулся к нему.
— Все это очень напоминает убийство, — произнес он и, к изумлению Бонда, разразился приступом лающего смеха. — Уолтер, — крикнул он куда-то в группу сотрудников. — Подите-ка сюда. — Вальтер отделился от группы и приблизился к ним. — Уолтер, я говорю нашему другу коммандеру, что запуск «Мунрейкера» будет очень напоминать убийство.
Заметив на лице доктора выражение озадаченности и недоверия, Бонд нисколько не удивился.
— Убийство ребенка. Нашего детища, — в раздражении растолковал Дракс, указывая на ракету. — Проснитесь. Проснитесь же. Что с вами?
Лицо Вальтера прояснилось. Ледяная усмешка говорила о том, что от него не ускользнул смысл метафоры.
— Убийство. Да, это здорово. Ха! Ха! А теперь, сэр Хьюго, вот что. Графитовые пластины вытяжного канала. Значит, в министерстве довольны температурой их плавления? А им не приходит в голову, что... — по-прежнему что-то объясняя, Вальтер подвел Дракса к хвосту ракеты. Бонд последовал за ними.
Как только они подошли, лица десяти человек обернулись к ним. Дракс жестом руки представил Бонда собравшимся.
— Коммандер Бонд, наш новый офицер безопасности, — коротко отрекомендовал он.
Люди молча посмотрели на Бонда. Никто из них даже не шелохнулся, ни в одной из десяти пар глаз не мелькнуло и тени заинтересованности.
— Ну так что, что тут за сложности с графитом?.. — люди обступили Дракса и Вальтера. Бонд остался один.
Холодность приема нисколько не удивила Бонда. Он и сам встретил бы с таким же безразличным презрением вторжение дилетанта в секреты собственной профессии. Это талантливые специалисты, на протяжении нескольких недель жившие лишь интересами своей науки и теперь находившиеся на пороге окончательного успеха, вызывали у него сочувствие. И все же, вспомнил Бонд, даже простаку ясно, что он так же, как и они, выполняет свою — не менее важную, чем их — функцию в проекте, свой долг. А что если среди этих людей, чьи глаза были столь неприветливы, прятался враг, в этот самый момент, быть может, торжествовавший, знающий наверняка, что одна из тех графитовых пластин, вызвавшая сомнения Вальтера, действительно может подвести? Да, внешне они, сгрудившиеся вокруг Дракса и Вальтера и, внимавшие их словам, на самом деле производили впечатление сплоченного коллектива, почти братства. Однако нет ли среди них того, кто, словно часовой механизм адской машины, производил скрытый расчет?
Предоставленный самому себе. Бонд между делом бродил в образованном оконечностями трех стабилизаторов, что покоились на вделанных в углубления в стальном полу резиновых подушках, треугольнике. Все, на что ни натыкался его взгляд, вызывало в нем интерес, однако он не забывал время от времени окидывать взором группу сотрудников, каждый раз с новой точки.
За исключением Дракса все были одеты в облегающие нейлоновые комбинезоны с застежками-молниями на спине. Ни у кого не было ничего металлического, и никто не носил очки. Точно так же, как Вальтер и Кребс, все были коротко острижены — видимо, для того, решил Бонд, чтобы случайно волосы не попали в какие-нибудь механизмы. И тем не менее, каждый из мужчин — это их общее свойство показалось Бонду наиболее странным — был обладателем роскошных усов, уходу за которыми, судя по их виду, уделялось огромное внимание. Усы были всех форм и оттенков: светлые, темные, прямые, висячие, а-ля кайзер Вильгельм, а-ля Гитлер — каждое лицо имело собственный волосистый знак, среди которых пышная рыжая растительность лица Дракса сияла словно печать, подтверждающая его верховное право.
Почему, задавался вопросом Бонд, каждый сотрудник, работающий на площадке, непременно должен носить усы? Сам он никогда не был любителем усов, но в сочетании с почти наголо обритыми головами эти ухоженные щеточки казались попросту неприличными. Будь они все одинаковы, еще куда ни шло, однако на фоне круглых, остриженных голов это разнообразие индивидуальных вкусов, этот разнобой производил особенно отталкивающее впечатление.
В остальном же ничего не бросалось в глаза; все сотрудники были среднего роста, подтянутые, и одетые, предположил Бонд, более или менее в «рабочем» стиле. При работе на стрелах нужна ловкость, при манипуляции в люках и крошечных внутренних пространствах ракеты необходимо быть компактным. Руки людей были расслаблены и безупречно чисты, ноги в войлочных шлепанцах недвижимы. Ни один из них ни разу не позволил себе любопытствующего взгляда в сторону Бонда.
Да, что касается проникновения в их мысли и оценки их лояльности, то, признался себе Бонд, задача эта — в оставшиеся три дня влезть в головы пятидесяти, похожих на роботов немцев — была абсолютно невыполнима. Но вдруг он вспомнил. Уже не пятьдесят. А только сорок девять. Один из этих роботов уже «слетел с катушек» (точное выражение, успел подумать Бонд). И что же оказалось в голове Бартша? Половая неудовлетворенность, да «Хайль Гитлер». Так ли уж он будет неправ, размышлял Бонд, если предположит, что и в остальных сорока девяти головах, если оставить в стороне «Мунрейкер», мысли были только об этом?
— Доктор Уолтер! Это приказ. — Прервал размышления Бонда, трогавшего рукой острую ведущую кромку одного из колумбитовых стабилизаторов, голос еле сдерживавшего гнев Дракса. — Возвращайтесь к работе. Мы и так потеряли достаточно времени.
Не дожидаясь дальнейших окриков, люди разошлись по своим местам, и Дракс присоединился к Бонду, оставив Вальтера стоять в нерешительности под соплом ракеты.
Дракс был мрачнее тучи.
— Кретин. Вечно нарывается, — пробормотал он и тут же, словно желая выбросить из головы своего помощника, предложил. — Идемте ко мне в кабинет. Я покажу вам график полета. А потом — спать.
Они пересекли площадку. Дракс повернул маленькую ручку, заделанную заподлицо со стальной стеной, и перед ними с шипящим звуком отворилась узкая дверца. В глубине, на расстоянии трех футов от первой дверцы была еще одна стальная дверь; и та и другая, заметил Бонд, имела резиновые уплотнители. Воздушная пробка. Задержавшись на пороге, Дракс указал на ряд таких же неприметных ручек в вогнутой стене.
— Мастерские, — пояснил он. — Электрики, генераторы, контроль заправки, душевые, склад. — Затем он кивнул на смежную дверь. — Кабинет моего секретаря. — Прежде чем открыть внутреннюю дверь, Дракс запер внешнюю, и пропустив Бонда в кабинет, закрыл и ее.
Это была строгая, окрашенная в бледно-серый цвет комната, в которой кроме широкого письменного стола находилось еще несколько стульев, изготовленных из металлических трубок и темно-синей холстины. Пол был застлан серым ковром. Еще были здесь два зеленых стеллажа с папками и большой металлический радиоприемник. Сквозь неплотно прикрытую дверь проглядывала облицованная кафелем ванная. Напротив стола располагалась широкая, ничем не занятая стена, сделанная, как выяснилось, из матового стекла. Дракс подошел к ней и щелкнул двумя расположенными с правой ее стороны выключателями. Стена осветилась, и перед Бондом возникла карта, нанесенная на обратную поверхность стекла и имевшая площадь около шести квадратных футов.
В левой части карты была изображена восточная Англия, от Портсмута до Гулля, и прилегающая к ней акватория между 50-й и 55-й широтой. От красной точки в окрестностях Дувра, где была расположена пусковая площадка, на все расстояния полета ракеты через равные десятимильные интервалы шли параллельные дуги, обозначавшие сектор обстрела. На удалении 80 миль от площадки, между Фризскими островами и Гуллем, прямо в море стоял красный ромб.
Взмахом руки Дракс указал на правую часть карты, которую занимали плотно испещренные цифрами математические таблицы и колонки предельных коэффициентов.
— Скорости ветра, атмосферное давление, расчетные таблицы настройки гироскопов, — сказал он. — Все составлено с учетом константных скорости и дальности полета ракеты. Из министерства ВВС нам ежедневно сообщают данные о погоде и параметры верхних слоев атмосферы. Данные получают при помощи реактивного самолета, который, достигая своего «потолка», выпускает гелиевый баллон и тот летит еще выше. Толщина атмосферы Земли составляет около 50 миль. Но на высоте 20 миль наш «Мунрейкер» уже не встретит сопротивления воздуха. Его курс пролегает почти что в вакууме. Самое сложное — преодолеть первые 20 миль. Другая загвоздка — притяжение Земли. Если вам интересно, Уолтер все объяснит. В пятницу в последние часы перед стартом сводка погоды будет поступать непрерывно. Гироскопы будут настроены перед самым запуском. А пока мисс Бранд каждое утро заносит данные и ведет таблицу гироскопов, на случай, если они вдруг понадобятся.
Дракс перешел к другой таблице. Она представляла собой диаграмму полета снаряда от старта до цели. Здесь тоже были колонки с цифрами.
— Скорость вращения Земли и ее влияние на траекторию ракеты, — объяснил Дракс. — Пока ракета находится в полете, Земля вращается на восток. Этот фактор нужно учитывать при составлении графика полета. Все очень непросто. К счастью, вам вовсе не обязательно это усваивать. Оставьте это для мисс Бранд. А теперь, — он повернул выключатели, и стена погасла, — я готов ответить на вопросы, касающиеся ваших обязанностей. Думаю, их выполнение не потребует от вас чрезмерных усилий. Как видите, все здесь буквально сочится секретностью. Министерство настаивало на этом с самого начала.
— Пока все в порядке, — сказал Бонд. Он изучал лицо Дракса. Его здоровый глаз пристально впился в Бонда. — Как вы считаете, существовала ли связь между вашим секретарем и мистером Тэллоном? — спросил он. Вопрос этот лежал на поверхности, и Бонд решил задать его сразу.
— А почему бы нет? — не задумываясь, ответил Дракс. — Она привлекательная девушка. Они проводили здесь много времени вместе. Во всяком случае, уж в сердце Бартша она, похоже, оставила отметину.
— Я слышал, что прежде чем пустить пулю себе в рот, Бартш в нацистском приветствии выкинул руку и крикнул «Хайль Гитлер», — заметил Бонд.
— Мне тоже говорили об этом, — невозмутимо сказал Дракс. — Ну и что с того?
— Почему все мужчины у вас носят усы? — спросил Бонд, оставив реплику Дракса без внимания, и ему снова показалось, что вопрос пришелся собеседнику не по вкусу.
— Это моя идея, — ответил Дракс, издав свой короткий лающий смешок. — В белых спецовках и с бритыми головами людей почти не различить. Поэтому я велел всем отпустить усы. Усы — моя слабость. Как во время войны в ВВС. А разве это плохо?
— О нет, нисколько, — сказал Бонд. — Просто поначалу как-то пугает. По-моему, большие цифры на костюмах и разные цвета для смен были бы куда эффектнее.
— Может быть, — произнес Дракс, поворачиваясь к двери и тем самым давая понять, что аудиенция окончена, — но я остановил выбор на усах.
13. Карта адмиралтейства
Рано утром, в среду, Бонд проснулся в постели своего погибшего предшественника.
Спал он мало. Вечером накануне Дракс всю дорогу до дома хранил молчание и лишь у подножья лестницы вежливо раскланялся. Бонд прошел по устланному ковром коридору в уютную спальню, сквозь приоткрытую дверь которой пробивался свет, и нашел там свои вещи, кем-то аккуратно сложенные.
Комната была обставлена с той же расточительностью, что и первый этаж. На тумбочке возле кровати была коробка печенья и бутылка «Виши» («Виши» настоящая, не вода из-под крана, понял Бонд.)
Кроме бинокля в кожаном футляре на туалетном столике и металлического шкафа с документами, который был сейчас заперт, в комнате не оставалось других следов пребывания предыдущего постояльца. С такими сейфами Бонд обращаться умел. Он облокотил шкаф о стену, сунул руку под дно и нащупал нижний конец запора, который при закрытой верхней секции должен был торчать снизу. Толкнув его вверх. Бонд один за другим освободил ящики и аккуратно опустил шкаф на пол, недобро подумав, что в Сикрет Сервис майор Тэллон вряд ли бы задержался надолго.
В верхнем ящике шкафа лежали планы площадки и прилегающих зданий, а также адмиралтейская карта Дуврского пролива за номером 1895. Разложив листы на кровати, Бонд тщательно осмотрел их. В складках карты Адмиралтейства виднелись следы сигаретного пепла.
Бонд достал свой инструментарий, умещавшийся в квадратном кожаном кейсе. Осмотрев вращающиеся цифровые барабаны кодовых замочков и с удовлетворением отметив, что их никто не касался, он набрал нужную комбинацию. Кейс был буквально нашпигован различными инструментами. Бонд отыскал порошок для снятия отпечатков пальцев и большое увеличительное стекло. Затем фут за футом он стал наносить мелкий сероватый порошок на поверхность карты. Вся карта была усеяна «пальчиками».
Тщательно сравнивая их, Бонд пришел к выводу, что они принадлежали двум людям. Он выбрал два наилучшим образом сохранившихся комплекта отпечатков, вынул из кожаного чемоданчика «лейку» со вспышкой и сфотографировал их. Потом с помощью лупы он внимательно изучил две едва заметные бороздки на карте, обнаружившиеся при работе с порошком.
Они представляли собой две прямые линии, шедшие от берега и пересекавшиеся в море. Пеленг был очень узкий, казалось, что свои начала обе линии берут в том самом доме, где Бонд находился в данную минуту. Возможно, подумал Бонд, они указывают на какой-то объект в море, наблюдение за которым велось из обоих крыльев дома.
Линии были прочерчены не карандашом, а — в целях маскировки — каким-то остроконечным предметом, который лишь чуть-чуть примял бумагу.
Рядом с точкой пересечения линий сохранился след вопросительного знака. Отметка находилась на глубине 12 фатомов и на расстоянии 50 ярдов от скалы по прямому полету от дома до «Саут-Гудвина».
Никакой другой информации осмотр карты не дал. Бонд взглянул на часы. Без двадцати час. Из холла донеслись приглушенные шаги, затем щелчок выключателя. Повинуясь внезапному импульсу. Бонд поднялся и осторожно погасил свет, оставив лишь лампу под абажуром, что была рядом с кроватью.
Было слышно, как, тяжело ступая, поднимается по лестнице Дракс. Еще один щелчок выключателя, и затем — тишина. Мысленно Бонд видел, как Дракс озирается, вертя массивной, с богатой растительностью головой, прислушивается, осматривает коридор. Наконец, раздался скрип, мягко отворилась дверь и столь же мягко прикрылась. Бонд выжидал, ясно представляя себе действия человека, готовящегося ко сну. Донесся еле слышный звук открываемого окна, кто-то оглушительно высморкался. Затем наступила тишина.
Подождав минут пять, пока Дракс утихомирится. Бонд подошел к сейфу и, стараясь не шуметь, выдвинул остальные ящики. Во втором и третьем было пусто, однако нижний оказался до отказа набит папками, рассортированными в алфавитном порядке. Это были личные дела всех занятых на площадке сотрудников. Бонд вытащил секцию под литерой "А" и, присев на кровать, стал читать.
Все дела были составлены по единой схеме: полное имя, адрес, дата рождения, словесный портрет, особые приметы, профессия или занятия после войны, сведения о военном периоде, политические убеждения и нынешние привязанности, проступки, состояние здоровья, родственники. У некоторых были жены и дети, сведения о которых также были занесены в карточки, к каждому досье прилагались фотографии — профиль и анфас — и отпечатки пальцев обеих рук.
Двумя часами позже, выкурив десяток сигарет, Бонд уже просмотрел все дела и обнаружил при этом два небезынтересных факта. Во-первых, выяснилось, что до сего дня все как один пятьдесят сотрудников жили в полном согласии с законом, ничем не скомпрометировав себя ни по политической, ни по уголовной линии. Это обстоятельство казалось столь невероятным, что он решил при первом же удобном случае передать все до последнего досье в секцию "Д" для тщательной перепроверки.
Во-вторых, на фотоснимках ни один из сотрудников усов не имел. Несмотря на разъяснения Дракса, этот факт также запечатлел в сознании Бонда маленький знак вопроса.
Бонд встал с кровати и запер документы в шкаф, убрав адмиралтейскую карту вместе с одним из дел в свой кожаный кейс. Он повернул колесики кодовых замков и задвинул кейс под кровать, к самой стене у изголовья. Затем без лишнего шума умылся, почистил зубы и широко распахнул окно.
В небе по-прежнему светила луна; вот точно так же, думал Бонд, светила она и тогда, когда две ночи тому назад Тэллон, встревоженный каким-то необычным шумом, выбрался на крышу и увидел в море то, что увидел. Конечно, он прихватил с собой бинокль; вспомнив о бинокле. Бонд отошел от окна и взял его в руки. Это был очень мощный немецкий бинокль, добытый, по всей вероятности, на войне. По цифрам «7х50», значившимся на верхней пластине, Бонд определил, что прибор предназначен для ночного видения. Затем, наверное, осторожный Тэллон тихо (вот только насколько тихо?) прошел на другой конец крыши и вновь поднес бинокль к глазам, высчитывая расстояние от края скалы до объекта в море, и от объекта в море до «Саут-Гудвина». Потом он вернулся тем же путем, каким вышел, стараясь никого не потревожить, и проник назад в комнату.
Спал он мало. Вечером накануне Дракс всю дорогу до дома хранил молчание и лишь у подножья лестницы вежливо раскланялся. Бонд прошел по устланному ковром коридору в уютную спальню, сквозь приоткрытую дверь которой пробивался свет, и нашел там свои вещи, кем-то аккуратно сложенные.
Комната была обставлена с той же расточительностью, что и первый этаж. На тумбочке возле кровати была коробка печенья и бутылка «Виши» («Виши» настоящая, не вода из-под крана, понял Бонд.)
Кроме бинокля в кожаном футляре на туалетном столике и металлического шкафа с документами, который был сейчас заперт, в комнате не оставалось других следов пребывания предыдущего постояльца. С такими сейфами Бонд обращаться умел. Он облокотил шкаф о стену, сунул руку под дно и нащупал нижний конец запора, который при закрытой верхней секции должен был торчать снизу. Толкнув его вверх. Бонд один за другим освободил ящики и аккуратно опустил шкаф на пол, недобро подумав, что в Сикрет Сервис майор Тэллон вряд ли бы задержался надолго.
В верхнем ящике шкафа лежали планы площадки и прилегающих зданий, а также адмиралтейская карта Дуврского пролива за номером 1895. Разложив листы на кровати, Бонд тщательно осмотрел их. В складках карты Адмиралтейства виднелись следы сигаретного пепла.
Бонд достал свой инструментарий, умещавшийся в квадратном кожаном кейсе. Осмотрев вращающиеся цифровые барабаны кодовых замочков и с удовлетворением отметив, что их никто не касался, он набрал нужную комбинацию. Кейс был буквально нашпигован различными инструментами. Бонд отыскал порошок для снятия отпечатков пальцев и большое увеличительное стекло. Затем фут за футом он стал наносить мелкий сероватый порошок на поверхность карты. Вся карта была усеяна «пальчиками».
Тщательно сравнивая их, Бонд пришел к выводу, что они принадлежали двум людям. Он выбрал два наилучшим образом сохранившихся комплекта отпечатков, вынул из кожаного чемоданчика «лейку» со вспышкой и сфотографировал их. Потом с помощью лупы он внимательно изучил две едва заметные бороздки на карте, обнаружившиеся при работе с порошком.
Они представляли собой две прямые линии, шедшие от берега и пересекавшиеся в море. Пеленг был очень узкий, казалось, что свои начала обе линии берут в том самом доме, где Бонд находился в данную минуту. Возможно, подумал Бонд, они указывают на какой-то объект в море, наблюдение за которым велось из обоих крыльев дома.
Линии были прочерчены не карандашом, а — в целях маскировки — каким-то остроконечным предметом, который лишь чуть-чуть примял бумагу.
Рядом с точкой пересечения линий сохранился след вопросительного знака. Отметка находилась на глубине 12 фатомов и на расстоянии 50 ярдов от скалы по прямому полету от дома до «Саут-Гудвина».
Никакой другой информации осмотр карты не дал. Бонд взглянул на часы. Без двадцати час. Из холла донеслись приглушенные шаги, затем щелчок выключателя. Повинуясь внезапному импульсу. Бонд поднялся и осторожно погасил свет, оставив лишь лампу под абажуром, что была рядом с кроватью.
Было слышно, как, тяжело ступая, поднимается по лестнице Дракс. Еще один щелчок выключателя, и затем — тишина. Мысленно Бонд видел, как Дракс озирается, вертя массивной, с богатой растительностью головой, прислушивается, осматривает коридор. Наконец, раздался скрип, мягко отворилась дверь и столь же мягко прикрылась. Бонд выжидал, ясно представляя себе действия человека, готовящегося ко сну. Донесся еле слышный звук открываемого окна, кто-то оглушительно высморкался. Затем наступила тишина.
Подождав минут пять, пока Дракс утихомирится. Бонд подошел к сейфу и, стараясь не шуметь, выдвинул остальные ящики. Во втором и третьем было пусто, однако нижний оказался до отказа набит папками, рассортированными в алфавитном порядке. Это были личные дела всех занятых на площадке сотрудников. Бонд вытащил секцию под литерой "А" и, присев на кровать, стал читать.
Все дела были составлены по единой схеме: полное имя, адрес, дата рождения, словесный портрет, особые приметы, профессия или занятия после войны, сведения о военном периоде, политические убеждения и нынешние привязанности, проступки, состояние здоровья, родственники. У некоторых были жены и дети, сведения о которых также были занесены в карточки, к каждому досье прилагались фотографии — профиль и анфас — и отпечатки пальцев обеих рук.
Двумя часами позже, выкурив десяток сигарет, Бонд уже просмотрел все дела и обнаружил при этом два небезынтересных факта. Во-первых, выяснилось, что до сего дня все как один пятьдесят сотрудников жили в полном согласии с законом, ничем не скомпрометировав себя ни по политической, ни по уголовной линии. Это обстоятельство казалось столь невероятным, что он решил при первом же удобном случае передать все до последнего досье в секцию "Д" для тщательной перепроверки.
Во-вторых, на фотоснимках ни один из сотрудников усов не имел. Несмотря на разъяснения Дракса, этот факт также запечатлел в сознании Бонда маленький знак вопроса.
Бонд встал с кровати и запер документы в шкаф, убрав адмиралтейскую карту вместе с одним из дел в свой кожаный кейс. Он повернул колесики кодовых замков и задвинул кейс под кровать, к самой стене у изголовья. Затем без лишнего шума умылся, почистил зубы и широко распахнул окно.
В небе по-прежнему светила луна; вот точно так же, думал Бонд, светила она и тогда, когда две ночи тому назад Тэллон, встревоженный каким-то необычным шумом, выбрался на крышу и увидел в море то, что увидел. Конечно, он прихватил с собой бинокль; вспомнив о бинокле. Бонд отошел от окна и взял его в руки. Это был очень мощный немецкий бинокль, добытый, по всей вероятности, на войне. По цифрам «7х50», значившимся на верхней пластине, Бонд определил, что прибор предназначен для ночного видения. Затем, наверное, осторожный Тэллон тихо (вот только насколько тихо?) прошел на другой конец крыши и вновь поднес бинокль к глазам, высчитывая расстояние от края скалы до объекта в море, и от объекта в море до «Саут-Гудвина». Потом он вернулся тем же путем, каким вышел, стараясь никого не потревожить, и проник назад в комнату.